Какой ты кавайный

POV Ник. - Максим, что же делать? У меня завтра самолёт. Но я не могу оставить его одного, - ныла Тохина сестра. А я стоял ошарашенный и всё никак не мог поверить в происходящее. У Антона потеря памяти. Да даже не так… Он вообще ничего не помнит: ни имени, ни семью, ни элементарно азбуку. Он сейчас словно младенец и двух слов связать не может. Нет, он вовсе не заторможенный, просто мозг старается абстрагироваться от действительности. Доктор сказал, что если окружить Тошку заботой, то это вскоре пройдёт. Так, надо придумать, что же делать. Сестра улетает, к Максиму его нельзя, те сволочи найдут. Да и самому Максу надо сейчас куда-нибудь скрыться. В больнице, как сказал, Максим, Антона найдут, а его ведь станут искать, если пропадёт Максим. Значит, решено… У меня своя квартира, всё таки родители обеспечивают, да и сам я частенько подрабатываю, дабы не сидеть у них на шее. Да уж, Антоху сейчас ни в коем случае нельзя оставлять одного, это всё равно что двухлетнего ребёнка оставить одного. - Давайте сделаем так. Вы, - говорю его сестре, - улетаете туда, куда вам надо. Ты, - говорю Максу, - тоже ляжешь где-нибудь на дно на месяц-два или пока не разберёмся и не найдём этих ублюдков. Максим только закивал как болванчик, похоже, он и не надеялся, что я возьму Тоху к себе. - Только позванивай хоть иногда, - добавляю, - чтобы я не волновался.

***

И вот мы дома. Эти двое благополучно смылись кто куда, а я должен возиться с этим чудом. Хотя чего я жалуюсь, сам ввязался. Беру за руку Антона и тащу к телевизору смотреть мультики. Он сейчас выглядит настолько наивно и по-детски, что я даже и не думал о том, что ему может что-то понравиться, кроме мультиков. Тошка возмущённо взвизгнул, когда я посадил его на диван. А когда я сел рядом, он ещё и постарался спихнуть меня с дивана, что благополучно удалось ему, если говорить по правде. Мда… Тяжело мне придётся. Как мне сказали, этот маленький гадёныш должен привыкнуть ко мне. В принципе, логично. Мы с ним общаемся недавно, так он ещё и никого и не помнит. Главное, скинул, а в глазах смешинки. Весело ему, зараза мелкая. Ну что ж, мстя так мстя. Я кинулся на это чудо и начал его щекотать. Он так заливисто и заразительно смеялся, ну вот прям тепло на душе. Но внезапно Тошка выпучил глаза и запищал… жалобно так, как забитый щенок. - Тош, ты чего? – спрашиваю его, хотя знаю, что он меня не поймёт. Внезапно Антон запищал громче и подскочил с дивана, держась за пах и носясь по залу из стороны в сторону. Я если честно не сразу понял, в чём дело, точнее я всё понял только тогда, когда увидел мокрое пятно на полу, а потом и на шортах Тошки. Он внезапно зарыдал и упал на колени прямо в… блять, прямо вот туда. Ну за что ж мне такое наказание? Тошка всё плакал и плакал и, кажется, не думал прекращать. Ну что ж, под его завывания я дошёл до ванной и включил воду. Потом пошёл в зал. И только чудом успокоив Антона, я попытался объяснить ему, что мне от него нужно, а точнее элементарно раздеться. А того вместе с памятью, видимо, лишили ещё и стыда, потому что он снял шорты с майкой, будто на нём, кроме этого, было пальто как минимум. Ну ладно, можно ещё списать это на то, что я единственный здесь би, а ему стесняться нечего… Но он точно с таким же видом снял трусы, «аккуратно» киданул их на телевизор и, радостно заверещав, поплёлся за мной в ванную. Я, конечно, старался не опускать взгляд ниже пояса, что мне в принципе удавалось. А Тоха следит за собой. Нет, он вовсе не качок, да и до меня ему как до луны в этом смысле. Но у него красивое стройное тело, не худой как глиста, а именно стройный, можно разглядеть кубики пресса и неплохо развитые мускулы. Красиво… А да, о чём это я. Усадил я это чудо ненаглядное в ванную, предусмотрительно с пеной, иначе я бы просто не смог посмотреть вниз. Это чудо радостно пискнуло и окунулось в воду, потом вынырнуло всё в пене, но со счастливой лыбой на лице. Таки помыв ему спину, я попытался объяснить, что ему требуется сделать, изображая процесс на между прочем одетом себе. Ну Антон, хоть и не говорящий, достаточно не глупый, быстро смекнул, что делать и уже через пол часа мирно посапывал в белоснежном халате на моей кровати. И представьте себе, он во сне сосал большой палец. Нет, ну точно ребёнок, но донельзя милый. Блять, даж мяукнуть захотелось и сказать «ня», какой после этого из меня брутальный парень. Знаете, вот сейчас смотрю на него по-новому и понимаю, что в нём все находят. Макс слишком выделяется, у него некая экзотичная красота, он выделяется своей яркостью, умением подать себя. А Антон… Антон наивный, милый. Я не понимаю, как у тех козлов руки то поднялись. Вот смотришь на него и думаешь, что, наверное, даже полный урод побоится сделать ему больно. Так не хочется рушить его веру в доброту, в людей. И ведь он похож на девушку, почему то я раньше этого не замечал. Рыжие, чуть ниже плеч, волосы, нет, не яркие, а такие… ближе к золотистому. Пухлые мягкие губы, длинные ресницы и почему-то вспомнились его глаза, карие, такие тёплые, тёплые. А ведь он очень красивый, поздновато что-то это дошло до меня. Антоха стал мне кем-то вроде младшего брата. Я теперь чувствую за него какую-то ответственность что ли, так и рвусь защищать его… И пусть кто-то ещё попробует сделать ему больно, изрублю в мясорубке скотину.