Когда они вернулись, граф объявил, что сегодня они славно сработали и, как следствие, заслужили отдых. Старик самолично вызвался быть сегодня караульным, вместо порядком уставших от этой должности Ирвина и Ричарда, которые, услышав это, вздохнули с облегчением. Уходя на пост, граф захватил с собой небольшой уголек для письма и бумагу, не забыв при этом про карту. Джеймс уже хотел было спросить зачем, но понял, что граф пока и сам не знает и ему нужно подумать. Все занялись повседневной, на сколько можно назвать ее повседневной в условиях подполья, деятельностью, а Ричард сразу лег спать. Джеймс решил последовать его примеру, но перед этим ему следовало унять головную боль, которая сдавливала его голову раскаленными щипцами — схватка с Сашей не прошла просто так, мозг очень сильно напрягся. Усевшись в уголке, он разыскал в сумке бутылку эля, прихваченную им из таверны, которую уже успел наполовину осушить «страдающий жаждой» паладин, и, откупорив пробку зубами, сделал глоток. Горький напиток отдал ячменным солодом и какими-то специями, а также фруктами. Весьма необычный вкус, отметил Джеймс, гоняя на языке жидкость. Если сравнивать с прометиумом — даже вкусно… Впрочем, по сравнению с прометиумом — все что угодно будет необычным и вкусным, хотя он уже даже отвык от привычного вкуса этого пойла. Что же до амасека, то тут эти напитки шли примерно наравне.
— Что, тоже нравится «Лескатийский горький»? — сказал паладин, подсаживаясь в Джеймсу. Сир никогда не терял возможности выпить, при том почти не пьянея. — Дай и мне глотнуть. Жажда совсем замучила, а на вино уже смотреть тошно.
— Сир Боррик, не будьте таким жадным, вы и так до этого половину бутылки выпили. — ответил Джеймс, делая еще пару глотков. — К тому же, у меня голова болит после сражения. Я вам оставлю немного, не беспокойтесь.
В ответ паладин разочарованно вздохнул и ушел к графу. Выпив еще немного, Джеймс с удовлетворением отметил, что боль затупилась, а где-то через несколько секунд и вовсе начала утихать, растворяясь в алкоголе.
«Все-таки, иногда пить не так уж и плохо.» — подумал Абб, побултыхав в бутылке оставшееся пойло. Возможно, окопная жизнь была бы не такой серой, пей он побольше да почаще… Хотя, это вряд ли, пьяный гвардеец — совсем не то, что нужно на передовой, так что его жизнь могла закончиться много раньше. Положив бутылку в сумку, Джеймс встал с пола и решил немного прогуляться перед сном. Проверив, все ли на месте, он пошел блуждать между стеллажей с книгами, пытаясь разглядеть буквы на корешках. Иногда ему удавалось. Наконец, он пришел к посту графа, где тот сидел рядом с большим обломком колонны и что-то увлеченно чертил.
Рядом с ним стоял сир Боррик и безуспешно вглядывался вдаль, пытаясь высмотреть врага. Паладин снял шлем и поставил его рядом с графом, открывая достаточно неприглядный вид на свое лицо. Он был похож на матерого головореза — так грубо и неизящно выглядел его «светлый лик». Словно сама природа решила немного повеселиться и взялась за резец каменщика, пользуясь до этого только кистью. Грубая бурая щетина росла под носом, по-видимому, заменяя усы, а остальную часть лица сетью покрывали множество рубцов и шрамов. Впрочем, едва ли паладин должен быть прекрасен как весенняя дева, ибо это было бы как минимум странно. Красивее орка — и ладно. Подойдя к графу, Джеймс склонился и посмотрел в его черновик. На листке бумаги была нарисована приблизительная карта города вместе с подземными ходами. Также на карте были отмечены несколько мест, выделенных крестиками. Как понял Джеймс, это были те точки, на которые планировал совершить атаку Волк.
— А, Джеймс, хорошо что ты тут, я как раз собирался за тобой сходить. — граф поднял взгляд от черновика и уставился на гвардейца. А затем, тяжело закряхтев, поднялся. Все же силы иногда изменяли ему. — Мы уже славно попортили жизнь монстрам, но к несчастью, наше время подходит к концу. По подсчетам сира Боррика (паладин молча кивнул) у нас осталась пара суток — монстры решили форсировать процесс осквернения. Я планировал закончить нашу песню взрывом где-нибудь в богатых районах, но… Мы победили предательницу, да еще и убили полсотни (если не сотню) ее отродий… Почему бы нам не покончить с этим раз и навсегда?
— Вы предлагаете совершить атаку на дворец?!
— Ага, в точку. Друэлла сильна, но, как выяснилось, даже твари типа Фолмун, во всю пользующиеся благословением
поганой… — граф сплюнул на пол при упоминании падшей богини, -… умирают не хуже прочих. Жаль, мы ее добить не успели.
— Эм… — сказать что Джеймс был удивлен — значит ничего не сказать. Ему даже в голову не могло придти сунуться прямо в пасть главному врагу. Нет, он не боялся, но понимал, что лучше не связываться с тварью, способной одним взглядом подчинить любое живое существо. Как говорил один из их «неудачных» комиссаров, вовсю улепетывая от орка: «Бессмысленное поражение никому не делает чести!» — Вы уверены, ваша светлость? Я, конечно же, последую за вами, но как вы все же собираетесь это сделать?
— Просто! — граф хлопнул в ладоши и улыбнулся. — Мы ее взорвем! Неподалеку от здания ордена стоит оружейная палата. Ее наверняка уже разграбили — хорошая сталь всегда нужна… Но едва ли кто-нибудь из них догадался тронуть одну как следует запечатанную дверь — пороховое хранилище. Мы возьмем весь порох который сможем, а затем, ночью, когда твари во дворце соберутся в главном зале и устроят оргию — взорвем все к чертям. Да, мне не очень то и нравится идея использовать еретические технологии, но дворец так
фонит что наши чудеса не смогут нас прикрыть, сунься мы туда.
— После того как мы пожгли трущобы, да еще и собор порушили, от Друэллы точно должно было уйти немало сторонников. Если мы еще и саму Друэллу грохнем, то вторжение кончится само по себе. — вставил паладин.
— Понятно. — Джеймс кивнул. — Так когда начнем, ваша светлость?
— Если я не ошибаюсь, то сейчас третий день от девятого месяца трехсотого года. На все про все уйдет пара дней. Получается, начнем как раз пятого дня.
— Ну, значит, так тому и быть. — сказал гвардеец, зевнув. На место боли пришла усталость и Джеймса сильно клонило в сон. — Мне оповестить остальных, ваша светлость?
— Нет, иди отдыхай, я сам все сделаю. — отмахнулся граф. — Сир Боррик, замените меня на посту караульного? — паладин в ответ развернулся и коротко кивнул. — Вот и хорошо. — граф бодро зашагал в «главный зал» и Джеймс последовал за ним, отметив про себя, что граф явно торопится. Наконец, тот ворвался в зал и громогласно объявил:
— Господа! У меня важные новости. — громкий голос графа заставил всех оторваться от привычной деятельности, а Ричарда он так и вовсе разбудил. — В связи с нашими военными победами, я решил отправиться к дворцу и попытаться раз и навсегда покончить с Друэллой, будь она неладна. Знаю, многие из вас посчитают что я спятил, раз решился на такое. Так вот, не без этого. А еще у меня есть четкий план и я знаю что нужно делать.
После его слов воцарилась гробовая тишина. Люди начали растеряно переглядываться, понемногу осознавая сказанное графом. В конце концов, Торбо подал голос, разорвав тишину:
— Волк, ты серьезно? Нас всего семеро, а что бы взять дворец, нам не меньше семи тысяч потребуется!
— Вероятность успеха крайне мала. — Койой на секунду прикрыла глаза, что-то высчитывая. — Будут большие потери.
— Знаете, а мне нравится. — Ирвин задумчиво крутил в пальцах арбалетный болт. — Я дал обет служить и защищать корону, равно как и следовать за вами, босс, хоть в ад. Если вы считаете, что это сработает, то я считаю также. И все-таки было бы неплохо услышать план целиком…
— Легко. Слушайте! — кивнул Ирвину граф. — Вот тут, — граф развернул чертеж в его руках, и показал пальцем на оружейную палату. — Хранится трофейный порох, когда-то захваченный в боях с еретиками. Мы вскроем хранилище, возьмем весь порох который сможем, а затем, поставим весь этот порох под дворцом. Фитили должны лежать в том же хранилище, а огниво у меня вроде бы было. Так что, не так уж и безумно. Всем все ясно?
— Ну… — Торбо на несколько секунд задумался. — Может сработать.
— Вероятно да. — сказала Койой. — Но потери не исключены.
— Замечательно! — граф потер руки. — За порохом идем завтра, пока отдыхайте. Мне нужно еще проработать некоторые мелочи. Еще вопросы?
— Н-но… Ваша светлость, — едва слышно сказал Ричард. — Как же мы можем уничтожить дворец, если там все еще член королевской семьи?!
— Это кто же? — удивленно спросил граф. — Ты не о Франциске ли часом?
— Д-да, о ней. — Ричард встретился взглядом с графом. — Мы должны спасти ее, прежде чем будем что-то делать.
— Сомневаюсь, что ее нужно спасать. — ответил заместо графа Торбо. — Если она вообще там. Не знаю, желала ли она становиться монстром или нет, но едва ли Друэлла упустила такую возможность и не попыталась сделать «законного» претендента на престол всей Лескатии. Парень, я понимаю, ты считал ее другом, а может и не только, но она уже точно не та, кем была раньше. Единственное что мы можем с ней сделать — так это подарить быструю и безболезненную смерть.
— Н-но постойте, а как же… но почему же… — Ричард хотел было что-то возразить, но вскоре смирился, и угрюмо потупил взгляд.
— Ну, вот и все. Теперь можете отдыхать. — граф развернулся и ушел обратно на свой пост. Джеймс хотел последовать за ним, но решил что лечь спать будет сейчас наилучшим решением. Сняв с себя броню и отложив лазган, он пошел на свое привычное место рядом с большим книжным шкафом. Там по его просьбе Ирвин накидал соломы, и по этому спать было не так уж неудобно. Напоследок, он бросил взгляд на Ричарда. Парень, казалось, совсем раскис и выглядел кислее лимона.
«Да, тяжко ему, наверно, терять друзей. А теперь ему еще и почти что своими руками придется убить подругу.» — подумал Джеймс, зевая. Наконец, он лег на солому и уснул.
***
— Черт побери, да долго они еще?! — раздраженно ворчал граф, смотря из окна на улицу. За несколько часов до рассвета, они прокрались по подземным ходам и мощенным улочкам к центральному району Лескатии. Перед тем как идти к оружейной палате, граф остановился в каком-то брошенном двухэтажном домике с большими окнами и узеньким балкончиком из крепкого черного железа, и послал Койой и Ричарда разведать местность вокруг оружейной палаты, рассудив что вместе они смогут разведать лучше, чем кто бы то ни был другой. На разведку граф отвел им двадцать минут, посчитав что этого будет достаточно для такого небольшого участка. Однако, напарники уже почти час не возвращались, что сильно нервировало графа, и заставляло волноваться всех остальных.
— Я уверен, что они вскоре вернутся. — сказал паладин, вглядываясь из окна вдаль. — Они одни из лучших героев Лескатии, с разведкой уж точно должны справиться.
— Буду на это надеяться. — буркнул Арчибальд, оторвавшись от окна. — В противном случае, им лучше умереть. Если они попадут в плен — нам всем придет задница. — Арчибальд опять повернулся к окну, и принялся еще сильнее всматриваться.
Джеймс сидел на деревянном полу, иногда зевая и мерно покачиваясь, словно в такт какой-то музыке. Он не имел ничего против того, что граф дал им на отдых чуть более пяти часов, но все же, ему хотелось бы поспать немного больше. Да и из этих пяти часов поспал он едва ли часа три, проснувшись в холодном поту посреди ночи, когда увидел во сне своего отца, опять пытающегося убить его. Этот кошмар повторялся из раза в раз, хотя последние месяцы он видел его не так часто. К чему бы это? Потерев лоб, Джеймс взял лазган поудобнее, и откинулся на стенку. Рядом с ним стоял Ирвин, прислонившийся к стене, и, кажется, дремал. Удивительный человек, даже в таком положении он успевал вздремнуть. Торбо, положив меч на плечо, стоял на первом этаже и сторожил проход, что бы в случае чего не дать врагу ворваться внутрь. Впрочем, с учетом габаритов королевского рыцаря, ему достаточно было просто встать в проходе, что бы намертво его закрыть. Прождав еще десять минут, граф тяжело вздохнул, потер переносицу и скомандовал подниматься.
Джеймс все понял — они потеряли Койой и Ричарда, но не смотря на это, граф решил продолжать. Воистину, этого человека едва ли может хоть что-то остановить. Поднявшись на ноги, Джеймс поравнялся с графом, и когда он скомандовал отправляться, последовал за ним. Отряд шел между домов рассредоточившись, так, что бы в случае чего можно было разбежаться и остаться незамеченными. Впереди шел Торбо, сжимавший рукоять своего меча так сильно, что словно готовился идти на последний в жизни бой. Позади вышагивал граф, а Джеймс поспевал за ним. Рядом шел Ирвин, державший наготове заряженный арбалет и постоянно крутивший головой, и последним шел сир Боррик, готовый в случае чего отразить атаку сзади. Долгое время они шли бесшумно и безмолвно, и тишину нарушало только дыхание бойцов. Но неожиданно, Торбо поднял руку вверх, давая сигнал к остановке
— Кто-то идет, — тихо сказал рыцарь. — Слышите шаги?
— О чем ты? Я ничего не слышу, хотя постой… — граф приложил к уху ладонь и прислушался. — Действительно, кто-то шагает, да и не только. Спрячьтесь! Подождем их, кто бы это ни был.
Джеймс, граф, и Ирвин отошли в сторону, и скрылись в проеме между двумя домами. Откуда-то сверху в их сторону вылился чей-то ночной горшок, но к счастью, ни на кого не попал. Ирвин в ответ зашипел и погрозил кулаком в окно.
— Убью! — злобно прошипел Ирвин. — Сраные говнюки!
— И зачем это нужно было делать? — пробурчал граф обращаясь то ли к Ирвину, то ли к засевшим в доме людям. — Там же канализация есть.
Джеймс же, в свою очередь, не обратил внимание на нечистоты. В конце концов, на Кадии с неба иногда прилетают вещи похуже дерьма и мочи. Гвардеец искал взглядом Торбо и сира Боррика и вскоре нашел.
Королевский рыцарь стоял прислонившись спиной к невысокому забору, окружавшему какую-то небольшую башенку, и прикрывался телегой, придерживая ту одной рукой. Джеймс иногда мечтал в детстве, что тощий мальчишка с шапкой черных волос станет таким же большим и сильным как астартес, когда вырастет. И если Торбо мечтал о чем-то таком, то его мечта уж точно сбылась. Едва ли где-то можно встретить второго такого силача. Неподалеку от Торбо стоял сир Боррик, который судя по слабому свечению читал какую-то молитву. Оторвав взгляд от рыцарей, Джеймс уставился на дорогу и начал пристально осматривать улицу, ожидая врага. Недобро хмурившийся Ирвин вскоре присоединился к нему. Несколько секунд никого не было видно, и лишь где-то в далеке были слышны шаги чьих-то кованных сапог да отрывки слов, но вскоре, показался отдаленный свет факелов, а вместе с ним, и враги.
«Патрульные.» — догадался Джеймс. — «Ирвин говорил, что они постоянно ходят с зажженными факелами.»
— Босс, вижу врагов. — сказал Ирвин, сжимая арбалет еще крепче. — Приказы?
— Ждите. — ответил граф, и подавшись вперед, жестом приказал ждать и рыцарям. Вскоре, враги приблизились достаточно, что бы их можно было рассмотреть. В отряде было пять патрульных, одетых в трофейные латы и вооруженных трофейными мечами, хотя едва ли хоть кто-то из них до этого держал настоящую сталь. Трое шли без шлемов, а еще один был в шлеме, но с поднятым забралом, и только один оказался достаточно умен или осторожен, что бы закрыть лицо. Все пятеро были пьяны, ну или как минимум в подпитии, и то и дело пошатывались при ходьбе. Самый первый в отряде, рослый и уродливый мужик с мясистым лицом и факелом, горланил невпопад какую-то песнь, иногда прерываясь.
В душе Джеймса медленно начинало закипать жгучее раздражение. Эти идиоты своим поведением позорили не только свою армию, но и вообще всех солдат, что когда-то ходили в патрули хоть раз. И его в том числе.
Прицелившись в голову заднему, он вопросительно взглянул на графа, также внимательно наблюдавшего за его действиями. Заметив взгляд Джеймса, Волк быстро кивнул ему.
«Имя свое изреки, разносчик смерти.
Ты даруешь мне жизнь и смерть врагу.»
Словно откликаясь на призыв, лазган неожиданно чуть потеплел в его руках. Наведя прицел на голову инкуба, что должен был пасть первым, Джеймс нахмурил брови и нажал на курок. Вырвавшийся из ствола мощный лазболт угодил врагу в лицо, испарив его и развалив череп на части. К счастью, горланивший песню предатель частично заглушил звук выстрела, поэтому реакция противника последовала не сразу. Оглянувшись с ужасом на лицах, предатели замешкались, дав возможность Джеймсу без проблем прикончить еще одного. Рядом тренькнула тетива арбалета, отправляя в полет болт, угодивший «певцу» точно в глаз. Оставшиеся двое заорали и попытались убежать, но Джеймс не оставил им ни шанса.
— Хорошо сработано. — граф ухмыльнулся, глядя на чуть дымящиеся тела. — Сомневаюсь, что нас не слышали. Действуем быстро. Торбо, Ирвин, подчистите ближайшие дома, только тихо. Мы к оружейной, встречаемся здесь через полчаса. Если нас не будет дольше десяти минут — валите нахер из города, пока щиты не иссякли.
— Хорошо. Удачи вам.
Махнув рукой, граф быстро, но тихо направился дальше, стараясь держаться у стен домов. Сир Боррик и Джеймс последовали за ним.
Не встретив по пути других патрулей (смысла в них было немного — город для большинства монстров все еще считался захваченным и, поддавшись чувству безопасности, многие патрули «рассосались» сами собой, просто уйдя по домам), воины подошли к небольшому зданию, которое напоминало уже виденный Джеймсом в городе склад для предметов ширпотреба, пользовавшихся популярностью у богачей — шелков, благовоний и так далее, хотя висящие на стене остатки флага Ордена ясно указывали, что склад использовали для военных нужд. Судя по всему, порох был помещен сюда специально — искать «оружие еретиков» тут в голову никому бы не пришло, а излучение стандартных «защитных чудес» (если верить сиру Боррику) начисто перекрывало излучение от весьма узкоспециализированных чудес. Подойдя к большим деревянным дверям, обитым красивыми резными металлическими пластинами, граф дал знак остановиться и начал внимательно вслушиваться, стараясь уловить звуки, исходящие из склада. Снова угодить в лапы к какой-нибудь арахне Джеймсу не улыбалось, а остальные в полной мере разделяли и понимали его чувства. Правда, от своей первой идеи приложить ухо к двери он тут же отказался, с омерзением вглядевшись в изменившийся орнамент. Раньше это очевидно были лилии Лескатии и некоторые другие церковные символы, теперь же орнамент явно как следует облучился демонической энергией, изменившись в худшую (для нормальных людей) сторону. Впрочем, чудеса еще держались…, но много ли им осталось времени?
— Просто чудо, что сюда еще никто не решился проникнуть. — Граф сплюнул. — Полагаю, досюда просто слишком долго добираться проулками — высшие монстры это дело не очень любят. Сир Боррик, вскрывайте.
— Сейчас. — подойдя к дверям и приложив к ним руку, паладин поморщился. — Чудеса тоже начали изменяться, но мне они еще подчиняются. Дайте полминуты.
Пока паладин работал, Джеймс внимательно вглядывался в каждую тень, вслушивался в каждый шорох, старался не пропустить ничего лишнего. Ох, как не хотелось ему встретить что-то сильнее орка! Большинство сильных монстров прекрасно видели в темноте… А он - нет. Фонари же давно никто не заполнял маслом, из-за чего, когда луна скрывалась за густыми черными облаками (более чем нормальная картина для Мира Демонов ночью — днем они вполне белые), улицы погружались во мрак и лишь звук шагов не давал ему сбиться.
— Готово.
— Отлично, входите первым. Убивайте все, что шевелится. Своих там нет.
— Ви таки не учите меня жить! — притворно возмутился паладин, открывая дверь с ноги, отчего та упала внутрь.
— А стоило бы. — проскрежетал зубами Волк, вслушиваясь в шум, поднятый протискивающимся между полок с оружием паладином. — Прет как вирм, чтоб его.
Найти нужную дверь труда не составило, так что, мгновенно взломав печать, паладин вошел внутрь и присвистнул.
— А как мы все это понесем?
— Ножками. — прокряхтел граф, беря под мышки два бочонка. — Вы большой и сильный, Джеймс — не дистрофик, да и я от такого не развалюсь. Но если вы вдруг вспомните какое-нибудь чудо на пространственный карман, то буду благодарен.
— Бутылка «Слез висельника» — и мы в расчете. — хмыкнул Боррик, засовывая в кажущийся небольшим мешок два бочонка подряд. — Давайте пошустрее, тут всего на два часа времени, потом эта хрень может и рвануть. А у меня на свое тело большие планы, знаете ли.
Буквально сметая бочонки, пакетики и кульки в большой мешок, Джеймс подумал, что, пожалуй, сидящий на здоровенной цистерне с прометиумом должен чувствовать себя примерно так же, как и он.
Протиснувшись в дверь, паладин быстро огляделся и бодро почесал к выходу, стараясь поменьше трясти мешок и не ударять его об стеллажи. Джеймс и граф спешили за ним, по пути раскидав по углам несколько оставшихся от Койой «взрыв-талисманов повышенной мощности» или, как их называл Ирвин, «геройских панацей». Первый же вошедший под крышу склада должен был запустить цепную реакцию среди этих листков бумаги, общей силы которых хватило бы, чтоб нашпиговать всей имеющейся здесь сталью довольно приличную площадь вокруг. То есть, безвозмездно раздать эти металлические предметы всем нуждающимся.
Добравшись до места встречи, воины застали Ирвина и Торба за интересным занятием — они разглядывали слегка обугленный латный наплечник со следами когтей. Вглядевшись в него, Джеймс без труда узнал часть брони Ричарда. Молча кивнув друг другу, «партизаны», словно неслышные и очень жадные тени исчезли в подземном ходе.
Оказавшись снова в подземной библиотеке, Джеймс устало подошел к своей лежанке. Хоть сегодня и не произошло каких-то масштабных столкновений, но гвардеец чувствовал себя страшно уставшим. Слишком много нужно было обдумать. Перед тем, как лечь спать, Джеймс встал на колени и начал молиться. В этот раз он молился не по заученному тексту, а лишь подбирая слова, выражая бушевавшие в душе чувства.
«О, Император, хоть и далек я от товарищей своих и Твоего путеводного света, но во имя Твое я обратился во смерть, в разрушителя врагов, что оскорбляют Твой взор. Враги мои здесь сильны и велики числом, сильны и ереси, что гуляют средь людей, застилая им глаза от Твоего величия, но сломить меня им не удалось. И пусть осквернена не единожды душа моя врагами человечества, что даже после смерти тянут ко мне свои лапы, и пусть слаб против врагов тех разум мой, но верен Тебе я, ибо клятву давал когда-то. Пронесу я пламя ненависти Твоей, ровно как и моей, сквозь тьму и туман, что напускают мои враги, и сокрушу тех, что встанут на моем пути. Пусть я и слаб, но вера моя сильна, сильно также и тело мое и оружье, а значит, во имя Твое, одержу я победу.
Любой ценой.»
***
Когда уставшие люди уснули, на одном из книжных шкафов обозначилось легкое шевеление. Легко и бесшумно спрыгнув на пол, Анна Мария медленно прошла между спящих и приблизилась к сидящей на столе Минии. Кукла была чем-то подавлена уже вторые сутки, так что Анна решила проверить, не нужна ли ее помощь. Сев рядом с ней, вампирша непринужденно обратилась к Минии:
— Что-то случилось? Ты выглядишь подавленной.
— Подавленной? — переспросила кукла, прикрыв глаза. - Да, можно и так сказать. Просто я… запуталась.
— Это из-за Саши?
— Не только. Кажется я запуталась в том, что мне нужно делать. — заметив немного непонимающий вид вампирши, кукла объяснила. — Я намеревалась найти братику достойную его жену, но… Несмотря на все мои старания, мой выбор либо ему не нравился, либо был ошибочным. Я… потерялась, не знаю, что мне делать. Меня терзают вопросы… Что же не так? Может, нужно перейти к какому-то другому плану? Действовать более активно?
— Даже не думай об этом! — от тона вампирши кукла вздрогнула, испуганно глядя той в глаза. — Заклинаю тебя, ради твоего же блага, не позволяй отчаянию толкнуть тебя на это!
— Почему?
Вампирша резко замолчала, глядя перед собой. В ее глазах прежняя энергичность сменилась грустью и… борьбой, словно Анне было тяжело и больно принять какое-то решение. Но почему?
— Позволь рассказать тебе кое-что. Не перебивай меня, ладно? — видимо, все-таки решившись, вампирша тяжело вздохнула и начала рассказ. — Знаешь, почему сильные псионики (вроде меня) так боятся полюбить кого-то?
— А они боятся?
— Я же сказала, не перебивай! — в глазах Анны полыхнул гнев, но лишь на мгновение. — Пойми, это действительно важно и для тебя в том числе. Ух… Так вот. — сглотнув, вампирша продолжила. — Любовь означает… близость, как физическую, так и духовную. Если ты любишь, то захочешь проводить со своим любимым все свое время, и в радости, и в горе. И сперва все будет хорошо, вы будете счастливы и верны друг другу, если, конечно, любите по-настоящему. Но счастье не вечно, в жизни слишком много места для боли и страданий, тебе ли не знать этого. И рано или поздно, глядя на искаженное грустью лицо любимого, ты неожиданно осознаешь, что можешь вернуть ему улыбку. Ведь это… так просто. Кое-где подправить воспоминания, кое-где просто простимулировать нужные эмоции, да мало ли. У тебя, привыкшей воздействовать на умы других, эти действия не вызовут отторжения, скорее даже наоборот — тебе понравится. И это будет началом конца.
— Но… почему? Разве не естественно заботится о своем любимом так, как умеешь и как никто не сможет? — удивленно спросила Миния.
— Так ты и будешь думать, но… Этим не ограничится. Может, тебе покажется, что он иногда действует неправильно и ты решишь корректировать его поведение время от времени, постепенно увеличивая промежутки, или же ты вовсе погрузишь его в сладкий сон, взяв на себя всю заботу о теле, много способов. Тебе обязательно захочется воздействовать на своего любимого таким образом еще… и еще… и
еще… Пока ты однажды не поймешь, что превратила своего, может, и не очень счастливого и правильного любимого в абсолютно покорную тебе куклу, не способную не то что мыслить, дышать самостоятельно. И тогда ты осознаешь, что своими действиями ты… убила его.
Вампирша замолчала, заново переживая какой-то отрезок своей долгой жизни.
— Именно поэтому я старалась быть как можно дальше от Торбо. Даже сейчас я испытываю страх. Страх, что снова ступлю на этот путь. Пожалуй, лишь благодаря кошмарам, что я вижу каждую ночь, мне удается подавлять соблазны снова взять дело в свои руки. Если бы ты тогда меня не окликнула… — по телу Анны пробежала дрожь.
— Ясно. — Миния сочувственно замолчала, даже боясь представить, какой ужас однажды пережила вампирша. — Но причем тут…
— Теперь к твоему случаю. Одним из сдерживающих меня факторов также является то, что я нахожусь
снаружи разума Торбо, так что мне придется преодолеть сопротивление его воли, чтобы получить возможность воздействовать на него. Это что-то вроде последнего рубежа, точки невозврата. У тебя она уже пройдена. Ты уже
внутри разума Джеймса. Если ты захочешь что-то изменить, то он этого скорее всего и не заметит. Он даже не поймет, что действует не по своей воле, пока не станет слишком поздно.
— О нет…
— Единственный для тебя способ не совершить моих ошибок — это безжалостно давить в себе все мысли, хоть отдаленно напоминающие по смыслу «контроль», «прямое воздействие», «помощь», «я знаю, как надо» и так далее. Я видела твой «старый» план. Он хорош, в нем этих смыслов почти нет. Держись за него всеми силами и не позволяй себе пасть в отчаяние. Я благодарна тебе за то, что ты не дала мне снова ступить на этот путь, но я могу лишь предупредить тебя вот так. Ты все поняла?
— Да. — кивнула Миния, глаза которой выражали целую бурю эмоций. Заметив, что Анна идет к выходу, кукла спросила. — Ты уходишь? Надолго?
— Нет, я скоро вернусь. У меня появились… дела. В этом городе кое-кто сильно
неправ.
***
Герта Фельбах, 40-летняя вампирша, что родилась в Грангольде, шла по улицам, иногда недовольно цыкая зубом. Подумать только, стоило ей найти нового кандидата в любовники, как он тут же куда-то исчез, не оставив ни единого намека, где его искать. И как только такая туша смогла где-то укрыться от нее, великой вампирши?
Случайно вернувшись мыслями ко внешнему виду этого… Торбо, Герта с трудом проглотила слюну. Большое, мощное, полнокровное тело, валяющееся перед ней в земном поклоне и лижущее ее туфли… эта картина страшно возбуждала ее. Этот смерд должен быть благодарен за то, что аристократка вроде нее вообще обратила на него свое внимание. Вместо этого он вступил с ней в бой! Воистину, простолюдины недостойны свободы воли!
А никто не может лишать кого-то этой самой свободы лучше Герты. О, как много она знала способов, достаточно действенных, чтобы превратить любого, даже самого крепкого волей смерда в похотливого мазохиста, одержимого жаждой удовольствия, которую только она может утолить!
Ломать разумы других — это так весело…
Дойдя до дома, в котором она остановилась, Герта поднялась по белокаменным ступеням крыльца и, легко открыв дверь, вошла внутрь. Вместо должного: «Добро пожаловать, госпожа!» — дом встретил ее молчанием, которое почти моментально вывело вампиршу из себя. Ее раб видимо, окончательно испортился, раз не способен даже на такие простые действия. Видимо, ей придется снова его наказывать.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Герта открыла дверь в пустую спальню и вошла внутрь. Раба нигде не было, что лишь разозлило ее еще сильнее. Да как он вообще смеет! ..
— Ну, судя по всему, как-то смеет. — вдруг раздался женский голос и свечи на небольшом прикроватном столике неожиданно зажглись, позволив Герте увидеть сидевшую в кресле девушку. Судя по бокалу с красной жидкостью (в которой Герта, потеряв дар речи от возмущения, узнала кровь своего раба) в руке, так бесцеремонно нарушившая все законы гостеприимства особа тоже была аристократкой уровня Герты, если не чуть выше. — Как грубо. Я, между прочим, здесь по делу.
— Да? И какое дело может быть у вас ко мне, миледи… Простите, не знаю вашего имени… — Герта старалась вести себя как можно вежливее и обращаться к собеседнице уважительно. Никому не хочется портить отношения с кем-то своего ранга — в Высшем Свете такое не забывается. К тому же, эта девушка, судя по всему, довольно сильна…
— Мое имя тебе без надобности. — грубиянка устремила на Герту взгляд своих ярко-красных глаз, словно просвечивавших ее насквозь. — Что же насчет дела, то тут ты ошибаешься. И это дело — месть.
— Месть? За что же, миледи?! — Герта перешла в наступление, с трудом поборов оторопь от слов этой странной девушки. — Я вижу вас в первый раз!
— А я тебя — во второй. И в первый раз, когда я увидела тебя, ты покушалась на кое-что
мое. День назад, ночью у Собора. Такое не прощается…
— Вот оно что. — Герта кивнула. — Миледи сама положила взгляд на этого смерда? Но миледи, поверьте, он не соответствует вашему уровню! Почему бы вам не найти кого-то другого, получше?
— Нет, спасибо. — судя по всему, неосторожные слова Герты разозлили ее собеседницу. Голос стал жестче, а в глазах зажегся нехороший огонек. — За оскорбление моего чувства вкуса, ровно как и оскорбление моей собственности, я имею полное право вызвать тебя на дуэль, после чего совершенно спокойно тебя убить. Но этого я делать не буду.
— Правда, миледи?! — Герта с трудом сглотнула подступивший к горлу комок.
— Правда. — утвердительно кивнула собеседница. — Это сделает он.
В ту же секунду Герта почувствовала, как ее тело парализовало, а к горлу приставили нож. Ноздри уловили знакомый запах ее раба, заставив ее немного побледнеть от ужаса и злости. Это что, бунт?!
— Нет. Это возмездие. — холодно ответил ее раб, не убирая нож. — За все, что ты сделала со мной.
— За все надо платить. — холодно заметила сидевшая в кресле вампирша. — Ты сломала его, а он, с моей помощью, сломает тебя. Приготовься, отброс, следующие часы будут самыми страшными в твоей жизни…
Она была права. Уже через полчаса, почти не сопротивляясь накатывающимся на нее волнам ужаса, Герта лежала на полу в позе эмбриона, ощущая, как нож раба режет ее плоть, нанося не смертельные, но очень болезненные раны. Из последних сил подняв глаза на все также сидящую в кресле вампиршу, Герта с трудом подумала: «Монстр.»
— Именно. — вдруг кивнула она. — Я — монстр. Злобная, кровожадная тварь. И меня страшно раздражает то, что ничтожества вроде тебя смеют носить это гордое звание. И, раз уж ты все еще способна мыслить… Я подарю тебе быструю смерть.
Уже через секунду разум Герты был уничтожен мощным пси-ударом, превратившим ее личность, память и душу в пыль…
***
Открыв глаза, Джеймс моментально узнал знакомую черную бездну над головой, а ощущение мягкости, охватившее спину, окончательно развеяло все сомнения. Эта тварь опять хочет поговорить…
— Да сколько уже можно… — устало протянул он, вставая на ноги. — Кукла, Фолмун, теперь еще и ты… Пожалуй, только этой Илиас не хватает для полного набора. Серьезно, хватит пытаться поиметь меня в мозг, у вас ничего не выйдет.
— Ох, прости-прости. — веселый голос Алисы не оставлял никаких сомнений относительно ее неискренности. — Просто лично для меня снова создавать себе аватару для нахождения на физическом плане немного проблемно из-за… гм, неважно. Так что мне приходится общаться с тобой так. Конечно, если бы рядом с тобой была моя служительница, то все было бы много проще, но ты от этого мужественно отказался, чуть не прикончив ни в чем не повинную Сашу.
— Ну да, конечно. — Джеймс не был уверен, что ирония в его словах дойдет до этой твари, но попытаться он был обязан. — Ты еще скажи, что ей жаль.
— Ей жаль. И не ругай ее сильно, она тебя слышит.
— ОНА ЗДЕСЬ?! — моментально вскинув лазган, Джеймс приготовился к бою.
— Да, здесь. Просто сейчас она немного занята и не может с тобой поговорить. — богиня явно усмехнулась, говоря это. — Я сейчас пытаюсь залатать дыры в ее разуме, которые оставило твое грубое с ней обращение. Думаю, через пару недель я отправлю ее в Пандемониум на долечивание. А потом… кто знает. Но вряд ли вы с ней встретитесь еще раз.
— Пф. Это все? Я могу идти? У меня много дел завтра, знаешь ли.
— Как раз о твоих «дел» я и хотела поговорить. Присаживайся. — рядом с Джеймсом из ниоткуда возник стул. Обычный деревянный стул, который гвардеец проигнорировал. — Черт, как ты узнал, что у него ножки подпилены? А, неважно. Понимаешь, у меня к тебе есть предложение.
— Отказываюсь.
— Ты даже еще не выслушал! — Алиса явно обиделась. — Но это неважно. Дело в том,
малыш Джейми, что я категорически не приемлю ответ «нет». Особенно когда предложение даже не было высказано. Так что помолчи пока, будь добр.
— … — попытавшись что-то сказать, Джеймс обнаружил, что рта у него нет. Быстро подавив зарождающуюся панику в зародыше, гвардеец закатил глаза. — «О, Император, за что мне это?»
— Полагаю, это значит да. Отлично! Так вот, я не буду предлагать тебе ни богатства, ни силу, ни знания, ни власть ну и что там еще предлагают всякие дешевые соблазнители? Ты ведь просто откажешься! Тебе это не нужно, верно? И хватит на меня так угрюмо смотреть! Я предложу тебе кое-что другое… — внезапно голос Алисы стал гораздо тише и мягче, словно затягивая гвардейца куда-то в глубину, запутывая в словах и смыслах, звуча совсем рядом с ним. — Ты интересен, малыш… Твои понятия о добре и зле, твоя вера, твой сладкий запах со столь непривычными примесями… Я все это хочу. А если я что-то хочу, то я это получаю, не важно, рано или поздно. Но и оплата за такое должна быть достойной, не так ли? Я ведь фактически прошу тебя полностью отдаться мне!
Джеймс мрачно нахмурил брови. По сравнению с пси-атаками Саши, Алиса почти не прикладывала усилий к давлению на его разум, но конкретно с ней он пока ничего поделать не мог. Ему оставалось только слушать эту чушь.
— Рада, что ты понимаешь. Ты необычен, странен и… интересен. Не только для меня, но и для многих других монстров. Твоя одежда из необычных материалов, оружие на непонятных технологиях… И все это — массового производства, что лишь придает тебе дополнительный ореол таинственности. Глупцы сочтут эти вещи наследием древних времен, но заставшие их сразу поймут, что что-то не так. А дальше все будет зависеть лишь от их порядочности: они могут просто спросить тебя об этом, а могут и распотрошить твой разум в поисках информации… А ты ничего не сможешь поделать, ведь Саша им и в подметки годится не будет. И хватит так на меня смотреть, Саша, я это любя! Я предлагаю тебе полную, абсолютную защиту твоего разума от всех внешних воздействий, даже от куклы. Не хочу, чтобы оружие, подобное твоему, появилось в этом мире. Также я предлагаю защиту от демонической энергии и, если захочешь, возможность использовать ее себе на благо. Это даст тебе огромное преимущество, когда ты попадешь на земли, что уже давно принадлежат монстрам… Подумай пока, я сейчас вернусь.
Джеймс молча —, а что ему оставалось? — сел на пол и, положив рядом лазган, начал молиться. Ему было тяжело признаться, но перспектива, что никто больше не устроит с его мозгом ночь горячего секса была довольно привлекательной. Впрочем, ему удалось с ней справится.
— Так, я вернулась. — ощущение, что Алиса снова здесь, Джеймс заметил сразу. Богиня явно была чем-то очень довольна. — Судя по твоему лицу, этого недостаточно. Хм. Что ж… — Джеймс ясно почувствовал, как богиня улыбнулась. — Это лишь доказывает твою ценность. Если бы ты согласился, то я бы в тебе разочаровалась. Тогда я немного подслащу пилюлю. Как насчет такого? Если ты согласишься стать
моим, то я поклянусь Вечной Тьмой, моей матерью, что буду постоянно отдавать твоему, эм… Императору, кем бы он ни был, часть своей энергии. Сомневаюсь, что он не нуждается в помощи… Ох, не надо делать такое сердитое лицо! Подумай сам, один, сражаясь против множества врагов, при этом постоянно следящий за вами, будучи прикованным к своему телу, что лишь ослабляет его… Моя энергия поможет ему быстрее воскреснуть, только и всего. Ну так что, ты согласен? Или ты готов предать свое божество ради собственного эгоизма?
Джеймс отшатнулся. Да как она вообще смеет так говорить?! Но возмутиться вслух ему не дали…
— Заметь, я не требую ответ «да» прямо сейчас. Кто знает, как повернется твоя судьба, малыш Джейми. Может статься, что ты будешь стоять перед нелегким выбором, в котором тебе потребуется моя помощь, кто знает? Ты можешь согласиться с моим предложением в любой момент… — Алиса замолчала, думая о чем-то. — Кстати о судьбе. Пожалуй, я сделаю тебе подарок, чтобы показать мое благоволение… Его смысл ты поймешь чуть позже, когда придет время. Оцени его тогда по достоинству, малыш, и прими верное решение.
Джеймс почувствовал, как его глаза начинают слипаться со страшной силой. Но перед тем, как окончательно отключиться, он услышал последние слова Алисы, сказанные с явным сожалением в голосе:
— Эх, доброта моя…
***
Пред ним словно листья на ветру, мелькали лица и события, знакомые и неизвестные. Вот он сразил гарпий вместе с Торбо, а теперь уже королева гарпий пала к их ногам, не в силах противостоять мощи людей. Следом было море и их отчаянная атака, грозившая убить их всех. Теперь они сражались за крепость графа, а следом уже за саму Лескатию, решая судьбу целого народа. А теперь он уже был на марше, где-то далеко, может быть за морем, а может и дальше. Там были его друзья и товарищи, солдаты графа. Они все были веселы, перешучивались, вокруг хлопьями валил снег (или пепел?). Холодная сталь его меча побрякивала на поясе каждый раз когда он делал шаг, лицо Ричарда и Ирвина мелькнуло перед его глазами, а безэмоциональный взгляд Койой он почти что ощущал кожей. Он взял мех с вином, висевший у него на поясе, и отпил из него. И стоило ему сделать глоток, как он понял, что его фляга полна не вина, но крови, отдававшей солью и горечью. Бросив взгляд, он увидел что почти все были зверски убиты, сражены мечами и стрелами. Другие шагали рядом в цепях, моля об избавлении. Ирвин пал, пронзенный огромной стрелой в спину, а Ричард и Койой шли вместе с Мерс, Вилльмариной, и многими другими закованными в цепи. Лишь четверо, он, граф, и два рыцаря, шагали вместе, живые и свободные. Однако, к ним присоединился какой-то мальчишка, чье лицо едва ли хоть раз покрывалось щетиной, и кто-то невероятно древний, с пламенем на руках, от которого буквально веяло силой. А за всеми ними все это время следили два глаза — мудрых и по-лисьи хитрых.
Он увидел существо, вся суть которого была пронизана тайной.
Загадка или загадочник?
Теперь он видел клетку, внутри которой было что-то, или кто-то могущественный, но невероятно злой. Или же только обозленный? Тем не менее, даже оно могло им помочь.
Он увидел королеву, никогда не носившую корону, потерявшую свой народ в самую трудную минуту. Теперь ее истинное лицо скрывала маска, другое имя, и насмешливая улыбка.
А затем… Огненные горы и пустыня предстали перед ним. Руины и пепелища скорбно и неподвижно стояли, словно жуткое напоминание о судьбе своих хозяев. Он услышал пение клинков и небесный гром, разорвавший небо. А дальше была пустота и безмятежность, нарушить которую уже было некому.
