Его Единственное Величество

Они оказались в саду очень быстро. Во многом благодаря быстрому шагу Патриция. И сад действительно был пуст, как и обещалось. День сегодня выдался солнечным, и большинство предпочло выбраться на воздух, чем сидеть в прохладе каменных стен. — Сир Калеб, — обратился к рыцарю Патриций, — разрешите нам остаться наедине, — омега кинул кокетливый взгляд на мужчину. — Очень хочется обсудить свои омежьи дела без лишних ушей, даже таких благородных, как ваши. Патриций вновь подхватил Френсиса под локоть и утащил вглубь сада, явно не собираясь дожидаться ответа от Калеба. Френсис послушно шел за ним, еще не решив, как ему относиться к кузену короля. Тот казался разговорчивым и прямолинейным, но почему-то Френсис думал, что это только то, что хочет показать Патриций. — О, Френсис, — Патриций увлек его на широкую скамью, стоявшую рядом с зелеными кустами. Тут ничего не цвело, оставляя первенство в это время года саду за стенами замка, но зелень все равно оставалась яркой и радующей глаз. — Давайте вы мне еще расскажете о севере. Скажите, какие там обычаи? Ведь все же отличается от наших, столичных? Френсис немного растерялся от такого вопроса, и лишь только через несколько мгновений осознал, что Патриций просто очень переживает из-за предстоящей свадьбы и отъезда в чужие края. Если бы Френсиса выдавали замуж — он бы тоже переживал. Да вот только его ждала совсем другая участь. — Не переживайте, — покачал головой Френсис. — Думаю, вы сможете привыкнуть к новому укладу. К тому же не настолько-то все и отличается, если говорить начистоту. В чем-то даже намного лучше. По крайней мере, вы не будете слышать столько сплетен за спиной. — О, если б меня волновали сплетни, — Патриций улыбнулся. — Но меня волнуют альфы и их воспитание. А в частности мой муж. Ведь альфы из ваших краев гораздо более… жесткие. — Это лишь предубеждение, — Френсис позволил себе мягко накрыть его ладонь своей. — И стереотипы. Мы с вами одной нации — значит, и менталитет у нас одинаковый. А вот если бы вас отправили мужу далеко за границы государства, то вас наверняка ждала бы гораздо более непривычная жизнь. — Я слышал, что в некоторых странах омегам и слова лишнего не дают вставить, — Патриций согласился с ним, срывая с куста веточку и принимаясь крутить ее в пальцах, но взгляда от лица собеседника не отнимал. — Вот уж там точно страдания… — Вы любите поговорить, да? — Френсис задал вопрос быстрее, чем успел подумать об этом. Оттого тут же захлопнул рот и извиняющееся посмотрел на Патриция. — Прошу простить меня. Это прозвучало слишком грубо. Патриций звонко рассмеялся: — Что вы, это даже не грубость, а факт. Все во дворце знают, что я люблю поговорить. И это было совершенной правдой. Потому что дальнейшие несколько часов оба омеги провели в разговорах. С Патрицием оказалось общаться очень просто, он рассказывал всевозможные случаи и некоторые правдивые подробности об обитателях замка. И особенно о короле. Почему-то именно сейчас Френсис не воспринимал это как сплетни, а внимательно слушал и пытался запомнить. — Главное, запомните, Френсис, мой брат очень не любит откровенную лесть. Он терпит ее от всего двора, но от фаворита терпеть не будет. Вы простодушны и милы, вряд ли станете льстить, но всегда есть возможность, что послушаете чьи-то советы и измените свое поведение, — Патриций говорил это, уже когда они подходили к выходу из зимнего сада, где их встретил все такой же непроницаемо мрачный Калеб. — И я вас покидаю. Еще множество дел, — Патриций наклонился к нему и коснулся сухими губами щеки, показывая свое расположение. — Но буду рад, если вы составите мне в конце недели компанию в прогулке на лошадях. Я передам приглашение вместе со слугой. Всего доброго, Френсис. — Всего доброго, Патриций. Я с радостью приму ваше предложение, — отозвался Френсис, словно зачарованный глядя в спину кузена Его Величества. Этот юноша заставил его поверить, что он все-таки сможет найти кого-то, чтобы общаться, исполняя волю короля. Пусть Патриций и уедет через несколько недель к жениху, а в будущем мужу, но он уже показал, что не все в замке — злоязычные сплетники. — Будьте осторожны, — подал голос Калеб, тем самым нарушая свое правило не начинать разговор первым. — Его Высочество Патриций довольно легкомыслен. — Его Величество сам направил его ко мне, — несколько удивленно посмотрел на него Френсис. — Его Величество хочет, чтобы вы общались, а не заводили дружбу, — Калеб позволил себе несильно подтолкнуть его в плечо, чтобы омега пошел по коридору. И направлял он его явно к спальне. — Вам нужно собираться, Его Величество хотел с вами поужинать. Френсис кивнул, уже сам идя к своей комнате. Кайл и Генри его ждали, приготовив чашу с водой, чтобы омыть, а после вновь одели в дорогие одежды с украшениями. Френсис чувствовал себя несколько неуютно — слуги сегодня слишком старались. Даже болтливый Келли казался сосредоточенным и серьезным. — Что случилось? — спросил Френсис, когда они закончили с приготовлениями. — Вас словно заменили. — Сегодня серьезный вечер, — шепнул ему Генри, практически передавая в руки Калебу, который тут же повел его по уже знакомым коридорам. Пока они шли, Френсис передумал великое множество догадок, отметая каждую из них в сторону. Оставил лишь одну — сегодня будет именно та ночь, ради которой его и отдали в дар королю. И он заметно занервничал, принимаясь теребить рукава своей одежды, в этот раз расшитой бисером. Теперь ему казалось, что он не готов. Что не сможет отдаться во власть королю, доверить ему свое тело и свою невинность. Поэтому перед взором Моргана он предстал взволнованным и немного взъерошенным. — Можешь идти, Калеб, — разрешил откланяться рыцарю Его Величество, пуская омегу в свои покои. — Вернешься к завтраку. Ночью ты свободен. От подобных слов Френсис занервничал еще сильнее, опуская взгляд и сбиваясь с дыхания. Морган же взял его за руку и провел к столу, разрешая сесть на то же место, на котором он сидел в прошлый раз. Стол уже был накрыт к ужину, и король кивнул, разрешая приступить к трапезе. Да вот только от волнения у Френсиса вовсе пропало желание есть, потому он просто ковырялся вилкой в еде, стараясь не смотреть на Моргана. — Ты слишком тихий сегодня, — заметил король, двигая чашу с вином ближе к омеге. — Что-то случилось? Ты общался с Патрицием? — Да, Ваше Величество. Он чудесный собеседник, — сдавленно проговорил Френсис, послушно делая глоток вина. — Не привязывайся только слишком. Ему скоро предстоит отбытие на север. Кстати, ты можешь передать письмо своим родным через него, если появится желание. — Благодарю Вас, — кивнул Френсис. — Я обязательно воспользуюсь этой возможностью. Морган смог уловить напряжение в его голосе, потому до конца ужина больше не заводил беседу. Но как только он доел и слуги унесли остатки еды, Морган подошел к омеге, все так же сидящему на своем месте, плотно стиснув колени и опустив взгляд в сложенные на столе руки, и подцепил пальцами его подбородок, приподнимая за него лицо. — В чем дело, Френсис? — спросил он. И в этот раз в голосе скользила властная требовательность, не дающая шанса оставить вопрос без ответа. Френсис на мгновение закусил губу, а после, сглотнув комок в горле, решил все же признаться в своих мыслях: — Сегодня ведь будет та самая ночь, когда… — он запнулся, невольно смущаясь. Ему не приходилось еще говорить это вслух. Нет, Френсис никогда не был тем, кто смущался от любой мелочи. Но сейчас, рядом с сильным альфой, который к тому же еще и наделен властью, стеснение даже просто словам приходило само собой, оставаясь краской на щеках. Морган тихо рассмеялся, поднимая его и опуская широкую ладонь на талию. Ему попадались скромные омеги, попадались те, кто притворялся скромным, но таких искренне не понимающих еще не было. Пальцы погладили щеку Френсиса, а следом зарылись в волосы на затылке, перебирая их и массируя кожу головы. — Не переживай. Я не стану идти до самого конца. Френсис попытался сморгнуть изумление, повисшее в его взгляде. Он и в самом деле не понимал, как можно не идти до самого конца в подобных вещах. И он не понимал, почему король так тактичен и добр с ним, когда уже давно мог потребовать свое. Конечно, об этом спрашивать он не смел. Морган же действовал мягко. Он осторожно подтолкнул юношу к двери в спальню, что была слева, но тут же перехватил его за талию, проведя внутрь сам. Здесь Френсису еще не приходилось бывать, поэтому новая обстановка напрягала не меньше всего остального. Широкая кровать была застелена тяжелым покрывалом, на стенах висели гобелены и одна картина, а по полу был расстелен мягкий ковер — гораздо менее пушистый, чем в первой комнате. — Не переживай ты так, — негромко проговорил ему на ухо Морган. — Ты ведь говорил, что готов ко всему, что произойдет. Так сегодня произойдет лишь малая часть того, к чему ты готовился. Я и так был крайне терпелив, ожидая, когда ты немного привыкнешь ко мне и здешней обстановке. Френсис медленно кивнул, снова проводя языком по сухим губам. Он глубоко вздохнул, понимая, что сейчас не имеет права делать шаг назад, когда сам обещал себе быть уверенным в любом своем действии касательно постели короля и его утех. Морган же время зря не терял: повернул его к себе и теперь всматривался в его лицо, словно пытаясь рассмотреть каждую мысль, что мелькала в глазах. Но это продолжалось недолго — уже через несколько секунд он наклонился к омеге и коснулся его губ своими. В этот раз поцелуй вышел гораздо откровеннее, чем любой из тех, который был до этого. У Френсиса даже дыхание перехватило, когда он почувствовал, как в его рот вторгаются: властно и бесцеремонно, но вместе с этим осторожно и давая привыкнуть. Френсис и не мешал, отдаваясь сейчас во власть Его Величества, позволяя делать с собой все, что тот захочет. Ведь из-за этого он здесь. Губы Моргана были горячими и жадными, когда он спускался на его шею, прихватывая кожу в ее изгибе. — Ты замечательно пахнешь, Френсис, — проговорил Морган, цепляя пальцами одну из застежек платья омеги и тут же легко с ней справляясь. Ткань поползла с плеча, оголяя его, а Френсис судорожно выдохнул, понимая, что совсем скоро окажется полностью обнажен перед альфой. Обнажение перед лекарем или кем-то другим, кто делал те же мерки на одежду — было совсем другим, не несло никакого подтекста, но сейчас этот подтекст чувствовался в каждом жесте, каждом прикосновении. И у Френсиса невольно перехватывало дыхание от смущения, страха и желания выполнить свой долг, вверенный ему отцом. Морган продолжал касаться его кожи губами, постепенно разоблачая из одежд, пока Френсис не предстал перед ним в своей обнаженной красоте. Альфа невольно потянул воздух носом сильнее, не сдерживая довольной улыбки. Природа всегда брала свое, когда плотные одежды не скрывали аромат кожи. — Прекрасный запах, — повторил он, подталкивая Френсиса к постели, и тот послушно на нее опустился. Он все еще старался не смотреть на короля, потому что боялся столкнуться с его взглядом. Но чувствовал вожделение кожей. И не сказать, что ему оно было приятно — слишком странно. — Не бойся, Френсис. Я ведь обещал, что до конца сегодня не дойду. И он сдержал свое обещание. Лишь ласкал его, снова давал привыкнуть к столь откровенным прикосновениям к собственному телу и находить в себе слишком неожиданные реакции на такие касания. Френсис то и дело шумно выдыхал и ерзал на кровати, невольно подаваясь вперед, к рукам и губам Моргана. Уже давно сформировавшиеся и повзрослевшее тело наконец ощущало естественную потребность в подобном действии. Морган, казалось, трогал его совершенно везде. Разводил ноги, целовал внутреннюю сторону бедер и впадину между ягодиц, заставляя переворачиваться на живот. А потом опустился сверху, уже раздевшись сам и окутав ароматом собственного тела, он толкнулся между ягодиц омеги членом. Но не проникал. Лишь просто давал почувствовать свои объемы и легкие фрикции, что он совершал бедрами. Это продолжалось достаточно долго, чтобы Френсис перестал смущаться своей реакции. Чтобы он перестал смущаться собственных стонов и ответных ласк. Чтобы перестал смущаться того, что запах короля почти сводит его с ума, принося в возбуждение особенно терпкие и одновременно сладкие нотки безумия, окутывающего с головы до ног. И лишь только через пару часов, показавшихся вечностью, его тело, утомленное блаженством, почти растекалось плавленым металлом по простыням кровати короля. Взгляд был замутненным настолько, что можно было подумать о том, что омега только что провел ночь в течке, но все было гораздо проще — Френсис впервые в жизни испытал столько наслаждения, доставленного кем-то другим. Мысли собирались мозаикой в голове, формировались в одну картинку и тут же рассыпались на части, не позволяя сказать ничего продуманного. Да Морган и не требовал от него никаких слов, лишь продолжал поглаживать по встрепанным волосам и с улыбкой наблюдал за эмоциями на его лице. — Ты прекрасен, Френсис. Я не зря так долго ждал, — проговорил он, наклоняясь к его губам, чтобы оставить на них еще один поцелуй. — Ты прекрасен в своем возбуждении, твой запах становится настолько приятным, что кружит голову. Я буду с нетерпением ждать следующей ночи, когда ты сможешь стать полностью моим. Френсис лишь слабо улыбнулся ему. На слова сил не хватало. Морфей постепенно забирал его в свою страну, даря вместе со сном чарующую блаженную тяжесть во всем теле.