То, чего не видел Джон. The Story

      — Я не считаю, что это что-то настолько необычное, чтобы я мог за это взяться, — терпеливо объяснял Хан. Руки его покоились на подлокотниках, и он был… Выдох. Вдох.       Абсолютно спокоен.       — Но, мистер Холмс…       — Удивите меня.       Он внимательно уставился на гостя. Тот чуть скукожился, потеребил толстыми пальцами носовой платок не первой свежести. Джон с соседнего кресла поднялся: если в деле отказано, то можно пойти приготовить чай, ведь через пару минут клиент вылетит отсюда, словно пробка, причем сугубо по своей воле. Толстяк проводил Джона растерянным взглядом:       — Куда же вы… Стойте, подождите! — он уцепился за рукав Джона и потянул его обратно вниз. — Не уходите, не бросайте меня, я же не знаю, что делать.       — Если вам приходят переводы — получайте. Что сложного? — нахмурился Хан.       Клиент стушевался.       — Понимаете… Мистер Холмс, в этом году вместо денег я получил сообщение. Вот оно, — он потыкал в телефон пальцем, что-то там выбрал, тряхнул рукой и протянул аппарат Хану.       «Мы не способны дольше содержать вас. Если хотите продолжения, найдите Пита Элени»; и второе: «Если готовы начать, опубликуйте на Крейгслист объявление о продаже вашего дома». Каждое сопровождалось переводом в один фунт.       Так тебе захотелось денег, человек. Не так уж и удивительно. Хан прищурился:       — Номер отследили?       — В банке сказали, приходила девушка. Сделала перевод и приложила вот эти сообщения.       — Приметы?       Клиент пожал плечами:       — Ничего особенного, как все.       — Отлично, — Хан положил подбородок на вытянутые пальцы. — Можете остаться. Как вас там…       — Джеймс Куинси.       Хан отстраненно кивнул.       — Элени вы знаете?       — Нет, мистер Холмс, — Куинси бросил взгляд на Джона. Тот что-то черкал в своем блокноте.       — Тогда опубликуйте объявление, о котором вас просили. И ищите в телефонном справочнике, я думаю, он там есть. После — сообщите нам. За что приходили переводы, вы также не знаете, верно?       Куинси кивнул. Его второй подбородок надулся и опал.       — Но они были такими большими, мистер Холмс! Я даже мог не работать…       — Но вы работали?       Куинси виновато сжал платок:       — Нет…       Джон усмехнулся. Что в этом смешного, доктор? У каждого — свой путь. На ступенях раздались легкие шаги. Хан повернулся. В дверях показалась светловолосая голова над красным расстегнутым драпом.       — Привет, мальчики… О! — Мэри снизила голос до театрального шепота. — Я не помешаю, продолжайте, — она тихонько опустилась на скрипнувший кожей диван и с головой, казалось, погрузилась в телефон. Куинси с надеждой обернулся к Джону. Хан скупо взмахнул рукой:       — Идите домой. Полистайте справочник, сделайте объявление. Вы знаете, — он встал. Чайник Джон так и не успел поставить, пришлось сделать это самому. Он пошарил в шкафчике, извлек банку с хорошей листовой заваркой. Пара щепотей на каждого из них и еще четыре — для вкуса. Хан дождался, пока кипяток немного поостынет. На пробу приложил тыльную сторону ладони к железному боку. Ожога нет, значит, температура подходящая. Не для тебя, Джон! Хан в долю процента силы пристукнул Джона по тянущейся к чайнику руке. Внимательно рассматривая кружащиеся листья, влил воду в прозрачный заварник. Обернулся, услышав дыхание за спиной: Мэри завороженно следила за чайным водоворотом.       — Это так красиво, — улыбнулась она.       — Что ты делаешь? — удивилась Мэри, когда спустя несколько минут Хан слил часть заварки в стакан, а затем через верх вернул ее обратно в чайник.       — Древняя. Восточная. Традиция, — задумчиво сказал Хан. — На самом деле, так процесс ускоряется почти в два раза, и вкус немного меняется. Становится, м-м… Многослойным.       — Тьфу, ты! — Джон однобоко зажмурился, когда из-под ножа прямо в глаз брызнуло лимонным соком. Хан обернулся.       — Не порти фрукт, режь не кругами, а дольками.       — Заткнись…       — Дольками, Джон!       — Итак, вы хотели что-то сказать, — Хан положил ногу на ногу широким жестом. Недооправившиеся кости запротестовали; он вынужден был вернуть, как было.       — С чего ты так решил? — улыбалась Мэри. Хан взглянул на нее. Откуда столько позитива?       — Ваши переглядывания даже слепой не пропустит.       — Мы тут подумали… Ты еще не оправился, мы еще не начали подготовку… В общем, мы решили перенести свадьбу, Шерлок. На попозже.       Хан нахмурился.       — За три недели можно успеть все сделать.       — Но не тебя, — Джон покачал головой. — Вот когда ты мне здесь повальсируешь, тогда и буду считать, что ты здоров. А пока — планируем на август.       Хан недоверчиво скосил глаза: из-за травмы?       Шерлока, не Хана.       Все переносится? Это глупо. Хан выдохнул. Но это Джон, здесь ничего не попишешь.       — И когда теперь.       — В первой декаде примерно…       — Мы еще не знаем точно, — Мэри подошла к Хану со спины, прилегла локтями на плечи. — Не беспокойся, это была моя идея. Женская сентиментальность, — она беззаботно пожала плечами. Хан ошарашенно посмотрел на нее. От Мэри пахло приятными духами, а через них просачивался тот самый запах хлеба и ее собственный, терпкий.       Из-за Хана? Невозможно.       — Ваша воля, — он сглотнул. — Я хочу видеть список гостей.       Нужно обезопасить мероприятие. Возражения пусть идут к чертям.       — Хорошо! — легко согласилась Мэри.       — Зачем? — насторожился Джон.       — Помогу… С рассадкой, — Хан улыбнулся.       ***       — Вы уже заказали то, что вас просили?       — Да, мистер Холмс. Внесли в список. Как приедет, то мы все исправим, конечно же.       — Я надеюсь.       Майкрофт оставил Моррисона, прошелся по лаборатории. Заглянул в каждый угол, но ничего нового не обнаружил. Все занимались своими делами. Майкрофт вынул из-под полы небольшой стеклянный пузырек и пару салфеток. Отрешенно приблизился к одному из аквариумов, обошел по кругу; все так же, но к одному из них по полой трубке подведена жидкость, что принес Хан. И Майкрофту так и не смогли ответить на вопрос, откуда она взялась, ведь — он сам посмотрел запись — Хан благоразумно закрыл нужную полку, а когда обзор был свободен — ничего не говорило о проделанной работе. Майкрофт не решился на изъятие реактивов непосредственно на Бейкер-стрит: это грозит недопониманием. Он откупорил горловину баллона и загреб своей склянкой прямо из него. Обтер желтые капли салфеткой, сунул руку с зажатой в кулаке баночкой прямиком в карман. Ученые даже ухом не повели. И правильно. Майкрофт поспешно покинул лабораторию.       — Отвези это на анализ, в ближайшее время я хочу знать состав этой смеси, — он сунул склянку под нос Антее, как обычно зависшей где-то на просторах сети.       Она не глядя обхватила пальчиками тонкостенный сосуд.       — Окей.       Майкрофт пристегнул ремень. Надо же, как он привык, что все можно доверить Антее. Найти молчаливую домработницу? Окей. Достать виски определенного сорта? Окей. Проследить за друзьями? Окей. Нанять киллера? Окей, без возражений. И он твердо знал: если «Окей», то все точно будет в порядке. И все это время она бесстрастно провисит в интернете.       ***       Джон откинул голову на подголовник. Так, сейчас надо перекусить, а то в желудке что-то свербит с самого утра, хотя кофе был отменный. Он запустил руку в карман. Зазвонил телефон. В кармане обнаружилась мелочь, Джон сжал кулак, но он, по всем законам подлости, конечно же, не пролазил теперь наружу.       — А-аа! — Джон чертыхнулся, стряхнул, наконец, с кулака куртку — несколько монет прозвенело по полу — и полез в джинсы за мобильником. На экране светился чужой номер.       — Да.       — Это вы, мистер Ватсон?       — Да, я доктор Ватсон.       — Доктор Ватсон, это Джеймс Куинси, мы на днях встречались…       — Да, я помню. Какие-то новости?       — Да-да, я нашел! Нашел Пита Элени! Это совсем недалеко от меня, здесь на такси пятнадцать минут. Умоляю вас, давайте съездим, у меня нехорошее предчувствие!       — Джеймс, Джеймс, успокойтесь, — Джон примирительно поднял руку, как будто собеседник мог его видеть. — Успокойтесь. Мы обязательно съездим, назовите адрес.       — Нет, нет! Только со мной! Я должен знать, что происходит!       — Хорошо, — Джон закатил глаза, — давайте так, приезжайте к нам на Бейкер-стрит, оттуда поедем все вместе. Договорились?       В трубке задумчиво попыхтели, но голос стал на порядок спокойнее:       — Хорошо, доктор Ватсон. Я буду к пяти.       — Отлично. До встречи.       Джон скинул звонок и тут же снова прислонил телефон к уху.       — Шерлок? Привет. Есть новости. Ты на вечер ничего не планировал?       ***       Хан угрюмо шаркал по тротуару, лицо его выражало вселенское упрямство. Этот невыносимый толстяк решил выйти из кэба за пару кварталов, и теперь, семеня за спиной, выводил из себя трещанием о ерунде. Джон замыкал процессию. Хан про себя отметил, что уже достаточно уверенно держится на ногах, и мог бы пробежаться, размяться, разогнать кровь; раздражение нарастало.       — Вот уже и подходим. Так-так, нам с вами вот сюда, — Куинси протиснулся между Ханом и стеной дома и ткнул пальцем в дверной звонок возле одной из дверей. Он стряхнул с куртки несуществующие пылинки, весь подобрался. Его пальцы нетерпеливо сминали полы одежды. На звонок никто не ответил, никто не подошел к двери. Джон потер переносицу:       — Зря мы так рано. Его, наверное, еще нет дома.       Хана что-то удержало от того, чтобы развернуться и пойти прочь. Какое-то тонкое, но неимоверно знакомое ощущение. Он склонил голову, внимательно осмотрел самую обычную дверь. Взгляд его упал на замочную скважину. Он повел носом возле нее, а затем выпрямился:       — Он здесь. Свежие царапины от ключа. Он торопился.       Хан уверенно сделал шаг; дверь немедленно отворилась, и Хана окатил такой знакомый и привычный сладковато-железный запах свежей крови, тонким ароматом пронизывающий воздух. Джон явно ничего не уловил, но рефлексы сыграли за него: сердце забилось чаще, а зрачки расширились: организм накачивался адреналином — на всякий случай. Хан сузил глаза, позволив инстинкту вести его. Он прислушался: тишина. Не липкая, простая, со звуками города, стуками соседей, но здесь было пусто. Хан поднялся на второй этаж, в верхнюю гостиную. Куинси и Джон бродили внизу. Джон что-то осматривал.       — Джон, иди сюда, — негромко позвал Хан. За столом в расслабленной позе положил голову на сложенные руки ярко-рыжий человек, его блестящая лысина на самой макушке так отражала лучи солнца, падающие из окна, что Хану казалось, что он способен ею пускать солнечных зайчиков. По ступеням прошелся глухой двойной стук: Джон шел наверх вместе с Куинси. Джон осторожно подошел к спящему:       — Мистер Элени, — он потормошил его за плечо. — Мистер Элени!       Человек не двигался, а Хан думал, когда же он, наконец, признает очевидное. Джон приподнял Элени, и все увидели открытые невидящие глаза, подернутые поволокой. Безвольная голова качнулась в некрепкой хватке Джона.       — Он! Он же мертвый! — взвыл Куинси. Он не смог сдвинуться с места и тяжело осел на пол, — как же так? Доктор Ватсон, ведь он же жив, да?       Джон, было отпрянувший, вернулся к Элени. Вполне профессионально он еще раз заглянул в глаза, попробовал найти пульс, прислушался к дыханию. На шее под правым ухом обнаружил глубоко вонзившийся предмет. Из раны тонким ручейком змеилась под воротник еще не запекшаяся кровь.       — По всей видимости, да, — Джон вздохнул. — Совсем недавно. Если бы мы приехали на десять минут раньше…       — То сами подверглись бы опасности, — равнодушно закончил Хан. Он бросил несколько взглядов по сторонам; выглянул в приоткрытое окно — на задний двор, затем небрежным движением вздернул Элени за волосы, придав ему ту, позу, в которой он сидел в последнюю минуту.       — Шерлок! — возмутился Джон. Куинси лишь всхлипнул.       Хан откинул мешающуюся полу пальто. Джон кинулся ему наперерез, когда он голыми ногтями подковырнул орудие убийства и аккуратно вытащил из шеи Элени длинный, почти в дюйм, испачканный шип.       — Стреляли из дома напротив. Вон того.       Куинси уставился на открытое окно. Резким движением он обхватил ногу Джона и прижался ухом к бедру. Джон покосился на него.       — А вдруг он еще та-ам, — проскулил Куинси.       — Шерлок, положи, это на стол, — Джон строго указал на шип, — я отсюда вижу, что это от растения. Ты тоже можешь отравиться ядом.       Хан не выпустил шип. Приблизился на шаг ближе к Джону и чуть наклонился.       — Убери руки, — выдохнул в лицо Куинси. Тот отпрянул. Хан опустил на стол орудие убийства, прямо рядом с чашкой кофе, и теперь оно выглядело, как странный десерт.       — Думаю, мистер Джеймс Куинси, вам все же придется найти работу, — задумчиво сказал Хан. — Можете идти домой. Джон, — он быстро вышел из дома. Пока след не остыл, надо побывать на месте, откуда стреляли. Возможно, удастся найти что-то ценное. Джон догнал его, когда Хан уже сворачивал в проулок, чтобы обогнуть квартал.       — Ты мог бы быть с ним и помягче, он неплохой человек.       Хан резко встал. Обернулся к Джону:       — Он тебя пытался лапать, ты не заметил?       Джон скорчил кислое лицо:       — Он был в шоке. Это просто человек, который не видел мертвых!       — Хм, — усмехнулся Хан. Конечно. И вспышка вонючего андростерона* — тому подтверждение.       Когда они, наконец, постучались в искомый дом, им открыла заспанная девица.       — Что вы хотели, господаааа-ааа, — она широко зевнула, но прикрыла крупные зубы ладонью.       — Я слышал, вы сдаете комнаты.       — Ага.       — Мы с… приятелем — ищем, что бы такое снять с двумя спальнями, — Хан оглянулся на Джона. Доверительно, словно стыдясь своих слов, он добавил, — понимаете, очень дорого получается без соседа.       Девица вздохнула, открыла дверь шире.       — Второй этаж полностью сдается. Если понравится, поговорим о цене, — она махнула рукой к лестнице. — Идите, смотрите.       Хан протиснулся в тесную прихожую. Длинная лестница одним пролетом выводила сразу наверх, отчего окна не могли оказаться на улице — только во дворе.       — Откуда ты знал, что здесь сдают? — шепотом поинтересовался Джон.       Джон, напряги же мозг хоть раз.       — Я не думаю, что убийца стал бы стрелять из собственного дома. Угол наклона шипа таков, что он не мог быть на крыше, значит — только здесь. И значит, комнаты сейчас свободны.       — Как же пыльно, — сморщился Джон.       Хан прикоснулся к раме окна.       — А здесь — нет.       — Открывали недавно?       Можешь, когда хочешь. Хан осмотрел пол под ногами.       — У него обычный размер ноги.       — А почему ступает так часто? — Джон указал на расстояние между следами, составлявшее около фута. Хан присел возле рамы на одно колено, склонил голову вбок. Глаза его не отрывались от трупа через дорогу. Отлично. Но чего-то не хватает. Угол все же не тот. Он пригнулся еще ниже, просчитал приблизительную траекторию.       — Здесь все ясно. Пошли, — сказал он уже на лестнице, когда заметил отсутствие Джона.       — Куда теперь?       — Обратно. Надо выяснить, кому и чем именно помешал Элени.       — Что ты здесь увидел? Кого нам искать?       — Ты про убийцу? Нам нужен карлик, Джон.       — Карлик?       — Чуть ниже четырех футов, длинные темные волосы, слегка вьющиеся. Возможно, грязный. В больших квадратных башмаках и неприметной одежде. Быть может, с флейтой.       — А флейта зачем?       — Как ты в городе замаскируешь духовую трубку средних размеров?       — Точно. А про волосы откуда узнал?       Хан не сбавляя шага извлек из кармана несколько спутанных волос, подержал их в воздухе и положил обратно. Джон покачал головой, однако Хан этого не увидел. Когда они вернулись, ничего не изменилось, кроме того, что Куинси там уже не было, к их облегчению. Рыжий Элени расслабленно восседал за столом, глядел пустыми глазами в стену. Его крупный, в рытвинах, поистине выдающийся мясистый нос был неестественно белым, а длинные бледные пальцы на широких ладонях спокойно лежали на столе.       — Наверное, нужно позвонить Лестраду, — неуверенно сказал Джон.       Хан не повернул даже головы:       — Они еще успеют все испортить. Два часа не повлияют. Давай найдем что-то стоящее.       Джон ушел вниз, Хан остался осматривать труп и обстановку. Руки Элени не выдавали в нем рабочего, никаких свидетельств о его занятиях он не увидел. Даже под ногтями было чисто, как в медблоке. Хан перерыл комнату, обшарил шкафы, и даже — когда больше не оставалось мест для поиска — заглянул в камин. Он повис на пальцах и перегнулся за решетку, как заправская обезьяна качнулся к дымоходу. Ничего. Хан подтянулся обратно. Пока вставал на ноги — увидел на каминной полке небольшую статуэтку — индийский слон дюйма в два ростом, должно быть, из меди. Хан прищурился: однородный материал должен быть очень кстати для первых экспериментов. Он бросил слона в карман — Элени он в любом случае не понадобится. Хан спустился вниз и обследовал первый этаж, но, как и Джон, также не отыскал что-то более важное, чем сахар на полке.       Черт. Абсолютно, совершенно ничего. Дом чист, никаких намеков ни на что, буквально. Хан взмахнул рукой. Через несколько секунд рядом притормозило такси. Джон не сдвинулся с места.       — Подожди, мы же не сказали той леди, что комнаты не нужны…       — С таким отношением и я могу пристрелить кого-нибудь из соседей, — заметил Хан, когда уже садился в кэб. Джон только вздохнул.       ***       Зашипел переговорник, разборчивый голос Антеи сказал:       — Мистер Холмс, принесли результат экспертизы. Занести?       Майкрофт утопил в корпус кнопку. Хрипы в динамике затихли.       — Конечно.       Антея вплыла в кабинет, не отвлекаясь от своего смарта. Двумя пальцами она придерживала угол испечатанного мелким текстом листка. Не глядя обогнула гостевое кресло и кресло для посетителей, остановилась в дюйме от края стола. Протянула Майкрофту лист. Он аккуратно положил его перед собой; карандаш с утра уже был наточен и быстро оказался в руках. Майкрофт зажал один его конец во рту, глаза уже вчитывались в строки.       — Итак, пошмот`rим.       Он раз за разом пробегал взглядом текст, хмурился, оставлял на мягком тонированном остове карандаша глубокие отметины зубов. Наконец, отложил анализ от себя и сжал губы. Зрачки его еще раз прошлись по сухим канцелярским выводам. И выводы эти гласили, что жидкость походит на обесцвеченную по всем правилам кровь, да вот только крови такой нет ни у одного млекопитающего на Земле.       ***       Хан — не нянька. Точка. Хан сидел в кресле напротив мальчугана лет десяти. Тот непринужденно замер истуканом. Хан играл с ним в гляделки уже битый час. Хватит.       — В общем, улыбку в сторону невесты, улыбку в сторону жениха, потом кольца.       — Нет.       — И свадебная упаковка.       — Нет.       — Придется, мой юный друг.       — Почему?       — Взрослые любят условности.       — Почему.       — Не знаю, спрошу, — Хан подернул плечами. Действительно, почему? Мальчик посмотрел из-под лохматой челки:       — Ты ведь де-тек-тив.       — Де-тек-тив.       — А убийства раскрывал?       — Сколько угодно.       И не только раскрывал, мальчик. И как тебя твои, простите за ругательство, родители, оставили здесь, наедине?       — Чем докажешь?       Можно размозжить череп, например. Хан поднялся на ноги.       — Ну, пошли.       На экране ноутбука мелькали одна за одной картинки. Фото Лестрада, Джона. Даже пара от Андерсена попалось — со старых, видно, времен. Желтые ленты — в избытке.       — Что это у него там в глазах?       — Личинки.       — Круто!       Хан покосился на него. Ты ничего не принимал, а то кое-кого напоминаешь.       — Хм.       — А где голова у этого?       — Не нашли.       — Хехех!       Хан захлопнул крышку. Череп на камине бесстрастно проследил, как он перемещается к плите, извлекает из шкафа кружку. Темный порошок — две ложки, белый — одна. Из тщательно хранимого пакета — щепотка. И стакан горячего, не убежавшего молока. Хорошо перемешать, поставить перед ребенком.       — Пей, — руки за спиной.       Мальчик подозрительно на него покосился.       — Не-а.       — Пей, — Хан нагнулся на один уровень с ним, твердо посмотрел в глаза, — и помни такие моменты. Потом обычно поздно. Мне вот не давали какао. Тем более, с корицей.       — Да? Почему.       — Не знаю, я не спрашивал.       Когда Хан впервые выпил его — чуть менее чем полгода назад — он решил, что лучше без сахара и с имбирем. Банальностей в жизни и так хватает.       — Взрослые, — хлюп, — странные.       — А-га.       ***       Хан задернул шторы в гостиной: невыносимо громко гудела толпа за тонкими стеклами, праздновала первомайский Белтан**. Он опустился в давно ставшее своим кресло: продавленное, черное, старое. С историей, сквозившей из каждой царапины. В последнее время — никаких подвижек ни в лаборатории, ни в деле карлика. Черт. Необходимо отыскать источник энергии, потому что аккумуляторы и морозильные шкафы, что предлагал Майкрофт — полнейшая чушь, на один цикл перенесения уйдет почти час. Это недопустимо. Столько времени у Хана не будет: Майкрофт сразу поймет, в чем дело и тогда… Хан не хотел и думать о войне с ним; это достойный противник, и было бы занятно, но не в одиночку против всей Британии: пока рано. Еще рано. Еще нужно приручить людей, подвинуться ближе, дать опору, стать незаменимым.       Обрести дом. Стать его частью и… Уйти.       Хан болезненно сморщился; непроизвольно голова повернулась в сторону. Он заставил себя открыть глаза.       Скрипка.       Пыльная, немая скрипка, заботливо уложенная на бархат открытого кофра, да так и забытая там, в углу, за черным промятым креслом. Хан подтянул кофр ближе. Сбоку торчал пюпитр; он сейчас не необходим. Хан где-то когда-то видел, как люди добывали из такого музыку, так что положил ее краем на плечо, а пальцами накрыл струны; сжал смычок. Извлек робкое семизвучие, замолк, прислушался, как звуки затихают в подкорке собственного мозга. Наполнил легкие воздухом, сомкнул веки; мягко двинул рукой, и полились тихие, печальные гаммы. Сменяли одна одну, перетекали друг в друга и, наконец, слились в одну длинную переливающуюся песню, в смысле которой не признаться даже себе. Где-то на первом этаже, Хан слышал, миссис Хадсон затихла в своей вечной кутерьме, а затем расплакалась. Скрипка пела.       К вечеру затрещал по столу телефон. Джон. Хан поднял трубку.       — Шерлок, я сегодня должен был встретиться с Куинси…       — По какому поводу? У тебя что, свидание?!       — И ты туда же, — Хан мог поклясться, что Джон закатил глаза. — Он так и не пришел, и я подумал…       Хм. Это радует, Джон. Делай так почаще, и жизнь станет… Сложнее? Темнее? Безрадостней? Возможно.       — … давай съездим к нему, проверим. Мне кажется, что-то не в порядке.       — Человек решил поужинать дома, что может быть не в порядке?       — Я не знаю, Шерлок. Надо туда съездить.       — Джон…       — Не ворчи. Выходи, я уже подъезжаю к тебе.       Хан не стал давать себе ответ, почему он пошел и нацепил шарф, натянул пальто — ненавистная шерсть! — и послушно вышел в еще не поредевшую шумную вечернюю толпу.       Кэб медленно крался по заполненным людьми улицам. Хан мечтал вернуться к холодному камину; встать под душ. Завершить, наконец, этот чертов день. Разболелись кости: колено — не единственное теперь, что будет напоминать о себе в самый неподходящий момент. Без трости, конечно, уже привычно, но еще медленно.       — Ну, и где он, — Джон в который раз прогремел дверным молотком. Хан осторожно заглянул в окно, но в гостиной было пусто. Он припал ухом к стене. Через толстый камень отлично передавалось дыхание дома, что-то шелестело и скрежетало временами внутри него. Хан отсек лишние звуки. Что-то похожее на стон достигло слуха; Хан нахмурился, почти слился со стеной. Где-то кто-то надрывно, сипло дышал. Устало, вымотано. Слышались еще какие-то шорохи, похожие на шаги и деревянный частый звук нетерпеливого постукивания. Хан схватил Джона за рукав и потащил от дома.       — Шерлок, что?!.       — Там двое, один испуган, второму надоело ждать. Оставайся здесь, я зайду через черный ход.       Джон остановился:       — Взлом?       — Да, — Хан позволил себе улыбнуться.       Джон мотнул головой:       — Я — с тобой!       Хан осторожно открывал вскрытую дверь. Медленно, чтобы, когда она заскрипит — а она обязательно заскрипит — сразу же пресечь лишний звук. Расстояние позволило всунуть в дом макушку и одно ухо. Рука тут же дернулась, ухватила Джона за куртку, останавливая. Хан прямо за дверью, на кухне, увидел Куинси без сознания. Без сознания ли? Хотя свет был выключен, он отчетливо разглядел знакомый почерк — отметину на шее — и не собирался сегодня уйти без добычи, ведь минуту назад Куинси был жив. Хан посмотрел на лестницу; пусто. На втором этаже что-то проволокли, но недостаточно тихо. Хан распахнул дверь и в несколько прыжков оказался у лестницы. Джон воскликнул:       — Вот черт! — и бросился к лежащему. Два пальца под челюсть — но никакого пульса уже давно не было. Джон намотал на руку салфетку со стола, чтобы вытащить колючку, но Хан грубо оттащил его от Куинси за воротник:       — Тебе жить надоело, Джон?! Оставь его, ему уже не помочь.       — Шерлок…       — Звони Лестраду, делай что хочешь, но шею его не трогай, понятно, — тихо сказал Хан. Еще не хватало здесь важного мертвеца. — Пошли. Ну?       Хан уже поднялся по лестнице, когда понял, что они снова почти опоздали. Окно было настежь распахнуто, а за ним колыхалась толстая веревка. Если человек успеет ее поднять, им его никогда не настигнуть! Хан со всей возможной скоростью прохромал через комнату и, когда конец веревки уже скользил по раме, успел ухватить ее за самый кончик. Он рванул ее на себя — она соскользнула обратно. Черт! Неужели он успел ее отвязать? Хан вытравил всю возможную длину. Веревка, наконец, повисла. Да! Он неуклюже забрался на подоконник.       — Шерлок! Куда ты! Тебе еще…       Но Хан на одних руках уже поднялся выше рамы, лишь ноги болтались за окном, да и те он сейчас подберет. Джон полез следом. Хан лег на крышу грудью, протянул Джону раскрытую ладонь. Он ухватился за нее, и Хан легко затащил его наверх. Он очень надеялся, что Джон в пылу адреналина не заметил этого. Плевать на все! Хан уже чуял погоню, его тело само разворачивалось в сторону добычи, и мелькающие за трубами темные вихры невысокого человека лишь подстегивали охотничьи инстинкты. Он не стал ждать, пока Джон поднимется на ноги, и уже рванул вперед. Карлик, действительно, карлик, бежал впереди, петлял между труб, вскакивал на коньки крыши и проваливался между ними. Хан оскалил зубы и отпустил рефлексы. Тело наклонилось вперед, почти упало на воздух, заскользило в нем — в родной стихии. Скорость только почти не росла, даже Джон не отставал. Хану было плевать, ведь тело жертвы мелькало так часто и уже так близко, что хотелось вложить все силы в один прыжок, чтобы вцепиться в добычу руками. И разодрать на части. Карлик замер за очередной трубой, но Хан не даст отдышаться. Чуть позже, когда воздух ему будет не нужен — тогда пусть отдыхает, сколько влезет.       А сейчас, добыча,       БЕГИ.       Карлик выставил свою трубку, оббегая трубу. Хитро, но бесполезно. Ты не уйдешь. Хан двинулся следом, но услышал шелест оперения по деревянной трубке, когда дротик еще только начал движение.       — Пригнись, Джон!       Они нырнули за укрытие; несколько метров пробежали на корточках, а когда обогнули его, то карлик уже нырнул с крыши вниз и куда-то исчез. Хан мог, мог бы последовать за ним, если бы не предательские кости в предательских ногах! Он бы нагнал, настиг, поймал, изловил, ВОТ черт! Хана разрывало от охотничьей лихорадки и, казалось, он бы сейчас даже Майкрофта наизнанку вывернул, подвернись такая возможность.       — Пойдем, Шерлок, — между лопаток что-то ощутимо шлепнуло, и Хан извернувшись волчком, уже выбросил руку в чужое горло, как замер в полудюйме от него. Джон уже шагал обратно, и Хан чуть было не сломал ему шею от простого хлопка по спине. Джон, ты безалаберен больше, чем это возможно! Пальцы скрючились, как дохлый паук. Хан подтянул руку ближе к себе. Унял рычание в горле. Наконец, произнес:       — Да. Пойдем.       Хан закрыл крышку, отложил в сторону ноутбук. Все затекло после полудня неподвижности, и Хан вышел на середину комнаты. Он наполнил легкие воздухом, медленно наклонился вниз и почти уткнулся головой в колени. Пряди волос скользили по щиколоткам, Хан замер, сцепив руки за ногами. Выдох и подъем. Теперь кровоснабжение эффективно восстановлено, а заодно выдан тонус мышцам. Хан повел головой из стороны в сторону. По двери на улице скребнул молоток, она открылась, и на ступенях раздались тяжелые шаги нескольких человек; следом шли шаги легкие, с тонким посторонним стуком между собой. Хан повернулся к гостям. На второй этаж тащили большой металлический шкаф, явно нелегкий, раз шестеро проседали под ним, как дети. Хан бы помог, да вот беда: он Шерлок. Какая досада! Хан проследил, как люди загромождают без того небольшую кухню этим грузом и как боком входит в гостиную Майкрофт.       — У тебя есть для меня что-то? Кроме железного гроба, разумеется.       — Это шкаф шоковой заморозки, о котором ты, помнится, просил. Скажи, какие инструменты тебе требуются, я все предоставлю, — лицо Майкрофта вытянулось, когда Хан резко развернулся к нему.       — Сварочный аппарат. Паяльная станция. Расходники. Тишина. Одиночество. Отсутствие камер и Джона Ватсона.       — Насчет последнего…       Хан посмотрел на него в упор:       — Он глуп, приставуч и слеп, братишка. Он может потерять вторник и не заметить.       Взгляд Майкрофта стал… Странным.       — Это не в моих силах.       — Я могу устроить все сам, — Хан склонил голову вбок. Он держал себя в руках, но понимал, что максимум, на что он действительно способен – это подсыпать Джону слабительного: очень тщательно рассчитанную самую минимальную дозу.       — Не стоит, Шерлок. Не забывай, что Джон Ватсон – твой дорогой друг.       Ошибаешься. Хан отвернулся.       — Я упустил карлика.       — Я в курсе. Зачем ты вообще взялся за это дело?       — Оно увлекательно, — Хан широко раскрытыми глазами Шерлока посмотрел на Правительство Британии. Тот не переменился в лице, однако желваки напряглись:       — Его подобрали на машине с номером LG13TRW, это легковой серый форд с просроченной регистрацией.       — Таких половина по окраинам Лондона.       — Она принадлежит одному из крупных местных ювелиров. Можешь копать под него, хотя все и так ясно.       — И что же тебе ясно? – Хан опустился в свое кресло.       — Если тебе интересно, реши это сам. Могу тебе сказать, что он начал открывать счета в банках за границей.       — Подготовка к освоению новых горизонтов.       — Личные счета.       — Хм. Так что за фирма?       — Йестин и сыновья.       Хан молитвенно сложил ладони. Каким же образом настроить морозильник на минимальное время?       — Выследи его для меня.       — Что? – Майкрофт недоверчиво нахмурился.       — Отправь мою охрану за ним, я все равно никуда не денусь, ты же знаешь. Потешь свое самолюбие, оставь меня одного и найди там же — хоть раз. Тебе понравится, обещаю, — Хан вложил в обращение все возможности мимики и голоса: — Братишка.       Майкрофт шумно вдохнул, поджал губы и натурально сбежал. Хан откинулся в кресле: теперь его соглядатаи будут приклеены к нему прочнее, чем когда-либо раньше. Тем приятнее будет их сбросить, ведь Хан уже чувствовал, как тело рвется во что-то, что не оставило бы равнодушным ни один его смертельный рефлекс. Хан открутил заднюю стенку морозильника: ну что же, железяка, покажи внутренности, ведь от них теперь многое зависит.       Аугмент пружинисто шагал по каменистому тротуару. Он чувствовал, как почти полностью вернулись к нему былые силы, и даже неуклюжая охрана не портила настроения. Что с нее взять? Хан свернул с освещенной улицы в первую попавшуюся извилистую подворотню; люди шли следом. Он присел в пятно тьмы возле каких-то баков, и соглядатаи бестолково прошлепали мимо него. Хан замер для верности, пока они не скрылись за поворотом. Он одним движением выпрямился, расправил плечи и поднял подбородок. Бесстрастный взгляд еще раз ощупал окружающее пространство, и, хотя шаги его охраны были еще слышны, Хан не стал ждать дальше, а направился обратно в неон городских улиц: сегодня сверкающее сердце старого Лондона в его руках.       Форд под номером LG13TRW Хан отыскал быстро: он особо и не прятался, стоял среди других на улице, ни на что не претендовал, но ничто не указывало и на владельца. Хан легко вскрыл дверь и забрался на пассажирское сиденье: еще когда осматривал снаружи, увидел на диване темное пятно. Провел по нему рукой, поднес к свету. Кровь. Загустевшая, застарелая — еще бы, прошло больше недели, — но не потерявшая свой уникальный запах, и не похожая ни на что другое. Хан перелез во второй ряд, осмотрел сиденье лучше: тусклого уличного фонаря вполне хватало. Он на мгновение замер, а затем повел носом ближе к обивке: ему показалось, что от нее несет тем самым запахом, которым пропитываются люди, держащие помногу животных, только запах этот был, хм. Диким, наверное. Хан оторвал часть обивки — на память. Он раньше встречал аромат, похожий на этот, но более свежий, более свободный. Но где? Хан нахмурился, снова поднес ткань к лицу. Закрыл глаза, глубоко вдохнул, позволив запаху заполнить его, утопить в себе; ему показалось, что сейчас должны раздаться звуки птичьей трескотни, обезьяний рев вдалеке или тихий шелест приминаемой травы под тяжелыми черно-красными лапами. Но это не аромат джунглей, это лишь скупое подобие, жалкая пародия. Хан взмахнул рукой в поисках кэба. Перед ним уже открылась черная дверь, но он вдруг передумал; и бросился вдоль домов бегом. Ветер свистел в ушах, а Хан наслаждался текучестью мышц и послушностью тела; он двигался к острову дикой природы среди камней: к лондонскому зоопарку.       Дверь в кабинет управляющего поддалась до обидного просто. Хан порылся в бумагах персонала. Вот он: карлик, Гийом Дюбуа, его адрес и личные данные. Прекрасно. Хан бережно уложил документы обратно: Лестрад, если узнает, не будет покрывать его в этом деле, он уверен. Теперь – на Фицрой-роуд, в гости. Хан будет вежливым визитером.       Фицрой-роуд оказалась неширокой, чистой и трехэтажной. Ночные сверчки, тишина, покой — как и на любой другой роуд, авеню или стрит. Хан проник в искомый дом, огляделся. Типичное съемное захламленное жилье выдавало низкий рост своего хозяина: даже одежда, разбросанная как попало, висела у самого пола. Лишь какое-то царапанье на втором этаже и отсвет лампы на ажурных обоях выдавали чье-то присутствие. Хан вошел на второй этаж. Он застыл в непонимании: тот самый карлик катался по полу в огромной куче мелких картонных коробков и даже, казалось, не понял, что кто-то к нему ворвался. Он бросался от одного к другому, открывал и закрывал каждый. Но они все были пустыми, и карлик нервными рваными бросками отправлял их в сторону один за другим. Его будто что-то вело, он шел в определенном направлении; тоннель в картонной куче все расширялся. Хан взял его за шкирку и приподнял над полом. Карлик обвис тряпкой, его стеклянные глаза вперились в Хана. Хан с отвращением разглядывал искаженное безумной радостью уродливое лицо. Карлик поднял кулак между ними, раскрыл ладонь. Между пальцев торчал коробок, но в нем что-то точно было, Хану не нужно было заглядывать в него, чтобы знать это. Карлик обнажил неровные зубы и одним движением открыл картонку, засунул туда палец. Хана озарило золотое сияние, отсветом легло и на лицо Гийома, и Гийом тихо сказал:       — Лессе муа.       Хан с ужасом понял, что не сможет совладать с собой. Подчиняясь приказу, пальцы разжались, и карлик неуклюже упал на пол. Коробок покатился в одну сторону, инородный свет – в другую. Гийом взвизгнул и, топорно загребая короткими кривыми конечностями, двинулся в погоню, но Хан был проворнее — он одним прыжком пересек комнату, подобрал свет, оказавшийся маленькой золотой галькой. Карлик заголосил, но Хан уже взял его за горло, и вопль перешел в тихий прерывающийся хрип. Хану даже не надо было идти к стене – шея была такой тонкой, что Хан обхватывал ее полностью одной рукой. Он сжал пальцы, и в ладони запрыгал твердый кадык Гийома. Он что-то хрипел по-французски; Хан не мог оторвать глаз от камня, засасывавшего в себя его сознание, словно трясина, и, когда разум Хана заволокло ослепительным сиянием чуть более чем полностью, он ощутил, как в мозг врывается чужеродная сила, перекраивает по своему разумению и бросает его на камни собственных воспоминаний, как на плаху. Хан попытался укрыться от этого света, но рукам что-то не давало двигаться свободно, он не мог даже отстраниться, закрыть глаза, и заорал от тщетности своих попыток. Свет внезапно погас и сменился непроницаемой тьмой, в которой Хан слышал лишь свое глубокое торопливое дыхание. Он осторожно ощупал свой разум на предмет повреждений, но ничего не отыскал. Он осознал, что все еще находится в своем теле, и только. Вернулось чувство гравитации, органы были все на месте. Хан понял, что он изо всех сил жмурит веки, и раскрыл глаза. Он сидел на коленях, сгорбившись, в стороне от картонной кучи; что-то ему мешалось. Хан осмотрел себя. В одной из ладоней застряло тонкогорлое синее лицо. Хан отбросил его в сторону: хлам. В другой сиял плавленым золотом кусочек гальки, и он уже успел снова отпрянуть от него, но увидел только ласковый безобидный свет, будто тянущийся к теплу внутри Хана. Аугмент не глядя подобрал коробок и бережно поместил туда камень. Это — должно быть его.