То, чего не видел Джон. The Story

      — Ты должен полностью на этом сосредоточиться, это понятно? — скороговоркой Майкрофт давал последние инструкции.       — Как тебе эта рубашка? — спросил Хан, заправляя в брюки явно узкую ему вещь.       — Шерлок!       — Я вскрою твою террористическую сеть, Майкрофт. Главное — вернуться в Лондон. Окунуться в его жизнь. Надышаться им. Вновь. Почувствовать биение его сердца, — Хан вспомнил свое правление много лет назад.       — Уже погиб один из наших людей, занимавшихся этим делом, — подала голос девушка, принесшая костюм. — Все потоки информации свидетельствуют о том, что скоро по Лондону нанесут серьезный удар.       «Мало времени на слова? — подумал Хан. — Как сороки.» Он решил сменить тему.       — А как Джон Ватсон? Вы видитесь? — совершенно шерлоково поинтересовался он.       — Джон?       Майкрофт переглянулся с девушкой. Эту тему они почти не затрагивали.       — О, да. Каждую пятницу в Макдоналдс вместе ходим, — сыронизировал Майкрофт. — Я за ним, разумеется, присматривал, но без его ведома, — «Джон Х. Ватсон» — прочитал Хан на папке, поданной ему. Открыл. Первой была небольшая черно-белая фотография Джона, знакомого ему по видеофайлам ранее. Кроме одной детали. — И случая подготовить его у меня… Не было.       — Нет, — задумчиво произнес Хан, глядя на фото. Никакого дела до внешности этого человека ему не было, но пора окончательно вживаться в новую шкуру, — от них мы избавимся.       Шерлок же был консервативен?       — Мы?       — Они его старят. С ним я тоже буду казаться старше, чем я есть.       И самовлюблен.       Хан закрыл папку и громко положил ее на стол.       — Надо сделать сюрприз Джону. Он будет рад.       — Ты полагаешь? — Майкрофт сложил руки на груди с нехорошей улыбкой.       — Мм, ворваться на Бейкер-стрит, выскочить из торта! — Хан поднял обе руки, обдумывая, какие изменения он внесет в эту незаурядную личность.       — Бейкер-стрит? Он там больше не живет, — отрезал Майкрофт.       Хан картинно на него уставился: да неужели!       Майкрофт продолжил:       — Что ты удивляешься? Два года прошло. У него давно своя жизнь.       — Какая жизнь? Меня же не было.       И эгоцентричен.       Майкрофт одобрительно на него взглянул и тут же делано-раздраженно отвел глаза.       — Где он сегодня вечером?       — Откуда мне знать? — слишком быстро ответил Майкрофт.       — Брось. Ты знаешь все, — произнес Хан, обходя Майкрофта и не сводя с него пронизывающего взгляда.       Майкрофт на секунду задумался.       — Он заказал столик в ресторане на Мейли-бон Роуд. Приятное место. У них есть несколько бутылок Сент-Эмильон двухтысячного года. Лично я предпочитаю две тысячи первый, — Хан решил, что он запомнит этот факт.       — Что ж, пожалуй стоит туда забежать, — задумчиво сказал он, поправляя тесный пиджак.       Майкрофт посерьезнел.       — Учти, есть вероятность, что тебе не обрадуются.       Хан сморщил нос:       — Что за ерунда. Ну, где оно?       — Где что?       — Ты понял, — заверил его Хан. Майкрофт обернулся вполоборота, указывая взглядом. Девушка принесла пальто Шерлока. Хан с натянутой улыбкой подставил руки. Никогда не любил пальто. Плащи намного мягче и удобнее.       — С возвращением, мистер Холмс.       — Благодарю. Брат, — многообещающе протянул Хан и вышел из комнаты.       Лондон ждал. Он лежал у ног Хана, сверкая вечерними огнями, куполами. Отбивал свое время часами Биг Бена, в ожидании поднимая руки статуй к небу. Хан глядел на Лондон.       Он не знал, что стоит на том же месте, где Шерлок сделал свой последний шаг.       К вечеру нужно было обрести жилье. Майкрофт, конечно, дал ему местных денег, но Хан не представлял, на что именно их хватит. Он достал из пальто пачку купюр и внимательно их рассмотрел. Зашел в ближайший супермаркет, взглянул на цены. Решил, что двух тысяч фунтов на сутки в мотеле ему точно хватит, и неторопливо побрел по улицам, вертя головой, погруженный в воспоминания. Город был ему хорошо знаком и чужд одновременно. Мимо пронесся подросток, нелепо размахивая дамской сумкой, а позади раздались женские крики и топот. Женщина догнала Хана и почти уже пробежала мимо, как до нее что-то дошло, и она обернулась:       — Сэр, помогите! — голос срывался, она сильно запыхалась.       Хан остановился — рефлекторно, потому что дорога была не свободна — и молча посмотрел на женщину. Отметил сбившуюся шляпку, аккуратное пальто, возраст (около сорока), очень небольшие каблуки. С ее плоскостопием ей, наверное, сложно бежать.       — Этот мерзавец стащил мою сумочку! — продолжала причитать женщина, показывая трясущейся рукой на проулок, в котором уже давно никого не было. Хан проследил направление взглядом и снова посмотрел на женщину.       — Скушшно… — тихим басом протянул он, намереваясь продолжить путь.       Женщина что-то тихо пискнула и опасливо посторонилась.       И чем он ее напугал?       Стемнело рано. В семь Джон должен был быть в ресторане, Хан же решил, что подойдет в семь ноль пять. Пиджак немилосердно жал, что порождало тихую кипучую ярость. Ну почему нельзя было носить что-то более мягкое?! Эта невозможная одежда не позволяет нормально двигаться. Что ж, у него еще есть семьдесят одна причина для того, чтобы стать тоньше. Хан глубоко вздохнул, успокаивая организм, и вошел в ресторан.       Стоило больших усилий почти протанцевать по залу, полному народа: сновали официанты и еще не севшие гости, кто-то ловил музыкальный ритм, мимо проносились полные подносы. Хан стащил бабочку, меню и маркер, надеясь, что он не водостойкий, и мимолетно удивившись его присутствию в женской сумочке.       Джон был слеп, как и всегда. Еще просматривая записи Майкрофта, Хан отметил, что многие вещи видит не хуже Шерлока, и Джон его раздражал своим слабоумием в наблюдательности.       Джон взглянул на него с третьего раза.       Майкрофт говорил: это будет первым экзаменом. Если его признает Джон, признают и все остальные: уж Джон-то не сможет ошибиться. Наверное. Но… Джона не смутила походка, еще не очень похожая на походку Шерлока (и Майкрофт об этом постоянно зудел) и трещащий по швам костюм… Глаза, полные боли, были затуманены — он не слышал ни слова из давно зазубренной речи.       Женщина, занявшая место напротив Джона, с интересом смотрела на развитие событий ровно до одного момента — пока Джон не ударил. Потом Хан упал, позволив Джону быть оттащенным людьми, и заметил заинтересованный взгляд его женщины.       О, это был не взгляд самки, а взгляд человека, оценившего профессиональность падения ничком на спину. Оценившего и запомнившего, но спустя мгновение — будто вспомнившего, где и с кем он находится.       Хан аккуратно держал Джона за руки, не давая ему ударить. Джон дотянется — и рефлексы, выжженные в памяти, сделают свое дело — никто не успеет ничего понять, а этот важный человек будет мертв. Хан уже сдерживался из последних сил, скривившись от напряжения, когда Джона все же оттащили.       Пара минут ему понадобилась, чтобы успокоиться. Все в нем рычало «УУБЕЕЙЙ»! Мозг затуманился, и только те самые причины удерживали от броска.       В кафешке за углом Хан выдал вторую часть истории — про то, как он был на крыше. Он рассказывал ровно то, что слышал от Майкрофта. Женщина внимательно следила за ним, за его холодным сосредоточенным взглядом, ладонями, сложенными вместе под подбородком. За голосом.       Требовалось держать темп речи. Чертовски сложно, когда ты привык кратким рыком-приказом повелевать командой отлично обученных сверхлюдей.       Джон требовательно выяснял круг «посвященных».       — Ему нужно было доверенное лицо, — вставила его женщина.       Хан медленно моргнул, вспоминая список, составленный Майкрофтом, от которого нельзя отклоняться.       После выяснения Джона снова пришлось держать, только теперь еще более аккуратно — под ребрами, которые так и хотелось завязать узлом, потому что более глупого поступка, чем кидаться на здорового аугмента, Хан не мог представить.       После удара Джона пришлось прокусить себе губу, иначе со стороны бывшего солдата могли возникнуть вопросы. Хан стоял, промокая кровь салфеткой и театрально шипя. Джон приходил в себя. Нужно было сменить тему.       — Серьезно, это не шутка? Ты собираешься их оставить? — спросил он, указывая на торчащие усы Джона.       — Да.       — Точно? — Хан сморщил нос.       — Мэри нравится, — кивнул Джон.       Мэри. Мэри. Вот как. Странная.       — Мммм… Это не так.       — Да.       — Нет, — повторил Хан, отводя взгляд вверх.       — Вообще-то нет, — с улыбкой подала голос Мэри.       Джон прикрыл усы рукой.       — Прекрасно!..       — Прости, — отрезала она. Хан с интересом вслушивался в то, что не было сказано. — Прости, я просто не знала, как сказать.       — Да, я понял, я понял — здорово! Нам не хватало только этого, — Хан большим усилием удержал свое тело от уклоняющегося рывка вниз и в сторону тыкающей в него пальцем руки. Вместо этого он сосредоточился на салфетке. Джон смерил его взглядом:       — Одно слово, Шерлок! Это все, что от тебя требовалось! Одно словечко, чтобы я знал, что ты жив!       От того, кого нет, редко бывают слова.       — Ты не поверишь, как часто мне хотелось с тобой связаться, — сказал он, глядя в потолок, — но я боялся, что ты меня невольно выдашь.       — Что?       — Выпустишь кота из мешка, — членораздельно произнес Хан.       — Так это моя вина? — Джон все больше выходил из себя.       — О!       Мэри засмеялась.       — Только я понимаю, что так не делают?! Только я реагирую, как нормальный человек?!       Граней нормальности не счесть.       — Слишком бурно.       — Слишком бурно?!       — Джон! — возмутилась Мэри возрастающей громкости.       — С чего бы это?!! — Джон продолжал орать на все кафе. — Ты симулировал самоубийство и явился как ни в чем не бывало через два года…       — Тсс! — повторял Хан, медленно мотая головой, и думая, как удержаться от удушения.       — А я должен быть спокоен, — тише продолжил Джон, — потому что Шерлок Холмс считает, что все в АЖУРЕ!!!       — Заткнись, — прорычал Хан. — Джон! Я не хочу, чтобы все знали, что я все еще жив!       — Так это все еще секрет?! — орал Джон.       Хан решил подыграть:       — ДА, это секрет! — проорал он в ответ. И спокойно добавил: — Обещай никому не говорить.       — СЛОВО СКАУТА!!! — раскрасневшийся от крика Джон на долю секунды заглянул ему в глаза, и Хан понял: в данный момент воспринимать нужно не тон. Информацию. Ты исключительная личность, Джон Ватсон.       Хан придвинулся к нему ближе и тихо произнес те слова, после которых, по ожиданию Майкрофта, Джон должен был бросить все:       — Лондону грозит серьезная опасность — готовится теракт. Нужна твоя помощь.       Джон выпучил глаза и повернулся к Мэри. Потом — снова к Хану.       — Моя помощь? — тихо повторил он. Хан чуть прищурился:       — Тебе этого не хватало, — пророкотал он и улыбнулся, глядя, как в человеческих глазах рождается знакомый огонь. — Признайся. Вечная охота за преступниками, бурлящая в жилах кровь и Мы с Тобой, вдвоем, против Всего Мира…       Я бы сказал чуть иначе, но все так… Почти правда…       Джон схватил его за отвороты пальто и ударил головой в нос.       Ты попался, Джон. Ты пойдешь.       Хан снова аккуратно отстранил Джона и потянулся за другой салфеткой. Хороший удар, даже внушил немного уважения. Отвернувшись, он быстро сковырнул слизистую в носу. Для крови достаточно.       Выйдя на улицу, он дал Джону возможность увидеть потекшую кровь. Человек резко вдохнул носом и ушел ловить такси.       Хан посмотрел в небо.       Не время тосковать.       Мэри не пошла за Джоном, она стояла рядом и всматривалась в Хана. Она искала что-то, что? Хан пообещал себе быть осторожным с ней и картинно сжал переносицу, приложив к носу салфетку.       — Как странно! Я ведь извинился, что ему еще?       Мэри странно посмотрела на него:       — Похоже, вы ничего не смыслите в человеческой натуре, — с улыбкой сказала она.       — В натуре — нет. В человеке — нет.       Подъехал кэб.       — Я его уболтаю, — больше себе, чем Хану, кивнула Мэри.       Хан нахмурился.       — Вы сможете? — Джон, судя по записям Майкрофта, сегодня весьма неадекватен. Однако ей причинять вреда он не станет.       Мэри уверенно закивала:       — Думаю, да.       Хан решил все же разглядеть ее получше.       Рост чуть выше среднего. Сорок шестой размер. Ассиметричное лицо, крашеные волосы. Хочет казаться другой, совершенно другой. Она уверенна и умна. Ее речь чиста, однако иногда промелькивают звуки, не свойственные английскому — почти незаметные, в том числе и для нее. Звуки не создают акцент — она знает множество языков. Вокруг радужки — тонкие прозрачные полоски. Линзы. Привычно прищуривается, глядя вдаль. Близорука. Добра, но безжалостна. Опытным взглядом определила, что ни один из ударов для Хана не опасен, но знала, что нужно было бы предпринять, если бы это было не так. Скорее не врач, медсестра.       Влажно блестят глаза. Она улыбается, но взгляд там, в глубине, серьезный, цепкий. Была разочарована — жизнью, собой?       Неважно.       Теперь, должно быть, борется за истину и демократию. В Гардиане*. Он видел в ней сегодня статьи с похожим стилем изложения. Либеральна, многое пережила, но, несмотря на это, специфически романтична — этот вечер, по ее мнению, удался.       Стремительна и скрытна. Недоверчива. Сумку носит на правом плече — оно немного ниже, чем левое — с подросткового возраста. Но правша — странно. Что-то она хотела скрыть — прежде всего, от себя — то, что справа. Женщины обычно неравнодушны к шрамам — в данном случае — скорее аппендицит, это же человек. Шрам уродлив и поэтому закрыт татуировкой.       Определенный образ мыслей. Макияж, движения — не потерянная с возрастом грация. Ей нравятся кошки.       И запах… Дивный запах из прошлого, который не перекрыть никаким парфюмом — в детстве, в лаборатории, тайком ему проносила одна медсестра домашний хлеб.       Если мысли верны, она бы никогда не пошла на подобное, если бы имела большую семью. Родители уже мертвы, а она — единственный ребенок.       Две секунды. Хан опустил глаза.       Она ничего не поняла.       — Мэри! — позвал Джон. Кэб ждал, распахнув двери.       Она легкой походкой двинулась к машине. Не обернувшись, они сели в автомобиль и уехали. Хан посмотрел им вслед и небрежно утер под носом и на губе — все равно все давно уже зажило, теперь кровь не нужна.       Хан шел по знакомым улицам. Неторопливо. Размеренно. Ритмично вдыхал лондонский воздух. Неон на стенах домов отражался в глазах, оседал в сердце. Проплывали запахи блюд, дорогих и дешевых духов, немытых тел бездомных. Бензина, пыли, дождя. Осени.       Хан повел носом. Пахнуло смертью? Нет, не показалось. Только смертью не свинцовой, не фазерной. Не кровью, не безысходностью. Холодной сталью, дезинфектором, равнодушным формалином. Хан остановился. Закрыл глаза, впитывая запах, приглушивший все остальные чувства. Неспешно появился кто-то живой. Приблизился.       Толчок в бок, сквозь пальто чувствуется острая грань ножа.       В ухо тихо шепчут:       — Чувачок, дай-ка поживиться? У тебя же найдется парочка фунтов для старого Вилли?       Хан, не размыкая век, зловеще приподнял уголки губ. Сердце просит… Просит… Запах смерти сводит с ума… Нож требовательно толкает толстую ткань пальто. Все тело наливается приятной тяжестью и вдруг становится невесомым. Глаза распахнуты — ВОЛЮ!       Хан чувствует текучесть мышц, свободу и молниеносность собственного тела. Для него все почти недвижимо. Он медленно поворачивается в сторону голоса и видит худого высокого бездомного с ножом в руке…       — Эй! Эй! Чувак, ты чего?! — сдавленно верещит прижатый к стене бездомный, поднятый за шею немного над землей. Левой рукой Хан держит его за запястье, нож у него давно выпал…       Не убивать…       В голове одновременно резкость до боли и туман.       — Эй! Пусти! Я уйду, понял? Я просто уйду! — хрипит бездомный. Глаза его выпучены и со страхом смотрят на Хана. Хан сжимает руку. Под кожей истерично бьется жилка, не давая хозяину отключиться. Бездомный цепляется свободной рукой за руку Хана.       Не убивать…       Хан крепко держит его запястье, человек хрипит, закатывая глаза. Упорный. Запястная кость громко хрустит, в голове у Хана что-то щелкает.       НЕ УБИВАТЬ!       Хан разжимает руки, бездомный кулем падает на землю. Хан кладет два пальца ему под челюсть. Без сознания.       Сердце заходится. Неутоленный спазм сжимает горло и что-то в животе. Запах смерти сводит с ума…       Хан отворил легкую дверь. Из коридора повеяло свежим. Он прошел немного вперед и заглянул в прозрачное окошко сине-серой двери в патологоанатомическую. Таблички не было, да и не нужно: достаточно объяснений Майкрофта и этого запаха. За окошком женщина в белом халате поверх нелепой одежды, с заплетенными в косу волосами, вошла в помещение, повернула к гардеробу напротив входа. Хан придал лицу добродушное выражение, тихо отворил дверь и сделал шаг вперед. Женщина открыла шкафчик и, увидев отражение Хана в зеркале на дверце, вздрогнула. Обернулась, улыбнулась, моргнула пару раз.       — Шерлок.       В ее голосе было облегчение.       — Майкрофт мне звонил.       Хан глубоко дышал. Неужели она не видит, насколько он сейчас опасен? Все в этом мире слепы как кроты?! Он сосредоточился на голосе:       — Молли. Мне нужно провести опыты.       — Сейчас? — она была очень удивлена.       — Есть свободный труп? — любознательно осведомился он.       Молли, очевидно, ранее приученная к таким поворотам разговора, просто кивнула и провела его к холодильникам.       — Здесь есть пара так и не опознанных. Тебе какой?       Она выдвинула двоих человек — мужчину и женщину. У женщины лицо было обезображено пузырями, проевшими все до мяса. Мужчина был крепким, неопределенного возраста…       Какая разница?!       Хан кивнул ей на мужчину, и она послушно выкатила его из холодильника полностью.       — Нужно отдельное помещение.       — Инструменты? — поинтересовалась она, заглядывая ему в глаза.       Хан из последних сил отсекал от восприятия этот запах… Отрицательно мотнул головой.       Наконец за ним закрылась дверь пустой комнаты. Сейчас там были только Хан, каталка и труп.