POV Нанами.
Хотите ли вы услышать инструкцию, как разозлить во всем уравновешенного, хладнокровного лиса за пять минут? Что ж, извольте получить подробный инструктаж, который, как показалось мне, очень прост и краток. Во-первых, делайте все в точности, как я… Когда мы вошли в главный храм Изумо, то с изумлением обнаружили, будто бы нас ждала целая коалиция, собранная исключительно из одних только божеств. Признаться честно, я всегда стесняюсь докладывать о содеянной работе, особенно, когда провинилась, но у меня просто не было другого выхода — Томоэ мельком осмотрел собравшихся, развернулся и, не сказав ни слова, ушел к себе. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что готова задушить его, была бы возможность…, но не суть! Оставшись наедине с людскими покровителями, я разнервничалась и растерялась, понимая, что рассказывать особенно-то и нечего: всем занимался Томоэ, а я… кхем, истерила, ревела, платила за спор… и все. Ан нет! Я еще убирала пепел, да, точно. Могу собой гордиться. Но отчет нужно было передать мне. На то было две причины: первая — Томоэ ушел, вторая — его рассказ все равно пришлось бы корректировать (а именно иногда прерывать его и сглаживать действия, уповая на то, что никто не заметит этого). Сглотнув, я постаралась правильно начать, сглаживая все моменты, когда мы цапались с Томоэ или же вообще убирая некоторые «подробности». Выглядело это ну уж сильно натянуто: — Доброй вам ночи, хочу доложить, что… — Где-то с этого места у меня начались проблемы. Стоя перед сотней, а то и больше, богов, я почувствовала дрожь во всем теле, не замечая того, что отхожу от них на несколько шагов с каждой секундой. Дыхание сперло, а сердце начало колотиться с такой силой, что грозилось сломать мою грудную клетку. Я постаралась успокоиться, — что мы уничтожили оружие и… носителя информации. — Как ни крути, не могла я сказать, что лис сжег человека на моих глазах. Боги переглянулись, продолжая смотреть на меня пристальным взглядом. Я даже не знала, что было хуже: ледяной взгляд екая или же этот укоризненный взгляд божеств. Я снова часто задышала и машинально похлопала себя по щекам, а они продолжали молчать и смотреть на меня. Хотелось провалиться сквозь землю, только бы скрыться, но, к большому несчастью, пол под моими ногами остался цел и невредим. Жаль… очень жаль. — Спасибо, можете идти, — Оокуни-нуси сказал это сухо и довольно протокольно. Божество даже не посмотрело на меня. Но было понятно, что следующий наш разговор пройдет в неформальной обстановке и случится довольно скоро. Со вздохом я поспешила раскланяться и уйти обратно к себе. Проходя множество роскошных коридоров-лабиринтов, я, волей-неволей, сравнивала их с помпезными залами европейских зданий. Культура моей страны так разительно отличалась от наших соседей, что казалось, словно мы живем в разных мирах. Мой мир мне нравился куда больше, чем их: не было в нем такой вычурности и тщеславия, которые присутствовали во всем европейском. По большей части я представляла себе Европу каким-то огромным, полузолотым замком, который окружен аурой самодовольствия. Они всегда смотрели на нас сверху вниз, говоря, что мы отстали от мира на триста, а то и больше, лет. И вот к чему привело это: люди восстали против богов, считай, их создателей. Думать об этом слишком неприятно, чтобы спокойно и размеренно сводить факты с действиями людей, сопоставлять их. Но все же я не понимаю этого нахального екая, который считает людей не более чем букашками, которых легко раздавить. Он горделив и самодоволен, прямо как эти европейские политики и торговцы, приехавшие к нам, но при всем этом непокорен и спокоен, как остатки нашей элиты. Прямо-таки император голубых кровей с маниакальной зависимостью к насилию и извращениям. Даже его голос… этот гипнотизирующей баритон, которому по каким-то причинам я не могу сопротивляться, говорил, что он возносит себя выше остальных. Это даже обидно, если не сказать больше. Его голос, глаза и весь он, словно пропитаны лицемерием и безразличием, но в то же время он такой импульсивный и непредсказуемый, как и стихия, который он владеет. Размышляя, я подошла к своей комнате, которая была буквально в нескольких метрах от него. Даже мурашки проходили вдоль позвоночника, стоило мне только представить, как лис легко может войти в мою комнату и снова начать выедать мне мозг, своими эгоистичными высказываниями о мире. Но это вовсе не страх, а предвкушение. Каждая клеточка моего организма желала его близости, расположения ко мне. Надо быть редкостной дурой, чтобы желать чего-то подобного от убийцы, но тот Томоэ, которого я видела в видениях был беззащитным, а скорее, даже безумно одиноким существом, которое жаждало моего общества. Не то что этот, которому надо только одно и причем вполне понятное. Распахнув седзи, я уже думала просто лечь спать, но встретилась взглядом с развалившимся на татами лисом; он лениво перебирал пряди волос, раскинув руки и ноги, а его хвост спокойно лежал подле него. Умиротворенным я его ни разу не видела, поэтому точно не понимала, что именно с ним происходит. Непонимающе смотря на екая, я тупо стояла в проходе с приоткрытым ртом. Слова, которые я хотела сказать буквально застыли на моих губах. Демон же смотрел на меня холодно, почти пронизывающе, но без обыденного презрения, которое так уже мне надоело. Янтарный взгляд искоса наблюдал за мной, сковывая невидимыми путами. — Ты, — выдавливала я из себя слова, — что тут забыл? Я думала, что ты отправился спать. Слова выходили какими-то незаконченными, писклявыми и немного мышиными, словно внутри меня собралась стая этих пушистых милашек. И говорила не я, а пищали они. Это резало мой слух — я хотела быть намного увереннее рядом с ним, показать, что совершенно не воспринимаю его как-то особенно, но не получалось. Дурацкий девичий организм. Любая встряска нервной системы, и ты начинаешь вести себя, как дура. Я все же смогла себя преодолеть и вошла в комнату, закрыв за собой ставни, как будто ничего не происходило и не извивалось в моей голове навязчивой идеей. Просто его пнуть, и тогда он уйдет. Но нога не слушалась, заставляя меня стоять в нескольких шагах от него, смотря альбиносу в глаза. Но тут же я их отводила. Проклятое сердцебиение! — Как все прошло? Эти жлобы не говорили ничего провокационного? Я уверен, что им не терпится от меня избавиться. — Он меня игнорировал. Игнорировал мои слова и вопросы. Белобрысый эгоист. Но почему мне кажется, что в его словах было волнение и беспокойство. Он же совсем не волновался за меня, верно? Нет, нельзя давать надежду там, где ее и быть не может. — Мне не нравится, что ты смотришь на меня сверху-вниз, сядь! Девушка повиновалась, хоть и не очень охотно. Демон явно имел нехилый дар убеждения: когда он высказывает «просьбы», то хочется волей не волей повиноваться его словам. Ну, оно и логично — он демон-убийца, который щелчком пальца может заставить человека сгореть заживо. Чем не авторитет? — Не богохульствуй. Боги ничего такого не говорили, просто выслушали меня и отправили обратно. Про тебя ни слова не сказали. — Я прикрыла глаза, стараясь говорить максимально спокойным и размеренным тембром голоса. Походила я на какую-то учительницу со стороны. Словно бы говорила в сотый раз одно и тоже правило, которое никто не может запомнить. Чуть ниже моих коленей послышалось фырканье. Он расстроен? — Ты что, девочка на побегушках? Они должны были ответить, — Лис недовольно забил хвостом по татами. Аккуратные брови сошлись на переносице, а на лбу появились морщинки раздражения и гнева. Голос приобретал все более и более ядовитый тембр. — Ты хоть понимаешь, что они от тебя скрывают все, что ты и так знаешь? Они считают тебя за дуру! — Боги намного терпеливее и мудрее, чем я или ты. На то они и боги. Этот разговор вызывал у меня чувство тошноты. Все мои ценности он буквально ненавидел, хотя оно было и понятно, ведь демоны и боги — заклятые враги. Боги — свет в нашем мире, а екаи — те, кто этот свет отнимают. Его мировоззрение разительно отличается от моего, но ему этого не понять, ведь он совершенно не понимает людей. — Я живу немногим меньше них. И я сильнее, ведь не завишу от безмозглых муравьев, которые поклоняются им. Неужели не понимаешь, что вы, люди, для них не более, чем домашний скот, кормящий их молитвами и подпитывающие их самодовольное эго? Вы не представляете из себя ничего, кроме как пищу для более сильных, так как слабее всех остальных. Прямо как те олени и коровы, которых вы развели, чтобы потом сожрать! Демон говорил это четко и уверенно. В чем-то он даже был прав, но преподносил это в такой отвратительной форме, что я была готова его поколотить. Альбинос все так же лежал, но уже отвернулся от меня, видимо, его не интересовало мое мнение по этому вопросу. Для него все решено и понятно. — Тогда для чего же нужны екаи? Вас тоже создали ненавистные тебе боги! — ухмыляясь, я старалась парировать и отвечать так же колко и едко, как и Томоэ, но он не спешил отвечать. Его плечи подрагивали, а хвост уже тарабанил по татами с неистовым напором и силой. Он зол. Или же просто немного взбешен? Не знаю. Не могу разобрать его настрой без лицезрения выражения его лица. — Екаи не созданы богами. Екаи — отдельная цивилизация, появившаяся, как противовес. Ну, знаешь, типа черное и белое.Смысла существования я не ищу. Просто делаю то, что хочу. А сейчас мне очень хочется кое-что сделать… Конец POV.
Когтистая рука демона потянулась к девушке и потянула ее вниз. Нависая над ней, лис прижимал ее руки к татами очень крепко, настолько, что Нанами хотелось взвизгнуть, а хруст костяшек стоял в голове. Звериные глаза смотрели на нее с насмешкой, которая всегда заставляла ее содрогнуться. Она не боится, просто опасается. Опасается того, чего не знает, ведь этот мужчина непредсказуем. Его действия иногда очень наивны, но иногда и импульсивны, поэтому всегда ожидаешь двух действий, но одно всегда случается с трехкратной силой. Нанами распахнула глаза, когда на лице демона появился довольный оскал. — Я придумал одну вещь: каждый раз, как ты будешь меня бесить, я буду делать с тобой что-то жутко извращенное. В конце концов ты станешь, как шелковая. Гениально, не правда ли? Он наклонился к ее лицу. Дыхание сперло от ощущения горячего дыхания Томоэ на коже щек и губах. Сердце пропускает удары, словно что-то внутри сломалось. Механизм больше не работал подобно часам, скорее, он разладился, как рояль. Он искусно нажимал на нужные клавиши её души, заставляя трепетать так, что ее жизнь теряла смысл без этих моментов. Почему она не может его ненавидеть за это, почему этот трепет не пропадает, сколько бы жестоких слов он не сказал, ведь он дает понять, что для него она — просто способ убить время. Момозоно довольно гулко выдохнула, пытаясь выровнять дыхание, когда на ее губы опустились его. Это совсем не то же самое, что было до этого. Это был требовательный поцелуй, пропитанный его желанием показать свое превосходство. И это у него отлично удавалось! В его руках девчушка была самой настоящей тряпичной куклой. Клыки екая больно царапали нежные губы, когда он прикусывал их, заставляя алую жидкость литься ему в рот. Ухмылка не сходила с его лица ни на секунду. Да, она закрыла глаза, но интуитивно чувствовала, что лис ухмыляется, когда разрывал поцелуй буквально на мгновение. Пальцы судорожно содрогались, стоило ему прикоснуться к ней, а ноги сжимались все сильнее и сильнее. В какой-то момент жрица подумала, что еще немного и она потеряет сознание. Ей не хватало воздуха. Оттягивая нижнюю губу шатенки, лис довольно замурчал, переходя на ключицу и шею девчушки. Легкие стоны ласкали слух, заставляли пренебрегать здравым смыслом. Но затем лис резко отпрянул он нее. — Продолжение следует, — Томоэ прошептал ей это на ухо, почти хрипя от неудовлетворенности.