Оружие судного дня

Слабость во всем теле не проходила еще несколько часов, в течение которых Момозоно находилась под чутким и пристальным наблюдением мадемуазель Николь, приехавшей в кратчайшие сроки после отправки „сообщения“ от лиса. Демон оставил девушку на попечение иностранки и пошел разбираться с нарушителем его личного спокойствия в одиночку. В ту минуту, когда он ее отпустил, то выглядел ужасно, несмотря на полное восстановление сил и моральное удовлетворение, почти, как если бы ему приходилось уходить от жрицы против своей воли. Хоть это было так же невозможно, как и внезапный приступ нежности у такого маньяка-убийцы, но выглядело это именно так и никак иначе. Что касается Момозоно, то она была в полной растерянности и даже думать не могла: все вылетало из головы, стоило ей вспомнить этот поцелуй, считай, почти посмертный. Умом шатенка понимала нелепость своего положения, но никогда бы не допустила мысли, что ей могло понравиться столь извращенное проявление внимания (тем более, что это вовсе не проявление внимания!);, но в то же время ей казалось, словно бы только она придавала этому какой-то особый смысл, и это заставляло девчушку не только почувствовать себя редкостной дурочкой, но и отчаянно влюбленной, чего уж точно не могло произойти. Ее чувства к демону, пусть и казались очевидными, но ни за что бы не были приняты ни в обществе, ни собственным сознанием шатенки. Из-за всех этих мятежных мыслей девушку бросало то в промозглый холод, — от мыслей, что только она думает об этом в эту самую минуту, — то во всепоглощающий жар, — от воспоминаний и чувств, испытываемых от поцелуя. Глубоко и гулко вобрав в себя большую порцию кислорода, шатенка так же громко его выдохнула, испуская настоящую ауру разочарования и отчаяния. Сидя на уютном диванчике в гостинице, она укуталась в плед и полностью пребывала в своих мыслях, позабыв о беспокоящейся Николь. Каждая прядка каштановых волос, упавшая на лицо, возвращала девушку в реальность. В этот момент она виновато улыбалась сидевшей напротив нее Ниманс, которая постоянно предлагала ей то чай, то чего-нибудь сладенького, а затем снова погружалась в мысли, пытаясь все правильно сопоставить и понять, чтобы не вышло никакого недоразумения. „Не хотелось бы, чтобы ты ненароком в меня влюбилась!“ — Подобно грому, раздалось в голове Нанами, стоило ей вспомнить лицо лиса, вызывавшее теперь неконтролируемую аритмию и покраснение кожи щек. Стоило только представить, как он будет на нее смотреть, если хотя бы тень ее влюбленности мелькнет перед ним — голова становилась тяжелой, как если бы она весила целую тонну, а сердце, колотившееся слишком быстро, резко останавливалось, словно при смерти. — Эх… — снова выдохнула девушка, опустив голову в отчаянии. Как бы забавно не было наблюдать за ней, всякой шутке приходит конец, и Николь, не выдержав, громко хлопнула в ладоши, смотря на Момозоно обиженным и в то же время по-детски злым взглядом. — Что-то не так, мадемуазель Николь? На это женщина уверенным шагом подошла к шатенке, наклонившись к ней таким образом, что их глаза встретились. Голубой прищур смотрел на девушку так обиженно, что Момозоно невольно подумала, как же Николь молодо и ребячливо ведет себя, сама непринужденность, если можно так выразиться. Но лицо Ниманс, и правда, выглядело забавно: щеки надуты, глаза сужены, прищурены, а руками женщина уперлась в бока, пока отчеканивала каблучком по полу. — Я думала, мы подружились! — по-детски пробубнила себе под нос громким шепотом блондинка. Затем она, надув накрашенные губы, укоризненно посмотрела на шатенку и за секунду схватила ее за плечи, начав тихонько потряхивать. — Мадемуазель Нанами, если вас что-то беспокоит, то вы всегда можете положиться на меня! Даже королева Франции доверяет мне свои проблемы, так почему же вы не хотите поделиться со мной? Меня же распирает от любопытства! — Женщина некоторое время просто трясла ее за плечи, но затем засыпала девчушку вопросами. — Почему месье Томоэ ушел такой опечаленный? Что произошло между вами? То самое?! Все это время голова Нанами, переполненная мыслями разного характера, безвольно болталась вперед-назад под влиянием тряски, а сказать ей ничего не давала возбужденная Ниманс, не отпускавшая ее плечи. Не дождавшись ответа в оставленные для него несколько секунд, Николь начала лепетать что-то о своих больных нервах, срываясь на визг каждый раз, как говорила слово „нервы“. Блондинка сейчас больше походила на психически неуравновешенную, чем на зрелую женщину, но это добавляло даже некоторую драматичность сложившейся ситуации. Не выдержав напора француженки, Момозоно издала печальный, умоляющий писк, и Ниманс, завидев готовность жрицы поведать все свои проблемы, быстренько уселась около девушки на диван поудобнее и схватила ее за руку чувственно и трепетно, как обычно делали в зарубежных романах. Нанами смущенно начала свой рассказ, опуская некоторые моменты, которые могли бы повлиять на ее репутацию, поэтому, естественно, история вышла менее правдивой и подробной, чем хотелось бы блондинке. Узнай она правду, то могла бы невольно предположить, что девушка каким-то образом была очарована демоном, чего, конечно же, не было. Подумав хорошенько о дальнейших последствиях своих действий, Момозоно создала свою, альтернативную версию событий: она убрала чувства во время поцелуя, оставив только смущение и небольшое смятение; подробное расположение рук демона-лиса тоже было решено упразднить. — Странно, — задумчиво произнесла женщина, украдкой взглянув в растерянные глаза шатенки. Ниманс набрала в легкие кислорода, после чего выдохнула с заметной иронией. — Если судить по твоему рассказу, то месье Томоэ, возможно, влюблен в вас, — Женщина улыбнулась, а затем серьезно взглянула в лицо Нанами, обескураженной такой информацией, —, но и вы ему заметно симпатизируете, дорогуша! Скривив лицо, будто бы девчушка только что проглотила самый кислый лимон в корзине, шатенка выразительно изогнула левую бровь дугой, показывая весь свой скептицизм в этом вопросе. Нет, она совершенно не сомневалась в своих чувствах, но то, что лис может иметь на нее более серьезные виды, чем простое совращение, не укладывалось в голове. Девушка встала с насиженного места и начала мерить шагами комнату, стараясь всеми возможными способами оправдать действия демона в менее лицеприятную сторону. Не было ничего более абсурдного для нее, чем екай, влюбившийся в человеческую девушку за несколько дней. Хотя его поведение и до, и после задания было, мягко говоря, странным, но все могло быть объяснено разницей в мышлении человека и демона. — Мы ведь оставим этот разговор в тайне? — Шатенка с надеждой повернулась в сторону Ниманс, судорожно сжимая плечи до маленьких красных отметин на коже после пальцев. На это женщина только кивнула и как-то загадочно подмигнула ей, улыбаясь одной из неотразимых улыбок французских женщин. Ниманс обладала этим великолепным, почти ослепительным шармом, которого у Момозоно никогда не было. Глядя на жизнерадостную француженку, которая постоянно говорила только о новых тенденциях западной моды и любви, Нанами чувствовала себя опустошенной. Не потому что Николь была жизнерадостней или опытнее, а, скорее, из-за того, что сама девушка понимала, сколь мало она знает о мире в целом. Конечно, шатенка всеми силами старалась убедить себя, что ее выбор был правильным, но в то же время он был единственным, который мог бы существовать для нее тогда. Ей была необходима эта спокойная, тихая и какая-то раздражающая повседневная жизнь в храме, с количеством прихожан в несколько десятков, с этим вечно милым, пьющим богом и с людьми, которые бы не могли ее понять. Мать Момозоно, как и большинство женщин ее деревни, умерла от неизвестной болезни, которую теперь назвали „оспа“. А ее отец, подсевший на азартные игры, промотал все состояние, забыв о благополучии своей единственной дочери. Одним словом, он исчез и не оставил даже следа после себя. В родной деревне ее быстро начали презирать и посмеиваться, найдя в этом утешение. Это так сильно начало раздражать, что жрица однажды даже плюнула кому-то в лицо, когда на нее в очередной раз указали пальцем. Раздраженно поддергивая бровью в такт маленькой пульсирующей жилке на виске, Нанами злобно уставилась в стену, когда Ниманс оставила свой пост и пошла к своим подругам в комнату, так как снимала ее для нее. Девушка озлобленно искривила губы в оскале, вспоминая потные лица людей, которые издевались над ней. В груди нарастало напряжение и чувство гнева. Кулаки чесались кому-нибудь врезать. Бессильно опустив руки, шатенка внимательно осмотрела окно, выходящее на порт, где и проходил бал. Нанами все еще смутно ощущала прикосновения лиса на своем теле, но никак не могла смириться со своим желанием попробовать снова. Проведя пальцем от своего живота до нижней губы, не забывая задерживать свое внимание на линии скул и подбородка, девушка громко выдохнула, сомкнул указательный и большой пальцы на последнем. Ее желание, которое почему-то нарастало с каждой секундой все сильнее и сильнее, не давая дышать, беспокоило ее теперь куда больше, чем опрометчивый поступок на задании и ее неспособность уничтожить оружие. Все ее сознание поглотил лис с его ядовито-желтыми прищуренными глазами и дерзким ртом… который вытворяет такое… Стоп! Нельзя думать о демоне в таком ключе! Он — враг, который по воле случая должен помочь ей, а скорее, она ему, в нахождении людей и частей загадочного оружия против бессмертных. „А ведь действительно, — шатенка резко встала с насиженного места и заметалась по комнате, раздумывая над загадкой артефакта. — Я никогда не видела этого оружия! Как я смогу помочь его найти, не зная, как оно выглядит?“ В этот момент дверь в ее комнату с рычанием и скрипом распахнулась. Рычанием? Момозоно моментально опомнилась и повернула голову в сторону распахнутой двери. Держась за дверной проем левой рукой, а в другой руке волоча за собой того самого блондина с бала, во всей своей демонической красе стоял Томоэ, тяжело дыша и с неистово злым взглядом, наполненным только презрением и обидой. Почему обидой, Нанами понять не могла, но она очарованно не спускала с демона взгляда, рассматривая его с ног до головы. Белесые уши стояли торчком, хвост нервно извивался, подобно змее, и бил хозяина по ногам с каждой секундой все сильнее. Волосы цвета морской волны были заляпаны красной жижей, скорее всего запекшейся кровью, а на лице красовалась пара ссадин, которые шипели и в данную секунду заживали. Хлопая ресничками, девушка переместила свой взгляд на черное хаори, которое, как ей показалось, выглядело намного лучше с этим брючным костюмом. На ногах уже не было обуви, видимо, она ему с самого начала мешалась. В этот раз вид крови ее не так сильно испугал, но зажать нос ей все равно пришлось: ведь этот отвратительный запах гниения и разложения напоминал ей о сновидениях, беспокоящих ее день и ночь. Сконфуженно переместив взгляд на глаза лиса и его лицо в принципе, она заметила, что демон за это время уже успел не на шутку разнервничаться и всеми силами старался не зарычать на нее. „Точно! Он не любит, когда его рассматривают!“ — запаниковала Нанами, делая шаг назад и отпуская нос из рук. Глубоко вдохнув воздух через рот, девушка на одном дыхании сказала, отвернувшись: — И зачем ты его притащил сюда? — В ее голосе, как она сама того и хотела, мелькали нотки раздражения и некой злости. Она была обязана разозлиться на него, ведь он избил этого человека и притащил сюда волоком. Помятая одежда в грязи и сажа ясно давали понять, что все это время он его тащил буквально за шкирку по улице. Как только никто не вызвал полицию? Рот лиса искривился, превращаясь в притворную ухмылку, которая так и отдавала неудовлетворенностью ответом. Разумеется, девушка никогда бы не указала на это Томоэ, но сразу же заметила, как его взгляд переменился, стоило ей только отвести от него взгляд и обратить внимание на его ношу, не сказав ничего ему. — Подарочек! — Его губы растянулись и превратили ухмылку в настоящий оскал, обнажающий белоснежные удлиненные клыки. Он швырнул блондина в другой край комнаты, где стоял довольно милый горшок с цветами, так, что голова мужчины ударилась об него, и тот начал харкать кровью. — Ты сказала не убивать его. Прошу! Он весь твой. Демон отстранено обогнул шатенку и плюхнулся на диван, на котором недавно сидела и она. Человек корчился от боли, хватаясь за голову. Это зрелище вызвало столько жалости и сердобольности к блондину, что Нанами хотела была кинуться ему на помощь, но лис схватил ее за запястье и потянул на себя. Девушка упала прямо ему в руки, когда он обхватил ее талию, заключая в объятья. — Я сказал, что не убью его, но если я буду наносить ему увечья постепенно, то он умрет от потери крови или от болевого шока. Это будет косвенно моя вина, но, в принципе, я буду ни при чем. — Он зарылся в растрепанные волосы Момозоно, уткнувшись носом в нежную кожу шеи. Ей хотелось вырваться и убежать, но эти руки не давали ей даже двинуться с места, а горячее дыхание заставляло оцепенеть. Снова это ощущение! — Одно твое слово, и я буду с ним помягче, но для того чтобы усмирить меня, нужно особое слово. И еще… „пожалуйста“ не прокатит. Его слова звучали мурлыканьем, но таким требовательным, что девушка даже не знала, что можно на это возразить. Одна из его рук поднялась, а указательный палец устремился в сторону корчащегося человека в углу. На кончике ноготка появился голубой отблеск, похожий на искру, затем он разгорелся и превратился в небольшой шарик из огня, похожий на шаровую молнию, после чего демон швырнул его в человека, прямо в его шею. Огонь моментально охватил ее на секунду и снова исчез, а жертва схватилась за опаленный участок и начал тихо стонать. Казалось, что кричать он уже был не способен. Глаза девушки расширились, она начала ерзать, чтобы освободиться и помочь, но затем она заметила, что чем больше она двигалась, тем больше становился шар на пальце лиса. — Умоляю, прекрати его мучить. — У жрицы началась паника, но этот демон знал, как заставить ее сидеть на месте. Она не знала, как помочь и что нужно сказать, чтобы Томоэ, как он сказал, „был помягче“. В голову ничего не лезло, а екай только все сильнее прижимал ее к себе. От такой близости у шатенки начала кружиться голова. — Что это за слово? Я скажу! Все, что угодно, только прекрати мучить этого человека. Томоэ изогнул бровь, смотря на девушку испепеляюще. Его сузившиеся зрачки, похожие теперь на две изогнутых щелки, стали чернее ночи. Радужка глаза затуманилась, как если бы этот разговор добавлял в его копилку „убитых“ нервов еще миллион, а то и два. Когти больно впились в тело шатенки, но она и не пискнула, а только все так же умоляюще смотрела на него. Умоляла перестать мучить какого-то там парня! — Этот человек дал указ испробовать этот дым на нас! Он чуть не убил тебя, а ты тут распинаешься о его спасении! Неужели ты настолько тупая? — в сердцах шипел лис на девушку, пока та все так же смотрела на него. Это раздражало! Действительно, бесило смотреть, как она собираться унижаться перед ним, только чтобы помочь незнакомому человеку, который буквально несколько часов назад ее довел до плачевного состояния. „Ну, не без моей помощи“, — пришлось признать демону. От понимания этого руки все больше чесались, издавая искорки пламени. — Скажешь все, что угодно, говоришь? Жаль, это только слова. Тогда скажи: „Томоэ-сама, прости меня, дуру грешную, что путаюсь под ногами. Обещаю, что впредь буду слушаться тебя!“. К горлу Момозоно подступил ком, не дававший сказать и слова. Ком раздражения и злости, родившийся в ее сердце сразу после того, как лис сказал это. Если это только слова, то можно ведь сказать все, что угодно? Почему же тогда гордость не позволяет ей унизиться перед этим мужчиной? Что заставляет ее так думать? Столько вопросов, а ответов найти сейчас она не в силах. Почему-то казалось, что в этом был подвох типа, „ну сказала ты эту глупость, а я порадовался! Теперь пора бы заделать жаренного блондинчика, а то что-то в животе бурчит“ или „как можно было такое сказать? У тебя совсем нет гордости, жрица“. Одним словом — что-то недоброе таилось в его словах. Хотя даже не так — в них всегда таиться что-то недоброе! Посмотрев в сторону екая, Нанами натолкнулась на взгляд „ну-давай-я-же-жду“. С горем на пополам, шатенка все же уложила свою израненную гордость в дальний уголок души и уже собиралась сказать это, как лис придумал новое правило: — Но ты должна сказать это шепотом, с придыханием… мне на ухо. — А вот и ожидаемый подвох. Демон оскалился, ну или ухмыльнулся, Нанами от злости перестала разбираться в искривлении его рта. Рта… в голову всплыли картинки недавних событий. Густо покраснев, жрица собрала всю свою волю в кулак, дабы ответить нахальному существу, но в голову не пришло ничего путного. — На ухо? Ты наверное шутишь. Я могу чихнуть, и твои пушистые ушки завянут! — съязвила она, продолжая успокаивать сердцебиение, нараставшее с большей силой. — Тем более, до них тянуться неудобно… — В этом вся прелесть. — На этот раз в голосе лиса не было усмешек или каких-либо оттенков раздражения. Взглянув на него сейчас, Нанами сразу заметила резкую перемену. Во-первых, лис улыбался. Не просто чуть-чуть изогнул губы в одобрении, а так, как улыбался на балу. Тогда он был крайне раздражен, сердит и не мог ничего с этим поделать. Это была одна из его притворных, сияющих улыбок. Во-вторых, уши демона навострились еще сильнее, когда девушка гулко вздохнула. Он буквально следил за ней подобным образом. В-третьих, хвост начал кружиться, как веретено, отбивая незамысловатый ритм по дивану. Неохотно девушка привстала, когда рука демона ослабила свою хватку, и оперлась на его плечи обеими руками. При каждом сантиметре, с каждой секундой, как сокращалось расстояние между ними, щеки жрицы моментально реагировали, вспыхивая красноватым цветом. Они походили на спелые гранаты. Сжав губы, она приблизилась к его уху. Предусмотрительно закрыв глаза еще в начале, Нанами начала ощущать каждой клеточкой своего тела жар, исходящий от него. Особенно в районе груди. Это заставляло шатенку краснеть с новой силой, тяжело дыша. — Томоэ-сама, — тихим шепотом произнесла Момозоно. Периферическим зрением она заметила, как его уши невольно дернулись. Жаль, из-за копны серебряных волос нельзя было увидеть его лицо. Вот было бы забавно, если бы в данную секунду он хоть чуть-чуть покраснел! Ну, или хотя бы удивился. — Прости меня… Но не успела она закончить предложение, как язык екая прикоснулся к коже ее шеи и провел влажную дорожку от ключицы до уха. Как только у него это получается? Рефлекторно она вцепилась в его плечи, издавая протяжный, приглушенный стон. Было до жути неудобно и неловко оказаться в подобной ситуации, но она просто больше не могла пошевелиться, как если бы ее тело окаменело. Из головы вылетали все мысли о несчастном в другом конце комнаты. Оставался только он. Черт, как же она ненавидела его за это! Из-за него в голове творилась каша, мысли путались, температура тела возрастала, она сама желала большего. Изогнувшись, шатенка хотела попросить его прекратить, умолять остановиться, но все безуспешно — прикосновения демона лишали ее дара речи. — Я зачту твою попытку. Даже скажу, что у тебя вышел очень соблазнительный шепот. Ну, как тут устоять? — Обе руки сомкнулись на талии жрицы, притягивая ее все ближе и ближе. Значит, этот человек теперь спасен? Он точно будет с ним „помягче“? Внезапно она оказалась на диване, а над ней с довольным оскалом навис демон-лис, одной рукой держа ее запястья над головой, а другую снова направил на жертву, даже не смотря. — Боюсь, он будет нам мешать. В когтистой руке екая вспыхнуло синее пламя почти с его ладонь в ширину и несколько десятков сантиметров в высоту. Легким движением, он кинул предполагаемую петарду в мужчину. Пламя охватило только его. Мебель и прочее остались целы и невредимы. Человек сразу же начал корчиться, извиваться, пытался встать, но, видимо, лис уже успел позаботься о нем слишком хорошо. Приглушенные вопли и всхлипы раздались по всей комнате. Кожа начала становиться черной, опадать с него, как осенние листья, рваными частями. Обнажились кости, моментально покрывающиеся сажей. Крики становились все отчетливее, когда огонь добрался до его лица. Блондин схватился за глаза, но пламя уже полностью его охватило. Лицо обуглилось, покрылось какими-то волдырями. Комнату наполнил запах горелой плоти и гари. В скором времени от него осталась только обуглившаяся мумия, скукожившаяся в позе зародыша. — Жалкое зрелище, — разочарованно проговорил демон, наконец посмотрев на убитого им человека. Его взгляд казался таким скучающим, презрительным. На секунду Нанами показалось, что еще чуть-чуть, и он начнет зевать. — Это была почти безболезненная смерть. Быстрее, чем если бы я жарил его по частям. Ты рада? — Вовсе нет! Человеческая… любая жизнь — бесценный дар! Не ты дал ему жизнь, не тебе ее и отнимать! — забилась в тихой истерике жрица, захлебываясь слезами. Она всхлипывала и страдала за судьбу этого несчастного. Все больше и больше ее убеждения расходились с реальностью. Казалось, что екаи не могут существовать нормально, не убивая и не причиняя вред. Слезинки покатились по ее лицу вниз, на диван. — Неужели ты не понимаешь? Я думала… я думала, что ты не такой кровожадный, как Акура-Оу! Глаза демона расширились при имени его товарища. В грудине возрастало неприятное ощущение. Впервые лису по-настоящему захотелось свернуть другу голову.

Ее рот не должен произносить ничьи другие мужские имена! Только мое!

Раздраженно екай фыркнул, поднося руку к ее глазам, вытирая ее слезы. Казалось, что сейчас, по какому-то злому року судьбы, альбинос и сам начнет реветь. Невозможно, но именно так ему и казалось. Все внутри него говорило оберегать эту девушку, беречь, не давать страдать, дать ей всего, чего она бы хотела. Но, с другой стороны, ему хотелось обладать ей, не отпускать никуда, запереть на тысячу замков там, где никто не сможет ее увидеть. Эти желания противоречили друг другу, но второй вариант был ближе к сущности лиса. „Как закончится эта нелепая погоня, — размышлял Томоэ, смахивая с ее лица вновь нахлынувшие слезы, — я заберу ее себе. Не отдам никому.“ — Что мне сделать, чтобы ты прекратила плакать? — сконфуженно прохрипел он, опускаясь к ее лицу. Он отпустил ее руки, и девушка сразу же скрестила их на груди. Всхлипы продолжались, а она молчала. Альбинос нехотя поднялся и сел на другой край дивана. — Довольна? Хватит реветь, а то устроишь новый потоп! „Нет не так! Нужно ее успокоить, а не заставить реветь еще больше! — в сердцах екай сжал подлокотник дивана, почти вспоров его. Момозоно продолжала всхлипывать, из ее глаз сочились солоноватые ручейки слез, а сама она судорожно подрагивала. Мда, Томоэ добился своего! Довел несчастную до дрожи в коленях, как всегда, но все же не так. Этого не хотелось лису в данную секунду. — Пусть она перестанет! Ее слезы сводят меня с ума!“ Еще несколько минут девушку бросало то в жар, то в холод от увиденного зрелища. Больше всего поражало спокойствие екая в эти минуты: когда огонь охватил человека полностью, на лице Томоэ появилась довольная усмешка, но она быстро исчезла. Он заскучал. Заскучал! Ему стало скучно от „обычной“ смерти человека, которую он устроил сам! Это не укладывалось у сердобольной девчушки в голове. Как такое вообще может происходить в современном обществе? Слезы было не остановить, будто бы из нее вытекала вся печаль и вся злость на екая. Девушка старалась всеми силами успокоиться, но только от мысли о несчастном хотелось плакать, а самая навязчивая идея — убежать. Да, подальше от демона. Но ноги словно онемели, заставляя шатенку находиться в этой пропахшей смертью комнате до тех пор, пока она окончательно не успокоится. Сглотнув, она снова посмотрела екая. Его лицо было сосредоточенным, а взгляд безжизненно буравил труп. Кажется, он задумался. Или же… может, он осознал свою вину? Но это же невозможно! Он демон-лис и никогда не изменится, даже если ему на это дадут тысячу лет, он все равно останется таким же. Сознание плавно переключалось на размышление о лисе. «А ведь правда, — девчушка начала строить логическую цепочку в голове, пока старалась успокоиться, — он никогда не изменится. Не постареет. Не умрет. Само время остановилось для него. Получается, что его жестокость может быть следствием одиночества? — Девушка резко мотнула головой, отгоняя подобные мысли. — Невозможно! Он такой от природы, с самого первого дня своей жизни! Уверена, что будь он хоть тысячу раз брошен, одинок и подавлен, он бы не переменил отношения к людям! Он же бессмертное, „великое“ создание! Люди для него — ничто! — Но вот в голове снова всплыли образы, которые она так старательно отгоняла. — Даже в моих снах он всегда один…» Почему-то больше не хотелось думать о трупе, лежащем где-то в углу. Словно отшибло из головы все грустные мысли, хотя тошнота все еще осталась. „Это значит, что Томоэ никогда не изменится: его привычки, характер, внешность, отношение к миру и прочее останутся такими же, как и сейчас, даже пройдя через века. Получается, что ему вовсе нельзя связываться с людьми? Скоротечно время только для нас, а наше отношение к людям так быстро меняется, что Томоэ, привязавшись к кому-то, мог бы остаться один снова. Микаге-сама как-то раз говорил об этом: духи проносят свои отношения через века. Дружба, привязанности и любовь.“ — от подобных мыслей в сердце Нанами родилась все большая тоска, которая раздавалась эхом в ушах. Томоэ застыл и стал потерян для времени, а это значило, что все его упреки по поводу их отношений имели особый смысл. Внезапно лис стал походить на мудрого старца-гуру в глазах шатенки. Но демон явно не удержался на этом пьедестале почета, кубарем свалившись после того, как Момозоно в который раз вспомнила об их поцелуе. Волна легкого раздражения прошлась по ее телу, унося остатки страха. Шатенка последний раз всхлипнула, вставая и садясь на диван чуть поодаль от екая. Она вытерла нос, щеки и глаза рукой, размазав слезы по всему лицу. Шмыгая носом, она обиженно косилась на демона взглядом, полным недоверия. Затем она посмотрела на обуглившийся труп в углу и закрыла рот рукой. Это было слишком! От вида мертвеца ее бросало в дрожь, наступала тошнота. Она впервые увидела убийство своими собственными глазами, и это до жути ее напугало. Хотя она уже была готова к этому, ведь уже видела, как лис вышел из-за двери по локоть в крови. Переведя дыхание, она осмелилась взглянуть на Томоэ напрямик, так сказать, прямо ему в глаза. Она ожидала увидеть ядовитый блеск раздражения, злости, возможно, даже презрения, но натолкнулась на фиалковые глаза, полные печали и некого недоумения. Сказать, что Нанами была в шоке, значит, не сказать ничего. Она еле подняла свою челюсть с пола, фигурально выражаясь. — Ты… эм, ну не знаю даже, — Момозоно запинаясь начала придумывать тему разговора, а так же тему „почему-ты-не-злишься“, но этот почти щенячий взгляд парализовал ее. Она как-то неказисто начала мямлить что-то про жизнь и смерть, бренность бытия и прочие нравоучительные цитаты из книг, но, посмотрев на него снова, поняла, что екай ни слова не разобрал. — Спасибо, что понял. Вот. Демон положил ногу на ногу, откинувшись на спинку дивана. Одна из его рук легла на ее голову, перебирая волосы на голове шатенки почти машинально, а другой рукой он прикрыл пол-лица, отвернувшись от нее. Это бы продолжалось долго, как показалось девушке, если бы лис что-то не осознал, после нескольких минут этого процесса. — Ты есть-то хочешь? — его голос до сих пор был скучающим и раздражительным. Он не повернулся в ее сторону и не переменил местоположения своих рук. Только его уши навострились, чуть повернувшись в сторону жрицы, ожидая ответа. — До этого момента не очень, но… — В этот момент девушке захотелось повернуться в строну мужчины, что было страшной ошибкой. Ожидания сбылись. Лис смотрел на нее взглядом „ты-смеешь-отвергать-мое-великодушие?!“. Натянув на себя улыбку, которую искренней даже с натяжкой не назовешь, Нанами продолжила. - Да, хочу. Демон взмахнул рукой, и в ней появилось с десяток листочков, которые почти сразу же превратились в изысканные яства: жареный угорь с тунцом и овощами. Он покосился на Момозоно и увидел настолько счастливое лицо, что эта картинка надолго бы осталась в его памяти (он то ожидал, что эта притворная улыбочка останется на ней до конца дня). Жрица всем своим видом показывала: это блюдо ее, и никому, кроме нее, не достанется. Она во все глаза уставилась на тарелку, прикусывая нижнюю губу. Шоколадные глазки девчушки буквально зажглись от лицезрения столь изысканной пищи, которую, как показалось демону, она видела раз второй в своей недолгой жизни. Еще чуть-чуть, и у нее бы изо рта потекли слюни. Не заставив ждать девушку еще хотя бы секунду, Томоэ положил тарелку ей на колени и поспешно убрал руку. — А ты не будешь? — ошарашенно проговорила девушка, удивленно вглядываясь в лицо екая. Почему-то руки лиса сами собой потянулись к ней, требуя обнять милейшее создание, но он сдержался, скрестив руки на груди. Увидев сухой кивок, Нанами быстрым взглядом осмотрела тарелку, выбирая жертву. Глаза разбегались от такого изобилия вкусностей. Лис правильно думал — девушка видела такое всего раз, да и то в руках какого-то богача. Ей, конечно, тогда не удалось этого попробовать. Пусть угорь и входил в рацион девчушки, но в таких количествах она видела его первый раз в жизни, а овощи смотрелись так аппетитно, что рот Момозоно наполнился слюной. Правда, то, что это все было жареное, сильно подкосило ее. Но желудок уже пел романсы, а значит, если она сейчас не поест, то точно умрет с голоду. Тем более, когда она ее сможет попробовать подобное? Сглотнув, девушка взяла в руку обжаренный ломтик картофеля и проглотила, после чего буквально замурлыкала от удовольствия. Да, вкус был неотразим и неподражаем, особенно при том, что это было первое, что упало в ее рот сегодня. От удовольствия она закрыла глаза. Но в ту же секунду начала яростно поедать все остальное, почти молниеносно хватая еду и заглатывая. — Точно не будешь? — В перерыве между угрем и тунцом шатенка решила поинтересоваться, захотел ли Томоэ поесть сейчас. Все это время он наблюдал за ней. Она все видела! Наверняка он просто не хочет разрывать свой образ екая-убийцы с каменным лицом античной скульптуры. Лис повернул к ней голову, поддерживая ее рукой. Его взгляд прошелся по полупустой тарелке, после чего демон-лис вяло вздохнул, будто бы сдался ей. — Отлично! А то есть одной, когда сидит кто-то рядом — неправильно. Томоэ посмотрел на нее снова, сжимая одной рукой другую. Его взгляд буквально горел от напряжения, пускал искры. Это было точно не от голода. Хотя может и от голода, но голодал он не по еде. Когда девушка взяла в руку еще кусочек тунца и уже собиралась его поднести к губам, демон выхватил его и проглотил. Выхватил он тунца ртом, причем самым бесцеремонным образом перед этим лис облизал ее пальцы. Шатенка аж подпрыгнула на месте, когда мужчина выпрямился, проводя по клыкам языком. — Да, я неплохо скопировал вкус, — не обращая внимания на раскрасневшуюся девушку, демон-лис продолжал размышлять, обхватив подбородок пальцами. — Хотя он суховат. В следующий раз подумаю о большем добавлении масла и специй… перца! Ну, или корицы. „Обаятельный демон-убийца с красивым лицом, как у античной скульптуры, ко всему прочему еще и кулинар?! — раскрасневшаяся Момозоно раздраженно подергивала бровью, отведя взгляд от мужчины, прикусив нижнюю губу. - Да, к такому меня никто не готовил…“ Девчушка смущенно осмотрела свои пальцы, все еще ощущая на себе немного шероховатый язык лиса. С дрожью по ее телу прошлась волна стыда. Какая она после этого жрица, если не может отказать екаю? Шатенка раздосадованно проворчала ругательства себе под нос, сжимая руку в кулак, пытаясь не обращать внимания на самодовольного демона. Но это не было таким уж легким занятием! За ним невозможно было не следить, особенно, когда Нанами казалось, будто бы руки екая вновь тянулись к ней. В эту секунду она буквально подпрыгивала с места, смотря на него не то испуганным, не то обескураженным взглядом. Лис же совершенно не замечал ее и продолжал поедать остатки пищи, иногда поглядывая на ее этими „щенячьими“ глазками, от которых сердце шатенки рвало на части, и она волей-неволей моментально успокаивалась, надуваясь, как расфуфыренный снегирь. Ее саму поражало это невозмутимое спокойствие, которое она проявляла. Только что на ее глазах убили человека, а она ест, при этом его труп все еще здесь, а в помещении не выветрился запах горелой плоти. Томоэ-то понятно, почему такой… невозмутимо-восторженный. Ему явно не привыкать к подобному, а вот ее состояние даже вызывало опасения. Настолько ли можно привыкнуть к убийствам всего за один день? Или во всем виноваты ее ночные кошмары и аура, исходящая от лиса? — То есть, — Девушка неуверенно начала беседу, чтобы хоть как-то отвлечься. Хотя труп в углу ее беспокоил, — ты можешь создавать все, что хочешь, из воздуха? — И не только. Я могу стать кем угодно. Хоть тобой. — Он хищно облизнулся, когда съел последний ломтик жареного угря. Вставая, он презрительно, почти устало устало взглянул на бывшего блондина и удрученно вздохнул. Но вскоре вновь вернулся в свое обычное состояние, нависнув над сидящей Момозоно снова. — Впечатляет? — Нисколечко! — соврала Нанами и, не смотря в сторону обуглившихся останков, добавила уже более уверенным голосом. — А что будешь делать с ним? — Она рукой указала в угол, правда, немного промахнулась и в конечном счете палец ее указал на горшок. В эту самую секунду девчушке показалось, словно между их глазами пробежала искорка, означавшая начало боя. Демон сверлил ее безразличным, даже скучающим взглядом, который стал таким ровно в тот момент, когда Нанами напомнила ему о несчастном мертвяке. Пусть у девушки не получалось полностью скопировать этот угнетенный взгляд, но она всеми силами старалась не отводить от него глаз, продолжая играть в гляделки. Ничто, даже покрасневшие щеки, не могли бы ее остановить. Хоть в чем-то, но она выиграет! Такое рвение к победе не было следствием постоянного принижения собственного достоинства на фоне великолепного, всемогущего екая, по крайне мере, жрица надеялась на это. Ей просто не хотелось уступать в чем-то ему или же потакать. Все равно, кто он такой, она — жрица храма Микаге и точно не упадет в грязь лицом. Опять… Ядовито-желтые глаза демона уже несколько минут смотрели на нее с издевкой, не прилагая никаких усилий, даже не моргая. Девчушка же наоборот, чуть ли не истекала потом, морщилась, щурилась, еле сдерживалась, чтобы не отвести взгляда, чувствуя скорое поражение. — Позволь уточнить… — Лис все так же нависал над Нанами с каменным лицом, только уголки его губ чуть-чуть приподнялись в ухмылке, когда он приблизился к ее лицу еще на несколько сантиметров. Расстояние сократилось до нескольких миллиметров между их носами, и сердце шатенки пропустило несколько ударов, при легком дуновении горячего дыхания екая на губах, — ты таким образом хочешь заставить меня избавиться от трупа или же просто заигрываешь? Ухмылка на его лице перевоплотилась в оскал, похожий на шакалий. В секунду щеки девчушки запылали. Потеряв контроль над своим телом, Момозоно закрыла глаза и выставила руки вперед себя, отодвигая екая от лица. Внизу живота заныло, когда он посмотрел на нее этим затуманенным взглядом, который не терпел возражений или же отказа. Почему-то от такого демона не хотелось бежать, а хотелось дотронуться, проверить, правда ли это он. Но Нанами была не из подобных девушек, хотя сама она не была в этом так уверена, как несколько дней назад, поэтому устояла, сжав правую руку в кулак. — Заигрываю? — начала возмущаться жрица, сомкнув брови на переносице, из-за чего появились несколько смешных морщинок на лбу и носе. — Как только тебе могло придти такое в голову, самодовольный хищник! Разумеется, ты должен что-то сделать с этим! Раздался разочарованный и усталый вздох, адресованный лично шатенке в уши. Добровольные слушатели засмущались такому вниманию и начали потихоньку покалывать. Нанами не знала, что это значило, но ощущение было опьяняющее, его хотелось больше и больше. Глубоко вздохнув, она хотела прогнать остатки наваждения, но это вызвало новый приступ тошноты. Нельзя было вдыхать воздух, пропитанный гнилью и запахом гари. А вот демон остался таким же невозмутимым, раздражительным и даже не морщился от такого запаха. — Ну, и что ты предлагаешь делать? Вынести труп через парадный вход? Или же ты его так же с аппетитом откушаешь? Прости, но я не рассчитывал на то, что буду угощать кого-то! Обойдешься без специй. — Демон развел руками с насмешливым видом, после чего указал на труп с вопросом. Насколько Нанами поняла это было что-то вроде: „Кушать подано?“ или „Когда изволите приступать?“. Но одна только мысль об этом вызывала резкий приступ отторжения всей пищи, которую ей посчастливилось проглотить ранее. Резко поднявшись с места, девушка метнулась к окну и открыла ставки, гулко вдохнув свежего ночного воздуха. Упоенно вдыхая и выдыхая, Момозоно улыбалась своим мыслям. Наконец-то она может вдохнуть полной грудью. Тем временем Томоэ решил „доделать“ свое блюдо, полностью изжарив его в угли. Таким образом он мог бы сбросить останки в каминную трубу в спальне и больше не раздражать свои нервные клетки воплями и криками со стороны его напарницы. Присев на корточки, лис профессионально выставил руку над скукожившемся телом, поджигая его целиком и равномерно. Хотелось бы екаю подшутить над жрицей по поводу хрустящей корочки, но она так миловидно и отстранено висела на карнизе окна, что мужчина попросту не осмелился портить такой сладостный миг ее жизни. От тела в скором времени оставались лишь кости и прожженные угли. Демон нехотя начал разламывать кости руками, добавляя жара, уничтожая костный мозг и кальций. Несколько минут кропотливой работы, показавшейся альбиносу ювелирной, и от трупа осталась горстка пепла, в прямом смысле. Отряхнув руки, лис встал, потянулся и снова посмотрел на девушку. Она стояла с довольным видом, выставив лицо на растерзание вечернему сквозняку, улыбаясь. — Эй, — позвал он ее не самым вежливым образом. Когда жрица обернулась, то с заинтересованным и немного обиженным видом взглянула на напарника, ожидая продолжения. Ее даже не смутило и не разозлило такое пренебрежительное обращение, ведь по сути они друг другу никто. Увидев заинтересованность, демон указал на пепел, — это надо отнести в камин и накинь на себя хоть что-то, мы же на улицу собираемся! Только сейчас до Момозоно дошло, что все это время на ней были только эти отвратительные европейские панталоны и корсет, который почти обнажал ее грудь и ноги. Нанами истерически завизжала, прикрываясь руками, после чего выскочила из комнаты в спальню, чтобы одеть свое кимоно. — Почему ты не сказал раньше?! — издался кричащий писк из соседней комнаты, адресованный „нахальному лису“. Демон облокотился на стену около двери, закатив глаза. И что за неуместные вопросы? Зачем ему говорить ей об этом? Глаза не колит ведь. — Ну, предположим, тебе идет, — усмехнулся он, разводя руки в стороны. Его тон сильно взбесил Нанами, но возражать ему не было сил и терпения. Вступать в словесную перепалку с этим мужчиной равносильно мучительной смерти. - Ну, или же твоя грудь мне нравится больше сейчас, чем когда ты ее затягиваешь. — Прекрати говорить такие вещи! Твой нечестивый рот уже порядком надоел! — не выдержала она и крикнула это, высовывая голову. Она не ожидала увидеть его прямо сейчас перед собой, в нескольких несчастных сантиметров от ее лица. Злой рок судьбы, что же теперь будет? Его глаза снова стали такими пустыми и безжизненными, как когда он говорил о смерти и убийствах. На секунду девушка вздрогнула от страха. Подушечками пальцев он прошелся по линии скул, шеи и закончил на ключице, приложив острый коготь к выемке сонной артерии. Томоэ ухмыльнулся этим недобрым оскалом, обнажая клыки. Уровень адреналина возрос, а красные тельца забежали быстрее к сердечной мышце. Сглотнув, жрица боязно посмотрела на него, хоть и знала, что это не поможет. — Единственное, — начал шипеть демон сквозь полусомкнутые губы, прижимая острие коготка все ближе к тонкой бархатистой коже, — что останавливает меня, так это желание избавится от всех грехов. Поэтому, что бы ты не сказала, я бессилен. Я могу запугать тебя, но убить… — он горестно вздохнул. — Никогда, ну или не сейчас. Он опустил руку совсем близко к линии груди девушки. Почему-то она даже не могла пошевелиться, словно окаменела. Она заворожена этим голосом, таким хриплым, очаровывающим и гипнотизирующем. Лис набрал в грудину воздуха, затем прикрыл глаза, успокаиваясь, и, когда он пришел в себя, его глаза снова стали такими же насмешливыми и язвительными, как и всегда. Томоэ дотронулся до подбородка девушки, а затем насильно повернул его в сторону пепелища. — Убери! — приказным тоном проговорил он, разворачиваясь в сторону входной двери. Демон с хлопком закрыл за собой дверь с другой стороны. Нутром Нанами почуяла, что он будет ждать ее в коридоре. Засмущавшись, девчушка опустилась на корточки, запуская обе руки в густые каштановые волосы. Места, где он касался ее, пылали, словно ожоги, оставленные, как метки, напоминания о нем на теле жрицы. В глазах так и застыл этот легкий испуг, когда коготь почти прорвал кожу. На секунду она уже была готова поверить в свою скорую смерть. Но его глаза… тогда они показались ей еще более безжизненными, чем до этого, в тех воспоминаниях их разговоров. Демон будто бы стал другим. Само имя „Томоэ“, как помнила девчушка, буквально означало „инь и янь“, „огонь и лед“. Имя многое определяло в жизни человека, вплоть до его характера; так может лис тоже был одержим своим противоречивым именем и всегда был, как будто бы захвачен в капкан своих двойственных эмоций? Все чаще и чаще Нанами приходилось жалеть, пусть и мысленно, демона-лиса за тот или иной аспект его жизни. Сердце все никак не хотело приходить в норму: все колотилось и колотилось. Раз за разом все быстрее и быстрее, из-за чего Нанами приходилось судорожно глотать воздух большими порциями и чаще, чем привыкла. Шатенка крепко ухватилась за дверной косяк и встала. Если она не поторопится, то лис не выдержит и сам ее начнет одевать, а этого ее нервная система не выдержит. Она закричит и откажется от задания! Зайдя в богато обставленное помещение спальни, Момозоно взяла с постели кимоно, пояс и хаори. Обычно ей в голову не приходило запереть дверь, но от этого нахального оборотня можно ожидать все, что угодно! Жрица подошла к двери на цыпочках и повернула защелку, как ее и учила мадемуазель Ниманс перед выходом. Ура, победа! Теперь она в относительной безопасности, если только ему не придет в голову влезть через окно. Вот она полностью разделась и вздохнула с облегчением — корсет больше не стеснял движений и не давил на несчастные ребра. Одеваясь довольно лениво и расслабленно, шатенка продолжала раздумывать насчет сущности своего напарника, как если бы это был ее личный подопытный кролик для исследований. В голову приходил образ: Нанами стояла напротив клетки с полутораметровыми железными прутьями, в которой сидел лис, жаря очередную жертву, и записывала в журнал все его повадки, намереваясь получить за это какое-то вознаграждение. А что? Звучит неплохо: „Премия за исследование сущности китсунэ“ или „Награда за отличное описание поведения оборотня в естественной среде“. При представлении подобной сценки, юная жрица миролюбиво захихикала, прижимая к губам кулачок, чтобы не засмеяться еще сильнее. Завязывая пучок на макушке, девушка еще не раз подумала над этим, но решила, что подобный проект станет для нее последним, а награда — посмертной. — Ну, — Нанами покрутилась вокруг зеркала, поправляя локоны каштановых волос, — вроде бы все. Открыв дверь нехитрым движением пальцев, жрица вышла в гостиную, вооружившись совком и небольшим веничком. Посмотрев на горстку пепла, девушка подумала, что никому бы не пришло в голову даже представить, что ранее это был живой и здоровый иностранец. Не без отвращения Нанами начала собирать в совок пепел. Пахло это отвратительнее, чем раньше. Мало того, что горелой плотью, так еще и перегаром, и сгоревшим кальцием. Запах походил на тухлые яйца. Казалось, что она вся пропахнет этим отвратительным „ароматом“, если еще хоть несколько минут останется здесь. Быстрым шагом она прошла в спальню, скинула пепел в камин из дорогого мрамора со вставками из резного красного дерева и поспешила выйти из ненавистного номера восвояси, когда услышала за дверью ругань знакомого женского кокетливого голоса Ниманс. От греха подальше Момозоно схоронилась за дверью, прислушиваясь к голосам: — И вы собираетесь идти по городу в подобном виде? Да от вас несет гарью за несколько футов! А рубашка и штаны?! Вы их со стороны видели? Кровь, непонятные останки, все рваное! А где вы потеряли обувь?! Нет, я не пущу месье Томоэ в город так! — вещала женщина с явным беспокойством. Затем последовало нечленораздельное бормотание, принадлежащее, конечно, Томоэ, и довольно характерный вздох… уже сотый за сегодняшний день? — Я владею магией и могу в мгновение ока надеть что-то из своего гардероба! — скептически прохрипел лис, явно смотря при этом в потолок, закатывая глаза к верху. Нанами слишком хорошо знала этот нравоучительный тон, чтобы ошибаться. Ниманс сделала еще пару шагов, видимо, встав прямо напротив двери в комнату, которую подпирал своим телом демон. Это было понятно по небольшой тени его ног и периодическому скрипу, каждый раз, как лис переставлял ноги. А стук хвоста об дверь отдавался по всей стене прямо в тельце девчушки. Да, он явно не в лучшем расположении духа, когда говорит с неукротимой француженкой. — Тогда немедленно наколдуй себе нормальную одежду! — скомандовала Николь. Ее голос был немного обиженным. „Бедная мадемуазель Николь… она, наверняка, приготовила для Томоэ очередной западный костюм!“ — подумала про себя шатенка, продолжая подслушивать разговор этих двоих. Прошло несколько секунд, и Нанами услышала полувсклик удивившейся блондинки, которая, скорее всего, сейчас была не в себе от такого чуда. Почему-то Момозоно в голову не могло придти, что иностранка обладает какой-то сверхъестественной силой, иначе бы давно перестала спорить с лисом, ведь она бы заметила эту ауру вокруг него. Ауру белого, клыкастого зверя. С первой их встречи этот образ никак не выходил из ее головы: был ли это его истинный облик, или же просто воплощение его магической энергии? Было бы забавно посмотреть хоть разочек на Томоэ-лиса, настоящего лиса, со всеми принадлежностями к породе, включая усики и пушистую шерстку. Почему-то это показалось жрице безумно милым и очаровательным. — Довольна? — раздался раздражительный тон оборотня. Теперь он говорил с напряжением, сдерживаясь. Нанами сразу же решила выйти, чтобы прекратить их спор и наконец уйти из отеля, когда дверь перед ее носом распахнулась, и на нее уже смотрели ядовито-желтые глаза приближающейся смерти. Демон наклонил голову в ее строну, стоя в своем фирменном черном одеянии с одной только вытянутой рукой, которая и открыла ей дверь. Длинные волосы откинуты назад и сильно контрастируют с цветом его одежды, теперь казались еще более серебристыми и сияющими. Она снова его рассматривала! Помотав головой, девушка улыбнулась Ниманс и помахала ей рукой, после чего снова посмотрела на лиса, но уже с явным напряжением. Их последний разговор оставил в душе жрицы осадок — почему он сказал, что хочет избавиться от своих грехов, а потом, что хотел бы ее убить? Это звучало, как минимум, обидно. — Убрала следы преступления? — поинтересовался екай, ухмыляясь довольно и с усмешкой. Правильно, оставил всю грязную работу на девушку и рад. Но больше всего Нанами бесила эта его постоянная ухмылка, будто бы он тут на цирковом представлении в зрительском кресле расположился, а она — артистка, развлекающего его. „Спасибо, господин, что одарили меня своим одобрительным оскалом, который заставляет меня скулить и плакать где-то в углу!“ — съязвила Момозоно в мыслях, но в реальности она просто раздраженно приподняла левую бровь, состроив свою „профессиональную“ улыбку, которая обычно выражает эмоции „иди-на-все-четыре-стороны“. — Да, как его Величество и распорядилось! — фыркнула девчушка, обиженно скрестив руки на груди, отведя голову и взгляд в сторону от альбиноса. Демон умел несколько вещей просто неотразимо, но вот доводить до истерики он умел, как бог! Шатенка по-детски надула щечки и пухлые губки, все же покосившись на Томоэ, чтобы убедиться, что хоть чуть-чуть задела его чувство собственного достоинства. Эх, если бы это было так же просто, как сказать об этом! Лис презрительно взглянул на нее. Все в его глазах говорило о нескрываемом упреке и насмешке, которую девчушка привыкла наблюдать. Он сделал шаг вперед, жестом попрощался с Николь и, будто бы не замечая удивленного лица напарницы, уверенным шагом направился к лестнице. Нанами же только следила за ним взглядом, но стоило ему остановиться около первой ступеньки, как по телу пробежали мурашки, — давно такого не было и, в принципе, из-за этого Момозоно не смотрела в его глаза, — они обозначали только одно. Нанами даже боялась представить, каким из разъяренных взглядов сейчас смотрит на нее лис. Да, она хотела реакции, но не смертельно опасной. Ниманс наблюдала за ними, как в партере театральной ложи: чуть приоткрыв рот, во все глаза и с нескрываемым удовольствием. Она словно бы перенеслась в один из любовных романов, которые так любила читать. Но спектакль мог бы оказаться драматическим, не успокой кто-нибудь мужчину, поэтому Николь вальяжной, почти летящей походкой поспешила к демону с кокетливой улыбкой. — Месье Томоэ, это было… было, — блондинка подбирала слова, но мозг не успевал за языком, — Tres bien! Я впервые увидела что-то подобное и осталась под большим впечатлением! Что же еще вы умеете? Француженка пыталась увлечь екая беседой, чтобы он хоть на секунду перестал смотреть на Момозоно. Даже Ниманс видела, что глаза его сверкали недобрыми искорками, на кончиков пальцев появлялись еле заметные синие огоньки. Она кружилась, кокетничала с ним, как и всегда, старалась полностью переключить его внимание, но он как будто бы и не слышал ее. Все пролетало мимо ушей. — Величество приказывает следовать за ним! — огрызнулся Томоэ, сделав шаг на широкую лестницу, демон начал размеренным шагом спускаться, больше не удостоив женщин взглядом. Николь виновато улыбнулась девчушке, показывая все свое сочувствие и заботу, но в ответ она получила только удрученный вздох. Нанами совсем его не понимала, более того, понимать не хотела, ведь еще немного и он точно забудет об отпущение грехов и убьет ее. „Он меня точно на дух не переносит, — грустно подумала жрица, но сразу же вспомнила все эти домогательства и соблазны, подстерегающие ее каждый раз, когда лис касался ее. — Но что тогда значило все это? Я ему интересна, как игрушка, а как личность — нет?“ Не в силах сопротивляться, девушка направилась следом за Томоэ, попрощавшись с Николь кратким кивком и такой же виноватой улыбкой. Почему-то девчушке в голову пришла мысль, что она похожа на его жену, когда извиняется за непристойное поведение лиса. Мда, такого супруга ей точно не хотелось. Остаток жизни провести с пороховой бочкой и хитрым лисом в одном лице — не самая лучшая перспектива, которую обдумывала Нанами. Она довольно быстро нагнала его, идя за несколько шагов от него, стараясь смотреть под ноги, а не на озлобленное лицо оборотня, которое представлялось ей. В воображении его глаза полностью были скрыты за густой копной белоснежной челки, но этот ядовитый прищур и недобрый блеск она спрятать была не в силах. Он бы смотрел на нее сверху вниз, как на букашек, которых он сравнивал с людьми, и даже сам воздух вокруг него был бы тяжелым, отталкивающим. Но его лицо было бы таким же, как и у античных скульптур: неподвижное и прекрасное, особенно в свете луны, а точнее, новолуния. Одни лишь боги могли знать, что бы она еще надумала, увидев, как губы екая медленно бы искривились в издевательской ухмылке. Большую часть пути они молчали. Демон предусмотрительно спрятал свои уши и хвост, так же как и длинные волосы. Странно, но он не хотел добавлять проблем своим видом. За этот день лис слишком устал и измотался, чтобы еще и с горожанами разбираться, тем более, что сама доброта и сердобольность шла чуть поодаль от него с расстроенным видом. А так ей и надо! Нечего выводить из себя демона, который может свернуть ее хрупкую шейку с такой бархатисто-гладкой бежевой кожей. Томоэ хмыкнул: его размышления все чаще и чаще становятся какими-то иными, когда дело доходит до жрицы. Это не угнетало, но давало неприятный осадок в его сердце. Какая надежда на исход, а какой, демон пока не решил. Было бы идеально просто увезти ее без каких-либо объяснений, но тогда она точно не оставит его нервные клетки в покое и будет убивать за минуту по одной мучительной смертью. Своими нравоучениями, светом и добротой. Чушь! Ему не нужен был свет или божественное благословение, лишь только она была нужна ему, теперь почти как воздух. Когда он слышал ее во сне, то ее детский голосок раздражал его настолько, что хотелось вырвать назойливой девчушке язык, но чем больше времени, а точнее, секунд, рядом с ней проходит, тем сильнее Томоэ понимал, что причинить ей боль подобным образом — сверх его возможностей. Первый раз ему не хотелось кого-то убить. Они все еще были в Изумо, но главный храм, где им бы приходилось проживать, находился слишком далеко от отеля, где их разместила Ниманс. Демон все думал, как бы уговорить жрицу прокатиться на огненной колеснице, а то его ноги не привыкли к тяжелым нагрузкам вроде этой. Ко всему прочему Нанами шла в два, а то и в три раза медленнее лиса, замедляя его ход. Глубоко вдыхая и выдыхая, Томоэ все выискивал момент, чтобы скомандовать ей пересесть на более удобный транспорт, чем две ее худых щепки, но чем больше он об этом думал, тем тяжелее было что-то сказать. На полпути к храму девушка резко становилась напротив ювелирной лавки с украшениями, рассматривая их с детским восторгом. Екай же остался стоять где-то в метре от нее, стараясь показать полное безразличие, но любопытство брало вверх, и демон все сдался, подойдя к Момозоно со спины и посмотрев через ее плечо: — И это тебя интересует? — Фиалковые глаза с неким негодованием уставились на шпильку с розовым цветком сакуры. Щеки шатенки залились краской только от дыхания оборотня на коже ее лица, но ее уши и нос приобрели багровый оттенок. — Ну, мило же! — она неуверенно улыбнулась, произнося это довольным и умиротворенным голосом. Торговец посмотрел на них взглядом эксперта, сразу умозаключив, что перед ним молодожены. Не меньше. После этого старичок засыпал лиса различными вопросами, на которые отвечала исключительно девчушка, что только подогрело интерес торговца к паре. Он, не теряя и секунды, начал предлагать украшения, различные броши и красивые серьги, но интереса в глазах Томоэ он не замечал. — Ну, давайте, — лис оглядел прилавок и остановил свой взгляд на той самой заколке, которую буквально минуту назад положила Нанами, - эту! Девчушка удивленно раскрыла глаза, посмотрев в строну Томоэ. Его лицо было спокойным, безэмоциональным и умиротворенным, как будто он до сих пор просто рассматривал предметы женских украшений. Продавец заметно занервничал, когда екай достал из внутреннего кармана золотые моменты. Челюсть жрицы стремительно полетела вниз, но она поймала ее и закрыла рот руками, затем снова открыла, смотря непонимающим взглядом на демона. — Мне не надо, — начала она, но Томоэ довольно резко ее прервал, взяв в руку коробочку с заколкой и уже собираясь: — А это и не тебе. Возмущению шатенки не было предела, но она стойко переносила это, стараясь не пересекаться взглядом с несносным лисом. Скрестив руки на груди, она всеми силами старалась сделать вид, что почва под ее ногами интересует ее гораздо больше, чем ее спутник, правда, время от времени она поглядывала на него, но только чтобы убедиться, что демон не ушел куда-нибудь. Шатенка тихонько перебирала локоны челки, когда остыла и больше не злилась на него за такой поступок. Он ведь специально! Нанами не сомневалась в этом. Он нарочно купил то, что ей понравилось. Но зачем… девушка не знала. Ей оставалось только тяжело вздыхать через каждые пять минут, чтобы Томоэ обратил на нее свое внимание. — Этот прием применяют все женщины? — Раздраженный лис повернулся к Момозоно с оскалом и горящими глазами непонятного цвета. Казалось, что из-за его мыслей, контроль над иллюзиями екая терял, поэтому глаза стали зеленоватыми: помесь голубоватого цвета и желтого. — Вздыхают, охают, ахают, когда сердятся и хотят чего-то сказать! — начал перечислять он, поднимая руки к небу машинально. — Такое ощущение, что вы в этот момент думаете, что я ваши мысли читать должен! Есть разговор — говори, не для оханья рот нужен! Нанами право не знала, что же ей ответить. Разговор действительно имелся, и немаленький, но начать было сложно. Если она еще хоть немного его взбесит, то рискует лишиться жизни. Тщательно подбирая слова в голове, жрица сомкнула пальцы на подбородке, погружаясь в раздумья. Но чем больше она думала, тем сильнее хотелось начать перепалку. Сколько раз за сегодня он вот так вот вздохнул?! Она — всего несколько раз, и вот результат — лис в бешенстве, а ей терпи его. — Для кого эта заколка? — нерешительно начала разговор девушка, повернувшись к нему. На секунду в воздухе появились отблески белоснежной шерсти лисьих ушей. Это, как думала Нанами, случалось только в двух случаях: когда демон зол или когда удивлен. Инстинкт самосохранения надеялся на второй вариант. — Для… — Томоэ не смотрел на нее. Он заставлял себя смотреть на все, что угодно: трава, почва, лавки, звезды — не важно! Нельзя было смотреть на жрицу. Сейчас точно. Честно сказать, он купил ее на автомате, даже не задумываясь над своими действиями. Что сделано, то сделано. Но после того, как Нанами сказала, будто бы ей заколка не нужна, лис растерялся и сказал первое, что пришло в голову. Не самый лучший способ уйти от вопросов. Эта вещица точно не для одной из тануки — дарить подарки не в его характере, а отдать ей ее сейчас равносильно признанию в… ни в чем. Не суть. Не сейчас. — Для… — он повторился и выудил из кармана коробочку, придумывая воображаемую девушку, которой предназначался сей подарок, но в голову пришла другая идея. — Акура-Оу. Да. Для него. Сувенир, так сказать. Было явно заметно, как сильно этот ответ разочаровал Момозоно: ее левая бровь изогнулась дугой и подрагивала в такт глазу, на лице появилась дрожащая улыбочка. Кажется, ее шокировало такое заявление. Все внутри нее говорило, что подлый, гадкий, отвратительный лис — лжец! — Недавно он стащил у меня кимоно с похожим рисунком. Отдавать, разумеется, не хочет, — нехотя оборотень начал повествование. Выдумывать не особо хотелось, но приходилось. Хотя история с кимоно действительно была. И он до сих пор его не вернул, скотина. — Вот я и несу ему это в комплект. Не все же ему веселиться. Голос демона никогда бы не излучал собой правду или ложь. Это естественно: екаи говорят таким тембром голоса, что не поймешь их мысли и желания. А вот глаза не давали соврать — они всегда открывали истину, поэтому врать в глаза, будучи екаем, было не так уж и легко. И Нанами прекрасно знала об этом нюансе жизни бессмертных. Но взглянуть сейчас в его глаза не позволяла кромешная тьма вокруг них и рост шатенки, которая была ниже его на голову или чуть больше. Они уже давно вышли из оживленно части и плутали по подворотням города. Еще сколько минут, и они окажутся около главного храма Изумо. Как только она войдет туда, то сразу же побежит к Оокуни-нуси и объяснит их провал, относительный. Лис превратил в пепел их подопечного, которого, по идее, надо было оставить в живых. А так же демон сломал оружие. Так что на семьдесят процентов они справились с миссией. Должно быть, ее не так уж и отругают. Просто скажут в следующий раз быть более внимательной и не спускать демона с поводка, если таковой вообще к нему прилагался. Но если они заметят последствия „спора“, то скорее всего решат, что Нанами пала жертвой демонического обаяния и отстранят ее. Этого точно нельзя было допустить. Хоть она и не видела в этом ничего страшного, но правила есть правила. Тем более, что она вполне могла бы потерять свою связь с богом и святую духовную энергию, позволяющую видеть души. Нанами пропускала мимо ушей все, что не касалось бы ее отношений с екаем, даже не знала куда идет, просто следовала за тенью альбиноса. Страх будущего охватил ее, прилип к спине, залез под кожу. С каждым шагом она чувствовала, как они становятся ближе к божественной энергии храма. Она уже привыкла к своей способности и терять ее не собиралась, поэтому решила для себя: любые чувства к лису под запретом. И ему проблем не доставит и сама не пострадает. В голове снова всплыли те жестокие слова екая и сердце сжалось, пропустив пару ударов. Эта боль в тысячу раз сильнее физической лишь из-за того, что не оставляет синяков, порезов или ушибов. Только невидимые трещины в сердце. Тем временем они уже вступили на ступени храма.