Артефакт Вечности

      Ряды колючей проволоки остались далеко позади. Стволы деревьев с могучими кронами и пышной листвой, ночной ветерок да стрекот сверчков — вот какими красотами встретила природа одинокого путника. У границ периметра присутствие Зоны не ощущается в той мере, чтобы покрыться холодным потом и завертеться по сторонам, ища чей-то пытливый взгляд. Здесь всё иначе: умиротворённо и обнадёживающе.       К украинской границе меня доставили представители спецслужб, а дальше я отправился сам. Пересечь полстраны и сеть блокпостов — дело не столь сложное, благо практика наработана. Всё интересное начиналось здесь. Пистолет, нож, пара аптечек — и с таким комплектом прорываться к ближайшему лагерю. Перспектива встретиться с мутантами не пугала: не их владения. Куда больше беспокоили патрули военных и стайки мародёров, причём последние, как и я, пользовались тайными путями. Значит, нужно быть готовым ко всему. Толком не отошёл от периметра, а уже ступил на первый круг филиала ада. До деревни часов шесть ходу, если не больше. И хоть, попав сюда в первый раз, я пять суток петлял кругами, сейчас моё положение отличалось крайне мало. Во-первых, из-за тех же военных и бандитов приходилось прокладывать крюки и ползать по таким местам, куда побоятся сунуться остальные. Во-вторых, меня здесь два месяца не было. Для сравнения: чтобы кардинально измениться не в лучшую сторону, планете понадобилось от силы минут пять. Вот и думайте, сколько всего могло произойти за эти пресловутые шестьдесят дней.       В Зоне воцарилась ночь. Прекрасный момент, полный некоего романтизма и своеобразной ностальгии, когда ночуешь под открытым небом среди безлюдных равнин, а позже сменяешь товарища и сторожишь чужой покой. Когда улавливаешь истинное звучание тишины и скрежет опасности. Когда говоришь себе, что готов, понимая: если ошибся — не жилец. Я не хотел возвращаться, но прошлого не изменить. Дорога назад перекрыта, отступать некуда, да и не мой стиль. Вокруг беззаботное спокойствие, но внутренне понимаю, что ясное небо, лёгкие порывы ветра и запах свежей природы — одна большая фальшивка. Безысходность придёт вслед за разочарованием, дайте лишь время. Вот теперь я узнаю тебя, обитель странствующих душ и несбыточных желаний. Внешне невозмутима, но внутренне жадна и азартна. Новый раунд нашего противостояния начинается сейчас. Время пошло, и счёт пока равный.       Всё могло обстоять именно так, если бы не одно «но»: я пришёл за твоим подопечным. Ты отдашь его моей покровительнице, богине возмездия, как отпускала других: неохотно и грубо. Он несёт угрозу мирному укладу и будет уничтожен. Такова моя небольшая странность: хочу сделать мир лучше, но обладаю только примитивными и однообразными методами. И всё же раз люди обращаются, значит ценят. Я не наёмник, не признаю заказные убийства, но в то же время презираю угнетателей и террористов. Говорят, нельзя решать судьбы других. Видели ли они тех, кто сам взялся отстаивать чьи-то интересы? Ваххабиты из лесов Ингушетии и скинхеды, что громили и убивали во время провалившейся «цветной революции», давно всё решили. Человеческие жизни не стоили для них ничего, и теперь они сами лежат в сырой земле. Потому что таким, как я, указали на цель и отдали приказ. Свершившееся зло и кровавый диктат? Нет, просто защита стада от инфицированных особей, разносящих смертельную заразу. Не сбереги привычный уклад, и очаги обратятся в лесные пожары, разрушая основы мира. Так и живём отдельными стадами, подчиняясь изощрённым системам. Кто-нибудь может тешиться мыслью, что свободен от оков тенденций и нравов, но изменяя одному режиму, он автоматически склоняет голову перед другим, не замечая, как пешку на шахматном поле перекрашивают в чужой цвет. Единственная возможность выскочить из системы — оборвать связи с миром, навсегда уединиться с собой, не вступая в перипетии извне. Иначе все усилия окажутся напрасными, и ты попадёшь во влияние новой силы. И много ли есть способов завязать с режимами? На ум приходит только смерть, что отнюдь не привлекает. Во всякую ерунду вроде загробных миров не верю, да и существуй они, там ведь тоже все кому-то подчиняются.       Деревню в обществе сталкеров ценили. Во-первых, здесь по-настоящему заботились о новых братьях, насколько вообще можно проявлять рачительность. Ветераны вбивали в головы неопытных юнцов основы вольного сталкерства, вышвыривая шакалов и продвигая будущих волков. Во-вторых, любой бродяга мог рассчитывать на радушное гостеприимство местных. Если ты пришёл в деревню с хорошими намерениями, добро пожаловать, но явился с мечом — сам догадайся, от чего погибнешь. Ещё один плюс поселения — стокилограммовая достопримечательность, что обитала в подвале неподалёку и приторговывала хабаром. Конечно же, Сидорович всячески принимал вид человека не столь высокого ранга в клике барышников, но о его влиянии на события в Зоне знали все.       У подходов к деревне воздвигнута насыпь, на которую установили пулемёт. Его ствол медленно повернулся в мою сторону, а после темноту прорезал красный огонёк ЛЦУ.       — Назовись! — донеслось из-за укрытия.       — Беркут, вольный сталкер.       Лазер мигом растворился в ночи, а за насыпью неизвестный встал во весь рост.       — Паша, ты? — В голосе промелькнули дружеские нотки.       — Я, Ракетчик.       — С возвращением, сталкер! — Рослый мужик в камуфляже двинулся навстречу и крепко пожал руку. — Добро пожаловать домой! Что, надоело там, за периметром?       — Да так… За пулемётом Масон?       — А кто ж ещё? Весь вечер бурчал, что, мол, караулы не для него… Ты его знаешь: дай повод, и пройдётся по всему, что плохо лежит.       — М-да… В деревню пропустите?       — Конечно! За проверку извиняй, не тебя ждали.       — А кого? — поинтересовался я.       — Да бандиты, пацюки, чего-то шаманят. Снова окопались на АТП, рассылают мелкие отряды туда-сюда. Шевелятся, что твои тараканы. Вот и ждём, коли заявятся.       — Ладно, буду иметь в виду.       — И ещё, Беркут: у нас какой-то тип объявился. Говорит, вольный, но я его раньше не видел. Это так, к слову.       Я поблагодарил Ракетчика за предупреждение и шагнул во владения местных. Два ряда чудом не обвалившихся домов и тропа между ними. То здесь, то там раздавались голоса: споры, смех, наставления. Жизнь мерно протекала в деревне новичков, но концентрировалась она у костра. Тот развели в самой её середине, и десяток лиц собрался вокруг огня, слушая человека с гитарой. Подбираясь всё ближе, я начал улавливать ноты и отдельные слова песни, что затянул бард. Поразил меня до боли знакомый голос.              Хладный труп отражался в болотной воде,       Тени павших бойцов заслоняли закат.       Ты не знал, кто оставил тебя в пустоте,       По кому бился в звоне церковный набат.              Не прижился в жестокой враждебной среде:       Ни признанья, ни славы, ни громких наград.       Ты блуждал по углам, затерявшись во тьме,       Побоялся исправить суровый разлад.              Выступая за мир в предрассветной заре,       Обнажая клыки, когда жертвы скулят,       Ты забыл, без сомнений, на чьей стороне       Обещал лечь костьми без оглядки назад*…              Бард в последний раз пробежался по струнам и покровительским взором окинул новичков, что собрались послушать мэтра Чернобыля. Заметив меня, он коротко кивнул, отдал гитару одному из салаг и двинулся к невзрачному домику.       — Какого чёрта ты тут делаешь? — Я затворил скрипучую дверь.       — Тебя жду. — Авдеев был невозмутим. — Долго, однако.       — Чего? Ты сейчас должен на свободе гулять, а не по Зонам шарахаться.       — Ага. — Макс развёл руками. — Святая простота! Прямо ангельская наивность!       — Рокотов, — бросил я.       — Та ещё сволочь. Знаешь, Беркут, я тебе благодарен. Он рассказал о твоём условии, но добавил, что просто так ничего не получится.       — Тоже в чём-то провинился? Помимо того, что мне известно.       Ледокол провёл рукой по стриженой голове.       — Скажем так: гулял не с теми ребятами. Люди имеют право на ошибку, так ведь? Только от ответственности это не спасает.       — Не посвятишь?       — Да зачем тебе… Так, странноватая компашка на окраинах Зоны. Давно распалась, её лидеры перебиты, но отвечать за всё тем, кого поймают. Давай не будем.       У каждого есть тайны, ворошить которые нет никакого желания. Его право, главное, чтобы в будущем не помешало.       — Давно проник?       — Два дня как тут сижу. — Максим поднёс пламя зажигалки к настенной свече, выудил откуда-то две жестяные банки и кинул на дряхлый стол. — Угощайся. Пока тебя по всей России-матушке катали, меня спецбортом доставили к границе, а оттуда сам. Никто не должен знать о наших поисках, и в первую очередь власти Украины. Почему, не в курсе?       Я вскрыл банку и насадил кусок мяса на нож. После марш-броска по пустынным равнинам и крапивным дебрям есть хотелось жутко.       — Здесь всё под контролем местной спецслужбы. Называется Альянсом Независимых Государств по какому-то там предотвращению каких-то ситуаций. Формально, все дела проходят через эту «контору», но наши чекисты им не доверяют.       — Рокотов такого не рассказывал. Сослался на тебя, мол, объяснишь. Откуда знаешь про Альянс? Работал там?       — А вот это уже мои тени прошлого. Давай не будем?       Максим всё понял и мгновенно переключился на главную тему.       — Значит, мы должны найти Рейтара. Скажу сразу: в лицо такого сталкера в округе никто не знает.       — Здесь его наверняка кличут другим прозвищем.       — Не тут-то было! — Авдеев поставил на стол флягу. — Апельсиновый. Одни концентраты, но лучше чем ничего. А по поводу цели я решил расспросить нашего барыгу.       — И что говорит Сидорович?       — Слышал о нём. Приходила весточка с Затона: какой-то сталкер попал в западню мародёров. Благодарит Господа, что сбежал. Пока был в плену, стал свидетелем сходки братков с вольным, которого они величали Рейтаром. Смекаешь?       — Что ж, от предателя другого и не дождёшься. Значит, нам нужно на Затон. — Я отпил из фляги. Терпкий вкус взбудоражил всё тело, но сухомятка пошла куда легче. — Попробуем взять «языка» и допросим.       — Ещё успеем. Ты же слышал, что на АТП появились бандиты?       — Они постоянно там околачиваются. Уж мне-то не знать…       — Сидорович утверждает, что они и мародёры, связанные с Рейтаром, — представители одной клики. Подчиняются напрямую Султану, бугру на Затоне.       — Ещё лучше. Думаешь, стоит начать с них?       — Да, — ответил Макс. — Те регулярно отряжают людей. Подкараулим группу и ударим. Далее дело за малым: оставить одного в живых и допросить.       — По тебе статья сто пятая УК РФ плачет, — усмехнулся я.       — Сам-то? Сомневаюсь, что ты в Зоне крючком вязал и котят кормил.       — Проехали. Нам нужна качественная снаряга. Ты не ты, если упустил это из виду.       — Верно. — Авдеев улыбнулся. — Посмотри, как доешь.       А поглядеть было на что. В углу аккуратненько примостились два огромных баула цвета хаки. Военный камуфляж, бронежилеты, разгрузки — экипировка с нуля. Несколько аптечек, под завязку забитых цистамином, — на случай облучения. Больше всего порадовало оружие: два короткоствольных АК-105 под распространённый в здешних условиях патрон.       — Что ж, будем «сто пятым» «сто пятую» зарабатывать! — провозгласил я.       — А то! У наших комитетчиков, как оказалось, неплохие связи с местными авторитетами. Всю снарягу передали Сидоровичу по его секретным тропам. Мне оставалось лишь забрать товар.       — Уже лучше. Дозиметры, бинокли… Даже КПК. — В моих руках засверкал экран миникомпьютера.       — Вбита вся последняя информация: очерёдность выбросов, карты со спутника.       — Снабдили нас неплохо. Грех провалить задание.       Ледокол тяжело вздохнул.       — Послушай. Может, бросить всё и залечь на дно? Ну их: Рокотова, Рейтара. У нас на руках неплохие вещи и деньги на непредвиденные. Вернёмся к сталкерской жизни, забудем об интригах чекистов…       — Нет, — отрезал я. — Ты правильно подметил: за ошибки нужно отвечать. Похоже, меня в них будут тыкать постоянно. Я должен искупить вину, а потому пойду до конца.       — Значит, сработаемся. — Авдеев в который раз ухмыльнулся. — Не мог не поинтересоваться твоим мнением.       — Доволен?       — Да, — кивнул тот. — Мыслим в одном русле. А теперь давай возьмёмся за Рейтара и покончим с нашей командировкой.              В деревню сталкеры не ходили. Поговаривали, будто во времена катастрофы её поселенцев расстреляли, чтобы те не сеяли панику. Ложь, разумеется, но сплетников хватало. Мол, души сельчан остались в обветшалых домах, и любому потревожившему их покой грозила смерть. Казалось бы, очередная байка, но люди вправду пропадали. Простые рейды сталкеров заканчивались плачевно: ни один не вернулся. Те, что не осмеливались войти во владения призраков, но сновали вокруг прогнившего заборчика, животворящим крестом клялись, будто слышали женский плач. Ясное дело, сомнительный авторитет деревни от таких заявлений только рос. Тогда сталкеры обратились лично к генералу Воронину. Три ячейки «Долга» целые сутки осматривали избы, но никаких гостей с того света не нашли. Для острастки долбанули по крайнему домику из миномёта и ушли. Когда очередной сталкер отправился на промысел в деревню, его собирались встречать как первооткрывателя. Но новоявленного героя не дождались: он исчез в пучинах тайн, пропахших гнилыми досками и сырой землёй.       — Неспроста всё это, — однажды сказал Могильщик. — Ох, чую, Паша, что-то здесь не так.       — Призраков даже не рассматриваем. Аномалии или мутанты? — предположил я.       — Вряд ли. «Должники» вдоль и поперёк её перерыли. Я вот подумал…       — Нет.       — Духов боишься? — встрепенулся он. — Сталкер Беркут, хранитель морали и справедливости, пасует. Слышал бы нас Енот.       — Не хочу попасть в очередную переделку. Неймётся тебе сгинуть где-нибудь. Доиграешься, Могильщик, и нас с Михой за собой потянешь.       — Не потяну, — отмахнулся тот. — Дьяченко и без меня карьеру делает, и вообще за свои поступки отвечу один.       И как с ним спорить? Ну нет у человека инстинкта самосохранения! С другой стороны, все его аферы заканчивались удачно и прибыльно. А, главное, я полностью ему доверял.       Глина противно чавкала под берцами; дождевая вода стекала с крыш, что не успели обвалиться; ветер играл ставнями, а то и вовсе срывал их с петель. Идеальное место для шабаша некромантов. Холод, сырость и никаких признаков жизни. Даже мутанты не водились, а они заброшенные деревни любят. Двумя словами, настораживало всё. Мы тихо прошли мимо покосившейся избы, и та, как назло, обвалилась. Грохот стоял на всю округу, но Могильщика это ничуть не смутило. Напротив, он приподнял руку, призывая остановиться, и вслушался в наступившую после обвала тишину.       — Туда!       Могильщик, наблюдая за окрестностями в прицел автомата, рванул к сараю, стоящему на другом конце деревни. Тот тоже прогнил насквозь, но всё же стоически выдерживал нападки времени. Высокая, под два этажа, крыша, широкий входной проём, толстые стены. Приблизившись к цели, я, наконец, понял, что привлекло внимание напарника. Женщина… Захлёбывающийся в плаче голос молил о помощи. Мы осторожно вошли в сарай, контролируя секторы обстрела, но внутри не было ни души… кроме ревущей девушки. На вид ей не дать больше двадцати. Миловидное личико, смоляные волосы, тонкие руки. Она лежала на холодной земле, укрытая непомерно большим плащом.       — Пожалуйста, помогите! Меня пытали! — вскричала она.       Кое-что мне не понравилось. Когда часто встречаешься с ложью, начинаешь на интуитивном уровне различать её ростки и логически просчитывать обман. Девушка играла, причём довольно посредственно. Станиславский бы не поверил.       Не откликнулся на мольбы и Могильщик. Вместо этого он направил на неё дуло автомата.       — Я бы не советовал стрелять, — гаркнул человек за спиной.       Приманка выполнила часть работы: полностью отвлекла наше внимание. Теперь настал черёд мародёра.       — Парень, ты бы не шутил… — начал Могильщик.       — Молчать. Отдадите манатки, и обойдёмся без лишних жертв. Для начала всё оружие на землю! — скомандовал грабитель.       Одет он был в черную куртку и простые рабочие штаны. Никаких признаков состоятельности, кроме грозного «Вала» в руках.       — Ты же понимаешь, что без жертв не получится, — невесело усмехнулся ментор, снимая с плеча автомат. — Вон, у Беркута такие когтища, жесть!       — Издеваешься, мужик? Я вас тут положу, как остальных!       Могильщик аккуратно свесил оружие на холодную землю. Вслед за автоматом он избавился от пистолета и ножа.       — Второй тоже! — чуть ли не взвизгнул грабитель.       — Паша, послушай человека, — медленно проговорил напарник, сдвигаясь в сторону. — А вы ловко придумали. Видите, что идёт кто-нибудь, и начинаете разыгрывать трагедию. Но лишь заметив долговцев, сбежали, так?       — Думаешь, меня это радует? Жить на что-то надо, её кормить. — Мародёр качнул стволом нам за спины. — Мужик, мы на всё пойдём, лишь бы нормально жить.       Я медленно повернул голову и убедился, что приманка осталась на месте. Только встала с земли и начала искать что-то в непривычной для сталкерского глаза дамской розовой сумке.       — И скольких ты убил ради этого? — замогильным голосом спросил ментор.       — Неважно! Поднимите руки за головы и отойдите от оружия! Мне жаль, честное слово.       — А нам-то как… — Могильщик осторожно сдвинулся в сторону. — Убиваешь ради наживы и надеешься избежать наказания? Наивный! — Очередной шаг. — А девчонку зачем приплёл? Не по-мужски…       — Молчать! Стой на месте! Пристрелю…       Напряжение разрезал крик смазливой приманки:       — Айдар, другой!       Поздно. Пока Могильщик держал на себе взгляды мародёров, я нащупал спрятанный в рукаве метательный нож. Пальцы потянули за узелок, и лезвие покинуло сшитые из брезента ножны. Девушка просекла замах, но стрелок отреагировать не успел: получил ранение в плечо. Тем временем Могильщик подбежал к пистолету и трижды выстрелил в парня, не оставляя никаких шансов.       — Айдар…       На неё было страшно смотреть. Дешёвая косметика размазалась по некогда ехидному, а теперь беспомощному лицу, ноги подкосились, увлекая жертву страданий обратно на землю, где буквально минуту назад она молила о помощи. Удивляло меня то, что её трясущиеся руки до сих пор рылись в чёртовой сумке. Только что суженого грохнули в насквозь прогнившем сарае, рядом два агрессивно настроенных мужика, давно не бывавших в обществе женщины, а этой хоть бы что: лишь бы до помады добраться!       Могильщик медленно подошёл к девушке и вырвал из рук сумку.       — Не надо так…       — Успокойся, — ответил он спокойно и до того мягко, что я чуть не оцепенел. Сталкер фальшивил не хуже приманки с её «меня пытали». — Как тебя зовут, милочка? — Пальцы прикоснулись к мокрой щеке.       — Меня… Катя…       — Катюша, дорогая, скажи, пожалуйста: о вас кто-нибудь знает? Перекупщики, может быть, другие сталкеры?       — Никто, — тихо прозвучало в ответ.       Ментор повернулся ко мне.       — Не врёт.       — Это хорошо. — Сталкер отошёл на два шага и поднял пистолет. — Значит, ограничимся ею.       Слёзы пропали, эмоции отхлынули. Лишь бледное личико и заматеревший взгляд. На миг я заглянул в её глаза, где читалось холодное презрение, а через секунду девушку опрокинуло на спину.       Мне уже доводилось видеть, как Могильщик карал всех, кого заблагорассудится. Он не считался с мнениями врагов, никогда не прощал и не смотрел на обстоятельства. Я не пытался его остановить. Давно убедился, что бессмысленно. Лишь спросил:       — Зачем?       — Она желала нашей смерти. Тебе нужны более весомые доводы?       — Мы устранили угрозу. Она её не представляла.       Могильщик подобрал розовую сумку: вещь, не дававшую покоя убитой. Для сталкера в порядке вещей осматривать баулы павших в поисках припасов, но в дамскую сумку я бы не заглянул. Ситуация сложилась мерзкая и противоречивая.       — Расскажу кое-что. Дело было, когда я служил в федеральных войсках. Приказали как-то наведаться в знакомый аул, осмотреть для галочки. Всё давно зачищено, местный аксакал вполне лоялен. Казалось бы, ничего страшного. Со мной четверо пошли, в том числе давний друг Костя Михеев. Бродим по кишлаку меж домами, а вокруг тишина. Это сейчас понимаю, что по-хорошему надо было подкрепление вызывать, и чтоб в каждую дверь… А тогда решили, мол, по подвалам попрятались, когда нас заметили. Мало ли, что с этих абреков взять. Хотели уже сворачиваться, как до нас крик донёсся. Женщина из дома выбежала: в платке, платье до пят… Молила о помощи, лепетала про мужа, который её избивал. Решили разобраться, пошли к дому. Костя в это время как раз сигарету зажёг. Обернулся и на тебе: три чеченца с «калашами» наперевес. Успел выстрелить, но первым и погиб. В том бою троих наших положили и столько же с их стороны. Оглядываюсь на женщину и вижу, как она кухонным ножом режет солдату горло. Выпустил пол рожка, и в итоге оказался один посреди восьми покойников. Паршивая ситуация, да?       Могильщик выудил из сумки миниатюрный дамский пистолет. Оружие полетело мне под ноги.       — Я к тому, Паша, что жертвы есть в любой схватке. И пусть лучше они будут у врага, нежели с твоей стороны. Даже если ради этого придётся пострадать третьим лицам. Ты не знал, на что способен человек, когда на его глазах убивают соратника? Та женщина из аула показала мне, а Катюша могла просветить тебя. Только смог бы ты рассказать эту историю кому-нибудь в будущем? Подумай, а потом плюнь на чёртовы сантименты! Галантность порой губит.       В баре нас встречали как героев. Мы раскрыли кровавую тайну деревни, и список мест для поисков хабара пополнился новым пунктом. Могильщику сложившаяся ситуация нравилась: очередной плюс к его репутации. Меня же долгое время не покидало дурное чувство, будто ту девушку убил вовсе не напарник, а я. Понимая, что не пойди он на тот шаг, она могла лишить жизни нас обоих, я вновь убедился, как просто породить жертв ради достижения цели. Мародёры убили немало наших и завершили жизненный путь так же бессмысленно. Они заслужили, но я не желал лишних смертей. Может быть потому, что на моей беспечности и так много ненужных жертв. В конце концов, каждый имеет право загладить прошлое, но не всем предоставляют достойные условия. Их ведь тоже нужно заслужить, не правда ли?              Весь следующий день ушёл на разработку плана. Тропа, пролегавшая между Кордоном и Тёмной долиной, уходила аккурат в низину, обложенную парой холмов. Именно там мы решили поставить огневую точку. Масон и Ракетчик согласились помочь в странном деле. Их мало интересовали наши мотивы; главное, верили мне и надеялись на хабар. Им удалось достать довольно эффективную мину ПФМ-1, и теперь «Лепесток» в полной боевой готовности ждал «гостей». Дезорганизация должна повергнуть врагов в панику, и если они сообразят проверить холмы или дорогу на предмет засады, нам не поздоровится. С другой стороны, бандиты — единственная зацепка, выводящая на Рейтара, и упустить её означало позволить цели раствориться среди сотен неучтённых душ.       Темень в приборах ночного видения теряла всякую загадочность, но вместе с тем открывала неведомые доселе тайны. Пока что нас интересовала одна: группа людей, медленно движущихся по тропинке. В метрах двадцати от основной массы шли два конвоира. Из оружия автоматы Калашникова семьдесят четвёртого с присобаченными под стволы фонарями. Чуть поодаль двигалась охрана: трое с такими же «Калашами» и «Шайтан-трубами»** за спинами. Странное сочетание, но оттого не менее опасное: один выстрел из огнемёта мог уничтожить всю нашу позицию. Группа сопровождения охраняла семерых. Судя по обноскам, отбросы стаи, хотя и так ясно, что запрягут на чёрную работу именно таких. Они, согнутые под тяжеленными рюкзаками фигуры, гремели содержимым на километр вокруг. Складывалось впечатление, будто бандиты совсем не владели техникой обеспечения охраны. Слишком много ошибок: яркие фонари, неплохо освещающие путь и потенциальные места засад, но вместе с тем выдающие позиции самого каравана; не было замыкающих, а потому тыл оставался открытым для любого грабителя. И, тем не менее, спасибо, что облегчили нам задачу.       Сигналом к атаке послужил взрыв «Лепестка». Мина оторвала бандиту ступню, а второго оглушила. Взъерошенная охрана начала палить по округе, кто-то из носильщиков сбросил баул и побежал прочь. Отпускать мародёра было нельзя. Пулемётная очередь перечеркнула беглецу дистанцию и перебила ноги. Ракетчик неплохо справлялся с точки, Масон же успевал и подавать патроны, и отстреливаться из «Ксюхи». Последнее, скорее, делалось ради психологического давления, нежели реальной пользы. Короче говоря, сталкеры держали охрану под плотным огнём, пока мы с Ледоколом, ещё два часа назад залёгшие на краю обочины, пробивались в тыл. Стоит ли упоминать, что трёх необученных братков положили враз?       — Оставаться на местах! Мордой в землю!       Вспомнилось кое-что из прошлого. Однажды проводили облаву на наркокартель в лице ночного клуба. Пятьдесят обдолбанных рыл и около десятка криминальных представителей, которым нечего терять.       — Руки за головы, твари! — Удар прикладом меж лопаток особо непонятливого.       Макс тем временем подсчитал потери:       — Шесть «двухсотых» и столько же пока живых. Кого колоть будем?       Жертву я выбрал сразу. Пацанёнок так и требовал, чтобы его допросили. Остальные, матёрые уголовники, были непредсказуемы, но с этим поработать вполне возможно.       — На колени! — Удар по почкам. Ответом послужил жалкий скулёж.       Авдеев посветил фонарём в безусое лицо пацана, прошёлся лучом по другому бандиту…       — Ах, ты ж с…а! — Ледокол поднял пленного за волосы и вывернул кисть так, чтобы я мог видеть. — Беркут, взгляни на пальцы.       Нехорошо, до омерзения нехорошо. Перстень-татуировка с червовым сердцем на фоне бледной кожи сразу бросился в глаза***. Не сказать, что я знаток тюремных меток, но по долгу профессии кое в чём разбираюсь.       — Парень, смотри на меня! — Максим с силой повернул голову пацанёнка и на его глазах застрелил насильника. Всё просто: одиночный в грудь, контрольный в голову. Скажете, мы слишком жестокие? Распоряжаемся судьбами тех, кто не мог ответить? Не думаю, что эти твари заслужили снисхождения, как и Айдар с Катей из полузабытого сна. Они начали грабить и убивать задолго до прихода сюда, где за многими числилась не одна жизнь.       — Не скули! — Пощёчина. — Отвечай на вопросы. Ты меня хорошо слышишь?       — Д-да… Не убивай, начальник!       — Зачем мешки таскаете? Откуда караван?       — Затон! — вопил пленный. — Воля Султана, гадом буду! Хавчик и маслины тараним!       — Для своих, с АТП?       — Да! Султан сказал, правильных пацанов надо поддерживать.       — Откуда у бригадира снаряга?       — Фраера какие-то поставляют, левые. Не бей! Я маленький, ничего не знаю. Хочешь — с Султана спрашивай и кореша его!       — Кореш кто?       — Тоже левый. Он часто на Затон приходит.       — Рейтар?       — Да, он самый! Это ж его товар!       — Всё ясно, — хмуро бросил Авдеев. — От него толка не будет, а от других подавно.       — Уверен?       — Посмотри на них. Расходный материал, не более. В моё время всё начиналось так же. Нужно брать дичь покрупнее, а этих… в минус что ли?       Свидетели допроса, Ракетчик и Масон, мигом вскинули оружие. Так получилось, что в накалившейся годами конфликтов обстановке от милосердия у вольных не осталось ни следа. Свежи ещё в памяти события, когда бандиты продавали пленных сталкеров в рабство, бросали посреди поля с переломанными ногами или сжигали заживо.       — Ребята, полегче, — остановил я карательную машину. — Поступим следующим образом…