Баланс судьбы

Жалюзи не позволяли ярким лучам солнца проникать в просторный кабинет. Его хозяину нравился полумрак. Осторожный стук в дверь означал, что Кларисса принесла кофе. — Входите, — мужчина был уверен, что кроме молоденькой секретарши больше никто не переступит этот порог. Сотрудники никогда не оказывались в его кабинете без предварительной записи. Дверь распахнулась, и на пороге появилась невысокая блондинка с подносом в руках. — Кофе, сеньор Варгас. — Спасибо, Кларисса. Не успела симпатичная секретарша покинуть кабинет босса, как в дверях возник Варгас-младший. На его лице читались раздражение, злость, удивление и разочарование. Опасная смесь. — Кажется, мои распоряжения не выполняются, — холодно произнес мужчина, взглянув на сына. — Я же сказал: никто не имеет права заявляться сюда без предупреждения и отвлекать меня разными глупостями. Для этого правила нет исключений. Переведя ледяной взгляд на помощницу, он добавил: — Ты уяснила, Кларисса? Еще раз подобное повторится, и я найду другую секретаршу, которая будет тщательнее исполнять свои обязанности. — Да, сеньор, — пролепетала Кларисса, опустив глаза и даже не пытаясь оправдываться. — Простите. — Она не виновата, — вступился Леон. — И охрана, которая меня пропустила, тоже. Не все в курсе, что у тебя особые отношения даже с членами семьи. Но сейчас не об этом. — Ты прав, — спокойно произнес отец после глотка крепкого напитка. — Сейчас я пью кофе. Поэтому выяснение отношений отложим на другое время. — Ты можешь быть свободна, — обратился он к секретарше. — Надеюсь, поняла. — Да, сеньор Варгас, — повторила она, торопясь исчезнуть. В воздухе витали отголоски надвигающегося тайфуна, и оказаться в эпицентре стихии Клариссе совершенно не хотелось. Она поспешно скрылась за дверью. Отец и сын остались в кабинете одни. — Ты же обещал, — произнес Леон, разбивая гнетущую тишину. — Ты сказал, что не тронешь Виолетту. — При одном условии, — возразил мужчина. — Ты со своей стороны должен выполнить все обязательства. У нас ведь уговор. — Я и выполняю, — процедил Варгас-младший, сдерживая рвущуюся наружу ярость. — Зачем ты установил за ней слежку? Думал, я об этом не узнаю? — У тебя пока еще нет прав обсуждать мои решения. Я обещал не трогать эту девочку и свое слово держу. Она цела и невредима. Но не контролировать ситуацию в случае, если ты нарушаешь уговор, не подписывался. — Я тоже держу слово. Ты, кажется, сам заметил это на недавнем приеме. — Не держи меня за идиота, — усмехнулся отец, вспоминая поведение сына. — Мне стало известно, что тебе удалось перетянуть на свою сторону Джерри и использовать ее в корыстных целях. Я всегда считал эту девушку умной, но красотку угораздило влюбиться в тебя и вступить в нечестную игру. Я этого не люблю. Думаю, ее отец тоже. — Он знает? — пряча тревогу, спросил Леон. Стало предельно ясно, теперь отрицать свой план бесполезно и даже опасно. Варгас-старший сделал новый глоток. — Пока нет. Но еще один ваш шаг в сторону, и Мигель будет в курсе. Ты знаешь, что за этим последует. Поэтому без фокусов. Свадьба состоится, и слияние наших компаний тоже. Вас с Джерри никто не заставляет любить друг друга до гроба, но сплетни в желтой прессе не нужны. У нашей семьи всегда была отличная репутация. — Построенная на лжи, — добавил Леон, не скрывая презрения. Порой казалось, что это не его отец, не живой человек, а запрограммированный робот, сидя в офисном кресле, выдает безапелляционные заключения. Разговор с этой машиной, как обычно, не привел ни к чему хорошему. Не стоило его вообще начинать. — Знаешь, — бросил Леон, распахнув дверь, — порой я не понимаю, как мама может тебя любить. Мужчина промолчал. После ухода сына он встал из-за стола, подошел к сейфу и, набрав код, известный лишь ему одному, открыл ящик. Даже не взглянув на драгоценности, огромную сумму денег, их владелец извлек из несгораемого шкафа небольшую рамку с фотографией. С нее смотрела молодая красавица-шатенка. В карих глазах, как в зеркале, отражались прямота, твердость, искренность, нежность, вдохновение. С первого взгляда можно было догадаться: их хозяйка была удивительным человеком. И мужчина, разглядывавший фото восемнадцатилетней давности, это очень хорошо знал.