I need a hero

У циркачки Штопочки необычные руки – с мозолями на ладонях, с ломкими, обкусанными, некрасивыми ногтями, но при этом – с длинными гибкими пальцами, невольно навевающими мысли о музыкальном прошлом их обладательницы, да только прошлом давно забытом и словно выброшенном. Кое-кого из шныров первого года даже пару раз подмывало спросить, играла ли когда-то девица Штопочка хотя бы на заурядной гитаре, и если да – то зачем бросила это занятие, но все как-то не решались: хлыст у девчонки был всегда под рукой, да и вообще лишний раз никто к ней даже не подходил, а разговаривать и подавно не решался. Разве что временами одна Кавалерия, сталкиваясь с циркачкой в коридоре, заговаривает с ней, да только потом несколько дней средняя шнырка обычно ходит злая, сгорбленная, а каждому, кто попадается ей на глаза в этот период, впору петь отходную – ей-богу, это единственное, чем ему после этого можно помочь. Девицу Штопочку никто не называет Зиной – то ли от незнания ее настоящего имени, то ли от робости перед этой странной темной фигурой, дышащей в сторону и цедящей сквозь зубы очередное отборное трехэтажное ругательство – вот что-то, а по этой части Штопочка все-таки сильна. У циркачки Штопочки нет прошлого, она почти сбежала к ныркам, лошадям и лучшей, но все-таки чужой жизни. В конце концов, нет ничего, способного вывести жгучее, больное слово «цирк» из цепкой памяти девчонки. Цирк – это навсегда; бывших нет, не было, да и никогда не будет. А Штопочка и Зина – абсолютно разные, параллельные друг другу люди. В конце концов, в шнырской душе Зина умерла уже давно. Штопочка еще помнит свой животный страх перед огнем, которым объят узкий металлический обруч, перед дедовским бичом и головокружительной, пугающей высотой под самым куполом странствующего крохотного цирка-шапито. Теперь-то Штопочка не боится, теперь-то ей нечего терять и нечего жертвовать – девчонка бросается в нравного жеребца Зверя песком, без шуток грозя пустить его на консервы или первосортную колбасу, выводит пега в полет почти отвесно, успевая сбить из тяжелого, совершенно неженского арбалета парочку лучших людей Тилля, отчаянно рвется через болото, добывая самые сильные атакующие закладки, к чертям разнося и гиел, и их всадников, и, наверное – сразу эльбов-опекунов. А страх – это вообще ошибочный результат, к нему стремиться нельзя. Все, тупик. Game over. You lose. Словарь девицы Штопочки состоит из единственной буквы «С» и самых лучших слов на эту букву: «стрелять», «сила», «сапёрка» «скорость», «смелость», «стрелы», «сорвиголова», «самоотдача»… Только почему-то на самую лучшую букву «С» еще иногда вспоминаются больные, неправильные, недостойные слова «смерть», «слабость» и «страх». Впрочем, в увечном словаре дикарки с хлыстом есть еще несколько букв : «В» значит «высь», «Л» значит «лететь», «Ц» значит «цирк», а «Д» значит «дед». «Ш», похожая на горизонтальную палочку с тремя ножками, обозначает «Штопочка». Слова на «З» же не существует вообще – циркачка просто выбросила, вычеркнула его из своей жизни. Delete. У девицы Штопочки, вероятно, есть будущее, а у циркачки – нет и не может быть. Только цирк – это ведь диагноз, это ведь навсегда. Зина летает на узенькой некрепкой трапеции под самым куполом шапито; отважно бросается в горящий обруч; на ходу заскакивает на безумно несущуюся вперед белую в рыжих «яблоках» кобылу и даже не поводит лопатками, когда дедов бич щелкает всего-то на пол-ладони выше ее головы. Штопочка со всей своей неженской силой натягивает узду Зверя, разрывая ему губы и стремительно проносится пегаса всего-то в метре от гиелы и берсерка, целящегося в нее из арбалета; из горла широкой, пузатой бутылки пьет что-то резко пахнущее, явно с градусом, и отчаянно, совершенно не боясь свернуть шею, вламывается в ветхий копытовский дом, который обуяли желто-оранжевые языки пламени. Страх – это не выход, страх – это тупик. А «безумие» чем-то даже похоже на «смелость», правда?.. …У циркачки Штопочки необычные руки, необычная, горячая кровь и необычная судьба. Дом Зины – цирк, бесконечная дорога, сотни лиц и людей, изумленные зрители, дедов хлыст и крохотная тускло-желтая лепешка песка где-то далеко, внизу, еле различима с мелькающей узкой трапеции. Дом Штопочки – Шныр, фыркающие и размахивающие крыльями пеги, травы и полынь двушки, горячий костер, разведенный на копытовском пригорке и, кажется, неминуемая встреча с ведьмарями на единственном нейтральном поле боя – воздухе. Дикарка с хлыстом живет огнем, адреналином и скоростью - просто однажды пасьянс судьбы был необратимо разменян какой-то высшей силой – то ли Богом, то ли дьяволом, а может, кем-то и третьем. Как ни крути, переиграть не получится, да и не очень-то хочется, наверное. Штопочка знает – бывших не бывает. Иногда ей снится дед, огненный обруч и мельтешащие перед глазами мушки-зрители, рано или поздно сливающиеся в единое цветастое полотно, чем-то похожее на шаль цыганки. А потом снова наступает новый день, каждый раз – словно заново, словно с чистого белого листа. А о Зине, сказать по правде, уже никто и не помнит.