Доброе утро,ваше Святейшество.

Да, если уж начинают сыпаться несчастья, то они сыпятся со всех сторон. Теодор Драйзер.       Бывают дни, когда кажется, что все идет не так: вещи сами валятся из рук, друзья в самый неподходящий момент пропадают далеко и надолго, а черные кошки переходят дорогу по пять раз на дню. Отто фон Штирлиц в приметы не верил, но совпадения уже начинали ему надоедать!       Сидя в своем кабинете над кипой неразобранных бумаг, он, с чувством легкого мазохизма, перебирал в уме все события сегодняшнего дня. Пришел не ко времени на службу — раз, столкнулся с первым тайным советником — два, получил отповедь от Первосвященника — три. А вернувшись домой в отвратительном расположении духа еще и с Федой умудрился поссориться (четыре!). И все это в четком хронологическом порядке, строго по нарастающей.       Неудивительно, что к середине дня молодой советник заперся в своей комнате с тайным желанием никогда оттуда не выходить.       В противовес его меланхолии погода за окном стояла отличная. Типичный июльский солнечный денек, когда хочется по примеру соседского кота вытянуться на крыше и лежать, лежать, впитывая солнце, чтобы хватило еще на год вперед. Но уж никак не сидеть в пыльном кабинете с занавешенными окнами и гадать, почему ты вдруг впал в немилость у правящих лиц.       Насчет своего непосредственного начальства Отто не питал никаких иллюзий. Первосвященник был стар, брюзглив и капризен, как двухгодовалый младенец. Угодить ему было нереально, не раздражать — еще сложнее. Советников, а тем более их советы, он не выносил категорически, так что ни один из них не проживал при дворе и года. Семь лет на посту второго советника для Штирлица были необыкновенной удачей. Которая, как и все на этом свете, имеет свойство заканчиваться.       Проблемы начались еще несколько лет назад, когда из ниоткуда ко двору его преосвященства пришел господин Тень. На самом деле его звали совсем по другому, но как — уже никто не помнил, предпочитая называть этого странного человека по самой запоминающейся вещи — темному плащу с большим капюшоном.       Хотя, если бы кому-то удалось откинуть этот полог таинственности, позволявший местным кумушкам предполагать, что под ним, как минимум, внебрачный сын соседнего короля, там не обнаружилось бы ничего выдающегося. Высокий, худой мужчина с цепкими серыми глазами годился Императору разве что в дедушки. Двоюродные.       Но за несколько лет своей службы этот человек добился всего, о чем только мог мечтать любой из придворных. Он стал приближенным лицом Первосвященника, его первым (или как его называли — тайным) министром, а заодно и самым влиятельным человеком в Долине. Холодный и безучастный, как и в первый день своей службы, он обладал какой-то магический силой над людьми. Все его приказы (а также просьбы и намеки) выполнялись безоговорочно, капризный старик в нем души не чаял.       Но ему, казалось, было все равно. Он не гнался ни за деньгами, ни за знатностью. Лишь один раз Отто видел его искренне увлеченным — когда он обсуждал с Первосвященником их военную тактику. Он мог часами расписывать, как поведет себя в войне та или другая сторона, сможет ли флот Ариги оказать решающее значение в битвах, чем выгоднее взять контрибуции с различных государств. Тогда все оставалось на уровне простых обсуждений, но в последнее время Штирлица начали терзать смутные сомнения. В поведении его коллеги ему чудилось что-то противоестественное, как в волке, надевшем овечью шкуру по случаю приема в приличном обществе. Знать бы, что под ней…       Когда первый министр боится второго — это еще понятно, но когда второй первого — это уже патология. Так ему Феда и сказала, а он на нее накричал…       Отто мрачно покосился на гору документов на столе, которая не вызывала у него привычного приступа трудоголизма. Нет, если он хочет разобрать эту груду, не терзаясь каждые пять минут угрызениями совести, ему надо срочно пойти и извиниться перед невестой.       Из прихожей послышались голоса и звук открывающейся двери. Веселый смех Феды серебряным колокольчиком разорвал тишину дома. Ему вторил еще один, на этот раз мужской. Быстрые шаги к двери…       — Отто, это я, Тео. Можно к тебе?       Штирлиц перевел дух. Господи, какое счастье, что это не очередной визит настырного соседа, решившего одолжить соли, а заодно поболтать об очередном посеве брюквы. Это всего лишь старый добрый Теодор, решивший в кои-то веки их навестить. Интересно, зачем? Тео не слыл таким уж общительным собеседником, а по домам ходил чаще отпевать покойников, чем в гости. Впрочем, последнее Отто додумывал, уже возясь с дверным замком.       Драйзер быстрыми шагами вошел в комнату, привычно взяв курс на стоявшее около стола кресло. Льняные волосы, обычно аккуратно собранные в хвост, рассыпались по его плечам. Глаза рассеянно скользнули по куче бумаг на столе, тут же заметив письмо с гербом Тайной канцелярии. Впрочем, он взял себя в руки.       — Я тебя не отвлек?       — Ну, разве что от плановой хандры, — хмыкнул Отто, притворяя дверь, — Присаживайся. Сейчас Феда нам принесет что-нибудь перекусить. Кажется, она недавно испекла твой любимый пирог с творогом.       — Спасибо, не откажусь. Ты знаешь, за пироги твоей невесты даже орден Ищущих продаст свои души дьяволу.       — Оригинальный комплимент для духовного лица, — хмыкнул его собеседник, устраиваясь напротив, — Ты-то сам не думал остепениться?       — Нет, меня это не слишком интересует.       — Соблюдаешь целибат?       — Соблюдаю диету. Творожные пироги никак не входят в понятие умерщвления плоти, — и Драйзер строго посмотрел на подхихикивающего друга.       — Ну, как знаешь. Я слышал, что ты сегодня отличился на утренний проповеди, мол, даже отца Эрика пробрало. Нашел какой-то новый риторический прием в своих старых книгах?       Его собеседник неуловимо поморщился. Про это он готов был вспоминать сейчас в последнюю очередь.       — Если бы. Послушай, Отто, как поживает наш Первосвященник?       Штирлиц с удивлением поднял на него глаза. От Драйзера, никогда не интересовавшегося жизнью при дворе, он ожидал этого вопроса в последнюю очередь.       — С утра был жив. «К сожалению». И помирать вопреки всем прогнозам лекарей не собирается. Во всяком случае, когда я столкнулся в дверях его приемной с Тенью, орал он на меня, как очень живой человек.       — С Тенью? Неужели опять будут зачистки?       Ни для кого из них не было секретом, что первый министр занимается так же и доносами, в изобилии поступающими ко двору. Будь то брошенное в спину соседкой «ведьма» или письмо о том, что кто-то из знатных горожан балуется черной магией. И когда их накапливалось достаточное количество, они отправлялись на стол к Первосвященнику, решавшему надо ли проводить расследование с помощью Ищущих или нет.       — Да, может скоро и для вас работа найдется. Хотя, мне показалось, что просто я сорвал им внеочередное заседание. Ты уже слыхал байку про рыжего колдуна?       — Конечно. Но зачем для этого надо отвлекать самого Первосвященника? Не самолично же он его ловить будет. Разве он не должен вместе с тобой и Советом Старейшин готовиться к приезду послов?       — Он, по-видимому, так не считает. Либо меня — достойным доверия, либо всю ситуацию в целом — его внимания.       — Ты же его министр! — Тео с удивлением уставился на своего собеседника.       — Но я не принял его веру. И нахожусь на своем посту только потому, что ему нужен хороший управленец.       Глаза Штирлица смотрели куда-то в сторону, а голос казался приглушенным. Видимо, тема их разговора тревожила и его тоже.       «Невоцерковленный» — презрительно шипели за спиной, когда думали, что он не слышит. Или наоборот, когда точно знали, что услышит. Да, он родился в другой стране, да, он верил в других богов (пока не пришел к полному, хотя и тщательно скрываемому, атеизму). Но он хотя бы не шел по головам, чтобы выбить этот пост. Не старался выслужиться, обвиняя порой даже невинных людей в пособничестве дьяволу и получая за это благодарность Церкви. Хотя бывало в этой стране и такое.       — Он ничего не говорит по этому поводу. Совет Старейшин вообще практически распустил, а я ему нужен только для того, чтобы было кому управлять текущими делами. Он только запирается с тайным министром и что-то обсуждает.       — Например, то, что они не хотят заключать никакого договора?       — Не говори глупостей, Тео! После всех переговоров с Горьким, который нам явно не доверяет? После того, как мы месяц уговаривали их приехать?       — Заметь, уговаривал ты… Отто, ты хоть примерно знаешь, что там сейчас происходит? Чего добивается наш Первосвященник? И причем здесь эта история с колдуном? Они ведь связаны, не так ли?       — А с чего я должен тебе это рассказывать? Это, на секунду, государственная тайна. И мы не имеем права ее разглашать, — Отто одарил своего собеседника сухим, подозрительным взглядом, — И с каких пор ты вообще интересуешься политикой?       — Мальчики, вы проголодались?       Оба спорщика синхронно обернулись к двери. На пороге стояла улыбающаяся хозяйка дома с большим подносом в руках.       — Нет, Феда, спасибо. Я, пожалуй, пойду. Уже смеркается, а мне не хочется снова дочитывать при свечах.       Драйзер встал и направился к двери.       — Эй, подожди! — Штирлиц проворно поймал его за рукав рясы, — Я, правда, не знаю, Тед! Если они что-то и собираются заключать, то делают это без моего участия. Но… если ты хочешь, я сообщу тебе, когда все прояснится.       Драйзер повернулся к другу, и тот увидел, что он озабоченно хмурится.       — Я тебе верю, Отто. Но это меня и настораживает… Скажем так, у меня есть одна идея, которую мне хотелось бы проверить. Держи меня в курсе событий, ладно?       Штирлиц улыбнулся, и мужчины ударили по рукам.

***

      — Он боится.       — Прости, что? — Тео удивленно покосился на идущую рядом девушку. Вечер уже разлил по округе свою чернильную мглу, заставляя Достоевскую, вызвавшуюся проводить друга, идти рядом на максимально близком расстоянии.       — Что слышал. Это же Отто фон Штирлиц, человек, который хочет управлять всем, а если не управлять, так хотя бы контролировать. А тут вся его работа последних двух лет идет прахом.       — То есть… Ты думаешь, что…       — Тео, я точно знаю только одно — с этим договором что-то нечисто. И он тоже это чувствует. А если ты хочешь узнать побольше, тебе надо самому отправиться ко двору.       И Феда решительно откинула волосы со лба.       — Мне?!       — Именно. Если для тебя это так важно, разумеется.       — Да что я смогу там сделать? Ты знаешь, что я далек от политики.       — Угу. И с Отто вы сегодня обсуждали огуречную рассаду. Поэтому, видимо, и поссорились.       — Только не говори мне, что ты подслушивала под дверью, — мрачно изрек инквизитор, подозрительно смотря на свою спутницу.       Ответом ему стала одна из самых очаровательных улыбок из арсенала Феды. В конце концов, ее собеседник сдался.       — Еще немного и я подумаю, что те обвинения несколько лет назад были вполне обоснованными. И как меня, по-твоему, туда впустят?       — Ты же Ищущий, Тео. А Первосвященник, как раз, набирает для посольства охрану. Правда, не уточняя от кого. Эй, ты далеко собрался?       Драйзер с удивлением уставился на дверь собственного дома, которая неожиданно выплыла из темноты. Задумался, что называется. Это не укрылось от внимательной Достоевской.       — Ты сегодня сам не свой. Иди, отоспись. А потом реши: следовать моему совету или нет.       И, накинув капюшон на плечи, она пошла обратно вглубь улиц. Тео немного постоял, любуясь ей вслед, а потом, заперев дверь, вошел в гостиную.       Весь лирический настрой, оставшийся после прогулки с Федой, как ветром сдуло. Колдун, нахально воспользовавшись отсутствием дома хозяина, устроился на единственной в комнате кровати и сладко посапывал, намереваясь проспать в ней до утра. Попытка вытащить вредную пакость из кровати провалилась сразу. Джек умудрялся цепляться за нее руками и ногами, при этом ухитряясь даже не просыпаться. Планомерное потряхивание тоже не дало никаких результатов.       — Джек Лондон! — уже не беспокоясь, что его могут услышать соседи, завопил несчастный инквизитор.       — М-м-м?.. — из клубка одеял показалась рыжая всклокоченная голова.       — Сейчас же вон из моей кровати!       — Зачем?       — Эта кровать рассчитана на индивидуальное пользование.       — Можно подумать, я приглашаю тебя присоединиться.       — Да… Да как ты смеешь!!! Сейчас же вон!       — Куда? На пол? Или на коврик у двери? Нет, спасибо, я не намерен подхватить насморк только потому, что у тебя в доме одна кровать.       — Предлагаешь мне лечь с тобой в обнимку, ты, греховное создание Сатаны?!       — Откуда такие мысли, ваше Святейшество? Кровать большая, можно улечься и по-походному, валетом.       — Я не намерен лицезреть твои ноги на соседней подушке.       — Правильно, ночью надо спать, а не вглядываться в совершенные очертания моих ног, — сцедил в кулак зевок Джек.       В тот момент он был несказанно рад тому, что Драйзер не был магом. В противном случае он бы развеялся прахом еще в середине беседы.       Посмотрев на Лондона тяжелым взглядом, Теодор Драйзер окончательно убедился, что, заключая сделку с дьяволом, колдуны отдают ему не только душу, но и изрядную часть совести. И, вздохнув, пошел за дополнительным одеялом.