То, чего не видел Джон. The Story

      Коробок болтался в пальто вместе с мобильником, когда Хан спускался на первый этаж. Он сунул руку в карман за телефоном, но вместо него угодил в картонку, промял пальцем хрупкий бок, задев теплый кристалл. Хан остановился на полушаге. Что же он хотел? Точно, надо найти Майкрофта, поговорить по поводу морозильного шкафа: Хан не так давно смог опустить минимальное время заморозки до тридцати шести минут, и, хотя этого было чертовски мало, но все же лучше, чем несколько часов. Он вышел на улицу через парадную дверь. Она так и осталась распахнутой, а аугмент уже шел к лаборатории: во время ланча вероятность найти Майкрофта там велика. Хан побежал трусцой. Легкость, с которой он теперь двигался, ему нравилась настолько, что он готов был рвануть со всей мощи только лишь для того, чтобы ощутить, как волосы развеваются от сырого британского ветра. Он тряхнул головой, и тугие темные кудри послушно последовали за ним. Ненавистные! Хан в ярости оскалил зубы: настанет время, когда он избавится от всех этих омерзительных мелочей. Он прибавил скорости, и его совсем не беспокоили эти отвратительные хрупкие животные, застывшие вокруг и провожающие взглядами его стремительно движущуюся фигуру. Сердце пело: как же восхитительно. Хан влетел в знакомую подворотню, не коснувшись узких стен даже плечом. На площадке между домами все так же тлела старая ржавая бочка, и так же вокруг нее толпились люди. Хан остановился. Добродушно осклабившись, он направился к ним, протянул раскрытую холодную ладонь к пламени.       — Ты чо тут, забыл чёта? — на него исподлобья смотрел, видно, главарь.       — Забей, это Шерлок Холмс, — прозвучал в ответ чей-то знакомый голос.       — Отсюда развернулся и пошел, пока не помогли, — предложил первый.       Хан продолжал греть пальцы над огнем. Рука очень мерзла, вторая все это время была в тепле, в кармане, и это несоответствие, хгм. Беси-ило. Ближе к нему протолкался недавний знакомый-обдолбыш, однако теперь он был почти трезв. Хан прищурился, глядя ему в глаза. Он отметил грязь, хорошую, но давно не стираную одежду. Мутный взгляд человека из-под капюшона не радовал большой осмысленностью; он оперся на плечо Хана и что-то, наверное, хотел сказать. Хан вынул руку с застрявшим на большом пальце коробком и, склонив голову, намеревался аккуратно сжать запястье до трещин в костях, чтобы думал, прежде чем тянуть руки. Коробок спал с пальца, проскользил по руке обдолбыша, а желтый кристалл выкатился прямо на грязную кожу. Хан шлепнул по нему — хотел поймать, прежде чем тот упадет, скрыть от них всех золотой свет. Камень оказался прочно зажат между обдолбышем и Ханом, а когда тот посмотрел на него, Хан вдруг провалился в трясину невозможно черных бесконечно расширяющихся зрачков, на этот раз жестоко дернувшую за сознание изнутри, будто рыбак подсекает уходящую рыбину. Хан ощутил, как уходит из него что-то, мгновение назад бывшее своим, как отделяется словно чешуя и выворачивает мозг. Он из последних сил сгреб желтый кристалл, отступил на шаг, но ему приставили к горлу заточенный нож.       — А я тебе говорил: не тормози, вали, пока я добрый. Теперь пеняй на себя.       Что же так грубо, человек? Хан улыбнулся. Из глубины естества всколыхнулось то темное, что воспитывали в нем так усердно, и, царапая когтями рассыпающиеся прутья своей недавней тюрьмы, рвалось на волю. Хан упивался холодной сталью на своей коже, ведь дышать ее хозяину осталось три. два. один. Теперь только звенящая тишина и давно прирученное тело, а вокруг отчего-то рождались кровавые фонтаны и изумительно красные, яркие брызги.       В ладони — теплое, ласковое солнце. Оно не жжется. Оно питает. Ноги шлепают по мокрому, рядом что-то скулит. Хан поднял обдолбыша за рваное плечо недавно целой куртки — на уровень глаз. Тот трясся, стучал зубами и, похоже, совершенно ничего не видел. Хан склонил голову вбок. Интересно, эта пена на губах опасна? Можно ли ее съесть? Можно ли его съесть? Равнодушный немигающий взор размеренно оценивал добычу на предмет сиюминутной полезности. Добыча в припадке клацала зубами и совершенно не хотела показывать свою удобоваримость. Ну и пусть с ней. Хан приблизил лицо ближе. Несколько вдохов — и ясно, что она — странная. Пахнет знакомо. Несъедобна. Хан разжал руку; обдолбыш упал в лужу чужой крови. Хан отвернулся. Подворотня слишком тесная, нужно выйти на воздух. Там, верно, много чего можно найти. Много мяса. Много воды. Много места для жизни. У его ног обдолбыш, наконец, затих. Его подергали за штанину. Хан опустил взгляд ниже. Обдолбыш таращился на него с земли:       — Ты кто? Что я тут делаю?       Хан раскрыл рот, но горло отказывалось произносить неестественные звуки:       — Шех-агр-р-р…       — Шезар, — обдолбыш покачал головой. — Пошли вместе, а? Ты давно ходишь, у тебя ботинки запылились, — он ткнул пальцем в пятно на обуви Хана, но будто не заметил его природы. — Пошли, а? И это… Я тебе бургер куплю, — он позвенел мелочью в кармане, — ты слюни каждую секунду глотаешь. А?       Хан смерил его взглядом. Что-то будто свое собственное мелькало в глазах этого человека, так что Хан ухватил его за шкирку и потащил следом, даже не озаботившись тем, чтобы поставить его на ноги. Когда он вышел на улицу, то разжал пальцы, и куль в рваной куртке повалился на землю. А Хан двигался дальше. Ему было тепло и спокойно. Только вот откуда на руках ржавые пятна? Хан забежал в туалет какого-то кафе и помыл руки. Нет сомнений, что это кровь, только откуда — неясно. Он, помнится, куда-то хотел зайти? Черт с ним. Вспомнит, зайдет. А пока что — на Бейкер-стрит, домой. Хан прибавил скорости. Как же отлично — уметь ходить.       Молоток на двери висел как надо. Все идеально. Хан вошел в дом. Из кухни на первом этаже доносился голос Джона и тонкий заливистый смех Хадсон. Хан повернул к ним и застыл на пороге. Миссис Хадсон поднялась со стула:       — Шерлок! Будешь с нами чаю? Вон печенюшки…       Хан сорвался вперед. Не успел Джон сказать даже слова, прежде чем Хан приблизился к нему, сгреб Хадсон одной рукой за плечи — бережно, насколько возможно, — а второй — глупого, безалаберного человека без тени инстинкта самосохранения — и прижал их к себе обоих, замер, а спустя мгновение опустил лоб на макушку Джона.       И стало спокойно.       Миссис Хадсон захихикала:       — Шерлок!       Хан отпрянул от них и скрылся на лестнице. Он пытался умерить звуки сердца, но оно вело свою игру. Что происходит?! Хан заперся в комнате. Сбросил с себя все, зарылся в постель. Тепло распространялось от ладони по всему телу, расслабляло, уговаривало поддаться, выпустить себя. Совсем скоро глаза Хана закатились, и он уснул крепким, но беспокойным сном.       Так долго уже не наступало утро. Скоро рассвет. Светлая ночь закончится, начнется новый пасмурный день, а Хан, как и прежде, продолжит шататься по Лондону, сжимая в кулаке кусочек солнца. Где-то потерялся коробок, в котором тот раньше был, да, впрочем, неважно. Аугмент мерял шагами черт знает, которую милю, но город все никак не заканчивался. Кружил вокруг, заманивал запахами, разлетался зеленой, еще свежей листвой по стенкам черепа. Кажется, на этой улице он уже был. Плевать. Даже если он прошел здесь уже тысячу раз, что с того? Сзади раздался знакомый голос:       — Хан?       Он обернулся. На невысоком крыльце светлого дома стояла Мэри в чем-то домашнем, невероятно мягком, опершись локтями на перила. Она улыбалась:       — Ты меня так ни разу и не заметил. Что ищешь?       — Э-м… — Хан нахмурился. Действительно, что?       Мэри приглашающе мотнула головой. Скрылась в доме, оставив дверь открытой. Хан вошел следом. Щелкнул замок. Мэри оперлась боком на косяк дверного проема.       — Рассказывай, давай.       Хан мотнул головой. Что говорить?       — Даже в гостиную не пропустишь?       — Не говори чепухи. Я тут уже битый час дышу воздухом, и каждый раз ты пробегал мимо и даже меня не видел. Что с тобой творится?       — Есть разница?       Мэри внимательно его разглядывала. Хан смотрел на нее в упор и не мог понять, почему он здесь. Она прошла мимо:       — Пошли.       Хан поймал ее за плечо, развернул к себе. Шаг — и Мэри прижата спиной к стене, а Хан нависает сверху так близко, так тепло. Запястье поймано, деликатно прижато к стене — чтобы не мешалось. Хан склонил голову вбок и потянулся вниз, ближе к тонкому, терпкому аромату шеи и губ.       — Стоп. Хан, — рука стучала по нему. — Хан, Хан, погоди.       Мэри вглядывалась в его лицо. Рука ободряюще похлопала его по плечу:       — С тобой точно что-то не то.       Хан застыл. Мэри многозначительно кивнула на сжатое запястье. Он расправил пальцы, и Мэри заглянула ему в глаза:       — Так, теперь тебе точно туда, — указала на вход в гостиную. — Ага. Давай, располагайся. — Хан опустился на мягкие подушки дивана — слишком большого, слишком неуютного для одиночки. Мэри наклонилась к нему, взяла его за подбородок и заставила посмотреть на нее.       — Я не желаю слушать отговорки.       К горлу подступил большой ком. Хан моргнул. Мир поплыл в глазах, размазался в нечеткие пятна. Разом хлынули глубоко запрятанные, давние мысли: секрет даже для себя самого. Хан не смог удержать их внутри.       — Ты… Никто… Никто не знает… Не могу так больше. Они… Выбросили нас, как игрушки… Как — игрушки! — злые слезы покатились вниз солеными кусками безысходности, — всегда, одно и то же, Мэри! Нет, я даже… Я даже не оплакал ее-е-е… — Хан зарылся руками в отвратительные, эти гнусные витые волосы. Из ладони прямо на ковер выскользнул сияющий золотом теплый камень. Глаза пересохли. Хан кулаком отер щеки. Мэри подозрительно его разглядывала. Она указала на пол:       — А это что. Что это, Хан?       — Это… — Хан нахмурился. Мэри нагнулась к камню, но Хан отстранил ее:       — Не надо его трогать, Мэри.       — Точно?       — Поверь мне, не стоит.       — Как скажешь, — она куда-то ушла, а через несколько минут вернулась с небольшим предметом в руках. Она, будто извиняясь, пожала плечами. — Больше некуда положить, — и протянула ему пустой коробок от спичек. Хан усмехнулся. Таким темпом их скоро будет сотня в его арсенале. Он опустил упакованный кристалл во внутренний карман пальто.       — Спасибо, Мэри.       — Ха… Миссис Хадсон! Шерлок! — Джон загрохотал по лестнице 221б. Хан оторвался от нутра холодильника. Джон показался на кухне.       — О, привет, Шерлок. Я поработаю сегодня у тебя, не против?       — М?       — Мэри нездоровится, не хочу ее беспокоить.       — М-м.       Джон разложил перед собой бумаги.       — Так что там про наши колючки, ты больше ничего не узнал?       — Не-а.       Хан уселся в свое кресло с сэндвичем наперевес. Задумчиво шевеля челюстями, он вертел в руках картонку с цветным рисунком. Каким образом этот кристалл так повлиял на него? Каждый из демонов, живших в нем с сотворения мира, проявил себя во всей красе, и Хан был не властен над ними. Это было бесспорно приятно и бесспорно лишне: Хан чуть собственными руками не сокрушил собственную жизнь в этом мире, а она ему еще долго будет нужна. Джон рядом вздохнул над чем-то особенно сложным.       — Что это? — он кивнул на предмет в руках Хана. Как же тебе сказать, Джон.       — Французского, — кхм, — спортсмена обнаружили потерявшим разум в окружении тысячи восьмиста двенадцати спичечных коробков. Все пустые, кроме этого.       — И что в нем?       Хан тронул картонный ящичек, и комнату озарило мягкое, манящее золотое сияние.       — Непонятно.       — Хм.       Хану пришла в голову занятная мысль: если этот кристалл излучает столько энергии, нельзя ли его использовать, как источник для телепорта? Хан резким движением захлопнул коробок. Понадобится темный ящик для него, чтобы кто попало не совал руки: не нужно зря расходовать запасы золота. Кто знает, насколько его хватит.       — Сколько еще осталось?       — Еще четыре штуки, мистер Холмс.       Майкрофт кивнул в неопределенном направлении. Он внимательно следил, как несколько человек устанавливают вместо одного из аквариумов магнитные блоки. Еще спустя несколько десятков минут он осматривал готовую конструкцию — конус из множества плоских бубликов, разрывами в стенках образующих незамкнутый контур-вход.       — Вигвам какой-то, — вздохнул Майкрофт. Но, если так она будет работать, то он готов придать этой камере любую форму. Он ткнул в иконку быстрого вызова на смарте.       — Шерлок, все готово. Да. Да. Буду рад, — протянул он.       Хан скептически обозревал эту странную конструкцию. Что взять с людей, которые даже фазер в глаза не видели? Однако, дурацкий вид — не помеха функциональности, и дело лишь в том, как настроить эту линзу на определенную точку. Хан подошел к темному ящику, в котором теперь был заперт желтый камень. Ни единая душа не касалась его — он проследил за этим сам, и его в процессе этого стаскивало в безумие еще несколько раз. И с каждым разом все привычнее — отметил он. Толстые провода вились от ящика к магнитной линзе, заходили в мозги и аппаратный центр, спаренные теперь с обычным системником, и, огибая таким образом большую часть лабораторного пространства, заканчивались у аквариума. Он, конечно же, не поделился с персоналом тем, что последний сектор проводов не очень нужен: линза может фокусироваться на любой точке пространства в пределах радиуса рассеяния. Им не обязательно это знать, и так уже слишком много. Хан не особо беспокоился о том, что как-то вмешивается в местное развитие: он считал, что раз он тут — он часть процесса, и ошибкой было бы никак не повлиять на происходящее.       — Ты так и будешь молчать? — язвительно заметил Майкрофт.       — Я должен прыгать от радости?       — Я нашел тебе редкий металл в огромном количестве, мои шпионы взломали для тебя информационную линию спутника, и я приволок все это сюда без единого звука. Мог бы и подпрыгнуть разок из чувства благодарности, впрочем, тебе несвойственного.       — Вот именно, — Хан положил ладони в карманы. — А теперь будь добр, братишка, выметайся отсюда, и захвати остальных.       Майкрофт возмущенно на него посмотрел. Хан пояснил:       — Мне побыть человечным? Ладно. Ты же не хочешь потом вытащить отсюда их гениальные холодные тела? Так что давай, — он скупо взмахнул ладонью. Отметил, что жесты Шерлока въедаются в рефлексы не хуже тайн Лабиринта, — уводи их.       Люди потянулись к выходу. Хан взглянул на охранника возле двери.       — Его тоже.       — У него другая функция, — сказал Майкрофт с трещащей по швам маской спокойствия.       Хан повернул к Майкрофту лицо, поднял брови повыше:       — Он понижает ай-кью всей, — он прищурился, — как там… Улицы?       Майкрофт выдохнул, как разъяренный бык; махнул охраннику рукой и тот растворился в дверях. Они остались одни.       — Не советую наступать на больные мозоли. Шерлок не был навязчиво груб.       — Был, братишка. А я и не начинал, — вкрадчиво сказал Хан.       Впрочем, теперь он — Шерлок. Лондон даже не заметит разницы.       Хан быстро щелкал по пластиковым клавишам: задавал ось координат, вбивал последние настройки. Проверял формулы, дописывал последние константы. Вставил блок управления энергетическим ядром — теперь желтый камень будет полезен чуть более, чем когда выдирал Хана из собственного разума. Прописал равномерность магнитного поля для каждого из блоков капсулы до пятого знака — этого должно хватить для предотвращения расщепления однородных предметов. Проверил стабилизатор и повторитель. Настроил их синхронность, откорректировал положение фокуса, чтобы не переместить образец в толщу пола: структурные предохранители, не позволяющие транспортироваться вглубь твердых тел или больших объемов жидкостей, он встраивать в эту примитивную конструкцию не стал. Собирать их сейчас очень долго, нецелесообразно, да и он и так знает, как проставить настройки с учетом их отсутствия. А персоналу это ни к чему: они даже не понимают, какие законы физики подчиняют себе. Надо же, все-таки — двадцать первый век, и совершенно ничего не изобрели. Все же его Земле главенство аугментов пошло только на пользу. И этой — тоже пойдет. Он бережно поставил на постамент внутри магнитных блоков медного индийского слона, задравшего хобот в приветственном жесте. Это не микроволновка — если не дать энергии направление, от города мало что останется. Хан усмехнулся: он ведь не врал про разорванную реальность, да только в середине джунглей он затронул бы пару деревень, а не восемь с половиной миллионов безалаберных, таких беззащитных, ничего не подозревающих людей. Совсем как тридцать первый отдел, который Хану было ни капли не жаль. Он сел за пульт управления — ту же клавиатуру перед монитором — и утопил в черный пластик фигурную большую кнопку:       Enter.       Он кожей почувствовал, как по тонким жилам зазмеился короткий электрический приказ, как он попал в каждую часть механизма, и как магнитный зверь пробудился. Кристалл выдал порцию энергии, достаточную для того, чтобы задымилась изоляция проводов; жизнь прошла через всю систему, отсеялась до нужного объема и вибрацией, которую чувствовало только самое нутро, передалась на постамент. Магнитная линза ожила, зашипел газоанализатор, и слона окутала золотая дымка, взвихренная в маленький ураган потоками энергии. Хан внимательно вглядывался в органы механизма: не начнет ли где протекать смерть? Под линзой упал и растворился вуалью энергетический свет. Хан заглянул в камеру: там, на невысоком постаменте, все так же стоял медный индийский слон, задравший хобот в приветственном жесте.       Хан сел на пол. Он все проверял, он все рассчитал. Ошибки быть не может. Физика другой быть не может! Рыжий начищенный хобот указывал куда-то наверх, и Хан задрал подбородок.       Конечно! Единственное, что могло пойти не так. Хан проверил насос подачи очищенной крови: так и есть, заело. Он вручную прокрутил его несколько раз. Он говорил не экономить на компонентах. Он говорил исправить неполадки. Он… Хан медленно вытащил из насоса тонкую прозрачную пластиковую полосу, тормозящую мотор. Никто не лазил и не мог залезть настолько глубоко, кроме… Хан сжал зубы, из горла вырвался краткий рык.       Ты все же решил поиграть с Ханом, братишка?       Тогда начнем.       Enter.       И спустя несколько секунд медный индийский слон приветствует мир из стеклянной приемной камеры, упав на бок: Хан не учел полдюйма разницы в высоте постамента и аквариума, и задал нулевое перемещение по зет-оси. Черт, это меньшее, что могло пойти не так. Волна клацающих звуков раздалась от пульта: он будет рад видеть эту статую у своего кресла на 221б. Enter.       Хан вышел из своей спальни с сумкой, перекинутой через плечо. Он загородил на кухне камеру — привычный жест, не требующий внимания — и доверху наполнил сумку реактивами, пробирками, иглами и бинтами. Заглянул в холодильник, но не нашел там ничего примечательного; взял яблоко: пригодится. Теперь нужно было уйти так, чтобы камеры не засекли. Хан вернулся в спальню и накидал одежды на мебель и стены. Открыл окно пошире — иначе с таким грузом не пролезть так, чтобы ничего не разбить. Он сверился с часами: глубокий вечер; у него есть четырнадцать минут, чтобы скрыться. Хан осторожно вышел в коридор, свернул в ванную. Плотно прикрыл за собой дверь, расставил на полу то, что принес с собой. Теперь можно и приступать. Он развернул полотно бинта в несколько слоев: готовый жгут. Зубами помог себе затянуть его выше локтя. Темень — не помеха, привычные движения не доставляли неудобств. Прокаленная игла вошла легко, а двести миллилитров крови — не потеря, так что он быстро наполнил несколько пробирок. Хан отработанным способом оставил кровь осаждаться, а сам замер практически без дыхания: по коридору в его спальню снова крались вооруженные люди. Там его не обнаружили — очень странно, они ведь лучшие в своем деле — и, выглянув в окно, сообщили Майкрофту о несанкционированном убытии Хана без сопровождения. Он, видно, был немного раздосадован, раз Хан даже через стену слышал, какими словами он называл свой тренированный спецназ. Наконец, люди ушли, а Хан смог наполнить легкие до отказа. Он дофильтровал кровь, слил лишнее, а в получившуюся сыворотку опустил яблоко: пусть пропитывается. Пусть он спешит, но все же настало время проверить, как работает его топорный телепорт с живыми объектами, состоящими из нечеловеческой крови. Если все пройдет гладко, дело останется за малым — найти в этой вселенной самую тонкую точку и сквозь нее вытащить остатки экипажа в их новый — он очень на это надеялся — дом.       Хан вышел из ванной и расслабленым шагом прошел в гостиную. Глядя в камеру, он кончиками пальцев погладил по затылку череп-Билли, и тот, не теряя ни секунды, спланировал в мусорную корзину.       — Шееерлооок! — миссис Хадсон, как всегда, была неугомонна. Это раздражало. — К тебе гости!       Хан отошел от окна и повернулся лицом к двери. На лестнице уже раздавались шаги; шли двое. Хан сложил руки на груди. Майкрофт вошел первым; семенившая за ним помощница, наконец, оторвала взгляд от телефона и сфокусировала его на Хане. Пальцы, державшие белый череп за глазницы, сжались крепче. Майкрофт оперся на зонтик и внимательно оглядел комнату.       — Что тебе нужно? — первым сказал Хан.       Антея двинулась к камину, аккуратно поставила череп на свое место. Затем подошла к Хану и, не поднимая на него взгляда, вздернула его левый рукав и быстрым точным движением прилепила круглый пластырь.       — Шерлок нужен мне таким, каким был, и не тебе его менять, — Майкрофт смотрел прямо в глаза, в душу. Хан усмехнулся.       — Теперь я — Шерлок. Я волен сделать со своей и его жизнью все, что хочу. Убирайся. Братец.       Хан сделал шаг в сторону Майкрофта, но тот только выше поднял голову и уверенно смотрел на Хана.       Антея отступила за спину босса.       — Увидимся, — попрощался Майкрофт и с достоинством удалился. Хан подошел к камину и метким броском отправил череп с наклеенным ему на лоб никотиновым пластырем в мусорку. Направился на кухню, но на лестнице снова раздались шаги.       На этот раз Антея была одна. Она быстро подошла к Хану, снова задрала его рукав и приклеила новый пластырь. Развернулась к камину, водрузила на него другой череп и торопливо удалилась, не оглядываясь.       Хан нарочито немигающим взглядом проследил за ее манипуляциями и поспешным бегством, и тяжелой поступью двинулся в спальню — переодеться для внеочередной пробежки.       Миссис Хадсон шумела пылесосом на первом этаже, когда Хан и Джон вошли на 221б. Она заметила их уже после — по стукам подошв наверху, когда убирала инструмент в кладовую. Они о чем-то негромко, неразборчиво разговаривали, как вдруг затихли оба — одновременно. Хадсон поднялась к ним: что-то в этой тишине было явно подозрительное; и увидела довольно странное зрелище, не свойственное обычно непоседливым квартирантам.       — И что ты думаешь? — спросил Джон, задумчиво кивнув на костюм, удобно расположившийся в гостиной. Ботинки его расслабленно покоились на ковре.       — Что кто-то занял твое кресло, Джон, разве не очевидно, — проговорил Хан. Он вытянул из кармана мобильник. — Рассказывай, — сухо сказал он кому-то на той стороне.       — Что рассказывать, уточни, будь добр, — искаженный голос Майкрофта не скрывал ироничных нот.       — Что у меня дома…       — У тебя? Дома? — Майкрофт усмехнулся.       — … делает костюм с бейджем? — Хан прищурился: мелкие буквы можно было разглядеть и отсюда, но ракурс не очень располагал к этому, — мистера Моррисона?       — Думаю, он там находится, — Майкрофт, видно, был настроен на шутки. — Это было бы логично предположить, не находишь? Я думал, мы перемещаем объекты любого происхождения и только во вторую капсулу, но, как я вижу, ошибался.       Хан почти бегом удалился в свою комнату: незачем остальным слушать этот разговор.       — Ты понимаешь, что ты сделал, Майкрофт? — прошипел он.       — О, ты назвал меня по имени! Это говорит о многом.       — Например о том, что ты мог аннигилировать половину Лондона, себя и меня в том числе, своими детскими замашками. Зачем ты полез к пульту?       — Ты сам не спешил с обучением…       — Потому что ты, Майкр-р-рофт, туп, как пень, когда дело касается техники…       — Не переходи…       — Заткнись, — спокойно приказал Хан. — Если я еще раз увижу, что что-то ты делал без меня — жал на кнопки или лазил в насосы, а я увижу, если это будет так — я остановлю разработки. Моррисон жив?       — Жив и здоров, — холодно отчеканил Майкрофт. — Лишь наг как Венера.       Хан выдохнул. Теоретически, так и должно было произойти. Такой эксперимент он планировал, но не так скоро. Майкрофту, очевидно, совсем снесло голову от перспектив; пора опустить его на землю.       — У тебя могло быть двое Моррисонов. Ты какую половину предпочитаешь — правую или левую?       — Верхнюю. Там, по крайней мере, мозг, — металлическим голосом ответил Майкрофт. В трубке раздались гудки. Хан спрятал телефон в карман. Так-то лучше. Кнут есть, теперь нужно показать пряник.       Хан задумчиво теребил в руках список гостей. Большая часть из них уже встречались с Ханом. Следующий гость — Хан опустил глаза на бумагу — Дэвид. Дэвид? Без фамилии, просто — Дэвид? Хан нахмурился. Дело нечисто. Он сел за компьютер и погрузился в работу: предстоит взломать несколько аккаунтов, чтобы составить полную картину. Он нашел какую-то ручку и лист бумаги; ничего, что по старинке, зато функционально.       Когда дело было сделано, Хан дописал к адресу литеру «б» и отправил сообщение. Дэвид обещал быть совсем скоро, через пару дней. Это время Хан проведет с пользой, ведь он знает теперь, где он находится, этот Дэвид Без Фамилии.       Невысокий человек с комплекцией Джона нерешительно вошел в гостиную. Хан кивнул ему на стул, сам уселся напротив. Дэвид взял со стола кубик рубика, повертел его, но, не добившись сколько-нибудь вменяемого результата за пару секунд, вернул обратно, в чуть другое место столешницы.       — Итак, что входит в мои обязанности как помощника шафера?       — Сначала поговорим о Мэри, — Хан сложил ладони замком на столе. Дэвид вежливо улыбнулся:       — То есть?       — Думаю, вы поняли. У вас с ней два года был роман.       — Э-м, тыща лет прошло, теперь мы друзья, да и только.       — Уверены? — Хан углубился в свои записи. — Стоит ей написать в твиттер, проходит всего пять минут, и вы отвечаете. Из чего следует, что вам приходит оповещение на телефон. На фотографиях в Фейсбуке Мэри всегда в центре, в то время как Джон отрезан либо частично, либо полностью.       Дэвид смущенно засмеялся. Перед глазами Хана мелькнуло его тонкое, еле прикрытое волосами, темя.       — Это не повод предположить, что Мэри интересует меня по сию пору.       — Вы вызвались побыть ее жилеткой трижды, по меньшей мере. Доводы в свою защиту у вас имеются?       — А-э…       — Отныне мы переводим вас в разряд обычных знакомых с тремя запланированными встречами в год и всегда — в присутствии Джона, — Хан отложил ручку. — У меня есть все контактные данные, я буду за вами следить.       Человек показал гамму неких эмоций, общее определение которым Хан дал бы как «нервное замешательство»       — Они были правы на ваш счет.       Кто — они? Хан бесстрастно продолжал смотреть на Дэвида исподлобья.       — Вы долбаный психопат.       Хм.       — Высокоактивный социопат. С вашим номером, — лицо Хана на несколько секунд озарила драконья улыбка с совершенно холодными цепкими глазами в глубине складчатых век, а затем осыпалась. Дэвид фыркнул. Люди так легко поддаются влиянию — нужно только знать, куда давить. Хан проследил, как человек торопливо покинул 221б. Он задумался. Переставил куб Рубика на обычное место: Шерлок бы переставил. Дэвид, конечно же, на свадьбу придет, однако поползновения в сторону Мэри однозначно окончены. Отлично. Пусть ничего не отвлекает ее от Джона. Хан повесил свою выписку по этому человеку к пяти десяткам таких же, уже образующим на стене над диваном бесформенный бумажный остров.       Итак, до свадьбы чуть меньше двух месяцев. Хан с каждым днем чувствовал все нарастающее — что? Раздражение? Беспокойство? Хан проверил яблоко: несмотря на рыхлую структуру, ему пропитываться еще несколько недель — с этим точно не стоит торопиться. Хан вышел на Бейкер-стрит. Взмах рукой, укрытой черным рукавом — и рядом тормозит кэб, готовый увезти на край света. Или стать стальным саркофагом — здесь как повезет. Хан назвал адрес Майкрофта, и скоро смотрел на нескрываемо чопорную дверь его жилища — впервые за все это время он решил посетить Лицо Британии в его собственном логове. Хан дважды приложил костяшки к двери.       За стеной послышался шорох; цокот личинки замка оповестил о желании хозяина поинтересоваться посетителем. Лишь только дверь открылась на дюйм, как Хан решительно шагнул вперед, ладонью раскрывая путь шире. Майкрофт молча отступил на фут. Хан стоял в проеме распахнутой двери, а Майкрофт все моргал вместо элементарного приветствия. Как грубо. Тщательно надетая маска перекосилась, и Хан читал на лице поочередно удивление, беспокойство, переходящее в какую-то мрачную уверенность, и снова по кругу. Хан одним движением захлопнул дверь за собой. Майкрофт вдохнул глубже:       — Что ты себе…       Хан смерил его взглядом.       — Треники? Не думал, что главный ум Британии ходит в трениках, — Хан протиснулся дальше по коридору.       — В чем мне еще быть, я у себя дома, — непонимание сквозило в каждом слове, — Шер…       Хан натянул на себя личину так, что та затрещала по швам; упруго обернулся:       — Да?       И стремительно пошел дальше. Мельком увидел что-то, тянущее с большой натяжкой на спортзал — картины, рыцари, пара странных вещиц, кресло — и беговая дорожка рядом. Как мило. Попал на кухню, бегло пошарился по шкафам. Извлек из холодильника остатки торта и щелкнул чайником. Майкрофт замер в дверях, рот его был открыт. Глаза беспомощно озирали явные приготовления. Хан разливал заварку по кружкам, чуть прищурился, взмахнул чайником:       — Прости, забыл, как ты любишь. М?       — Не так крепко, — прошептал Майкрофт. Хан послушно брызнул на дно чашки пару капель, завертевшихся в горячей прозрачной воде, словно диковинные чернила. Опустил ложку прямо в торт, зачерпнул так, что с нее почти валилось, и отправил в рот. Майкрофт сделал три шага — ровно до столешницы, — схватился за нее рукой.       — Ты, — он повертел головой, но наваждение никуда не пропало. Он с перекошенным от боли лицом прижал руку к сердцу. — Ты…       Хан проглотил все, что взял, и двумя пальцами, размашисто и беззвучно, положил пустую ложку с разводами крема на камень стола.       — Разве не узнал, братишка? — Хан растянул губы в легкой, чуть смущенной улыбке. Он поймал глаза Майкрофта и замер. Медленно опустил голову ниже, растворив лицо Шерлока в твердой гримасе. Неподвижно глядя исподлобья, Хан своим собственным голосом сказал:       — А теперь — рассказывай. Майкрофт.       Майкрофт глубоко дышал, его беспомощное лицо Хана бесило. Ты хотел пряник? Держи. Если будешь себя хорошо вести — так и быть, иногда будешь его пробовать. Не трогай Джона и Мэри, и Хана не трогай. Жуй. Братишка. Майкрофт посмотрел в пол:       — Признаю, не смог удержаться. Почему… — он взял себя в руки. — Почему его костюм оказался на Бейкер-стрит?       — Досадная ошибка. Могло быть хуже.       — Я тебе не верю. У тебя не бывает досадных ошибок.       — Как видишь, бывает. Что ты видел, когда нажал кнопку?       — Эм, — Майкрофт взмахнул рукой в попытке показать. — Такие желтые горизонтальные…       — Лучи Кедда-Фокса, — подсказал Хан.       — Да, они, наверное, — тихо согласился Майкрофт. — Они окружили Моррисона, он почти пропал из вида, но он появился снова, и он был…       — Гол.       — … наг. Да. Абсолютно и полностью наг, — устало закончил Майкрофт.       — Я заметил. Так работает анализатор. Он настроен на более-менее однородную структуру материала, — объяснил Хан, — повезло, что ткань была без торчащих ниток. Представь, что было бы, если бы у него был, к примеру, неснятый шов.       Майкрофт содрогнулся. Не в силах больше смотреть на Хана, он повернулся к нему боком.       — Кстати да, — Хан запустил пальцы в волосы. — Я пришел еще кое-за чем.       — Говори и убирайся.       — Они отросли, нужно завить. Я мог бы и сам позвонить твоему цирюльнику, но ты не дал его телефона.       Майкрофт поднял на него глаза:       — С чего бы тебе о таком беспокоиться? Это всегда была моя забота.       — У Джона скоро свадьба, — Хан посмотрел в сторону. Майкрофт вперился в него взглядом.       — Ты что, вляпался в эти… От-но-шения?       — Нет, с чего ты взял, — отмахнулся Хан.       Майкрофт внимательно всматривался в Хана, но долго разглядывать его не смог — отвел глаза.       — Я все устрою, как обычно.       — Мэри, твоя половина в церкви — пустовата, — Хан обернулся к ней, развалившейся за столом. Она улыбнулась.       — Ага. Сирота. Родственников нет, одни только друзья.       — Музыка вступает примерно в одиннадцать сорок восемь утра, — протараторил Хан.       — Через две недели только репетиция, не дергайся.       — Я спокоен, абсолютно спокоен, — Хан держал руки за спиной и крепко сжимал одной другую. Мэри кивнула на пачку писем перед собой:       — Давай вернемся к приему. Кузина — за главным столом?       Хан взял в руки простую открытку, прочел любезную благодарность за приглашение.       — Не выносит тебя всей душой.       — Серьезно? — Мэри поникла. Лучше раскрыть ей глаза сразу, прежде чем она наткнется на какую-нибудь нелицеприятную выходку со стороны «кузины».       — Почта второго класса. Дешевая открытка, — Хан мимолетно пронес бумагу возле носа. — Куплено на заправке. Марку три раза лизала. У нее страшная сухость во рту на нервной почве! — Хан облизал губы.       — О! Сядет возле туалета.       — Верно, — он опустился на соседний стул.       — Кхм-кхм. Кто ей в компанию?       Он почти не глядя вытянул из кучи одинаковых открыток одну.       — О, понятно, спасибо.       Джон, уставший от всего этого еще полтора часа назад, подал голос из-за экрана телефона:       — Похитили бесценную картину. Очень интересно…       — Четвертый стол?       — Готово, — Хан отметил точкой на плане рассадки.       — Х… Эм. Мой муж — три в одном.       — Стол пять, — Мэри вглядывалась в макет зала, принесенный Джоном накануне. Хан заглянул в список: с этим человеком он не встречался лично, но имел о нем представление. Не зря же его учили слежке?       — Майор Джеймс Шолто. Кто это?       — Он бывший командир Джона. Вряд ли придет.       — Придет, — подал голос Джон.       — Тогда должен был ответить, — обернулась Мэри. Джон уверенно повторил:       — Он придет. Хм, «Мой муж — это три разных человека». Надо же. «Три совершенно непохожие родинки на лице.»       — Тройня. Один случай на полмиллиона, — Хан вскочил на ноги. — Раскрыл, не выходя из квартиры. Салфетки, — он выдвинул из-под стола крышку от обувной коробки с двумя белыми фигурами. — Лебеди или Опера в Сиднее? — он посмотрел на Мэри. Удержал взгляд на ее лице, чтобы он не бегал по всей комнате, как на днях, когда он собирал эти чертовы оригами. Мэри удивилась:       — Кто научил так делать?       — В мире криминального сыска нужно много непредвиденных навыков…       — Врешь, Шерлок.       — Я опроверг одно алиби, продемонстрировав толщину вигониевой ткани… — Хан бестолково взмахнул руками.       — Я вижу, когда ты врешь, я не Джон.       — Ну ладно, я это учил на ютубе.       — Оперу, пожалуй.       Хан раздраженно разглядывал доски пола пред собой. Мэри потянулась к карману.       — О, прости, вибрирует.       Вибрирует? Хан ничего такого не услышал. Мэри поднесла телефон к уху.       — Алло? О! Здравствуй, Бет! — хмурый Джон из кресла проследил, как Мэри скрывается на кухне. — Да-да, конечно могу.       — А, вообще-то, с Бет я… Тоже пойду поговорю, — Джон исчез следом.       Хан уселся перед салфетками по-турецки. Они что-то бормотали на кухне, а руки Хана потянулись к сумке с салфетками. Пальцы сами выполняли заученные движения: то видео было действительно полезно, хоть и стоило целого часа поисков. Джон выбежал из кухни, но остановился на втором шаге. Хан мельком заметил за собой насмешливую мысль про придание искусственного ускорения. Он широким жестом обвел десяток «Опер Сиднея», занимавших не только пол возле него, но и стол, и сумку.       — Ну вот. Что-то вроде этого.       Джон скривил странное лицо.       — Шерлок. Э-м-м. Послушай.       Хан одним прыжком поднялся на ноги и замер. Говори.       — Я перенюхал восемнадцать разных духов. Перепробовал девять кусков разных тортов, — разговор плавно перешел за стол, — на вкус одинаковых. И я решил, что подружки невесты будут в фиолет…       — В сиреневом.       — В сиреневом. И я больше не приму ни одного решения, я давно не понимаю уже принятых. Я фабрикую мнения, и это утомляет, так что, пожалуйста, пока она не пришла, — Джон что-то увидел в телефоне, — выбери что-нибудь.       Хан молчал. У тебя самый важный день в жизни, Джон, ты сам говорил. Зачем тебе в этот момент Шерлок? Зачем Хан? Приключения больше не вписываются в твой распорядок дня. Джон протянул Хану его собственный мобильник.       — Что угодно выбери.       — Что выбрать? — не понял Хан.       — Дело! У тебя входящие переполнены, — Хан ошеломленно рассматривал Джона, у которого был отличный шанс уйти в тихую, спокойную жизнь со своей семьей, а он — предлагал выбрать дело. Хан искренне не понимал его мотивации.       — Вытащи меня отсюда.       — Ты хочешь расследовать? — Хан наклонился к Джону ближе: может быть, он разглядит что-то в этих безумных глазах? — Теперь?       — Прошу. Шерлок, умоляю.       Хан еще раз смерил взглядом телефон. Забрал его из рук Джона, уставился в экран:       — Ни о чем не волнуйся, я тебя вытащу. М! Вот, почитай.       «Дорогой мистер Холмс. Моя фамилия Бэйнбридж. Я — рядовой придворной гвардии Ее Величества. Я обращаюсь к вам с вопросом личного характера. Не хочу доводить до сведения командования: это покажется таким пустяком.       По-моему, за мной кто-то следит. Я привык к туристам — такая у меня работа. Но тут другое. Кто-то наблюдает за мной. Он фотографирует меня каждый день. Не хочу жаловаться майору, но это сводит меня с ума.»       — Любитель мундиров. Девчонки обожают солдат, — Хан задумался.       — Моряков, а не солдат. И Бэйнбридж полагает, что его преследует парень. Давай расследуем это. Пожалста!       Хан всматривался в тон, в язык сообщения. Этому гвардейцу явно не по себе.       — Элитная гвардия.       — Сорок рядовых и офицеров.       — Почему — гвардеец? Чудно… — Хан, наконец, немного расслабился.       — Вот это разговор, — сказал Джон.       — Пойдем, — Хан поднялся на ноги.       Мэри выскочила из кухни:       — Пока!       Мэри, ты что же, имеешь привычку подслушивать? Нехорошо, однако, разумно. Хан двинулся на выход. Джон решил что-то объяснить:       — Мы уходим, чтобы… Шерлок помог мне… Нужно выбрать…       — Носки.       — … галстук.       Мэри кивнула:       — Пусть будут носки.       — Да, — согласился Джон.       — И их нужно выбирать, — она пожала плечами.       — Именно. Чтобы подошли к…       — Галстуку.       — … костюму.       Хан не мог поднять глаз от пола. Он был не в своей тарелке, и сейчас жаждал скрыться до самой ночи, до самого августа или сентября — и чтобы никто не мешался под ногами — к тому каменистому месту среди растений с прозрачными каплями на широких — с целую ладонь — листьях.       — Это займет время?       — Пальто там? — Джон указал на кухню.       — Да, — кивнула Мэри.       Хан вдохнул поглубже.       — Я просто выведу его прогуляться. Проветрю.       — Я знаю, — она улыбнулась. — Ты обещал, что найдешь дело.       — Идешь, Шерлок?       — Иду.       — Мы к рядовому Стивену Бэйнбриджу, — сказал Джон. Военный, вертевший в руках его документы, покачал головой:       — Сейчас он в карауле, сэр. Но я скажу ему, когда он освободится.       — Скоро это произойдет? — Хан прямо смотрел на рыжего солдата в нелепом лесном камуфляже посреди каменных зданий, с помесью гидры и домашнего цветка на головном уборе. Человек добродушно пояснил:       — Через час с четвертью.       Джон кивнул, Хан же просто развернулся, не стал размениваться на пустые слова. Он перед входом сюда видел скамейку напротив входа — удобна как раз для того, чтобы провести на ней некоторое время. Хан занял половину одной из секций, оставил второе место пустым, однако Джон прошел мимо — ему больше пришлось по вкусу место справа от Хана, через подлокотник.       — Как считаешь, кто из них — Бэйнбридж? — Джон рассматривал одинаковых за исключением цвета кожи гвардейцев.       — Не уверен, — задумчиво сказал Хан. Комната больше не давила стенами, и он чувствовал себя легче. — Думаешь, их этому обучают?       — Чему?       — Преодолевать искушение почесать себе нос.       — Афферентные нейроны — часть периферической нервной системы. Я про зуд.       С чего это ты стал умничать, Джон?       — А-а. Почему ты не видишь его больше?       — Кого?       — Предпоследнего командира, Шолто.       — Предпоследнего?       — Бывшего, — нетерпеливо пояснил Хан. Неужели ты не знаешь военных традиций, ты же бывший солдат!       — Предпоследний, значит сейчас у меня другой есть.       — Другого у тебя нет, — Хан даже улыбнулся. Как посмотреть, Джон, как посмотреть.       — Другого нет.       — Ну откуда… — иронично добавил Хан. — Он, вроде, был награжден. Герой войны.       — Но не для всех. Он отряд духов в бой повел.       — Духов?       — Это новобранцы. Единая инструкция для всех новичков. Но все пошло плохо. Он выжил, все другие погибли. Ему устроили ад, он получает больше угроз, чем ты.       Такое возможно?       — Я бы на это не рассчитывал.       — С чего вдруг интерес к другому человеческому существу?       Хан смерил Джона взглядом. Просто Джон, не более. Хотя, язвительный Джон.       — Я… беседую. Не буду больше и стараться.       — Давай-ка оставим эту тему, — Джон посмотрел в сторону. — Ничего не изменится, когда мы с Мэри поженимся. Мы все равно будем вести дела.       — Что ж, хорошо.       — Если ты волновался.       — С чего бы это.       — Представляешь, Мэри, — Джон ухмыльнулся, — совершенно изменила мою жизнь. Перевернула. К твоему сведению, за последние годы со мной такое случалось дважды. И второй человек — это… — Джон посмотрел влево, но Хана там давно уже не было: он увидел благоприятную возможность тихо проникнуть в здание гвардейцев, и непринужденно влился в толпу. — Совершенный обормот.       Хан вслед за людьми домаршировал до удобного места, скинул с головы огромную шапку. Он бросился в сторону: блокпост был удачно пройден, теперь дело за малым — найти некоего Бэйнбриджа прежде, чем что-то новое случится в этой достаточно мутной истории. По широкой каменной лестнице он размеренно поднялся на самый верх. Хочешь привлечь внимание — беги, так ему говорили. Невиновные идут ровно — им нечего бояться. Хан осмотрелся. Сейчас должна быть смена караула, так что куда двинется гвардеец после целой смены в первую очередь? В душ, конечно. Хан прислушался, но плесков воды нигде не услышал. Он прикоснулся к стене. Стены — они разговорчивы и внимательны, если уметь их выслушать. Однако именно эта стена ни о чем нужном не знала. Хан двинулся вниз: может быть, там он услышит долгожданную воду.       — Эй, вы кто?       Хан обернулся.       — Ищу Бэйнбриджа, — Хан прищурился, — такого гвардейца, он только что сменился на карауле, знаете ли.       — И как он выглядит, Бэйнбридж? — протянул солдат.       — Ну, как. Как гвардеец, очевидно.       — Так, пойдем-ка, — человек ловко заломил Хану руку за спину. Он многого не учел, но Хан решил, что его приведут к главному, так что не стоит портить себе игру. Он покорно пошел впереди, и попал прямиком в душевую. Хан был даже почти не удивлен, когда увидел там же Джона, которого удерживал другой солдат. По полу разлилась разбавленная, но несомненно, кровь.       Ценность неприятностей в том, что нет двух одинаковых.       — Сэр! Вот этот все вынюхивал здесь.       — Так вот в чем дело! — чуть облысевший командующий с глазами навыкате уставился на Джона. — Отвлекли меня, чтобы сообщник мог прийти и убить Бэйнбриджа!       Хану надоел этот цирк.       — Чем убить его? Где у нас оружие?       — Что?       — Чем убить? Оружия нет, обыщите меня.       Найдете только Хана.       — Бэйнбридж был в карауле, вернулся пять минут назад. Ну и когда его могли убить? — Джон ввел главного в явное замешательство. Да у тебя не одна извилина, а две, или даже три, Джон!       — Вы закололи его до того, как он в душ зашел!       — Нет, — уж в видах смерти Хан разбирался. Его и сейчас пробирал трепет от разлившегося во влажном теплом воздухе аромата, не успевшего подернуться пеленой гниения.       — То есть?!       — Он весь мокрый, у него шампунь на волосах. Он зашел в душ и потом его закололи.       Подал голос тот, кто держал Джона:       — Кабинка была заперта изнутри, сэр. Я сломал дверь.       — Значит, вы залезли сверху.       — В этом случае я бы тоже был мокрый, не так ли? — Хану начинал надоедать этот фарс. К тому же, технически это было не убийство: Хан слышал слабое сердцебиение Бэйнбриджа. Джон начал выходить из себя. Неужели тоже чует жизнь в этом недвижимом теле?       — Майор, пожалуйста, я Джон Ватсон, пятый Нортумберлендский, три года в Афганистане, ветеран Кандагара, работал в полевых госпиталях. Дайте мне осмотреть убитого.       О, Хан услышал эту паузу. Ты видишь, Джон, ты заметил эту еле вздымающуюся спину! Главному потребовалось несколько секунд на раздумья, прежде чем он, наконец, кивнул. Джон ринулся к Бэйнбриджу:       — Спасибо.       — Самоубийство? — подал голос солдат.       — Нет. Все снова упирается в оружие, — Хан приблизился к почти умершему. Джон уже склонился над ним и проводил первичный осмотр.       — Так. Тут глубокое проникающее ранение. Очень тонкий разрез.       — Мужчина, заколот насмерть. Оружия нет. Дверь заперта изнутри, — Хан бросил взгляд на нее. Действительно, выломана. — Вход и выход только один.       — Шерлок? — Джон заглядывал Бэйнбриджу в глаза.       — М?       — Он еще дышит!       Ну, наконец-то, Джон. Ты же должен верить инстинктам, ты же врач. Но его уже не спасти, иначе бы Хан сразу обратил на него внимание.       — Что делать будем?       — Дай мне свой шарф.       — Что? — Джон в таких ситуациях обычно более собран. Неужели он тоже на взводе?       — Быстро шарф!       Действительно. Хан сдернул с шеи кусок ткани.       — Звоните в скорую!       Люди, как обычно, не торопились включить мозги. Джон спасал жизни, Хан раскрывал убийства. Закон жизни этого мира, ничего не попишешь.       Вечером они вернулись на 221б вымотанные — по крайней мере, Джон — и упали в кресла. Хадсон принесла по чашке мясного бульона; Хан с наслаждением втянул густой запах. Об этом он, наверное, и мечтал: чтобы было, куда возвратиться, чтобы его ждали и помнили о нем, чтобы рядом был тот, кого ближе не отыскать, и чтобы дом — самый настоящий дом — не грозил развалиться пылающими головнями ежеминутно.       Шерлока, не Хана.