Глава Тридцать Третья
Он нужен мне…
Северный ареал Sey’la’aris, воздушный замок Владыки Эйрена Личные покои Владыки Эйрена Глубокая ночь — Повелитель, что с тобой?! — Эйрен не сразу понял, что его трясет Диймар, отчаянно пытаясь докричаться до него. В широко раскрытых серебряных глазах стояло потрясение, смешанное с паникой и пробирающим тело мандражом. Тонкие побелевшие губы Дракона дрожали, а с лица внезапно исчезли все краски, делая его похожим на восковую маску. Эйрен перевел взгляд, наполненный ужасом и неверием на Диймара, но смотрел будто бы сквозь него, ибо перед глазами, как в калейдоскопе, все еще прокручивались та невероятно шокирующая и болезненная сцена объяснения и сползающий с Алтаря юноша, истекающий лазурной кровью… — Рейнор… — медленно произнес Дракон, с непередаваемой мукой глядя на Диймара. — Моим Защитником был Рейнор дар-Ашен. Я предал его… Я виновен. — Повелитель… — с сочувствием произнес Диймар, понемногу начиная понимать происходящее. К Владыке возвращалась его память. Краткими вспышками, отрывками видений — словно внезапный и подлый удар клинка в спину — своеобразный привет из прошлого; отрывки, в которых проявлялась небольшими кусочками острая, болезненная правда, от которой Дракону никуда не уйти и не спрятаться. Истина, перед лицом которой невозможно укрыть неприглядность и мерзость своих поступков, ибо самый сильный, самый бескомпромиссный и самый безжалостный судья — внутренний голос, именуемый у всех рас Виирдаану совестью. — Нет, мой Диймар, ты был прав… Я предал того, кто был предан мне, того, кто полностью растворился во мне, того, кто мою жизнь ставил превыше собственной — своего Защитника… Предательство не может быть ничем оправдано… — Эйрен прикусил губу и закрыл глаза. — Но наказан я был не за предательство — Таурат… — Дракон запнулся и умолк. Его обуревали слишком разные чувства, но только одно сейчас доводило его до исступления — собственная слабость. Проклятая небом слабость не позволяла ему встать с постели, чтобы мчаться туда, где когда-то был рожден его Защитник. Хотя, кому он снова пытается лгать? Рейнор не был просто Защитником Владыки. Рейнор был его возлюбленным, его сердцем, его светом, его душой. По крайней мере об этом говорили краткие мгновения погружения в собственное прошлое, когда к нему возвращались обрывки памяти, понемногу соединяя разрозненные кусочки в единое целое. И поведение Рейнора в его воспоминании наводило на мысль, что между ними определенно было нечто большее, чем просто священная ночь в ритуальном зале один раз в тридцать пять дней, обязательная для Владыки-Дракона и его Защитника. — Я виновен, Диймар, — повторил Эйрен. — Тому, что я совершил, нет оправдания. И от того, что я осознаю это — ничего не изменится. — Повелитель… — Я должен вспомнить все, Диймар. Мне нужно вернуть свою память полностью, чего бы это ни стоило, — Эйрен потер переносицу длинными узкими пальцами. — И что потом? — мягко поинтересовался Диймар. — Я найду Рейнора. — При условии, что он рожден, повелитель, — да, придется несколько спустить Дракона с небес на землю. Диймар морально подобрался. — Что ты имеешь в виду? — с недоумением посмотрел на арейра Эйрен. — Для начала стоит убедиться в том, что Рейнор переродился, повелитель. А потом — найти его новое воплощение — кто знает, какой облик и какое имя у него теперь? С того момента, — Диймар не решился произнести «со дня смерти». Зная, насколько болезненно это будет для Эйрена, он тщательно подбирал слова. – С того момента прошло много сотен лет. А если он уже состоит в браке? Эйрен задумался на несколько минут, а потом сокрушенно покачал головой, признавая свое поражение. — Ты прав, Диймар. Но это не отменит моего решения — я все же найду его. И, заслужив прощение, завоюю его сердце вновь. — Владыка… — похоже, что Диймар несколько переоценил умственные способности Дракона. Причинно-следственные связи держатся на одном крыле, если не на кончике хвоста. — Он нужен мне, Диймар. Я уверен в этом, — серебристые глаза Дракона сияли, по радужке пробегали всполохи золотых искорок. — А если он… — неуверенно начал Диймар, просчитывая различные вероятные варианты развития событий и заодно прощупывая почву — мало ли чего может натворить разъяренный Дракон. — Если он уже состоит в отношениях и счастлив, я не буду разрушать его жизнь, — свет в глазах Дракона тут же померк. — Но я должен… мне нужно убедиться в том, что… он вернулся. И хотя бы попытаться вымолить у него прощение. — Допустим, — произнес Диймар, слегка прищурившись, — ты найдешь его, повелитель. Он будет… нет, не так… Если он помнит тебя, это одно. А если он… если его память… — На что ты намекаешь, Диймар? — с недоумением спросил Эйрен, пристально вглядываясь в лицо старого эллайн. — На превратности судьбы, повелитель, — с горечью произнес Диймар. — Мы можем бесконечно перебирать различные варианты, но всего мы все равно не учтем. Просто не сможем. — Диймар! Что ты хочешь этим сказать? О чем идет речь?! — возмущенно воскликнул Эйрен. Арейр улыбнулся и сложил руки перед собой в традиционном жесте покорности, склонив голову: — Владыка… А если он не помнит тебя? Все наши рассуждения сейчас сводятся к тому, что он должен помнить тебя. Но что, если это не так? И Рейнор не имеет ни малейшего представления о том, что когда-то был связан с Владыкой Драконов в одном из своих прошлых воплощений. — Диймар, я не понимаю… — озадаченно протянул Эйрен. Тонкие губы сжались в полоску, пальцы нервно теребили край покрывала. Внутренне Диймар ликовал — вроде начинает доходить до Владыки. И он тихо спросил: — Какой расе принадлежал Рейнор, Владыка? — Эллайн… — неуверенно протянул Эйрен, затем прищурился и опустил голову, вспоминая свой недавний сон о прекрасном юном a’maire, кружащемся в воздухе в нескольких метрах над обзорной площадкой под каплями проливного дождя, о серебристом ихоре — ихоре! А не лазурной крови эллайн! — капающем из носа юноши, бессильно сползающем с Алтаря. И ответ пришел сам собой: — Он был крылатым. Драконом, — Эйрен посмотрел на Диймара и вдруг тепло улыбнулся: — Сын Лиарта и Вийнора не мог быть никем иным. Но почему ты спрашиваешь меня об этом, Диймар? — Эллайн возвращаются из посмертия, повелитель, — медленно ответил арейр. — Мы редко идем дальше, предпочитая перерождение. Еще реже остаемся в tha’hatt. Но у Драконов иная дорога в посмертии, и пути их неведомы никому из смертных и, возможно, самой Владычице тоже. Вернулся ли Рейнор снова или решил пойти неизведанными тропами? — Думаешь, он ушел дальше? — на лицо Эйрена мгновенно набежала тень — такой поворот событий почему-то не приходил ему в голову. — Я этого не знаю, повелитель, — отрицательно покачал головой Диймар. Он отчаянно лукавил сейчас, но Эйрену об этом знать было совершенно не нужно. Следовало задать Дракону правильный настрой, мотивацию для скорейшего выздоровления, и арейр вовсю пользовался своим преимуществом — информацией. — Что ж… Ты задал хороший вопрос, но я надеюсь… нет, даже не так… — Эйрен внезапно вскинул голову и, тепло улыбнувшись, посмотрел Диймару прямо в глаза: — Я знаю, что он вернется. Он обещал мне…~Ретроспектива~
2257 год от Великой Битвы Последний месяц лета 35 день Северный ареал Sey’la’aris, воздушный замок Владыки Эйрена Личные покои Владыки Эйрена Глубокая ночь Они лежали в широкой постели в покоях Владыки, крепко обнявшись, предаваясь неспешным, неторопливым нежным ласкам, в которых каждое прикосновение рук, каждый мягкий поцелуй отдавал взаимной радостью, принятием чувств, надеждой и… как ни странно, любовью. Все еще обнаженные, разгоряченные недавней близостью, покрытые испариной и блестящими капельками пота, скатывающимися по спине и груди, они молча любовались друг другом, лаская друг друга мягкими прикосновениями и откровенными взглядами, в которых можно было увидеть отражение всех чувств и эмоций, владевших обоими в данный момент. И не было ничего важнее данного, летящего сейчас, в котором могущественный Владыка и его a’maire наслаждались умиротворением и покоем, всегда наступавшими после каждого Единения. Неважно, что это ихсейчас находилось среди смятых простыней и разбросанных по постели и полу подушек и покрывал: и Дракону, и его возлюбленному в этот момент было абсолютно не до порядка, ибо они просто не находили в себе сил оторваться друг от друга. Только так кожа к коже, тело к телу, дыхание к дыханию. Им не нужны были слова, потому что Ритуал дал им полное Единение, понимание и осознание друг друга много лет назад на всех планах бытия, позволяя чувствовать не только физическое тело своего партнера, но и ментальное пространство, в котором хранились слепки, отпечатки личности. Две половины одной души, две части одного сердца. Драконы, танцующие в ночи под сиянием серебристых лун Виирдаану, ставшие чем-то большим, нежели просто Дракон и его a’maire. И если по внутренним ощущениям Эйрен являл собой мощь и силу, то Рейнор был воплощением мягкости и чувственности, дополняя своего возлюбленного настолько идеально, насколько это вообще могло бы быть: он сглаживал острые углы, неловкие моменты, гасил приступы ярости своего Дракона. Но вместе с тем Рейнор был воином и практически не уступал своему повелителю в силе и мощи, искусно скрывая ее за внешней привлекательностью и юностью. Их близость всегда была яркой, подобной вспышке, и, как и в самый первый раз, магический всплеск, волнами расходившийся от покоев Владыки, сегодня отчетливо ощутили все, кто находился в замке. Сила Рейнора росла с каждым днем пребывания рядом со своим возлюбленным повелителем, и каждая новая близость питала воздушный замок, вливая магию не только во внутренний резерв Владыки, но и в Скрижали, артефакты и даже стены древнего обиталища. Эйрен любовался своим юным возлюбленным, снова и снова неспешно проводя тонкими пальцами по смуглой скуле, очерчивая овал лица, абрис тонких губ, изящный нос и линию бровей. Из раза в раз он молча гладил лицо юноши, наслаждаясь бархатной кожей, прерывистым дыханием, дрожью тела, которое, казалось, было создано Владычицей именно для него, Эйрена. Владыка пристально вглядывался в лицо своего возлюбленного, отмечая малейшие перемены — негу, удовольствие, желание, счастье — приносимые прикосновением его рук. Эта чувственность, готовность отдаться ласкающим движениям, тихие стоны, сопровождающие малейшее прикосновение Эйрена к Рейнору, все это казалось могущественному Владыке невероятным счастьем. Он все еще не знал, чем же он заслужил эту сильнейшую, невозможнейшую любовь и искреннюю преданность, что скользили в каждом жесте, каждом слове, каждом взоре, обращенном Рейнором на него, Эйрена. Он не знал, но каждое мгновение безмолвно благодарил Владычицу за то, что он услышал ментальный крик юноши и поверил в него, поверил ему и сделал свой выбор. Иногда Эйрену казалось, что он просто спит и видит прекрасный, волшебный сон, потому что так просто не бывает. И, любуясь Рейнором, он боялся отвести от него взгляд, справедливо полагая, что сон может мгновенно оборваться. Это пугало Владыку. Он не был готов, он не хотел расставаться со своим Защитником, с каждым днем врастая в него телом и душой все больше и больше. Эйрен знал, ощущал всеми фибрами своей крылатой души, что его чувства взаимны, но самым главным было безграничное доверие, которым одаривал его Рейнор — опущенные только для него, Эйрена, ментальные щиты. Никаких барьеров, никаких тайн, ничего, что могло бы сокрыть хоть малейшую крупинку его сущности — Рейнор полностью растворялся в своем Драконе, сливаясь с ним не только телом — душой, магией, искрой. Это было бесценно. И в который раз, глядя в антрацитовые глаза своего юного возлюбленного, Эйрен молча клялся себе, что сделает все, чтобы этот удивительный юноша, лежащий в его объятиях, никогда не узнал боли и предательства, чтобы его чистая и искренняя душа никогда не растворилась в пламени ke’aire, потому что… это будет равносильно смерти самого Дракона, ибо Рейнор — его единственный, созданный Небом для него и только ради него. Эйрен любовался юношей, с удовлетворением глядя на многочисленные отметины собственной страсти, покрывающие тело Рейнора: засосы, отпечатки зубов в тех местах, где Дракон, не сумев сдержать себя, прикусывал кожу, отпечатки пальцев на бедрах и ягодицах. Он перевел взгляд на лицо Рейнора. Тот улыбался, а темные глаза a’maire, казалось, излучали мягкий свет, в котором причудливо переплетались различные и такие теплые эмоции, заставляющие сердце Дракона биться сильнее, чаще, быстрее. — Когда я смотрю в твои глаза, — тихо произнес Эйрен, задумчиво выводя кончиками пальцев на бронзовой коже возлюбленного замысловатые фигуры, ощущая дрожь под подушечками пальцев, — я вижу в них… себя? — Всегда, — так же тихо ответил Рейнор, мягко перехватывая ласкающую его руку. Прикосновения Эйрена были легкими, приятными, желанными. Тело Рейнора отзывалось даже на мимолетное, едва уловимое касание дрожью желания. Это было чудесно — они здесь, вдвоем, укрыты от глаз посторонних стенами личных покоев Владыки. Рейнор часто ловил себя на том, что всегда с огромным нетерпением ждет этого момента – их личного времени, принадлежащего только им двоим, когда можно расслабиться в любимых объятиях и просто лежать рядом, наслаждаясь теплом и умиротворением, созданными ими самими. Прижав кисть возлюбленного к губам, Рейнор мягко и нежно поцеловал запястье, ощущая волны дрожи, пронзившей его повелителя. — Рей… — Эйрен смотрел в темные, как глубокая ночь, глаза возлюбленного. — Я… я ведь не шучу. — Я тоже, мой возлюбленный господин, — мягко улыбнулся Рейнор. — Ты видишь в моих глазах отражение чувств моего сердца. А в сердце есть лишь ты один, Kerimas’nаi tei’nass mei — в глазах юного a’maire на мгновение вспыхнули золотистые искорки. Или это была игра свечей, потревоженных утренним ветерком, заглянувшим в их спальню на рассвете? Эйрен зябко повел плечами, и Рейнор тут же укрыл его покрывалом, сброшенным ранее на пол в порыве страсти. А затем еще теснее прильнул к Дракону, словно пытаясь одновременно согреть его и прижаться к нему настолько сильно, насколько это вообще было возможно. Он смотрел на повелителя и пил его взглядом, будто бы запоминая каждое его движение, каждую черточку лица, выражение глаз, изгиб бровей, мягкость тонких губ. — Что с тобой? — внезапная тревога прокралась в сердце повелителя. Рейнор отрицательно покачал головой и слегка улыбнулся, стараясь успокоить Владыку. Но Эйрен уже нависал над ним, подмяв его под себя, нежно целуя. И все же, даже опьяненный прикосновениями, он не мог не заметить дрожи, время от времени пробегающей по телу его a’maire. И это было отнюдь не признаком желания. — Что с тобой, свет сердца моего? — напряжение в голосе Дракона звенело, словно натянутая тетива, готовая спустить стрелу. Рейнор помотал головой, а потом вдруг исступленно, точно от этого зависела его жизнь, начал покрывать поцелуями тело возлюбленного, лаская губами и языком каждую клеточку его тела так, словно это было в последний раз. — Рей… — прошептал Эйрен, издавая полувздох-полустон. — Saa’rei… Прошу тебя, не говори ничего… — взмолился его юный возлюбленный. Но Эйрен не мог не услышать, не почувствовать боли и тоски в надломленном низком голосе. Усилием воли он оторвал от себя юношу и пристально посмотрел ему в глаза. Серебристый лед и темнота ночи — два взгляда скрестились, подобно двум мечам. Отчего-то дрожащими пальцами Эйрен коснулся темных прядей a’maire, пропустил их сквозь пальцы, наслаждаясь шелком его волос. — Что с тобой? — голос Дракона предательски дрожал. Рейнор с отчаянной мольбой смотрел на него, но по-прежнему хранил молчание, кусая тонкие губы. — Скажи мне… сам… прошу тебя… Не заставляй меня читать твое сердце… Рейнор на мгновение прикрыл глаза, по лицу пробежала судорога. А потом… — Не суди меня строго, te’aini mei… Я… нет не думай, я верен тебе. Я не… никогда не смогу… быть без тебя… — Рей! — требовательно рыкнул Дракон. — Повелитель. Ты любишь меня? — в одно мгновение Эйрен услышал, увидел, прочувствовал ту боль, что владела его a’maire. Его взгляд, тембр голоса, подрагивание губ, какое-то беспомощное выражение лица, на котором преобладали растерянность и тоска, невыносимая, жестокая, всепоглощающая, от которой нет спасения… тоска — по нему? Но ведь они же рядом, вместе… Или это тоска по… будущему? — Тебе нужны доказательства? — мягко улыбнувшись спросил он, одаряя Рейнора жарким взглядом, в котором отражалась вся его любовь, все когда-либо высказанные и невысказанные Драконом чувства. A’maire отрицательно покачал головой, переведя свой взор куда-то в сторону. Эйрен слегка нахмурился — что-то тревожило его Защитника уже некоторое время, и он, Эйрен, не мог понять в чем дело. Рейнор ничего ему не говорил, но иногда, в основном тогда, когда они оставались наедине, словно впадал в ступор, и тогда на его лице, не закрытом маской учтивой вежливости и хладнокровия, можно было легко читать все эмоции, что овладевали им. Боль, любовь, ревность, нежность, тоска… тоска по нему, Владыке Драконов… Но почему он тоскует, если сам Эйрен принадлежит ему и душой, и телом — от кончика хвоста до кончиков крыльев? Это было странно и пугающе одновременно. Что такого знал Рейнор, что заставляло его печалиться о… несбыточном? Видел ли он будущее? Или он мог видеть развитие событий в разных реальностях? Какая печаль овладела сердцем его a’maire и гложет его так сильно, что временами даже Дракону становится не по себе? Однажды он задаст свои вопросы Рейнору, а пока… пока стоит дать ответ на тот вопрос, что юноша задал ему несколько секунд назад и успокоить его, подтвердив свои чувства и свое расположение к нему снова. И снова. И снова. — Я люблю тебя, Рейнор, — ласково произнес Эйрен. В серебристых глазах зажглись драконьи искорки, словно подтверждая слова своего обладателя. Эйрен коснулся указательным пальцем подбородка Рейнора и заставил того посмотреть на себя. — Я желаю одного тебя — всегда. Рядом с собой. Ты — единственный, кто нужен мне. Твое присутствие в моей жизни — величайший подарок, te’aini mei. — Ты… не откажешься от меня? — вопрос поразил Эйрена с самое сердце. О чем он говорит? — Почему я должен отказываться от тебя? — пребывая в некотором замешательстве спросил Дракон. Что происходит с его возлюбленным? Откуда эта неуверенность? Разве он не видит, что Эйрен буквально дышит им? — Прости, я не так выразился… — окончательно смутился Рейнор. На некоторое время в покоях повисла напряженная тишина. Повелитель терпеливо ждал, не задавая никаких вопросов. Как же все-таки юн его a’maire… несмотря на то, что давно уже перешагнул порог становления, он все еще юн и все еще невинен, как дитя. Это радовало. Потому что такой искренности, такой радости, таких сильных чувств Эйрен еще ни разу не встречал за всю свою долгую жизнь. Хотя нет, встречал — Лиарт и Вийнор тому примером. Их чувства и эмоции, направленные друг на друга были столь яркими, столь могущественными, что их могли ощутить даже те, кто находился неподалеку от этой невероятной пары. — Мне страшно… — внезапно произнес Рейнор. И добавил, глядя Эйрену прямо в глаза: — Я боюсь не смерти, нет. Я боюсь потерять тебя, повелитель. Мне не страшен твой гнев… Я приму любое наказание из твоих рук, я умру за тебя, потому что я — твой щит. Меня страшит то, что после моей смерти ты забудешь меня. Забудешь наши ночи, наши чувства… Забудешь обо всем, что связывает нас… и не выберешь меня снова… когда я вернусь к тебе… — Рей… — Я вернусь, мой Владыка… чего бы мне это ни стоило. Даже если между нами будут стоять все вероятные реальности, я обязательно найду эту, если ты будешь ждать меня, помнить обо мне… Только не забывай меня… Прошу тебя… Неожиданное и весьма странное признание на какую-то долю мгновения выбило повелителя из действительности. Даже в самом страшном сне ему и привидеться не могло, что он сможет забыть Рея. Что он потеряет ментальный слепок его души, свою вторую половину… О каком возвращении идет речь, если они вместе? Неужели… Потрясение, отразившееся в глазах повелителя, острым кинжалом вонзилось в сердце Рейнора. В этот момент он почему-то ощущал себя настолько потерянным, настолько беззащитно-открытым, что хотелось кричать от боли, переполнявшей его. Эйрен яростно тряхнул головой: — Нет, — посмотрев в глаза своего a’maire, все еще подернутые тревогой и невыносимой тоской, он привлек его к себе, еще ближе, еще теснее, не оставляя никакого свободного пространства между их телами. - Нет, — повторил Эйрен, мягко касаясь губами губ своего возлюбленного, — я не забуду тебя, te’aini mei. Потому что это просто невозможно, — перевернувшись, он навис над Рейнором: — Никогда, слышишь? — произнес он, покрывая тело возлюбленного неторопливыми, но жаркими и жадными поцелуями, будто снова и снова утверждая свои права на него. — Ты — мой. Всегда был и всегда будешь. Только мой. Его губы скользили по бронзовой коже, оставляя, впечатывая, вплавляя в кожувидимые и невидимые метки, следы принадлежности. Руки скользили вслед губам, воспламеняя, заставляя подчиниться, забыть обо всем, кроме этих ласк, что всемогущий Владыка дарил своему a’maire. — Ты — мой, — повторил Эйрен, втягивая возлюбленного в длительный, головокружительный поцелуй. Стоны наслаждения, вырывавшиеся из горла Рейнора, ласкали его слух, подобно прекрасной музыке. Рейнор не мог остаться безучастным, чувственно выгибаясь под Эйреном, принимая и бурно реагируя на каждое его движение, каждое прикосновение. Тонкие пальцы скользили по спине и ягодицам Дракона, поглаживая, сминая, легонько царапая ногтями сияющую мерцающим алебастром кожу, сторицей возвращая подаренное наслаждение. — Я найду тебя среди тысяч других, — прозвучало обещание, и Рейнор полностью потерялся в чувственном наслаждении, столь щедро дарованным ему Владыкой. Желание, зародившееся в глубинах одного тела, мгновенно передалось другому. Обоюдные ласки дарили больше, чем наслаждение, больше, чем силу, больше, чем негу. Они снова стали единым целым, опуская щиты и блоки, растворяясь в ментальном пространстве друг друга, сливаясь практически воедино, стирая грань между «я» и «ты», становясь единым «мы». Я люблю тебя - звучит песня ветра касаясь верхушек крон тысячелетних сэйров. Я найду тебя - отражается шепот звезд, завороженных колдовским танцем Драконов в сиянии двух лун Виирдаану. Я вернусь - впечатывается в душу обещание, скрепленное поцелуем, под покровом ночи. Я не забуду тебя - нерушимая клятва, что безмолвно сияет во Времени и Вечности. Не забуду тебя. Слово Дракона. Забуду тебя…~ Конец ретроспективы ~
Настоящее время Северный ареал Sey’la’aris, воздушный замок Владыки Эйрена Личные покои Владыки Эйрена Раннее утро — Нееееет! Как же он мог?! Как он мог пройти мимо такой любви? Как он мог ненавидеть эти глаза, мягкость губ, изгибы некогда любимого тела? Как он мог забыть? Эйрен обхватил голову руками, едва не вырывая волосы клочьями, снова и снова проклиная себя, свою память, свою самонадеянность и гордыню. Диймар настороженно смотрел на то, как повелитель сидит на постели, раскачиваясь из стороны в сторону, а по лицу чертят дорожки слезы. Судя по состоянию Дракона, память возвращается к нему не просто быстро, а какими-то гигантскими темпами. — Владыка… — растерянно произнес Диймар. Он не понимал происходящего, но внутренний голос говорил ему, что так и должно быть. Процесс ускорен намеренно и, скорее всего, к этому приложила свою прекрасную руку сама Владычица. Оставалось надеяться, что такая фантастическая скорость не убьет самого Дракона. Эйрен поднял голову на звук голоса: — Как я мог? — повторил он, словно обращаясь к арейру. — Я забыл его, Диймар… Я ведь обещал ему, клялся, что никогда не забуду, но — забыл. Что же я такое? Я забыл Рейнора… Диймар, в общем-то, был готов ко всему. Почти ко всему. Потому такая полномасштабная истерика Дракона не была им предусмотрена от слова вообще. Не истерят Драконы. Ни-ког-да. Но, как говорится, факт налицо. Последнее воспоминание настолько выбыло Дракона из привычной колеи, что он просто сидел на постели, закрыв лицо руками и беспрестанно повторял: — Я забыл его… Я обещал, но забыл. Как я мог?! Диймар молча наблюдал затем, как негромкие всхлипы переходят в бурное рыдание. На его памяти настолько слабым и дезориентированным Эйрен еще никогда не был. Что ж… Это должно было когда-нибудь произойти. Теперь некогда могущественный Владыка должен пройти последнюю стадию своего наказания — осознание собственного проступка. О последствиях можно будет подумать позже. Сейчас, скорее всего, Эйрен испытывал очередное потрясение, воочию воспринимая доказательство личной никчемной сущности, услужливо подбрасываемое своей истерзанной в клочья памятью. Диймар не мог винить его за подобную слабость — она присуща любому существу в мироздании. Каждый платит свою цену за совершенное преступление. И в данном случае — цена высока. И нет судьи жестче и беспощаднее, чем собственная совесть, терзающая душу. Диймар не представлял себе, насколько мучительно для Эйрена осознание произошедшего. Он мог только догадываться, ибо память — это единственное, что было бесценным для самого арейра. Не зря во все времена забвение считалось самым страшным, самым жестоким наказанием, потому что нет ничего ужаснее этого. Но никто не говорил о том, что нельзя разделить боль, а Эйрен должен проходить через все это один. Каким бы тяжким ни было его преступление по законам Виирдаану, самый справедливый приговор он себе уже вынес — виновен. Он не оправдывал себя, и одно это уже говорило о раскаянии, о вине, кислотой разъедающей душу. Диймар сбросил сандалии и забрался на постель Эйрена. Затем молча привлек Дракона к себе, разделяя с ним его боль. Эйрен плакал, повторяя словно заклинание имя своего возлюбленного снова и снова, умоляя Рейнора простить его, вернуться к нему. Диймар гладил серебристые волосы Владыки, слушая сбивчивые рыдания и всхлипы, и размышляя о том, насколько же сильно Драконы зависимы от чувств. За окном, словно вторя настроению Владыки, начался дождь, ласково омывающий землю. Не буря, не шторм, не смерч с грозой, а именно ласковый летний теплый дождь, приносящий свежесть, питающий почву, стирающий всю боль, исцеляющий землю. Некоторое время спустя рыдания стихли. Эйрен уснул, положив голову на колени Диймару. Целитель лишь мягко улыбнулся, глядя на эту картину, а потом, легонько погладив серебристые пряди, тихо произнес: — Да будет сон твой крепок и светел, повелитель. Да заберет он твою слабость и придаст тебе сил. Пусть уйдут все твои печали и в сердце твое вернется былая решимость, храбрость и любовь. И душа твоя снова обретет мир и спокойствие. Прерывистое дыхание Дракона постепенно сменилось на мерное и глубокое, морщинки на лбу и жесткие складки у губ расправились. Диймар кивнул самому себе. Да, сейчас повелитель слаб и морально и физически, а следовательно, уязвим, как никогда ранее. Это стоит изменить в первую очередь. Чувство вины будет преследовать его вечно, это неоспоримо. Оно будет ему мешать, изводить, станет самой худшей пыткой, но прощение омоет его душу, а искупление вернет ему самого себя обновленным, очищенным от боли, вины и страданий. И тогда он станет прежним, лишь бы было не слишком поздно, и у Эйрена появилась бы возможность все исправить. Диймар надеялся на это, потому что Владычица пообещала ему возможность искупления. Главное, чтобы сам Эйрен сумел воспользоваться тем мизерным шансом и исправил все то, что было им совершено в порыве гнева и ненависти. И после этого они смогут найти истинного виновника всех бед, и тот, кто совершил подобное преступление, заплатит за все. Северный ареал Sey’la’aris, воздушный замок Владыки Эйрена Личные покои Владыки Эйрена Полдень Эйрен медленно выдохнул, потянулся и тихо пробормотал: — Рей… Легкая улыбка скользнула по его лицу, серебристые ресницы дрогнули раз, другой, затем открылись, являя Карифу расплавленное олово миндалевидных глаз. Еще не проснувшийся, не различающий сна от яви Эйрен недоуменно оглянулся и позвал: — Рей? Но тишина была ему ответом. Эйрен зажмурился, потряс головой и снова открыл глаза. Постепенно недоумение сменилось узнаванием и пониманием, а мгновением позже и болью. Рея здесь нет — это Эйрен осознал, потянувшись к возлюбленному душой. Рейнор где-то там, в мироздании, не с ним. Пока — не с ним. Медленно обведя покои взором, Эйрен отметил, что он не один. Юноша, безмолвно наблюдавший за его метаниями встал из кресла и почтительно поклонился: — Я Кариф, повелитель. Уважаемый Диймар сейчас подойдет. Эйрен кивнул, переместился к краю постели. Глаза болели так, словно он безостановочно рыдал несколько часов кряду, лицо казалось стянутым и жгло. Ему просто необходимо было помыться и желательно сейчас. Эйрен попытался самостоятельно встать, но тело испытывало предательскую слабость и подвело его, не желая повиноваться и прикладывать какие-либо усилия. Снова. И если бы не Кариф, так вовремя подставивший свое плечо и подхвативший Дракона за пояс, лежать бы Эйрену на ковре, здороваясь головой с собственной постелью, каркас которой был сделан из крепкого и как минимум пятивекового сэйра. Перед глазами замелькали мушки. — Повелитель? — юноша почтительно ожидал приказаний, продолжая удерживать Дракона. — В купальню, — тихо произнес Эйрен и, поддерживаемый Карифом, сделал шаг. Это было тяжело. Тело отказывалось сотрудничать, ноги были ватными, в висках стучало, но Эйрен продолжал шаг за шагом приближаться к своей цели. Кариф усадил повелителя на бортик бассейна, помог тому раздеться. — Я позову… — Не стоит, — перебил Карифа Эйрен. — Просто помоги мне. Кариф понятливо кивнул, быстро разделся сам и помог Эйрену спуститься на ступени бассейна. Убедившись, что Эйрен может сидеть самостоятельно, без поддержки, он быстро взял в руки несколько флакончиков, растворил их содержимое в воде. Эйрен вдохнул запах хвои, чуть горьковатый, но не раздражающий, и закрыл глаза, позволяя себе дышать полной грудью. Он не видел, как Кариф замер всего лишь на мгновение, уставившись в одну точку, не видел напряжения, сковавшего лицо юного ученика целителя, и медленно расплывающуюся улыбку. Кариф отмер, намылил мягкую мочалку мыльным песком и аккуратно омыл повелителю спину и грудь, помог умыться прохладной бодрящей водой, в которой были растворены какие-то травы, и от чего кожу лица перестало жечь и тянуть, а глаза не ощущались больше воспаленными. Кариф осторожно закончил омовение, помня, что Дракон еще слаб. Едва он помог Эйрену подняться, как тут же в купальне появились предупредительные юноши, завернувшие размякшего Дракона в широкое полотенце и практически донесли его до постели. Комната снова была проветрена и пахла свежестью и дождем, капли которого стучали по крыше. Ароматные курильницы были снова разожжены, как и накануне, Эйрен насухо вытерт, снова обмазан какими-то мазями, переодет в чистые свободные штаны и со всевозможным комфортом устроен на постели. Диймар снова принес несколько пиал. В одной из пиал был уже знакомый Эйрену бульон, во второй — какая-то непонятная масса. И именно ее и ложку Диймар протянул Эйрену. Тот наморщил нос: — Что это? — Протертые фрукты, повелитель, — улыбнулся Диймар. — Всего пару ложек, потом бульон. Тебе нужно восстанавливать силы. — А может хороший кусок мяса? — скривился Эйрен. — Если ты не забыл, мой уважаемый арейр, я — животное хищное. — Всему свое время, повелитель, — уже откровенно забавлялся Диймар. — Будет и мясо, но только позже. Перед Советом. Эйрен едва не поперхнулся: — Совет? — Я вновь инициировал поиски Избранного. День Выбора — через три дня, повелитель. — Диймар? — У нас нет времени для споров и ожиданий, повелитель. Через три дня ты будешь ходить сам, своими ногами. Через три дня ты будешь выбирать своего нового a’maire. — Диймар… — Ты найдешь его, повелитель, — убежденно произнес арейр. — Но тебе понадобятся силы. Время почти на исходе. Не думаю, что Рейнор был бы счастлив узнать, что ты решил покончить жизнь самоубийством. — Ты знаешь ведь… — попытался протестовать Эйрен, но Диймар вдруг перебил его самым непочтительнейшим образом: — Я хочу верить, что все образуется, мой Владыка. Я хочу верить, что ты сможешь найти выход и объединить то, что не может подлежать объединению. Я хочу верить в то, что вы с Рейнором будете вместе снова. — Простит ли он меня? — горько усмехнулся Эйрен. — Не лишайте меня этой веры, — сурово произнес арейр. — А до той поры вы будете есть то, что я вам даю, и восстанавливать силы. Эйрен никогда еще не слышал столь суровой отповеди своего целителя. Услышав последние слова, Владыка Драконов вдруг рассмеялся, а потом взял пиалу с тем, что называлось фрукты: — Слушаю и повинуюсь, мой уважаемый арейр. С этими словами Эйрен начал есть. Диймар улыбнулся этой мальчишеской выходке древнего и некогда могущественного существа. Что с него взять-то? Сколько бы сотен лет ни прожил этот конкретный экземпляр драконьей популяции, душа у него все еще юна, и, смеет надеяться Диймар, — все еще прекрасна. После того как пустая посуда была убрана, Диймар посмотрел на Эйрена: — Повелитель, у меня есть к тебе несколько вопросов. — Спрашивай, — кивнул Эйрен. Диймар на минуту умолк, беззвучно шевеля губами, а потом, видимо решившись, подошел к постели Дракона, снял кольцо, подаренное Эйреном накануне, и положил его перед Драконом. Эйрен прищурился, всмотрелся в фиалковые глаза Диймара, затем перевел взгляд на кольцо, потом снова на Диймара. Арейр был мрачен, словно грозовая туча, и серьезен настолько, что у Эйрена против воли засосало под ложечкой. Эйрен снова посмотрел на кольцо и глухо спросил: — Все настолько… плохо? — Все зависит от того, как ты отреагируешь на это, повелитель, — отозвался Диймар. — Поверь, у меня есть причины, вынуждающие меня зайти настолько далеко, повелитель. И не могу сказать, что тебе это понравится. Эйрен снова посмотрел на Диймара, затем похлопал по месту рядом. Едва Диймар уселся, Эйрен взял его за руку и вернул кольцо на место: — Я отвечу на любой твой вопрос, мой Диймар, — совершенно серьезно произнес он, — ни один волос не упадет с твоей головы, даю тебе в том свое слово. Диймар кивнул: — Прошу. Расскажи мне, за что тебя наказал Таурат? Эйрен закрыл глаза. Подсознательно он ждал этого вопроса. Но как же было тяжело… Горько усмехнувшись, Эйрен посмотрел на Диймара и тихо произнес: — Меня наказал не Таурат, Диймар, — закусив губу, Эйрен умолк. — Рейнор не позволил Таурату причинить мне боль и принял мое наказание за меня. Молчи, — повелительно осадил он пытавшегося что-то спросить Диймара. — Я расскажу тебе все, что вспомнил. Абсолютно все, как есть. Мне нечем оправдаться, мой Диймар. Тяжко вздохнув, Эйрен опустил глаза на свои руки, судорожно сцепленные в замок, и начал свой рассказ, от которого у Диймара потихоньку волосы встали дыбом. — Рейнор действительно стал для меня всем, центром моего мироздания. Он был настолько чист, настолько искренен, настолько предан и покорен мне, что это вскружило мне голову. Я ощущал себя властелином мироздания. Его чувственность и отзывчивость во время Единения на Алтаре во время священного дня и наши ночи после наполняли меня безграничной мощью. Рейнор всегда был щедр, отдавая все, всего себя без остатка. И я не без оснований начал считать, что наша с ним история ничем не хуже истории Лиарта и Вийнора, а во многом даже и лучше. Я был удачливее. И это было моей первой ошибкой. Гордыня ослепила меня. Я начал считать себя непогрешимым. Не могу вспомнить, с чего все началось, но совершенно точно уверен в том, что память еще не раз подкинет мне свои сюрпризы, я встретил Лайата и увлекся им. Отчего-то назло Рейнору, намеренно пытаясь причинить ему боль. По крайней мере, так я помню ту часть моего прошлого. Я ненавидел того, кого обещал любить и никогда не забывать. Я не понимаю причин. Хотя нет, понимаю. У меня был Лайат, а присутствие Рейнора мешало мне наслаждаться им. Я желал Лайата и получил его в свою постель. Но и это еще не все. Я совершил преступление, отдавшись Лайату, Диймар. Я позволил ему овладеть мной, я принимал его семя в себя. Диймар сдавленно охнул, он уже начал понимать, о чем пойдет речь, а Эйрен судорожно вцепился в покрывало. Его ощутимо потряхивало, но он продолжил говорить, и Диймар внимательно слушал, хотя уже догадывался о том, что будет дальше: — Меня наказал не Таурат. Меня наказала магия за совершенное против нее преступление. Владыка-Хранитель не может отдаваться тому, кто не является супругом или консортом. Это против правил, против Договора, установленного Владычицей. Потому что именно через Владыку-Хранителя она получает свою энергию. Защитник — это признанный Договором партнер, и близость с ним не отравляет магию и искру Дракона. Но для того, чтобы Дракон мог физически отдаться своему партнеру — они должны быть связаны узами вечного и нерушимого брака. Я отдался Лайату и этим нарушил основные правила Договора. Моя магия перестала быть чистой. Я преступил клятвы, данные Владычице, Рейнору и этой земле. А потом я сам, своими руками лишил своего Защитника жизни. Я не помню, отчего я злился на Рейнора и с чего все началось, но это не имеет значения. Я сам оттолкнул его от себя. Я сам отдался Лайату. Я сам виноват во всем, Диймар, и понес более чем справедливое наказание за свои преступления. Хотя, на мой взгляд, я еще легко отделался… Воцарилась звенящая тишина. И если Эйрен совсем сник, заново переживая не самые приятные моменты своих воспоминаний и обвиняя во всем одного лишь себя, то Диймар о чем-то напряженно думал. Вновь и вновь он пересказывал про себя то, что поведал ему Эйрен, рассматривая полученную информацию с той и с другой стороны, разворачивая события и так и этак, пока, наконец, не воскликнул: — Вот оно! Эйрен вздрогнул и с удивлением посмотрел на сияющего арейра. В серебристых глазах читался вопрос. Диймар торжествующе улыбнулся: — Я понял, что произошло с тобой, повелитель, и кто был тому причиной. Эйрен прищурился, собравшись, словно хиджвар перед прыжком. Диймар зло усмехнулся: — Теперь им не отвертеться. Тебя отравили семенем Лайата, повелитель. Если бы было что-то в еде или напитках опасного, ты бы обнаружил это сразу. Но именно Лайат затуманил твой разум настолько, что ты просто подменил понятия — хорошее стало плохим и наоборот. Значит, Лайат накачивался чем-то, потом шел к тебе… Вопрос в том, как эта гадость проникла в тебе в кровь, было ли это сочетанием… но чего и с чем… — Диймар задумчиво побарабанил пальцами по покрывалу и снова посмотрел на Эйрена: — Теперь я точно знаю, кто желал твоей смерти, повелитель. Но все еще остаются вопросы, как и почему? Чего хотел добиться Лайат? Что ему было от тебя нужно? Эйрен ненадолго задумался, перебирая все свои воспоминания, а потом вдруг подскочил на месте. Диймар с недоумением смотрел на повелителя, но молчал, зная, что Эйрен расскажет ему все без утайки. И Эйрен не заставил себя ждать. — Мое первое воспоминание. Одно из первых, пробудившихся тогда, в ритуальном зале. Оно было об имени души. - ?! — Незадолго до появления Лайата мы с Рейнором обменялись leai’sse, желая быть вместе в жизни и посмертии, чтобы никто и ничто не могло разлучить нас за Гранью. Сначала это было воспоминание о Рейноре, о том, как все это происходило. Но потом… — Эйрен посмотрел Диймару прямо в глаза: — Но потом воспоминание словно подменили, заставляя меня открыть мое leai’sse Лайату. — И… — Я не смог. Он… или оно… так и не узнали… Диймар закусил губу, пораженный озарением, а затем медленно произнес: — Так вот чего добивался Лайат… Ему нужно было именно это… [1] Tha’hatt — душа Скрижали. [2] Leai’sse [леай-ссе] — имя души