***
— И что нам теперь делать? — спросил О'Иннер. — Нас тут чуть больше трех сотен, а сколько там этих тварей? Сотни? — Тысячи. — буркнул Роджерс. Офицеры гарнизона вместе с сиром Борриком и О'Иннером собрались в кабинете графа. — Все очень дерьмово. У кого-нибудь есть идеи? — Долгую осаду мы не выдержим. — сказал Робинсон. — Провизии осталось примерно на пару дней, новой взяться неоткуда, я не волшебник. — Мои ребята готовы к бою, но болтов осталось мало. — произнес Ирвин, командир арбалетчиков, высокий и стройный мужчина, в кожаной броне и шляпе. — Мы могли бы поджечь лес, если бы только были ближе… — Парни! — громогласно сказал Боррик. — Хватит прикидываться, я же знаю, что граф оставил какой-то козырь в рукаве на такой случай. И это точно не взрывчатка под крепостью, про нее я уже догадался. Что у вас там такое, а? — Эм…Ну…- Робинсон слегка виновато уставился в пол, а Роджерс тяжело вздохнул. — Сир Боррик, вы помните покорение Гранголда? — Да, и что? — В общем… Роджерс, прикажи выкатывать «Большую Берту». — Ага, щас. Когда через некоторое время паладин смотрел на выкатившееся во двор «чудо», его глаз нервно дергался. Солдаты выкатили во двор крепости катапульту, что выглядела словно огромный черный скорпион, хищно гнувший свой хвост. На нее были нанесены загадочные золотые руны, что они значили — никто не знал, зато любой мог расшифровать коряво нанесеные зарубки на лафете, складывавшиеся в: «Большая Берта». — Это же осадная катапульта грангольдских еретиков! Их запрещено воссоздавать! — А мы и не воссоздавали. Мы угнали ее под шумок из арсенала, пока все остальные жгли дворец. — Роджерс усмехнулся. — По документам она проходит как военный трофей, так что спокойно обходит закон на использование вражеских технологий. — Ага, так и какая нам от нее польза? — Ее дальность превосходит дальность любой катапульты, из тех, что строят в Лескатии. Но я боюсь, магическое зачарование за столько лет уже рассеялось или, как минимум, ослабло. — Тогда мы снова ее зачаруем огнем и «божественным светом» — чтоб этот чертов лес точно сгорел! Тащите снаряд! Робинсон приказал прикатить со склада большой деревянный шар, и, когда приказ был выполнен, закатил его на ложку катапульты. Узнав про «божественный свет» (зачарование, частично уничтожавшее «одемоничивание» территорий путем их выжигания) солдаты работали так усердно, как могли. Не каждый день увидишь его в действии. — Сир? — обратился Робинсон к Боррику. — Ваша очередь. — Знаю, знаю. — проворчал паладин, и встав на колено, начал читать заклинание. Вскоре, снаряд загорелся красно-желтым огнем. — Вот и все. — сказал Боррик, вставая с колена. — Товсь! Цельсь! — скомандовал Роджерс. - Пли! Огромный черный скорпион разогнул свой хвост и ужалил. Снаряд понесся сквозь небеса, словно упавшая звезда, оставляя за собой хвост из света. В мгновение ока ночную тишину разорвал оглушительный взрыв, а лес обьял огонь, с огромной скоростью и жаждой распространявшийся во все стороны. — Есть! — радостно воскликнул Роджерс. — Теперь они к нам не сунутся, иначе вместе с лесом сгорят и их задницы! — Отлично. Что теперь, босс? — спросил Ирвин. — Теперь готовьтесь отступать. Соберите всех во дворе, и молите Илиас, чтобы не было поздно. Где-то через полчаса люди уже покидали крепость, тихо ругаясь про себя на монстров, что согнали их с насиженных мест. Впрочем, они также понимали, что «лучше пехом, чем снизу», как выражался иногда граф, отступая с поля битвы против многократно превосходящего противника почти без потерь. — Роджерс, давай. — тихо сказал Робинсон, когда они отъехали на некоторое расстояние. Грустно улыбаясь, сотник достал из кармана большой кристалл и разбил его об борт повозки. Через пару секунд ошеломленные люди смотрели, как под мощными взрывами разрушается главная башня и некоторые участки стен. — Так нам будет легче отвоевать ее обратно. Не бойтесь, народ, мы сюда еще вернемся. Недолго им тут править. — ответил Роджерс на их невысказанный вопрос.***
С трудом разлепив глаза, Джеймс увидел прямо перед глазами знакомое багрово-красное небо, затянутое кое-где тучами. Судя по всему, он лежал на спине. С трудом сев, он со стоном схватился за внезапно заболевшую голову. — Эк тя торкнуло, Абб. — услышал он голос, доносящийся из-за его спины. Оглянувшись, он заметил сержанта Ревса, выглядывавшего из окопа. Тот помахал ему рукой, которую держал в своей другой руке. — Ну, давай, ползи сюда. Только голову высоко не поднимай. Последовав совету, Джеймс в несколько телодвижений перевалился через бортик и скатился на дно окопа, чудом не придавив вовремя отскочившего гвардейца, пришивавшего себе левую руку. Тело практически не шевелилось и болело, а в голове словно поселился безумный барабанщик. — Напугал ты нас. — продолжил сержант, глядя на него. — Хорошо себя чувствуешь? — Средне. — Джеймс попробовал сесть. Получилось. — Что произошло? Вы выглядите так, словно вас второй раз убили. — В тебя какая-то сисько-писькастая тварь какой-то фиолетовой хренью попала. Мы ее кончили и отмыли тебя в меру сил, но, походу, досталось тебе как следует. А еще она откусила мне руку и порвала пару наших, пока мы ее от тебя отрывали. Ну, ничего, Император защищает. — Император защищает. — ответил Джеймс, привалившись к стене. — Что дальше? — Ждем следующую волну. — сержант отлип от стены окопа и собрался идти дальше. — Ладно, я пошел. Ты… Вдруг он резко переменился в лице и подскочил к Джеймсу, который неожиданно для самого себя начал заваливаться набок. Оттащив его от стены и положив на спину, сержант пару раз вдарил ему по лицу ладонью, взволнованно глядя прямо в глаза: — Держись, парень, держись! — мир перед глазами Джеймса начал меркнуть, темнея и истаивая, даже голос Ревса затихал. — Оставайся тут, не отключайся, слышишь меня?! Пар… -… ень! Джеймс! Подъем! — звал его чей-то голос сквозь сонную дымку. Моргнув пару раз, Джеймс с трудом сфокусировался на лице перед ним. — Ваша светлость? — Ну и напугал ты меня, парень… — старик сел на стул, что стоял рядом с кроватью, на которой лежал Джеймс. Судя по свету, проникавшему в окна, было уже утро. — Я вхожу в комнату, а тут ты с глазами пустыми на кровати сидишь и сам с собой разговариваешь. Нельзя же так… — Прошу прощения, ваша светлость. — Джеймс кивнул графу. — Видимо, контакт с монстром не прошел бесследно. — Бывает. А что же до извинений… Ладно, ответь на один вопрос — и ты прощен. — ответил граф, слегка улыбаясь. — Да, конечно. — Кто такой Император, Джеймс? Дело плохо… И что же ему теперь отвечать? Джеймс сидел, молча глядя на графа и прокручивая в голове ответы. Если ответит правду — скорее всего казнят. А лгать — язык не повернется. Вот это вопросец… И как вовремя! Голова Джеймса почти не соображала после нападения куклы, ни одной дельной мысли так и не появилось. В душе гвардеец до последнего надеялся, что ему удастся скрывать свою веру еще некоторое время. Он и так слишком сильно выделяется, не хватало еще, чтобы его из-за этого казнили или чтобы на него начали охоту монстры. — Ясно. — прокомментировал граф где-то десять секунд спустя. - Оно, конечно, дело твое, не хочешь — не говори. Просто я привык рассчитывать на откровенность, когда делюсь с кем-то своими проблемами… Как тогда, с моей дочерью. — Простите, ваша светлость, вы правы. Просто я немного опасался вашей реакции. Император — это… — Бог, которому ты поклоняешься. — кивнул головой граф. - Мне, если честно, все равно, поклоняйся хоть собственному оружию. Я не священник, чтобы отправлять на костер за веру в бога, который ненавидит монстров едва ли не сильнее Илиас. Это в моих глазах — главный аспект, так что на некоторые расхождения в обрядах я могу закрыть глаза и не считать тебя еретиком. — Ясно… — Да и ты не такой уж плохой парень, хоть и с причудами. — граф улыбнулся. — Я ведь не зря старался держать тебя на дистанции удара в спину все это время, уже успел изучить тебя достаточно хорошо. И мою моральную проверку ты прошел. — А если бы не прошел? — Тогда бы ты проснулся уже в совершенно другом месте и разговаривали бы с тобой совершенно другие люди. — граф пожал плечами. — Сам понимаешь, война на пороге, тут не до соплей. — Я понимаю. — Джеймс кивнул. Граф в его глазах определенно набирал очки. — Что же до твоего поведения… — граф встал и немного походил по комнате. — Я на тебя доносить не буду. В конце концов, не один ты видишь покойников. — ЧТО?! — спросил Джеймс, не веря своим ушам. — Что слышал. Не знаю, что насчет тебя, но я их вижу уже лет 7, вроде как. Они приходят ко мне каждую ночь, пять-шесть человек за раз… — граф замялся. — Если я работаю — стоят в темноте на границе со светом и смотрят на меня. Я так на них пару раз натыкался, когда шел в туалет. — старик грустно рассмеялся. — Идешь по коридору и раз! — мертвец прямо перед тобой! Если же я сплю, то мне всю ночь снится, как они стоят у моей кровати. — покачивание головой. — Изорванные, истерзанные души… — Сочувствую. — Нет смысла. Остается надеяться, что это просто галлюцинации, а не какой-нибудь «Зов Могил», из-за которого мы в течение десяти лет откинем копыта. — граф усмехнулся и пошел к выходу из кельи Джеймса. — Сашу мы, кстати, взяли. Через пару часов придут результаты допроса. Планирую показать то, что от нее осталось, толпе из Трущоб. Может, хоть так эти идиоты перестанут бунтовать… Дверь за ним закрылась и Джеймс лег обратно на кровать. Нужно было все обдумать, но ноющая боль в голове ощутимо мешала всем его попыткам хоть как-то сосредоточиться. Теперь этот «сон — не сон» начинает потихоньку прорываться в «реальность«… Это нападение ощутимо ударило по его мозгам, расшатав их вконец. Проклятая тварь… — Фу, братик. Как грубо. — раздался тихий голос прямо у него над ухом. Не веря своим ушам, Джеймс медленно повернул голову на голос, чтобы уже через пару мгновений снова встретиться взглядом с знакомыми темно-фиолетовыми глазами. Кукла сидела на полу, положив голову на одеяло, и глядела прямо на него. — Хи-хи. — хихикнула тварь, озорно улыбаясь. — Ну и вид у тебя, братик. Ты ведь не думал, что избавился от моей любви к тебе навсегда? — Я же тебя убил… — Но любовь — бессмертна. Как и моя демоническая энергия, которую ты в изобилии тогда впитал. — кукла залезла на кровать и села рядом с онемевшим Джеймсом. — Я люблю тебя, братик, и всегда буду любить. Я ни за что не покину тебя, я нужна тебе, как никогда раньше. В конце концов, я — единственное, что не дает твоему разуму рассыпаться в пыль.