История о человеке

Пошла вторая неделя. Депрессия отходит на второй план, - её стремительно обходит голод, - а переходный возраст вместе с остальными выкрутасами начавшего стремительную перестройку организма подавно посланы туда, куда всё чаще отправлял меня Честер. За последние дни наша команда стала самой скандальной, в связи с чем Чет даже пытался уговорить командира расформировать F и распихать нас всех по разным командам – Реми посрался с Роуз, я и наш великолепный мистер Поклоняйтесь-Мне-И-Целуйте-Винтовку всё чаще вздорили на тему моральных принципов и человечности, а О’Ши… О’Ши просто был самим собой, метаясь между нами и иногда подливая во всё это бензина. Про взаимную неприязнь Реми к Честеру давно уже ходили легенды и слагались баллады, а отношения между вторым и девушкой первого упорно держались на девизе «Это я тебя бросил(а), сволочь». Стыдно признать, но даже мы с Роуз, связанные светлой и невинной дружбой первоклашек, успели брызнуть чёрной краски на радугу именно по моей вине. Пару дней назад мы с ней остались в комнате одни. Роуз давно уже объявила нас друзьями, и создалось впечатление, что меня приняли за голубого, призвав выслушивать философские рассуждения о мужчинах. Я отнюдь не был против, так как в мои обязанности теперь входило периодически помогать ей застёгивать лифчик и стоять на стрёме, пока она переодевается. Судя по рассказам, у Роуз было просто охренительно много связей. Каждое откровение начиналось с обещания, что я никому ничего не выдам, хотя вряд ли я мог вообще кого-то здесь заставить слушать весь этот бред. Но некоторые её слова выделялись из общего шума и действительно пробуждали во мне эмоции, причём не самые лучшие. - Пять за день? – хрипло уточнил я. – Ты переспала с пятью… за один день? - Генри, ты что, ещё не понял? – Её невинные голубые глаза устремились на меня. – Я зарабатывала этим на жизнь. В принципе всё понятно, не правда ли? На этом я должен был успокоиться. Я прекрасно понимал, что голод порой толкает на подобные поступки. Но в тот момент меня охватила злость, а в голове промелькнуло примитивное «все вы одинаковые». - Вирус тоже давал тебе на жизнь? Слова вырвались с какой-то странной жёсткостью. Я будто снова заговорил по-немецки. Челюсть несколько раз дёрнулась вниз, а «R» вышла раскатистой и устрашающе резанула слух. Роуз замерла и шокировано уставилась на меня, будто я только что показал ей фокус с выстрелом в голову. - Генри, ты говорил с ним?.. Я промолчал. Роуз будто дали пощёчину, причём не один раз. Она опустила глаза и забилась в угол койки, обиженно поглядывая на меня сверху вниз, словно кошка со шкафа. Видимо, она всерьёз задумалась, стоит ли мне доверять. - Габриэль тебе всё рассказал? - Всё. - А что… - Она кусала губу. – Что он сказал обо мне? - Дословно не помню, но историю о «смене перчатки» на твоей руке… - Генри, не говори того, чего не знаешь! Он никогда не был для меня перчаткой!.. - А как мне ещё поддержать с тобой разговор? Прости, я не читаю женских журналов, не собираю сплетни и не смогу посоветовать тебе помаду или тампоны! Вот так. Роуз не назвала меня мразью, козлом или кретином, а просто перестала со мной разговаривать, предоставив самостоятельно догадаться о своей принадлежности к этим семействам. Со временем я осознал, что ей просто было некому выговориться. Женщинам трудно держать всё в себе, а в ДЖ всем было откровенно насрать на слова и чувства Роуз Смит – «маленькой тупоголовой шлюшки того рыжего шизофреника». Вскоре после утренней атаки нашей военной базы была объявлена «охота на зомби». Звонким, излюбленным кинематографом словом «зомби» командир назвал несчастных людей, попавших в «Котёл» - аномалию, похожую на гигантский кратер, куда за последний год угодило около пяти сотен человек, и откуда было чёртовски трудно выбраться. Поскольку в ДЖ дружба и взаимопомощь никогда не были распространёнными понятиями, большинство обитателей «Котла» были не иначе, как солдатами в чёрном одеянии, которые каждое утро шнуровали сапоги липкими от трясины красно-серыми шнурками и сидели по вечерам за круглым столом, пока громогласный крик командира не разгонит всех по комнатам. Как сказал кто-то их команды D, «ради одного хрена я бы лезть в эту задницу не стал». По подсчётам Чета, количество наших бывших солдат от общего числа свихнувшихся жертв «Котла» составляло не меньше восьмидесяти процентов. Я помню, что как раз в то время Честер на пару дней исчез вместе с командой A, а после его возвращения командир сообщил, что «охота на зомби» прекращена. Такое загадочное стечение обстоятельств пробудило во мне болезненное любопытство, и во время следующего визита снайпера в мою комнату (напряжённость наших отношений его ничуть не смущала) я спросил об этом прямо. - Мы устроили там крематорий, - объявил Вирус, листая свой журнал, который я недавно обнаружил у него на подоконнике и содержание которого он уже выучил наизусть. – Das ist Auschwitz, герр Беккер, завтра подвезём ещё одну партию евреев. - Блядь, Честер! Я не мог поверить, что они сожгли всех этих людей. Отчаяние подкатило к горлу противным комом. Я почувствовал, что ещё немного – и я начну плакать. Лицо снайпера по-прежнему было искажено широкой ухмылкой. Но когда он увидел мою реакцию, оно приняло совершенно другое выражение. - Боже, да ты болеешь, Бек. Я пошутил, по-шу-тил. - Идиот, - с облегчением выдохнул я, пытаясь унять дрожь. С улицы раздался гул, и я подошёл к окну. Возле здания стояло несколько фургонов, и из них по одному вытаскивали связанных людей, некоторые из которых уже довольно узнаваемо брыкались и брызгались слюной. - Честно говоря, Макдональд поначалу сунул нам пару канистр с бензином и жбан масла, но… мне удалось его убедить. Они с Билли и Боллардом пригнали фургоны. Насколько я понял, Билли Боллард – это Секира и Костолом. Я отвернулся от окна и посмотрел на него. Честер оторвал от журнала глаза (один гл… чёрт с ним, взгляд) и устремил их (его) на меня. Меня вдруг пронизало чувство благодарности, и я впервые за долгое время рассмотрел в нём человечность. Он сказал, что убил отца, но о причинах говорить отказывался, хоть и очень хотел, - я видел это по его глазам (о, чёрт). Но с тех пор прошло столько лет… Должно быть, он многое осознал. Я подошёл к нему и протянул руку. - Давай больше не будем сраться? Небольшая пауза. Наконец тощая рука, облачённая в снайперскую перчатку, с размаху сцепилась с моей. Я вновь поразился этой железной хватке. Честер с улыбкой пожал мою руку. - Разве что если по твоей инициативе. Просто смирись с тем, что общаешься с убийцей, психом и извращенцем. - Клоуном, пьяницей и истеричкой, - пользуясь случаем, добавил я. - А вот это было лишним. Едва я сел обратно на свою койку, как в комнату ворвался рыжий вихрь. Реми рухнул рядом со мной, и я почувствовал, как койка прогнулась под его крепким увесистым телом. Я чувствовал себя, словно его жена, которую застукали с любовником, поскольку мне уже давным-давно накладывался запрет на общение со «шваброй». Как ни странно, Реми не обратил никакого внимания на своего давнего соперника, и как ни в чём не бывало заговорил со мной: - Ты представь, она считает, что я должен с ней базарить о жизни! – пожаловался он, и я снова вспомнил наш с Роуз последний разговор. – После долгой и утомительной возни в постели я должен лечь на бочок и заговорить с ней о погоде, ну да… Я молча слушал его возмущения. В голове были лишь возражения, но я знал, что Реми нихрена не поймёт. Не то, чтобы я считал его недалёким – дело в сексизме. Немного остыв, Реми всё-таки обратил внимание на Честера, который уже вполне реалистично играл роль мебели, что на него было непохоже. Обычно снайперу было трудно воздержаться от язвительных замечаний или просто держать рот закрытым более пяти минут. - Слушай, златовласка, - обратился к нему мой экспрессивный сосед по комнате, - не хочешь выпить? Наверное, это последнее, что я ожидал услышать от Реми в тот момент. Честер только усмехнулся, не отрываясь от журнала. - Хочешь угостить меня из моих же запасов, чмо? Я прям растаял. Не обратив внимания на ядовитый ответ, Холст пересел на свою койку, на которой вольготно полулёжа располагался снайпер. Происходящее с каждой минутой производило на меня всё большее впечатление. - Как твоё ничего? – шепнул он ему на ухо, положив руку на плечо. Честер медленно повернул голову, уставившись на руку Реми, как на огромного паука. Секундой позже она переместилась на его колено, а пальцы второй руки крепко вцепились в подбородок. Вскоре вся эта ситуация вылилась в уже привычную драку, которая началась с того, что снайпер оторвал от себя соперника, едва не успевшего стать ему ближе, и заехал по морде. Спустя пару минут, в течение которых я предпринимал упорные попытки их разнять, которые впоследствии увенчались успехом только потому, что никому из них попросту не хотелось напрягаться, один иммигрировал на мою койку, а второй остался на своей с разбитым носом. - Фука, - пробубнил Вирус, старательно вытирая язык салфетками, добытыми в косметичке Роуз. - Да заткнись ты, я просто попробовал, - отозвался Реми, тоже с «акцентом» из-за повреждённой перегородки. – Вдруг с мужиком лучше? - Да пофёл ты, гомофек. - Между прочим, у тебя был хороший шанс снова стать востребованным, говнарь. - У меня был хороший шанс подхватить сифилис, педрила. - Хватит уже, а! – не выдержал я. – Гейб, иди к себе. Честер встал и поплёлся к двери. Обычно его было не согнать с места, а тут Реми, сам этого не осознавая, мне здорово помог. Будучи уже на пороге, он развернулся и обратился к Холсту: - Я скажу твоей сучке, что ты меня хочешь. - Только попробуй! Они оба выбежали из комнаты, оставив меня, наконец, в блаженном покое.