.Банни.

После тех событий многое изменилось. То, что произошло с Оли, Мазуром и Ромой, нас с братьями не то чтобы объединило, а просто спаяло в нечто единое и неразрывное. Не то чтобы раньше мы были далеки. Нет, совсем нет, просто сейчас одна общая тайна нас повязала своим секретом, намертво затянув на сердце жгуты. Это будет наше бремя - общее - и нести его мы будем тоже сообща. Мне больше не снятся кошмары. А может и снятся, но я их просто не помню, потому что продолжительный и изощрённый секс выматывает тело, посылая сознание нахуй! Ага, туда, откуда я предварительно вернулся. И, как ни странно, оно уходит, давая мне часы/минуты пустоты и отдыха. Непривычно было просыпаться не одному. Раньше, в детдоме, подобное граничило с угрозой, опасностью. Братьям пришлось сильно постараться, чтобы переучить меня методом кнута и пряника. Нет, они не избивали меня, закармливая сладким, они просто показали различия в жизни между до и после. Теперь же я и вовсе избалованная сволочь, которая не может уснуть без тела рядом. Одного конкретного бронзового тела. И пофиг, чьи ещё тела нагло валяются рядом, главное, чтобы именно Ян обнимал меня, сопел в макушку, тёрся утром своим стояком о моё бедро. Чтобы именно его запах щекотал ноздри, и его поцелуи заставляли задыхаться. И хоть Ян тянется ко мне всем своим существом, он до сих пор как-то порывисто реагирует на полноценную близость со мной. Будто принимает меня как данность, и каждый раз заново, по замкнутому кругу острых чувств и эмоций. Ян стремится ко мне, но при этом будто остерегается. Я точно знаю, что это не из-за нашего первого опыта вместе. Тут нечто иное. Ведь тогда я его не сломал, я его только подтолкнул, как и подстегнули меня. Ян не избегает интимной близости со мной, он просто по-глупому страшится её. С поцелуями у нас всё отлично, а вот занятия любовью... Именно любовью, а не просто секс ради снятия напряжения. Он любит меня, любит каждым кусочком души и сердца, а вот разум... он предаёт. Брат больше стремится защитить меня от мира, оградить от любого проявления плохого в серой реальности. Но он и хочет меня, я это вижу. Он хочет меня, и он это знает. Он хочет меня, и братья в этом не сомневаются. Вот только он сам этого несколько боится. Ян тоже боится причинить мне боль и разочаровать мои ожидания. Мы оба глупы в своих опасениях, но от них никуда не деться. Не удалить, не стереть, не уничтожить, остаётся только ждать. Только время поможет привыкнуть и полностью раскрыться. Я на него не злюсь, не давлю. Оторопь Яна не огорчает, она умиляет. Но что бы он ни чувствовал, я всегда буду сукой, потому что не позволю ему отдалиться и со временем накрепко привяжу его к себе, сделав себя для него абсолютной необходимостью. Время не враг, оно посодействует. Я не буду принуждать. Я подожду. И дождусь! Ведь оно того стоит. Этого стоит ОН. Знаю, мы странные, и обусловлено это не только тем, что часто практикуем совместный секс всей толпой, а и потому, что я стал замечать, будто пелена с глаз пала, ведь это было всегда, но я просто не обращал внимания. А тут, тут я нет-нет, да подмечаю, что Лёша любит сидеть у Яна на коленях, когда мы все вместе смотрим фильм, а меня невообразимо тянет почти постоянно касаться волос Макса, перебирая его словно горячие, не ощущением - цветом, вихры. Раньше мне просто казалось, что его спутанные завитушки требуют расчёски, и именно я брал на себя обязанность их расчесать. Как глупо это сейчас выглядит, сам пониманию, что жил в самообмане. Сергея тянет к Григорию, при этом Серж тихо умирает по Лёше, а Григ вообще многолюб и пребывает в вящем восторге от всех нас вместе. Нет, ему не до лампочки, с кем делить постель или жилплощадь, душу, просто он действительно любит всех нас одинаково, не делая чётких и резких граней. Мы с Яном часто уединяемся, разговариваем или просто уютно молчим, нам обоим необходимо ежедневно подтверждать право одного на другого такими вот мальчишескими способами, хотя никто никого бросать не собирается. Во время ремонта в гостиной я думал, что мы остальную часть квартиры разгромим, носясь по дому в краске, клее, вылитом на голову в размере ведра, и с телами, обмотанными обоями. При этом меня раза два пытались приклеить к стене. Не, отваливался. Братья вздыхали, но опыты продолжали. На скотче я продержался минуты три, после всё-таки отвалился и бегал за ними шуршащей матерящейся хернёй. Про то, что меня строительным степлером присобачили к дверям, я промолчу. И каждый раз, заходя в комнату, братья открывали дверь вместе со мной на ней и жу-у-утко правдиво удивлялись, восклицая: - О, вот ты где, а мы обыскались. Слезай, и пошли чай пить. Или: - Блин, а тебя за что повесили? Или: - Ой, как тебе тут весело! Дай покатаю, - восклицал Макс или Лёша, и давай открывать-закрывать дверь. Я бы ответил, так они предусмотрительно мне на губы налепили пластырь. Доигрались, вещи, за которые меня присобачили, порвались, и я лёг на пол. Резко так лёг. С громким "бум-с". Братья сразу по звуку просекли, что к чему, и топот слонов ознаменовал время охоты. Долго я прыгал по дому в поисках "самоубийц". Не нашёл. Ну, кто же знал, что они будут свисать с балкона. На руках. Со стороны улицы. Пиздец, я надеюсь, их никто не видел? Нда-а-а, забавно было, правда, мой любимый белый ковёр таки пострадал. Григорий и Серж в шутку подрались, разорвав подушку Макса, и перья толстым слоем покрыли белизну, прилипнув намертво на следы ног в "моменте" для тканевых рулонов. Ох, как я матерился, ползая на четвереньках и штучно отдирая уже прилипший к ворсу пух. И хоть бы кто помог, дерзко наблюдая мой вид сзади. Правда, я в долгу не остался, заставил их смотреть на то, как я самоудовлетворяюсь, не разрешая коснуться, самих себя, меня и друг друга. Вожделение в их глазах я запомню навсегда. Конечно, ковёр-то было проще новый купить, но я к этому прикипел душой, он был первым настоящим подарком от родителей, который я сам попросил. Маме и папе ремонт понравился. О том памятном дне они действительно так и не заговаривали, как и мы впрочем. Нужно было поговорить, действительно нужно. Но мы не могли. В какой-то момент просто стало ясно, что жестокость, с которой братья накинулись на ублюдков, хоть и была оправданной, но довольно устрашающей. Меня ломало. Правда, ломало. Задумываться, ища причины, о том, что я испытал колоссальное удовольствие от вида унижения троих, я просто не стал. А зачем? Хоть осознание этого и пришло позже, но пришло же. Я не хотел и не пытался оправдать самого себя в своих же глазах, уговаривая своё я внутренним монологом о том, что парни поступили верно. Ведь неизвестно, кого бы ещё могли так же как меня запугать и довести Олег со "своими". Не известно, скольких они так же изнасиловали или принудили к сексу. И от этого было горько на душе. Наверное, мне по своему характеру просто хотелось простить их, таких людей, похожих на животных. Хотелось, но я не мог. Просто не мог. Не находил в себе сил на это. И всё же, хоть братья и были против, но я пошёл в больницу, проверить, как там они. Чёрт, Бес и Демон. Что мной двигало? Не знаю. Может любопытство, может совесть, а может что-то ещё. В этом вопросе и поиске ответа на него я не хотел зарываться в свои мысли, вновь и вновь внутренне переживая приставания уродов и их расплату за них. Операции прошли успешно, одному из троих сшивали воедино разрыв уретры, период восстановления будет долгим, это мне сообщил их врач. А что? Мы же сослуживцы, и я имею полное право уточнить у хирурга процесс выздоровления моих "друзей". Его слова неприятно кольнули в груди, отдаваясь болью в висках. Но этот момент слабости быстро прошёл, оставив после себя спокойную пустоту. В палаты меня пустили. Лучше бы я не ходил. Был мат. Много. Оры и крики. Потом слёзы и боль, как и в словах, так и в глазах пострадавших. Теперь вся эта шобла твёрдо осознавала, что их методы завоевания, которое на самом деле было подчинением, были не верны. Но они эти выводы сделали лишь на том основании, что их противник оказался в разы сильнее их. Я так и не разобрался, поняли эти сволочи, что сами их действия шли в разрез с понятием нормальности и простой человеческой моралью. Поняли ли они, что действительно были не правы, или они всего лишь пожалели, что не добились своего сразу, оттягивая момент, чтобы насладиться травлей жертвы. Такое чувство, что Оли думает мускулами, а не мозгом. Рома, кажется, понял, единственный из них, потому что он один из всех троих сказал: - Прости, мы действительно были не правы, - но столько зла и затаённой обиды в глазах, что его слова можно было понять и двояко. Я ничего не ответил. Мне не было обидно, не было больно, не было... Просто не было. И всё. А что я мог сказать? Не о чем тут говорить и нечего обсуждать. Хотя... Внутри было что-то неприятное, клокочущее. Очень хотелось конкретно расписать в красочных эпитетах Роме всё, что бурлило внутри, но я и сам не мог сформулировать в слова то, что именно ощущал почти на физическом уровне - смесью противного и противоречивого (между хреново и совсем никак) в его адрес. Я просто молча смотрел в окно, чётко осознавая, что бессмысленно тратить силы, пытаясь что-то доказать такому ничтожеству, как он. - Мне... - Рыло не болит? - огрызнулся я, перебив парня на полуслове. - ...нет. У меня простой вывих был, обошлось без последствий. Лишь лёгкая боль как напоминание и всё... - неуклюже ответил Роман. Хотелось, чтобы он понял мою злость, а он овцой прикинулся. Гад! - Мне, правда, очень жаль, - сказал Роман разочарованным голосом. Разочарованным? В чём, блин?! - Мне не нужна твоя жалость! - ядом выплюнул я в его сторону, пытаясь что-то рассмотреть в окне, но перед глазами было пусто вместо солнечного дня. - Я не жалею ТЕБЯ, - проскрипел убитым голосом парень. - Я жалею СЕБЯ! - рыкнул Рома, выделяя последнее слово голосом. - Ха! - насмешливо выдохнул я. - Жалеешь, что так и не трахнул? - прорычал я. - ... что так и не смог добиться... - Добиться моего срыва? Слома? Под-чи-не-ни-я? - процедил я, злясь, распаляясь, разворачиваясь к нему искажённым злобой лицом. - Добиться тебя. Просто те-бя, - в тон мне ответил Рома. - Чё за хуйня? - заорал я. - Хули ты мне лапшу тут вешаешь? Чего добиваешься? - негодовал я, размахивая руками. - Это не хуйня. Это... - он запнулся, захлёбываясь воздухом и злобой. - Да, ты туп. Глуп. И слеп! - выкрикнул Рома. - И в чём же? - повысил тональность я. - Да во всём. В том, что не видел! - распалился парень. ЧЕГО? Что я, блять, должен был увидеть? - Что я хочу тебя... - одними губами обречённо произнёс Рома, но я понял, что он сказал. Прочитал по устам. Сердце больно бухнуло в груди, отдаваясь звоном в голове. - Хочешь как игрушку... - рычало моё эго. - Хочу не как тело. Хочу, как человека, - не глядя на меня, тихо произнёс парень. - Хочу всего. Тебя. Не на одну ночь или бездушный трах. - Да, неужели? - язвил я, но спокойно и холодно. - Пф! Именно поэтому хотел поучаствовать в групповушке, чтобы Оли пустил меня по кругу между вами? ТАК ты меня хотел? - внутренний зверь сердился, царапая и так израненную душу. - По... по-другому к тебе было не подступиться... А ты... Ты уже просто башню рвал, стоило лишь тебя увидеть... - как-то сломлено и путано прошептал Рома, пряча глаза за ресницами, низко опустив голову. - А ты и не пытался, - утвердил я. - Я же говорю: слеп, глуп и глух... - болезненно выдохнул он горькие слова. - Я не верю! - действительно неверяще мотал я головой, тараща на парня глаза. - Саша... Ты... Я... Ты... Т... - Заткнис-с-с-сь, - прошипел я. - Ублюдок! Вы все ублюдки. Меня уже трясло от этого бессмысленного разговора. - ...я заслужил, - согласился Роман. - Но твои слова и твои нынешние чувства ничего не меняют во мне, - как-будто предупредил он меня. - Да, что б ты сдох, сука! - с болью выкрикнул я, выбегая из палаты своего бывшего палача. "Я хочу тебя" Я никогда не забуду этих его слов. Его отчаяния. Его смирения... Человека, который ТАК интерпретировал для себя нечто чистое и возвышенное. Я не верю в судьбу, я верю в выбор. У каждого из нас есть своя дорога, и в какую сторону идти, решать только нам самим. При этом какой бы мы не вынесли сами себе вердикт, он будет верным. Не всегда правильным в глаза других, но для себя - точно. Потому что мы так решили. Ни Бог, ни небо, ни загадочная судьба или подлый задохлик рок. Этого нет, это только отговорки - козлы отпущения для людской морали, чтобы стряхнуть с себя ответственность за то, что оступились. Банально? Да. Зато правда. МОЯ правда. Ведь это МОЯ жизнь. Никто не будет решать за меня, только я, причём серым веществом, в котором обретается немаленький IQ, а не жопой. А вот Оли, видимо, руководствуется только инстинктами, которые и завели его в свой персональный ад. Может быть. Однажды. Он и поймёт. Хотелось бы верить... В коридоре паслись напряжённые братья, которые всей толпой (кроме Макса, у него клиент) припали ушами к двери и вслушивались в наш разговор. Думается мне, что со стороны они выглядели дико - четыре шкафа, одетые стильно, но наспех: кроссы с развязанными шнурками, разного цвета носками, которые отлично были видны, ведь двое представителей в телохранители нацепили шорты. Рубашки застёгнуты не на те пуговицы, а на голове парад идиотов. Но всё равно, они выглядели так трогательно и мило в своей чрезмерной заботе обо мне. Ну, не виноват я в том, что, проснувшись в свой законный выходной, резко и безапелляционно решил дёрнуть в больницу, потеряв покой в желании узнать, что к чему. Я рад, что меня не отпустили одного. Я был подавлен, выйдя из палаты Романа. Ублюдки все лежали отдельно, и пришлось навещать каждого по очереди. Наверное, меня трясло. Наверное, это был глупый страх. Наверное, это пройдёт нескоро, но точно пройдёт. Просто нужно привыкнуть к тому, что больше на меня никто не посягает. Как странно, старые страхи детства смешались с настоящими реалиями жизни и просто разрывали меня изнутри. Братья поняли. Они просто обняли и увели меня прочь. И я знал, что больше сюда не вернусь и не увижу эту злосчастную троицу. Не знаю, что именно повлияло на решение неудавшихся насильников, но они не заявили на нас. Теорию братьев можно было разбить в пух и прах, доказав нашу виновность в насильственных действиях по отношению к бывшим сослуживцам. Но они всё замяли. И мы тоже. Да, так будет лучше. Проще. Правильнее. Просто переступить через себя и идти дальше. Жизнь ещё не раз даст жару, ну и пусть, закалять характер полезно. К слову сказать, я так и не бросил работу в казино. Без Оли. Без Мазура. Без Ромы. Без них не было необходимости терять то, что я люблю. Хоть работа и не совсем мне подходит, да, да, по внешним данным, но я так добивался её, так старался, доказывая Константину Альбертовичу, что смогу работать в той должности, на которую претендую, что был безумно рад остаться. Эта работа, это мой мирок, который я создал сам для себя, чтобы доказать братьям, что я им подхожу. И хоть они не раз показали мне, что я не обязан делать нечто подобное, потому что я и так для них хорош, но... Но это нужно мне, а не им. Может это и глупо, но я и дальше буду доказывать, что я не просто Зайка, а то, что я заслуживаю их, как и они меня. Дома мы привычно занимались своими делами: готовили, ели, бесились, стебли друг друга, а вечером я пошёл на смену. Сегодня я работаю в ночь. Из-за резкой потери сотрудников Константину Альбертовичу пришлось изменить график работы. Что ж, я не против, только жаль терять такую звёздную ночь, нежиться в постели в переплетении тел было бы приятнее. Смена была дикой, посетители как с цепи сорвались. То одно их не устраивает, то другое, в итоге бунт, поиски правых/виноватых, и как следствие - бурное выяснение отношений. Ура, часовой перерыв, я устал, как собака, мне нужно в душ. После очередного выпроваживания неадекватного посетителя из казино, рубашка взмокла и подло прилипла к влажному телу. Фу! Раздевалка пуста, мы ходим на перерывы по очереди и парно, Денис ушёл домой обедать. Он живёт в соседнем от работы доме. Счастливчик. Хотя, вернись я домой ночью на перерыв, меня бы уже не отпустили. Подавив смешок и взяв полотенце, я двинулся в душевую. Тут красиво после ремонта, Константин Альбертович так и не узнал, что именно тут произошло. Все молчали, а камер-то нет. Вздрогнул от неприятных воспоминаний, это уже раздражает, и, включив воду, нырнул под тугие струи. Влага окутывала тело жаром, расползаясь по пустому прохладному помещению плотным паром, скрывая комнату за собой, пряча в белесом мареве не только стены, но и соседние душевые головки. Вентиляция ни к чёрту. А она вообще есть? Наблюдать за процессом поглощения туманом страшно, но красиво. Да, идиот, но такие моменты мне всегда нравились, это навеяно частыми просмотрами ужастиков. Не могу сказать почему так, но именно игры пара с атмосферой являются для меня чем-то дико-романтичным. Шампунь с запахом лаванды, люблю её, взбить волосы, массируя кожу и тут же подставиться под душ, смывая пот, грязь, усталость и неприятный запах, заменяя всё это ароматом цветов и чистотой. Как же хорошо... Рывок назад. Рот закрыт ладонью. Распахиваю глаза, но нихуя не видно из-за воды, попавшей под веки. Режет болью, фыркаю. Рука на талии, крепко жмёт к себе. Дыхание через нос. Кислород рвёт лёгкие, царапая мимоходом грудь. Брыкаюсь. Мычу. Кусаюсь. Бесполезно. Отчаяние. Паника. Ужас. Глобальный страх. Повязка на глаза. Руки связаны за спиной. А сердце прочь из груди. Вырываюсь. Ищу в себе силы. Давление чужого тела спереди. Давление тела сзади. Неизвестные обнажены. Боль в висок потоком крови. Рот наполнен солёной медью. Я прикусил язык. Снова фыркаю. Пытаюсь выскользнуть. Страх. Страх топит, поглощает, терзает. Не верю. Не надо. Да какого хуя происходит? Нет. Нет! Нет!! Тычок под рёбра. Боль тупая, не острая, но ноги предают. Колени в кафель. Снова боль, но лёгкая, будто меня поймали в падении. Хотя, наверное так и есть, чтобы не ускользнул куда-нибудь. Да, куда? А главное: как? Сучу ногами по влажному полу. Дёргаю плечами. Мотаю головой. Почти визжу. Слишком глухо. А руки, горячие руки оглаживают тело. Как же мерзко. Щас блевану. Не может быть. Этот запах. Такой одеколон только у... Романа!