.Банни.

События - яркими лентами перед глазами, отблеском безумно контрастной мишуры. Вот только радости краски не приносят, они есть паника, и мышца из груди перекочевала стенать в глотку, битом разряжая* кровь. Рывок тела с волшебного пендаля чьей-то руки, утащившей меня прочь из коридора. Миг. Пульс частит. Задницей в кресло. Шум крови мерзким фоном. Пять статуй агрессивно смотрящих попеременно на меня и на гостей. Троица на диване хлопает ресницами, пытаясь понять, во что они встряли. А я-то, как раз понимаю, ВО ЧТО именно, и от этого всё внутри скрутилось в нечто шибко маленькое, но разумно притихшее. Может, прокатит отмолчаться? Оли многозначительно приложил указательный палец к своим губам, жестом приказывая своим отморозкам прикусить языки. Он вольготно развалился на диване, куда его не слишком аккуратно швырнули мои братья. Сидел в такой позе, будто весь мир ему должен, а он тут просто заскочил на светский раут и на данный момент ожидает тупо чашечку ароматного кофе, чтобы скрасить минуты ожидания. Да, он выжидал, смотрел, что будет дальше, чтобы знать, от чего плясать, выпутываясь хитростью из ситуёвины, а не кричать заранее: "я ни в чём не виноват!". Умный ход, и его друзья приняли правила игры ведущего в их троице, доверяясь Оли полностью. Зря! - Ты не говорил, что у тебя есть братья, - вякнул Роман, зло глядя на меня. Всё же вякнул, зараза. - Тварям слова не давали, - выплюнул Макс, прожигая в пришедших глазами дырку, чёрную, с обугленными краями, аккурат в районе лёгких, чтобы смерть была долгой и мучительной. Он прекрасно слышал, как и остальные парни, как именно со мной говорил Рома, придя к нам в "гости". Жаль, что и Марина стала свидетелем этой фразы. - Ты, - начал Оли, пытаясь встать с места, но, получив тычок лапищей Сержа в грудь, плюхнулся назад и озлобленно засопел, хмуря брови. - Так, братец-кролик, рассказывай, - обратился ко мне Григорий, проникновенно глядя мне в глаза. КАК же я не хотел, чтобы это случилось. Как же я хотел оставить всю ту галиматью в прошлом, чтобы не отравлять настоящее, ломая будущее. Я просто хотел жить и наслаждаться реальностью. Глядя на братьев, таких сильных и властных сейчас, я понимал, что мне не отвертеться. Но больше всего меня пугало то, что они сделают с Оли и его шоблой. Нет, до Олега мне, как до лампочки, я за своих мальчиков переживаю. Они этих имбецилов просто на части покромсают. - Всё хорошо, - попытался быть благоразумным я, но даже я услышал, как фальшиво звучит мой голос. Не надо было мне смотреть на Яна, его вздёрнутая бровь и каменное лицо говорили о многом, а главное о том, что он разочарован во мне. Сука, а я и не подумал о том, что мой страх рассказать правду выглядит в глазах братьев как защита этих троих. Меня просто загнали. Не могу. Не хочу. Не надо. Но... Но их глаза. Глаза моих парней. В них столько беспокойства и желания помочь, желания утешить и спасти, желания просто показать, что я не один. Что один я не справлюсь, а они помогут. Любым способом, но вытащат мою душу со дна, чтобы я снова улыбался. Улыбался ИМ. И я сломался. Миг, и внутри что-то хрустнуло, рассыпаясь в тлен горькими словами. Просто прорвало. Я ведь тоже человек, я ведь тоже не железный. Слишком трудно носить в себе все эти эмоции и переживать страсти-мордасти в одиночку. Слишком тяжело. Сейчас, рассматривая ковёр, я говорил, говорил, говорил, не смея даже нормально воздуха глотнуть, чтобы не сбиться, чтобы успеть всё поведать, чтобы они знали - я их НЕ предавал. Чтобы поняли, что я не хочу жить без них. Чтобы услышали в моей интонации, что я их люблю, что они не должны меня презирать, что без них - я маленькое никто, потому что братья - мой смысл жизни. Сейчас. Сидя перед ними. И не смея отодрать взгляд от пола, я чётко понимал, что, что бы ни произошло дальше, я разделю крест братьев с собой. Потому что мы в первую очередь семья, а уже во вторую Любовники. Да, вот так, с большой - заглавной - буквы. Сейчас, захлёбываясь в воспоминаниях, утопая в боли, почти теряя рассудок под шипящее рычание парней, я чётко уяснил для себя, что приму любое их решение относительно наших "гостей". Потому что у них, только у них есть право на месть за меня. И не потому, что я сам не могу справиться в этом вопросе, а потому, что я всецело принадлежу им. ИМ. - И ты молчал? - не выдержал Макс. - Всё это время молчал? Заставляя нас лезть на стены от бессилия. Молчал, словно заживо сдирая с себя кожу в попытке спрятаться от ЭТИХ? - он уже просто кричал. А я говорил и говорил, раскачиваясь взад-вперёд, крепко обхватив себя за плечи, выплёскивая чувства, эмоции, страхи, ощущения, события. Вываливая всю эту грязь на них, братьев, очищая себя. Подло? Нет. Они сами этого потребовали. - Зайка... - осторожно сказал Лёша, едва прикасаясь пальцами к моим волосам. И столько любви, столько нежности было в его голосе, прозвучавшим набатом в застывшей тишине. Я замолк секунду назад, выговорившись полностью, словно душу обнажив, ободрав с неё крылья, оставив в центре комнаты замерзать неприкаянной частицей себя. Неприятно, гадко, больно, невыносимо. Но ласка Алексея была ещё больней. Я знал, что братья меня поддержат, что не отвернутся, что поймут. Это тот случай, когда жутко перед кем-то виноват, а этот кто-то раз, и прощает. А ты стоишь перед ним и понимаешь, лучше бы кричал, обвинял, но не улыбался так спокойно и по-доброму. Его голос, как удар колена в грудь, и кислород из лёгких прочь с тупой резью в глазах. Миг ошалелых пятен перед взором, как признание никчёмности и собственного бессилия. Ещё миг. Всхлип. И... - Хахахаха! Незыблемое стало зыбким, рухнув кирпичным крошевом защитной стены братьев к моим ногам, оставляя меня на растерзание смятению. Надрывный смех снёс напрочь те крохи сознания, что держали меня адекватным буквально на соплях. - Хахаха! Уморил, Ле-е-е-екс, - протянул Оли. Сука! - Как ты всё красиво рассказал, только забыл добавить, что ходил весь из себя такой хороший, виляя задом перед всеми, соблазняя своей невинностью, буквально нагло предлагая себя. Хотя ты не невинен. О, дааа, ты искусен в сексе. Не так ли? Хахаха... - почти прокричал Оли, давя на разум грубостью и пафосом. - Ты же сам нас провоцировал, так чего теперь скулишь? Ты же САМ хотел ЭТОГО! Срыв. Не могу. Это выше моих сил. Резко вскидываю голову, встречаясь с его глазами. Ему действительно смешно. Он действительно не понимает. И всё это время Оли думал, что я его соблазняю? Я больше, чем поражён его тупостью. Он считает, что он прав. И его шакалы того же мнения. Ещё миг. Глаза в глаза. Солёные дорожки по щекам, ожигают горечью. Остро в груди. Словно нож. Словно в спину. Будто насквозь. - Пиздец тебе, - рычание Яна. А я срываюсь. А я сломанная кукла. Я просто выпрыгиваю из кресла и на негнущихся ногах бегу к чертям собачьим. Вверх по лестнице. В свою комнату. Чтобы подальше. Чтобы прочь от кошмара. Чтобы забыться. Но сбежать от ада нельзя, когда он разверзся внутри, разливаясь ожигающей лавой, уничтожающей всё на своём пути. Бежал под смех Оли. Бежал под крик братьев. Бежал, как трус, под булькание "гостей". Их вскрики. Чей-то мат. И визг на грани потери сознания. Это они визжат или мой разум? Я... не знаю... Комната. Родные стены. Сел в угол. Да, это моё место. Я сам сюда себя загнал. Знаю, что не прав. Знаю, что надо было рассказать с самого начала. Я просто ДОЛЖЕН был переступить через себя и поделиться этой скверной с братьями. Они ведь не чужие. Но, как бы я после этого смотрел им в глаза? Как бы я признался в своём бессилии? Я ведь мужчина, и у меня есть мужская гордость! Мужская? Тогда почему я сейчас веду себя как баба? Я обидел их. Обидел братьев, задев за живое. Мой самый большой страх стал явью. И что сейчас происходит со мной - я не понимаю. Я не чувствую себя, будто врезался в стену, распластавшись по ней. Миг боли, и резкое онемение. Мне страшно. Просто, банально и до глупого страшно. - Привет, - осторожно проговорил Ян, заходя ко мне в комнату, осторожно ступая по полу, будто боясь, что я убегу. Глаза его шальные, на губах улыбка, а костяшки пальцев сбиты в кровь. - Ян? - я шарахнулся к нему, сердце пыталось вылезти через горло, чтобы лично удостовериться, что брат в порядке. - Хаха, тише ты, всё хорошо, - успокоил он, притягивая меня к себе. - Ты... - почти взвыл я. - Я в порядке, - ответил он. Ноги не держат. Дрожат. Смотрю на парня и вижу лишь нежность ко мне. А мне всё равно противно от себя. Эээ, а сколько я тут уже сижу, занимаясь самобичеванием? - Почему сразу не сказал? - почти огорчённо спросил Ян. - Испугался, - тупой ответ, зато честный. - Чего? - брат пытался выведать необходимое, подтолкнуть меня к тому, что я и так должен был давно понять. - Что вы... И вот, как ему объяснить? - Что мы "что"? - не унимался он. - Я не хотел, чтобы вы видели мою слабость. Я так хотел быть сильным. Хотел быть равным вам. Не хотел быть балластом, - сорвался я. - Ян, я просто хотел, чтобы вы видели и во мне тоже опору для себя, - говорил я сбивчиво, но надрывно. - Глупый, - он прижал меня к себе, и я услышал, что его сердце тоже заходится воем. А приятно слушать его стук, так успокаивает, роднит, тянет на себя, привязывает накрепко. Объятия Яна - это больше, чем проявление заботы, это больше, чем любовь, это нечто невероятное. То, что называется сама жизнь. Да, для меня это именно так. - Угу, - только и промычал я, чувствуя, как тяжесть напряжения отпускает, оставляя сладкое послевкусие освобождения от гнёта негатива. - Ты никогда не был. И не будешь. Для нас. Балластом, - чётко проговорил Ян мне на ухо, делая ударение на каждом слове, ненавязчиво оглаживая мою спину. Мурашки зарождающегося возбуждения вросли в волну жара и слабости исходящей нежности от брата. - Ты и есть наша опора, опора прекрасного, нежного, отличного от нас, - он резко выдохнул и притиснул меня к груди сильнее. - Саша, ты такой... необыкновенный. Знаешь, быть слабым нормально. Мы все в той или иной мере слабы. Это часть нашей сущности. Есть, конечно, некоторые люди, которые выставляют этот свой недостаток на всеобщее обозрение, гордясь им, желая, чтобы их пожалели. Но ты не такой. И мы не такие. Быть сильным полезно в обществе, а дома, в кругу семьи, быть слабым - это не нечто херовое, это блажь. Понимаешь? - проникновенно говорил он, целуя мою шею лишь касаниями губ, как нечто поверхностное и почти неосязаемое, заводя воображение с пол оборота. - Ян... спасибо, - это всё, что я смог сказать. А что тут ещё можно добавить? Да не́чего! Почему? Потому что слова - ничто! Всего лишь набор букв. Мы сами всё видим и всё чувствуем, и этого не просто достаточно, этого с лихвой. Поступки важнее слов. И снова я забыл о реальности. Жаль, что она не забыла обо мне. - Саш... - запнулся Ян, чуть отстраняя мою разомлевшую тушку от себя и расплываясь в улыбке, видя мою. - Саша, нам надо пойти вниз. Бритвой по груди. Больше не боюсь. Теперь всё в порядке. Просто это прозвучало неожиданно, слишком резко окунув меня в жестокую реальность. - А там... всё... слишком, да? - я пытался подобрать слова, активно жестикулируя, чем рассмешил Яна. - Хм! Нормально. Ты ведь понимаешь, что мы злы? - резко спросил Ян. - На них! - тут же, почти испуганно добавил он. Господи, да у нас вагон и маленькая тележка взаимопонимания с братьями, а нет, всё равно, каждый день узнаём что-то новое. - Знаю, - кивнул я. - Ты понимаешь, что мы это просто так не оставим? - опять спросил Ян и потянул меня за руку из комнаты, видя мой мужественный образ как твёрдость ума и характера. Да, я для себя всё давно решил. И ни сейчас, ни в будущем я не отступлю и не изменю принятому мной намерению. - Да, - ответил я, ступая по белоснежному ковру коридора. Всегда удивлялся тому, как у нас получается содержать его в первозданном виде. А сердце заходится матом. Нет, это не страх. И не боль. И не ущербность. Это волнение. Я представить себе не могу того, что придумали мои братья, а зная их фантазию, мне реально порой пиздец, как бывает не по себе. - У нас тут возникла эскалация конфликта, но мы нашли решение, - уверенно проговорил брат. - Я так и понял, - отозвался я, ступая на лестницу, глядя себе под ноги, не хочу навернуться. - Саш, - Ян затормозил, и я в него врезался. Резкий разворот, и мы смотрим друг на друга, - ты ДОЛЖЕН будешь это увидеть. Я не заставляю, но... это же ради тебя, и... - Ян, всё в порядке. Я буду с вами от начала и до конца. Я и сам хочу... Господи, как же это сказать-то так, чтобы не то что Яну, мне саму себя садистом не счесть. - Хочешь позлорадствовать, наслаждаясь унижением врага, - просто ответил брат без заморочек. Блин, прямой, как шпала. И непробиваемый, как металлическое стекло**. - Да! - уверенно ответил я. А что? Да, я этого хочу. Да, это, возможно, низкое желание, но я считаю его справедливым. Я не плохой человек, но и тёмное начало во мне есть. Зайцы тоже бывают кровожадны. Да, я хочу позлорадствовать. Хочу, чтобы ублюдки ответили за свои заёбы. Хочу. Просто хочу. И они ответят, я в этом не сомневаюсь. - Хм, - хмыкнул Ян и добавил донельзя довольным тоном, с гордостью и воодушевлением: - Мо-о-о-ой мальчик, - эти по сути простые слова прозвучали так, будто весь мир сосредоточен в одном человеке. Мир Яна. Во мне! Мы спустились вниз, брат крепко сжал мою руку и отступил в сторону, давая полный обзор. Ни хуя себе! На диване были Оли, Роман и Мазур. Все трое "гостей". Все трое с лицами в кровь, явно сломаны носы, явно у кого-то вывихнута челюсть, судя по подвываниям и кривому лицу Романа - у него. Кожа свезена местами. Руки заведены за спины, явно крепко связаны. Они полулежат-полусидят. Ноги задраны вверх. Колени привязаны к плечам ремнями. Они в носках. Ха! Все трое без штанов. Без нижнего белья. Открыты взорам и беззащитны перед нами. Раскорячились на диване, покрытом тёмным старым покрывалом, являя взглядам присутствующих страшные волосатые задницы. Да, поросль в таком месте - вещь естественная, но смотреть именно на них - противно, одиозно, постыло. - За каждую его слезу вы ответите кровью! - зловеще сказал Макс и повернулся ко мне, глядя через глаза в мою душу. Сука, как же она сейчас затрепетала. Ох, я даже и не знаю, чего я сейчас хочу, выпить водки или корвалолу. Но точно знаю, что да, блять, я хочу, чтобы они страдали.