«Standing on the world outside I’m a shark in a love landslide»*
I. Почти наша.
Вся комната пропитана его запахом; ноты кедра и ландыша витают в помещении. Во рту мгновенно появляется терпкий привкус, а к горлу подступает горечь. Глаза щиплет. Я не хочу думать, что Джастин может не вернуться. Конечно, он вернётся. Тем или иным человеком, но мне нравится полагать, будто разницы уже не будет, — я увижу Джастина, вот и всё. Это единственная вещь, которую я хочу знать. Закутываюсь посильнее в плед, данный мне доктором Линн. Он согревает, но лишь частично. У меня всё ещё ледяные пальцы, плед тут не поможет. С каждой секундой мне всё тяжелее находиться в собственной комнате. Стены давят на меня, пытаясь заставить уйти. Всё помещение будто состоит из голых белых стен, хоть здесь есть и дверь, и окно, и кровать. Я вижу только стены. Но всё кажется таким лишним, и я — в том числе. Джастин не может взять и не вернуться. Это неправильно. Ха, будто он привык поступать правильно. Смеюсь про себя. Я-то тоже не привыкла.***
— Знаешь, — начинает Джастин. Я и не заметила, как он вошёл. А всё-таки, он очень красивый. Джастин не намного выше меня, ходит всегда в одном и том же — чёрной футболке и синих потёртых джинсах. Я бы удивилась, но он же призрак; вряд ли у него есть возможность менять одежду. У Джастина ровный прямой нос, слегка впалые скулы. Он постоянно приподнимает брови и щурит глаза, будто бы плохо видит. Но сейчас Джастин смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Хочет сказать что-то важное? Боюсь, я не смогу нормально воспринимать его слова. Смотрю на пухлые губы Джастина. Что-то не так. Со мной что-то не так. Дышу глубже. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Больше не вдыхаю. Смотрю на родинки Джастина — они маленькие и практически незаметные, но я будто бы замечаю в нём всё, — одна — под левым глазом, другая — над ним, ещё две — чуть левее и выше подбородка, и, наконец, родинка, находящаяся над левой бровью. Примерно в тех же местах они находятся и с правой стороны. Почему мне так нравится изучать Джастина? О, я не знаю. Он вскидывает брови вверх и открывает рот, собираясь что-то сказать, а я не могу оторвать взгляд от его губ. Растворяюсь в них. «Остановись». Как будто это так легко. Прикусываю губу. Наверно, со стороны я выгляжу странно — и так большие круглые глаза стали ещё больше, рот приоткрыт; я стискиваю подол платья, пытаясь унять дрожь в руках. Но я привыкла выглядеть странно, так что всё в порядке. — Ты меня боишься? — вдруг произносит Джастин. Мне кажется, он не это хотел сказать. Впрочем, без разницы. Я всё равно не знаю ответа ни на единый вопрос. Пытаюсь вспомнить своё имя, а потом усмехаюсь про себя от своей же глупости. Надо же, собственное имя забыла! Э-ли-сон. Брови Джастина намного темнее волос; он почти блондин, а вот брови — практически чёрные. Но это делает его только лучше и лучше. Я замечаю каждую деталь — его футболка помята, взгляд блуждает по комнате, но в итоге останавливается на мне; у Джастина карамельно-карие глаза. Он морщит брови. Ну вот, опять я не могу сказать ни слова. Чёрт возьми, Джастин, что ты со мной делаешь? — Я ничего не боюсь, — твёрдо выговариваю я. Мне нужно казаться сильной, потому что я совсем не такая. Я — трусливая, но и Джастин тоже, хоть и отрицает это. Он хмыкает. — Уверена? — Джастин поднимает брови. Конечно нет, потому что я тебе солгала. — Конечно да. Он улыбается, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. Есть ли у него недостатки? Я оглядываю Джастина. Внешне — точно нет. — Верю на слово, — произносит Джастин. — Я же не за этим пришёл. Уже поняла. За чем же тогда? — Ладно, а может, и за этим... Джастин медленно подходит ко мне; моё сердце учащённо бьётся. Почему он не волнуется? Свет люстры над головой бьёт в глаза. Джастин берёт меня за руку — у меня она ледяная, но его ладони всегда тёплые. Смотрю Джастину в глаза; у него густые ресницы. Почему я думаю об этом? Он наклоняется ближе к моим губам; я хочу отвернуться, но не успеваю. По телу прокатывается волна какого-то чувства, до этого мне не знакомого, — под рёбрами теплится сила, пытающаяся вырваться наружу. Зачем? Я не знаю. Покалывает в кончиках пальцев. Я прикрываю глаза. Всё в порядке. Джастин кладёт вторую руку мне на талию; кожа под его ладонью горит. Если так и продолжится, я просто-напросто расплавлюсь. Впрочем, я не против. Джастин приближается к моим губам и целует, а я думаю о том, что, в какой-то степени, он и не настоящий. Но для меня он реальней, чем доктор Линн и мать вместе взятые. О чём я думаю? Джастин отодвигается от меня; я будто бы всё ещё чувствую его губы на своих. Выдавливаю улыбку. Я даже не знаю, нравится ли это мне. Нравится ли мне Джастин. Но он беззаботно улыбается, и я думаю, что всё ещё не так плохо. Мы вместе, и хоть он — призрак, а я, как говорил отец, — «глупая девчонка со странностями», это не пугает ни меня, ни Джастина. И мне кажется, будто так и должно быть. Будто так и будет. Мы с ним вместе. Навсегда. Джастин обнимает меня за талию и подводит к окну. За ним — чаща леса, но я представляю, будто бы там более красивое место, место, в котором мы могли бы быть счастливы. И Джастин, кажется, читает мои мысли, потому что он целует меня в лоб и говорит: — Эта жизнь может быть нашей. Она уже почти наша.II. Больше нет ничего, что ты мог бы сказать мне.
— Я скучал, типа, — раздаётся голос странного мужчины из коридора. Джастин хватает меня за руку, поднося указательный палец к губам, когда я пытаюсь вырваться. Но мне нужно посмотреть, кто это, поэтому я выдёргиваю руку и выглядываю из-за двери. — Не надо, Чед, — произноси Линн серьёзным голосом. — Дебора... Джастин напрягается и встаёт сзади меня. А я удивляюсь, ведь даже мать не называла доктора по имени. При мысли о маме я непроизвольно передёргиваюсь. — Всё-таки, мы женаты, — еле шевеля языком, бормочет Чед. Я выгибаю бровь. Женаты? Слышу учащённое дыхания Джастина позади. Что-то здесь не так. Из-за двери у меня плохой обзор, но если я выйду, Линн заметит меня и попросит вернуться в комнату. Нельзя этого допустить. Игнорируя просьбу Джастина отойти от двери, я продвигаюсь чуть вперед. Наконец-то я замечаю Чеда. Он запускает руку во взъерошенные волосы, затем почёсывает затылок. У него светлые брови, издалека я их даже не вижу. Зато я заметила его помутнённый взгляд — Чед явно выпил, и не мало. У него нос с горбинкой, тонкие, с силой сжатые губы и где-то двухнедельная щетина. Большие, но не оттопыренные уши. Волосы точь-в-точь как у Джастина. Присмотревшись получше, я замечаю в них некоторое сходство, и у меня тоже учащается дыхание. Колени подгибаются, но я хватаюсь за дверной косяк и вслушиваюсь в диалог. — Были, — поправляет Чеда Линн. — И если бы не ты, — она тычет ему указательным пальцем в грудь, — наш сын был бы жив! Чед «стряхивает» руку Деборы и поправляет свою чёрную, в чём-то сильно запачканную куртку. Он бросает на меня жёсткий взгляд; я впиваюсь в него глазами. Пытаюсь выглядеть бесстрашной, но я безумно его боюсь. Глаза щиплет. Он угрожает мне? Что-то подозрительное есть в нём и его взгляде. Я касаюсь костлявыми и ледяными пальцами не менее холодного пола. Главное — не упасть. Чед ещё пару секунд смотрит на меня. Но он не удостаивает Линн даже взглядом, в отличии от того, как поступил со мной, и проходит в зал. Джастин отталкивает меня от двери и проходит вперёд. Сжимает руки в кулаки. Я вижу его лицо — оно в тени от двери, но несколько лучей падают ему на лицо, отчего оно выглядит будто разрисованным линиями. Сначала на нём отражается испуг, изогнутые губы Джастина приоткрываются, но затем на его лице появляется злость. Глаза Джастина горят, губы резко сомкнулись, все мышцы напряглись. — Отец, — жёстко цедит он через зубы, выплёвывая всего одно лишь слово.***
Джастин молотит кулаком по стене. Я больше не пытаюсь его остановить после пары неудачных попыток. — Джастин, пожалуйста, прекрати, — прошу я шёпотом. Он стирает тыльной стороной ладони пот со лба и оборачивается ко мне, опираясь спиной на стену. Пытается отдышаться. — Тебе стало лучше? — осторожно спрашиваю я. Джастин прерывисто дышит; хватает воздух открытым ртом. Я сижу на краешке кровати, если что, готовясь быстро спрыгнуть. Больше мы не слышим разговора Линн и Чеда, они ушли в гостинную. — Как мне может стать лучше? — кричит Джастин. — Чед, мать твою! Он снова замахивается, чтобы врезать кулаком по стене, но я вовремя подбегаю и хватаю его руку. — Остановись. Это не поможет, — шепчу я как можно тише. Нужно успокоить Джастина. — А вдруг поможет? Откуда тебе знать? — ворчит он. На шее Джастина пульсирует вена. — Думаешь, у тебя одного был не самый лучший отец? — шиплю я. При мысли об отце меня трясёт. — Я не собираюсь убивать его, Элисон! Это было последней каплей. Я демонстративно отворачиваюсь от Джастина. Мне некуда идти. — Прости, — неуверенно мямлит он. Я оборачиваюсь. Боль расползается по телу от солнечного сплетения до кончиков пальцев. Веки будто покрыли свинцом, они непроизвольно закрываются. — Мне тоже было больно, Джастин. — «До сих пор». — Мне было больно, — всхлипываю я. Слёзы катятся из глаз прежде, чем я успеваю их смахнуть. — Ну же, успокойся. Джастин обхватывает меня руками, создавая вокруг защитный кокон. Не хочу его разрывать. — Всё в порядке, — шепчет мне на ухо Джастин. — Всё в порядке, — повторяю я с надеждой за ним. Джастин отстраняется от меня. Я будто бы слышу звук растрескавшегося кокона, обязывающегося защищать меня. — Он заставлял меня пить вместе с собой, Элисон, — произносит Джастин спокойно, но часть ненависти к отцу всё ещё остаётся в его голосе. Я ахаю. — Мне было четырнадцать. Можешь представить себя мальчика, чуть ли не алкоголика, сидящего рядом с таким же папашей и его друзьями? Так вот, это — я. Меня передёргивает. Нет, Джастин, я не могу этого представить. Передо мной всего лишь расплывшаяся картина — вот Джастин и Чед за столом сидят рядом, у каждого в руке — рюмка. Затем они вместе залпом её выпивают. Я морщусь. Не могу поверить. Не могу поверить в то, что это был Джастин. — И я не мог ничего сделать, Элисон, — с горечью говорит он. — Я был слишком мал, чтобы возражать. Но теперь я вырос. И я снова вижу агрессию в глазах. Боюсь того, что он скажет. Джастин с силой сжимает мою руку. — Я хочу выжить лишь для того, чтобы отомстить отцу. * Стою на границе мира, попалась в оползень любви.