То, чего не видел Джон. The Story

      Хан приблизился к колодцу, обойдя деревню за добрых пару километров. Внимательно осмотрелся. Никого. Сдернул с телеги скатерть, достал длинную прочную веревку. Покопался среди вещей, выудил тяжелый полиспаст*.       Замер, прислушался, повел носом.       Показалось.       Открыл контейнер с гвоздями: дерево так удачно нависало над самым входом, что стыдно было бы не воспользоваться этим. Кропотливо настроил веревки, соорудил из скатерти мешок, куда сложил неломкие вещи для пробного спуска. Веревка заскользила в ладонях, примитивный подъемник заработал. Скатерть мягко опустилась на дно колодца и замерла там бесформенным пятном. Хан пошарил в телеге в поисках топора. Он видел здесь рядом подходящий материал.       Через пятнадцать минут была готова простая лестница, связанная из тонких, но уже негнущихся деревец, и опущена в колодец. Хан спрыгнул вниз с ее середины; тело отозвалось приятным напряжением. Он быстро спустил скарб, осталось только то, что требовало намного более аккуратного обращения. Хан снова взялся за топор.       Отрегулировать на глаз неровную горизонтальную плоскость из мелкоячеистой деревянной решетки оказалось чуть сложнее, чем просто привязать туда скатерть.       Наконец, на поверхности осталось только дерево с полиспастом. Хан огляделся: за ночь та трава, которую он истоптал, выправится, и все будет как раньше. Он был предельно аккуратен с этим, как всегда. На джунгли постепенно опускалась темень, но ни английской, ни даже сербской ночи здесь не получится, конечно. Хан отошел от колодца подальше, нарвал травы. Потом отыскал ровный участок, скрытый под тенью деревьев. Полночи ушло на аккуратное отслаивание дерна. Хан смог вырезать большой кусок с одним рваным краем, но так даже лучше. Лысое пятно было тщательно засыпано травой. Он взвалил дерн на плечи и поволок к колодцу.       Снова топор, деревья. К утру большой решетчатый люк, замаскированный дерном, прикрывал вход в колодец. Хан, параллельно отодрав зубами кусок хлеба, вдумчиво поливал водой место стыка дерна и земли с одной из сторон, чтобы он быстрее зарос.       Теперь в колодце стало гораздо темнее. Хан спустился вниз, раскрыл полотняный мешок с новой одеждой, прикрепил на лоб фонарик, предусмотрительно заряженный динамо-машиной, которая лежала где-то тут же. Взял в руки длинный изогнутый нож, а за пояс заправил пистолет — на крайний случай. Теперь, с загорелой лоснящейся кожей, в лежащей на теле как влитой черной кофте и плотных кожаных штанах, в темноте станции его было бы достаточно сложно заметить. Хан цепко посмотрел в разрезаемую лучом фонаря темень и тряхнул головой из стороны в сторону, как зверь.       Коридоры станции встретили его безмолвием, грязью, следами сборов и прочим человеческим мусором. Хан осмотрелся на одном из перекрестков и выбрал направление. Извилистый коридор не то, чтобы сильно расширялся, но явно становился просторнее. Наконец, взору предстала знакомая картина: в нарочито земляной посреди бетонных стене стояла полуоткрытой покосившаяся от влаги деревянная, грубая, дощатая дверь. Хан потянул ее, и она низко заскрипела.       Ну, здравствуй, Лабиринт.       Хан втянул носом воздух: сырость, земля, несвежий ветерок. Бетон, дерево. Шагнул вперед. В голове перманентно составлялась карта, и пока что она точно совпадала с тем, что он знал и раньше об этом месте. Он осторожно крался вперед, позволяя рефлексам, въевшимся под кожу, вести его: здесь много опасных ловушек, а могут быть и те, о которых он ничего не знал. Хана что-то заставило замереть. Он вздернул подбородок повыше, и спустя долю секунды то место, где было его горло, пронзил металлический шип. Губы сжались в тонкую нитку: вызов принят. Он обогнул ловушку и двинулся дальше.       Хан шел вперед, чуть пригнувшись. Подсвечивал себе дорогу в кромешной тьме, но и за пределом яркого круга отлично видел. Крылья его носа трепетали, глаза размеренно прощупывали дюйм за дюймом пространство, включая потолок. Тело расслаблено до той степени, когда любая опасность заставит его двигаться молниеносно; нож казался продолжением его руки. Машина смерти, расчетливая и безжалостная, бесшумно двигалась по кривой изломанной траектории, огибая опасные места и, по возможности, провоцируя атаки механизмов. Карта Лабиринта со всеми его закоулками становилась все более отчетливой в голове, с пометками соответственно ловушкам: Хан хотел не только проложить безопасный для себя маршрут, но и быть способным двигаться в любой его точке без опасений.       Наконец, выход. Хан выпрямился в полный рост за десять метров до конца лабиринта. Прошел два шага, прислушался. За спиной прошелестел металлический звук. Хан, будто того и ждавший, молниеносно присел, пропуская над собой огромное тяжелое бревно. Ловушка просвистела в паре дюймов от головы Хана, но его это не беспокоило. Стоит нажать один рычаг, и все втянется обратно в стены; лабиринт будет манить безопасностью. Хан обогнул бревно, висящее на металлических тросах, и двинулся к выходу.       Он нашел сравнительно чистые неразрушенные комнаты в одной из частей станции. Стоит заметить, он посчитал, что это крыло профессоров: не могла такая специфическая литература лежать в шкафу медсестры. Свет фонаря начал неуклонно тускнеть, когда Хан, прогуливающийся по коридорам с ножом наперевес, увидел разложившийся скелет в белом халате, неуклюже развалившийся посреди коридора, ведущего к крылу аугментов.       Надо же. А он считал, что все, кроме сверхлюдей, ушли.       Хан нагнулся к скелету, взялся за плечо и бедро, чтобы убрать препятствие с дороги. Длинные русые волосы когда-то закрывали плечи, а теперь разметались по полу. Хан легко отбросил скелет в сторону, когда на груди блеснул край бейджа. Хану стало любопытно. Он нагнулся поближе:

Аннита Берельман старшая медсестра зона допуска В поколение F6

      Аннита Берельман? Хан нахмурился.       Ани?!       Когда мальчонка утром открыл глаза, никого в его комнате уже не было. Ярко горел свет на потолке, дверь была накрепко закрыта. Мальчонка не удивился: так ведь всегда было. Он перелез через прутья своей кроватки, присел на корточки; под нею не было даже фантика. Он приземлился с корточек на пятую точку там, где стоял, и начал рассматривать стену: дядя профессор говорил, что надо быть спокойным и сидеть всегда прямо, а то будут ругаться. Ани вчера говорила про то, что не будет занятий и будут дарить подарки, и роз… Родж… Роджевство? Маленькие темные бровки сошлись на тонкой еще переносице. Он не знал, как это — роджевство. Дядя профессор не говорил же. И он не знал. Он поднялся на ноги и пошагал к своим полкам с игрушками: надо взять зеленую машину.       Щелкнула дверь, ручка повернулась. Мальчонка поднял на посетителя серьезный взгляд. Она улыбалась:       — Привет, Ханни! **       — Привет.       — Сегодня Рождество, ты помнишь?       Хан кивнул.       — Роджевство, — машинка была отставлена в сторону.       — Рож-де-ство.       Хан насупился.       Ани достала из кармана коробочку и протянула мальчонке. Он поднял на нее большие льдистые глаза.       — Ханни, это подарок, — мягко сказала медсестра. Вложила коробку в маленькую ладошку и присела рядом на пол, — открой.       Хан послушно развернул упаковку. Внутри на белоснежной подушке лежала бумажка: старая, помятая, немного рваная. Хан с интересом разглядывал ее, и даже понюхал. Сгреб ее в кулак.       — Ани, зачем это?       — Это копия твоего дела, Ханни.       — А? — Хан ничегошеньки не понял.       — Никому не говори про этот подарок, ладно?       Мальчонка молча кивнул.       — Ты же умеешь читать?       Хан во все глаза смотрел на нее. Снова кивок.       Он опустил взгляд на бумажку, разгладил ее на коленке, и начал складывать по слогам:       — Х. Хаа. Н. Хаан… Н. Нну… Н. Нуунь… Нунь. Йээ… Н. Нунйэн. Си… Ссиин… Г. Х. Сиинхк. Хан Нунийэн Синкхг? — последний звук вышел кашляющим. Ани кивнула ободряюще.       — Дда-та ро-рожде-де-нни…       — Ты ведь и сам знаешь, правда? — Ани мягко перевела его взгляд на пару строк ниже.       — Жеенс-сс-ки. Й. Женский. Ма-тер-материа-ал. Ан-нии. Та. Аннита. А-ави. Б-бе-р-ел. Ель… М-а… Ан. Берельман. М-му-ж-жс…       Ани положила мальчонке руку на плечо. Он вздрогнул от неожиданности:       — Ани, ты же сказала.!       — Ты запомнил, что ты прочитал, Ханни?       Хан размашисто кивнул.       — Ханни, я твоя мама…       Мальчонка непонимающе смотрел на нее.       — Ани, у тебя слезки?       Ани протерла рукой глаза:       — Просто запомни это слово, Ханни, ладно? И никому не говори.       Хан потянулся за коробкой: если дать ее монстру вместо конфеты, то даже фантика не останется.       На затылке у Ани было ровное небольшое отверстие. Хан лязгнул зубами. Нож высек искры из стены.       Хан, пошатываясь, шел по коридорам станции. На плечи давила тяжеленная аппаратура, в зубах Хан держал свой планшет. Здесь есть большой зал, уже недалеко. Там-то и можно будет оставить ношу и вернуться за следующей партией.       Чуть раньше Хан в скитании по коридорам наткнулся на обсерваторию. Странно, но он здесь никогда не был. Не без помощи ножа смог приоткрыть одну створку, посмотрел в ночное небо. Эта площадь подходит. Туда он и направлялся, таща первую порцию из бывших пятисот фунтов в весовом эквиваленте. Эквивалент цеплялся проводами за всевозможные выступы и норовил разбиться об пол, чем нисколько не задевал Хана. Аугмент сгрузил тяжесть на запыленный бетон обсерватории.       Второй перенос, третий… Хан сел прямо в вековую грязь и облокотился спиной на гору барахла. Пока отдыхал, на ощупь откопал планшет, открыл блокнот и начал быстро что-то строчить. На экране молниеносно мелькали латинские символы и знаки препинания: Хан давным-давно продумал эту программу, но время записать ее настало только сейчас. Он набрасывал скелет, чтобы потом навесить на него уточняющие строки.       ***       — Будьте добры, мистера Холмса, — раздался из телефона вежливый голос.       — Я на линии, — ответил Майкрофт.       — Мистер Холмс, я сейчас в Торонто, имею для вас хорошие новости.       — Не томите.       — Ваш брат, — Майкрофта передернуло, — взял отсюда билет до Калькутты…       — Будьте, пожалуйста, конкретнее, — сталь в голосе Майкрофта могла бы соперничать с прочностью алмаза.       — Индия, сэр. Также без обрата.       Майкрофт медленно закрыл глаза. Сербия, похоже, цветочки.       — На вашей пластиковой карте хватит до Калькутты.       — Я понял вас, мистер Холмс.       Майкрофт нажал «отбой» и налил себе виски. Посмотрел на стакан и, сморщившись, отставил его подальше.       Майкрофт был убежденным атеистом, но здесь, в своем кабинете, он положил лоб на сложенные ладони и пробормотал:       — Боже, когда все это закончится?       Он нажал на кнопку громкой связи:       — Антея, кто-то еще ожидает?       — Да, здесь мистер Пилинс, — отчетливо ответил переговорник.       — Пусть зайдет, — Майкрофт принял отсутствующий вид, озирая вошедшего невзрачного мистера. Тот протянул ежедневный отчет, в котором теперь, однако, не было Шерлока, а был только Джон. Майкрофт бегло прошелся по бумаге взглядом.       — И даже мистера Ватсона вы умудрились потерять за эту неделю, хм, посмотрим… Дважды, — он исподлобья смотрел на Пилинса.       Человек замялся, не зная, что ответить на обвинение.       — Сколько у вас человек, мистер Пилинс? — мягко спросил Майкрофт.       — Четырнадцать, сэр.       — И все четырнадцать ничего не смогли поделать? — Майкрофт аккуратно положил на стол сцепленные пальцы с побелевшими костяшками. Пилинс поднял на него растерянный взгляд и покачал головой, тут же вжав ее в плечи. Голос мистера Британии похолодел:       — Сделаем вот что. Вы зайдете сюда, — он потянулся к блоку для записей и своему «паркеру» из белого золота, черкнул пару строк. Затем передал бумагу Пилинсу, — и заберете то, что здесь указано. К вечеру я хочу видеть, — он тихо стукнул по столу пальцем, — ваш рапорт и обновленный список ваших людей. Предупреждаю сразу, мистер Пилинс, не более четырех человек.       — Но…       — Выберете сами, — спокойно добавил Майкрофт. — Какие-то вопросы?       Пилинс покачал головой.       — Указанную модель, — он показал взглядом на бумажку в руках Пилинса, — разместите в одежде мистера Ватсона, мисс Морстен, миссис Хадсон, мистера Лестрада и мистера Холмса в необходимом количестве. Мониторы для вывода карты и местоположения этих жучков у вас где-то там есть, насколько я помню.       Пилинс кивнул.       — Я в вас верю, мистер Пилинс.       Подчиненный еще раз кивнул и с явным облегчением тихо прошмыгнул в дверь.       ***       Хан сосредоточенно жевал мясо, вбивая в планшет данные. Многие из них он брал из воздуха, некоторые — помнил, остальные были в формульном виде. Перерыв на обед — отличное время для программирования. Все остальное время Хан разбирал на составляющие то барахло, которое он заботливо тащил от самой Калькутты, и собирал заново — другие цепи и схемы, другой внешний вид, но оно должно было выдать совершенно определенный результат. До первых испытаний было еще как до Луны на велосипеде, но Хан не волновался: в одиночестве в центре джунглей он не пропадет, в отличие от людей. Время, которое у него в распоряжении — вечность.       Аугмент потянулся к бутылке с водой. Челюсти перемалывали пищу, организм работал как часы. Мозг занимался своим делом: обдумывал, как организовать в просторном зале обсерватории капсулы или хотя бы их подобие: для стабильной работы телепорта необходимо было задать область изначального воздействия, аппаратно или программно. Как это сделать вторым способом, Хан не имел понятия — оставался только первый. Не зря же он провел столько времени у Маркуса?       — Я не смогу этим заниматься, — снова объяснял Хан; задрав подбородок, посмотрел в глаза адмиралу, — мои знания устарели. Ваши технологии стали совершенны.       Тяжелое черное чувство осело в районе желудка; тошнота поднималась из самого нутра. Слабость охватывала все тело, в широко открытых глазах периодически мутнело.       Тот прищурился, смерил Хана взглядом. Хан сглотнул.       — Не говори глупостей, сынок. Ты сам — технология. Это — часть тебя. Так покажи, на что способен.       Хан закрыл глаза. Просканировал организм: нужно было еще немного времени, чтобы свежие трещины в костях хоть сколько-нибудь затянулись. Маркус по-хозяйски прохаживался напротив, Хан же не мог двинуть даже ладонью. Пот затекал в глаза, щекотал шею. Маркус вытянул из-за пояса фазероподобную вещь и приставил между ухом и скулой Хана. Аугмент зажмурился; он не знал, чего ждать, но опыт был пессимистическим.       Ничего не произошло. Лишь Маркус заговорил, качая головой:       — Не упрямься, Сингх…       Хан приоткрыл один глаз.       Маркус нажал на курок, и волна инфразвука ударила через восприимчивую кость, казалось, в самый центр мозга, разрывая его на части и топя Хана в его собственном вопле.       Адмирал опустил руку. Хан дрожал, ресницы никак не разлеплялись. Хан не чувствовал ничего, кроме расплавившихся нервов. Трясло. Маркус заботливо убрал выпавшую прядь волос. Хан слабо мотнул головой, раздался тихий голос:       — Нет…       Маркус поднял брови. Ладонью тщательно протер мокрую кожу Хана и снова приставил излучатель.       — Не… Не надо. Я буду… буду… — и так сухой голос вовсе сорвался. Хан прохрипел:       — Не будите остальных…       — Я знал, что всего лишь пара-тройка месяцев — и мы договоримся, — губы Маркуса растянулись в отеческой улыбке.       Хан услышал тихое сопение за стеной обсерватории. Отложил планшет, перекатился на четвереньки. Добрался до ножа, бочком дошел до открытой створки. Выглянул возле самого пола: до земли — четыре метра. Как раз возле выхода, немного закрытый деревьями, бил свежий ключ, из которого Хан последние дни брал воду. Хан повел головой: то, что сопело по кустам, находилось прямо за деревом. Аугмент раздул ноздри, глаза следили за одной точкой. Он тихо спрыгнул в высокую траву и тут же распластался на земле, не давая себя заметить. Бесшумно двинулся в сторону ключа: за деревом крупный кабан безалаберно разрывал копытом удобную ханову лужицу для сбора воды, чем портил результат целых пятнадцати минут работы, включая укрепление камнем. Хан наступил на какой-то мох и начал скользить, но удержал равновесие. Он быстро расшнуровал удобные, но бесполезные ботинки, и двинулся дальше босиком. Застыв в высокой траве сбоку от кабана — там была подветренная сторона — Хан оценил возможность нападения. Кабан отпрянул от лужи, напившись, и двинулся прочь. Хан присел. Когда кабан проходил мимо, Хан резким движением метнул нож. Кривой клинок воткнулся в шею прямо под череп и, похоже, даже перерубил позвонок: животное тихо осело на землю, лишь серый подвижный нос еще пытался что-то вынюхать. Хан подошел к животному, рывком освободил свое оружие. Оценил расстояние до люка-колодца; проще закинуть в обсерваторию, хотя и тяжеловато. Аугмент нагнулся к добыче, перехватил ее поудобнее и потащил к станции: надо успеть разделать до темноты и развесить вялиться, иначе пропадет.       Через приоткрытую створку купола обсерватории проникало достаточно света и гуляло достаточно ветра, чтобы не выставлять мясо напоказ местным обитателям. В стороне клубились провода и вразброс валялись запчасти. Посреди этого великолепия Хан сидел по-турецки и быстро перебирал кончиками пальцев по экрану планшета. Время от времени он задумчиво потирал шею, после чего уверенно добавлял что-то в код. Джунгли за пределами стации жили своей жизнью, и Хан не собирался пока что в нее вмешиваться.       Хан отложил планшет: пора заняться сборкой, пока он продумывает следующую часть программы. Одним движением он поднялся, огляделся вокруг. С чего бы начать? Решительно шагнул в сторону будущего мозга телепорта: надо собрать некоторые схемы. Хан внимательно разглядывал пересечение металлических проводников: это настолько же примитивно, насколько необходимо. И он вынужден, сидя здесь, изобретать велосипед, когда в распоряжении у него квадратный камень вместо колеса. Хан ткнул паяльником в микросхему, которую было не жалко; не зря: грубый негибкий пластик с металлическими полосами практически сразу проплавился насквозь. Хм. Хан сменил плату, взял припой: теперь, когда он знал особенности поведения инструмента и материала, можно начинать паять.       Фух. Он отложил подальше провода и клеммы. С наслаждением растянулся на холодном полу; одеревеневшие за день сидения мышцы чуть сводило, но скоро они снова наполнились кровью. Хан посмотрел в потолок обсерватории, в щель между пластинами обшивки. Ночь заволакивала небо, появлялись звезды — сначала самые яркие, затем — поменьше. Четко был виден Млечный путь.       — Назааааад! — протяжно прозвучал звучный приказ. Командующий не стоял на пригорке, как это бывает в исторических байках, а мчался первым среди равных. Молниеносные, они рассекали клубы дыма, спустя секунду растворялись в нем, чтобы снова возникнуть в новом просвете. Ветер гнал зарево пожара поперек их пути, что было им только на руку: перескочить стену огня мог каждый из них, но пробежаться внутри и остаться в живых — никто.       Потеряли двоих: они подожгли себя и ринулись на преследователей, распространяя ревущее пламя. Они еще живы; они будут драться, пока не кончится адреналин в их телах и пока их оплавившийся мозг сможет поддерживать берсеркерскую мощь. Их не вернуть. Хан заорал во всю емкость легких, чтобы показать остальным верное направление: в трепещущем дыму даже аугментам сложно что-то понять. По сторонам замелькали соратники, нагнавшие его. Хан прибавил скорости: Ботани, возможно, уже готова. Они должны выжить — машины, созданные для убийств и обвиняемые в убийствах.       Хан споткнулся обо что-то, пролетел несколько метров, перекатился и оказался на ногах. Он поднял голову: громадный железный бок уходил ввысь на несколько десятков метров. Хан бросился вдоль него: где-то здесь погрузочный люк. Пальцы нащупали шов двери и провалились в открытый проем.       — Капитан, я здесь, — раздался голос из недр корабля, — все готово, я в рубку!       Хан кивнул самому себе и глубоко вдохнул:       — Грузимся. СЮ-ДАААААА!       На его зов из темноты и дыма начали возникать одна за другой фигуры и рысцой приближаться к люку. Организованно сложившись в колонну, сверхлюди по одному заскакивали в Ботани Бей, а Хан считал про себя. Черт, не хватает целого отряда! Хан схватил последнего вбежавшего за рукав и развернул к себе, заученно уклонившись от хитрого ответного удара.       — Где Саймон? Где его люди?!       — Он сказал, он останется! Он уже у них! — Мейр О`Хайс вырвал рукав и помчался на свое место: все было продумано заранее, кроме Саймона. Черт, черт, черт!       Хан поспешил задраить люк: его экипаж уже завел двигатели, рискуя сжечь своих же. Не поздоровится солдатам — Хан скривил губы. Поделом. Он ринулся к турелям. Если орудия заработают на этой посудине, это будет чудо. Он прыгнул в продавленное старое кресло (честно снятое с другой летучей лоханки) и нацепил на голову шлем.       — Можно! — крикнул он в микрофон.       — Понял. Взлетаю, — раздался голос. — Три. Два. Один.       Машина покачнулась. Тяжело оторвала от земли одну опору, вторую… Хан навел турель на дым. Ботани накренилась и, будто подбитая, медленно двинулась в небо. Прямо под хановым прицелом на поляну высыпали вооруженные люди, и он с наслаждением нажал на спуск. Очередь расчертила толпу кровавой полосой, слабоумные сапиенсы кинулись врассыпную. Хан зло скалил зубы и ловил их в прицел снова и снова. Наперерез двинулись вертопланы, но Хан был точен и быстр.       Стратосфера… Мезо… Термосфера… Хан цепко следил за людьми, но они явно были не готовы к побегу аугментов, и снова атаковать не спешили. Экзосфера… С земли стартанул боевой эсминец.       — Варп! — рявкнул Хан. С эсминцем они не смогут тягаться. Проклятье!       Корабль верно настигал Ботани, и Хан уже решил выпустить в него весь бесполезный заряд турели, когда в голове помутнело, звезды вокруг померкли и размазались, а преследователи мягко растворились в космическом тумане.       Ботани Бей вошла в варп.       — Варп два, — скомандовал Хан.       Они будут жить.       ***       За Майкрофтом почти бесшумно захлопнулась дверь элитной правительственной машины. Он сел поудобнее, стянул с рук перчатки, пристроил в ногах зонт. Развернул газету: иногда пресса, сама того не подозревая, подкидывает интересные идеи. Статья шла за статьей; Майкрофт не любил передвигаться на машине, но обязывало положение.       Неизвестно, к чему приведет эта сомнительная даже с его точки зрения авантюра. Майкрофт нахмурился, водя взглядом по печатным строкам, но только краем сознания понимая, о чем текст. В последнее время все мироздание будто специально сует палки в колеса. Этот Магнуссен… Майкрофт поморщился. Своими руками он решительно ничего не мог сделать, здесь нужен Шер…       Майкрофт потер глаза ладонью.       Раздался писк телефона. Ну почему все всегда так невовремя. Майкрофт раздраженно нажал кнопку громкой связи:       — Майкрофт Холмс.       На том конце застенчиво сказали:       — Мистер Холмс, это из вашей личной группы беспокоят. Поступил приказ взять жучки…       — У меня мало времени, будьте добры, конкретнее.       — У нас с настройкой что-то не то. Вы не могли бы приехать?..       — Вы считаете, что из-за вашей некомпетентности я должен терять свое время? — Майкрофт про себя вздохнул: ну что за глупые люди!       — Мы просто видим не то, что должны, сэр, никто не может понять…       — Как только будет минута, я заеду, — оборвал Майкрофт и положил трубку. Он не любил церемониться с теми, у кого не хватает ума нажать пару кнопок.       Майкрофт снова развернул газету. За окном уже стемнело, и он протянул руку; пальцы зависли в полудюйме от выключателя. Но вместо того чтобы включить свет, они согнулись и постучали костяшками по стеклу, отделяющему Майкрофта от шофера:       — На Фрилендс-роуд, в штаб-квартиру.       Шофер кивнул, перестроился в соседний ряд и прибавил газу.       Все равно дома никто не ждет.       — Что вы хотели мне показать, господа? — Майкрофт вошел в комнату и окинул взглядом двоих людей и мистера Пилинса, вглядывающегося в монитор. Пилинс повернул к нему голову:       — Мистер Холмс, я взял жучки, как вы говорили. Проверяли их, но один, вот он, — он показал на одинокий маячок на столе, — мы никак не могли найти, и решили пройтись по частотам…       — Это другая модель?       — Нет, та же, но он почему-то не отображается.       Ну почему было не вернуться и не взять исправный!       — Так зачем я здесь? — напомнил Майкрофт.       — А! Вот, посмотрите, сэр, — Пилинс вскочил со стула, освобождая Майкрофту место. Тот заботливо поставил зонт в угол, и только после этого сел. Пилинс ткнул пальцем в экран. — Вот те, что мы взяли, кроме этого. Они лежат вон на той полке, и вот они на экране, — на карте действительно слились в одну множество мигающих разноцветных точек. — А вот он, последний, — он покрутил ручку настройки частоты, на мониторе погасли все огоньки, зато появился один, — только на другой частоте виден, и то врет, — Пилинс показал на край монитора, отдалил карту, а точка так и осталась на краю.       — И что? — Майкрофт понимал, что он мог бы уже пить дома горячий кофе.       — Ну, мы, это, — Пилинс, видно, потерял нить повествования, — отдалили, пока он нам не показал, где он, якобы, — он покрутил колесико мышки.       Майкрофт прищурился, глянул на экран. Не может быть.       Этого быть просто не может, потому что никогда не может быть! Одинокий белый огонек стабильно гас и возвращался к жизни чуть севернее побережья Бенгальского залива, что в Индийском океане.       — Приблизьте, — тихо приказал Майкрофт. Чей-то палец послушно проскользил по колесу мыши. Карта росла, открывался изрезанный берег залива, показались пометки «Индия», «Бангладеш», «Западная Бенгалия», «Калькутта», «Баиргчай»… И чуть в стороне, в середине джунглей, в одиночестве, ярко билось сердце Хана Нуньен Сингха.       ***       Человеческие ищейки шли медленно, след в след. Джунгли вокруг них если и затихали, то лишь на мгновение. Без тропы, без направления. Был лишь один маяк — белая точка на маленьком экране. Ведущий вскинул кулак вверх — вся процессия замерла. Секунда, десять… Минута. Двинулись дальше. Осторожность — их все. Размеренность — их невидимость; торопливость — неудача. Мистер Холмс не дает нечетких инструкций.       Ведущий дернул кистью, и люди рассредоточились. Окружили странную расщелину на краю обрыва и одним глазом заглянули туда. На далеко не земляном полу — бесформенная свалка металла и проводов, на веревках под потолком обзор преграждает вялящееся мясо. Высокий человек сидит по-турецки прямо на полу спиной к свету и что-то увлеченно рассматривает у себя на коленях. Руки подрагивают — печатает? Дуло винтовки выползло из-за травы и нацелилось человеку в спину, промеж лопаток. Снайпер… Да какой снайпер, когда расстояние десять метров! Стрелок выровнял прицел, уверенно спустил курок. Человек дернулся и ткнулся лицом в пол.       Хана перевернули на спину. Он обвел глазами присутствующих: тело никак не хотело двигаться. На него снова направили дула. Один из людей достал спутниковый телефон, бегло набрал какой-то номер.       — Да, все готово. Слушаюсь.       Человек нагнулся и подставил динамик к уху Хана.       — Здравствуй, Сингх, — раздался знакомый голос.       — Кха-агр, — смог сказать Хан.       — Это кураре, — пояснил Майкрофт, — ты же знаешь, оно парализует, но ты в сознании.       Хан похолодел, но дыхание не выдало его.       — Хотя доза хорошая, скоро ты сможешь говорить. Зачем ты так поступил? Я вынужден был снова охотиться на тебя, — Майкрофт будто покачал головой. У Хана онемели горло и рот. И правда, чувствительность возвращается.       — Я… не… бу… ду, — Майкрофт заинтересованно замолчал, — жи…ть на… корот… ком… по-вод-ке.       На том конце провода вздохнули. Разочарованно?       — Я прошу тебя вернуться в Лондон. Здесь есть дело.       — Я сам ре…шу, ког-да возвра… ща-ться, — Хан тяжело дышал: разговор давался с трудом. Но еще немного, и эти люди не досчитаются своих жизней. — Не ду-май, что я т… вой руч-ной з-верь. Бра… тец.       — Зачем ты бежал именно сюда? Что ты искал?       — Э-то мо-е де… ло. Ты… сам не зна-ешь, что пред… ло-жил мне.       — Я прекрасно помню, Хан, — металлический голос шептал, казалось, прямо в голове.       — Ты… ты… лга-л, — Хан зло обнажил зубы. — Ты л-гал, зна-л изначаль… но…       — Хорошо, — Майкрофт был на удивление спокоен. — Расскажи мне, что за души ты просил.       У Хана перехватило дыхание — так, похоже, и действовал яд. Он сглотнул и закрыл глаза.       — Мой э-кипа-ж. Моя семья. Они остались в … дру-гом месте. Мне их надо вы… вы… вытащить. Я зани-мался этим, но… Мне нужно вре-мя. Мес… место.       — Где они?       — Дале-ко.       — Зачем эта электроника? Что ты строишь?       Хан сжал зубы. Плевать.       — Телепорт.       Майкрофт помолчал.       — Что?       — Теле-порт.       Хан слышал дыхание Майкрофта на той стороне трубки. Люди вокруг усмехались, а Хан чувствовал, как начинают оживать мышцы. Еще несколько минут, и…       — Ты ненормальный, Сингх.       — Даже ес… если и так…       — Хан, я помогу тебе. Возвращайся в Лондон, я перевезу твою электронику и дам тебе ученых.       Блеф.       — Блеф, — Хан сжал кулаки: через две минуты он будет готов развесить под потолком еще и внутренности.       — Нет, не блеф. Если ты говоришь правду — отлично. В любом случае, поможешь мне в Лондоне — лаборатория твоя до первых результатов. Потом — посмотрим.       Люди не выполняют обе…       Заткнись.       — Согласен.       Хан расслабил ладони; позволил людям поднять себя и посадить на пол. Еще одна сделка? Майкрофт осознанно вступает в слепую игру? Глупость людей всегда можно использовать себе на руку.       Аугмент вместе с людьми Майкрофта усердно перетаскивал свое оборудование на солнечный свет: уже вылетел вертолет, он унесет эти пожитки до аэропорта. Хан тщательно упаковывал каждую готовую деталь, каждую схему. Планшет потихоньку спрятал, забрал карту памяти.       В аэропорту еще раз осмотрел упаковку, проверил, как сложили это все в багаж. Часть полетела в салоне: слишком ценно. Отлично иметь личный воздушный транспорт. Хан выглянул в иллюминатор. Он ожидал от себя чего-то, похожего на ностальгию или сожаления, но ничего не почувствовал: на станции его сумели воспитать так, как хотели. Хан выбрал кресло, пристегнул ремень; на остальных расположились сопровождающие. Поехали.       ***       Майкрофт Холмс нарочито спокойно сидел. Смотрел в окно. Сдерживал непривычный порыв сорваться и направиться в аэропорт, лично встретить свой самолет. Лично посмотреть кое-кому в его самонадеянное лицо.       Ждать осталось лишь пару часов: они уже на подлете, потом дорога до здания правительства… Снежинки за окном отплясывали беспорядочное танго. Майкрофт усилием заставил себя закрыть глаза. Подожди же немного.       Пилип!       Майкрофт торопливо потянул на себя глянцевый телефон. На экране светилось лишь одно слово.       «Лазарь»       Главный ум Британии, не стесняясь своего положения, отбросил зонт в сторону и побежал, торопливо надиктовывая в рацию приказы: план «Лазарь» был самым непроработанным из всех.       Пять минут.       Джон уже двигался в сторону Бартса, улицы уже почти перекрыли. Молли не отвечает.       Семь минут.       Шерлок ведет игру на плоской крыше. Тянет время.       Десять минут.       Одиннадцать.       Выстрел. Мориарти падает навзничь. Шерлок в ужасе отступает на пару шагов. Дрожащими пальцами набирает самый важный номер.       — Шерлок! — отвечает на том конце провода Джон.       Майкрофт прибыл на место. Легкие отчаянно пытались наполниться бритвенно-острым воздухом. В боку кололо, но Холмс-старший рысцой пробежал коридоры и потянул каталку с трупом наружу.       Четырнадцать минут.       Джон обескуражен, Шерлок покорен судьбе. Молли не отвечает. Майкрофт в одиночку тянет каталку, к месту скоро прибывает батут.       Шерлок, пожалуйста, подожди еще совсем немного!       Пятнадцать.       Шерлок отбрасывает телефон. Джон замирает. Батут развернут в ожидании, Майкрофт передал каталку персоналу. Отлично! Где зонт?       Шестнадцать.       Шерлок шагает, раскинув руки. В последнее мгновение запинается, и не преодолевает расстояния, нужного для удачного приземления. Майкрофт делает шаг вперед, а рот открывается для крика; время останавливается. Шерлок плывет вниз. Задевает подошвой барельеф, поворачивается в воздухе, рукой пытается зацепиться за что-то, и пальцы скользят по гладкой стене некоторое время. Он удивленно смотрит вперед, голова дергается от удара об землю; Шерлок смыкает веки. Кончики волос еще не оправились от остановки и теперь ложатся на свое место.       Шестнадцать ноль три.       Майкрофт тихо стонет. Его оттаскивают прочь. Где зонт, где зонт?! Где же… мой зонт…       Хан вышел из самолета, в руках — пакет с ценными запчастями. Вдохнул холодный Лондонский воздух, направился к автомобилю: сами все выгрузят, не дети. Несколько минут в теплом салоне — и кортеж двинулся в город. Хан поймал себя на том, что с удовольствием разглядывает окружающие пейзажи.       Майкрофт сидел за своим столом, безучастный. Холодные глаза наблюдали за движениями гостя. Хан обошел скрипящую паркетную доску, опустился в кресло.       Оба молчали.       — Зачем ты это сделал? — раздался голос Майкрофта спустя минуту.       — Что? — невинно поинтересовался Хан.       Майкрофт стал немного другого цвета.       — Твоя «Мадам»… — сквозь зубы начал он…       — А. Так поэтому ты так кипятишься. Братишка, — Хан сложил руки в замок. Майкрофт проследил за этим жестом. Хан смотрел на Лицо Британии, и пальцы его медленно выстраивались в домик, смыкая кончики. Желваки на лице Майкрофта напряглись.       — Ты опозорил имя Холмсов.       — Смею напомнить, я никак не отношусь к этой фамилии. К тому же, леди были не против. Как и месье.       Ноздри Майкрофта раздулись.       — Зачем. Ты. Это. Сделал. Мистер Сингх?       — Это была единственная возможность заработать достаточную сумму для перелета. Если бы ты не урезал мое финансирование, этого бы не случилось, — размеренно отчеканил он.       Майкрофт тяжело на него посмотрел.       — Хорошо. Я даже не буду спрашивать, как ты достал другие документы…       — Это бесполезно, — полуутвердительно мотнул головой Хан.       — … но, бога ради, скажи, чем ты там все-таки занимался?       — Собирал телепорт.       Майкрофт странно на него посмотрел.       — Вашим технологиям еще далеко до этого, — уточнил Хан.       — Как ты… — Майкрофт нахмурился.       — Я постараюсь. Ты обещал лабораторию и людей, братец.       — Все в силе… Но ты должен вернуться к обычной жизни. Я не потерплю…       Хан взялся за подлокотники, одним сильным движением поднялся на ноги и приблизил к Майкрофту свое лицо.       — Я. Не потерплю. Нарушения договора. Братец.       Майкрофт выдержал немигающий взгляд.       — Хорошо, Хан. А сейчас, будь добр, вернись на Бейкер-стрит.