В ментальном пространстве Вийнора
Рейнор же стоял напротив Вийнора в точной копии ритуального зала замка и не знал, как ему самому реагировать на произошедшее. Он все еще не мог поверить в чудо. Нет, он не думал о себе, не думал о том, что теперь, когда Вийнор вернулся, то он, Рейнор, будет должен передать ему, как старшему члену Рода, и титул, и власть, и ответственность. Все его мысли были сосредоточены на Лиарте, на том, как он воспринял все это, и, если чудесное возвращение Вийнора — это не правда, а всего лишь чудовищная иллюзия, созданная с целью причинить боль, терзая сердце Лиарта, то как ему, Рейнору, удержать Лиарта на тонкой грани жизни и не дать сорваться в пропасть. — Я могу дать ответ на твой вопрос, — тихо произнес Вийнор. — Мой ихор. Рейнор поднял голову, отвлекшись от невеселых дум, и пристально посмотрел на собеседника. Да, ментальное пространство не скрывало ничего — все мысли, все чувства были открыты, обнажены настолько, что порой было очень трудно и очень больно дышать от сильного эмоционального наплыва чужих ощущений. — Ты ведь понимаешь, — медленно, словно нехотя, произнес Рейнор, — что если ты не Вийнор дар-Ашен… — …ар-Эраэннон. — Это не столь существенно, — покачал головой Рейнор. — Основа твоего ихора — все же лазурная кровь эллайн. Кровь дар-Ашен. И если ты — не Вийнор, ты умрешь в ту же минуту. Но эта минута будет для тебя длиться по меньшей мере вечность. — Ты боишься этого? — с удивлением спросил Вийнор. Антрацитово-черные глаза Рейнора, казалось, готовы были прожечь в нем дыру, обладай он подобной возможностью. — Ты прав. Я боюсь, — спокойно признал он, и Вийнор с удивлением посмотрел на сына. — Но я боюсь не того, что ты можешь оказаться дешевой подделкой. Я боюсь за его сердце и его душу. Если ты… если все это — чья-то месть ему, и ты развеешься, еще даже не войдя в ритуальный зал, словно прах… Но я должен так поступить. Кодекс и честь рода обязывают меня. Другого способа доказать, что ты — действительно мой предок и его погибший супруг Вийнор ар-Эраэннон — нет. — Я согласен, — спокойно произнес Вийнор. — У тебя есть полное право сомневаться во мне. Слишком много всего случилось, и слишком много времени прошло с тех пор. А Лиарт… Лиарт узнает меня сразу, потому что мы все еще связаны узами Leais’se. Просто сейчас он слишком потрясен. Впрочем, — задумчиво добавил Вийнор, — как и я сам… — Что ты решил? — Рейнор не мог больше выносить этой неопределенности. Время бежало стремительно, и к тому моменту, как Лиарт очнется, он, Рейнор, предпочел бы все знать наверняка. — Я согласен пройти твою проверку, — пожал плечами Вийнор. — Потому что для тебя это важно. Впрочем, как и для всех остальных…***
Северный ареал Jayat’na-ray, воздушный замок дар-Ашенов Личные покои Лиарта День Выбора Рейнор медленно отстранился от коленопреклоненного Вийнора, мягко выходя из его ментального пространства. Он не совсем понял значения последней фразы Вийнора, и она не давала ему покоя, но переспросить, по крайней мере пока, он не решался. Все его чувства и ощущения кричали о том, что этот Вийнор — именно тот, за кого себя выдает, но все же, он должен был точно убедиться в этом. Скрижаль примет кровь, и, если все, что уже было сказано — является ложью — обманщик будет уничтожен. А Лиарт… Рейнор сжал пальцы в кулаки. Все проблемы надо решать по мере их поступления. Время покажет. Вийнор поднялся с колен и с ожиданием посмотрел на Рейнора. Рейнор обратился к Найриму: — Владыка, могу ли я попросить тебя побыть с Лиартом, пока мы не вернемся? Найрим лишь молча кивнул в ответ. Голос отказывал ему. Он прекрасно понял, что задумал Рейнор, и для чего все это ему нужно, и уже заранее был уверен в том, что воскресший или вернувшийся — как угодно, Вийнор пройдет все родовые проверки. И Скрижаль признает его. Сам же Найрим с потрясением осознавал, что уже узнал Вийнора, признал его подлинную сущность и его права на Лиарта. Его особая аура, изменившаяся после ритуалов Единения и Leais’se, говорила сама за себя. Ее невозможно было не ощущать, находясь так близко. Для полного становления, слияния обеих сущностей в одну, превалирующую, каковой являлась сущность Дракона, должно было пройти некоторое время. Вийнор не успел завершить свое становление, на момент своей гибели пройдя только половину положенного пути. Уже не эллайн, но пока еще не полностью Дракон. Это невозможно было ни с чем спутать. Вийнор являлся единственным эллайн, заключившим истинный брачный союз с Драконом в то нелегкое время. Вторым вероятным потенциальным кандидатом на подобные изменения был, но так и не стал Рейнор, хотя все предсказуемо ожидали именно такого развития их отношений с Эйреном, и были уверены, что оно к тому и идет, пока не произошла эта страшная трагедия… В итоге, вторым эллайн с силами Дракона стал Джаред. Его юный возлюбленный, истинный партнер, чувства к которому Найрим пронесет через века и получит не менее сильные и яркие чувства взамен. Это был Вийнор, несомненно. Ни один маг не в состоянии создать столь совершенного фантома, который сможет нести в себе живую частицу силы Дракона. По крайней мере, Найрим до недавнего времени был совершенно уверен в этом. Потому что то, с чем столкнулись они с Джаредом около года назад, было совсем иным и чуждым этому живому, яркому, солнечному миру. Вийнор же… Найрим осознал, что все еще стоит на месте, хотя у него весьма заметно подкашиваются ноги, и время от времени тело пробивает мелкая дрожь. Он сделал несколько неровных шагов и почти рухнул на ложе рядом с Лиартом. День еще только начинался… Северный ареал Jayat’na-ray, воздушный замок дар-Ашенов Ритуальный Зал День Выбора Домашняя обувь Рейнора и легкие сандалии Вийнора оставлены на деревянной скамейке, стоящей слева от входа в зал. Массивные двери, повинуясь ментальному приказу главы Рода, бесшумно открылись, пропуская Рейнора и его спутника в сердце древнего замка, и так же бесшумно закрылись, отсекая обоих от всего мира. В то же мгновение сами собой зажглись большие свечи из белого воска, расположенные по периметру зала, окружающие Алтарь. Мраморные плиты пола холодили босые ступни, но Рейнор, а за ним и Вийнор, медленно, шаг за шагом приближались к массивному прямоугольному Алтарю. В нескольких метрах над ним сияет прозрачная сфера с ослепительно-белым камнем — Кейрат — чистота и совершенство. Сердце и честь Рода. Его самый верный и самый преданный Страж. Рейнор остановился в нескольких шагах от Алтаря и замер. Вийнор остановился в полушаге от него, застыв за его правым плечом, как и положено в подобных случаях. Серебряный ритуальный кинжал покинул подножие Алтаря и плавно опустился на руки Рейнору. Рейнор же молча склонился в почтительном поклоне и медленно выпрямился, чтобы замереть в безмолвном ожидании, очищая свой разум от посторонних мыслей и эмоций. Мягкое мерцание окутало его, словно заворачивая в силовой кокон, и он закрыл глаза и опустил свои щиты, позволяя Скрижали увидеть его помыслы и причину, по которой он спустился сегодня в ритуальный зал. Рейнор не произнес ни слова, не дал ни одной подсказки своему спутнику, как действовать и что нужно делать, потому что то, зачем они оба пришли сюда, должно быть ему давно и хорошо известно, как Главе рода дар-Ашен, которым некогда был Вийнор. Но самому Вийнору и не требуются сейчас подсказки или объяснения — он просто закрывает глаза и позволяет Кейрату скользить в закоулках своей ментальной и физической памяти, потому что щиты так и остаются в покое — ему незачем сейчас ставить мощные блоки. Он вернулся домой. Вийнор не знал, сколько прошло времени с того момента, как началось испытание. Ему почему-то показалось, что оно длится целую вечность. Что послужило причиной подобных мыслей, он и сам не знал, хоть и предполагал, что ему просто не терпится вернуться к Лиарту. Потребность быть с ним, иссушающая, невыносимая жажда прикосновения к возлюбленному, которая в очередной раз позволит убедиться в том, что все это — не сон, не иллюзия его больного воспаленного мозга, что он жив, воспламеняла его. Это невыносимое, жгучее желание находиться рядом с Лиартом, чтобы увидеть, как дрогнут белоснежные ресницы, как откроются миндалевидные глаза и распахнутся в немом изумлении, было невыносимым, ярким, эмоциональным и таким сильным, что хотелось кричать от переполняющих его чувств… Всей своей душой он стремился как можно скорее вернуться обратно, в их с Лиартом покои, чтобы успеть, ибо первый взгляд любимых, цвета нежной лазури глаз должен принадлежать только ему, Вийнору, и никому больше. Он заслужил это право. Он заслужил это счастье, выкупив жизнь возлюбленного своей жертвой. И так будет. Потому что первое, что увидят эти невероятные, волшебные, любимые и желанные глаза, когда Лиарт придет в сознание — будет он, Вийнор, так сильно истосковавшийся по тому, кто был его сердцем и душой. Время ощущается, как миллиарды песчинок, кружащихся в танце бури, которая раз в год посещает свои владения. Они взлетают и падают, осыпаясь, подобно пеплу, развеянному по ветру. Время бесконечно. И все же, в ощущениях Вийнора, оно то сжимается в тугую спираль, звенящую от напряжения, то растягивается, уносясь в бесконечность. А за дверями ритуального зала оно течет в нормальном русле, не ускоряясь и не замедляясь. И там, в их покоях лежит Лиарт. Его возлюбленный. Истинный партнер. Тот, ради которого все еще бьется сердце Вийнора. Тот, с кем он обменялся своим тайным именем — именем души. Тот, ради кого он обрел крылья и отказался от своей сущности эллайн. Чтобы быть вместе. На Время и Вечность. До конца времен и за Гранью. Сфера мягко опустилась между Рейнором и Вийнором так, чтобы Рейнор мог дотянуться до руки Вийнора. Что ж, сейчас наступит момент истины… Ощутив легкое дуновение воздуха, Вийнор напрягся, но глаз не открыл. Почувствовав на своем левом запястье живое тепло чужой руки и холодящее прикосновение ритуального клинка, Вийнор негромко выдохнул и заметно расслабился. Рейнор сделал неглубокий надрез на предплечье Вийнора, чуть повыше брачного браслета, неторопливо поднял его руку над Скрижалью так, чтобы кровь — нет, не кровь — серебристый драконий ихор — стекал на самую середину камня. Несколько крупных капель оросили Кейрат, и камень вдруг засветился, мягко мерцая причудливыми перламутровыми переливами. Воздух потяжелел, наполняясь магией, словно вбирая в себя и концентрируя силу. Рейнор с изумлением смотрел на Скрижаль — такого никогда еще не было! А магия вокруг них сгущается и вибрирует, окружая их обоих, превращаясь в жемчужный туман, клубящийся у их ног. А потом происходит то, что кажется Рейнору совершенно невероятным. Он и Вийнор. Нет. Не так. Они оба синхронным движением разводят в стороны руки, обращенные ладонями вверх. Вийнор открывает глаза и, разделенные Скрижалью, две пары абсолютно идентичных, черных глаз с мерцающими драконьими искорками внутри, встречаются взглядами. Как и в покоях Лиарта. Снова. А потом… Они одновременно запрокидывают головы назад, позволяя магии струиться сквозь их тела, и воспаряют вместе со сферой, медленно кружась в потоке силы. Рейнор звонко смеется, а Вийнор вымученно улыбается, потому что испытание пройдено. Потому что теперь в их семью возвращается когда-то потерянное ими счастье. Потому, что Рейнор чувствует невероятное облегчение от того, что его Мастер, его родич, Лиарт будет снова счастлив! И ослепительная улыбка сияет на его лице. Вспыхивают мерцающим живым огнем древние сакральные иероглифы на серебряном брачном браслете Вийнора, словно подтверждающие его право на возобновление брачного союза, который так некстати прервала его добровольная жертва, его собственная смерть. Где-то там, в покоях Лиарта, на танцующее перламутровое пламя вязи иероглифов со слезами на глазах и искренней счастливой улыбкой смотрит Найрим, получая весомое и наглядное подтверждение своих тайных надежд. Где-то далеко в различных ареалах Драконы на несколько мгновений оторвались от всех своих дел, вслушиваясь в пространство, в звенящую вибрирующую магию, предчувствуя грядущие изменения. Где-то там, в безмолвной тишине своих покоев, крылатые Хранители, испытывая невероятную, щемящую душу нежность, ласково прильнули к своим Защитникам, черпая уверенность и покой от тесного соприкосновения тел. Где-то там, в небесном замке Эйрена, Диймар ощутил изменения в магическом фоне Виирдаану и стрелой понесся в покои своего Дракона… А здесь в ритуальном зале Рода все еще происходит священное действо, возвращающее Вийнору его права и его жизнь — на висках и скулах, отливающих мерцающим перламутром, все ярче и ярче проявляются черные с серебром узоры магической татуировки, символизирующей нерушимые брачные узы. Причудливые линии, говорящие о том, что он все еще принадлежит своему Дракону. Что его чувства не померкли из-за совершенного им ритуала ke’aire, не исчезли даже в смерти, не растворились в небытие, наоборот, они стали еще больше, еще крепче, еще сильнее. Что его душа — всего лишь половина без того, кто так дорог его живому, отчаянно бьющемуся сердцу. Что он любит, все еще любит, всегда будет любить только одного, единственного, своего крылатого избранника, потому что иначе просто невозможно, потому что — так суждено. Сердце северного ареала — Амарея Городской дом Лорда Трайвена дар-Кейтарио Малый гостевой зал День Выбора Лорд Сайниэль покинул дом Трайвена пару часов назад, но сам Трайвен все еще продолжал сидеть в кресле малого гостевого зала, оставшись наконец в благословенной тишине и одиночестве. Тяжкие раздумья, пришедшие в голову почему-то именно во время визита Сайниэля в его дом, так и не желали отпускать его мысли, открывая все новые грани существующего положения дел, на которые сам Трайвен почти не обращал никакого внимания, пока не случился этот, Небом проклятый Совет. На котором Дракон, который уже давно должен был издохнуть, внезапно потребовал предъявить ему Избранного. И вот тогда Трайвен испугался. По-настоящему. До дрожи. Потому что он не понимал, КАК Эйрен все еще держится в том состоянии, в которое его так искусно ввел яд Владычицы. Трайвен вполне четко осознавал последствия, которые могут вылиться на их голову, если Эйрен все же обретет своего a’maire. И что-то подсказывало ему, что, несмотря на все их ухищрения, так оно и будет. Что-то они явно не учли. Какую-то очень важную составляющую, часть этой причудливой мозаики жизни и смерти, которую они давно сбросили со счетов, как отработанный и непригодный к дальнейшему использованию материал. Трясущейся рукой Трайвен провел по лицу. Он не мог определить источник своего беспокойства, причину, по которой сейчас чувствовал себя так неуютно. Что-то неуловимо менялось, и он всеми фибрами своей пока еще бессмертной души ощущал это. «Пока еще бессмертной… Интересная формулировка...» Наполнив бокал кроваво-красной жидкостью изысканного южного вина, Трайвен сделал несколько судорожных глотков, и с громким стуком подставил стеклянную посудину на деревянный столик. Его заметно и вполне ощутимо трясло. Нервное напряжение, в котором он пребывал с самого начала их беседы с Сайниэлем, начинало выливаться в полновесную истерику. Трайвен боялся. Смертельно боялся, но не мог выделить из хаоса своих невеселых мыслей, что же пугало его больше. Он перебирал варианты, серьезно размышляя над каждым из них. Служение Владычице, которую он никогда не видел? Клятвы, данные Ей, практически вырванные у него Сайниэлем? Трайвена передернуло. Да. Его друг, если он все еще мог называть лорда Сайниэля своим другом, очень сильно изменился. Он ведь был таким не всегда. По крайней мере, Трайвен еще помнил времена, те тяжелые для всех годы, когда они вместе с Драконами, точнее говоря, под их руководством отстраивали свой мир из руин заново. Сайниэль был более открытым, более мягким, более искренним, нежели теперь. В нем не было этой подавляющей ауры силы, власти. Не было такой отчаянной, почти фанатичной жестокости, каковую он применял на деле, планируя устранение Лиарта, радуясь трагичной смерти Вийнора, постепенному сумасшествию Эйрена и жестокой гибели Рейнора. Какое-то странное чувство, весьма похожее на сожаление, шевельнулось в груди Трайвена. Несмотря на сомнения в магическом происхождении Рейнора, временами Трайвен испытывал какую-то особую щемящую грусть, размышляя о судьбе единственного сына Лиарта и Вийнора. Это было странно, мучительно непонятно, и тем не менее, все обстояло именно так. Трайвен понимал всю жестокость, всю абсурдность ситуации, в которой они все тогда оказались. Ведь Драконы ничего не требовали от них, предпочитая молча угасать и уходить за Грань, нежели принуждать эллайн к ненавистному и нежеланному для них союзу. Это была воля Виирдаану. И все равно, они попытались сопротивляться ей. Осознавать, что их мир одушевленный, живой, и у него тоже есть свои желания и потребности — это одно. Эллайн вполне осознавали это. Но принять — и это было самое тяжелое — принять этого они так и не смогли, упорно ломая все, что было, по их мнению, не таким, каким должно быть. Драконы вполне могут существовать на Виирдаану. Но — желательно подальше от эллайн. Таков был девиз тайной оппозиции. И тогда же появилась Владычица, предлагая им успешный план по нейтрализации всей драконьей популяции вместе с их подстилками. В то время, горящие от переполняющей их ненависти за то, что Драконы посмели возжелать их детей, бросить на них хотя бы тень своего взгляда, эллайн были готовы на все. И с радостью приняли новую повелительницу, нимало не задумываясь о цене, которую им за это придется заплатить. А цена, надо сказать, была совсем не маленькой. И если Драконы никогда не претендовали на служение юных наследников, то первое, что потребовала Владычица — представить ей всех старших детей, отправив их по тайной тропе за Барьер, чтобы они могли получить соответствующее их положению обучение. Звучало дико, до невероятности странно, но — клятвы уже были принесены и делать было нечего. На пару сотен долгих лет Лайат, его первенец, ушел за треклятый Барьер, чтобы впоследствии вернуться на краткое время. И только лишь для того, чтобы исполнить волю своей обожаемой Владычицы. В глазах вернувшегося после долгого отсутствия домой сына Трайвен видел лишь абсолютный безэмоциональный холод, вымораживающий душу. Лайат ничего не рассказывал о времени, проведенном за Барьером, жестко пресекая все попытки даже заговорить об этом. И вот тогда-то Трайвен в первый раз в своей долгой жизни испытал настоящий животный ужас. Так сильно, как тогда, он не боялся даже когда на Виирдаану пришел Разрушитель. А ведь в то время он был всего лишь неуклюжим и нескладным подростком, а не полноправным, умудренным опытом лордом. И вот этот необъяснимый с его, Трайвена, точки зрения страх, он загнал в глубины своей души. Чтобы никто и никогда не мог узнать о существовании такой эмоции у влиятельного лорда. И продолжал делать то, что требовал от него Сайниэль, что диктовали ему обстоятельства и инстинкт выживания. Трайвен лгал, изворачивался, предавал тех, кому присягнул на верность — крылатых Владык, ни разу не задумываясь о том, какие последствия может иметь эта тайная, скрытая от посторонних глаз внутренняя война. И вот сейчас наступило время, которого он уже давно ожидал и которое так отчаянно пытался оттянуть. Время размышлений. Время тщательных, взвешенных решений. Время нового выбора и, вероятно, нового предательства. Новой лжи, громоздящейся на другой лжи, корни которой уходили в прошедшие столетия. С удивлением Трайвен осознал, что устал бояться. Устал жить в постоянном нервном напряжении, в тревожном ожидании, что их планы будут раскрыты, что пострадают их семьи — ведь никто не знал, на что способны Драконы в гневе. Да, он устал от всех этих игр. От осознания того, что в этой партии он — всего лишь незначительная пешка, которой все пожертвуют без раздумий, как пожертвовали вероятным будущим его сына, находящегося сейчас неизвестно где… Трайвен истерически рассмеялся, утирая рукавом домашней туники выступившие на глазах слезы. «Неужели наступило время покаяния?» — пронеслась циничная мысль, и воспаленный мозг вдруг потянулся к ней, не позволяя ей ускользнуть обратно в небытие. А что, если он… Трайвен мгновенно подобрался. Раскаяние? Возможно ли это для него? Но ради чего? Драконов, которых он ненавидел? А ненавидел ли? Или просто не понимал? Нет. Нет-нет-нет. Уже поздно. Уже слишком поздно раскаиваться. Что сделано, то сделано. Мертвых не вернуть. Вийнор пожертвовал собой, и его душа теперь неизвестно где. Ke’aire не оставляет особого выбора. Рейнор… Рейнор уже давно мертв. Эйрен. Трайвен скривился. Этому тоже недолго осталось. Яд вытянет все его силы, поглотит его магию, и в итоге Дракон все равно погибнет. Его уже не спасти. По крайней мере, Трайвену не было известно противоядие, если таковое вообще существовало. И даже если бы… Даже если бы оно и было, Трайвен не мог признаться в этом даже самому себе — смог ли бы он переступить определенную черту, чтобы… Закрыв лицо руками, Трайвен покачивался из стороны в сторону, а перед его мысленным взором проходили вереницы самых разных образов: Лиарт и Вийнор, заключившие брачный союз, буквально светящиеся от переполнявшего их счастья. Выбор Избранного для Эйрена. Единение, во время которого Эйрен запечатлил юного a’maire, и сияющие невообразимой радостью глаза Рейнора. Мертвые глаза Лиарта и его белоснежные волосы. Лайат, с холодным презрением глядящий на него, Трайвена. Эйрен, жадно обнимающий Лайата, и безумные больные глаза Рейнора, переживающего предательство своего Дракона… Это было… больно. Так больно, что из-под сомкнутых миндалевидных глаз вдруг неожиданно потекли обжигающие горячие слезы. Это… Это неправильно… Так не должно быть! Почему, почему он чувствует эту невообразимую, невыносимую боль? Он ведь не должен испытывать подобных чувств! Нет. Нет. Нееееет! Трайвен беззвучно кричал, содрогаясь от волн магии, проходившей сквозь его тело. Что-то неумолимо менялось, это ощущалось даже в воздухе, наполненном мерцающими искрами магии. Жгучие горькие слезы продолжали стекать из-под сомкнутых глаз, обильно орошая лицо и мягкую ткань туники, но Трайвен не мог остановиться. Его нестабильное психическое состояние достигло на данный момент своей точки кипения, выплескивая тщательно спрятанные от мира эмоции, заставляя почти физически ощущать чужую боль. Это было невыносимо. Но в то же время, все это приносило ему облегчение, словно освобождая от всей той тьмы, что поселилась внутри него, питаясь его ненавистью все эти долгие столетия. Обессилев от столь яркого пика своих эмоций, Трайвен затих. Он испытывал невероятную, необъяснимую легкость, как будто огромнейший камень, что тяжким грузом висел на его душе, растворился в небытие, позволяя свободно дышать. Карие глаза медленно закрылись, и Трайвен провалился в глубокий сон, в котором не было места кошмарам, так терзавшим его в последнее время. Там была радость, счастье и… надежда. Надежда на лучшее будущее. Виирдаану, невидимая для Трайвена, коснулась рукой каштановых волос лорда. Печальная улыбка скользила по ее губам, отражаясь в сияющих янтарных глазах причудливыми огненными всполохами. Как же отчаянно беззащитны ее дети… И как же они неразумны в своем отчаянии… Владычица, значит… Дева мягко провела рукой по шелковистым волосам Трайвена. Дестабилизация магического фона уже давно была замечена ею. Но Виирдаану была юна, бесконечно юна. Ей не хватало опыта, информации, мощи… Ее Хранители делали все возможное и невозможное, отдавая ей свои силы, свою любовь, свою магию, но этого было недостаточно. К тому же, появление нового врага, желавшего уничтожить ее Хранителей, не придавало оптимизма. А ее Создатели… Юная Дева горько усмехнулась. Ее Создатели сами отчаянно нуждаются в помощи. Да и кто они теперь для нее? Создатели или дети? И так ли это важно? Все смешалось настолько, что уже невозможно было распутать этот клубок, не разрушив все то, что было с таким трудом восстановлено, а что-то и заново отстроено. Следовательно, грядет новая война. Она уже идет, но пока еще ее последствия не настолько разрушительны и необратимы. Виирдаану отошла на шаг назад, и тут же пространство вокруг нее изменилось, исчез малый гостевой зал в доме Трайвена. Она оказалась в ритуальном зале рода дар-Ашен. Над алтарем, окруженные мерцающим коконом перламутрового света, кружили Рейнор и Вийнор. Скрижаль признала его. Виирдаану улыбнулась, заправила выбившийся локон за ушко и перевела свой взгляд на Рейнора. Лицо молодого лорда было спокойным и безмятежным. Он просто отдавался потокам магии, ласкающим его тело, еще не зная, что скоро, очень скоро его будущее изменится. Но вот в какую сторону — не могла предугадать и сама Виирдаану. И все же, из бесконечного множества вероятных реальностей, она бы хотела для него ту, в которой он обретет свою потерянную любовь.