ЛОВУШКА
— 10 –
Друзелла выполнила его просьбу. Никто так и не узнал, что произошло на самом деле. Но с этого дня что-то неуловимо изменилось в ее отношении к Ша’Тоту. Она стала более снисходительной — пожалуй, это наиболее подходящее определение. Поскольку оползни в горах продолжались, лорд Тронно запретил детям проводить обучение круксов за пределами поместья. Ша’Тот получил неожиданную передышку. Вскоре Мосс уехал на Приму Центавра, чтобы поступить в военную академию. Друзелла, лишившись общества и поддержки брата-заводилы, сразу как-то сникла, потеряв интерес к обычной травле нарнского воспитанника. Лорд Тронно заметил перемены в поведении дочери, и это его немного удивило, но, так как к концу года навалились новые заботы, не мог уделять наблюдению за ней достаточно времени и внимания. Нарнское Сопротивление снова зашевелилось. В нескольких крупных городах произошла серия терактов. Правда, провинция, за которую поручился отец их воспитанника, была по-прежнему спокойна. Но лорд Тронно все равно был настороже. Было ясно, что расслабляться нельзя, ибо гром может грянуть в любой момент. Как-то вернувшись в поместье на очередную короткую побывку, он увидел Ша’Тота и Друзеллу, прогуливающихся бок о бок во дворе. Они были так увлечены беседой, что даже не заметили его появления. Лорд Тронно некоторое время наблюдал за ними, прищурившись. Что-то встревожило его, но он никак не мог понять, что именно. Он увидел, что нарн тронул его дочь за руку, что-то негромко сказав. Друзелла улыбнулась ему, склонив голову набок… Лорд Тронно вздрогнул, услышав голос своей жены, незаметно подошедшей сзади: — Великий Создатель, опять они вместе! Девор, надо что-то срочно предпринимать, если ты хочешь блестящего будущего для нашей дочери. Она целыми днями воркует с этим мерзким нарном. Мне это совсем не нравится! Лорд Тронно резко обернулся к жене. — И что ты предлагаешь? Говори яснее, не крути! Леди Тронно посмотрела на Друзеллу, которая, засмеявшись, взяла Ша’Тота под руку. — Я считаю, что надо отправить ее на Центавр. Ты же понимаешь, что здесь ей не место. Сверстников вокруг нет, вот она и вынуждена болтать с этим… туземцем. Быть может, тебе стоит связаться с лордом Дрего, напомнить о том, что наша дочь обручена с его сыном, и поторопить со свадьбой? — Не рановато ли? Леди Тронно фыркнула, дернув плечами. — Через месяц ей исполнится шестнадцать лет. Самый возраст для замужества. Чем скорее она окажется подальше от этого наглого нарна, тем лучше! Лорд Тронно еще раз посмотрел на дочь, которая с увлечением слушала слова Ша’Тота, и нахмурился. Как далеко все это может зайти? Жена права, надо ее увезти из этой глуши. Тем более, что недавно из штаба пришел весьма зловещий приказ. Здесь может стать слишком опасно… И он кивнул, соглашаясь с мнением жены.***
Ша’Тот не знал, как вести себя по отношению к Друзелле. Она стала такой приветливой и милой в последнее время. Сначала ему приходилось заставлять себя беседовать с ней, в надежде узнать что-нибудь полезное, то, что могло бы пригодиться в дальнейшей войне. Но потом он поймал себя на том, что сам стремится эти беседы затягивать. И это испугало его. Еще больше встревожился он после того, как осознал, что думает о ней слишком часто. Ша’Тот попытался напомнить себе, что их расы слишком разные для того, чтобы между ними могли возникнуть хоть какие-то симпатии. Но это не помогало. Тогда он попробовал вызвать в памяти лица самых красивых нарнских девушек из его отряда, тех, в кого он был когда-то по-детски влюблен. Но и это почти не действовало. Друзелла по центаврианским меркам была очень недурна собой. Она обладала приятными манерами, грациозными движениями, и была достаточно сообразительной, чтобы не показывать свой ум в присутствии мужчин — словом, воплощала всё, о чем должен мечтать любой жених на Центавре. Конечно, с точки зрения нарна, она была слишком хрупкой и манерной. Но Ша’Тот за время пребывания в доме лорда Тронно привык к этому. Ша’Тот замечал суровые взгляды леди Тронно и старался вести себя более сдержанно. Но все больше ему хотелось оказаться как можно дальше от этого дома, там, где власть этих прекрасных серых глаз не будет иметь над ним такой силы… В конце концов, он решил попробовать последнее средство: стал избегать встреч с Друзеллой, надеясь, что это поможет ему забыть ее чары. В том, что это ее очередные проделки, Ша’Тот не сомневался. Центаврианок с детства обучали искусству обольщения. Они делали это подсознательно, просто в силу привычки. Друзелла сначала не поняла, почему он вдруг перестал с ней разговаривать, и несколько дней пыталась его отловить, чтобы выяснить причину. В конце концов, ему пришлось высказать ей все откровенно. Это был очень неприятный разговор. — Леди Друзелла, я — нарн, — сказал он твердо, не глядя ей в глаза, — и всегда им буду. А вы — центаврианка. Наши расы слишком разные. Между нами нет ничего общего, и вряд ли когда-нибудь будет. Ваш народ всегда будет ненавидеть мой. А мы вряд ли простим вас за то, что вы сделали с нашим миром. Вот почему я думаю, что нам не стоит слишком много общаться. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ни мне, ни вам. Я ясно высказался? — Да, — зло сказала Друзелла, выразительно посмотрев на него. — Полагаю, моя мать тебя надоумила это сказать? Он покачал головой. — Я сам пришел к такому решению, госпожа. — Что ж, пусть будет так! Больше не подходи ко мне и не смей заговаривать со мной! Ты понял? Он кивнул. Друзелла поджала губы и стремительно ушла, оставив нарна в глубоком раздумье…— 11 -
Лорд Тронно хмурился, вернувшись с последнего совещания в штабе. Нарны опять начали бунтовать. Несколько центаврианских заводов по переработке металлов перестали работать, потому что воины сопротивления помогли сбежать рабам. Тщательно проработанный план по выслеживанию и уничтожению этих отрядов провалился. Они появлялись, будто из-под земли, наносили смертоносный удар и исчезали. Совещание получилось очень напряженным. На него, опытного военачальника, накричали, как на мальчишку. Винили его во всех неудачах. Как будто бы он — один из богов Пантеона, способный одним мановением руки усмирить полчища этих варваров! Проклятые интриганы из штаба говорили, что нарны стали действовать слишком хитро, слишком искусно. Тактика и стратегия бунтовщиков изменились со времени последних боев. Император недоволен, добавили они, и при этом так выразительно на него поглядывали. От такого опытного полководца ожидали более эффективных действий. В конце концов, Тронно не выдержал и ответил им довольно резко. Теперь все недоброжелатели будут за спиной говорить о его дурном нарнском нраве… Ну и пусть себе сплетничают. Этим штабным лизоблюдам никогда не понять, как трудно заставить нарнов отступить хоть на шаг от своих укрытий. Особенно в их городах. Г’Камазад был весь изрыт катакомбами. Лорд Тронно лично хаживал по самым старым тоннелям — это были крепкие и добротные сооружения, в которых можно прятаться очень долго. И потребуется не один год упорной борьбы, чтобы вытравить всех нарнских головорезов из этих подземных лабиринтов… Все же его беспокоило то, что волна мятежей подкатывалась все ближе к его округу. Эти опасения усиливались еще из-за известия о том, что в одной из центаврианских колоний нарнам-рабам удалось захватить и угнать космический корабль. Эта новость повергла всех генералов в штабе в шоковое состояние. Лорд Тронно оскалился в ухмылке. Некоторые его гражданские друзья на Приме Центавра до сих пор не верили, что нарны обладают разумом. Опасное заблуждение… Впрочем, и он сам ему подвержен. Возможно, стоит усилить наблюдение за этим нарнским щенком. В последнее время Ша’Тот стал очень часто отлучаться из поместья, пользуясь тем, что ему разрешали гулять свободно. Нельзя забывать, чей это отпрыск. Лорд Тронно скрипнул зубами. Мальчишка давно уже вел себя крайне подозрительно. Он был предельно вежлив с центаврианами, чуть ли не на задних ногах прыгал. До какой-то степени лорда Тронно забавляло его отношение к Друзелле: похоже, он к ней неровно дышал. Но дочь, умничка, сумела сама справиться с этой проблемой. Слава Создателю! Ему не хотелось без серьезного повода наказывать нарна. Его сородичи могли бы принять это за провокацию. Тем не менее Ша’Тот, молчаливый, сдержанный, собранный, его интриговал. Слишком уж спокоен этот парень. Это подозрительно, не свойственно нарнам. Лорд Тронно подумал об его отце, На’Шоте. Этот нарн был весьма хитер. Изрядно крови им подпортил во время мирных переговоров. Лорду Тронно очень хотелось пристрелить этого красноглазого ублюдка без долгих слов… Что, если сын пошел в отца? Правда, пока что На’Шот демонстрировал почти полную покорность. Даже не стал противиться их приказу и сосватал свою дочь в семью, известную своей крайней лояльностью к центаврианам. Наверняка другие его соратники составят о своем лидере не самое лучшее мнение. А это всегда на руку центаврианам. Пусть нарнские змеи грызутся между собой! А они тем временем посадят их на прочную цепь, с которой уже не сорваться… Лорд Тронно вздохнул, потянувшись. И все-таки надо как-то обезопасить свой округ от назревающего бунта. Возможно, стоит подкинуть приманку нарнскому щенку, в надежде на то, что он ее проглотит? Если поведется на провокацию, у них появится повод поймать его проклятую семейку с поличным. Останется лояльным — что ж, он будет знать, чего от них ждать, когда разразится буря. Попытка — не пытка.***
Ша’Тот дрожал от возбуждения, возвращаясь в поместье после очередной вылазки в горы. Информация, которую ему удалось раздобыть, была очень ценной. Настолько ценной, что он рискнул передать ее немедленно. Отец будет доволен. Да и сам Ша’Тот чувствовал, что не зря прожил эти годы среди ненавистных ему центавриан. Впервые он осознал важность того, что делал. Если то, что он выведал, верно, то нарны получат возможность нанести врагу весьма болезненный удар…***
Ша’Тот возвращался назад почти в кромешной темноте. Вряд ли в доме успели заметить его отсутствие. Близился Фестиваль Жизни, поэтому все центавриане были заняты приготовлениями к нему. Ша’Тот зарекся присутствовать на этом мерзком празднике, памятуя о прошлогоднем кошмаре. Надо будет где-нибудь отсидеться, пока все центавриане не соединятся со своим внутренним «я» и не успокоятся. Если его план удастся, им будет приготовлен славный подарок… Уже около ворот поместья Ша’Тот решил набрать цветов для Друзеллы. Он вспомнил, что центавриане обожают дарить своим женщинам пышные букеты. Он не разговаривал с ней почти месяц, но Друзелла по-прежнему не шла из его головы. Ша’Тот уже смирился таким положением дел. После того памятного объяснения она даже не смотрела в его сторону. Но сегодня ему почему-то захотелось загладить свои жестокие слова. Негоже вступать в новый год со старыми ссорами… Поэтому он ползал в темноте на коленях, выискивая редкие бутончики последних в этом году каменных цветов. Как бы хохотала его сестра, если бы видела эту картину! Собрав небольшой пучок колючих пыльных бутонов, выдранных с корешками, он постучал им по колену, дабы отряхнуть от земли. Теперь осталось только найти Друзеллу и набраться храбрости все это подарить… В доме было шумно. В главном зале играла музыка, и громко орали пьяные гости. Ша’Тот содрогнулся, вспомнив прошлый Фестиваль Жизни, и решительно пошел в другую сторону, подальше от кутежа… Он нашел Друзеллу в пустой часовне. Вообще-то, Ша’Тот хотел пройти мимо, но его привлек странный звук, доносившийся из-за резных ворот. Друзелла сидела на низкой скамейке перед алтарем и плакала. На ней было очень красивое праздничное платье, на шее сверкало бриллиантовое колье. Ша’Тот увидел, что роскошные волосы на ее голове тщательно выбриты, и только на затылке остался густой хвост, заплетенный в сложную косу. Друзелла выглядела теперь как взрослая женщина, но никогда еще не была такой грустной. Видимо она сидела так уже давно, ибо вся косметика на ее лице расплылась, а глаза покраснели и опухли. Ша’Тот понял, что пришел не вовремя. Но Друзелла уже услышала его шаги и обернулась, судорожно вытирая лицо. — Что тебе нужно? — резко спросила она, вскочив со скамьи. Холодный голос сразу его остановил. — Прошу прощения, если помешал, госпожа, — сказал Ша’Тот и повернулся, чтобы уйти. Цветы жалобно захрустели в его крепкой руке. Друзелла всхлипнула, а потом снова окликнула его: — Постой, не уходи! Он остановился в воротах, вопросительно глядя на нее. Друзелла хлопнула по скамье, приглашая его присесть. — Сегодня праздник, все веселятся, — заметил Ша’Тот, осторожно опускаясь на твердое сидение рядом с ней. — Помню, вы сами сказали мне, что в такой день нельзя грустить. Так в чем же дело? Друзелла подняла на него заплаканные глаза. — Отец выдает меня замуж. Сегодня он объявит о моей помолвке гостям. Когда Фестиваль Жизни закончится, я уеду отсюда… Возможно, навсегда. Ша’Тот молчал, не зная, что сказать. — Я не хочу уезжать, Ша’Тот, понимаешь? — всхлипнула она. — Я совсем не знаю своего будущего мужа, никогда его не видела. Все, что мне известно — это то, что его род очень богат. Я не хочу уезжать отсюда, ведь здесь мой дом. Не хочу расставаться со всем, что мне было дорого… Не хочу! Я никогда не была на Приме Центавра, там все чужое… и никакой свободы… никакой! Друзелла снова разрыдалась. — Я иногда завидую вам, нарнам. Вряд ли вы так жестоко обращаетесь со своими детьми… Ша’Тот покачал головой. — Увы, мы тоже заключаем браки по расчету. Мой отец — ярчайший тому пример. — И он был счастлив в таком браке? — спросила она, пытаясь унять дрожь в голосе. Ша’Тот покачал головой. — Сомневаюсь. — И все же, ваши браки по расчету лучше наших, — продолжала настаивать Друзелла, — по крайней мере, ваша невеста будет уверена, что является единственной женщиной у мужа… А я как подумаю о двух женах моего будущего супруга, так хочется удавиться! Старшие жены — хуже не придумаешь!.. — Я бы не сказал, что моя мачеха была у отца единственной женщиной… — мрачно хмыкнул Ша’Тот, но оборвал себя, заметив, что Друзелла не в состоянии шутить. — Извините, я говорю чушь… Просто не знаю, как еще вас утешить. Мне очень жаль… Друзелла неожиданно встала, вытерев глаза. Потом на ее лице появилась натянутая улыбка. — Я и впрямь веду себя, как истеричка. Ты прав: сегодня праздник, и надо веселиться. А я тут сырость развела… дура! Она тряхнула хвостом волос. А потом неожиданно схватила его за руку. — Я ведь не говорила тебе еще об одном обычае моего народа? Во время Фестиваля Жизни мы дарим друг другу подарки. Просто так, на память. Я хочу тебе кое-что подарить, Ша’Тот. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Друзелла прижала палец к его губам. — Не вздумай отказываться — это не принято. Друзелла достала из-за корсажа тоненький металлический стержень. Ша’Тот тупо смотрел на него. — Это ключ, дурачок, — сказала она, увидев его замешательство. — С его помощью ты сможешь освободиться от своего ошейника. Сердце Ша’Тота бешено заколотилось. — Друзелла, но ведь это… это же запрещено! Откуда он у вас?.. — прохрипел он, глядя на ключ, — вам грозит суровое наказание, если… — Да, меня накажут, если ты будешь стоять, как каменный столб, вместо того, чтобы применить ключ по назначению! — перебила его Друзелла. — Давай же, бери его! Пока я не передумала… или пока отец его не хватился… Ша’Тот потянулся к ключу, но снова отдернул руку. — Почему? — спросил он, посмотрев ей в глаза. — Почему вы это делаете? Друзелла выпрямилась и очень сурово посмотрела на него. — Сейчас нет времени на объяснения, Ша’Тот. Знай лишь одно: если ты не убежишь сейчас, завтра будет уже поздно. Я подслушала разговор отца в его кабинете: сегодня он намерен посадить тебя под замок. И арестовать твоего отца, когда тот придет повидать тебя. Ша’Тот вздрогнул. — Отец сказал, беседуя со своими офицерами, что ты сдал Сопротивлению информацию о ближайшей военной операции нашей армии. Это правда? Ша’Тот кивнул. Почему-то в этот миг он не мог лгать. Друзелла засмеялась. — Тогда — беги со всех ног. Потому что мой отец тебя здорово подловил. Вряд ли кто-нибудь из ваших воинов выживет, если последует тем указаниям, что ты им передал. Им придется туго в любом случае. Бунтовщиков уже ждет засада. Если они попробуют напасть сегодня, то эта затея провалится. Отец сказал, что если драться, то на своих условиях. Он не стал ждать, когда ударите вы, он решил выбрать место и время первым. Так можно закончить бой малой кровью. И разом уничтожить всю шайку бунтовщиков. Ша’Тот почувствовал, как земля качнулась у него под ногами. Это была ловушка! Лорд Тронно хотел его проверить, и все подстроил. Ну, конечно же… Только такой дурак, как он, мог в нее попасться… Ша’Тот схватил ключ. И снова заколебался. — И все же — почему? Почему вы это делаете? — спросил он настойчиво. — Почему предаете своих? — О, это вряд ли предательство, Ша’Тот, глупый. Даже если ты побежишь со всех ног, тебе не успеть их предупредить. Но сам ты еще можешь спастись. Почему я делаю это? Возможно, я просто дура, — ответила Друзелла с кривой улыбкой, — а, возможно, мне просто хочется хоть что-нибудь сделать по-своему. Хотя бы разок поступить так, как я хочу, а не так, как хотят другие. К тому же… мне было бы жаль, если бы ты умер… Так ты принимаешь мой подарок? Великий Создатель, ну, почему ты такой тупой?! Беги! Ша’Тот поднес ключ к ошейнику. Раздался легкий щелчок, и ненавистный кусок металла упал на пол. Он был свободен! Нарн задрожал, осознав это. Друзелла неожиданно потянулась к нему и поцеловала в щеку. — Пусть все лопнут от злости, но я желаю тебе удачи! А теперь — пошел вон! У тебя всего полчаса! Не заставляй меня звать охрану. Беги! И Ша’Тот побежал. Мысль о ловушке, приготовленной центаврианами для его отряда, сводила с ума… Он вылетел из часовни, как ошпаренный. А Друзелла осталась стоять у алтаря Рутериана, держа в руках его ошейник…