.Банни.

Я порывисто вдохнул и осмотрел братьев, разместившихся по комнате, кто где. Рожи довольные, со злым блеском в глазах, все вроде расслаблены, но их позы так и кричат о том, что парни готовы кинуться на защиту моего попранного достоинства, встав амбразурой против недоброжелателей. Я лишь усмехнулся. Да, в этом они все. - Ребят... - начал я неуклюже, - простите, что сразу всё не сказал. Сакраментальная неловкость неприятно оцарапала в районе лёгких, отдаваясь резонансом сожаления в копчик. Был бы хвост, я б его поджал. Я не хотел, чтобы мои ненавистники видели мою зависимость от братьев, не потому, что я выглядел в этот момент слишком беззащитно, а потому, что эти довольно обычные слова были для меня, для нас - братьев - чем-то очень личным, только нашим. И всё же я отмёл все сомнения, но только потому, что видя положение, в котором пребывали Оли с шавками, понимал - им не до меня. Что не случись, но я просто ДОЛЖЕН был извиниться. Извиниться ДО, а не после. Именно сейчас. Пока мы не на эмоциях, пока контроль есть в теле, пока каждый чётко осознаёт услышанное. - Всё в порядке, Саш, - отозвался Серёжа, потерев ладонью тату. - У тебя просто был стресс, - сказал Алексей и затянул волосы чёрным ремешком для стильных стрижек. Такая причёска ему была ни к чему, но всякие ремешки он любил. - Мы понимаем, - проникновенно добавил Григорий, не сводя с меня своих безумно-карих глаз, оттенка тёмного шоколада. Вот и всё. Слова кончились. Они всё поняли. Вот так вот просто. Так какого хуя я один так туплю? Стало несколько обидно за свою бестолковость и стыдно за свои действия. Да, чувствовать себя неправым и виноватым неприятно, но совесть меня может и позже погрызть, с удовольствием обгладывая косточки. Не до неё сейчас. - Что я должен делать? - уточнил я. А под ложечкой сосёт, нервный шум гулом крови по мембранам в ушах. Колко. Рьяно. Сердца стук. Стук. Тук... - Смотреть, - просто ответил Макс, хрустя костями кулаков и глядя на меня с затаённым ожиданием. Его глаза. Такое чувство, что веснушки даже на радужке глаз отдают рыжиной. Он кивком головы указал на кресло в центре зала, как раз напротив дивана, нашего плюшевого монстра. Холодок пробрался под кожу, студя жилы. Телом завладели чувства превосходства и нервозности. Всё же не каждый день столь красноречивая картина маячит задом в гостиной. Я чуть боязно проследовал к креслу и занял своё место в нём, подтянув ноги в груди. Закусил губу и сосредоточил взгляд. Страшно? Немного. Но всё это так приятно щекотит нервы, обостряя восприятие. Предвкушение? Да-а-а. - Что вы задумали? - спросил я ни к кому конкретно не обращаясь. - Сейчас увидишь, - оскалился Ян и присел на подлокотник моего кресла. Я заметил, что он единственный из всех братьев, у кого костяшки пальцев свезены. То ли махал кулаками с таким усердием, то ли кожа у него такая нежная. Хотя... Я больше склоняюсь ко второму варианту, помня её нежность на себе. - Вы ведь поняли, что зря затеяли свои игры с нашим братом? - полностью меняясь в лице, будто окрысившись, спросил Макс, глядя на пришедших. Он смотрел на утырков борканной фурией, а они как мычали, так и продолжали это делать. Кляпы, затолканные им почти в глотки, мешали высказывать своё мнение. - Зачем же так красноречиво выражать свои мысли? - издевался Серж, натягивая на руки кислотно-оранжевые резиновые перчатки по локоть для мытья фаянсового друга. - Достаточно было просто покивать. Парни замотали головами, мыча сильнее. - Они НЕ поняли, - огорчённо сказал Григ и двинулся к дивану. Я не в шоке. Я ошарашен. Охренел. Охуел. Пиздец, как не понял того, что происходит. Григ и Серж подошли к гостям и, присев на корточки перед ними, упираясь коленями в ковёр, стали надрачивать члены этим уродам. Сердце пропустило удар. И тут же ещё один. В голове зазвенело. Пальцы с хрустом повело сжаться, нестерпимое желание вонзиться ногтями в кожу горла, каждого из троих. Но нет, мои ногти впились в мои же ладони, оставляя алые лунки на коже рук. Ублюдки задёргались сильнее, пытаясь уйти от этой незамысловатой ласки, видимо, желая противостоять ответной реакции организмов. Ошарашенные взгляды и вскрики-всхлипы, как мольба о помощи. А может, мольба остановиться. Но поздно, это поезд в один конец. Их тела быстро сдавали позиции. Всего несколько раз ладони в латексе скользнули по их причиндалам, как те уже гордо стояли, грозя налитыми кровью головками потолку, будто стебли к солнцу тянулись. Зрелище не было красивым, оно отталкивало, но я всё равно упорно смотрел. - А вы ещё те сучки, - усмехнулся Лёша и рассмеялся. Казалось, что и его алебастровые волосы смеются вместе с ним, отливая азартом в ярком свете гостиной. Я просто молчал. А что я мог сказать? Хотелось, конечно, спросить, что всё это значит. Но зачем? Нужно лишь чутка подождать, и я сам всё узнаю. Хотя, что-то внутри меня нагнеталось. Было неприятно видеть, как братья, пусть так, но доставляют удовольствие кому-то другому. И дело даже не в том, что это ненавистная мне кодла. Мне просто было морально отвратительно осознавать, что братья касаются ДРУГИХ мужчин именно так. Да, это ревность. И это не было озарением или чем-то вроде "выстрел в голову". Нет. Мне просто было паршиво на душе, и всё. Чувствую, что инстинктивно сжался телом, корча гримасу неудовольствия. - Всё хорошо, - прошептал мне на ухо Ян, - так надо. Знаю. Я верил ему. Я верил им. Но чувства - проститутки, не давали покоя. - Тронешь кого-то из этих, и я тебя... Многое, очень многое я мог ему сказать. Пообещав персональный ад для одного определённого человека в рамках одной конкретной квартиры, но я не стал. Ян усмехнулся и цокнул языком. Естественно он понял, что я не шучу, что ревную, что готов из-за этой самой пресловутой ревности стать слепым в своих действиях и поступках. А этого он не хотел. Ну да, врагу не пожелаешь. - После... - он выделил слово интонацией, - ...я заставлю тебя ТАК стонать, что ты охрипнешь, - прошептал Ян, и я растворился в нахлынувшем возбуждении. Сука, не время и не место, но надо отдать ему должное, слова Яна меня расслабили, натянутая внутри струна не спустила в прицел арбалетный болт, а просто обессилела, дав свободно вдохнуть. Вот как у них получается видеть и чувствовать, а главное понимать меня лучше меня самого? Не, нифига не обидно, это приятно. Но неясно. - Мммм... - видимо, это уже вереск, потому что голос Оли был силён громкостью и интенсивностью, но его всё равно глушил кляп. - Ыыыы! - ошалело вторил ему Мазур, дёргаясь, как припадочный. А это даже смешно. Роман же будто выжидал. Он зло вращал своими глазищами, обещая взглядом страшную, долгую и медленную расправу. Ага, удачи! - Какие развратные самцы, - удовлетворённо выдохнул Серж, поднимаясь с колен и оглядывая троицу. Григорий же не сдвинулся с места, продолжая сидеть перед диваном. - Это хорошо. Оч-чень хорошо, - маниакальная улыбка расчертила лицо оскалом. Жуть. - Макс, Лёша, - назвал братьев Сергей и кивнул на гостей. Я просто замер, воздух будто стал киселём, с трудом втекая в моё тело, а глаза распахнулись, я не мог пропустить ни одного, ни единого жеста, движения. Я хотел впитать в себя всё происходящее целиком и полностью, упорядочив чувства внутри. Тело бесконтрольно закаменело, выжидая. Братья подошли к гостям и тоже опустились перед ними на корточки, трое на трое. Кажется, мои глаза кровью налились, и я стал резко дышать, с шумом проталкивая углерод из тела в атмосферу. Больно. - Это отвратительно, - скривился Лёша, глядя в волосатое начало Оли. Я прыснул с его моськи, хоть меня и не отпускало напряжение, но комментарий брата был настолько едким и забавным, что не смог оставить меня равнодушным. Лёша посмотрел на меня, подмигнул и повернулся вновь к заднице. Руки в перчатки, никакой смазки, сразу пальцами внутрь. Чтобы боль. Чтобы резко. Чтобы запомнили. Пальцы братьев пошло растягивали сжатые сморщенные кольца мышц, это я видел отчётливо. Входили с силой и остервенением. Растягивая, но не разрывая. Ублюдков выгнуло, хриплое мычание разнеслось по комнате, из глаз дорожки слёз, и трясучка организма. По ним было видно, что удовольствия им эти действия не доставляли. Вот и сбита спесь. Вот и оскорблено достоинство. Поругана честь. Но мало, чертовски мало этого для них. Ноги мудаков бились в воздухе по мере возможности из-за привязи. Отсутствие манёвренности пушистым инеем покрывало мою душу. Неправильное наслаждение от вида морально раздавленных тел, но блять, мне плевать на это. Радость, вот что завладело мной. Противоречивая, но такая сладкая радость от того, что ИМ плохо. Гады дёргали плечами, желая освободить руки и поквитаться за боль с мучителями. Братья молчали, они просто толкались пальцами в нутро каждого из сволочей, одновременно оглаживая второй рукой полуопавшие хотелки. Оторвал бы их вообще, да скучно будет. Макс сильнее сжимал чужой член с абсолютно скучающим выражением лица, будто и не он этим занимался, а лишь смотрел со стороны. Его пальцы то сжимались на естестве, медленно и жадно опуская ладонь вниз, то рука резко взлетала вверх, обводя по кругу головку, доставляя острое, какое-то нереальное удовольствие сучке. Лёша как-то задумчиво вводил уже два пальца в покрасневший анус Оли, будто что-то выискивая внутри. И по его выражению лица было ясно, что простату он давно нашёл, а сейчас он выщупывает нечто иное. Вопрос: что? Член Оли брату быстро надоел, он был чуть кривой и толстый, пальцы быстро пропорхали сверху вниз, охватывая ладонью пушистые яйца. Лёша задумчиво перекатывал их в руке, чуть оттягивая кожу и сдавливая округлости. Григорий вообще творил что-то непотребное со своей "игрушкой". Он мял, жал, вращал член парня из стороны в сторону, играясь с кожицей на чувствительной плоти. Пальцы крутились внутри тела, явно время от времени сгибаясь, от чего, могу поспорить, Мазур испытывал колкое удовольствие, но тут же ощущая и боль, от издевательств над собственным членом. Я сам не заметил, как сильно вытянулось моё лицо, отправляя брови в район темечка затесаться среди волос. Глаза расширились, а чуть влажная ладонь прикрыла рот. Нет, я не собирался кричать или возмущаться, я просто был дезориентирован увиденным, отчего тело само по себе реагировало на обстоятельства. То, что я в таком странном виде, я понял минуты спустя, когда мышцы лица заныли болью. Козлы были потрясены контрастом испытываемых ими ощущений и болью, что неприятно давила на себялюбие унижением. Они всё больше и больше сопротивлялись действиям моих братьев, делая себе этим только хуже. А я? Я не знаю. Я не чувствовал экстаза от увиденного. Не гордился тем, что смотрю на этот кошмар. Я и не думал, что зрелище будет каким-то офигенно-фееричным, с вкраплениями восторга, но всё же ожидал от своего разума более красочного отклика. Но внутри всё было тихо, я будто застыл во времени и пространстве, потеряв себя на миг. Абсолютно. Может так было потому, что они меня до такой степени извели, что мне реально стало по барабану, есть они в мире или их нет, рядом они или далеко, живы или мертвы. Просто. Не. Важно. Но с другой стороны, до меня могло всё просто доходить, как до жирафа. То есть чувства и эмоции не притупились, а затаились, чтобы потом сбить с ног шквалом ощущений. И вот этого-то я как раз и боялся. Моя впечатлительность меня однажды точно погубит. - Смотрите-ка, у вас течка? - похабно спросил Макс, рассматривая истекающие смазкой члены моих ненавистников, осматривая каждого из-под пушистых, почти морковных ресниц. Их органы излития семени были толстыми, сильно налитыми кровью, с просвечивающей венками шкуркой. Головки набухли, доставляя некое удовольствие представителям приматов. На каждой из головок поблёскивала прозрачная жидкость, готовая пролиться, стечь по стволу вниз, щекоча кожу, соблазняя. Только из нас ими не прельстился точно НИКТО! Мои братья этого и добивались. Они хотели, чтобы уроды испытывали возбуждение, чтобы скулили, сами толкаясь в ладонь и насаживаясь на пальцы. Парни хотели и старались подчинить этих извергов себе. Не разумом, телом. Только реакция их тушек имела значение, это я отлично понял, следя за действиями братьев. Ещё пара минут, и так и произошло. Грудные клетки частили сокращениями, дыхание троих стало тяжёлым, а глаза затянуло поволокой удовольствия. Им это претило, и гады в данный момент ненавидели сами себя за это, но всё равно велись на требования организмов. Мерзко. Как же мерзко видеть их довольные рожи. Нет, они по-прежнему сопротивлялись и были против того, что с ними происходит, брыкаясь и извиваясь на диване, благо братья их легко удерживали. Но сопротивлялся разум, а вот тело отвечало. Да ещё как отвечало на проявление внимания к их персонам. Это гадко царапало внутри. Хотелось вскочить с места, заорать, остановить этот бред. Хотелось учинить хаос. Уничтожить недостойных. Хотелось просто избить отморозков и выкинуть вон из квартиры, оттащить братьев в ванную и долго отмывать от чужого запаха, чужой влаги, чужих взглядов. Вытеснить воспоминания о чужих телах, заменив своим. Так хотелось, но я сдержался. Просто вцепился в свободный подлокотник кресла ногтями, царапая обивку, давя на ткань ногтями, почти ломая их от ненависти и ярости, сдерживаемой пониманием ситуации. Да, надо быть проще. Но я не могу. Просто не могу, и всё тут. Какое нахуй проще, когда ИМ хорошо? Это желчь и наивная серая обида топили меня в луже собственного яда. - Успокойся... - просто сказал Ян и провёл рукой по моим волосам. Аххх... Словно дуновение прохладного ветерка в комнату с раскалённым воздухом. Его незримая, такая корректная и тактичная поддержка не просто спасала агрессирующий мозг, но и давала силы терпеть это непотребство, отторгаемое всем моим существом. А братья всё сильнее и интенсивнее ласкали чужие возбуждения, проникая чаще и глубже внутрь чужих тел, нежа и задевая пальцами простату, стимулируя выблядков к их восхождению на пик экстаза. Глаза уроды то и дело закатывали, тела дрожали, выказывая страсть и удовольствие в промежутках между бесполезными трепыханиями. А я уже на стену лез, но ждал. Ждал продолжения, накручивая себя внутренне. Ждал кульминации событий, ведь явно, что именно в ней вся соль. И к своему ужасу, испытывая толики удовольствия от этой отвратительной картины происходящего, чётко осознавая, что это лишь месть, и диванные гориллы не отделаются оргазмом в отместку за меня. Это лишь прелюдия. А капель смазки больше и больше, она уже просто сочится, ляпая чужие тела. Почти рык, почти стоны, почти крики удовольствия. Их тела так извиваются, но это не возбуждает. Это просто цепляет глаза. Нет, не красиво, но интересно. Слежу внимательно и вдохновенно. Глаза раскалены злостью. Как же я хочу, чтобы это всё уже прекратилось. И в тоже время хочу смотреть и смотреть, подстёгивая азартом ожидание. Если честно, то я думал, что братья будут комментировать процесс. Пояснять что-то для меня. Ожидал, что они будут стебать уродов, давя их гордость. Будут опускать сальные шуточки и едкие словечки в адрес гостей. Но этого не было. Была почти тишина, и лишь хлюпы и чвакающие звуки разрывали плотный кислород в комнате. Пахло не сексом, и не развратом. Пахло гнилью и чем-то кислым. Знаю, что это моё воображение, мои игры разума, но всё равно. Хотелось двигаться дальше. Сладкая пытка братьев для этих троих приносила физическую боль. - Уже скоро, - облизываясь, прошипел Макс, видя моё дёрганное состояние и одновременно пережимая основание члена наказываемого. Хриплый стон. Голова запрокинута. Конвульсии бёдер в жажде найти освобождение. Испытать. Улететь. Возрадоваться. Блаженствовать. А вот хер ему! С левой резьбой. - Оттрахаю! Всех и каждого, - зло прошипел я, насупившись. Зрелище уже присытилось. Кто-то из братьев хохотнул, но все промолчали. - Ты будешь первым, - рыкнул я в пустоту, и всем было понятно, что сказано это было Яну. - Хахаха! - смех, как согласие с моим почти требованием. Сильнее. Глубже. Хруст костей в выгнутых телах. Резче. Агрессивнее. Туманные глаза. Уже не боль. Не сопротивление. Уже инстинкты и желание достичь разрядки. Лица братьев сосредоточены и хмуры. Выжидают. Ублюдки сами подаются на чужие пальцы, насаживаясь задницами. Макс буквально насилует своего "визави" по второму кругу. Они хрипят. Мотают головами, будто расплескивая волосы по диванной спинке. Желают. Жаждут. Расслабляясь. Подставляясь. Ластясь. Упиваясь брызгами своих кричащих нервных окончаний. Их возбуждение их оглушало. Даже боль в разбитых рожах меркла на фоне наслаждения. Конвульсии. Трепет. Вой. Желание на лицо. Красными пятнами и капельками пота. Рычу. Еле держусь. Острее. Алчущие лица. Похабные звуки. Пошло. Горячо. Тихая эйфория. Всё! Братья резко прекратили, разрушив волшебный мир блаженства на троих. Стон разочарования от распластанных уродов. Братья пальцами собирают изобилие смазки. Улыбаются друг другу заговорщически. Резко меняются телами, в смысле жертвами, проталкивая измазанные фаланги в анусы мучающихся неудовлетворениями организмов. Те снова стонут, желая разрядится, создавая немыслимые фрикции, абсолютно забив на своё высокомерие, но нет. Братья, будто издеваясь, лишь медленно делают полукруг пальцами внутри, тут же отходят от них, стаскивая перчатки с уставших рук. И ждут. Только вот чего? Сергей осматривает работу братьев. Он проходится по комнате перед диваном, глядя словно в никуда, но на деле отмечая качество трудов парней. - А вы знаете, - обращается он к ублюдкам, - что я гинеколог? - многозначительное молчание. - Конечно же нет, - тут же сам им и отвечает. - И хоть я и работаю только с женщинами, но и мужское тело знаю идеально. Специфика работы, взаимозаменяемость и бла, бла, бла, - он, активно жестикулируя руками под псевдолекцию, глубоко вдохнул, подошёл к Оли и сел на диван рядом с ним. Рука в резине сомкнулась пальцами на стволе, и парень застонал, сопя от удовольствия. - Так вот, есть такое действие, оно являет собою ни что иное, как руптуру* пещеристых, они же кавернозные, тел, - с умным видом говорил Серж громко и чётко, казалось бы неосознанно лаская член Оли, тот хоть и был оглушён ласковыми пальцами моего братца, но вздрогнул, услышав нечто непонятное. Я весь подобрался, стараясь понять то, что пытается завуалированно, растягивая момент, донести до всех Серж. Всех непосвящённых. Сомкнув брови на переносице, я неосознанно подался вперёд. - Но вы, парни, не переживайте. Подобное распространено в медицинской практике и легко устраняется с помощью операции, будем надеяться, что вам не понадобится экстирпация**. В лучшем же случае... последствия... Жутко болезненная процедура мочеиспускания и долговременная... импотенция! - просто ответил он и дёрнул парня за член. Резко. Безжалостно. Твёрдо. Воображаемый хруст. Даже через кляп крик был оглушающим. Слёзы, сопли. Пятна по лицу - белые, багровые, синие. Парня согнуло по мере возможности тела и связки. Дёрнуло, подкинув вверх. Сдавило болью и мукой, будто схлапывая тело в точку, ломая кости в раз и вновь расправляя кровавое месиво куском почти бездушного мяса, потерянного в созвездиях страданий. Он брыкался и почти катался по дивану. Его трясло. Сильно, крупной дрожью. Тело конвульсировало, агонизируя от произошедшего. А что случилось-то? Ну, то что - больно - понятно, но в чём смысл? Сама суть? Я ошалело пялился на Олега, не понимая, что произошло. Во рту пересохло, а чувства ожили в миг. Нет, не жалко. Ни капли. Сострадание? Нет! И его во мне нет по отношению к нему. Просто всё случилось так неожиданно. Я просто испугался. А Серёга повернулся к Мазуру и, огладив и его член рукой, проделал тот же номер. Та же реакция. Тот же вид. Я, словно пригвождённый к креслу, наблюдал за происходящим под громкие мытарства недругов и бой распсиховавшегося сердца в груди. А в голове шумело, а меня слегка трясло, а братья молча смотрели на диван, как на место изощрённой казни. Так оно и было. Это казнь в чистом виде. Последним был Роман. Серёжа его мучил, рассматривая член парня с беспристрастным лицом. Брат оглаживал головку, оттягивая крайнюю плоть, и щекотал пальцем уретру. Роман ждал расплаты, но её всё не было и не было. Оли и Мазур уже свалились с дивана, кряхтя на полу. Серёжа усмехнулся и в миг заставил Рому громко умирать, медленно и отчаянно. А я смотрел. Я просто сидел. И просто смотрел. Вот и свершилась месть, но легче не стало. Стало никак. Я благодарен братьям, что они вступились за меня, рад, что ублюдки получили свою долю презрения, боли и страха, как и я когда-то, но на этом всё. Не было одухотворённой радости. Не было счастья. Просто не было. Было обычно. Но на душе стало спокойнее, умиротворённее, что ли. Уже хорошо. Братья усадили гостей бесформенными скулящими массами на пол, облокотив о диван, и стали приводить тех в себя принесённой Лёхой нашатыркой, освобождая от пут. А что они сделают в таком-то состоянии? Их глаза нашли в себе осознанность, но ещё страдали неотвратимостью произошедшего. - А сейчас вы будете послушными кобелями и будете молчать после того, как с вас снимут кляпы. Один громкий "вяк", и вы одним переломом хера не отделаетесь! Перелом? Члена? А это возможно? - П-пе...ре...лом? - прошипел Оли, сатанея от боли. - Да, - буднично отозвался Серж. - И не нужно иметь мед образование, чтобы его добиться. Заработать его просто. Чаще всего они происходят во время секса, когда партнёр по постели неудачно гнётся/прыгает на хую. Иногда можно зарядить конем в пах, и будет тот же исход, но это сложнее, потому что, чтобы член сломался, он должен быть возбуждён. Если так сильно интересно, то можешь позже у хирурга спросить! - самодовольно изрёк брат. Теперь всё встало на свои места. Теперь я понял, зачем братья их возбуждали, зачем совали пальцы в их задницы и ласкали их члены. Всё понятно. Но я всё равно ревную. Они мои и только мои! - Слышь, я смотрю, вы не бессмертные, - обратился к ним Ян. - Ещё раз подойдёте к нашему брату, так просто не отделаетесь. Те еле держались в реальности, всё ещё проливая слёзы. Их отростки как-то сильно посинели с оттенком в фиолетовый. Страшное зрелище. Мой член и сам сжался от жестокости увиденного. Это реально выглядело слишком. За какой-то гранью человечности. Но разве Оли, Мазур и Рома были человечны со мной? - Я... мыыыы... - мычал Оли, - заплатишшшшь... - Да неужели? К ментам пойдёшь? - злорадствовал Ян. Роман просто кивнул. - Ну, удачи. Только вот у нас тут есть неоспоримые доказательства того, что мы не причастны. - К-каа-а-а... к-ки-и-ие? - простонал Рома. По тому, как его челюсть немного вихляла, было видно, что вывих болюч, но он обычный. Значит быстро заживёт. Жаль. - А внутри каждого из вас находится семя тоже каждого из вас. Пойдёте к ментам, те возьмут анализы, сами понимаете, при ваших-то повреждениях это обязательная мера, и экспертиза всё покажет. Вывод, вы просто изнасиловали друг друга, а потом, возможно, подрались и, не рассчитав силу, переломали себе члены. И челюсть, - самодовольно произнёс брат. - К тому же Марина, девочка, которую вы напугали по приходу, видела, что вы сами к нам пришли. Мы скажем, что вы друзья Саши, пришли к нему за помощью. Мол, разрешить некий спор между вами. Потом попросили оставить вас, поговорить тет-а-тет, а когда мы пришли, то увидели ЭТО! Я сидел сосредоточенный и, да, довольный результатом. Пытаясь разобраться в себе, занимаясь самокопанием, я понял, что упустил реальность из виду. А она была с подъёбом. Братья ответили на вопрос про ЭТО и... Стали громить комнату. ШТО? Я уставился охеревшим взглядом на парней, которые с тихим наслаждением переворачивали мебель и били ненавистные ими когда-то вазы. Опрокинули диван. Стол передвинули к стене. Расхерачили в центре комнаты пару горшков с цветами. Мама расстроится. - Эээ... Ааамм... Иии... - чёрт, словарный запас, как и возможность говорить членораздельно меня оставили с миром. Суки! Ян громко ржал рядом, заливаясь безбашенным смехом, а я даже не мог понять, сплю я или нет. Просто сидел припухший, следя готовыми пролиться слезами глазами за резкими и быстрыми перемещениями народа по комнате. Меня затрясло от перенасыщенности всего, что случилось здесь за сегодня, и я буквально на миг ушёл в себя, абстрагируясь. Мне просто нужно было немного подумать. Над чем? А сам не знаю. Мысли лениво вплывали в мозг и так же лениво терялись на его просторах, не проникая в понимание сути. В себя я пришёл от крика. Ну, что опять? Это. Были. Родители. БЛЯ! Пипец, сколько я так просидел? По дому шастали медики, вынося пострадавших на носилках. Братья впаривали им свою версию событий, троица не сопротивлялась ИХ версии событий. Поняли, что будет туго, если они скажут правду. Да и самим по себе будет неприятно. Мда, история братьев хоть и хромала, но нас же по нашей версии не было рядом, поэтому мы нифига не знаем, и пошли все в пень. Пришлось долго успокаивать маму и выслушивать нагоняй от отца. Они сказали, что пока поживут в отеле, а мы в кратчайшие сроки обязаны привести квартиру в порядок. Мама собрала сумку, и они с отцом покинули квартиру. Поняли они что-либо или нет - неясно. Но раз ничего не сказали, то уже никогда не поднимут эту тему. Ну и отлично. - Шикарная версия событий, - саркастично прохрипел я, наконец-то полностью придя в себя от шока. - Ну... если ты про комнату, так давно ж ремонт делать хотели, - пожал плечами Макс. - Точно! - отозвался я и вздохнул. Как-то быстро всё закончилось, вроде минуту назад здесь толпы людей носились, а теперь только мы. Перед глазами плыли обрывки мсти парней. Надо бы это обсудить... Миг. Взгляд на парней. Новые воспоминания произошедшего и отвращение к их касанием не тех тел. Так, позже поговорим! - Свалили нахер в душ. И что б час, как минимум, оттуда не вылазили! - рявкнул я, беря инициативу в свои руки. Ну, а долго мне ещё быть тихим Зайкой? - Есть, сэр! - рассмеялись братья и ушли в ванную. - Ты в порядке? - спросил Ян. - В полном, - тихо ответил я, ища его губы своими губами. Слились. Одно целое. Поддержка без слов. Просто тепло тела. Родного, нужного, так необходимого организма. - Возьми меня, - тихо попросил я, глядя Яну в глаза. Мне плохо. Очень плохо. Адреналин ушёл из тела. Оставив пустоту. Боль прошла. И радости нету. Ничего нет. Не хочу так. Хочу быть счастлив. И именно Ян наполнит меня им. А потом, потом я доебусь до братьев.