Его Единственное Величество

— Не переживай ты так, — Морган приложил горячую руку к прохладной щеке Френсиса. — Это всего лишь ранение, поэтому не смотри на меня, как на умирающего. Моргану не нравился встревоженный вид супруга. Конечно, он понимал, что тот волнуется, но не хотел, чтобы позволял себе волноваться слишком уж сильно. Все-таки он действительно не умирал, а тревога Френсиса невольно передавалась и Моргану. Держать же самому лицо в спокойном состоянии было трудно. Одна стрела до сих пор находилась в его теле, пронзив плечо. Вторая, благо, даже почти не задела кожи благодаря толстой одежде. Она распорола ткань и впилась в толстый кожаный ремень, на котором держались спинные ножны, лишь немного оцарапав кожу. — Я не могу не переживать, — вздохнул Френсис, прижимаясь щекой к ладони Моргана сильнее. Та была слишком горячей, выдавая лихорадку своего обладателя. Френсис вздохнул еще раз, обхватывая пальцами запястье Моргана. Как можно быть спокойным и расслабленным, когда он прекрасно видел, как мучается Морган? И самое страшное заключалось в том, что он нисколько не мог помочь сейчас. Приходилось только несколько вымученно улыбаться и гладить Моргана по взмокшему лбу, убирая лишнюю влагу полотенцем. К ним подошел Эйден, сразу опустившийся на колени рядом с Морганом. Сейчас он выглядел менее испуганным и более уверенным в своих силах. Все же именно сейчас его знания в медицине должны были помочь, и раскисать нельзя. Эйден это очень хорошо понимал. Он ненароком оттеснил Френсиса, чтобы тот не мешал, и резко распахнул рубаху на груди Моргана. Потом развернул его к себе спиной, осматривая место ранения и стрелу. — Глубоко вошла, — цокнул он языком. — Придется вытаскивать. Ты знаешь, как вытаскивать будем? — Эйден даже перешел на «ты», хотя до этого по отношению к Моргану не позволял фамильярности. Морган кивнул. Стрелу нельзя было просто вытащить за древко, вынимая из того же отверстия. Наконечник просто раздерет все еще больше. Френсис тоже знал, как следовало вытаскивать стрелы. Поэтому сейчас он провел языком по пересохшим губам, тут же закусывая их что есть силы. Эйден взглянул на него: — Может, тебе следует отойти? Мы сами справимся. — Нет, — качнул головой Френсис, не желая оставлять Моргана одного. — Я останусь, — он сжал влажную ладонь мужа, предпринимая еще одну попытку улыбнуться ему. Но вышло несколько вымученно. Впрочем, Френсис и не пытался обмануть Моргана в своих чувствах. Эйден не стал уговаривать. Понимал лучше всех, казалось, как омеге хочется быть со своим альфой, пусть даже не истинным, в трудные моменты. А сейчас у них определенно был трудный момент. У них всех. — Хорошо, — вздохнул Эйден, поднимаясь на ноги. — Я позову Густава и принесу теплой воды с лекарственными травами, которые мне удалось тут найти. Жаль, что свою сумку я потерял, — он вновь вздохнул, удаляясь вглубь разбитого лагеря. — Тебе лучше уйти, я думаю, — сказал Морган сразу, как Эйден отошел. — Почему? — нахмурился Френсис, переводя взгляд с удаляющейся спины их лекаря на мужа. — Потому что вряд ли это будет хорошим зрелищем. Я бы не хотел, чтобы ты видел… Френсис вновь улыбнулся. И в этот раз уже более уверенно и ласково. Он наклонился к лицу Моргана, целуя его в лоб: — Не переживай. Ты не слабый сейчас, ты раненый, потому что выполнял свой долг. А это не слабость. И чувствовать боль — тоже не слабость. Не переживай, — повторил он, вновь касаясь губами горячего лба. Морган выдохнул, прикрывая глаза. Наверное, в этом случае Френсис был прав. И он, Морган, не должен был указывать ему, не должен просить уйти, когда Френсис хочет остаться. В конце концов, они ведь семья. И должны быть рядом, что бы ни случилось. Френсис выполнял свой долг. Эйден вернулся совсем скоро вместе с Густавом, который нес тазик теплой воды, чистые тряпки. В руках Эйдена было несколько разнокалиберных пучков. Эти травы он собрал в последние пару часов. Сразу после того, как они оторвались от погони и разбили лагерь. К своему огромному огорчению, он потерял все то, что вез с собой из дома и нашел по пути, но пока старался не думать об этом. В данный момент его мысли были заняты спасением Моргана. Опустившись на землю рядом с мужчиной, Эйден помог ему сесть, спуская ткань уже изорванной рубахи с плеч. Тронув древко стрелы, он осторожно надавил на него раскрытой ладонью. Морган стиснул зубы, чувствуя, как наконечник внутри его тела заставляет прочувствовать новую вспышку боли. Эйден опустил руку, потом посмотрел на Густава и кивнул ему: — Это нужно сделать быстро, но аккуратно. Прямо по траектории, немного вправо бери, — провел он инструктаж, на который альфа лишь фыркнул: — Я из собственной ноги стрелу доставал, поэтому оставим это, — проговорил он, садясь позади Моргана и крепко беря того за плечо одной рукой. — Не двигайся. Терпи и не двигайся, — сказал он. Френсис подвинулся к мужу ближе, стискивая теперь обе его руки. В его глазах плескалось отчаяние из-за того, что ничем больше он помочь не может. Ни как-то облегчить страдания Моргана, ни убрать его боль. Только сжимать руки в бесполезной попытке хоть немного поддержать. Густав надавил на древко, и стрела медленно начала двигаться внутри тела, заставляя Моргана взвыть от боли и стиснуть ладони Френсиса до хруста пальцев. Френсис не жаловался, он тихо приговаривал: — Еще немного, Морган. Еще чуть-чуть, — он периодически кидал взгляд за спину мужа, глядя, на сколько продвинулась стрела. И вот уже наконечник разрывал кожу чуть пониже ключицы, Морган тяжело дышал, но перестал кричать. На его глазах показались слезы: исключительно рефлекторная реакция организма. Но Френсис поспешил их убрать пальцами, оставляя ладонь на щеке Моргана, успокаивающе поглаживая и даря немного прохлады. Наконец, стрела была вытащена окончательно. Эйден моментально принялся за обработку раны, потом положил на язык Моргана перетертые листья какого-то растения, заставляя проглотить. На вопросительный взгляд Френсиса сказал, что это сон-трава. — Во сне силы восстанавливаются быстрее, — заметил он, заканчивая перевязывать рану. — Организм не тратит энергию ни на что, кроме как на свою регенерацию. Да и… Не переживай, — он улыбнулся встревоженному и совершенно бледному Френсису, — люди, которые уже хоть чуть-чуть владеют магией, выздоравливают гораздо быстрее. У Густава ранение ноги, про которое он говорил, прошло за считанные дни. — У Моргана еще не тот уровень магии, — покачал головой Френсис, вздыхая. — Просто верь в лучшее и не смей думать о плохом. Плохие мысли — те еще бесята. Не накручивай себя, иначе точно произойдет что-то плохое. Сознание не та вещь, с которой стоит играть, — строго наказал ему Эйден, поднимаясь на ноги. — Побудешь с Морганом? Тебе принести сюда ужин? Френсис благодарно кивнул. Уходить от спящего мужа он не хотел. Эйден в этом понимал его лучше всех, потому уже совсем скоро принес тарелку с горячей похлебкой, кусок хлеба и воды. Френсис еще раз поблагодарил, принимаясь за еду. На следующее утро они снова отправились к столице. Моргана погрузили на повозку. Френсис решил все же ехать на лошади, но держался рядом с повозкой. Чтобы не пропустить момента, когда Морган очнется от действия сон-травы. Путь в этот раз был более спокойным. Может, из-за того, что Френсис не обращал внимания на то, что по сторонам. Все его мысли были заняты мужем, его состоянием и пониманием, что сражаться Морган пока не сможет. А, значит, и в столицу пока идти опасно. Впрочем, говорить об этом Густаву было бессмысленно. Тот наверняка и сам это понимал, но так же все понимали и то, что Морган не поймет такого решения. К вечеру следующего дня Морган проснулся. Лихорадка спала, Эйден на прошлом привале менял ему повязки и снова поил каким-то снадобьем, сделанным второпях. Он рассказал Френсису, что это питает силы Моргана, пока тот не в состоянии есть. Френсис соглашался на все, потому что сам едва ли смог бы разобраться в этом. Не сейчас. Плечо Моргана стало заживать к третьему дню. Именно тогда он почувствовал себя гораздо лучше, взбираясь на своего коня. Френсис попытался уговорить его обождать немного, но потерпел неудачу. — Я понимаю твою заботу, — кивнул Морган, — но я быстрее восстановлюсь, если буду в седле, а не лежать в повозке, словно немощный. На этом их спор и закончился. Френсису осталось только вздохнуть и забраться на свою лошадь. За день до столицы Морган и Густав устроили совещание, на которое, конечно, не позвали ни Френсиса, ни Эйдена. Никто из двоих не таил обиды, хотя Френсис хотел бы знать, что обсуждается сейчас в раскинувшемся шатре поодаль. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он Эйдена, когда они мастерили ужин на все войско. — У нас не было возможности пообщаться, после того как мы вернули тебя. Эйден улыбнулся ему. Он резал тонкими кусками корни неизвестного Френсису овоща. По заверению самого Эйдена, эти корни были абсолютно безопасны и пригодны в пищу. Френсис счел нужным довериться, так как сам не разбирался в подобных тонкостях овощно-плодовых культур. — Я нисколько не в обиде, — проговорил Эйден, размешивая получившееся крошево в чане с кипящей водой. — Тебе и Моргану нужно было побыть вместе. Вряд ли в такой ситуации есть дело до посторонних. Я бы сам обо всем на свете забыл, получи Густав ранение. Все нормально, — ответил он на вопрос. — Точнее, конечно, ничего нормального в том, что со мной случилось, нет, но если ты говоришь про беременность, то все в порядке. — Это дико — проводить подобные обряды, — покачал головой Френсис, присаживаясь на небольшой пенек. Он закончил свою часть готовки. Теперь оставалось только дождаться, когда все закипит и проварится достаточное количество времени. — Может быть, дико. Но такие обряды действенны. Если их никто сейчас не проводит, то это вовсе не значит, что они не имеют право на существование. — Но ты сам едва ли не стал жертвой подобного обряда! — непонимающе воскликнул Френсис. Эйден на него взглянул. И этот взгляд был очень мягким и даже сочувствующим. Эйден понимал и знал гораздо больше самого Френсиса. И это немного раздражало. Но Френсис старался не показывать подобных чувств, потому что они могли быть порождены и завистью. А Эйдену завидовать не хотелось. К тому же, он действительно обещал помочь самому Френсису немного разобраться во всем. — Я не могу злиться на них. Они хотели мира, — опустив голову, проговорил Эйден. — Да, с помощью моей смерти и смерти моего ребенка, но они преследовали благую цель. — Чужими смертями благие цели не преследуются. — А что мы делаем сейчас? Мы преследуем цель Моргана вернуть себе трон, — позволил себе напомнить Эйден. — Но разве эта цель благая, если она будет достигнута путем смерти Себастьяна или его воинов? — он заглянул в лицо Френсису, который тут же немного стушевался, отводя взгляд. — Конечно, я говорю лишь исходя из твоих суждений. — Значит, эта цель действительно не столь хороша и благородна, — чуть подумав, ответил Френсис. — Но мы все равно к ней идем. Идем убивать людей, как бы ты ни пытался себя разубедить в этом. Будет сражение, в котором погибнут люди. Возможно, погибнет Морган или Густав. Или даже мы с тобой. Погибнут наши враги. А те селяне лишь хотели убить одного человека и ребенка внутри него, чтобы прекратить все войны. Думаю, что они достойны большего уважения, чем мы им оказали, — Эйден поднялся на ноги, отряхивая со штанин пыль. — Посмотри за огнем, я схожу за плошками. Френсис проводил его взглядом, кусая губы. Он стал слишком часто ловить себя на том, что еще очень многого не понимает в мире. Густав и Эйден открывали ему глаза на те вещи, на которые он никогда бы не посмотрел с другой стороны, не познакомься с ними. Морган тоже смотрел однобоко, но, возможно, именно из-за этого и шел уверенно к своей цели. А Френсис снова перестал считать эту цель единственно верной. И пусть он вряд ли бы поделился своими сомнениями с Морганом, он все равно чувствовал, что есть и другой выход стать свободным. И счастливым вместе со своим альфой. И в этом способе не обязательно умирать людям. Только вот, если бы Френсиса спросили в чем заключается этот способ, то он не смог бы ответить. Слишком туманны, на уровне интуиции были эти догадки. Поэтому, пока он не имел никакого обоснованного мнения, приходилось занимать просто позицию наблюдателя и мужа, который готов всегда следовать за тем, кому обещал перед небесами всю жизнь быть рядом.