***
Койой сидела в углу комнаты одного из покинутых домов в Трущобах и размышляла над ситуацией. Уклонившись от боя с Друэллой девушка смогла найти не занятый врагами дом и уже несколько часов пыталась нейтрализовать воздействие лилим на Мерс, но все было безуспешно, она только потратила энергию. Если бы Койой могла испытывать эмоции, она бы сейчас укоряла себя за недогадливость. Но вместо этого ее спокойный разум занимался грамотным самоанализом. Почему она посчитала, что спасение пусть и умелой, но простой героини поможет войскам Ордена больше, чем магическая поддержка Койой? Наверное потому, что если бы Мерс обратилась во время боя, находясь во дворце, командный состав, скорее всего, вывели бы из игры. Койой даже близко не представляла, в какого монстра превратит ее подругу и бывшую начальницу лилим, но, судя по исходившему от лежавшей в другом углу девушки, это что-то сильное. Койой потратила всю магию, сделала все, что могла, но в результате лишь отрубилась на несколько часов… Судя по всему, ее усилия были напрасны. И вот теперь она сидит совершенно без магии и, соответственно, без света, в одной комнате с только что обратившейся (а значит, очень агрессивной) бывшей подругой. Великолепно. — Ох… — раздался голос из угла, где лежала Мерс, точнее то, чем она стала. — Нхх… Кажется, монстр начала пробуждаться. Решив пока ее не нервировать, Койой начала медленно тянуть крупицы магии из воздуха, тщательно фильтруя их от демонической энергии. Если она сможет набрать хотя бы на „Вспышку“, то поймет, с чем имеет дело, и сможет предупредить остальных, если они еще борются. — Где я? — голос Мерс почти не изменился, разве что стал немного медленнее и… приятнее на слух? Койой поймала себя на желании, что ей хочется слушать этот голос как можно дольше. Подавив его, девушка продолжила свое занятие. — Что случилось? Шевеление. Звук, похожий на шуршание чешуи по деревянному полу, долгий. Скорее всего, новая Мерс теперь принадлежит к расе ламий. Плохо — опасные противники в ближнем бою. Хорошо — плохо владеют магией, кроме некоторых разновидностей. Текущая ситуация — продолжать наблюдение. — А… Я стала монстром… Странно, я должна испытывать отвращение к себе, но я чувствую только радость… силу… удовольствие… — голос звучал немного странно, словно Мерс была в каком-то трансе или в глубокой задумчивости. Но следующие слова были сказаны уже нормально. — Койой… ты здесь? — Да, я здесь, госпожа Мерс. — чем дольше Мерс будет отвлекаться на разговор, тем больше у Койой времени собрать магию. — Вы хотите со мной поговорить? — Да, Койой, хочу. — Койой почувствовала на себе взгляд. Судя по всему, Мерс пока не собиралась атаковать, заинтересованно рассматривая ее. — Ты не превратилась. Почему? — Я пыталась спасти вас, госпожа Мерс. К сожалению, у меня не получилось. — Не вини себя, моя милая. — Мерс говорила ласково, успокаивая ее. — Друэлла слишком сильна, у тебя не хватило бы сил. Но мне приятно, что ты так обо мне заботилась. — Это мой долг, госпожа Мерс. — ответила Койой. — Долг… — Мерс на секунду замолчала. - Да, долг перед Орденом. Я помню его… Но зачем он мне теперь? Я уже не нуждаюсь в Ордене… — Госпожа, уверена, если вы покаетесь и примете сторону людей, богиня простит вас. — конечно же нет, но пусть Мерс спорит с ней. А еще лучше — соглашается. Создав источник света, Койой подняла его под потолок. В противоположном углу комнаты, лежа на гигантских кольцах черного змеиного хвоста, была Мерс. Ее кожа приобрела фиолетовый оттенок, а к волосам присоединилось две длинные змеи, игравшие роль своеобразных кос. Оттенок кожи, змеи в волосах, хвост… Ехидна. „Мать монстров“. Несмотря на ситуацию, Койой должна была признать — Друэлла имела чувство юмора. — Ах, ты создала светильник… Молодец, Койой. — Мерс начала медленно подниматься с пола, слегка покачиваясь. Судя по всему, она не очень хорошо владела своим телом. — Я так счастлива, что у меня такая милая подчиненная… — Рада служить, госпожа Мерс. — Койой встала с пола и быстро оглядела комнату. Судя по всему, выход тут только через окно. Ей не победить такого врага, нужно отступать… снова. Пусть ехидна лишь на секунду отвлечется. — Знаешь, Койой, а я ведь боялась этого. — вдруг сказала Мерс, глядя прямо ей в глаза. — Боялась стать монстром. Потому что тогда я превратилась бы в женщину окончательно… Я ненавидела женщин всю свою жизнь и страшно боялась стать одной из них. Моя мать бросила отца (он не смог оправиться от стресса и умер) и била меня, когда я была маленькой… Так я и потеряла свой правый глаз. Она была ужасной женщиной… — Госпожа Мерс? — да-да, продолжай, монстр, это просто невероятно интересно. — Но теперь я понимаю, в чем различия между нами, и мне больше не страшно. Правда… Моя мать была человеческой женщиной и поступила с нами так, потому что была слаба телом и душой. Но я — монстр. Тела монстров привязывают своих мужей к ним, но еще они привязывают монстров к мужьям, даруя невероятное блаженство. Инстинкты монстров гарантируют крепкую, неразрушимую любовь к мужьям и детям, не позволяя нам даже помыслить о предательстве. И, пока я монстр, я никогда не стану как моя мать. — Мерс замолчала, собираясь с мыслями. Койой понимала, что еще немного, и монстр атакует, но пока не могла сбежать — Мерс загораживала окно. — Я так счастлива, что стала ехидной, Койой. Я чувствую просто невероятную радость и экстаз от того, что больше не являюсь человеком. Я так хочу стать матерью, Койой, так хочу испытать величайшее счастье для женщины… И, знаешь… Я вспомнила о Ричарде. Вот черт. Обычно холодная и безэмоциональная Койой почувствовала, что из глубин сердца поднимает отчаяние пополам с ревностью. — Ты ведь тоже его любишь, не так ли? — Мерс улыбнулась. — Было опрометчиво с его стороны быть таким милым и понимающим с каждой из нас в его отряде. Я еще точно знаю про Виллмарину, Мимиру и Примеру… — Койой вздрогнула. — Но здесь сейчас только ты. Подумай, разве ты сможешь удовлетворить его, будучи человеком? Сможешь не стать такой, как моя мать? Я еще не совсем поняла, но я чувствую, что смогу помочь тебе… Медлить больше было нельзя. Собрав всю оставшуюся магию, Койой создала новый источник света прямо перед глазами Мерс, заставив ту отшатнуться. Рывком преодолев расстояние до окна, она выбила его стулом и выпрыгнула на улицу. Приземлившись, она побежала со всех ног, стараясь избегать больших скоплений демонической энергии и монстров на улицах. Она двигалась к единственной цели, что могла ей помочь — невероятно сильному источнику божественной силы, что каким-то чудом занесло в Трущобы.***
Джеймс и Ирвин бесшумно двигались в ночной темноте, перемещаясь между стенами домов. Граф послал их вперед отряда, разведывать опасную дорогу по „Мизинцу“, самой нижней, самой короткой, и самой пустынной улице из „Пятерни“, пяти параллельных улиц, по странному стечению обстоятельств расположенных как пальцы чьей-то гигантской ладони. Позади плелся Ричард, которого граф послал направлять разведчиков, но как оказалось, Ирвин знал улицы не хуже, чем Ричард. Улица казалась абсолютно вымершей — ни в одном из окон не было света, только ветер скорбно завывал, но Джеймс точно знал, что предатели никуда не сбежали. Омерзительный запах, столь же сладкий и столь же мерзостный, как запах цветов на могиле — запах демонической энергии. Даже не смотря на щиты, запах никуда не исчез насовсем и всегда витал в воздухе, но теперь он стал еще сильнее, чем обычно. Джеймсу хотелось поскорее покончить с этим, и вернуться в библиотеку разрушенного дворца. Пускай там и душно, сыро, пахнет плесенью, пыльно, но все же, это место было куда чище чем любое на поверхности, да и куда уютнее, вдобавок. Вскоре, они прошли „Мизинец“, и остановились перед небольшим зданием из красного кирпича, с большой железной дверью, на которую раньше была нанесена магическая печать. Теперь на двери было множество порезов и вмятин, но хуже всего то, что она была немного приоткрыта. — Пришли, — сказал Ирвин. — Джеймс, проверь что осталось на складе, я пока сбегаю потороплю остальных. — Идет. — гвардеец перехватил лазган поудобнее и осторожно направился к складу. Подойдя вплотную к двери, Джеймс слегка толкнул ее и заглянул внутрь. Ящики, бочки, коробки, еще ящики… И ни души. Джеймс открыл дверь до конца и зашел внутрь. Ящики казались нетронутыми. Он провел своей рукой в перчатке по одному из них, и с отвращением отдернул ее, задев что-то липкое. Приглядевшись, Джеймс понял, что задел кусок паутины. — Чертовы пауки… — пробормотал Джеймс, отряхнув руку. Гвардейцу послышался странный шорох, отдаленно напоминающий смех. Он вскинул лазган и оглянулся, приготовившись стрелять, но никого рядом не было. Не смотря на настойчивое желание поскорее покинуть склад, он пошел дальше. Вскоре, он опять вляпался в паутину, случайно наступив на нее рядом с небольшой бочкой и с большим трудом смог оторвать паутину от ноги. Пройдя еще дальше, он уперся в кирпичную стену и сразу после этого, вновь услышал шорох откуда-то из темноты. Он прицелился в сторону звука и его палец уж было нажал на курок, но потом он здраво рассудил, что графу не понравится если он повредит что-то из провизии, да и зарядов оставалось не слишком много. — Это просто крысы, обычные крысы… — он глубоко вдохнул и выдохнул, успокоившись. Закончив обход, он вернулся к тому ящику, с которого он начал. Джеймсу на пару мгновений даже стало стыдно, за то что он так глупо отреагировал на какой-то шорох. Ведь это совсем не по-кадиански, пугаться любого звука, когда есть вещи куда страшнее и опаснее, хоть на нем и сказался недавний тяжелый бой, влияние демонической энергии и постоянная болтовня безмозглой куклы. Внезапно на Джеймса упало что-то очень тяжелое, но при этом мягкое. Больно ударившись головой об каменный пол, он понял, что его полностью придавило, и он не может даже пошевелиться, только левая рука оставалась свободной. Лазган отлетел в дальний угол. Джеймс попытался достать его, но в его руку впились крепкие, словно стальные, пальцы с длинными ногтями. Не смотря на всю силу и подготовку, Джеймс не мог избавиться от них, и вскоре его левая рука была так же прижата к земле. С трудом повернув голову, Джеймс встретился с четырьмя парами глаз, горевших словно небольшие пожары. Два глаза, на том же месте, где и у обычных людей, были куда больше остальных, и выглядели примерно как человеческие, если забыть про их красноту и черные вертикальные зрачки. — Ох-хо-хо, кто это тут у насссс? — произнесло это нечто, сильно растягивая „с“. Голос был женский. — Глупая наглая мушка решила украсссть еду Госсспожи? Знаешь, что бывает с ворами? — глаза приблизились и Джеймс ощутил на шее горячее дыхание. — Их аккуратно заворачивают в крепкую паутину и наполняют ссспециальным ядом, чтобы они даже подумать не могли о побеге, подвергаемые каждый день чувссственным лассскам… — Арахна. — прокомментировала сидевшая рядом с головой Джеймса кукла. Скорбно вздохнув, она прикрыла глаза. — Что ж, не самый худший вариант… Советую не дергаться братик, они этого не любят. — Не дождешься! — выплюнул Джеймс в лицо твари (то есть чуть ниже горящих в темноте глаз) и начал яростно сопротивляться. В ответ паучиха лишь рассмеялась, давя на него все сильнее. — Ши-ши-ши, какая непокорная мушка! .. Я научу тебя поссслушанию… Ссскоро ты сссам будешь об этом просссить… Всссе просссят, рано или поздно… — судя по всему, арахна начала опутывать его паутиной, так как тело приподняли над полом, а ноги начали погружаться во что-то мягкое, теплое и влажное. Странно, но это не вызывало дискомфорта, наоборот, даже через одежду паутина заставляла гвардейца ощущать сладкое, хоть и столь ненавистное ему после встречи с куклой, но удовольствие. Попробовав ударить сложенными ногами, Джеймс лишь усугубил ситуацию, дав арахне повод задействовать еще две ноги… — „Магическая стрела“. — вдруг произнес спокойный голос со стороны дверного проема и в лицо твари ударил яркий синий сгусток энергии, заставив взреветь и отшатнуться, но почти не нанеся вреда. Впрочем, Джеймсу хватило и этого. Резко оттолкнувшись ногами, он подтянулся к лазгану и, взяв его в руки, начал поливать огнем мечущиеся в темноте глаза. Несколько лазболтов ударили прямо в голову паучихе, превратив лицо в один большой ожог, заставив умирающее тело резко выгнуться и засучить всеми восемью длинными черными лапами. С трудом сняв с ног чертовски липкую паутину, Джеймс с отвращением отбросил ее от себя. — Мерзость… — поднявшись на ноги, гвардеец огляделся. В дверном проеме стоял чей-то силуэт, напоминавший девушку в странном платье. Прекрасно помня, к чему приводят такие встречи, Джеймс тут же взял новое лицо на прицел. — Кто ты? Назовись! — Убийца монстров Аманомия Койой, член отряда героя Ричарда Локсли. — последовал спокойный ответ и Джеймс наконец вспомнил, где он слышал этот голос. Тогда во дворце девушка доставила ему неприятностей, так что с тех пор они почти не общались. — Джеймс Абб, вы здесь одни? — Нет, не один. Наш отряд собирается забрать провиант с этого склада, а все остальное сжечь. Мы намерены бороться до конца. Ты с нами? — спросил Джеймс, внимательно глядя в лицо девушке. — Возможно. Вам понадобится магическая поддержка. — спокойно ответила она, оглядывая помещение. — У меня есть немного энергии, я могу создать „Светлячок“, если вам нужно, сир Абб. — Дождемся остальных. И прошу, не называй меня „сир“, я не рыцарь. Можешь звать меня просто Джеймс. — Джеймс опустил лазган и вышел со склада. Оглядевшись и не увидев никого из своих соратников, он прислонился к стене и перевел дыхание. — Как пожелаете, Джеймс. — так же бесстрастно ответила Койой. „Надо в следующий раз быть осмотрительней, “ — подумал Джеймс. — „И осторожней.“ — Я рада, что ты не достался паучихе, — сказала Кукла, прислонившись к той же стене, что и Джеймс. — Напоминаю, братик, ты достоин большего. Хотя, как я уже говорила, арахна — не самый худший вариант. В моем списке они где-то посередине. В ответ Джеймс только вздохнул и на несколько секунд устало прикрыл глаза, решив что игнорирование куклы будем наилучшим выбором. Открыв глаза, он начал наблюдать за дорогой, ожидая, когда Ирвин приведет отряд. Вскоре, показался Ирвин, а вместе с ним Торбо, Ричард, граф и паладин. Арбалетчик сначала шел как ни в чем не бывало, но затем резко остановился и поднял арбалет, прицелившись. — Это еще кто? Джеймс, откуда ты ее взял? — недоверчиво спросил он. — Ирвин, опусти арбалет, — произнес Ричард. Его лицо заметно просветлело, когда он увидел Аманомию. Он быстро подошел к девушке и похлопал ее по плечу. — Я уже и не надеялся увидеть тебя живой, Койой. Слава Илиас, что мои ожидания не оправдались. — Я тоже рада видеть вас, господин. — девушка ответила примерно в том же тоне что и отвечала Джеймсу, но в ее голосе проскользнули некоторые другие нотки. — Миледи, — граф встал рядом и со всей учтивостью поклонился. Койой поклонилась в ответ. - Рад, что вы уцелели. Надеюсь, вы присоединитесь к нам? — Я здесь ради этого, — ответила она, окинув взглядом стоявших позади Торбо и Боррика. — Сир Бедивер, сир Боррик. — она вновь поклонилась. — Сиры, я ожидала, что вы ушли вместе с лордом Роккатом. — Ушли бы, если бы граф не предложил нам тут остаться для продолжения борьбы. — ответил паладин. — Миледи, как вы выжили? И что вы вообще тут делаете? — Это не слишком важно, главное что я тут ради вас. — она перевела взгляд обратно на графа. — Так какова ваша цель сейчас, милорд? Этот склад, ведь так? Я могу помочь с ним. — граф кивнул, и вошел внутрь. Отряд последовал за ним. — Ну, а это тут откуда? — подал голос Ирвин, смотря на мертвую арахну. — Только не говорите, что нам придется и это брать. — Не придется. — граф обратился к отряду. — Берите все что сможете. Не деликатесы, но хранится долго, поэтому захватите побольше. Когда закончите — сир Боррик поставит руну. Все ясно? *** Довольно быстро отряд набил свои сумки разнообразной провизией. Джеймс взял в сумку несколько кусков вяленого мяса, несколько вяленых рыбин, сухари, немного разных орехов, две луковицы и чеснок. Так же по просьбе сира Боррика прихватил бутылку эля. Когда дело было сделано, все кроме паладина и графа покинули здание, и встали напротив. Наконец, граф вышел вместе с паладином, и жестом указал продолжить путь. — Мы закончили. Если мы все рассчитали правильно, пламя сожжет все Трущобы к чертям. — Волк довольно улыбнулся, потирая руки. — Теперь осталось лишь убраться отсюда. Воспользуемся входом, что на „среднем ярусе“ — тут недалеко. Заодно полюбуемся на море огня. Отряд молча с ним согласился. Где-то через пятнадцать минут тихого, но быстрого марша они уже стояли перед двухэтажным каменным зданием, которое, судя по всему, забросили довольно давно. Легко открыв дверь, просто толкнув ее, паладин вошел внутрь, огляделся и вышел обратно. — Не занято. Ну что, пошли на второй этаж? — обратился он к остальным. Те лишь молча кивнули, предвкушая хорошее зрелище. Второй этаж был словно специально создан именно для наблюдения за Трущобами — в сторону этого района выходило большое окно во всю стену. С нижнего этажа притащили стул для сильно ослабшей Койой, которая с трудом передвигала ноги. Девушка устала, но старалась не подавать виду и вяло отмахивалась от попыток помочь. Впрочем, стоило Ричарду приказать — и она сразу же села на стул. Протерев окно тряпкой, граф кивнул паладину. — Начинайте, сир Боррик. — 'Т is van te beuen de klinkaert! (*) — мрачно отозвался тот и хлопнул в ладоши. Через пару секунд в Трущобах расцвело несколько огненных цветков, стремительно выросших чуть ли не на высоту городских стен. Секунда, две — и вот уже они уходят обратно к земле и, словно подхваченные яростным штормом, разносятся по Трущобам, сжигая все на своем пути. Языки ярко-желтого пламени, словно живые, яростно и голодно набрасывались на строения, из которых сильнее всего исходила демоническая энергия, пролезали в щели, в дымоходы, сжигали здания дотла. Ночь словно превратилась в день. Быстро, почти бесшумно и даже как-то обыденно грязное пятно на облике Лескатии перестало существовать, выжженное огнем праведной ярости тех людей, что еще боролись с врагом. Сидевшие в комнате люди, кроме Койой, не боясь, что их услышат, радостно поздравляли друг друга, ведь задача была не из легких, хоть со стороны и казалась таковой. Как объяснила по пути Койой, несколько раз они чудом избежали обнаружения патрулями монстров и предателей, спешивших в эту ночь по домам, игнорируя приказ Друэллы (впрочем, будем честны, лилим знала, что приказ проигнорируют и даже не злилась). Джеймс, которого по плечу пару раз хлопнул Торбо, оглядел своих друзей. Его прежние соратники удавились бы от зависти, узнай они, что он был свидетелем пусть и небольшого, но Экстерминатуса. Обратив взгляд на графа, гвардеец невольно вздрогнул. Веселый старик, которого он уже привык видеть, исчез, будто его и не бывало. Лицо Арчибальда ди Вольпе было искажено яростью, усталостью и злорадством, ухмылка делала его похожим на настоящего кровожадного волка, а седые волосы воинственно топорщились в разные стороны. Граф смеялся про себя, громко, зло и радостно, глядя на сгорающие Трущобы… — Вот он, настоящий граф ди Вольпе. — раздался голос Минии совсем рядом с ним. — Теперь ты понял, почему я не хочу, чтобы ты стал таким, как он? У него не осталось ничего, за что он мог бы цепляться, он стар и болен, его никто не любит. Даже друзей у него по-настоящему нет, все вы — лишь средство достижения цели. Единственное, что движет его вперед — это ненависть, братик. Ненависть к монстрам. Он ненавидит монстров всем сердцем, всей душой, не замечая, что в своей безумной ненависти он сам превратился в чудовище. „Может и так.“ — пожал плечами Джеймс, глядя на постепенно успокаивающегося старика. — „Но пока он мой командир — я буду выполнять его приказы.“ Кукла промолчала. Честно говоря, она сама не знала, как относиться к этому хоть и плохому, но, наверное, несчастному человеку. В конце концов, таким его когда-то сделало превращение дочери — сильнейший удар по его психике, насколько она успела понять. Винить его ей или жалеть? В любом случае, братику и вправду не стоит поддаваться его влиянию. Но сейчас у них проблемы посерьезнее. Кукла посмотрела в правый угол окна и уже в который раз заметила тень на крыше одного из зданий. Уже около пяти минут она ощущала на себе и на братике чей-то пристальный взгляд…***
Около двух часов назад. Спокойно прохаживаясь по залу, герцог Годвин ди Фолстет совершал совершенно обыденные для любого аристократа на приеме действия: немного поговорил с другими аристократами, немного выпил (красное лескатийское, осточертело вконец), оценивающе осмотрел убранство помещения (ничего примечательного, но не безвкусица), в целом, неплохо проводил время. Навесив на себя маску вежливой скуки, герцог присел в углу залы и взял в руки какую-то книгу. Но в глубине души у него резвились и играли разочарование и раздражение. Со времени эвакуации знати из Лескатии он так ни разу и не встретил королеву ни на одном из приемов. И, соответственно, не имел возможности подарить ей письмо от ее дочери, Франциски, которое сама Друэлла, с легкой улыбкой (как говорят), попросила передать лично в руки. Судя по всему, какое-то заклятье на легкое подчинение воли, способное пройти проверку ищеек Ордена, или что-то в этом духе, какая разница. Главное — бескровное устранение королевы от дел. Этот прием у местного главы Церкви был последним шансом на этой неделе, а что будет дальше — неизвестно. Предатель был разочарован. Что на это скажут другие члены их маленького собрания революционеров? Ничего, конечно, у самих дела идут не лучше, но репутация будет подпорчена. Обидно. — Добрый день, ваше сиятельство. — отвлек его от невеселых размышлений чей-то женский голос. Годвин поднял глаза и оторопел. Прямо перед ним стояла ослепительной красоты девушка, слегка улыбаясь и глядя прямо ему в глаза. Чуть бледная кожа, синие глаза, золотистые волосы, заплетенные в два хвоста, изысканное черное платье и перчатки, осанка, фигура… Словно ангел спустился с небес. Лишь черное платье немного отвлекало… Неужели траур? Встав, герцог поклонился и ответил ей: — И вы здравствуйте, миледи. — это было немного фамильярно, но ему почему-то захотелось повести себя именно так. — Простите, я немного задумался. Могу ли я исправить свой грех перед столь изысканной и красивой леди? — Подарите мне танец, ваше сиятельство. — скромно ответила она, ее щеки чуть покраснели. Годвин осознал, что на самом деле она довольно молода, возможно, лет 18-20. Словно прелестный цветок… — У меня случилось горе, я хочу немного отвлечься. — Разумеется, миледи. — Годвин поклонился и взял ее за руку. — Вальс? — Да, если вас не затруднит. - О, это было прекрасно! Люди вокруг них словно исчезли, как и зал и, казалось, само время приостановило свой бег, чтобы позволить Годвину насладиться этим моментом. Во время танца он не мог оторвать от нее влюбленного взгляда, а она смущалась и краснела. Ее фигура, несмотря на черные одежды, лучилась светом изнутри, а душа герцога таяла в нем… Ангел, чистый, невинный ангел… Но увы, ничто не вечно. Танец закончился и прекрасное наваждение исчезло, словно дым. Горько улыбнувшись, она отдалилась от него. — Прошу меня извинить, ваше сиятельство. Я устала и… я буду вынуждена покинуть вас. Не проводите меня до кареты? — Разумеется, миледи. — Годвин понял — вот он, его шанс. Шанс признаться в любви той, что так внезапно вошла в его жизнь. — Как насчет пройти через сад? — Как вам угодно, ваша светлость. — ответила она. По ее лицу скользнула тень улыбки — и душа Годвина возликовала. Она поняла… Они прошли через несколько залов, спустились по лестнице и, наконец, вышли в ночной сад. Судя по всему, его ангел и вправду устала, так как дойдя до скамейки, села на нее, устало вздохнув. Он сел рядом с ней. Ах, как жаль, что он не может сейчас показать ей свои мысли — мешает защита этой чертовой богини, которой покрывают всех аристократов при рождении… — Все возможно, мой милый герцог. — улыбнулась она, глядя ему в глаза с пониманием. — Нужно лишь захотеть… Захотеть? Но он действительно хочет! Как? Как ему это сделать? О, небеса, почему он так робок? Почему он не может ничего сказать?! — Чшшш… — она приложила свой мягкий, нежный палец к его губам. — Не волнуйтесь, мой милый герцог. Это не нужно… — Не нужно… — глядя ей в глаза, повторил он. Страх и волнение начали отступать, растворяясь в синеве ее глаз. — Смотрите мне в глаза. — ее мягкий голос полностью очаровал его, заставив последние всполохи волнения в разуме угаснуть. — Вы спокойны… — Я спокоен… — из глубин разума поднялась теплая волна, даруя ему наслаждение и покой. Мир вокруг словно истончался, исчезая в излучаемом ей свете. Его охватило чувство спокойствия и защищенности. Лишь свет вокруг и ничего больше. Так тепло и приятно… „Здесь безопасно.“ — раздался ее голос в его голове и одновременно отовсюду. — „Вам хорошо, мой милый герцог… Вы засыпаете… Вы в безопасности…“ Уже через мгновение чувство защищенности и невероятного покоя полностью охватило его, словно отделяя его от тела и унося куда-то ввысь. Нежась в лучах ее света, Годвин подумал, что, наверное, именно так чувствует себя младенец в утробе матери. Он вечно будет здесь, в этом месте, где нет ни печалей, ни тревог… „Слушайте меня, мой милый герцог.“ — голос звучал со всех сторон, мягко обволакивая его. — „Запомните, что я вам скажу. Это просто… Поднимите руку.“ Так просто? Разумеется, он поднимет руку, нужно только вернуться обратно в тело… Пара секунд… — Да, любовь моя. — раздался его голос. Он казался грубым, чужим, ненужным. Годвин хотел обратно, к солнцу, но пока он не выполнит ее приказ, туда ему нет дороги. «Чудесно. Повторяйте за мной: „Подчинение дает удовольствие“. Подчинитесь.» — Подчинение дает удовольствие. — и тут же по его телу растеклось внеземное блаженство, погрузив Годвина в экстаз. Все его органы чувств одновременно словно плавились в этом теплом раю ощущений, умоляя, чтоб это длилось как можно дольше… „А теперь боритесь со мной.“ Бороться? Зачем? Но если она просит… Он попробовал опустить руку, но вдруг его тело пронзила жуткая, адская боль. Словно все клетки тела одновременно кричали в агонии. „Сопротивление приносит боль, герцог. Повторите.“ — Сопротивление… приносит… боль… — с трудом выдавил он. И уже через секунду боль отступила, сменившись на привычное ему удовольствие. „Запомните этот урок, герцог Годвин ди Фолстет. Я — ваша любовь, ваша мать, ваш свет во тьме. Я — ваша богиня. Распространите веру в меня среди своих друзей, они тоже должны познать мою любовь к ним. Но не бойтесь, вас я люблю больше. Идите, герцог. Не забудьте про наши Правила.“ — голос постепенно исчезал, но его это уже не волновало. — Будет исполнено, любовь моя. Устало вздохнув, Анна Мария вошла в свою комнату и села в кресло. Развеяв иллюзии и вернув глазам прежний цвет, вампирша закрыла глаза. Работа была не тяжелой, но жутко отвратительной, одной из тех, после которых жалеешь, что не можешь как следует вымыть разум с мылом. Ну и клоака в голове у этого червя. Она, в принципе, могла бы просто стереть ему личность и поставить модель поведения, но это небезопасно, рано или поздно кто-то разоблачил бы обман. А так она просто как следует промыла ему мозги подавив разум и волю, причем заняло все это немногим больше времени — меньше минуты работы. Зато теперь это пси-проклятье будет автоматически настраивать похожим образом разумы его друзей и других возможных предателей, ориентируясь лишь на „аромат мысли“. В теории, так можно было подчинить своей воле какое-нибудь небольшое государство и управлять им, причем она однажды уже так сделала, но это было страшно утомительно и ей уже не хочется. Самое неприятное для жертвы проклятия то, что теперь единственный для нее способ получить удовольствие — это подчиняться ее приказам, даже после того, как проклятие исчезнет. Искусственное подавление нужных участков разума — это не шутки. Вздохнув еще раз, вампирша отпила немного крови прямо из горла небольшой бутылки, что стояла на столике. В целом, вечер прошел плодотворно. Осталось лишь получить кое-какие данные — и… А вот и они, кстати. — Моя госпожа, я узнала то, что вы хотели. — раздался из-за спинки кресла голос куноичи Миарр. — Среди павших в бою и захваченных в плен имя „Торбо Бедивер“ не встречается. Также его нет в списке эвакуированных. — Отлично, Миарр. — вампирша встала из-за стола и подошла к куноичи. — Ты хорошо поработала. Для тебя новое задание — возьми это письмо и передай по координатам, которые указаны на конверте. Отныне ты также служишь у получателя этого письма, я освобождаю тебя от службы у Друэллы. — Благодарю, моя госпожа. — куноичи поклонилась, на ее обычно бесстрастном лице играла счастливая улыбка. — Вы уходите? — Да, Миарр, я отправляюсь в Лескатию. Ты что-то хотела? — Госпожа… можно мне… — Ах да, конечно. — понимающе улыбнулась вампирша. Положив руку на лоб куноичи, Анна Мария послала в ее разум мощный и долгий импульс, отчего Миарр затряслась и, сладко постанывая, упала на пол, стоило ей закончить. — Спасибо за службу. — Рада… служить… — тяжело дыша, ответила куноичи, свернувшись на полу в позе эмбриона. „Хорошая девушка.“ — подумала Анна Мария, входя в портал. — „Нужно было аккуратнее ее обрабатывать несколько лет назад, тогда не стала бы такой наркоманкой. Впрочем, сделанного не воротишь…“ Выйдя из портала, Анна Мария огляделась, вспоминая планировку города, которая у нее почему-то всегда ассоциировалась с… А, неважно. Порядочным леди не пристало так выражаться. План у нее был прост. Прийти, найти Торбо и уйти из города так же тихо, как появилась. Если откажется — взять под легкий контроль и увести силой. Все просто. „Так, сканирование местности… Надо же, а он недалеко. Минуты полторы бега.“ — подумала она, прыгая по крышам, словно тень. Легко преодолев расстояние, она огляделась. А вот и он, как всегда невозмутимый, идет в компании каких-то солдат. Так, ладно… Стоп. На глаза Анне попались две девушки: одна маленькая и вертлявая, где-то в метр ростом, другая высокая и спокойная, чувствуется даже отсюда. Кусок черепицы, на который она оперлась правой рукой, хрустнул и превратился в пыль, раздавленный разъяренной вампиршей. КТО ЭТИ ШЛЮХИ И ЧТО ОНИ ДЕЛАЮТ РЯДОМ С ЕЕ ТОРБО?! 'Т is van te beuen de klinkaert! (перевод — „Пора попугать бокальчики, пускай себе от страха звенят!“) — лозунг первой буржуазной революции во Фландрии. А еще там так говорят разъяренные пьяницы, перед тем, как начать разносить к чертовой матери какой-нибудь бордель. Идеально подходит, не так ли?