— Прошу прощения, уважаемый, — внезапно раздался голос прямо над ухом у трактирщика.
Призвав на помощь всю свою храбрость, Грегор мужественно не пошевелил и мускулом. Медленно и степенно повернувшись к говорившему, он облокотился на стойку и, сделав как можно более безразличное лицо, спросил:
— Да… — быстро окинуть взглядом, вдруг это попрошайка? — Уважаемый? Что вам угодно?
Стоявший перед ним старик в видавшей виды одежде невесело усмехнулся, пригладив ладонью слегка поредевшие волосы.
— Давно ко мне так не обращались, хех. Мне бы комнату с двумя койками и, если можно, пристроить товар.
— Товар, да? — трактирщик прикинул место на складе. Недавно он закупал стройматериалы для пристройки к таверне и они заняли много места, но что-нибудь не очень большое поместится. К тому же, вряд ли старик везет что-то ценное. Почему нет? Можно и взять. — Какой и как много?
— Нет-нет, не
такой товар. — старик слегка скованно (видимо, из-за возраста) замахал руками. — Я, видите ли, раба на продажу веду.
— А, вот оно что.
Трактирщик слегка помрачнел. Работорговля была одной из тех вещей, которые он (и некоторые другие сознательные граждане) искренне не приветствовал в Гранд-Ноахе. К сожалению, к особо упорствующим заходили стражники для проведения «разъяснительной работы», так что он не стал громко возмущаться, ограничившись записями в хорошо спрятанном дневнике.
Когда-нибудь власть снова сменится и, когда будут собирать информацию о преступлениях Морриган против Прав и Свобод, он будет наготове.
Впрочем, золото — это золото.
— Может, я заведу его? — старик подал голос, обеспокоившись долгим молчанием трактирщика. — Тогда и обсудим, а?
— Ну… — Грегор задумчиво почесал бороду. — Можно.
Его левая рука медленно и незаметно легла на «тревожную кнопку». Его уже пытались пару раз ограбить всякие проходимцы, лучше быть начеку.
Старик, слегка прихрамывая, шустро пошел к двери и, открыв ее, позвал кого-то:
— Эй, внуч, заходи. И Ала прихвати с собой.
Почти тут же, будто ожидая команды, в пустой зал вошли еще двое: парень лет восемнадцати с крайне хмурым выражением лица, одетый в потрепанную броню, и…
В дверь с трудом протиснулся мужчина монументального телосложения одетый только в рубаху и штаны из грубой ткани. Сбросив на пол связку каких-то тюков, он поднял тучу пыли и, глядя на трактирщика невероятно честными глазами, глубокомысленно заявил:
— Ы?
Грегор почувствовал, как у него слегка дернулся левый глаз. Раб был из «этих», «очищенных». Бедные покалеченные магией Ордена бедолаги, которым не повезло перейти дорогу какому-нибудь дворянину… Сильные, но тупые. Говорят, святоши используют их как живые щиты для остальных солдат.
Даже жалко его немного.
— Кхем… — наконец, выдавил из себя трактирщик. — Так где, говорите, вы его подобрали?
— В лесу неподалеку от границы, — быстро ответил старик, слегка съежившись. — Сам из-за деревьев вышел. А у нас, видите ли, вещей было много, одному внуку не донести, а телега сломалась и, понимаете…
— Чего добру пропадать, да? — понимающе закончил Грегор.
«Торгаш, чтоб его», — мысленно поморщился он. — «Не удивлюсь, если он всю свою семью как носильщиков использует… Если они еще не разбежались.»
— Да-да, верно! Ну мы и решили, что пусть тащит, а как дойдем — отдадим в хорошие руки, — старик отвел глаза. — Лучше так, чем в лесу на кого-нибудь налетит.
«И ты тогда денег не срубишь, ага, конечно».
— Благородно с вашей стороны.
— Ну, наверное, — замялся старик. — Ну так что, можно его приткнуть?
— Хм… Пусть спит на сеновале. Сломает что-нибудь — платить будете процентом с продажи.
— Чудно, чудно! А теперь… — старик нехорошо ухмыльнулся. — Давайте поговорим о цене…
Где-то через десять минут споров приемлемое соглашение было достигнуто и старик, подгоняя внука, отправился в комнату на втором этаже. Благо особой популярностью в это время года таверна не пользовалась и комнаты никто не снимал. Спустившись где-то через час и сев за столик, раздражающий Грегора торгаш довольно вытянул ноги и чему-то улыбнулся.
«Наверняка где-нибудь обманул.» — сразу всплыло в голове у трактирщика, до сих пор стоявшего за стойкой в тщетной надежде на поздних посетителей.
— Уважаемый, а у вас вино есть?
— Есть.
— Какое?
— Слабое, слабое с травами, «заряженное», «чистое», с черноплодной рябиной, с иргой…
— Какое-такое «чистое»?
— Ну, без энергии, — трактирщик ткнул пальцем в на несколько висящих на деревянной доске под потолком бумажек. — У меня, вон, разрешение от правительства на «фильтры» есть, вот и использую. Привкус, правда, странный после них, но некоторым нравится.
— О, вот как. А «эровое» есть?
— «Эровое»? Нет, нету, — Грегор не подал виду, хотя ему и стало очень неспокойно. — Есть с «лисьими ягодами», но после него, сами понимаете…
— Да, слышал. Шкафы в ночи танцуют, да?
— Хе-хе… гкхм. Бывает такое, — трактирщик демонстративно огляделся по сторонам. — А давайте так, я сейчас пойду все закрою, а мы потом встретимся и разопьем бутылочку. Как вам такое?
— Почему нет, давайте. — старик кивнул. — Я тут пока посижу.
Через пятнадцать минут они уже сидели в подвале среди винных бочек полным составом, освещаемые одиноким магическим светильником. Членам «Илиас Креуз» это навевало смутные воспоминания.
Конечно, без проблем не обошлось. Вполне обоснованные взаимные подозрения пришлось решать при помощи импровизированного детектора лжи, лежавшего в ящике под половицей вместе с несколькими другими не вполне законными в Ноахе вещами.
— Говорят, до заточения Морриган той еще стервой была, — рассказывал трактирщик, иногда отпивая из кружки. — Третья по старшинству, наглая и крикливая. Надо сказать, сейчас она мало чем отличается, разве что обзавелась парой… эм…
— Бзиков? — подсказал Арчибальд.
— Да, подойдет. Я, конечно, не умник какой, но тут много извилин и не надо, — Грегор усмехнулся. — От ее дворца стараются подальше держаться, жутко там. Никак не узнаешь, чего она через полчаса захочет, каждый месяц лепит по закону, а на следующий отменяет его. И пока не отменит — страдаем.
— Есть догадки, почему ее так мотает?
— Есть у мозгоправов из ЭРА мысль, что заточение ей хорошо по голове прошлось. До него, говорят, человека беспомощного ей было в радость замучить. А как ее в печать засунули, так она сама беспомощной стала, — он отпил. — Не понравилось это ей. Теперь, вон, как до управления городом дорвалась, решила все вокруг себя контролировать, самооценку, значит, повышать. Ну и пар накопившийся спустить.
— Понятное желание.
— Понятное-то понятное, да вот только нам от этого не легче…
— Так что у вас тут в городе происходит вообще? — Боррик, лишенный необходимости изображать всю дорогу идиота, лечил нервы «очищенным» вином и иногда недовольно морщился — привкус и правда был необычный.
— Много чего происходит…
Управлять Гранд-Ноахом было далеко не простой задачей. Наличие Колизея, единственной в своем роде арены таких размеров, постоянно привлекало в город искателей приключений, наемников и любителей подраться, да не просто так, а на виду у толпы. Этот источник доходов всегда приносил в казну королей и королев Ноаха круглые суммы, часть которых тут же спускалась обратно на Колизей.
Пожалуй, сейчас уже сложно сказать наверняка: Колизей построили в центре города или сам город начали строить вокруг Колизея. Время не пощадило старые летописи, а очевидицы тех событий вряд ли станут распространяться.
Так или иначе, после Колизея, как следует подравшись, победители (и победительницы) расходились по тавернам, в которых были вполне не прочь устроить пьяные дебоши. Так что городская стража зачастую комплектовалась из самых лучших воинов, заглядывавших ненадолго в город «спустить пар», а остававшихся в нем на всю жизнь. Безопасность всегда была на высоком уровне, так что даже в самые темные часы можно было спокойно гулять по улицам… что многие и делали. Звездное небо — это всегда романтично.
Конечно, с правлением Морриган многое изменилось, но, на удивление многим, совсем уж тиранствовать лилим не стала. Ей это было не нужно. Особенно если учесть, что до нее городом какое-то время управляла Астарот. Можете говорить о дочерях Минаги что хотите, но глупыми они никогда не были. Какие-то законы «средняя» переписала, какие-то оставила теми же, какие-то лишь чуть-чуть поправила, чтобы в один не очень прекрасный для жителей день молча передать город Морриган и уйти наводить порядок в Голдпорте.
И, разумеется, Астарот узаконила рабство. Впрочем, не стоит морщиться, как уже говорилось, лилим отнюдь не была глупой. Она просто очень любила порядок и дешевый рынок услуг.
Гранд-Ноах всегда был полон мечтателей и романтиков, любивших яркие эмоции и новые впечатления. Неудивительно, если учесть, что город разрастался в основном благодаря Колизею и прочим развлекательным учреждениям. Так что, когда появился закон, разрешающий
продать себя в рабство, это вызвало вспышку интереса в послевоенном городе.
Разумеется, часть денег с продажи шла самому рабу (или рабыне), причем продавец давал клятву, что обеспечит его всем необходимым на время проживания на рынке и даст возможность побольше узнать о покупателе или покупательнице, требования к которым были довольно строгими. И, конечно же, после определенного срока всегда была возможность выкупиться обратно. Отношение к такого рода рабам было довольно мягким, в основном благодаря развитой системе контроля.
Исполнение этих процедур жестко и постоянно проверялось и более-менее серьезное нарушение могло обернуться для продавца или покупателя немалым штрафом, отзывом лицензии без права на возвращение или отправкой на так называемый «Темный рынок».
«Темным» его звали не из-за нелегальности. В Гранд-Ноахе с приходом Астарот вообще стало туго со всякими подпольными рынками и прочей незаконной деятельностью (ведь все нелегальное было узаконено, а то, что нельзя было узаконить — ликвидировано). «Темным» он был из-за, скажем так, самих рабов и отношения к ним.
Разумеется, никто никого не избивал. Без нужды, по крайней мере. Но сам факт того, что туда попадали в основном военнопленные, преступники и те, кого ловили во время рейдов на территорию Ордена (пока тот не огородился крепостями и работать не стало гораздо сложнее), должен наталкивать на определенные мысли.
В армии Гранд-Ноаха и у рейдеров была довольно распространена практика женитьбы на пленниках, а тех, кто показал готовность сотрудничать, на Темный рынок не отправляли.
А вот остальным не слишком везло. Попавший на «Темный рынок» не имел тех привилегий, которые полагались рабам со «Светлого», так что и обращались с ними соответственно, хотя и без особой жестокости — товар должен нормально выглядеть и быть, скажем так, «не затертым».
Если раба покупали, то он оставался в милости владельца. Что интересно, количество «хозяек» не так уж и сильно превышало количество «хозяев», а у последних к рабам относились с пониманием и старались особо не грузить. У «хозяек» все было неопределенно. Военопленных и жертв рейдов отпускали на свободу в течение пары лет, после чего те, как правило, оседали в городе.
Или шли на второй круг, но уже на «светлом» рынке.
Если же вы попали в рабство из-за серьезного преступления, то вас, подержав на рынке всего около часа, отправляли на производства, которыми владело государство. Или, если проще, на попечение к Астарот (теперь — к Морриган), которая упразднила тюрьмы чуть ли не в самом начале своего правления. По ее мнению, заключенные (их, правда, никогда не было много) там лишь зря ели государственный хлеб и занимали площадь, которую можно было использовать гораздо эффективнее.
Работать было тяжело, а сроки заключения, как правило, были долгими — от пяти лет каждый. Любая попытка сопротивления или, того хуже, побега, влекла за собой «усмирительные меры», после которых заключенный (или заключенная — монстры тоже нарушали законы), как правило, убегать уже просто
не хотел.
Тюремщицы знали свое дело.
Не нравится? Ну так не совершай преступлений, все просто. Или, на худой конец, не попадайся. Веди себя вежливо, не сори где попало, плати вовремя налоги и с тобой все будет в порядке.
Астарот была жесткой и иногда жестокой правительницей, но назвать ее несправедливой в Гранд-Ноахе ни у кого язык не поворачивался. В Голдпорте, куда она отправилась после, тоже. Ходили слухи, что «уладив» дела во всех крупных городах, в список которых недавно попала и Лескатия, лилим начнет строить свой город с нуля где-нибудь на острове посреди океана. Или под водой. Или в горах.
Ей нравилось
управлять. Жители были ей, как правило, более чем довольны, так что никто не видел в этом ничего плохого.
А потом пришла Морриган и город начало потряхивать. В основном из-за того, что, несмотря на периодические пропесочивания от более старших сестер, иногда читавших отчеты о состоянии города, в голове той громко гудел в кои-то веки вырвавшийся на свободу ветер приключений. Впрочем, на счастье жителей, Морриган хорошо помнила главное правило управленца: «Не суй свой нос в то, что и без тебя неплохо работает».
Даже без прямого участия Морриган администрация Гранд-Ноаха работала как часы. Иногда, конечно, возникали проблемы, но коллектив (состоящий в основном из монстров «слегка за двести») сам с ними разбирался, лишь иногда ставя новую правительницу перед фактом.
Так что лилим оставалось только сидеть на троне, иногда издавая новые законы (которые вскоре отменялись администрацией в силу их полного идиотизма) и посвящать все свое свободное время разным увеселениям как в городе, так и за его стенами... На которые одна половина жителей смотрела сытым и благодушным взглядом, а другая — с легкой тревогой глубоко в душе. Для них каждый следующий день мог внезапно наполниться приключениями и приятными неожиданностями, чему «обреченные на счастье» были не очень-то и рады.
— Весело тут у вас. Я так понял, вы относитесь ко второй половине? — слушая трактирщика, Волк не мог не вспоминать о захваченной Лескатии. Друэлла, конечно, — не Морриган, но кто его знает, как там все обернется. Лучше бы Роккату поторопиться с отвоевыванием, пока лилим не укрепилась…
— А что я? Я в Зипангу одно время жил, для меня это дикость, — ответил Грегор, пожав плечами. — А для тех, кто тут родился и всю жизнь провел - это норма. Как-то привыкли уже.
— Хм… — Боррик нахмурился. — До Волны население состояло из бывших жителей Лескатии, так?
— Ну, да.
— И для них это что, тоже нормально?
— Видимо, да, — трактирщик развел руками. — Мне-то откуда знать. Я не спрашивал.
— Насколько мне известно, город пал довольно быстро. — граф медленно отхлебнул вина. — Из него никто не вышел. Орден до сих пор не до конца понимает, что произошло. Объясните?
— Вряд ли, — Грегор пожал плечами. — Меня тут не было, я в деревне на границе с Зипангу корчму держал. На нас слабо подействовало.
От слова «нас» собеседники Грегора поморщились и начали недобро на него коситься. На какое-то время воцарилось молчание.
— Вы ведь понимаете, что до сих пор живы только потому, что не являетесь гражданином Лескатии и обвинить вас в предательстве Ордена не так-то просто?
— Зато в предательстве человечества — легко, — Джеймс провел пальцем по лезвию топора. Почему-то очень захотелось пустить это оружие в ход.
— Обвинить вы меня, господа хорошие, можете в чем угодно, — Грегор степенно отставил стакан с вином в сторону и сложил руки в замок на столе. — Проблема ваша только в том, что убивать меня нельзя — я слишком много знаю.
— Это, как правило, не продлевает, а сокращает жизнь, — граф ехидно улыбнулся.
— Да-да-да, — трактирщик отмахнулся. — Вы не первый, кто мне угрожает, я знаю процедуру, — он хмыкнул. — Пять из десяти, кстати. Я даже гусиной кожей не покрылся.
— Снисхожу до вашего уровня, — Волк откинулся на спинку стула. — Всего лишь один
крайне не изобретательный «пароль-отзыв»? Да неужели?
— Это не я придумал, вопрос не туда.
— Вам уже угрожали, не так ли? — сменил тему Боррик. — И кто же, в таком случае, нас опередил?
— ЭРА.
— Правда?
— Я имел неосторожность проигнорировать первые несколько попыток вербовки.
— Да неужели?
— Хех… Да. Я уже был о них наслышан и был против их методов решения проблем. — плечи трактирщика поникли. — Я до сих пор против.
— И все равно им помогаете?
— Если не буду помогать — они могут перейти на мою семью и через них на меня давить. Или, если они проиграют, на их место может придти кто-то другой, еще хуже. Какой-нибудь «Черный Крест», который вообще не будет разбираться кто прав, а кто виноват… — Грегор тяжело вздохнул.
Какое-то время в подвале было тихо. Слова трактирщика имели определенный смысл, к тому же… Было в немолодом полноватом человеке что-то подкупающе честное.
Джеймс с удивлением обнаружил, что ему не так уж и сильно хочется убить этого предателя.
Пусть это сделают его любимые монстры, ха.
— Только это? — прервал молчание Арчибальд.
— Нет, не только. Понимаете… «Лишь бы не было войны и мора», как у меня в деревне говорят… — трактирщик пожал плечами. — ЭРА были очень убедительны насчет мора.
— А вы?
— А я… Что я? Я до него не доживу, — он опустил голову. — А вот мои дети или внуки — запросто. Не хочу им такого будущего…
— Никто не хочет.
— Грангольд хочет. Голдпорт хочет. Хеллгондо. Теперь еще и Лескатия… Весь мир весело шагает прямиком в ад, и всем плевать. Тепло, светло, мягкая баба под боком — и ладно. А что у тебя сына больше не будет никогда — так кому какая разница, в самом-то деле? С дочерью тоже всякое делать… Тьфу.
Беседующие замолчали на какое-то время. Каждый думал о своем.
— Хотите посмеяться? — вдруг спросил трактирщик.
— Над чем?
— Астарот — единственная из лилим, кто что-то с этим делает. Ей спецзаказом в Грангольде какие-то шпили собрали, которые демоническую энергию вытягивают, не дают ей в воздухе накапливаться. Она их установила в некоторых кварталах и, уходя, запретила Морриган их сносить.
— В этом тоже?
— Да. И монстрам тут селиться запрещено. Чтоб, цитирую, «не ставить под угрозу численность вида». «Вида», какого, а? — трактирщик сплюнул. — Вроде и радоваться надо, а нечему — живем как в клетке. За пределы не выйти — крышей поедешь, тебя где-нибудь в подворотне оприходуют, ты еще и штраф будешь должен… — он тяжело вздохнул. — У моего знакомого старший сын чуть один раз не вышел — его какая-то «внешняя» соблазнить попыталась.
— И?
— Да что «и»? Скрутила ее стража да в замок увела. Не любят они «внешних»…
— А «внешние» — это кто, собственно?
— Иногородние. Там, за стенами, слово Морриган веса имеет больше и порядки там куда как слабее. Вот они по незнанию и теряются тут. То нельзя, это нельзя, вон за то — вообще на принудительные… Поживут так недельку, поживут, а потом на стенку лезут.
— Раз уж заговорили о детях, — граф посмотрел трактирщику в глаза. — С семьей у вас как?
— Как-как… Пара младших братьев, оба женатые, один на простой, другого лиса какая-то заарканила и они в Зипангу уехали.
— А лиса, часом, не из…
— Она ни в жизнь не признается, но и я не совсем дурак, — трактирщик горько усмехнулся. — Я поначалу думал, что они его как заложника взяли. Ну, вроде как, если буду рыпаться — она его во сне удавит или еще чего. Только пообщался я с ней недельки через две после свадьбы — она на такое в жизни не пойдет. Теперь вот думаю, что они и его запрягли не пойми во что. С них станется.
— А у вас самих?
— Вдовец я. Жена — обычная крестьянка, в голод послевоенный отмучилась, так сына и не доносив. Теперь вот живу тут, хожу оглядываясь, — Грегор тяжело вздохнул. — Некоторые монстры вдовцов «жалеют».
— Мда…
Какое-то время они молчали, понемногу потягивая напитки.
— Но обо мне хватит, — Грегор, видимо, немного успокоившись. — Какой у вас план?
— Сразу к делу, да? — Боррик прищурился. — Неплохо…
— Да. Не хочу тянуть. Вы за Морриган пришли, ведь так?
— Верно, — Арчибальд повел плечами, разминаясь.
— Совет слушать будете?
— Будем.
— То, что вы идете за ней — это хорошо. Если бы вы решили взяться за администрацию, вам бы этого в городе в жизни бы не простили, а о ней долго горевать не будут… Проблем со стражей, впрочем, меньше от этого не станет. Ее набирают из бывших авантюристов и бойцов Колизея, так что постарайтесь не связываться.
— Это понятно. Морриган займутся другие, у нас иная задача.
— Ясно. В таком случае… — трактирщик задумался. — Бои в Колизее, если вы не знали, проходят три последних дня в неделе. Небольшой турнир с вознаграждением в конце.
— То есть, сейчас второй день, так? — Волк прикинул в уме. — Стоит атаковать завтра, не хочу ждать еще неделю.
— К тому же, большая часть бойцов уже выйдет из турнира и они не будут тяжело вооружены в момент атаки, — добавил Джеймс.
— Именно, — Грегор кивнул. — Колизей охраняют, но не слишком сильно. Зачем охранять место, полное вооруженных людей и монстров, от нападения снаружи…
— И из-за того, что Колизей охраняют, находящиеся внутри не вооружаются поголовно, — закончил Волк. — Петля, однако.
«Край непуганых идиотов», — мелькнуло в голове у Джеймса.
В его мире хватило бы одного снайпера, чтобы вся эта арена под открытым небом стала смертельной ловушкой. Если бы не живучесть ксеносов, он бы и в одиночку справился, выбрав позицию получше. Уж что-что, а выбирать позицию его научили. Фраг, это знание спасало его жизнь так, как не спасет ни одна броня!
И все же.
— Тем не менее, вокруг будет много гражданских, — Боррик нахмурился, хрустнув костяшками пальцев. — Даже без оружия, кто-то будет владеть магией, а кто-то — рукопашным боем. И их будет слишком много, чтобы справиться со всеми.
— Часть горожан проходят тренировки в ополчение. Как прошедший их сам, могу сказать вот что: один на один против инкуба или не слишком сильного монстра человек с боевым опытом, по идее, выстоит. Но ополченцев тренируют действовать большими группами…
— И мы как раз будем у такой в центре.
— Нельзя забывать про авантюристов и наемников. Часть из них имеет боевой опыт еще с прошлой Войны. Таких мало, но они есть и часто спускают пар в Колизее.
— То есть, нам придется уворачиваться от толп «мяса», при этом отбиваясь от сильных одиночных противников, — Волк сплюнул. — Мда, ситуевина… Нужна схема Колизея и карта города, маршрут отхода должен пролегать в стороне от основных масс. Я бы не стал доверять своей памяти, за восемнадцать лет город мог сильно измениться.
— Он и изменился.
— Мы уж заметили, — сказал Боррик, откинувшись на спинку жалобно затрещавшего стула. — Во сколько начинаются бои?
— За три часа до полудня.
— До начала есть способ пройти в Колизей?
— Ворота открывают на рассвете, так что вас могут и пустить. Правда, придется пройти через обыск.
— Тогда не подойдет…
— Впрочем, надо кое-что попробовать, — Грегор встал из-за стола и ушел куда-то вглубь подвала.
Через одну долгую минуту он вернулся, неся в руках пыльный сверток. Развязав его, он извлек на свет металлический обруч, который тут же одел на голову.
«Это Погреб-2, говорит Погреб-2, прием.»
«Слышу вас хорошо, Погреб-2, прием.»
«Пилигримы прибыли. Требуется проход на территорию Колизея. Прием.»
«Принято, Погреб-2. Обрисуйте ситуацию, прием.»
«Посылаю пакет данных, прием.»
Голову пронзила вспышка боли. Ничего, терпимо.
«Пакет получен. Ожидайте.»
Моргнув пару раз, Грегор снял обруч и потер пальцами виски. Заметив несколько встревоженные взгляды остальных, он махнул рукой.
— Слабый пси-передатчик. Здесь, под шпилем, демонической энергии нет, так что сигнал хорошо проходит. Иначе я бы и с мощным никуда не дозвался бы.
— С кем связывались?
— С местной ячейкой ЭРА. Связи со штабом мне, естественно, никто не даст. — трактирщик хмыкнул.
— И какие у вас полномочия?
— У меня
нет никаких полномочий. Я информатор, причем не самый ценный. Даже если что-то случится, меня прикрывать никто не станет. Просто сотрут через обруч часть памяти — и все, гуляй. После допросов вернут все на место… Если я переживу допросы и если я еще буду полезен.
— Ясно. Чем-то на Инквизицию похоже, — Волк кивнул чему-то своему.
Остальные при упоминании слова на «и» недовольно скривились. Джеймс — потому что сама мысль о связи слова «Инквизиция» с ЭРА была ересью и каралась в его понимании как минимум поркой до смерти, а Боррик — потому что знал,
как работает Инквизиция и видел совсем не нравящиеся ему параллели.
— Так или иначе, если нам повезет, то аналитики решат, что будет целесообразнее аккуратно вписать в утреннюю стражу ворот «наших», чтобы вас пропустили быстро и без шума.
— А если не повезет и нам пошлют разбираться самостоятельно?
— Тогда будем думать.
***
Наверное, звучит забавно, но ему, третьему по важности лицу в городской администрации, никогда не нравился Гранд-Ноах. Легкая расхлябанность в архитектуре и расположении улиц, тысячи мелких улочек и проулков одних районов, и излишняя кичливость и цветистость других, постоянно нависающая громада Колизея — все это действовало на него угнетающе.
Возможно, именно поэтому во время оккупации города Орденом паладин Рехтер Мерс предпочитал большую часть времени проводить в переоборудованной под нужды Церкви городской библиотеке, проводя необходимые обряды «очищения» земли от скверны монстров. Была эта скверна на самом деле или же ему это только казалось — вопрос без ответа. Хотя, надо признать, после каждого обряда переносить город становилось несколько легче.
А это было важно.
Он, в конце концов, поклялся его защищать.
Хотя, наверное, было бы ложью сказать, что город как таковой имел для него какую-то ценность. Да, он дорого стоил армии Ордена, но потери того явно не стоили. А вот горожане… Пионеры-первопроходцы, первые жители городов и деревень, устремившиеся на освобожденные территории в поисках лучшей доли, оставляя дома и, иногда, семьи. Он не мог их винить — в Лескатии и вправду становилось тесновато. О них следовало позаботиться, а кому этим заняться, как не ему?
Конечно, весь город сразу заселить не удалось, но работы в этом направлении имели определенный успех. Деревни дали обильный урожай, зима выдалась теплой и следующий год обещал быть мирным и спокойным, без постоянной тревоги от нависшей над головой войны.
Мало кто задумывается, каково это — идти за наступающей армией след-в-след, подбирая оставленных раненных, и заботясь об усопших в бою или от твоей собственной нерасторопности. Как с этим справлялась Фолмун, Мерс не имел ни малейшего понятия. Они часто работали вместе и Паладин Милости ясно видел, как тяжело было иногда Святой Деве.
Наверное, кто-то скажет, что оставаться в тылу, когда твои братья бьются за Богиню в передних рядах — это трусость и предательство. Что-ж… Кто сказал, что он заботился о раненых в тылу?
Не счесть солдат и офицеров, которых Рехтер вытащил из-под упавших коней, из магического огня, собрал по кусочкам прямо посреди сражения и вынес в безопасное место. И все это — прикрывая остальные войска щитом от вражеских стрел и массово освящая оружие с броней.
Паладин Милости — это, в первую очередь, лекарь, щит и символ заботы Богини о своих верующих, а остальные его братья — ее карающий меч. Его устраивало такое положение дел. Он выполнял свой ничуть не менее важный долг.
Оборона Гребневой Крепости во время контрнаступления в Голдпорте надолго осталась в памяти солдат, которые, получив смертельные ранения, почти сразу его стараниями возвращались в бой по десятку раз за сутки.
Впрочем, хватит об этом.
После войны работы меньше не стало. Освобожденные территории требовали постоянного внимания как мирских властей, так и Церкви. И, разумеется, его внимания тоже.
Но основная доля его сил уходила на поддержание дела, которому он собирался посвятить всю свою жизнь.
Дети войны, в конце концов, нуждаются в символе, лекаре и щите ничуть не меньше солдат на поле боя. Война для них еще не закончилась, а значит, неизбежны будут потери. Были бы неизбежны, если бы не он и не Саша Фолмун.
Иногда он удивлялся, как сильно местами похожи их судьбы.
Рехтер надеялся, что с ней все в порядке. Он не смог поддерживать с ней связь, после того, как город пал.
И он вместе с городом.
Волна пришла неожиданно. Никто не предугадал, да и некому было. Грангольд, наверное, мог бы, если бы не маниакальное желание Вис Дуда, военного коменданта, пустить все производственные и исследовательские мощности на разработку нового вооружения для Ордена, а не на создание системы оповещения, как он, Рехтер, тогда предлагал. Но братья и Орден хотели видеть новое оружие и ему пришлось подчиниться.
Помнится, Рехтер тогда еще задавался вопросом, с кем Лорд Инквизитор собирался воевать, если монстры были побеждены. Догадки тогда его совершенно не радовали.
А сейчас, вспоминая о тех временах, он зябко ежился. Слишком много странных совпадений. Конечно, они могут и впрямь быть всего лишь совпадениями, в конце концов, Вис всегда был себе на уме, а под конец войны и вовсе начал съезжать с катушек, это мог быть очередной его приступ паранойи, но…
Щит над Грангольдом был установлен не после, а
до Волны.
В Гранд-Ноахе —
после. А у Рехтера была связь с Илиас.
Илиас… Странно говорить такое о своей противнице, которая не поскупится для него на вечные муки, встреться они лицом к лицу, но, тьма поглоти, он скучает по этой стерве.
Да, он установил барьер, но было поздно. Проклятая скверна монстров заполнила город и только нечеловеческие усилия Церкви помогли Гранд-Ноаху не пасть в пучину хаоса и разврата. Но это было не спасение.
Это была агония. Гранд-Ноах, как и многие населенные пункты на территории Северной Сенторы, внезапно оказался посреди территории, зараженной враждебной магией, оказывавшей на тело и разум людей сильное воздействие. Связь с другими городами, кроме Грангольда, пропала уже через несколько часов. Насколько он смог судить, Грангольд продержался дольше всех, хоть и не подавал никаких сигналов по каналам связи Ордена. А вот мамоно от новостей оттуда чуть ли не плакали.
Уже на следующий день по всему городу вспыхивали прорывы обращенных, сходящих с ума от похоти людей и монстров, атакующих своих соседей и направленную на подавление стражу. В небо начали подниматься клубы дыма — в некоторых районах отчаявшиеся люди собирались в банды поджигателей и в меру своих сил очищали город. Как умели.
Несколько смельчаков попытались прорваться единым отрядом до территорий Ордена, которые, если верить Илиас, Волна не затронула. Их похотливые стоны громко раздавались из леса за городом на протяжении нескольких часов, пока не затихли.
Рехтер носился по всему городу в компании священников и исцелял, исцелял, исцелял людей от поразившей их плоть и разум болезни. Тщетно.
Под вечер второго дня, когда он вернулся домой, под контролем Ордена остался только центр города, где и была расположена его школа-приют. Тихое милое место, в котором дети постигали не только богословие, но и науки, собираясь потом поступать на службу в самые разные города Ордена. Десятки будущих военных инженеров, начинающих магов, мастеровых, послушников… Место, на которое он потратил столько сил и средств.
Осквернено. Опорочено. Уничтожено.
Здание будто плыло от бушевавших внутри темных энергий, изнутри доносились крики и стоны, а над всем этим парила
она. Излучающая невиданную мощь суккуба во всем красном. Красные волосы, красные крылья, красная одежда, красные глаза.
Он до сих пор, спустя столько лет, кристально ясно помнит их разговор.
— Приветствую. Я — Астарот, вторая дочь Повелительницы Монстров Минаги. Полагаю, вы — управляющий этим заведением? — спокойный голос, расслабленная поза.
— Именно, — он не испытывал ни гнева, ни ярости. Ничего.
— В таком случае, позвольте вас поздравить — дети просто чудесны. Впервые вижу такую заботу о потомстве. В мое время это не было присуще вашему виду.
— Я старался.
— Многие из девочек хотели бы лично вас отблагодарить за такую заботу, — лилим улыбнулась краешками губ, став еще прекраснее. Обычный человек уже плясал бы у ее ног как собачонка. — Конечно, мне пришлось
сломать некоторых из них, чтобы они признали свои темные желания, и это было непросто. Как я уже сказала — прекрасные дети. Сопротивлялись до конца, вырывались, пинались, звали «папочку»… — Астарот хмыкнула. — Теперь они зовут вас совсем для другого…
— Замолчи.
— Как они мечтали, чтобы однажды ночью вы ворвались в их общую келью и, повалив на пол, заполнили каждое их отверстие, пока они не начали бы захлебываться в сперме. Но ночи шли, вы не приходили и ими стало овладевать отчаяние. Может, человек, который их спас и подарил им будущее, никогда не сделает подобного? Как жестоко с вашей стороны. — лилим покачала головой. — Мальчики, впрочем, не лучше. Эгоисты, все до единого, каждый выбрал себе девочку и не делится с другими. Это надо будет исправить.
—
Замолчи.
Никаких эмоций. Никакого праведного гнева, хотя он был бы в своем праве.
И никакого ответа от Илиас.
— Впрочем, там еще остались незанятые. Что скажете, сир Мерс? Подарите им праздник? У меня много дел, я не могу тратить на вас много времени.
— Скажу лишь одно, — он выдохнул и посмотрел ей в глаза. —
Я тебя. Нахрен. Убью.
...
Она вытерла им пол.
С того вечера прошло восемнадцать лет.
В городе многое изменилось. Изменились жители, правительство, архитектура и планировка, изменился сам дух города. Наверное, даже к лучшему.
Странно. Он, по идее, должен быть счастлив. В конце концов, он до сих пор заведует своей школой, пусть теперь обучение там и проводится несколько по-другому. Астарот позволила ему остаться в городе, где он и нашел через какое-то время сатира по имени Минерва, которая позднее заняла не последний пост в городской администрации. В Департаменте Развлечений, если быть точнее. Назначение пошло ей на пользу - теперь у нее гораздо меньше времени на пьянки.
Он до сих пор защищает этот город, как и поклялся когда-то. Благо, теперь у него есть еще один стимул его защищать. Точнее, два небольших, резвых и чертовски пронырливых стимула по имени Римма и Мирра. Они прекрасно ладят со своими одноклассниками, показывают успехи в учебе и Мирра, возможно, отправится изучать магию, когда подрастет - ей передался его дар в исцелении.
Жизнь хороша..?
Тогда почему ему так неспокойно? Особенно этой ночью?
Сев на кровати, он помассировал переносицу, вслушиваясь в сопение жены под боком. Мысли медленно ползали, натыкаясь друг на друга, пока он пытался понять, что происходит. Ему уже давно не снились сны о прошлом, особенно о войне. К счастью, за давностью лет воспоминания несколько смазались и
тот вечер теперь не вызывал тупой боли в груди.
Забавно. Казалось бы, ему следует радоваться, что тогда все так обернулось. Астарот, в конце концов, могла оставить его себе, могла передать одной из своих сестер или подчиненных, да мало ли. Его бывшая начальница никогда не жаловалась на фантазию, когда дело доходило до пыток. Да и дети теперь, как ни посмотри, гораздо счастливее. Большинство уже своих детей растит, если не внуков. Хех, если так подумать, то он - самый гордый дедушка во всем городе.
Но...
Что же не так?
...
Вот оно что.
Он наконец смог ухватить маячащее где-то на окраине сознания ощущение
узнавания. И ему это не понравилось. Где-то рядом еще один паладин, причем находящийся в постоянном контакте с Илиас. Здесь. Гранд-Ноахе. Это плохо. Это очень, очень плохо.
Но кто?
Постойте. Ему знакомо это ощущение.
...
Боррик. Конечно же, это он. Паладин Фанатизма. Единственный, от кого у него во рту появляется привкус крови. Человек с долгой историей жестокости, кровопролития и смертей невинных, убивший десятки монстров и людей еще до принятия сана. Единственный из паладинов, что принял сан по протекции. И от кого? От Лорда Инквизитора, никак не меньше.
От
Виса. Человека, которому бы он не доверил даже черенок от лопаты сторожить, без опасности найти свою семью запытанной насмерть. Если бы не прямое вмешательство Илиас, братья погнали бы Боррика из храма взашей!
Тем не менее, Боррик все-таки стал паладином. И доказал, что достоин находится в их рядах, прорубая широкие просеки в рядах врагов, давя сапогами их трупы. И трупы солдат Ордена тоже, иногда добивая раненых, до которых Рехтер не успел добраться вовремя.
И этот человек сейчас в городе.
Просто чудесно. Надо известить остальных и начать прочесывание. Если повезет, они успеют поймать его быстрее, чем он убьет кого-нибудь.
Как он сюда попал - они разберутся позднее.
Да, всем надо давать второй шанс. И Боррику его дадут. Но лучше для этого поспешить.
Ткнув свою жену в бок, он встал и начал одеваться под ее сонное бухтение.
Он защитит этот город.
