Слуга Его Высочества

      М-м-м, как мягко и тепло! Зарываюсь носом в пышное одеяло, хочу укрыться им плотнее, но что-то мешает… Что-то непривычное. Хмурю брови, находясь в полудреме, и при этом не желая выныривать из пучины сна. Провожу рукой по телу, на груди натыкаюсь на чужую ладонь, пытаюсь скинуть ее с себя, но пальцы сжимаются, и я тихо вскрикиваю. — М-м-м, Тина, что тебе не спится! — другая ладонь убирается с внутренней стороны бедра и перемещается на талию. — И так всю руку мне отлежала… — Но вы… — я отлежала?! Сам виноват! — Не напрашивайся, — бог перекинул меня через себя и встряхнул затекшей рукой. Я боялась пошевелиться, а потом вспомнила, что скоро должны прийти служанки. Подскочила, прогоняя сон, однако с ложа мне встать не дали: — Ты плохо слышишь? — Сейчас придут другие служанки! — я снова рванулась, паникуя, потому что на мне ничего не было, кроме полупрозрачной тонкой нижней рубашки чёрного цвета и трусиков. А если меня увидят в таком виде?! — Никто не придёт, — недовольно пробурчал Локи. — Как это? — не поняла я, а хозяин подвинулся и затащил меня обратно под одеяло, не забыв умостить голову на моей груди. — Я отпустил их на сегодня, — он снова прикрыл веки и задремал. Я лежала с открытыми глазами и пялилась в потолок, спать не могла — напрягало присутствие Лафейсона. Наконец, досадливо вздохнула и неосознанно стала перебирать рыжие пряди. — Не смей, — отдернула пальцы, как от горячего утюга. Вскоре принц мерно и глубоко задышал, он перевернулся на бок и потянул меня за собой. Теперь мы лежали лицом к лицу. В спящем состоянии царевич нравился мне больше: не кричит, не бьет, лицо спокойное и умиротворенное, никакой властности и жестокости. Не удержалась, осторожно, едва касаясь, огладила четко выделяющуюся скулу, ключицу, хотела обвести губы, но вовремя одумалась. Получить от Локи взбучку я ещё могла, поэтому испытывать судьбу не стала. Сон, как назло, не шел. Зато пришли они — мысли, да ещё какие! Итак, в книге написано, что снять приворот может любовь, а если имели в виду вовсе не это чувство? Что, если «обьект» просто не должен испытывать неприятных эмоций? Да и Локи меня не любит, просто хочет… Тогда, используя афродизиак на мне, он снимет проклятье, так как мы будем ответно хотеть друг друга. Все легко и просто, однако ещё никто до этого не додумывался. И главное, чтобы сам бог об этом не догадался, иначе подсыпет мне чего… — Все меняет дело, — тихонько пробормотала я, наконец засыпая. И снились мне подлые скрюченные вопросики и хрустальные флаконы с зельями.

***

      Лафейсон сидел в кресле и наслаждался хорошо прожаренным нежным стейком в винном соусе. Он откинулся на спинку, досадливо отбрасывая назад рыжие пряди. Взгляд сосредоточенных глаз остановился на разворошенном ложе, где посередине находился кокон из одеял. Вечно мерзнущая Тина свернулась клубком сразу же после его ухода. Интересно, когда эта девчонка стала для него настолько ценной, что он пустил ее в собственную постель просто так? Ну ладно, не просто, но как заставить… Склонить ее к тому, что от неё требуется? На золото поломойка вряд ли поведется, на статус тоже. Может освободить от прислуживания в ванной? Плохая идея, кому он ещё доверится? Лофт давно принял свою зависимость от служанки как должное. А что оставалось делать? Он потянулся к бокалу и снова посмотрел на кровать. Нужно разбудить девчонку и покормить, а то подержаться не за что. Принц уже поднялся было с кресла, однако, осененный догадкой, медленно сел обратно. Что там она вчера лепетала про книгу? Необходимо выпытать из Тины все, что она там себе надумала. Лафейсон тихо выскользнул из покоев, взял в лаборатории пару флаконов и вернулся обратно, добавив несколько капелек на второе блюдо с едой. Потом бог перебрался на ложе, пытаясь отобрать или немного развернуть белую ткань. Спустя какое-то время удалось все же немного выпутать прислугу, насмерть вцепившуюся в тёплый ворох. Не выдержав вида сладко спящей девчонки, Локи все же поцеловал ее. Принца терзали двойственные чувства: он очень сильно хотел Тину, но это было лишь действием зелья, с другой стороны, Лофт ещё никогда не опускался до того, чтобы спать с поломойками. Во дворце полно наложниц! Хельская тварь подсунула ему эту отраву.

***

      Я как раз не могла выбрать, какая склянка красивее, когда меня разбудило странное чувство. Поцелуй. И я даже начала отвечать, вот тут до сознания дошло, кто меня целует. Что, опять?! Открыла глаза, Локи прикусил меня за нижнюю губу и выдал: — Поесть не хочешь? Так просто и по-домашнему, будто мы лет пять женаты. — Хочу, — обиженно произношу я, дотрагиваясь до пострадавшей губы. Лафейсон тянет меня к краю кровати, без усилий подхватывает на руки, отчего я сдавленно вскрикиваю. Царевич опускает меня в кресло, сам садится напротив, перекатывая в пальцах бокал вина. От аппетитного запаха жареного мяса желудок голодно урчит, я краснею и обхватываю живот рукой. На Лофта смотреть боюсь. Аккуратно отпиливаю кусочек баранины, стейк исходит беловатым паром, окунаю мясо в сок и кладу в рот, прикрывая от удовольствия глаза. Заставляю себя не торопиться, в это время хозяин не спускает с меня глаз, будто чего-то ждёт. Нервничаю, не в силах угадать его мысли, голова вдруг начинает кружиться, в глазах меркнет, но лишь на секунду. Отпиваю вина, стараясь прогнать дурноту и быстро доедаю. Локи вдруг хищно подаётся вперёд и спрашивает: — Понравился завтрак? Слова эхом отдаются в мозгу. — Да, но я… — Чувствуешь себя не очень хорошо? — заботливо интересуется принц. Молча киваю, он внезапно оказывается рядом и откидывает мою голову на спинку кресла, сдерживая, чтобы не отвернулась. — Господин? — Тина, — Лафейсон проникновенно заглядывает мне в глаза, — что ты ещё думаешь насчёт зелья, которым меня напоили? — Его можно обойти, — я больше не контролирую слова, царевич будто читает мои мысли. Я знаю, что он копается в воспоминаниях и находит то самое, которое заставляет его очи гореть нехорошим огнём. — Нет, пожалуйc… — в горло вливается мятная, чуть холодящая изнутри жидкость. Мужчина заботливо приподнимает меня, усаживая на колени спиной к себе: — Скоро все закончится.

***

      Девчонка напоминала рыбу, выброшенную на берег, она также беззвучно открывала рот, пыталась вывернуться. Наконец Тина замерла, Лофт с наслаждением провёл пальцами от низа живота к груди, слегка надавливая и задирая рубашку. Служанка выгнулась и застонала. — Вот и умница, — мурлыкнул бог, сдирая тонкую ткань с поддатливой девушки. Сейчас её сознание наполовину в рабочем состоянии. Она лишь остро ощущает прикосновения и запахи, звуки же приглушены. Принц избавился от мешающего нижнего белья, скинул рубаху с себя и нетерпеливо перенес Тину на кровать. Она неосознанно выгнулась и потянулась к его губам, требовательно целуя. Локи нравилась такая девушка: не ощущающая стеснительности и стыда. Она отвечала даже на малейшие касания у шеи. Собственное возбуждение немедленно дало о себе знать. Лафейсон впился в нежную кожу у ключиц, страстно вылизывая и покусывая, оставляя следы. Он пьянел от податливости неприступной обычно прислуги. Ладони исследовали тело, пальцы сжимали затвердевшие соски. Тина стонала, царапала короткими ноготками сильную спину, пыталась тесно прижаться всем телом, но бог крепко удерживал её на месте. Локи спускается ниже, прикусывает белую кожу на груди, обводит языком сосок, пальцы гладят низ живота и перемещаются ниже, подготавливая и дразня нежную кожу, он осторожно вводит пальцы, но они натыкаются на преграду. Он рычит, вынужденно возвращаясь чуть выше, неожиданно нежно лаская клитор. Тина вздрагивает всем телом, всхлипывает и начинает хныкать. Видя эту картину, Лофт теряет самообладание, он разводит ноги девушки шире, удобно устраиваясь между ними. Сминает и без того припухшие и покусанные губы глубоким поцелуем, вместе с этим резко толкаясь вперёд. Тихий вскрик тает в комнате, принц осторожно вытирает ее слёзы ладонью. Несколько секунд она привыкает, а потом зелье заставляет ее двигаться, слегка морщась от боли. Сознание бога отказывается воспринимать информацию, мужчина лишь глухо рычит и, придерживая бедра девушки, сам начинает двигаться. Выходит немного грубо и рвано, но Локи уже все равно. В какой-то момент Тина перестаёт тихонько вздыхать от боли и откровенно стонет. Лафейсон подстраивается под нее, учащая и углубляя толчки, жадно вжимая Тину в матрас. Они оба почти теряют сознание, слаженные стоны оглашают комнату, тела выгибаются и бессильно опадают на простыни, не хватает даже сил на то, чтобы прикрыться одеялом. Веки тяжелеют, и царевич со служанкой засыпают.

***

      Я просыпаюсь под вечер, когда лучи солнца окрашивают небо невероятными красками. В голове поселилась ненавязчивая боль, тело находится в странной неге, между ног немного саднит… Что?! Я пулей слетаю с кровати, у зеркала просто застываю, не в силах ничего сказать или подумать. Вид сам за себя говорит: встрепанные волосы, на груди и шее багрово-фиолетовые подтеки, а на внутренней стороне бедра обнаруживается подсохшая корочка крови. — Ублюдок, — слабо шепчу, прикасаясь к искусанным припухшим губам. Тяжело опираюсь руками на раму, плечи дрожат, я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не устроить истерику. Нервно вздыхаю, быстро одеваюсь и выскакиваю из комнаты, обхватывая себя руками. Он… Он… Нет, я не хочу об этом думать! Ноги сами несут меня на кухню. Адамина обнаруживается у крайнего котла, слуги провожают меня странными взглядами, но я не могу сдержатся. — Тина? Что случилось? — мотаю головой, слёзы застилают глаза, и я начинаю бессильно рыдать, крупно вздрагивая. Мужчин тут же гонят прочь, да они и сами уже рады прогуляться. Женщины участливо усаживаются вокруг, подпихивая кто чай, а кто и крепкую водку. Я постепенно успокаиваюсь до того состояния, когда можно говорить, и выдавливаю сквозь слёзы и всхлипы: — Он… Он… Ик… Тварь! Он меня изнасиловал! Проносятся сочувственные вздохи, пожилые кухарки качают головами: — Нешто на эти военные полки управы не найдешь? Пусть себе шалав сымают, неча нам девок портить! Я все же принимаю два стакана водки, а потом тянусь к малиновому чаю и булочкам с повидлом. Никогда тебе этого не прощу, мерзкий змей.

***

      Сумерки ленивой серой кошкой забираются внутрь и устраиваются в центре комнаты, вальяжно растягиваясь в углы. Локи приоткрывает глаза, его встречает тишина и пустая постель. Поднос так и стоит на столике, осветить комнату никто не подумал. Но царевичу сейчас не до этого, ему наконец-то хорошо. Больше нет чувства постоянного желания, лишь приятное тепло во всем теле. Бог потягивается, потирает лицо, довольно улыбается и медленно стекает с ложа. — Ти-и-ина-а-а! — он открывает дверь в ванну, но там пусто. До Локи доходит, что служанка ушла, он щелчком пальцев разжигает в камине огонь, мнет простынь с небольшим пятнышком крови и швыряет ее в очаг. Пламя неспешно, ласково обнимает ткань, убирая следы бурно проведённого утра.