I need a hero

У Лианы Григорьевой густые каштановые кудри, благодаря которым она становится похожей на обросшего Пушкина-лицеиста, вытянутые в насмешке бордовые губы и тонкие черточки бровей, словно удивленно взметнувшихся вверх. Ее брючные костюмы и блузки всегда безукоризненно элегантны, изящные часики на узком ремешке вокруг запястья стоят практически целое состояние, а ненавязчивый цитрусовый аромат, которым пахнут ключицы и волосы женщины выполнен только в единичном экземпляре - может себе позволить, в конце-то концов. Лиана производит впечатление роскошной женщины, знающей себе цену и не позволяющей кому-то в этом усомниться ни на секунду, особенно - лицу мужского пола. А еще – она образец железной воли и выдержки, пример терпения и самопожертования – правда, наверное, одни черти знают, сколько еще она будет сдерживаться; дальше видно будет. Госпожа Григорьева работает в такой организации, о деятельности которой нельзя поведать даже собственной сестре. «Я же слабая женщина, что я могу?» - отшучивается она с еле заметной призрачной грустью в глазах, убеждая родных и знакомых, что всего-навсего служит простым офисным сотрудником у «ну очень сердитого босса». И, черт подери – поди ведь докажи, что лжет. Слабая женщина Лиана на самом-то деле умна и дальновидна: она просчитывает все ходы оппонента и союзника наперед, прекрасно понимая, куда их заведет та или иная дорога - хочешь-не хочешь, а играть все равно приходится по ее правилам, и Григорьева это прекрасно понимает, как понимает и противник. Ее ведьмарские таланты известны в крайне узких кругах, чаще всего достаточно сказать, что Лиана знает все – и, надо заметить, редко находится человек, который по какой-то причине не верит этому утверждению. - Браво, - хлопает ей Гай, внимательно наблюдая за Лианой на встрече всех фортов и, отчасти - любуясь: даже его опекун порой ошибается, заместительница же Долбушина - никогда, - браво, Лианочка. Перейдете ко мне, а? Как, Альберт, отдаешь госпожу Григорьеву за моего Арно?.. Босс Лианы морщится, словно проглотил целый лимон, да еще и не по своей воле, его сухие пальцы сжимаются на ручке зонта; он вопросительно смотрит на Гая – тот поощрительно улыбается и расслабленно кивает, словно Долбушин уже озвучил свой ответ на вполне риторический вопрос (риторический, конечно, для всех глав фортов, что уж говорить). Ее губы ломает усмешка – пожалуй, Лиана та редкая птица, все-таки порой позволяющая себе смеяться над самым страшным и могущественным из ведьмарей, - а красивые брови удивленно взлетают вверх, словно ей предложили что-то крайне не подходящие такой тонкой особе, как она. - Мне нравится мое руководство, - отвечает она, церемонно кланяясь, - мне не хочется его менять даже несмотря на ваше поистине прекрасное общество, Гай. Простите великодушно. - Хорошо, - благодушно кивает тот и улыбается, вполне довольный ожидаемым ответом заместительницы Долбушина, - хорошо. Та изящно присаживается на стул рядом с боссом и, закинув ногу на ногу, принимается рассматривать свой безупречный маникюр – синие ногти с белесыми звездочками, - гордая собой и своим ответом, а Долбушин еле заметно благодарно сжимает ее запястье, не замечая в глазах заместительницы ту обыденную тоску и горечь: они все-таки говорят о разной симпатии. Лиана смеется – впрочем, беззлобно - над дочерью Долбушина, не признающей имени «Аня», и высокомерно фыркает, когда та произносит очередную нелепицу, зато терпеть не может, когда та грубит отцу и вьет из того веревки: извини, деточка, поезд ушел; твоя остановка конечная, ШНыром зовется. А еще – Лиана тихо ненавидит ту невзрачную большеротую девицу в мужских джинсах, пару раз появляющуюся на пороге квартиры главы второго форта. - Кто это? – спрашивает у Долбушина она, а в ее голосе не проскальзывает ни грамма удивления. О, несомненно, ей абсолютно все равно, кто эта девчонка и что она делает у Альберта - пальцы Григорьевой нервно комкают ручку дамской сумочки, а глаза - упрямо буравят стену чуть-чуть левее головы финансиста. - Шнырка, - коротко бросает тот, давая женщине понять, что этот разговор закончен. Лиана послушно кивает и принимается рассматривать свои красивые крашеные ногти; о гостье босса она узнала достаточно, если не больше, чем нужно: одно короткое слово не решает ничего, зато деньги - все. И в один прекрасный момент Яра попросту забывает дорогу к главе финансового форта, а госпожа Григорьева наконец может спать спокойно: одной наглой девкой меньше. Замечательно. А когда в тот же вечер Долбушин ненавязчиво сжимает ее руку и кивает, выражая признательность и бесконечную благодарность – крайне редкий жест с его стороны, это каждому известно, Григорьевой хочется кусать до крови губы и раздирать ногтями кожу рук, а потом - долго-долго выть, расшибая кулаки о дверь его кабинета. Она отдала бы абсолютно все на свете, имей возможность хотя бы на полдня обменяться судьбами с той девчонкой-шныркой, или с Риной-Аней, или... да все равно с кем, черт побери, все равно! Лиана до чертиков ненавидит каждый прожитый с Альбертом Федоровичем день: рядом - и одновременно порознь. «Ну, детка, чего разнюнилась? – каждый раз горько спрашивает она сама себя, хотя все-таки прекрасно знает ответ. – Давай, соберись, хватит жаловаться на судьбу!». В конце концов, она уже свыклась с тем, что ей выпала доля сопровождать Альберта везде, выполняя поручения разного рода, но, в то же время – быть той самой «третьей лишней», когда глава финансового форта оказывается то в компании дочери, то - Гая, душного и пропахшего сигаретным дымом Тилля и сладкого Белдо. «Ага, не мое дело», - осаждает себя Григорьева, натужно улыбаясь главам других фортов и кладя руку на спинку кресла босса, когда тот щелкает по пакету зонтом и решает с «коллегами» рабочие вопросы. …У Лианы Григорьевой насмешливые губы, вечно удивляющиеся брови и полумертвая, старая и привычная тоска в глазах. А еще – она на самом деле просто слабая одинокая женщина, безумно уставшая прятаться от себя и других под всеми этими масками. Она день ото дня запирает внутри себя боль, усталость и слезы, а потом шутливо говорит о совсем другой симпатии, а не о той, о которой хочется кричать и в которой признаваться. Лиана усмехается с грустными глазами - она просто очень хорошо знает правила игры; пожалуй, лучше некоторых наглых девиц. Просто лишь черти знают, сколько еще времени она сможет сдерживаться, чтобы не бросится Альберту на шею и не разрыдаться ему в рубашку – слабо, бессильно, неправильно. Недостойно и глупо. «Я же слабая женщина, что я могу?» - одергивает себя заместительница Долбушина, продолжая улыбаться гостям босса и осторожно кладя руку на спинку его кресла.