В воздухе пахло чем-то кислым, жгучим: таким, что проникало в ноздри, обжигая их, перемешиваясь с твоим собственным запахом и выворачивая на изнанку саму твою суть. Запах усиливался с каждой минутой, будто бы нарастая в сознании, множась в самом человеке. Ветер гонял зловоние по пустынному песчаному берегу моря. Ветер порывистый, сносящий с ног, но при этом дающий облегчение. В этом месте стояла невыносимая жара от раскаленного докрасна песка и сожженных, уже угольно черных деревьев, от которых клубами волочился шлейф дурно пахнущего дыма. Даже море будто бы бурлило, шипело изнутри, как если бы под землей разверзся вулкан и магма, просочившись по щелям земной коры, вырвалась бы в океан, медленно охлаждаясь в нем. На небе не было ни единой звездочки, ни лика луны — его заволокло грозовыми тучами. В воздухе чувствовалось электрическое напряжение, каждый раз, когда раскаты грома проносились над головами людей, а затем сверкали молнии. Блестящие, прекрасные молнии, почти соприкасающиеся с поверхностью пляжа.
Это был не один из ее обычных снов. Более реальный, но при этом почти невесомый с нотками неправдоподобного фарса. Девушки не было в этом сне, она наблюдала за всем из какого-то другого мира, как если бы находилась за кулисами в театре. Блестящие молнии походили на свечи, погасшие и возгорающиеся вновь в антракте. Словно занавес, волны обволакивали обзор, не давая под своей гладью разобрать и крупицы того, что происходило на импровизируемой сцене. Шатенка не знала этого места. Наверняка, оно было реальным, как и все другие места из ее снов, но ранее девушки не удавалось побывать здесь. Смутно она понимала, что все ее сны связаны, что не бывает просто странных сцен и скоро появится главный герой ее собственного театра фантазий. Кошмарных фантазий. Все здесь намекало на его присутствие: все шипело, бурлило, плавилось в огне, но его не было.
Невообразимая тоска проникла в ее сердце, стоило им расстаться. Екая не было уже три дня. Немалый срок для задержки. Умом шатенка догадывалась, что ничего серьезного не могло с ним случиться и, скорее всего, он прохлаждается в одном из борделей «Квартала красных фонарей», даже не вспоминая о своей договоренности. Даже в ее снах он стал не частым гостем. Сны стали меняться, становиться жестокими напоминаниями битвы, а не ей самой. Будто бы он убегал от нее, не давая увидеть что-то. Такое было впервые, и это сильно расстраивало жрицу до глубины ее девичьего сердца. Демон убегал он нее в реальности и во снах. Без него она чувствовала себя как не в своей тарелке, не показывая при этом никакого виду.
После того случая Нанами рассказала Оокуни-нуси-сама об отлучке лиса, заявляя, что, тот вернется и все объяснит. С каждым днем она все меньше верила в свою правоту и склонялась к предположению Божества: «очевидно, что его теперь придется вытаскивать из борделей!». Девушка уже давно понимала, что для лиса жить в храме все равно, что обитать на другой планете, абсолютно не пригодной для жизни при все этом. Однако, ей становилось еще более одиноко, когда в воображение всплывали женственные ойран, вьющиеся вокруг дикого лиса. В таких вопросах жрица не краснея определяла местоположение этого жестокосердного мужчины. Момозоно пыталась отодвинуть эти мысли, но когда дело касалось Томоэ, то ее разум сдавал позиции и оставлял всю ситуацию во владение «женской логике». Девушка не находила себе места из-за этого уже который день, стараясь всеми силами занять себя чем-нибудь полезным. В храме не осталось уже ни одного пятна на полу, ни одной пылинки на полках, все шкафы разобраны, на кухне помогала, сделала еще множество менее полезных дел и даже сходила прогуляться в город с мадемуазель Николь. Вот, кто был только рад отсутствию демона, так это она: женщина без передышки рассказывала девушке о прелестях «любви на расстоянии». Что удивительно, сама она ни разу не запнулась и не запыхалась, хотя ее речь длилась по времени минут сорок, а по ощущениям — так вообще все сорок часов. Рассказывая свою псевдонаучную теорию о том, что расстояние только укрепляет любовь к своему избраннику и дает понять насколько сильно ты к нему привязан, француженка сразу отметила, что это тяжелое испытание, и мимолетом подбодрила шатенку своим четким убеждением в верности лиса. Момозоно оставалось только надеяться, что она не была негласно записана иностранкой в какой-нибудь еще эксперимент.
Туман перед глазами не рассеивался, становился только гуще, подобно волнам. Шатенка громко всхлипнула от досады. А ведь она только начала сдаваться своим чувствам. Ее сердце и даже разум хотели быть с этим мужчиной, даже, если остатки разума и твердили: «тебе будет больно!», то сердце твердило, что переживет. Он нужен ей…
Невероятный жар пронесся по всей спине, а мужские ладони легли на глаза. Момозоно ахнула от неожиданности.
— Мне не очень хочется, чтобы ты это видела, — говорил до боли знакомый голос ей на ухо.
Спиной девушка ощущала широкую грудину демона. Его ровное сердцебиение успокаивало ее, отрезвляло. Оно заставляло шатенку в секунду забыть обо всем и думать только о том, насколько спокойно и уютно в его объятиях. Казалось, сон вот-вот ускользнет от нее, поэтому Момозоно резко схватилась пальцами в запястья лиса. Только бы он не уходил от нее и остался хотя бы на пять минут, ну может на десять. Она могла бы стоять так целую вечность, не замечая хода времени, если бы он только прижал ее к себе. Казалось она сдалась без боя, особенно учитывая его обычное поведение. Умом шатенка понимала, что стоило хотя бы немного заставить его побегать за ней, но она не была уверена в чувствах демона. Если дело касалось их отношений, то девушка не знала стоит ей плакать или радоваться. Высокомерный, вечно живущий мужчина с замашками настоящего императора всея мира, который заставлял ее сердце проделывать сальто каждую секунду рядом с собой, был тем еще подарком судьбы. Демон из ее снов. Нанами как-то слышала, что мужчины из снов мало, когда встречаются в реальной жизни, а у нее прям-таки лотерея: появился в реальности, но с отвратным поведением.
Руки все-таки опустились с древесного цвета глаз. Обстановка сна сменилась. Девушка тут же провела аналогию с театральными ширмами и руками лиса, застывая на месте как окаменевшая. Одна из рук демона обвила ее талию, привлекая ближе к себе (Момозоно тихо всхлипывала, думая, что ближе чем сейчас они могут быть только если их перемолоть через мясорубку в единое целое), другая же застыла на ее горле, указательным пальцем упираясь в подбородок. Нанами вздохнула, когда губы екая оказались на ее затылке, заставляя чувствую новую волну возбуждения. Ей безумно хотелось повернуться к мужчине лицом и поцеловать его, даже если все это будет выглядеть ужасно неловко со всем ее мизерным опытом в этом деле. Но она стояла, затаив дыхание, вбирая в себя каждое его прикосновение.
С трудом девушка заставила себя думать. Они находись где-то очень высоко — воздух настолько разряженный, что кружится голова, — в зале с вычурными золотыми колоннами, которые она могла бы попытаться обнять ногами, но все равно бы не дотянулась до другого поворота колонн, и резной мебелью. Больше всего девушку поразил диван в метре от них: огромный, насыщенного красного цвета и черной обивкой.
— Я же говорил его не злить, — начал демон-лис, озадачив своим заявлением шатенку. Она хотела повернуть голову, но тело отказывалось слушать. Первый раз она списала это на перевозбуждение от его близости, но теперь до нее дошло со всей ясностью — она не может пошевелить ни мускулом, будто бы она сторонний наблюдатель в своем теле. Ее тело чуть нагнулось, пытаясь высвободиться. — Что было бы, если я пришел на минуту позже? — эту фразу демон произнес с нескрываемым беспокойством.
— Наверное, не так запыхался бы, — съязвило тело голосом жрицы и расцепило кольцо рук. Нанами, то есть тело, мигом устроилось на том самом диване, скрестив ноги. Нанами казалось, что она обижена. — Мы ладим, пока он не хамит, грубит или сексуально домогается меня.
Томоэ в мгновение ока оказался на другой подушке дивана, снова привлекая шатенку к себе. Будь Нанами в форме, то не многословно намекнула бы, что это слишком, но ее тело похоже было не против такой фривольности. Демон усадил девчушку себе на колени, положив голову ей на плечо:
— То есть, когда он спит, вы дружите? Не считаешь ли ты это несколько бредовым, Нанами?
Тело пожало плечами.
— Ладно, предположим, ему, ну не знаю, пришло бы в голову убить тебя? Приди я на минуту позже, естественно, что бы ты делала? — Поднял бровь лис, всем своим видом показывая, что сейчас до чертиков зол.
Однако на его лице был этот игривый оскал, который появлялся только в тот момент, когда демон был в отличном расположение духа. Подсознательно, Момозоно молилась, что ее ущемленное чувство собственного достоинства сейчас усмирилось, и ответило нормальным тоном и правильные вещи, но вовсе не это:
— Тогда вообще бы не уходил!
Нанами надеялась, что ей это послышалось, в противном случае все, что ей оставалось, так это провалиться под землю от дикого чувства стыда. Мысленно, девушка закрыла лицо руками, тогда как ее «второе я» обидчиво пялилось на удивленного мужчину, надув щечки. Тот казалось абсолютно не собирался на нее кричать, как представляла себе шатенка, или же вешать ей очередной бред про свой нрав. Нет, он смотрел на нее во все глаза, будто бы и не ожидал в жизни такого услышать.
Рука лиса снова притянула девчушку к себе, пока другая рука поворачивала ее лицо к нему. После этого он накрыл своими губа ее губы, целуя очень бережно. Он обхватил рукой ее щеку, не отпуская от себя, все ближе прижимая к себе. «Второе я» протянуло к нему руки, обнимая за шею и запутывая пальчики в белесых нитях его волос. Он не требовал ничего этим поцелуем, как это было обычно, это было легкое, томящее прикосновение губ, от которого шатенка тут же потеряла голову. Она заерзала на нем, пытаясь сменить положение, чтобы ненароком не свернуть шею, не прекращая поцелуй, но это оказалось непосильной задачей. Демон лениво отстранился, посмотрев на нее этими неистовыми медными глазами.
— Мне нравится, когда ты капризничаешь. Тогда ты соответствуешь своему возрасту, — девушка тут же ткнула его пальчиком в щеку, показывая, свое недовольство. — И выглядишь еще милее обычного.
— Я могла бы счесть это за твое тайное увлечение маленькими девочками, а могла бы счесть за комплимент, — отстранилась девчушка, убирая волосы с лица, и более раздраженно добавила. — Но вместо этого я просто скажу, что не капризничаю. Просто ты хотел это услышать, а раз уж я тут в заложниках, то тогда надо угождать похитителю.
Лис хмыкнул и повалил шатенку на диван:
— Ты плохо знаешь,
как именно угождать похитителям.
И снова эта хищная ухмылка на его губах. Девушка подсознательно сразу вспомнила ту-самую-ночь, которую все никак не может выкинуть из головы. Похоже, это был переломный момент в их отношениях, потому что все остальное меркло по сравнению с событиями
той ночи. Шатенка уставилась во все глаза на екая. Момозоно не знала, о чем думает ее «второе я», управляющее телом, но казалось сейчас их мысли синхронны. Стоило ему только нависнуть над ней, как жар прокатил по всему телу от кончиков пальцев до макушки. Оба «я» выдохнули, и тело настолько утонуло в этих ощущениях, что забыло закрыть рот, оставив его приоткрытым.
— Кажется, ты начинаешь понимать…
Щеки моментально вспыхнули. Была бы Нанами хозяином своему телу, то замахала бы перед его носом руками, отвлекая от нее внимание. Его взгляд буравил ее лицо, шею и грудь, ниже его глаза чисто физически не могли опуститься. Обе руки девушки лежали над головой, изредка подрагивая пальцами от напряжения. Словно искры в ее теле проносились, каждый раз стоило демону задержать где-то этот блуждающий взгляд. Жрица всхлипнула, не выдержав напряжения.
— Ни черта не понимаю, — она заерзала под ним, но даже не попыталась сменить своего положения. Одна из рук демона, находившаяся прямо около ее уха, служила ему опорой, пока другая коснулась щеки, нежно проводя горячие дорожки от виска к ключице. — У тебя слишком сложное выражение чувств. Со стороны кажется, что ты совершенно ничего не чувствуешь.
— А сейчас на что это похоже? — искорки пламени появились в глазах екая.
Он наклонился и поцеловал ее щеку. Девушка шумно вдохнула воздух через нос, будто бы ей было больно от этого прикосновения. Рука демона-лиса упала на край ткани кимоно около ее груди. Он все смотрел на него и смотрел, решая что-то, потом убрал руки и поцеловал другую щеку девчушки. В этот раз она только зажмурилась.
— На урок ублажения похитителей? — игриво предположила шатенка и тут же залилась краской.
Томоэ пожал плечами и снова припал к ее губам, на этот раз целуя глубоко, страстно. Его язык блуждал по рту жрицы изучающе, в принципе, как и всегда, как если бы каждый раз он что-то забывал и ему приходилось проверять, что именно. Момозоно не смогла удержать вздоха, прямо ему в губы. Лис содрогнулся и отстронился, смотря на жрицу довольно скептически.
— Первоклассный урок, знаешь ли. Я все делаю первоклассно, — с долей высокомерия произнес он.
— Как ты самокритичен! — ухмыльнулась шатенка, думая уже наконец-то встать, а то еще пара минут под ним и девушки придет в голову заняться с ним тем, что лишит ее всех священных сил разом. — Хотя ты и впрямь первоклассно целуешься. Годы практики, да? — наигранно ревниво добавила Нанами, прекрасно понимая, что этим только раззадорит «похитителя».
— Не ревнуй, люблю-то я только тебя.
Внутри шатенка уже прыгала от радости, не в силах выбросить из головы эти три заветных слова, от которых теряет голову любая девушка. А когда это говорит сам Томоэ, то событие подобно первому пришествию. Она не могла поверить. «Он меня любит» — повторяла, не веря, Момозоно, готовая воспарить в небеса.
Но тут сон прервался.
***
Девушка открыла глаза и увидела потолок храма. Абсолютно одинокий потолок с абсолютно одинокой комнатой.
Жрица на силу поднялась с кровати, сдерживая эмоции. Слезы так и просились на волю. Она услышала то, о чем мечтала так давно, но реальность грубо напомнила о себе, выкинув из сладостного сна. Нанами была уверена, что скажи он это в реальности, то Япония бы ушла под воду, подобно загадочной Атлантиде. Девушка чувствовала себя еще более одинокой чем ночью, ложась в постель, и пустой. Настолько пустой, что слышала эхом в груди свои всхлипы. Слезы капали на футон, но сама Момозоно не чувствовала их, не чувствовала, как слезы наполнили глаза, стекали по щекам и курносого носа, падали, рассыпаясь на тысячу крошечных слезинок. Все, что она чувствовала это невыносимую боль из-за того, что реальность была с ней так жестока. Более жестоко стечение обстоятельств и придумать нельзя.
Она все повторяла: «не будь он демоном, а я служителем бога…».
Ей казалось, что проблема только в этом. Она понимала, что все произошедшее было только сном, не могло бы произойти в реальности, но надежда, которая так крепко засела в ней, твердила, что это вполне могло быть реальным, если бы не эти ужасные обстоятельства.
— И я, — только и всхлипнула Нанами, прижимая ладошки к глазам.
Впервые за всю свою жизнь она винила Богов в своем несчастье…
