История о человеке

Должно быть, вам уже осточертело то, что я всё время вырубаюсь и потому доношу до вас историю отрывками. Я бы и сам хотел знать, что происходит в то время, пока я валяюсь в отключке. Так уж вышло, что именно я пишу этот рассказ, так как остальные участники повествования либо описали бы всё одним словом, украсив им всю страницу, после чего из-за какой-никакой современной цензуры произведение к вам так и не попало бы, либо показали бы жест, который на бумаге никак не выразить. Итак, я очнулся. Мы (я и внушительной комплекции охранник у окна, сидевший рядом со мной) летели в самолёте, и уж явно не бизнес-классом – мои руки были скованы за спинкой кресла, а вместо стюардессы по салону передвигался тот самый шрамированый солдат с подносом. Подойдя к нам с громилой, он поставил перед нами по банке шпрот с четырьмя кусками хлеба, после чего невозмутимо двинулся дальше. Громила вскрыл банку тут же очутившимся у него в руке ножом и принялся её этим же ножом опустошать, не притрагиваясь к хлебу. Мой живот издал странный долгий стон, перекрывший шум двигателя, и я вспомнил, что не ел ничего с тех пор, как отправился утром в школу. - Послушайте, мистер, - обратился я по-английски, - не могли бы вы мне помочь? Тот лениво посмотрел на меня, затем кивнул и, расправившись со своей банкой, таким же образом вскрыл мою, начиная поглощать её содержимое. Я долго смотрел на него, пытаясь понять, сарказм это или тупость, и пришёл к выводу, что всё-таки первое, так как после употребления последней шпротины он рыгнул, вытер рот, а затем сунул мне в рот ломоть хлеба. - Спасибо, - пробубнил я, пережёвывая его и пытаясь не выронить, ибо не был уверен, что «мистер» опять соизволит мне помочь. Тот, в своё время, решил после долгой и утомительной работой челюстями поспать. После недолгого употребления половины куска, другая часть которого всё же выпала, я осмотрелся: повсюду были люди, точно так же прикованные к креслам и сидящие рядом с охранниками. И на них, и на мне была тюремная форма. Все они были спокойны – видимо, им объяснили, что к чему, а вот я ничего не понимал… - Нет, нет! У меня семья! – раздались крики из кабины пилота, а вслед за ними – выстрел. Когда я увидел, как из самолёта выпало тело, меня затошнило, и я тут же выблевал только что съеденный хлеб. - Тебя что, укачало? – невозмутимо поинтересовался рядом сидящий громила. - Там… Там только что… - Ну а как иначе? Иначе мы бы так до самого Китая долетели. Вот как иначе! - Китай? - Лхасская тюрьма. Насколько я знаю, она где-то в Китае. Никогда там не был. – Он зевнул и, снова закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Пребывая в шоке, я неподвижно просидел около часа, пока не почувствовал, что мы стали снижаться. Вначале никакого предупреждения не было, но потом наш знакомый солдат, по совместительству – стюардесса, выбежал в салон и ради приличия толкнул какую-то двухсекундную речь о безопасности, когда самолёт уже практически сел. Я осмотрелся, с удивлением обнаружив, что местность совсем пустынная, не считая маленького подозрительно-тёмного болота и пары-тройки голых деревьев. Наконец нам освободили руки и велели выходить по одному, выдавая на выходе по блистеру неизвестных мне двухцветных пилюль, по четыре штуки в каждом. - Быстрее, быстрее! – подгоняли нас солдаты. Некоторые заключённые отвечали им так дерзко, что я даже жалел, что у меня не хватает наглости отвечать так же. Но когда один из солдат – тот, что без шрама – психанул и расстрелял самого дерзкого, сразу же жалеть перестал. - Все видели? Следующий, кто свернёт свои грязные татуированные пальцы вот в такую комбинацию, - он просто взял и показал нам всем свой средний палец, - ляжет на этот чудесный мягкий мох и останется здесь любоваться облаками! Разговоры между заключёнными тут же стихли. Мы прошли мимо трупа парня лет тридцати, взгляд которого упёрся в небо и застыл там до тех пор, пока кружащие в небе птицы не спустятся и не выклюют ему глаза… От собственных мыслей меня снова затошнило, но блевать было решительно нечем. Преодолев несколько километров, я увидел вдалеке здание, прошитое в некоторых местах прочным металлом и обложенное со всех сторон всяким жестяным хламом, – начиная банками для консервирования и заканчивая «скелетами» автомобилей, - возле которого стоял строй из десятка солдат. - Командир! Чет вернулся со своими людьми! – крикнуло оттуда сразу несколько человек. - Заткнитесь на…, я не слепой! – ещё более громогласно заверил их командир. Исходя из некоторых произошедших далее событий, я понял о необходимости встать в строй. - А ну, кому тут запихать гранату в глотку? – поинтересовался он, своеобразным методом требуя полной тишины. В одной руке командир таскал ингалятор, который периодический прикладывал к лицу. Я понял, что у него какая-то болезнь лёгких, причём очень запущенная, так как дышал он отрывисто, будто перед нашим приходом бежал двадцать кругов вокруг этого странного здания. Тем не менее, хриплый голос его оставался громким, разносившимся оглушительным эхом по округе и пугающим местных птиц так, что некоторые из них взлетали, попутно опорожняясь на плечи солдат и заключённых. Обойдя всех новоприбывших, командир остановился напротив меня, стоящего в конце строя. Даже воспитание, данное мне матерью, никогда не осмеливавшейся произнести вслух простейшее слово из трёх букв, не смогло сдержать моего желания тихо выругаться. Он велел мне выйти из строя и медленно обошёл со всех сторон, осматривая так близко, словно учитель с однопроцентным зрением, к которому я опоздал на урок. Тот самый учитель, который лысеет, едва ему стукнет сорок, всегда носит кожаный портфель и вечно забывает дома пару очков, которую носит поверх второй и третьей. - Ну и какого хрена он здесь делает? – наконец спросил он, ткнув мне пальцем прямо в больной прыщик между глаз. – Это же подросток! У него же на лбу это красными пятнами написано. Ты разве не видишь, Чет, микросхему тебе в зад? - Он был в списке, - развёл руками тот. – Пауль Беккер, привезён из Галле. Он уже давно значился в списках, но мы всё никак не могли его достать… В этот момент я почувствовал себя товаром, вместо которого должен был привезён другой, и теперь владелец магазина негодует. - Да ты взгляни на его морду! Читай: «Я сопливый школьник и девственник, люблю маму и компот!» - с этими словами он провёл пальцем по моему лицу, будто указывая на буквы. – Какой же ты всё-таки кретин… - Кстати, меня зовут Генри, - вставил я. – Скажите, когда я смогу вылететь обратно в Германию? Командир посмотрел на меня насмешливо. - Как только отбудешь здесь срок того, кто должен был сделать это вместо тебя, - осклабился он. – У нас тут судов нет, да и вылетать снова ради тебя тут никто не собирается.