***
На утро дождь прекратился, а назойливого лиса и след простыл, как если бы все это было частью странного сна. На удивление бодрой почувствовала себя девушка, когда встала сегодня с футона и поняла одну во всем замечательную вещь: кошмары, мучившие ее уже месяц, если не больше, не беспокоили ее этой ночью. Посвежевшая и отдохнувшая Нанами могла бы больше не срываться на своего непутевого бога, ведь недосып больше на нее никак не влиял, хотелось даже парить в небе. Но вот в голове всплыли события прошлой ночи и бессильное тело жрицы рухнуло на татами – все, произошедшее вчера, включая бестактного лиса с аурой кладбищенского холода, было правдой. — Момозоно-сан, — послышалось сверху от шатенки. В метре от нее парил некий бесформенный дух, держа в руках большую коробку, — это вам просили передать. Подарок от Оокуни-нуси-сама.***
«Это уже переходит всякие границы! — шатенка звонко цыкнула, когда достала из причудливой цветастой коробки, обвязанной не менее цветастой и вычурной лентой, широкое европейское платье с корсетом. — И как прикажете это надевать?» — «Поздравляю с успешно начатой миссией, надеюсь, вы с Томоэ еще не перегрызли друг другу глотки. Рад сообщить, что первый человек, у которого хранится часть чертежа оружия, найден и будет присутствовать на балу в честь открытия порта. Бал будет в европейском стиле, поэтому вам придется одеться во все подобающее. С уважение, Оокуни-нуси!» — вслух прочла Нанами, когда ее руки начали трястись от накатившего приступа ярости. Девушка недоумевающе смотрела на коробку с «оружием пыток», представляя, как сильно пострадает ее фигура после этого странного одеяния. — Как ни странно, я не удивлена, только немного злюсь. Совсем чуть-чуть… да что там! Момозоно встала с пола настолько резко, что в глазах появились черные звездочки, а ноги как-то предательски покачнулись, но ничто не могло сейчас затмить приступ злости и вселенской ненависти. Жрица постаралась взглянуть на коробку еще раз, но платье, внушающее только чувство отвращения, и другие части туалета европейских женщин пугали ее своей вычурностью. Топнув ногой об пол, шатенка захлопнула коробку. — Я в бешенстве! Девушка звучно цыкнула и начала ходить по комнате взад-вперед, раздумывая над сложившейся ситуацией. Сейчас точно нельзя было даже представить, что может произойти в будущем, но одно приходилось уяснить раз и навсегда — ей уже не отвертеться от этого. Как же она скучала по тем дням, когда все ее обязательства — это не дать спиться Микаге-сану и прибраться в храме. Как же теперь были далеки эти дни, когда ее жизнь перевернулась с ног на голову. Единственный способ вернуться к ним — это справиться с возложенной миссией, желательно, не убив при этом ни одного представителя человеческого мира (эта часть касалась только бестактного лиса). «Если для того, чтобы скорее выполнить эту миссию, нужно подружиться с этим мужчиной и немного поносить безвкусную тряпку, то я справлюсь!» — воодушевленно подумала Нанами, встав в позу настоящего супергероя: одна рука вверх, к небу, а другая на груди. Именно в такой позе застал ее вломившийся самым бесцеремонным образом в комнату Томоэ. Причудливо изогнув бровь, альбинос внимательно осмотрел девушку с ног до головы снова, не издав ни звука. От такого взгляда и внезапного появления шатенка скрестила руки на груди, когда ее щеки начинали краснеть все больше и больше, а рот медленно открывался, чтобы прорвать границу звукового барьера и уничтожить барабанные перепонки лиса: — Тебя стучаться учили?! Ты что, в пещере вырос? Взяв под руку первое, что оказалось по близости, Момозоно швырнула это прямо в лицо мужчины, зажмурившись. Открыв глаза, девушка обнаружила, что «первым попавшимся» оказалось то самое платье. Фиолетовые рюшки и криналиновая юбка полностью закрыли голову и плечи демона, но в секунду оказались на полу, когда екай бросил их туда с явным выражением злости на лице: глаза сузились, почти скрылись за белесыми волосами, но ничто не могло скрыть этот ядовитый блеск. Они сверкали, как вспышки молний. С одной стороны, это было безумно красиво, но, с другой, более разумной, это не предвещало ничего хорошего. — Вижу, ты тоже уже познакомилась с посылкой этого белобрысого божка, — скучающе произнес он. На его лице все еще была эта неистовая тьма, но голос не выдавал ни капли истинных эмоций. Неужели он старался быть более дружелюбным? — Не… не говори так о боге! — на автомате выпалила шатенка, отойдя от шока, но вот она осмыслила сказанное. «Тоже?» … — так тебе… — Да, и в отличие от тебя, я этому совсем не рад, — мужчина вновь изогнул бровь, после чего поднял скомканное платье и внимательнейшим образом осмотрел его, как только можно было. Все это время Нанами только стояла и наблюдала за ним. Почему-то он ей напоминал больше даже не убийцу-екая, а такого среднестатистического котенка, а с этим платьем, так он смотрелся более чем гармонично. Как кот с клубком ниток. От такой ассоциации невольно шатенка издала приглушенный смешок, пытаясь приглушить его ладонью, но это, конечно, не помогло. Лис не повернулся к ней, но вот его уши выдали интерес мужчины, повернувшись в сторону девушки почти в ту же секунду. Он все так же рассматривал рюшки и креналин, когда этот меховой аксессуар, как локатор, был повернут к ней, буквально предвкушая дальнейшее развитие событий. Но их настигло разочарование — Момозоно больше ничего не сказала и даже не шевельнулась в его сторону. Тогда другой атрибут — хвост нервно, озлобленно, как показалось жрице, начал бить хозяина по ногам. Кажется, она его обидела своим безучастием. «Провокатор, — грозно подумала она про демона, когда тот оторвался от платья и начал рассматривать все содержимое коробки. — Я не буду с ним говорить без необходимости!» Тут лицо екая искривилось от удивления. Хотя и не сильно-то оно и искривилось, ведь эмоции, которые иногда обуревали душу демона, почему-то оставались там же, а на лице почти ничего не выходило, как если бы его лицо было выточено из камня. На ум шатенке сразу же пришли одна из фигур, которую ей показывал Микаге, кажется, она назвалась «античной». Нанами даже про себя пошутила, что эта скульптура могла бы быть ровесницей лиса, но решила это не озвучивать. Томоэ заинтересованно рассматривал туфли на каблучке с бантами и лентами, которые могли бы волочиться по земле, если бы их надели. Сейчас он снова напомнил девушке ребенка. Эти светящиеся глаза, пусть и не человеческие, но их жрица видела часто. Ей и в голову не могло бы прийти, что у него может быть настолько выразительный взгляд. «Так… надо запомнить: уши, хвост и глаза всегда выдают его чувства. Прямо-таки действительный кот, хоть и лис», — думала девушка, сама не замечая, насколько она увлеклась подробным психоанализом альбиноса. Нанами убеждала себя, что лучший способ с ним бороться и сосуществовать — изучить, но на деле ей было не столько интересны его способности, а именно эти звериные повадки. — И после этого ты говоришь мне о приличиях. Сама никак мной не налюбуешься! — Блондин даже уха на нее не повернул, а отчеканил это так точно и резко, что Момозоно чуть-чуть подпрыгнула от неожиданности. Даже ее сердце пропустило пару ударов, когда краем глаза она заметила этот ядовито-желтый взгляд, очень скучающий, как если бы он уже давно ожидал от нее подобного. Это задевало, сильно задевало. — Неужели я тебя так заинтересовал? Моя аура больше не беспокоит? Мир девушки перевернулся с ног на голову, стоило ей услышать этот по-детски обиженный тон демона. Ее глаза расширились, а брови во стремились вверх. «Он обиделся вчера на мои слова?» — Абсурдная мысль, закравшаяся в голову жрицы ударила буквально в спинной мозг, заставляя пошатнуться. Нет, этого точно не могло бы быть, ведь он же демон, и его, вероятнее всего, не могут задеть слова жрицы храма. Гусь свинье не товарищ. — Ты что же… Но не успела девчушка окончить фразу, как в комнату ворвалась некая женщина лет тридцати в таком же европейском платье, как и прислали Нанами, но более вычурном: обшитое золотыми нитями, ярко-красное с большими розами по периметру выреза, с открытыми плечами. У женщины были длинные замшевые перчатки алого цвета и аккуратная шляпка, обрамляющая кудрявые золотые локоны, красиво выделенные от остальной прически. Она внимательнейшим образом осмотрела обоих, но только она хотела открыть рот, как альбинос отпрыгнул от коробки, норовя открыть седзи и сбежать, но женщина завопила: — Mon cher! — Эта фраза была произнесена с придыханием, на непонятном Момозоно языке, но затем иностранка начала говорить на чистом японском. — Прошу вас, остановитесь! Дурное предчувствие внутри девушки нарастало по мере того, сколько женщина смотрела на нее. Лис уже успел ретироваться в другую комнату. Почему-то шатенка смутно понимала, что эти двое уже встречались, но если бы она издала хоть звук, то привлекла излишнее внимание. — О, нет! — крикнула блондинка, собирая вещи с пола. — С ними нельзя так обращаться! Это же настоящий индийский шелк! Вам разве не сказали, как и тому излишне эксцентричному юноше, что это вы должны надеть на сегодняшний бал? «Эксцентричный юноша?» — проговорила про себя она, представляя лиса, но назвать его «юношей» у нее язык не поворачивался. — Как вас зовут? — Момозоно Нанами, — как-то неуверенно проговорила шатенка, замявшись. Перед ней стояла такая великолепная девушка, а ее фигура заставляя завидовать. И это от нее убежал этот демон? Не вериться что-то… — Отлично, дорогуша! Мне нужно одеть тебя и месье Томоэ. — фамильярничала женщина, поправляя складки фиолетового недоразумения. — Меня зовут Николь, Николь Ниманс! Рада с тобой познакомиться. Но у нас нет времени! Ты знаешь, как правильно затягивать корсет, одевать туфли и платье? Перчатки? — Настойчивость Николь пугала с каждой секундой все больше и больше. Злобно скрепя зубами, в душе жрица пытала себя горькими слезами разочарования, ведь ей надо было быть внимательнее и иметь достаточно скорости, чтобы удрать отсюда вместе с ним. Ведь могла же! Девушка только виновато покачала головой. Ниманс так громко выдохнула, что Нанами даже показалось, что ей действительно стало плохо от ее слов, но это был всего лишь вздох, наполненный всей скорбью мира. — На танцы, значит, времени не останется. Так, — уверенно проговорила женщина, не унывая, когда схватила жрицу за плечи, — я буду помогать тебя одеваться и параллельно объяснять европейский этикет и несколько основных фраз, которые могут пригодиться вам для вашей миссии. Ничего не понимая, шатенка сконфуженно кивнула, но вот блондинка достала из портфеля, который она принесла с собой, какую-то деревяшку и протянула ее Момозоно. — Это еще зачем? — недоумевающе поинтересовалась она, взяв в руку щепку. — Ну как же? Вы же будете кричать! И тут до шатенки дошло, что она совершенно не шутит…***
— Агх-а! Во имя всех богов Изумо, молю, остановитесь! — крики Нанами были слышны даже в приемном зале Верховного бога. Блондин искренне сочувствовал ей, но с места не сдвинулся, ведь в приемных покоях ему приходилось обсуждать нелегкую стратегию по уничтожению «нового» оружия. На собрание присутствовали множество различных существ, — от языческих богов Древней Греции до синтоистских богов Японии — которые, волей случая, сплотились перед лицом общего врага. Верховный языческий бог Древней Греции, Зевс грозно вглядывался в остальных присутствующих своим небесным взглядом, поглаживая седовласую бороду. — Никогда бы не подумал, что люди, благодаря которым мы все еще продолжаем существовать, объявят нам войну, — Старец многозначно присмотрелся в зеркало, показывающее человеческий мир и его изменения. Его глаза потускнели. – Да, чем больше проходит времени, тем меньше они нас почитают. — Я бы сказал, что они стали слишком самоуверенными! — поддержал брата бог подземного царства. Закутанный в черную тунику, он смотрел на всех сверху вниз: ведь смерть для всех была одной, а он – бог, заправляющий этим неизбежным процессом. — Различные лекарства, утепленная одежда, война — все это лишь начало. Я давно говорил, что нельзя давать им во власть бесценные дары! Отдалившись от всех, сидели так называемые «исходные боги Древней Греции» — Тартар и Хаос, от которых пошли все остальные божества и мифические существа. У них не было своей телесной оболочки: лишь только астральное тело, похожее на сгусток энергии. По легенде Хаос стал космосом, вокруг созданной богами Земли, а Тартар — жерлом, центром Земли. — Вы, создатели, — послышался величественный зов Тартар, звучавших громко и глубоко, как будто из глубины разума его собеседников и коллег, — как и мы когда-то, вы создали людей, думая, что они никогда не станут выше вас. Но вот прошли тысячи лет и люди сами могут называть себя богами, даруя или отнимая жизни. Вы разочарованы? Теперь вам понятно, что чувствовали мы, создав этот мир из… — «Сначала не было ничего… — пронзительный, но в тоже время слабый голос Хаоса прервал друга и начал говорить словами из легенды, — были лишь только Ночь (она же Тьма), Хаос и созданный позже Тартар». И так будет всегда. Мы не боги, а скорее само мироздание, а вы, подобные во всем людям, создавшие себе подобных, используя, как нечто, что подпитывает ваши силы. И думаете, что они никогда не воспротивятся вам? — Это уже было однажды… — подала голос богиня знаний, Афина, любовно чистя перышке символу мудрости. — Мы тогда привлекли полубогов, а вы в свою очередь екаев и приближенных к божествам. Умно. В зале повисла неловкая пауза. Большинство богов, конечно, не одобряли причастие екая в божественном деле, но все поголовно понимали, что без него никак не справиться. Мало какой бог согласится убивать своих же прихожан только ради того, чтобы уничтожить оружие. Не факт, что оно в итоге выстрелит в него. — Но пойдет ли все так же гладко, как вы планируете, Оокуни-нуси? — Каннон скрестила руки на груди, прижимая их к сердцу. — Может ли произойти так, что невинные люди пострадают в этом? — Это неизбежно, если вы притаскиваете в дело кого-то вроде этого лиса! — огрызнулся Икусагами.***
Спустя целых три часа приготовлений Момозоно Нанами можно было вполне основанной назвать настоящей «французской мадмуазель» — как бы сказала мадмуазель Николь. Хотя девушка не сильно-то и была рада своему внешнему облику: ее лицо было настолько напудрено, что казалось, будто бы жрица поссорилась с Юки-онной и схлопотала от нее обморожение лица; затянутый корсет сделал ее талию всего лишь тридцатисантиметровой, сдавливая кости и легкие (Николь сразу же сунула Момозоно в сумочку нашатырный спирт, чтобы она не упала в обморок прилюдно); вся одежда была ужасно тесной и громоздкой одновременно, хотя бы из-за того, что под платьем и скрывалось несколько нижних юбок и панталоны;, а эти отвратительные, пускай и безумно красивые туфли были не то, что не по размеру, так они походили на оружие пыток. Нанами точно представляла себе, как ее предкам забинтовывали ноги, чтобы получились такие аккуратные ножки, но не подготовленной жрице храма даже ходить в этом было нельзя. Пусть и от вида шатенки Николь была в диком восторге, называя ее первой красавицей Версаля (девушка понятия не имела, что такое Версаль и почему ее так называли) или фавориткой короля. Блондинка еще минут десять подкручивала каштановые локоны в прическу, красила тенями и тушью глаза девчушке, поправляла невероятно большой, почти до неприличия, вырез платье — в общем, занималась странными для понимания делами. — Мадмуазель Нанами, — обратилась она к жрице с явным акцентом, —, а какие отношения вас связывают с этим эксцентричным молодым человеком? — На лице Николь появилась кошачья ухмылка. Видимо, в этом Версале частенько обсуждали дела между мужчиной и женщиной в подобном тоне. — Деловые, — холодно отрезала девушка, посмотрев на женщину с невозмутимым выражением лица. Ведь этот вопрос был совершенно неуместен, даже вопиющ. — В нашей стране задавать такие вопросы неприлично. — А в моей стране эта тема — самая актуальная среди молодых леди. Красивый, обаятельный мужчина с таким неистовым характером! Oh, mon chere! Неужели ваше сердце не замирает рядом с ним? — мечтательно проговорила томным голосом Ниманс, заключая девушку со спины в объятьях. Момозоно тихо начинала закипать, ведь от подобных разговоров ее буквально бросало в дрожь. Все, что касалось этого нахального лиса, вызывало в душе девушки только отвращение и некий страх, присущий любому человеку. Да, демон иногда походил на игривого котенка или ребенка, но в остальное время он вел себя более чем непристойно, скорее, даже раздражающе волнительно. Каждое его движение или слово заставляли присматриваться, прислушиваться, погружаться в какой-то странный водоворот эмоций. Но сердце при его виде замерло лишь однажды: когда его ядовито-желтый прищур посмотрел на нее впервые. Вот тогда оно не просто замерло, а почти остановилось навсегда. — Ни разу. Николь разочарованно и даже как-то сочувствующе вздохнула, вставляя гребень в помпезную прическу на французский лад. Ее глаза немедленно потухли, но затем зажглись новой идеей, которая вызвала бы у шатенки только внезапную дрожь по всему телу и мурашки по спинному мозгу. — Надеюсь, что и в вашей душе когда-нибудь наступит весна! — Но холодный, непонимающий взгляд Нанами сразу же дал понять, что ее метафора была пропущена мимо ушей. — Когда-нибудь вы влюбитесь в кого-нибудь! — моментально пояснила Ниманс, снова приобняв девушку сзади и аккуратно чмокнув в щеку. — Любая уважающая себя девушка должна хотя бы раз испытать на себе обжигающий жар любви! — кинула она напоследок, исчезнув с чемоданчиком в проеме. Момозоно смирно сидела на стуле, разглядывая складки огромного платья с нескрываемым интересом. Она проводила пальчиками в замшевых черных перчатках до локтей по бисериной вышивке по всему периметру выреза, оголяющего плечи. Многочисленные ленты на рукавах-фонариках алого и пурпурного цветов, драгоценные камни на завязках — все это выглядело до безумия красиво, но при всем этом, как казалось девушке, совсем ей не шло. Единственное, что действительно мешалось — это корсет, начинающийся от основания груди и заканчивающийся на бедрах. Визуально, ее грудь стала больше, а бедра шире, но факт того, что она не сможет ничего съесть, будучи в этом одеяние, угнетал шатенку все больше и больше. — Мадмуазель Нанами, — послышался знакомый голос блондинки из-за седзи. Женщина легкой походкой проскользнула к ней, улыбаясь накрашенными в вишневый цвет губами чарующе. Платье шуршало и задевало все вокруг, но эта легкость и свежесть, исходящие от Николь, совсем не шли в сравнение с поникшей, умирающей на глазах Момозоно. — Это не дом, а лабиринт! Последний раз я так заплутала в Лувре на балу в честь рождения сына короля! Ох, какой был тогда бал! Но сейчас не об этом, дорогуша, иди и скажи месье Томоэ, что он выглядит превосходно, а то он обещался меня спалить! — Вы тоже одели его в громоздкое платье и удушающий корсет? — изогнула бровь дугой девушка, сдерживая свое воображение, чтобы образ демона не предстал перед ней во всей своей красе. Она была готова почти лопнуть от смеха, когда блондинка озлоблено цыкнула, показывая, что это очень серьезный разговор: — Нет же! Во-первых, я занималась только его волосами, а остальной гардероб подобрала ему Лидия. А во-вторых, ты бы его видела! Tres bien! — Что, простите? — не поняла Нанами, посмотрев на свою новую знакомую взглядом глупого ребенка. Рядом с иностранкой Момозоно почувствовала себя ущербно, не зная, что имеет в виду женщина. — Прекрасно! — повторила Ниманс, переведя с французского. После чего она схватила девушку за запястье и поволокла за собой. Спотыкаясь на каждом шагу, шатенка невольно проклинала злосчастные туфли, впивающиеся в пятки и большой палец. Хотелось буквально выть от этой пронзающей боли в ногах, но самоконтроль девушки не давал ей и пикнуть, хотя на глазах уже появлялись маленькие капельки слез. — Месье Томоэ! Сейчас вы точно убедитесь, что выглядите бесподобно! — провозгласила Николь, открывая седзи, где видимо прятался лис, после чего шепнула на ухо Нанами. — Пожалуйста, не стесняйтесь в выражениях. — То есть если смеяться, то в голос и с примерами? — еще тише поинтересовалась шатенка, улыбнувшись довольно ехидно и злорадно, что было не в ее характере. Темная аура вокруг угла, где сидел Томоэ, сгустилась, а огоньки лисьего пламени появились в воздухе комнаты. Со спины демон, казалось, совсем не изменился, только его белоснежные волосы были заправлены в аккуратный хвост, завязанный красивой красно-черной полосатой лентой. Со стороны девушке показалось это милым, но она бы ни в жизни об этом ему не сказала. — Думаете, что мой слух не позволит мне вас услышать? — Ядовитый прищур коснулся двоих молниеносно, и страх прошелся по позвоночнику змеей. Одним движением лис уже стоял перед ними с нескрываемым раздражением: его хвост быстро извивался, бил его по ногам. — Да черта с два! На Томоэ был смокинг. Не то чтобы он выглядел странно или смешно, просто до жути необычно. Девушка даже прикусила губу от раздражения: почему она должна была одеться, как расфуфыренная канарейка, когда он выглядел более чем прилично. Идея поменяться одеждой закралась в голову жрицы с первой же секунды, как она его увидела, и уже достигла своего пика, говоря шатенке высказаться. Но только из уважения к Николь Момозоно терпела свой нелепый вид. — Взгляни на меня и пойми, что цирк оторвался на мне, а не на твоей лисьей натуре! — раздраженно проговорила девушка, ожидая реакции екая. Смотреть ему в глаза становилось пыткой. Отведя их в сторону, Нанами старалась скрыть свое смущение, когда понимала, что его пронзительный, изучающий взгляд проходился по каждому сантиметру ее тела. — На тебе оно смотрится не так впечатляюще, — наконец выдохнул альбинос, разочарованно прижав уши к голову. Было видно, что он над ней смеялся, причем не просто смеялся, а издевался самым непристойным образом. — Тебе чего-то не хватает в районе выреза… Лис перевел свой взгляд на Ниманс, как бы сравнивая девушек, после чего щелкнул пальцами и с выражением лица, будто бы он разгадал загадку самого бытия, хотел высказать свое предположение. Жрица уже предвкушала, что именно сейчас выпалит этот самодовольный лис. От представления сцены, девушка медленно начала трястись от злости, отведя взгляд подальше от этих двоих, пытаясь скрыть свои покрасневшие щеки. — Нужен кулон, — закончил лис. – Да, именно. Большой медальон, как у тебя! — Он показал длинным пальцем на шею Николь, где красовался серебряный медальон «Камея» на тонкой завязке на шее. Почему-то в ту же секунду, как Томоэ закончил свою фразу, девушка резко выдохнула, начиная тихонько хихикать, уговаривая себя прекратить вести себя так подозрительно. У нее в голове не укладывалось, что демон может сказать такое. В голове она надумала уже множество извращенных высказываний, сказанных екаем, но на практике он оказался не таким уж и раздражающим, как могло показаться на первый взгляд. Николь не зря назвала его обаятельным — его слова и жесты быстро располагают к нему женщин! Но не Момозоно, которая сразу же отдернула себя, краснея еще сильнее, понимая, что признала лиса приятным и достойным ее окружения. Захлебываясь смущением и стыдом, она лихорадочно перебирала все его плохие качества и вспоминала вчерашний день, чтобы окончательно и бесповоротно поставить на нем клеймо злого и безжалостного существа. Но это не особо выходило. «Еще немного, и я потеряю голову! — ругала себя шатенка, взявшись за щеки. Ох, как же хорошо, что у нее пудра с пятимиллиметровый слой и ее покрасневшего лица не видно. Какой был бы позор, если бы она покраснела от обычного проявления некого беспокойства со стороны демона, пусть и обаятельного. – Нет! Я снова подумала о нем хорошо!» Вдруг она почувствовала на своей шее холод металла и обратила внимание на висячий посередине ключицы кулон с орхидеями. Удивленно посмотрев на стоящую сзади Ниманс, девушка обнаружила серьезный взгляд ядовито-желтого цвета устремленный прямо на нее. — Да, этот подойдет. — Голос демона звучал даже слишком по-взрослому, как если бы на кону была его жизнь. Николь улыбнулась и завязала черную ленточку на шее девушки аккуратным бантиком. — Теперь краснеть за тебя не придется! В одночасье лис испортил о себе все хорошее впечатление. Он произнес эту фразу с этим звериным оскалом, показывая белоснежные клыки. Его пальцы сомкнулись на подбородке, когда оскал растянулся в презрительную ухмылку. По-детски надув щеки, шатенка резко развернулась в противоположную сторону от екая, хмыкнув что-то нечленораздельное. Но стоило в голове всплыть вновь его ухмылке, как к горлу подступил удушающий комок. Воспоминания сна накрыли ее, как цунами, не давая даже отогнать наваждение. Теперь видение было явным и четким, как будто это происходило наяву. Зловоние, подступившее к носу, резко ударило в него так, что шатенка молниеносно закрыла нос руками, но запах не пропадал. Это была смесь гнили и обгоревшей плоти. Сделав шаг назад, туфлей девушка наступила на что-то твердое, похожее на кость. Сглотнув, она хотела повернуться, но каждую секунду отдергивала себя от этого, но взгляд сам собой косился на красивые европейские туфли и то, что было под ними. Ее ужасу не было предела, когда она увидела под каблуком обгоревшую человеческую руку. С нее до сих пор капала кровь и падали кусочки обгоревшей плоти, похожие на угли. Треск запекшейся крови и сожженной до черной корочки кожи вызывали приступ тошноты. Шатенка все еще закрывала нос рукой, когда убрала каблук с трупа и встала на единственный кусочек пола без признаков разложения. Глазами она уже искала этого мужчину из сна, так похожего на демона-лиса, но по близости его не было видно, пока не менее рядом с ней. Отвратительное ощущение могильного холода не проходило даже сейчас, когда она зажмурилась. По телу прошлись мурашки от липкого, пропитанного кровью насквозь подола юбки. Когда Момозоно открыла глаза, то мужчина из сна стоял перед ней в черном хаори, которые теперь она точно бы узнала по оранжевым языкам пламени на рукавах. А эти белоснежные длинные волосы не спутала ни с чем другим. Одна из его рук, которую он старательно прятал, была по локоть в кровавой жиже с яркими коричневатыми кусками плоти на пальцах. Другая же так нежно коснулась ее щеки, что девушка невольно вздрогнула, распахнув карие глаза почти округлив их. Все в этом жесте отдавало заботой, особенно когда он аккуратно прошелся подушечками пальцев по очертаниям губ. — Прости, — он виновато произнес это слабым, хриплым голосом, который могла бы услышать только она. — Я напугал тебя. Зато теперь нам точно никто не помешает. Демон медленно наклонился к ее губам. Почему-то Момозоно не могла ему сопротивляться. Казалось, что если сейчас она его оттолкнет, то он исчезнет. Сердце на секунду замерло, пропустив несколько ударов, стоило ей почувствовать дыхание на губах. Почему она не чувствовала похожих чувств в реальности, когда видела этого лиса в спокойном состоянии, со всей его язвительностью и сквернословием? Наверное, потому что для нее уже не было пути назад, ведь эти сны приносили ей столько боли, что хотелось бы выть, но в тоже время они приносили столько сладостных чувств, которые в реальности ей бы ни за что не удалось испытать. В реальности ее разум бы не позволил чужим губам коснуться ее. Никогда. Даже если бы она страстно этого желала, девушка бы все отрицала и говорила, что подобное невозможно. Поцелуй был таким неистовым, что в груди защемило и стало жарко, каждая клеточка ее тела разгоралась. Голова стала тяжелой, будто бы наполнилась чем-то и вот-вот бы разорвалась. Даже глаза нельзя было открыть от этого чувства, захлестнувшего ее сердце. О боже, что она творит? Даже если это сон, ей все равно нельзя заниматься подобным, особенно, с кем-то вроде него. И не потому что он убийца, а потому что демон и им в жизни не быть вместе всегда. От всех этих мыслей голова шла кругом… — Мадмуазель Нанами! — Ее вырвало из сладостного видения это пронзительное и всепоглощающее слово. Шатенка ошарашенно открыла глаза, смотря на Николь непонимающе. — Вы чуть ли не упали в обморок! Я же вам говорила, что стоит быть аккуратнее с корсетом. Нюхательная соль все еще с вами? Ниманс искренне волновалась, маяча перед девушкой, размахивая руками. Она всего одним движением достала из сумочки шатенки соль и протянула ей. Запах ударил в ноздри, приводя в чувство. Оказалось, что сейчас она сидит на стуле, а минутой ранее без чувств упала в обморок. Удушение, которое она чувствовала во сне, было следствием затянутого корсета, и то, что она не могла дышать, тоже следствие этого же. Николь выхватила соль из рук девушки, которая судя по всему была той самой Лидией, стакан воды и заботливо отдала его Момозоно. — Я ослабила корсет чуть-чуть, но вам все равно стоит быть осторожнее. Месье Томоэ еле успел вас поймать! Лидия лихорадочно начала застегивать платье жрицы, как было до этого, не говоря при этом ни слова, хотя в глазах читалось беспокойство и даже еле заметное презрение. Видимо, во Франции плохим тоном считалось падать в обморок перед таким дорогими гостями. Нанами смущенно провела по губам пальчиками, когда ее взгляд начал затуманиваться от нахлынувшего стыда. Пройдя взглядом по комнате, шатенка не обнаружила своего спасителя, что заставило ее еще больше пожалеть о своем внезапном приступе. «И во всем этом был виновен корсет?»