***
- Ты слишком ею увлечен, - с улыбкой заметил Фрерин, отчего старший брат прервался на полуслове. - С чего ты взял, что я ею увлечен? - после небольшой паузы спросил тот, хмурясь. - Я успел наточить меч, а ты все это время говорил о ней, строил догадки, кто она и что с ней случилось. Торин, ты влюбился? Старший принц молчал, пытаясь разобраться в себе. Неужели и вправду влюбился?! - Нет, - ответ прозвучал неуверенно. - Она необычная, конечно. Но она же не гномка! - Ну и что? - Как она может мне нравиться?! - Не знаю, спроси у деда, может или нет. Но я не слышал ничего, что мешало бы ей тебе нравиться. - Наши мужчины не женятся на женщинах других рас. - Покопайся в архиве, я уверен, что-нибудь найдешь, - не унимался юный гном, убирая меч. - Если только иногда... Торин вновь задумался. Вообще, ему никогда никто не говорил, что нельзя поглядывать на человеческих или эльфийских женщин. Только что на них смотреть? Эльфийки все были тощими, глазу зацепиться не за что, не то чтоб рукам пощупать! А еще очень длинными, будто их в детстве кто растягивал за руки и за ноги. Людские женщины были разными: и тонкими, как остроухие, и пухленькими, как гномки. Но их кожа обычно была коричневатой от солнца в отличие от бледной кожи гномок. Люди мгновенно высыхали от этого солнца, но не стремились от него скрыться. Их женщины не умели любить. Разве что драгоценности и власть. Они желали управлять всем, если же нет возможности управлять народом, они командовали мужем и детьми. Их влекла сама возможность кому-то давать указания, чувствовать себя властительницами. Немаловажным было и то, что людские женщины всегда притворялись, изворачивались, лгали. В мелочах ли, в размерах ли страны, но врали всегда. Гномам же любая ложь была противна. Наконец, самым отвратительным было поведение этих женщин. Гномы часто ревновали своих женщин даже к сородичам, а потому держали жен взаперти. И если внутри гномьего города женщина еще могла быть свободна, то его пределы покидала редко, чаще всего только в сопровождении мужчин. Людские же женщины будто выставляли себя на продажу. От старших Торин знал, что среди людей существует этикет, предписывающий женщине довольно скромное поведение. Но сам он видел иное: дамы из самых знатных родов вели себя будто трактирные девицы. Последние более всего отвращали молодого принца от человеческих женщин. Ни одна гномка никогда не опускалась до того, чтобы предлагать такие услуги. А людских часто было не отличить – приличная женщина или нет. И это значило, что она продаст все, что угодно: своих родных, любимых, даже своих детей. Но найденная им незнакомка казалась скромной и невинной. Не верилось, что она может обманывать, предавать, отдаваться тому, кто больше предложит или подарит власть. - Возможно, ты прав, - наконец произнес Торин. – Человеческие женщины тоже могут нам нравиться.***
Все прошло как нельзя более удачно. Лучше всего в глазах мужчины выступить в роли жертвы, беспомощной и неуверенной. Это Миледи знала отлично. И это преумножалось тем, что у народа гномов было очень мало женщин. Поэтому они были всячески опекаемы. Она была в Дейле, где и узнала о том, что здесь же, с торговыми делами, находится наследный юный принц из Эребора. За пару мелких монет один из городских мальчишек провел ее, кутающуюся в длинный плащ, в трактир, где пировали гномы. Все, что ей было нужно – узнать, как выглядит их принц, который был здесь же. Дальше было так просто, что в душе Миледи потешалась над наивностью гномов. Они не подозревали никакого подвоха! Подгорным человечкам в голову не приходило осмотреть место, где они нашли неизвестную жертву. Они, кажется, и представить себе не могли, что женщина может приехать сюда: место, выбранное так, чтобы до Дейла было далековато, а вот до Эребора – рукой подать. Приехать, чтобы тут, в нескольких шагах от дороги, испачкать платье, разорвать его в тех местах, где это будет смотреться наиболее соблазнительно, на пышной груди в первую очередь, а также с одной стороны, по подолу, обнажив стройную ножку. Правда, чтобы придать больше достоверности, одних орочьих следов рядом было маловато, пришлось решиться на несколько синяков и ссадин у нее на теле. При воспоминании о том, каким образом у нее появились эти синяки и ссадины, Миледи передернуло. Азог сопровождал ее с небольшим отрядом от самого Некроманта. Правда, находиться непосредственно рядом с ней мог не очень долго, только пока они продвигались по Лихолесью. После же она, преследуя свои цели, ехала через людские поселения. А здесь орки, как назывались эти чудовища, появляться не рисковали. Обладая необыкновенно острым умом и умея подмечать нужное для нее и для успеха задуманного ею, Миледи сразу отметила, что орки, несмотря на свой внешний вид, желают близости с людскими женщинами. Быстро сообразив, что лучше использовать, а не быть используемой, бывшая шпионка кардинала Ришелье, а ныне прислужница Некроманта спрятала свое отвращение к предводителю орков глубоко в себе. Миледи улыбалась этому чудовищу, как улыбаются самому желанному мужчине. И Бледный орк вел себя так же, как и любой мужчина на его месте. То есть уже скоро готов был выполнять ее приказы, даже не понимая, что она ему приказывает. Начала она, привычно, с рассказа о своей нелегкой судьбе. Что еще девочкой ее бросили родные родители в горящей деревушке. А какая-то орка подобрала ее, прятала от сородичей, воспитывая. После же пришлось возвращаться к людям. Но свою благодарность к племени Азога девочка сохранила. И теперь, когда выросла, жаждала отомстить людям, которые так легко от нее отказались. А заодно находила весьма привлекательным народ орков… Неважно, как они выглядят, главное, какие они решительные, смелые, хитрые и сильные! Рассказ подкреплялся слезами, которые появлялись на глазах несчастной, когда это было нужно. И ласковыми манящими улыбками в адрес Бледного орка. Этого было более чем достаточно для тупого полуживотного, каким являлось это чудовище. Правда, несмотря на то, что теперь им можно было управлять, во всем ином он оставался то ли животным, то ли демоном. И приходилось прикладывать усилия, чтобы не показать, что на самом деле она испытывает и с каким удовольствием бы избавилась от орка. Азог желал близости с ней несколько раз за ночь. Да и днем мог возжаждать, и Миледи не всегда удавалось объяснить, что им следует торопиться. Она всегда притворялась слабой и почти хрупкой. И это всегда давало результат, все ее любовники боялись быть с ней грубыми. Даже первый муж, граф де Ла Фер, человек решительный и властный, в постели старался быть осторожным. Но заставить Азога быть ласковым было невозможно. Миледи это отлично понимала, а потому терпела. Бледный орк не тратился на прелюдии, он просто заваливал ее там, где пожелает, задирая юбки и не стесняясь даже присутствия своих воинов, отпускавших шуточки на своем мерзком языке, напоминавшем то ли карканье, то ли скрежет ржавчины. Первое время она боялась, что Азог вцепится ей в горло зубами. Не надо быть провидцем, чтобы понять, что орки жрут людей. Но новый любовник хоть и кусал ее, но попытки откусить плоть не делал. Он до боли сжимал кисти ее рук, готов был выкручивать их, его прикосновения были больше похожи на шлепки и удары, ничего не имеющего схожего с ласками, а входил он в нее всегда резко и на всю длину, отчего Миледи кричала, кажется, на весь проклятый лес. Но помимо этой жестокости, пожалуй, ее ничто не смущало в любовнике. Это только в первые мгновения отпугивает внешний вид. Как и вонь от него не могла пугать Миледи. За свою жизнь она сменила такое количество разных любовников, что это ужасало лишь в первые мгновения. Прежде, чем окрутить графа, ей пришлось немало постараться, в том числе, чтобы соблазнить тюремного охранника. А уж когда все рухнуло и муж узнал правду, ей пришлось начинать все заново. И, выбираясь вновь наверх, мечтая о богатой и удобной постели дворянина, долгое время приходилось наслаждаться объятиями разных мерзавцев. Такие красавцы и богачи, как герцог Бэкингем, благоухающий и утонченный, были редки даже когда она стала шпионкой Ришелье. Впрочем, ниже пояса они все одинаковые. И мало кого волновало, что испытывает женщина под ними. Хотя каждому льстило, если она демонстрировала удовольствие. Поэтому она давно научилась показывать это любому негодяю и убийце, на которого имела хоть какие-то виды. Сейчас выходило, что она вновь вернулась в это положение. И если раньше даже последние мерзавцы имели человеческий облик, ныне даже внешне ею обладал демон. Но Миледи просто закрывала глаза, утешая себя ожиданиями скорых объятий принца. Как только места, по которым пришлось добираться, стали людными, оркам пришлось пробираться втайне и ночами. Миледи же отныне наслаждалась одиночеством. В Дейле она провела несколько дней, блистательно выполнив все, что желал Некромант. И наконец дождалась приезда гномьего принца. Можно было приступать ко второй части задания. Что она и сделала, направившись уже в сторону Эребора. Пришлось вновь вытерпеть близость с Азогом. Но на этот раз не только его желания были главными, Миледи посчитала, что теперь его зверства можно умело использовать. Поэтому оставленные им синяки на запястьях были выставлены напоказ. Сам Бледный орк был вынужден убраться, напоследок получив указания сладким певучим голосом женщины.***
Миледи внимательно осмотрела комнату, где ее поселили. Просторное помещение, стены которого были завешены гобеленами. В комнате было светло, хотя ни одного окна не было, да и быть не могло, ведь она находилась не в доме или замке, а в горе. Но и ничего похожего на факелы или свечи она тоже не видела. И откуда льется свет, для женщины оставалось загадкой. Вся мебель в комнате, и ее кровать, и столик, и стул, были выполнены из камня. Но поняла это она, только присмотревшись - настолько искусной была работа. Жесткости же кровати она не ощущала, видимо, за счет множества покрывал и шкур на ней. На столе был оставлен поднос с фруктами, а на спинке стула висело платье, насколько можно различить, из добротной ткани, украшенное аккуратной тонкой вышивкой. На полу был постелен дорогой ковер, вытканный золотом. Все это убеждало Миледи, что принц о ней позаботился тщательно. И ее старания показать себя дамой высокого положения не прошли даром, именно так ее и оценили. Она хорошо помнила, что наследник лично нес ее на руках, она наблюдала за ним, опустив ресницы и притворяясь, что лишилась сознания. И поглядывал он с интересом. Так что, все складывалось удачно. Торин был выше других гномов, но все же чуть ниже ее. Зато его сила никак от этого не зависела, Миледи помнила мощь рук, которые ее несли. И проверить эту силу не хотела бы. Миледи оценивала мужчину, как женщина, но не обычная. Ей не было дела до черт лица принца, ее не волновало, какова фигура гнома. Все это ничего для нее не значило. Зато она отметила, что в лице Торина прослеживается властность и упорство, неумение притворяться. Нет сомнений, если он узнает хоть что-то о ней, лично задушит этими сильными руками. Хотя как он узнает? Ему будет известно лишь то, что она сама расскажет ему. Основную историю она придумала давно, по пути сюда. Но детали зависели непосредственно от того, кому надо было эту историю рассказывать. Поэтому сейчас она и додумывала эти важные мелочи. Она помнила рассказы людей в Эсгароте и Дейле о гномах, складывала с тем, что слышала от Некроманта и видела сама. И готовилась к новой роли. Очень хотелось есть. Но пока она позволила себе лишь съесть одно яблоко из вазы. Гномы хоть и не подозрительны, но не дураки. Та беспомощность, которую она изображала, не позволила бы ей встать и нормально поесть. Это огрызок яблока можно легко спрятать. К счастью, весь подгорный народ был тяжел. Шаги Миледи услышала задолго до того, как они приблизились к двери ее спальни, и спокойно вернулась в постель. Найдя глазами зеркало, висящее на противоположной стене, она внимательно оглядела себя. Улыбка померкла, лицо приняло страдающее выражение, взгляд стал задумчивым и усталым, руки безвольно упали вдоль тела. От волнения дыхание участилось, а на щеках выступил румянец, но это не важно, это бывает и от слабости. Ее лицо и тело все так же идеально служили ей. И сейчас были готовы очаровать внешне, как уже заготовленная история ждала своего слушателя, не знающего, что он сейчас будет обманут.