Оружие судного дня

Нанами томно вздыхала в раскрытое настежь окно. Погода сегодня не предвещала ничего хорошего или хоть сколько-нибудь радостного. Целый день было серо и уныло, учитывая даже то, что с утра ярко светило солнце. Девушка подпирала лицо руками и, смотря куда-то вдаль, вспоминала снова и снова будущее, то есть свой сон. Сон, который теперь был чуть ли не ее злым роком. Стоило надоедливому демону пропасть из поля зрения, как кошмары и видения вновь настигли ее, словно спал какой-то невидимый барьер меж ней и остальным миром. Лиса не было приличное количество времени, — то есть около недели, а то и двух (время почему-то резко замедлилось, а дни стали настолько однообразными, что день и ночь попросту смешались воедино), — он говорил, что пропадет на некоторое время. Он просил не волноваться, но как можно не волноваться, если тебя в буквальном смысле слова бросили? Да еще и эти сны, полные бессмысленных надежд… Странно: раньше бы она тут же начала оправдывать свои действия и чувства. Наверное, сказала бы что-то о том, как сложно человеку и демону ужиться или, что демоны вообще не способны любить никого, кроме самих себя, но в этом жестоком, холодном, как тысячелетние ледники, взгляде читалась нежность. Ей не чудилось! Не во сне или в видении, а в реальности, взаправду этот мужчина что-то чувствовал к ней, был с ней по-своему добр и по-своему внимателен. Да грубоват, но это явное следствие отсутствие у него должного воспитания. Ну и манер. Возможно, части мозга, отвечающей за социализацию. Момозоно снова вздохнула. Она впервые испытывала такую тоску по кому-либо… вот если бы можно было вернуть кого-то силой мысли. Рука девушка потянулась через окно на улицу и кончики пальцев почувствовали прохладные капли дождя. Когда они впервые нормально говорили дождь затопил ее комнату и ей пришлось переехать к ближайшую к этому надоедливому, неотесанному мужчине. Шли дни, а затем недели, а Нанами за это время забыла о том, что нужно было бы перебраться в другую комнату. Как мало, на самом–то деле, надо для того, чтобы просто в кого-то влюбиться. Ни цветов, ни подарков, а что-то иное. Влюбиться в него не заняло много времени, а разлюбить она уже не могла, поэтому разлука становилась невыносимым испытанием. — Я становлюсь по-настоящему жалкой… Шатенка пару раз осмотрела комнату. Ничего не поменялось, но стало таким безжизненным. Грустная улыбка появилась на губах жрицы, стоило ей подумать: „просто его здесь нет“. Пару раз Боги спрашивали ее, где Томоэ пропадает, а она только отнекивалась — она и правда не знала, где его носит. Он мог вообще больше не вернуться, после того, как встретился с Кровавым Королем, чье имя внушало страх каждому, кто просто знал, что живет с ним на одной земле. И этот демон его лучший друг (наверняка, еще и единственный ко всему прочему). Боги негодовали и подозревали ее в сокрытие фактов, но Момозоно ничего не отвечала. Она просто не могла сказать и слова против мужчины, который перевернул ее мир. Впервые нерушимые принципы и правила дали брешь. — Сколько раз у себя в голове я сказала слово „впервые“? — раздраженно скривилась девушка, поднимаясь с пола. Глаза цвета коры дерева хотели было закатиться к потолку, а губы издать не менее раздраженный, осиплый вздох, в которым была бы вся боль и все ее злость, но вместо этого она только чуть слышно, хрипло простонала. — И как меня только угораздило? .. Девчушка пару раз моргнула, приводя себя в чувство. Последнее время видения оставляли ее в легком шоке, а иногда и в полном недоумении: постоянно виделся этот заносчивый мужчина. То он был ласков и добр с ней, как если бы исполнял последнее желание приговоренного к смерти, то как обычно отсчитывал ее за какую-то мелочь, кричал или вовсе ворчал нечленораздельными звуками, постоянно смотря на нее этим странным взглядом невероятно желтых глаз. Такие горячие, притягательные, но отталкивающе холодные, когда ему того хотелось. Это и называла Момозоно „странным“ взглядом, ведь именно так ее помощник смотрел на нее. В дверь постучались. Нанами незамедлительно повернулась в сторону седзи. Они распахнулись и на пороге появилась Мадемуазель Николь и еще какая-то девушка, которая, как показалось жрице, либо была невероятно бледной из-за болезни, либо была каким-нибудь демоническим отродьем, что более вероятно. Девушка выглядела на двадцать с небольшим, брюнетка, и невероятно хорошенькая. Выглядела как зарубежная фарфоровая куколка. Бледная кожа цвета мела только дополняла образ куклы, а эти кроваво-красные губы и круглые блестящие глаза выдавали все нечеловеческое в ней. Ей было неловко — она постоянно поправляла кружева на своем глубоком декольте, — нелюдь старательно закрывала рот рукой, всякий раз, когда хотела улыбнуться или поприветствовать собеседницу. Николь же вошла невозмутимо и спокойно, как подобало настоящей аристократке. — Дорогуша, — выговорила она неестественным голосом. Женщина оглядела комнату в поисках стула, но ничего не обнаружила, поэтому осталась сидеть на месте. — Это мадемуазель Нанами. Поисковик. Ищет оружие вместе с без вести пропавшим мерзавцем! Но не будем о тухлом. Мадемуазель Нанами, это графиня О… — Я Хельга, — безвольно проговорила девушка, сжавшись в комок еще сильнее. Она все мялась у порога. — Можно ли мне войти? Нанами посмотрела на графиню глазами полными непонимания. Впервые кто-то так вежливо спрашивал ее о том, чтобы войти в ее комнату. По сравнению с ее напарником, девушка-нежить была самым элегантным и милейшим созданием на земном шаре. Момозоно тупо смотрела на элегантное создание, пока та не виновато и как-то слишком снисходительно не повернула голову в бок, просяще смотря на девчушку. — Дело в том, что я не смогу войти в чей-то дом, пока тот меня не пригласит, — слишком виновато произнесла она, смотря то на мадемуазель Николь, то на Нанами. — Вампир, сами понимаете… „Ничего не понимаю“ — про себя подумала жрица. Брюнетка тут же повернула голову в ее сторону, усиливая силу своего взгляда. Почему-то это казалось безумно важным, чтобы она сказала все четко и ясно. Шатенка мило улыбнулась Хельге, расплывшись в каком-то странном жесте гостеприимства. — Конечно, проходи. Правда, я все равно ни слова не поняла. Ниманс на мгновение почувствовала себя третьей лишней. Она прокашлялась: — Кхем, в общем, графиня Хельга Шварц — новый участник нашей команды. Ее умение читать мысли пригодится нам всем, — тут женщина резко ударила себя по лицу. — Совсем забыла! Мне нужно бежать к mon cher! Поговорите без меня! Нанами всегда удивлялась, с какой скоростью мадмуазель Николь вылетала из дверей, словно бы сзади у нее был портативный ураган. Графиня Хельга облокотилась на окно рядом с девушкой. Нанами даже не успела уследить за ее движениями! Вот она стояла в дверях, а вот стоит около нее. — Я ожидала, Priesterin, что Вы будете чуточку старше, — она многозначительно приподняла бровь и принюхалась. — От вашей крови разит молоком, значит, вам нет восемнадцати? Да уж. Боги совсем не знают приличий. Почему-то Момозоно почувствовала себя ущемленной в правах. От милого образа девочки-куколки не осталось и следа, после появления высокомерной, почти как демон-лис, вампирши. Женщина склонилась над шатенкой, изучая каждую морщинку на ее юном лице. — Не подумайте, что я такая высокомерная, просто среди вампиров обращение несовершеннолетних — преступление, — сухо отозвалась она. — Но от вас так сильно пахнет… зверем. Вам нравятся милые пушистые твари? «Милые пушистые твари, — проговорила в уме жрица, подметив, что это идеально бы охарактеризовала отдельные части ее напарника, но не его самого, потому что в словосочетание нет емкого „мразь“. — надо бы запомнить». — Я люблю животных, но, думаю, это вина моего напарника, — не без смущения прошептала Нанами, понимая, что ее слова интерпретируют именно в том ключе, в котором бы она всеми силами хотела скрыть. И ее тело, и ее душа были осквернены этим демоном. В голове хотелось поправиться и назвать его „сексуальное чудовище“, но язык не повернулся бы такое ляпнуть. Это как если бы она написала на лбу: „Меня зовут Момозоно Нанами, и я мечтаю о демоне-лисе Томоэ!“. — Он очень свободных нравов. — Да-а, наслышана, — как-то лукаво улыбнулась Хельга, приложив к губам тонкие, как у пианистки, пальчики. — Знаете, Priesterin, я почуяла ваш вкус… ваша кровь… могу ли я попробовать?