Чувства Дракона

A’thre’u[1], воздушный замок Владыки Найрима Четвертый день Drak'hon-ra Sei’lae Личные покои Найрима Поздний вечер несколько часов спустя        — Ты не сошел с ума, Найрим, — медленно произнес Лиарт, пытаясь справиться с бушующими эмоциями, выбивающими его из привычного состояния равновесия и покоя.       Прошло уже довольно много времени с того момента, как он вышел из ментального пространства Джареда, ошеломленный разделенным видением. Тело все еще сотрясала крупная дрожь, внутренние ощущения были похожи на хаос, на клочки, на осколки — немного страха, чуть оцепенения, щепотка сомнений. Лиарт не мог определиться, какие именно чувства преобладают в его душе, полной смятения. Страх ли это? Он не обладал, подобно Рейнору, даром сопереживания, а потому не мог разделить то бремя, что несли на своих плечах Джаред и Найрим. Но он чувствовал, что они были напуганы. Оба. Смертельно. Да-да, это только в сказках Драконы бесстрашны и могучи, а в реальности они созданы из плоти и крови, и испытывают чувства так же, как и многие другие смертные и бессмертные. Вот только чувства их проявляются намного сильнее, ярче, крепче.        Лиарт смотрел на свои трясущиеся руки и понимал, что сейчас он не сможет произвести детального анализа того, что он увидел в памяти Джареда. Ему было необходимо успокоиться, а высокий полет всегда возвращал его мыслям ясность и логику. Он медленно встал и неуверенной походкой направился было к двери, ведущий из личных покоев Найрима на винтовую лестницу северной башни, где была расположена обзорная площадка, достаточно удобная для смены облика, но затем, словно повинуясь внутреннему безотчетному зову, внезапно обернулся и несколько смутился, но не смог отвести взгляда от того, что было открыто его взору.       Джаред, обессилев от ментальной и психической нагрузки, бледный, словно призрак, лежал на руках у Найрима. Сам же Найрим, осторожно обнимая своего a’maire, с нежностью гладил непослушные медные пряди и что-то тихо и ласково шептал юноше на ухо. И такой теплотой веяло от этой картины, что Лиарт невольно замер. В его взгляде, обращенном на супругов, не было зависти, лишь глубочайшее восхищение столь сильными чувствами, и… как это ни странно бы прозвучало — тихая радость за то, что еще две души смогли найти друг друга под лазурными небесами среди волшебства Виирдаану. Он смотрел на чужое счастье и чувствовал себя сопричастным к некоему таинству… Так и не решившись выйти, чтобы не потревожить тех, кто сейчас так отчаянно нуждался друг в друге, Лиарт бесшумно вернулся в свое кресло.        Он смотрел на своего собрата-Владыку, в глубоких синих глазах которого мерцали золотые драконьи искорки, и постепенно дрожь сходила на нет, мысли упорядочивались, а сам он как-то незаметно для себя самого погрузился в глубокое состояние ai’akme[2] — ментального созерцания — при котором ему были доступны манипуляции с образами, эмоциями, чувствами. Он вызвал в памяти контур того нечто, что было в разделенном с Джаредом видении, и глядя на застывшую в дверном проеме тень, прислушался к своим чувствам. Первое, что он ощутил, было магией. Чужеродной, злой, холодной магией. Волшебные потоки Виирдаану были иными — от них веяло теплом, солнцем и чем-то родным, близким и понятным. Магия Виирдаану согревала, ластилась, обволакивала, сливалась с магией Драконов, смешивалась с серебристым ихором в их жилах, и это было так естественно, как дышать или жить. Второе ощущение, встревожившее Лиарта, было непонятным для него самого, странным, с привкусом тлена, ибо то, что приходило под покровом ночи к Найриму и Джареду было на порядок иным, неживым. В отличие от потоков магии Виирдаану, оно не имело своей воли, не имело души и разума. Слепое орудие, несущее разрушение и смерть. Тело Лиарта дернулось, словно подражая его ментальному двойнику, но из состояния созерцания Дракон не вышел. Ощущения, испытываемые им при подобном детальном анализе, когда он раскладывал информацию на атомы и субатомы, ему очень и очень не понравились. Он снова всмотрелся в плетение чужой магии. Фантомный образ, сотканный из самой тьмы, не мог быть злом самим по себе. Из чего следовало, что кто-то, пока еще неизвестный, вложил в него свою волю, свои помыслы и желания. От твари вполне ощутимо несло опасностью. Смертельной опасностью, парализующей волю, а это означало, что любой физический контакт с ней приведет к неминуемому летальному исходу. Лиарт вновь прислушался к своим ощущениям, ни на секунду не переставая анализировать информацию, поступающую уже от своих собственных чувств и ощущений, а также разных мыслей, приходящих во время этого действа. Было что-то знакомое в том, что несла в себе эта сотканная из тумана сущность. Что-то такое, что он когда-то точно знал, но уже давно забыл. Отголоски эха памяти терялись в его прошлом. В том кратком, болезненно-жестоком периоде, который он и хотел бы стереть, вырвать из души, ограждая себя от новой боли, но не мог, потому что тогда это стало бы предательством по отношению к тому, кто отдал за него свою жизнь и душу…        Что ж, видимо придется копать еще глубже. Найрим говорил о том, что его ощущения этого фантома были схожи с теми, что он испытал, примчавшись на обзорную площадку замка Северного ареала, почувствовал воздействие ke’aire в день, когда Вийнор растворился в закате. Лиарт сконцентрировался и плавно перешел в свое воспоминание того дня, начиная с момента близости, перешедшей в красивый высокий полет.

Ретроспектива

Несколько сотен лет назад Северный ареал Sei’la’aris замок Дракона       Объятия возлюбленного всегда дарили Дракону негу и покой. Темноволосая голова, лежавшая на груди Лиарта, рваное дыхание обоих любовников, нежный шепот в полумраке спальни, тепло родного тела — все это было счастьем, и Лиарт иногда задавал себе вопрос — чем же он заслужил это? Любовь переполняла его, она не ведала границ и расстояний — еще тогда, когда он был просто сгустком мерцающей энергии. И сейчас у него в объятиях было самое веское доказательство его глубоких и искренних чувств — его Вийнор. То, что когда-то казалось Дракону несбыточной мечтой, в одночасье стало удивительной реальностью, превосходящей даже самые смелые его мысли о вероятном будущем. Мог ли он предполагать, откликаясь на Зов о помощи, что получит единственную желанную награду, так давно и так прочно обосновавшуюся в его сердце и его душе? Тонкие пальцы Дракона выводили замысловатый узор на плечах возлюбленного, покрытых капельками пота. Сегодняшняя близость вызывала в Драконе противоречивые чувства. Последние несколько дней ему казалось, что Вийнор глубоко погружен в какие-то недоступные ему мысли, но каждую ночь опускались щиты, и Лиарт не находил в разуме возлюбленного ничего, что могло бы указать на причину столь глубокой задумчивости. Лишь бесконечную нежность и любовь видел и ощущал он в каждом слове, произнесенном Вийнором, в каждом взгляде, обращенном к нему, в каждом жесте и прикосновении. И все же, странные чувства настойчиво одолевали Дракона днем и бесследно пропадали ночью. Ум аналитика пытался найти объяснение, в то время как сердце говорило о том, что это просто паранойя, что все хорошо, что Вийнор с ним навсегда, что они связаны душами, и это никогда не пройдет и никуда не исчезнет. И все же… тень сомнений затаилась где-то очень глубоко, и время от времени легкой дымкой скользила по сознанию.        — Что с тобой, raen’nass mei? — мягко спросил Вийнор, оставляя невесомый поцелуй на груди Дракона.        — Иногда мне кажется, что все это удивительный сон, — задумчиво произнес Дракон, проводя пальцами по смуглой коже супруга, — и что я скоро проснусь.        Вийнор тихо рассмеялся низким грудным смехом. Его бархатистый голос ласкал слух.        — Нет, dhas’sa mei, теперь ты крепко-накрепко привязан ко мне, — эльф очертил пальцами контуры губ Дракона, а потом приник к ним в требовательном жадном поцелуе. — Теперь ты мой, — произнес он, отдышавшись, — мой навсегда.        — Навсегда, — эхом откликнулся Дракон. Смутные предчувствия тревожили его, но глядя на опьяненно-счастливое лицо Вийнора, он постарался спрятать свои эмоции настолько глубоко в подсознании, насколько это было вообще возможно. Вийнор сел, потянулся и, лукаво ухмыльнувшись, ткнул Дракона локтем в бок.        — Я думаю, ты теряешь форму… — вкрадчиво начал он, потихоньку отодвигаясь подальше, к краю их широкой постели, — а потому… догоняй!        Практически мгновенно эльф оказался у широкого открытого окна, и как был, обнаженный, желанный, прекрасный, перемахнул подоконник, трансформируясь уже непосредственно в воздухе. Ни о чем не думая, Лиарт нырнул в окно следом за ним, легко и непринужденно принимая свой истинный облик. В несколько взмахов крыла он поднялся выше, и еще через несколько минут догнал величественного черного Дракона.

Конец ретроспективы

       Лиарт легко вынырнул из своего воспоминания, все так же оставаясь в состоянии глубокого созерцания. Что-то неправильное было во всем этом… Он извлек чувство тревоги из глубин своего подсознания, развернул его ментальную проекцию и начал ее рассматривать со стороны, отгораживая ум от эмоций. Холодная логика всегда была его сильной стороной, ценным качеством, позволявшим вести свой народ. И сейчас она должна была помочь ему найти ответы на вопросы, найти свою ошибку, свой просчет. Снова и снова он пересматривал свои чувства и ощущения, пытаясь определить, когда, в какой момент времени тревога поселилась в его душе. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть, и он поймет… Но ответ ускользал, оставался недостижимым. Снова и снова Дракон шаг за шагом восстанавливал в памяти мельчайшие детали, такие как взгляд из-под полуопущенных ресниц, тембр голоса, движения, жесты, мимика, обстановка покоев… и не понимал, что же не так? Обессилев от бесплодных попыток, он вышел из состояния ai’akme и с удивлением осознал, что Найрим стоит рядом с ним.        — Что произошло? — изумленно спросил Лиарт. Он с недоумением озирался вокруг, глядя на лучи яркого солнца, освещающие покои.        — Ты отсутствовал чуть менее суток, — с тревогой произнес Найрим, осматривая его. — Мы с Джаредом не решились выдергивать тебя из созерцания, но и оставлять здесь одного тоже не стали.        — Вот, значит, как… — задумчиво произнес Лиарт, на мгновение отрешившись от всего сущего. Значит, он действительно был глубоко в себе и не замечал стремительного бега времени. Да и что такое время для бессмертного Дракона? Песчинки в часах Вечности. Лиарт встал, потянулся, разминая затекшие мышцы, а потом мягко дотронулся до руки Найрима.        — Прости, если напугал тебя. Но Джареду требовалось время для восстановления и тревожить вас обоих мне не хотелось.        — Я понял, что ты глубоко в себе только поздно ночью, когда Джаред уснул. Видение вымотало его больше, чем я предполагал, — тихо произнес Найрим. — И всю ночь ему снились тревожные сны. Я думал, что его крики помешают тебе, но не мог оставить ни его, ни тебя…        Лиарт понимающе улыбнулся. Входя в ai’akme Дракон силен духом, но тело его остается без защиты. Это не было проблемой, пока они существовали только как сгустки мерцающей энергии, но обретение формы лишь еще раз подтвердило их нынешнюю уязвимость от физического воздействия. Лиарт приложил правую ладонь к груди, туда, где бьется его сердце, и поклонился, безмолвно передавая всю свою благодарность светловолосому Дракону с пронзительно-синими и до боли уставшими глазами. Найрим провел не самую легкую ночь, охраняя покой Первого Дракона, погруженного в себя до полного выпадения из реальности, и сон возлюбленного, попутно борясь со своими собственными кошмарами и призраками. Кожа Восточного Владыки тускло мерцала в ярком сиянии солнечных лучей.        — Как Джаред? — тихо спросил Лиарт, отмечая магическое истощение собрата.        — Спит, — устало провел рукой по лбу Найрим, — видение и последующие кошмары вымотали его до предела. Мне пришлось погрузить его в глубокий сон, в котором нет сновидений.        — Ты устал, — Лиарт констатировал очевидное. — Тебе самому сейчас нужен целебный глубокий сон.        — Я не мог оставить тебя. И его тоже, — Найрим кивнул в сторону спальни, и Лиарт только сейчас заметил приоткрытую дверь. — Мне почему-то казалось, что стоит хоть на минуту отвлечься, и щиты упадут. Этого я допустить не мог.        — И истощил самого себя, — укоризненно покачал головой Дракон. — Надо было просто без всяких церемоний дать мне хорошего ментального пинка, чтобы вывести из ai’akme.        — Нет, — Найрим отрицательно качнул головой и опустился на диванчик, который они занимали с Джаредом накануне, приглашающе похлопав по месту рядом с собой. — Это даже не обсуждается, the’rai[3] mei.        Лиарт вздрогнул и посмотрел в уставшие сапфировые глаза. Найрим произнес то, что он менее всего ожидал услышать. Друг мой. Высокая степень доверия, немного меньше, чем возлюбленный, но гораздо больше, чем просто знакомый. Настолько больше, что давая ему спокойно анализировать информацию, Найрим оберегал его покой ценою собственных сил.        — Я уже сказал тебе вчера, — смертельная усталость сквозила в голосе Восточного Владыки, — aire v’hass merai tei[4]. Я доверяю тебе, отдавая свою жизнь, всего себя. Как это было тогда, в первой битве. Я доверяю тебе — своему близкому другу, — произнеся это, Найрим посмотрел на Лиарта, словно давая понять, что не ошибся, и трактовка его отношения к самому Лиарту дана им верно. — Мы обособились после победы, — медленно продолжил Найрим, не отводя пристального взгляда от лазурных глаз Лиарта. — Почти разделились, и наше единство распалось, оставляя после себя нечто несовершенное, незавершенное, нечто, что разобщило нас, и это стало нашей общей бедой. Мы слабы поодиночке… Но это не означает, что мое доверие распространяется на всех подряд. Я пошел за тобой тогда, потому что ты был не только моим вождем, но и другом. И сейчас… Мы многое забыли, облекаясь в оковы плоти, Лиарт. Пришло время вспомнить.        Всем своим существом Лиарт осознавал, что Найрим прав. Он смотрел в синие глаза собрата, находя в них покой, понимание и принятие, а память услужливо открывала ему все новые и новые воспоминания обо всем, что связывало его с Найримом на протяжении многих тысячелетий его существования. Оглушенный собственными воспоминаниями, больше похожими на прорыв, на яркую вспышку в ночной тьме, он уже по-иному воспринимал окружающую его действительность. Больше упав, чем сев на небольшой диванчик рядом с Найримом, Лиарт с удивлением осознавал, что его друг прав. А то, что Найрим действительно является его другом, не подлежало никакому сомнению — он вспомнил! И доверие, оказанное ему Найримом, вовсе не было порывом отчаяния, как думал Лиарт в начале этого вечера. Оно было естественным продолжением того, что связывало их все то время, что они знают друг друга. И лишь здесь, на Виирдаану, эта нить почему-то ослабела, стала тоньше, и они не заметили этого, пока…        — Ты всегда был рядом… — потрясенно прошептал Лиарт. Найрим лишь слабо улыбнулся.        — Я не мог иначе.        Всего лишь четыре простых слова, но сколько невысказанного таилось за ними… Здесь было и понимание, и сочувствие, и поддержка, и сила. Здесь был запах лесных трав и шепот ветра. Здесь была скорбь о его утрате, и надежда…        — Тебе необходимо отдохнуть, Найрим.        — Ты же знаешь, — невесело усмехнулся золотоволосый Дракон, — сколько времени это займет. Я не могу позволить себе этого, пока Джаред не восстановится полностью. Я не могу больше доверять своим воинам и слугам.        — А мне? — тихо спросил Лиарт, опуская щиты и открывая душу.        — Я доверил тебе свою жизнь века назад, — также тихо ответил Найрим, пристально глядя на Лиарта. Нет, он не читал его — это не требовалось Владыке Востока, поставившего на карту доверия все, что у него было. Найрим повиновался зову души и памяти прошлого, надеясь, и моля небо о том, чтобы стена, разделившая их когда-то, рухнула.        — Тогда ты должен незамедлительно исчезнуть с моих глаз в своей спальне. А я, с твоего разрешения, воспользуюсь твоей ванной и твоей одеждой. И твоей едой, — подпустив в голос ехидства, добавил Лиарт. Слабая улыбка коснулась губ Найрима.        — Пожалуй, я разрешу тебе воспользоваться моей ванной и даже прикажу подать приличный обед, — не менее ехидно ответил золотоволосый Дракон. — Но вот одежду слуги принесут из твоих покоев.        — Тогда я, пожалуй, и дальше буду злоупотреблять твоим гостеприимством, мудрейший, — Лиарт поднялся на ноги и, шутливо поклонившись, исчез за дверями спальни. Найрим сделал глубокий вдох и почувствовал, что напряжение, в котором он пребывал уже достаточно долгое время, начинает его отпускать. Послав ментальный приказ слугам, он распорядился об обеде и одежде для Лиарта. И то, и другое было доставлено незамедлительно и одновременно, словно эльфы ждали распоряжений от своего Владыки в любой момент. Найрим мягко улыбнулся, медленно протянул дрожащую от непомерного напряжения последних часов и усталости руку, и взял с подноса глиняную чашку с ароматным бодрящим травяным чаем. Сделав несколько медленных глотков, он почувствовал, как усталость сходит на нет. Эффект был временным, но еще на час-два бодрящего воздействия живительного напитка вполне хватит. Найриму же этого времени должно было оказаться более, чем достаточно для того, чтобы откровенно поговорить с Лиартом, прежде, чем…       Пронзительно-синие глаза затуманились, словно Дракон погрузился в себя, в свои самые сокровенные и самые тайные мысли, спрятанные настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Видения прошлого, словно мозаика волшебного калейдоскопа, мелькали в его подсознании, снова и снова напоминая о сильных чувствах, о доверии, о чести. Воспоминания о былых днях, в которых было место и радости, и печали, о триумфе открытия нового и неизведанного пути, и о горечи расставания. Найрим пристально рассматривал каждое, что-то просто убирал обратно в хранилище своей долговременной памяти, что-то дарило легкую радостную улыбку, удерживая его внимание несколько дольше, а иные воспоминания… их было совсем мало, но именно они вызвали глубокую морщину на лбу Дракона, сумеречной печалью прокравшись в изумительные синие глаза. Легкий шорох вырвал Найрима из страны грез. Лиарт уже успел освежиться в ванной и, переодевшись, устроился напротив него в кресле.       — Ты все еще предпочитаешь белые одежды?[5]       — Я все еще люблю его, — медленно произнес Лиарт и посмотрел Найриму в глаза:       — И все еще отчаянно тоскую по нему.       — Понимаю, — кивнул головой Найрим и бросил быстрый взгляд в сторону спальни. Его сердце на мгновение сжалось от невыносимой боли при одной только мысли о том, что он может потерять Джареда.       — Да, — помолчав, согласился Лиарт. — Ты понимаешь меня, как никто другой…       Эта фраза стала знаком для Найрима, что Лиарт готов к предстоящему разговору настолько, насколько вообще можно быть готовым к любой беседе с бывшим любовником.        — Понимание — клинок с тремя гранями: наша сторона, ваша сторона, а посередине — истина, — машинально выдал Найрим, цитируя одно из изречений Древних, виденное им когда-то на полуразрушенной стене храма в мире, где не осталось ничего живого.        — И на чьей же стороне ты? — Лиарт прищурился, глядя на собеседника.        — На твоей, — не задумываясь, тут же ответил Найрим, возвращая ответный взгляд. — Всегда — на твоей.        — Найрэ… — начал было Лиарт. Найрим вздрогнул и перебил его:        — Не нужно. Не делай этого… — в его голосе не было ни боли, ни надлома. Найрэ — так называл его Лиарт в редкие минуты близости, что были отпущены временем им обоим. Прошлое не должно мешать настоящему и будущему. Его больше нет. — Я не претендую на место твоего te’aini или te’nayo. Несмотря на все то, что было между нами, я не претендую на тебя, Лиарт.        В лазурных глазах застыло недоумение, но Лиарт молчал, все так же пристально глядя на собеседника. Между тем, Найрим продолжил:        — Я чувствую, что тебя что-то гложет, Лиарт. Оно пожирает твою душу. Я не требую и не прошу открыться мне — это вопрос очень глубокого доверия. Просто я прошу тебя не забывать о том, кем мы были друг для друга когда-то. Мы были близки, хотя и не были ни парой, ни истинными партнерами. Нам просто было хорошо и уютно вместе. Несмотря на свою абсолютную занятость в Совете, ты, как вор, крал время у себя самого, забывая о своих нуждах и отдыхе, чтобы побыть со мной, разделить со мной мои радости или горести. Не возражай, я знаю, что все было именно так, — с улыбкой прервал он пытающегося было протестовать Лиарта. — Я знаю это. Но так не могло продолжаться долго, и мы оба это понимали. Перед тобой стояла непростая дилемма. — При этих его словах Лиарт опустил глаза, разглядывая рисунок пушистого ковра. Найрим знал, что в этот момент Дракон со снежно-белыми волосами испытывает несколько противоречивые чувства, но этот разговор был жизненно необходим, даже если он причинит его собеседнику боль.        — Ты прав… — негромко произнес Лиарт. — В тот момент я должен был решить, что для меня важнее. Мы работали над проблемой Перехода. Я не мог тогда просто устраниться.        — Я знаю… Это было очевидно с самого начала, Старейший, — мягко улыбнулся Найрим. — Но после того, как мы расстались, слишком многое осталось недосказанным между нами. Ты начал сторониться и избегать меня.        — Я не был уверен в правильности своего выбора, — лазурные глаза подернулись матовой дымкой. — Но я не мог поступить иначе.        — Верю, — снова улыбнулся Найрим. — И я хочу, чтобы ты знал — твой выбор в то время причинил мне сильную боль, и вместе с тем, меня наполняла гордость за тебя. За твою решимость, за твою волю, за стремление идти вперед и добиваться поставленной цели. И я был очень счастлив от того, что какое-то, пусть и не продолжительное время, являлся самым близким тебе существом. Да, Лиарт, ты сделал свой выбор. Ты вел наш народ вперед, повинуясь зову долга. Но я не таю на тебя зла. Потому что ты был прав — наше время на тот момент еще не пришло. И сейчас я открыт перед тобой полностью. Всегда был. И что бы ни случилось — я всегда буду рядом, как твой друг. Если ты позволишь.        Изумлению Лиарта не было предела. Он до сих пор чувствовал свою вину перед Найримом. Ему было неловко встречать мягкий и понимающий взгляд бывшего любовника, чувствовать его поддержку на Совете… Он давно должен был сделать первый шаг для открытого и откровенного разговора, но все медлил, считая время неподходящим. Или обстоятельства мешали его планам. И вот сейчас, словно почувствовав его нерешительность, Найрим сам сделал шаг навстречу. Лиарт пристально посмотрел в синие глаза Найрима, словно пытаясь разглядеть, что же таится за бескрайними волнами набегающего океана. Зрительный контакт плавно перешел в ментальный и Лиарт мягко погрузился в память и мысли того, кто назвал себя его другом. Мгновение спустя он вышел из ментального пространства Найрима и отрицательно покачал головой:        — Не нужно, Найрим. Так — не нужно. Ради того, что было между нами когда-то — не делай так больше. Я верю тебе, ибо желай ты мне отомстить, я уже был бы мертв тысячи раз — у тебя была такая возможность, пока я находился в созерцании. Но ты оберегал мой покой истощая самого себя.        — Я не мог по-другому, — просто ответил Найрим, пожав плечами, — потому что именно ты научил меня верности и чести.        — И тем не менее, я виновен перед тобой, — озвучил Лиарт приговор самому себе. — Я не должен был… — он вдруг запнулся и замолчал.        — …отдаляться, — закончил за него фразу Найрим. Лиарт лишь согласно кивнул — слова почему-то застряли у него в горле. — Тем не менее, — продолжил Найрим, — это случилось, и ты дистанцировался от меня. Почему? — «Дашь ли ты мне честный и откровенный ответ, мой друг, мой вождь?»        Лиарт пребывал в тихой задумчивости, Найрим же спокойно ждал, не нарушая звенящей тишины, воцарившейся в покоях после того, как умолкли голоса обоих Драконов. Наконец Лиарт немного пошевелился, разминая затекшие от долгого сидения мышцы и, посмотрев на Найрима, негромко произнес:        — Тому есть несколько причин, Найрэ. И все они взаимосвязаны между собой.        Найрим хотел было напомнить Лиарту, что уже просил не называть его так, как вдруг внезапно понял одну вещь — Лиарт никогда не называл его так, кроме, как в особые моменты близости, когда они снимали все щиты, чтобы быть едиными не только телами, но и сознанием. Это и было высочайшей степенью доверия. И это говорило о том, что Лиарт будет предельно откровенен с ним.        — Я знал, что ты не моя пара, и мы много раз обсуждали с тобой этот вопрос… — Лиарт был смущен, потому что ему все же было трудно говорить на эту тему. Но он не мог и не хотел лгать и увиливать — это не его путь. — И когда я встретил Вийнора, — продолжил он, — то забыл обо всем, купаясь в океане его любви, наших взаимных чувств. Это было, как… — он мягко улыбнулся, лазурные глаза мерцали, и весь он словно был там, в своем далеком прошлом, рядом с единственным возлюбленным. — Я был счастлив с ним настолько, насколько это вообще возможно. И мне было стыдно за это перед тобой. За то, что я так безмерно и беспредельно счастлив. У меня был мой te’nayo, а ты все еще был одинок. И я считал себя виновным в твоем одиночестве. А потом я потерял Вийнора. И ты протянул мне руку помощи, ничего не прося взамен.        Найрим попытался было протестовать, но Лиарт поднял обе руки:        — Не стоит. Я знаю, что именно ты не дал мне уйти вслед за ним. Я чувствовал тебя, твое беспокойство, твой ментальный голос все то время, пока мое тело находилось в бессознательном состоянии. Ты звал меня. Ты просил меня вернуться.        Найрим закрыл глаза и сделал медленный вдох, потом выдох.        — Именно твоя магия поддерживала меня все это время, Найрэ, — услышал он глубокий голос Лиарта. — И несмотря на это, ты ничего не просил и не требовал, и это смущало меня еще больше. А потом ты запечатлил в Единении Джареда… И все так же ненавязчиво, почти незаметно, продолжал поддерживать меня. Это сбивало с толку. Я не мог понять, чего ты хочешь, ведь я не мог быть с тобой и быть твоим…        — Я не… — протестующе вскинул руки Найрим, но Лиарт не дал ему сказать ни слова.        — Я виноват перед тобой, потому что оставил тебя без своей поддержки, я самоустранился из твоей жизни, сделав выбор сначала в пользу долга, потом — в пользу возлюбленного и супруга. Но я бросил друга. Я оставил того, кто, несмотря на мое предательство, продолжает заботиться обо мне. Предательству нет прощения. И я не могу простить себя за это, Найрэ. Я не считаю себя достойным такой преданности... Но ты все еще продолжаешь верить в меня. И это дает мне надежду…        Вот и все. Слова сказаны. Осталось лишь одно — то, что следовало сделать давным-давно — Лиарт выскользнул из кресла, одним плавным движением опустился на колени перед изумленным Найримом и склонил голову, коснувшись лбом его коленей:        — Ты даришь мне свое доверие и дружбу снова, несмотря на боль, которую я тебе причинил. Это… слишком бесценный подарок для недостойного. На моей душе лежит печать вины, сердце мое — в оковах стыда[6]… Услышав первые слова древнего ритуала прощения Найрим замер. Неужели?        — Veira’nat mei, Nay’rim… Dha’nat aire tei — veira’nat mei[7]… — с болью в голосе произнес Лиарт, не поднимая головы. — Прости меня, Найрим. Я молю тебя — прости меня.        Найриму не нужно было проникать за опущенные щиты. И без ментального вмешательства — несмотря на то, что все щиты были опущены, он знал, он чувствовал, что Лиарт не солгал ему.        — An’tero ere s’soire[8]. Прощено и забыто, — Найрим коснулся волос Лиарта кончиками пальцев, и повторил: — я прощаю тебя. Твоя вина искуплена страданием. Твое сердце чисто.        А потом Найрим больше почувствовал, чем увидел, как подрагивают плечи Лиарта под его ладонями, как Первый Дракон обнимает его колени, пытаясь скрыть обжигающе-горькие слезы облегчения, потому что произнесенная им искренняя мольба о прощении, разрушила болезненное прошлое, сняв не только с него, но и с души Найрима тяжкий груз недомолвок и недосказанности. Здесь и сейчас они оба позволяли себе выплакать ту боль, ту горечь, что скопилась за тысячи лет отдаления друг от друга, так сильно ударившего по обоим. Они не стыдились своих слез, и не смущались от того, что могли так открыто проявлять свои чувства друг перед другом. Доверие вновь стало основой их былой дружбы, а слезы лишь очистили души двух Драконов, принося облегчение и покой. На время и Вечность… _________________________________________________________________ [1] A'thre’u [а-тре-ю] (рей-о) — вершина [2] Ai’akme [аи-акмэ] (рей-о) — созерцание («Уважительное наблюдение» природы, когда происходит взаимопроникновение сознания и феномена. На первом этапе созерцания в сознании формируются контуры образов, на втором — собственно образы, а на третьем — мы постигаем значение образов. (Гете)) [3] The’rai [те-раи] (рей-о) — друг [4] Aire v’hass merai tei [айрэ в-хасс мераи теи] (рей-о) — я отдаю доверие тебе (дословно) [5] Белый — ритуальный цвет траура у Драконов. [6] На моей душе лежит печать вины, сердце мое — в оковах стыда… — Ритуальные слова. Когда Дракон просит прощения, произнося эти строки, он показывает искренность своих намерений. [7] Veira’nat [вэйра-нат] mei [меи], Nay’rim [Най-рим]… Dha’nat [дха-нат] aire [айрэ] tei [теи] — veira’nat mei — Прости меня, Найрим. Я молю тебя — прости меня. [8] An’tero [ан-тэро] ere [эрэ] s’soire [с-соирэ] — прощено и забыто.