Чувства Дракона

Северный ареал Jayat’na-ray, воздушный замок дар-Ашенов Малая столовая Далеко за полдень       Медленно и осторожно покинув ментальное пространство Джареда, Катайрен ошеломленно посмотрел на Найрима, а затем, пошатываясь, что говорило о полной утрате контроля над собственным телом, дошел до дивана, на котором сидел перед просмотром воспоминаний юного a’maire. Бесстрастие на его лице сменилось откровенным ужасом. Утерев пот, стекающий по вискам и лбу, тыльной стороной ладони, абсолютно наплевав на все приличия, медноволосый Владыка встряхнул кистью, с кончиков его пальцев сорвались капли, падая на светлый толстый ковер, и попытался восстановить дыхание. Он не скрывал сейчас своего абсолютно подавленного состояния, на какое-то время став полностью открытым для окружающих, подобно книге, которую можно легко прочесть. Такое с Драконами случалось очень редко — они никогда не позволяли себе так явно выражать свои эмоции, особенно в присутствии своих сородичей и других существ, держа все свои чувства внутри себя; однако то, что открылось Катайрену в воспоминаниях Джареда, просто выбивало его из привычного равновесия.       Шейрал сел рядом со своим Драконом и обнял его — сам a’maire тоже находился далеко не в идеальном состоянии. Его тело пробивала крупная дрожь, сердце стучало так, что, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Зрачки расширились настолько, что полностью скрыли радужку карих глаз. Побелевшие тонкие губы чуть приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Шейрал испытывал сложные и странные эмоции после увиденного, и всем своим существом отчетливо осознавал, что Драконам угрожает реальная опасность. Но сейчас даже под страхом смертной казни он не смог бы оценить истинные размеры пока еще призрачной и неясной угрозы, маячившей где-то на горизонте сознания. Ему не хватало информации, и потому, ненавязчиво-ласково, почти незаметно ментально успокаивая своего Дракона, Шейрал отчаянно анализировал то малое, что было ему доступно, попутно прислушиваясь к любому звуку, любому слову, любому шороху в помещении. Мозг a’maire сейчас был похож на кипящее масло — так много всего там было намешано.       Остальные присутствующие тоже были основательно вымотаны эмоционально и психологически. Открывшаяся им сюрреалистическая картина, те чувства и ощущения, что они испытали, заметно испугали их. Не менее потрясенный, чем Шейрал, Вийнор медленно, словно в трансе, вернулся к Лиарту — его ощутимо потряхивало, движения были скованными и резкими, как будто он в одно мгновение потерял всю свою природную гибкость и грацию. Лиарт заботливо усадил супруга рядом, обнял и легонько поцеловал в висок, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства, все свое тепло. Их руки сами нашли друг друга, пальцы мгновенно переплелись в замок, и создавалось такое впечатление, что эти двое уже были готовы держать круговую оборону от всего и вся.       Найрим увел свое сокровище на свободный диван и сев, притянул юношу к себе на колени, крепко прижав к груди, понимая, насколько тяжело ему сейчас. Глаза Джареда все еще были расширены, губы дрожали, и весь он был каким-то потерянным. Лицо его было мертвенно-бледным и оттого казалось почти болезненным. Весь его вид сейчас был обманчиво-хрупким, потому что за видимыми слабостью и страхом скрывалась недюжинная сила воли и твердый характер — то, что помогло ему спасти своего Дракона от странного призрачного наваждения — по-другому Джаред пока не мог назвать эту угрозу. Тем не менее ужасное событие, заново пережитое им, пусть и разделенное с другими, но не ставшее менее опасным от этого, вновь подняло все страхи, казалось бы, уже надежно упрятанные в глубинах души.       Юный супруг Найрима боялся — смертельно, до дрожи, но не за себя. За своего крылатого спутника, в одно мгновение ставшего его сердцем, его миром. Джаред был готов отдать свою жизнь и свою душу, все, что было у него и чем был он сам, лишь бы его возлюбленный прошел через все это целым и невредимым. Жизнь Найрима всегда была для него дороже, ценнее, желаннее своей. Ужас — липкий, удушающий, леденящий дух и изматывающий тело, вновь окутывал сердце Джареда ледяной коркой, заставляя его судорожно цепляться сведенными от напряжения пальцами за праздничные одежды возлюбленного, убеждая себя в том, что он жив, он все еще жив, и быть может беда минует их. Но что-то мешало верить этому, что-то пугало его, и он все теснее и теснее прижимался к Найриму, словно пытался слиться с ним воедино…       Зловещая тишина воцарилась в малой столовой. Драконы и их спутники пытались осмыслить то, свидетелями чему они стали, и это совершенно не укладывалось в привычную для них картину мира. Страх, позорный, всепоглощающий страх окутывал их всех, заставляя в отчаянии прижиматься к партнерам, неосознанно ища друг у друга ласки, защиты и покоя. Это было весьма странное зрелище — некогда бесстрашные и гордые крылатые воины, много сотен лет назад столь отчаянно бившиеся за Виирдаану не на жизнь, а на смерть, сейчас были бледны до синевы, и даже сияющий перламутр их кожи заметно потускнел, выдавая встревоженное и настороженное состояние.       Никто не считал времени, проведенного в абсолютном молчании. Только шорох одежд и легкий перезвон драгоценных украшений вырывал их из мрачных мыслей, что посещали сейчас всех, без исключения. Первым, как ни странно, взял себя в руки Катайрен:       — Что это было? — хрипло спросил он, пристально глядя на Найрима и ожидая хоть сколько-нибудь вразумительного объяснения. Но золотоволосый Дракон лишь сокрушенно покачал головой:       — Мне это неизвестно. Я знаю лишь только, что эта тварь, чем бы она ни была — буквально сковала меня по рукам и ногам. Ментально, по всей вероятности, хотя никакого вторжения в свое ментальное пространство я не почувствовал. Но я точно был не в себе. Я не помню ничего из тех событий, что хранит в своей памяти Джаред. Только холод… обжигающий, пронзительный холод, обволакивающий мое тело снежной пеленой… — он передернул плечами так, словно до сих пор не мог согреться. — Я даже не могу понять, как… каким образом оно смогло околдовать меня настолько, что я не реагировал ни на что, даже на зов … — Найрим запнулся, кусая губы. Одной рукой он крепко, почти до боли, прижимал к себе Джареда, уткнувшегося лицом в его грудь, другой же ласково гладил заплетенные в косу и украшенные драгоценным жемчугом и лентами его темные медные волосы, словно пытаясь этим успокоить своего расстроенного супруга. Эта незатейливая, безо всякой интимной подоплеки ласка действовала на Джареда умиротворяюще.       — Означает ли это, что наша ментальная защита не устоит перед вероятным неизвестным противником? — в устах Катайрена это было похоже скорее на размышление вслух, нежели на вопрос к присутствующим. Несмотря на неприятные ощущения, оставившие после себя жутковатый осадок, мозг Дракона лихорадочно работал. Ужас — ужасом, но сидеть, сложа крылья, и ждать попутного ветра — не вариант.       — Если исходить только из нашего с Джаредом случая… — неуверенно произнес Найрим. — Возможно…       — Вийнор, — внезапно позвал Катайрен. Вийнор как-то затравленно посмотрел на медноволосого Владыку, еще, видимо, не совсем придя в себя после увиденного. Но его недоумение быстро прошло, когда Катайрен озвучил свой вопрос:       — Что почувствовал ты, глядя на то, что происходило с Найримом и Джаредом?       Несколько мгновений Драконы смотрели друг на друга. Нет, они не пытались прожечь друг друга взглядами — для этого не было ни повода, ни причины. Тем не менее всем присутствующим стало понятно, что Владыка Юга заметил или ощутил то, что они пропустили, поддавшись на какое-то время панике. Вийнор нервно отбросил с лица мешающую ему прядь, так и норовившую закрыть обзор, по очереди оглядел всех присутствующих, словно убеждая себя начать.       — Эти ощущения… — медленно и неуверенно произнес он, резко сузив миндалевидные глаза. — Не сама тварь, а то, что она излучала… было в ней что-то… — он с усилием потер виски, будто пытаясь вспомнить нечто очень важное, — знакомое… и от этого мне становится совершенно не по себе…       — Что именно в ее излучении показалось тебе знакомым, dhas’sa mei? — ласково спросил его Лиарт. Внешне Дракон казался спокойным, тем не менее, его сердце отчаянно колотилось. Он ждал ответа супруга, едва ли не затаив дыхание. Но Вийнор вдруг спрятал свое лицо у него на груди и обнял его так крепко, что Лиарту стало тяжело дышать. Лиарт опешил, но Вийнор ни в какую не желал ослаблять свои объятия. На какое-то мгновение Лиарту показалось, что его возлюбленный плачет — плечи Вийнора мелко подрагивали, но тем не менее никаких звуков его вновь обретенный супруг не издавал. Лиарт растерянно посмотрел на Найрима, затем на Катайрена, словно ища у них поддержки. Крылатые с недоумением переглянулись, и в то же мгновение Вийнор поднял голову. На его лице не было практически никаких эмоций. Только в бездонной тьме его глаз было что-то такое, что с трудом поддавалось идентификации, но все же было опознано Драконами, как боль, горечь и жгучая ненависть.       — Точно такой же фон, только в разы слабее, был в тот день, когда покушались на тебя, te’aini mei, — медленно и отчетливо произнес Вийнор, глядя на супруга. Ярость вдруг захлестнула его мощной волной до такой степени, что все его страхи и жуткие, леденящие кровь воспоминания о том, как он едва не потерял своего возлюбленного и супруга, просто растворились в лаве столь сильной эмоции. Он просто не мог поверить в такое явное совпадение, на протяжение разговора сравнивая свои воспоминания с воспоминаниями Джареда, тем не менее, скрепя сердце, ему пришлось признать, что сходство в источаемом излучении есть. И это не могло не наполнять его душу тревогой.       — Ты… уверен в этом? — спросил Лиарт, с удивлением глядя на супруга. Он вообще мало что помнил о том роковом для себя — для них обоих — дне, кроме жестокой, разрывающей тело и душу боли. И ярость Вийнора, так ясно, так жарко ощущаемая сейчас не только Драконами, но и их Защитниками, поразила его.       — Как никогда ранее, — неожиданно жестко припечатал Вийнор. — Я помню каждое мгновение своей одинокой и нашей совместной жизни. Мой атон — наследие моих предков, генетическая память, оставленная мне в дар прошлыми поколениями и дополненная моими личными воспоминаниями. Ошибка полностью исключена. Фон обоих нападений идентичен. С той лишь разницей, что в случае Найрима и Джареда он стал мощнее… и холоднее…       — Но на обзорной площадке Замка не было никакой призрачной твари… — растерянно произнес Лиарт. — Вийнор, ты…       — Я уверен, — произнес Вийнор таким резким с примесью металла голосом, что Лиарт на какое-то мгновение испугался, что его супруга кто-то подменил. Сколько он помнил их долгие и прочные отношения, его мягкий и нежный возлюбленный никогда не был столь жестким и категоричным. Сейчас же в его облике, его речах чувствовался какой-то стержень, какая-то неведомая сила скрывалась за простыми словами. Это наполняло душу Лиарта сумеречной тревогой. Что-то менялось в этом мире, и эти изменения были настолько стремительными, что Лиарт не успевал принимать их. И, по всей вероятности, не только один Лиарт. Драконы все еще никак не могли осознать того, что уже стало предельно ясно их Защитникам — угроза, обозначившая себя год назад, возникла гораздо раньше. Вот только что это могло быть — разведка боем или сигнал о том, что военные действия уже начались, пока было неясно. И от этого и Джареду, и Шейралу становилось еще страшнее, потому что они интуитивно ощущали грядущие изменения, ведущие в неизвестность, почти так же, как и Вийнор. Изменения, сила которых могла уничтожить все, что было им дорого.       Найрим украдкой бросил растерянный взгляд на Лиарта. В глазах золотоволосого Дракона все еще плескался тщательно скрываемый страх, который так и не смогла смыть волна ярости Вийнора. И Лиарт внезапно понял, что так взволновало друга, вспомнив рассказ, поведанный Найримом в ночь после Совета Драконов. В той самой личной беседе, где были расставлены точки и приоритеты. В тот день их былая дружба, омраченная обстоятельствами, была восстановлена, и оба Дракона испытывали странное ощущение от того, что их отношения вышли на новый, более высокий уровень и стали крепче, прочнее.       Что же касалось этих странных нападений, то получалась весьма интересная картина. И сам Лиарт, и Найрим во время этих атак были связаны узами не только Единения, но и брака со своими Защитниками. Вот только, если в случае Вийнора брак был явным, и все об этом знали, то о том, что Найрим заключил вечный союз с Джаредом, не знал никто. Тайна строго охранялась, но тем не менее враг каким-то образом узнал об этом.       — Насколько я понимаю, другие наши собратья не в курсе призрачной угрозы, нависшей над нами? — поинтересовался Лиарт. — Ведь нападений на других Драконов не было? Или я что-то пропустил за время своего добровольного отшельничества?       — Нет, Лиарт, — отрицательно покачал головой Найрим. — Вся странность заключается именно в том, что подобных атак было всего две. И мне кажется, что я понимаю, что ты подразумевал под своим вопросом.       Заинтересованные Драконы внимательно посмотрели на Найрима. Но его взгляд был прикован к лицу Лиарта. Лиарт молча кивнул, будто одобряя его намерения, и Найрим, держа Джареда за руку, словно черпая в этом прикосновении силу и спокойствие, произнес:       — Я начну, исходя из хронологического порядка, чтобы вы могли себе представить полную картину моих умозаключений. Хочу сразу вас предупредить, что все, что я вам поведаю — это всего лишь результат моих изысканий, но никак не истина в последней инстанции. Первая атака случилась тысячу триста сорок три года назад. Лиарта и Вийнора на тот момент уже связывали узы Leai’sse that’haat na’yam<b>[1], — присутствующие дружно кивнули, подтверждая слова Владыки, но пока еще не совсем понимая, к чему он клонит. Только Лиарт, нервничая, прикусил губу — он-то прекрасно понял, что Найрим решился открыться, и последствия этого его, по мнению Лиарта, несколько преждевременного шага не могут быть предсказуемы. — Чуть больше года назад, за несколько месяцев до события на архипелаге, я заключил брачный союз с Джаредом. Мы обменялись клятвами и провели Leai’sse that’haat na’yam в ритуальном зале моего замка. Джаред стал моим возлюбленным te’nayo на Время и Вечность.       К невероятному удивлению Лиарта, Драконы хранили молчание, хотя сама по себе новость была достаточно ошеломляющей. Вийнор приложил руку к сердцу и склонил голову, выражая Найриму и Джареду свои искренние поздравления. Шейрал тепло улыбался, глядя на смутившегося Джареда, отчетливо понимая, что юный супруг Дракона еще не освоился со своим положением, и не знает, как реагировать на пристально изучающие взгляды, которыми одаривали его присутствующие. A’maire Катайрена просто лучился доброжелательностью, и Джаред несмело улыбнулся ему в ответ. Сам же Владыка Юга был непозволительно хмур и задумчив, и казалось, что он погрузился очень глубоко в свои размышления.       — Мы никому не сообщали о нашем союзе, храня в строжайшей тайне наш изменившийся статус. Даже брачные татуировки были надежно скрыты амулетами от посторонних глаз. И тем не менее то, что пришло в ту ночь за нами, я больше чем уверен, знало об узах, соединяющих нас. И если бы не Джаред… если бы не его предусмотрительность… — Найрим нервно сглотнул, а потом с силой провел рукою по лицу, будто бы пытаясь стереть это кошмарное видение, преследовавшее его почти каждую ночь после того, как он впервые увидел его в памяти возлюбленного.       — Ты хочешь сказать, что это нечто нападает только на тех Драконов, кто связан узами брака? — хищно прищурился Катайрен. Шейрал замер, на мгновение затаив дыхание. Если предположение его Владыки верно, то…       — Я не знаю, — устало ответил Найрим. — Может быть это — случайность, может — нелепое стечение обстоятельств, а может и нечто преднамеренное… Чей-то холодный расчет по уничтожению нашей расы. Но я просто хочу заметить, что в обоих случаях имела место связь посредством заключения ритуальных брачных уз. Не слишком ли уж невероятное совпадение?       Шейрал медленно выдохнул — можно построить массу предположений, но вот найти среди всего этого верное, та еще работа. Хотя в чем-то Владыка Востока прав. Что же такое Leai’sse that’haat na’yam? Новый спектр излучения, привлекающих неведомые сущности? Если это так, то получается, что…       — Найрим, — отмахнулся Катайрен, — это же просто нелепо. Ждать тысячи лет, пока Дракон полюбит кого-нибудь, а потом убивать его? Бессмысленно.       — Бессмысленно только в том случае, если у Дракона нет a'maire, — неожиданно серьезно произнес Вийнор. — Но если у Дракона есть Защитник, и этот самый Защитник связан с ним еще и узами Leai’sse… заметьте, не простым брачным союзом, а особым ритуалом, имеющим достаточно глубокие корни далеко в прошлом…       — Ритуалом, позволяющим найти друг друга даже за Гранью, — прошептал Лиарт. Вийнор горько улыбнулся:       — Именно, — продолжил Вийнор. — Но в случае a'maire, ставшего te’nayo, это смертный приговор. Потому что первый ритуал — Nes’ka’rheie, в прямом смысле этого слова соединяет Дракона и Защитника таким образом, что Дракон без Защитника еще какое-то время сможет прожить, а вот Защитник без Дракона — это нонсенс. Такого не бывает. Чтобы защитить своего Владыку, a'maire отдает все, что у него есть, весь свой внутренний резерв, все свои силы — внешние и внутренние в призыве ke’aire.       — И растворяет свою душу, защищая своего Дракона, — тихо добавил Шейрал. Сумеречная печаль скользнула в его словах, отразившись золотистыми искорками в глазах Катайрена. Сам Владыка промолчал, лишь только крепче прижав к себе своего Защитника, словно утешая его.       — Да, — кивнул Вийнор. — И это подводит нас вот к чему. И Лиарт, и Найрим — оба правящие Владыки. Их магия и жизненная энергия аккумулируются главной Скрижалью — Сердцем Рода, собираемой из Алтаря, и идет на исцеление этого удивительного мира — Виирдаану. Раз в тридцать дней, на каждое новое рождение лун, Дракон соединяется со своим a’maire в ритуальном зале на Алтаре и восстанавливает свои силы, накапливая магию и энергию для нового приношения Владычице.       — Какое это имеет отношение к тому, что нам рассказал Найрим? — с недоумением спросил Катайрен.       — Самое прямое, Владыка, — печально улыбнулся Вийнор. — Сейчас ты все поймешь. Пока Дракон и его Защитник вместе, наш мир понемногу исцеляется, его раны затягиваются, земля снова наполняется магией, древним волшебством. Но если Защитник погибает, растворяясь в ритуале ke’aire, то Дракон остается беззащитен до того момента, пока у него не появится новый a’maire. Между тем, независимо от статуса Дракона, Виирдаану вытягивает из него все соки, потому что по древнему договору Дракон неразрывно связан с этой землей — каждый Дракон, принявший титул и обязанности Владыки-Хранителя. И если a’maire не появляется, или само Единение не позволяет запечатлить Избранного кандидата в Защитники в течение долгого времени, Дракон погибает, увлекая за собою в бездну и то, что защищает.       — Но, если Дракон запечатлевает Избранного… — задумчиво протянул Катайрен и внезапно оборвал фразу на полуслове.       — Души эллайн всегда возвращаются на Виирдаану через два-три поколения, — терпеливо объяснял Вийнор. — Но a’maire — это уже не совсем эллайн. А te’nayo — уже почти Дракон. Если оба эти понятия сливаются в одно — то получается, что Дракон теряет своего партнера навсегда. Потому что a’maire в любом случае погибает безвозвратно. И с ним почти мгновенно погибает и Дракон. Только агония Дракона, связанного неразрывным брачным ритуалом со своим возлюбленным, длится гораздо дольше, затягиваясь на века — что вы и могли наблюдать на примере Лиарта. Мое возвращение — это не норма и не то, что так и должно быть. Это — милость Владычицы. Не знаю, за какие такие заслуги она позволила мне вернуться, но тем не менее, я здесь, и это делает меня счастливым.       — Однако вернемся к нашим насущным проблемам, — Вийнор потер переносицу двумя пальцами, затем взял бокал с водой и сделал несколько жадных глотков. За все время, что прошло с момента его возвращения в мир живых, он не говорил так много, как сейчас. В горле пересохло и першило. Он прокашлялся и продолжил:       — Драконы не продолжают здесь свой род. И с гибелью каждого Дракона популяция уменьшается, так что одно из вероятных предположений Найрима вполне себя оправдывает. Кто-то или что-то жаждет истребить расу Драконов здесь, выбирая при этом весьма странный и изощренный способ.       — А Рейнор? — спросил Катайрен, очень прозрачно намекая на то, что Драконы могут продолжить свой род, и сын Лиарта и Вийнора — явное тому подтверждение.       — Рейнор — это скорее чудо, удивительный дар Владычицы Виирдаану, чем данность, — ответил Лиарт, мягко улыбнувшись. Найрим согласно кивнул. — Больше ни один Дракон в этом мире так и не смог обзавестись наследником.       — Больше никто и не пытался, — проворчал Катайрен. — Как-то не до этого было…       — Именно, — подвел итог Вийнор. — Исходя из всего уже сказанного, у нас получается, что за многие сотни лет после битвы за Виирдаану то, что нападает на нас, убивает только тех, кто связан брачными отношениями и имеет непосредственное отношение к управлению ареалом. К исцелению земли, на которой живет. Ради которой живет.       — Логично, — согласился Катайрен, все еще о чем-то раздумывая. — Вот только непонятно, какова цель этих убийств… И смерть Рейнора… получается, что и это тоже ложится на одну чашу весов…       — Этот вопрос мы разобрали, — вздохнул Вийнор. — Одно предположение, каким бы безумным оно не было, у нас уже есть — кто-то намеренно провоцирует эти атаки, чтобы ослабить…       — Подождите, — неожиданно вмешался Шейрал, и Катайрен с удивлением посмотрел на своего a’maire. — Мы упустили один момент, — тихо произнес он. Несколько пар глаз в молчаливом ожидании воззрились на него. — Лорд Вийнор сказал несколько минут назад… — Он закрыл глаза и процитировал:       — И если a’maire не появляется, или само Единение не позволяет запечатлить Избранного кандидата в Защитники в течение долгого времени, Дракон погибает, увлекая за собою в бездну и то, что защищает.       — Верно, — согласился Вийнор, все еще не понимая, что же так зацепило Шейрала в его словах.       — С гибелью Дракона погибает и хранимая им земля, — так же тихо произнес a’maire. — Я думаю, это и есть цель. Уничтожение Виирдаану. Цель этих атак — весь наш мир. И примером тому вполне может послужить состояние Владыки Эйрена — погода в его ареале меняется с катастрофической быстротой, что говорит о тяжелом состоянии Хранителя.       Ужас, наполнивший души присутствующих, был осязаем физически. Умозаключение Шейрала, основанное на нескольких весьма точных фразах Вийнора, повергло Драконов в некий ступор. Это было невероятно, фантастично, но тем не менее, именно логика этой версии была наиболее приемлемой в сложившихся обстоятельствах и весьма точно отражала суть происходящего.       — Значит, — медленно произнес Найрим, массируя виски, — получается, что война еще не закончена?       Звуки его слов вспороли тишину подобно тому, как деревянная лодка рассекает гладь тихих вод. Они падали в воздухе, оставляя после себя призрачный звенящий след, похожий на сигнал тревоги, издаваемый Скрижалями.       — Похоже на то… — протянул Катайрен. — Если активность Барьера связана с предстоящими действиями…       — Но все началось задолго до того, как Барьер начал светиться… — неуверенно произнес Лиарт. — Или… мы что-то пропустили?       — Мы стали беспечны, — проворчал Катайрен. — Победа ударила нам в голову и опьянила настолько, что мы забыли об осколках, оставшихся у нас под боком. Договор договором, но мы не должны были забывать о прошлом… — Он укоризненно покачал головой, обвиняя себя в недальновидности и расслабленности. Если бы он только мог предвидеть…       Шейрал сидел рядом, замерев. Он и сам был в глубоком шоке от своих собственных выводов, облеченных в слова, которые точно и быстро достигли своей цели в сердцах и умах Драконов. Его Владыка был расстроен и раздосадован открывшимися обстоятельствами, но больше всего Шейрала угнетало то, что именно он, тот, кто по своему долгу должен был оберегать Дракона, принес дурную весть. Однако, в свете серьезности и неоднозначности происходящего, Шейрал не мог утаить свои выводы, предоставляя их на суд Драконов. И все же, несмотря на кажущуюся правильность своего поступка, a’maire чувствовал себя виноватым.       — Я совершенно точно уверен, что мы уничтожили древнего врага, угрожавшего благополучию нашего мира, — произнес Лиарт. — Меня больше интересует, что такое Барьер, и что находится за ним. Мы уже пытались его изучить, но все наши попытки были бесплодны. Тем не менее мы непозволительно расслабились, наслаждаясь этим миром, забывая об одной из важнейших функций Хранителей — устранение любой угрозы…       — Ты прав, — согласился Катайрен. — Мы должны собрать внеочередной Совет как можно быстрее…       — Это еще не все, — тихо произнес Найрим, и четыре пары изумленных глаз уставились на него, ожидая пояснений. — Мы с Джаредом не случайно оказались на том архипелаге, — в его голосе сквозила вина, приправленная легким оттенком горечи.       — В этом нет твоей вины, Найрим, — мягко произнес Лиарт. — Расскажи им. Они должны понимать.       Найрим кивнул и медленно выдохнул, а потом продолжил свой рассказ, прерванный пояснениями Вийнора и выводами Шейрала:       — После победы нас осталось не так уж и много. Да и до начала этой страшной битвы мы не блистали числом… Тридцать семь Драконов ввязались в смертельную схватку… Двадцать два сумели выжить в бою и принести победу… не так уж и много для столь многоликого и многогранного мира, истекающего кровью. Мира, которому была принесена великая жертва. Удивительное творение Древних, до конца времен ставшее единственным пристанищем тех, кто не смог отказаться от исполнения заветной мечты, от прекрасного полета под серебристыми лунами, где мы вновь обрели самих себя — плоть и ихор.       Лиарт и Катайрен молча переглянулись — их лица освещали легкие улыбки. Они помнили это. Бесшабашную, отчаянную радость от возможности снова почувствовать тело — настоящее живое тело с кипящим ихором в венах, рассечь прохладный ночной воздух упругими кожистыми крыльями, проносясь над землей бесшумной тенью. Это было неописуемо прекрасно…       — Двадцать два Дракона… — повторил Найрим. — С разными возможностями и неограниченным рамками потенциалом. Сколько из них приняли титул и обязанности Владыки, Катайрен?       — Шестнадцать, — не задумываясь, ответил Катайрен.       — Семнадцать, — осторожно поправил его Вийнор. — Эйрен был семнадцатым Драконом, принявшим титул и обязанности Владыки-Хранителя.       — Я как-то упустил это из виду, — криво улыбнулся Катайрен. — И получается, что пятеро драконят остались не у дел…       — Самое интересное заключается в том, что именно более юные и неискушенные физической жизнью до Перехода Драконы остались без каких-либо серьезных и ответственных обязанностей, которые могли бы стимулировать их собственное развитие, — весомо произнес Найрим. Катайрен прищурился, Лиарт кусал губы, отчетливо понимая, куда клонит Найрим. — И именно они пропали через две сотни лет.       — Они остались не при делах, потому что Источник отринул их кандидатуры при выборе Хранителей, — сказал Катайрен с изумлением. — Источник определяет мысли и намерения, он — словно взвешивает нашу совесть, наши мысли и поступки, тщательно просеивая и отфильтровывая все ненужное и лишнее, добираясь до сути, обнажая то, что скрыто до поры даже от нас самих… выбирая лучших представителей нашей расы… — Катайрен пристально посмотрел на Найрима. Тот кивнул:       — Именно. Мы тогда все списали на их юность и неопытность, но одного немаловажного момента, который был определяющим на нашем пути в неизвестность, мы не учли — Источник выбирает не разум, а сердце и душу. Готовность идти до конца, бороться до последней капли ихора, не отступать от намеченной цели, пожертвовать собой, если это будет необходимо для блага Виирдаану.       — Пункты Древнего Договора с Владычицей, — тихо произнес Лиарт. Найрим снова кивнул, подтверждая его правоту, и продолжил:       — Наши драконята не были готовы к тяжелой, изнуряющей работе по восстановлению мира. Они жаждали власти, поклонения, обожания за свой единственный хороший поступок — помощь в спасении мира. Они считали себя героями, которые должны быть покрыты славой и почестями. Они и были героями… Но этот мир не мог пока им дать того, чего они так сильно желали — слишком много боли и смерти было вокруг. Их почитали, но этого было недостаточно для того, чтобы потешить юное самолюбие. А обязанности Хранителя — это слишком большая ответственность, и они к ней были не готовы, потому что обязательства, взятые нами на себя, подразумевают совсем другое направление — жертву. И Древний Договор, свято почитающийся и соблюдающийся нами, был для них скорее раздражающим фактором, чем жизненным руководством. Юные, неопытные души… ушедшие туда, где, как я предполагаю, они получили искомое сполна, вот только не слишком ли дорого они заплатили? — Найрим замолчал, задумавшись о чем-то своем, и на краткие минуты в малой столовой воцарилась звенящая тишина.       — Откуда у тебя столь интересная информация? И почему ты думаешь, что они заплатили дорого за свое безрассудство, если они действительно сами ушли за Барьер? — спросил Лиарт. Найрим вздрогнул, возвращаясь из мира грез в действительность.       — Я наблюдал за ними. Пытался приставить их к делу — помогать в лабораториях и городах, заниматься наукой и изучением свойств магии этого мира, надеясь на то, что когда-нибудь сумею подготовить их к… — он запнулся и снова замолчал.       — К управлению ареалом в качестве Хранителей, — закончил за него фразу Катайрен. Найрим кивнул:       — Да… Но все мои попытки и усилия были бесплодны…       — Найрим, ты готовил замену для себя? — уточнил Лиарт, с тревогой глядя на друга. Найрим горько улыбнулся:       — Я не думал, что судьба будет столь милостива ко мне и позволит обрести счастье. Я рад, что ошибся. Тем не менее на тот момент я полностью погрузился в дела ареала, восстанавливая разрушенное войной. Да ты и сам все прекрасно знаешь, Лиарт. Нам было не до особого анализа поведения взбалмошных юнцов. Мир, некогда подаривший нам удивительную, волшебную сказку, страдал, залитый кровью и усеянный трупами невинных. Голод, разруха, болезни… С трудом управляемая магия, мертвые Скрижали… И бесчисленное количество погребальных костров. Когда драконята исчезли, мало кто обратил на это внимания. Я и сам не сразу обнаружил их исчезновение. Мы с Маэрдином проводили поиски, но, не найдя никаких следов их присутствия в этом слое пространства и времени, пришли к выводу, что они объявятся сами какое-то время спустя.       — Но они не появились, — странно охрипшим голосом произнес вдруг Вийнор. — Вместо юных, вечно шалящих и лезущих не в свои дела и в неприятности драконят, мы получили нечто непонятное и смертельно опасное. То, что может в итоге погубить не только нас, но и весь этот удивительный мир…       — Вийнор? — с тревогой в голосе произнес Лиарт.       — Он прав, — признал Найрим. — Когда прошло определенное количество времени моего ожидания, я вновь вернулся к тому, с чего начал — еще раз тщательно проанализировал события, предшествующие исчезновению наших драконят. И вспомнил одну деталь, на тот момент казавшуюся мне несущественной — они все время держались вместе. Даже ели и спали отдельно от всех остальных, но вместе, в одном помещении. Потом они как-то внезапно увлеклись исследованием Барьера, и я не увидел в этом ничего страшного — мы ведь и сами уже исследовали его вдоль и поперек, и признали его пока не представляющим никакой опасности для нас, хотя Маэрдин и выставил вокруг него целый гарнизон. На всякий случай. Но наши воины ничего подозрительного не заметили, и мы с Маэрдином еще раз тщательно осмотрели всю эту местность. Мы нашли след их стоянки, тщательно замаскированный, лежащий достаточно далеко от постов охраны, но очень близко расположенный по отношению к самому Барьеру. У нас обоих сложилось странное впечатление, как будто драконята ждали здесь кого-то или что-то. Но самое невероятное и, пожалуй, самое страшное заключалось в том, что я нашел их амулеты…       — Какие амулеты? — переспросил Катайрен, уже догадываясь, о чем идет речь.       — Kelaris, — с горечью произнес Найрим, и Лиарт с Катайреном изумленно переглянулись.       — Что это такое? — с недоумением спросил Вийнор, глядя на Драконов.       — Архаичная традиция нашего мира, утраченная за ненадобностью, когда мы совершили Переход в иную форму существования, — немного помедлив, произнес Лиарт. — Так мы называли амулеты, которые наши драконята получали в первое мгновение своего рождения и носили, не снимая, до момента становления личности — эллайн называют это совершеннолетием. В день, когда драконята пересекали порог детства, переходя в юность, такие амулеты возвращались в семью, ожидая своего часа, чтобы хранить новых детей. Kelaris невозможно отнять или украсть, потому что он состоит из энергии и магии Дракона, давшего жизнь ребенку. Только сам ребенок может его снять, считая, что уже достаточно вырос для того, чтобы самому отвечать за свою жизнь.       — Но ты же не являлся их родителем, Найрим? — с недоумением спросил Вийнор.       — Они не были моими детьми в полном смысле этого слова, — тихо сказал Найрим, — но я заботился о них по праву старшего и более сильного. Как и сказал Лиарт, Kelaris — это всего лишь еще одна архаичная традиция нашего родного мира. Она изжила себя во время Перехода, как и многие другие ценности Каледона. Но здесь, в Поднебесной, мы снова обрели плоть и кровь. И мне пришло в голову, что, вероятно, следует вернуть наше утраченное наследие, ассимилировав его для нужд этого волшебного места. Переход забрал у нас все бренное, лишив любых родственных уз — мы стали свободными от всех привязанностей, от всего, что могло мешать нашей эволюции. И только здесь я осознал, насколько был не готов к этому. И обретя физическое тело, я был счастлив, потому что вместе с ним вернулось и то, чем был я сам — моя душа, мои чувства, мои желания и эмоции. И одним из таких желаний была забота. Мы не задумывались о продолжении рода, но это заложено внутри нас природой, и хотим мы того или нет… — Найрим улыбнулся так печально, что у Джареда закололо сердце. Его возлюбленный желал Наследника?.. — мы все равно будем присматривать за теми, кто носит в себе наши гены.       Я был для них не родителем, скорее, старшим братом. И магия Виирдаану помогла мне воссоздать то, что было утрачено моими сородичами. Но функциональность Kelaris’a была несколько видоизменена с учетом связи не родитель-ребенок, а скорее наставник-ученик. При этом кристаллы памяти, записывали чувства, ощущения, эмоции, мысли, колебания и изменения магии. Если бы им грозила опасность, я бы первым узнал об этом, потому что амулеты содержали в себе мою магию, мою энергию и мой ихор. И когда я почувствовал зов своего ихора… — он сокрушенно покачал головой, продолжая казнить себя, — я и предположить не мог… Они просто закопали свои амулеты. И после этого пересекли Барьер — полустертые следы их пребывания, которые мы не смогли обнаружить, обследуя территорию в первый раз, обрываются у самой границы Барьера. Как будто они просто сделали шаг, и он пропустил их, позволил им пройти… Звучит невероятно, но… Последнее, что содержали в себе кристаллы памяти — это планы мести… Всем нам… И Барьер играл в их замыслах не последнюю роль. Они нашли что-то у границы… Что-то или кого-то — я так и не успел понять, потому что после того, как я попытался вытащить из амулетов полностью всю информацию, что была записана в них, они просто исчезли во вспышке пламени. Все одновременно.       — Самоуничтожились? — изумился Катайрен.       — Похоже на то, — невесело усмехнулся Найрим. — Эти «вспышки» разнесли мою лабораторию вдребезги и стоили жизни моему первому a’maire.       — Но как ты смог считать информацию с кристаллов? — удивился Вийнор.       — Содержание амулетов — субстанции моего тела и духа, они были настроены на мою личную магию, — пояснил Найрим, и Вийнор серьезно кивнул:       — Ментальная проекция памяти ихора… Я должен был догадаться…       — С этим моментом все ясно, — возвестил Катайрен. — Но почему вы так дружно решили, что они стали этим… этой… чем бы оно там ни было?       Вийнор переглянулся с Найримом и, дождавшись его легкого кивка, ответил:       — После того, как я увидел, прочувствовал, пропустил через себя воспоминания Джареда, его ощущения и эмоции, я долго не мог понять, какая связь существует между тем, что произошло на обзорной площадке Замка, теперь уже принадлежащего Владыке Эйрену, — он презрительно выделил интонацией последние два слова, определяя свое отношение к нынешнему Хранителю, — и тем, что случилось с Найримом и Джаредом на острове. То, что в обоих случаях магия была одинаково чуждой и холодной нам, я понял сразу. Но я не мог понять одного — почему мне казалось, что этот тип магии, сырой, дикой, необузданной, чужой, мне знаком… Это было невероятно, мне казалось последние несколько часов, что я схожу с ума… Я не ошибся, Лиарт… — обратился он к супругу, повторно отвечая на его безмолвный вопрос. — И после рассказа Найрима все встает на свои места, как и положено кусочкам мозаики. Драконята добровольно ушли за Барьер. Потому что несмотря на все хитросплетения и нагромождения магических нитей, там есть немалая толика и драконьего волшебства, что говорит о внутренней сути того, что явилось Найриму в виде призрачной твари на Саарисе. Измененная, извращенная почти до неузнаваемости, но капелька нашей магии там есть, а это означает, что они живы и воплощают планы своей мести с помощью кого-то или чего-то… Если Дракон мертв, то все субстанции, составляющие его тело, душу, энергию и магию уходят за пределы Поднебесной, за грань, навсегда исчезая из этого мира, из любого мира. Драконы не возвращаются для Перерождения, они идут дальше…       А что касается драконят… Я почему-то уверен, что их стремление к власти, которое мы все так упорно не замечали, привело их на темный и опасный путь. Остаточная аура драконьей магии присутствовала и в момент покушения на Лиарта, и в момент нападения на Найрима. Искаженная, но знакомая… Магия Драконов похожа на золотую спираль… Но то, что было в воспоминаниях Джареда и то, что хранится в моей памяти, больше похоже на ошметки, обрывки, но никак не на целостное соединение нитей… необученная и необузданная сила… они ушли сами в поисках того, что поможет обрести им силу и могущество, которых они не получили здесь. Вот только думаю, плата была несоразмерна… и заплатили они очень высокую цену за свою отчаянную глупость… превратившись во что-то ужасное, если принять во внимание ту тварь, что приходила за Найримом….       Я не знаю, как им это удалось, как они смогли попасть туда, где прячется враг, о котором мы так неосторожно забыли. Хитрый, коварный, жестокий враг, все еще жаждущий гибели мира, который мы поклялись защищать и оберегать. И боюсь, что в этот раз нас ожидают более высокие ставки, нежели в первую битву…       — Куда уж выше-то, — проворчал Катайрен, осмысливая полученную информацию. Он пока еще не знал, что Вийнор окажется полностью прав в своем, казалось бы, диком и нелепом предположении. Никто из присутствующих, включая самого Вийнора, еще даже и не подозревал, что смертельная битва, вторая в истории этого юного мира, началась более тринадцати сотен лет назад, в тот день, когда он погиб, защищая своего возлюбленного…       — Найрим… Мой вопрос может показаться тебе… — неуверенно начал Лиарт, но золотоволосый Дракон понял то, что не смог произнести вслух его друг:       — Почему я не поднял тревогу? Не сообщил Совету?       — Да… — выдохнул Лиарт с облегчением.       — Хороший вопрос… — согласился Найрим. — Если ты помнишь, на тот момент я остался без a’maire. Взрыв унес жизнь Фарелла, а с ним и часть моей магии. Меня самого хорошенько приложило камнями…       — Да, — согласился Катайрен. — Мы разбирали завалы несколько дней. Я вообще удивлен, что ты выжил.       — Судьба, — криво улыбнулся Найрим. — Я просто забыл обо всем, что было до того, как… Гораздо позже, собирая частички своей памяти по обрывкам, по кускам, я восстановил всю картину событий. Маэрдин просто не поверил мне, предпочитая думать, что драконята, не найдя себя здесь, просто отправились в странствие. Мне не с кем было больше поделиться своими сомнениями, Лиарт… ты был далек от меня. Сначала в своем счастье, а потом и в своем горе…       — Прости, — тихо произнес Лиарт. — Я не должен был взваливать все это на тебя одного. Ты не виноват…       — Даже если бы тогда мы все узнали, то вряд ли смогли что-либо сделать, — весомо добавил Катайрен. — Барьер не пропускает нас. И если наши дети… даже не дети… юноши, сделали свой выбор — мы не можем его отменить. Каждый из нас идет своей дорогой. Прекрати казнить себя, Найрим. Мы все виновны в равной степени. Ты больше не должен нести все это в одиночку.       Найрим с удивлением посмотрел на Катайрена.       — Благодарю тебя…       Катайрен нетерпеливо отмахнулся:       — Не за что… Я знаю, что доверие — это весьма хрупкая вещь, которую сначала нужно еще заслужить. Но, что бы там ни было, я надеюсь, что этот разговор показал тебе, что у тебя есть союзники. Ты молод, Найрим, но вместе с тем ты мудр, и умеешь читать в сердцах. Мое сердце открыто. Я встану рядом с тобой в этой войне.       — Мы все будем рядом, — эхом отозвался Лиарт, а Вийнор лишь согласно покивал головой. Найрим оглядел всех внимательным пристальным взглядом и кисло улыбнулся:       — Что ж… Значит, война?

***

Так выглядит остров Саарис на архипелаге Аванти http://www.pichome.ru/OBz _______________________________________________________________ [1] Leai’sse that’haat na’yam [леай-ссе тат-хаат на-ям] (рей-о) — ритуал обмена именем души — не расторгаемый брачный ритуал Драконов, заключаемый на Время и Вечность