То, чего не видел Джон. The Story

      –…И не помню, куда положила… До чего ж я глупая…– немного удивленно вещал голос. Хан сидел в кресле, закрыв глаза. Внимал каждому слову. Интересно, Майкрофт уверен за их безопасность? Конечно же, уверен, но как он собрался обеспечить месть в случае чего? — Именно тогда я заметила, что он пропал. Я ему говорю: «А за диваном ты смотрел?» — он вечно все роняет за диван. Правда, дорогой?       — Боюсь, что да.       — Что там ключи, мелочь… Конфетки… А чаще всего что?       — Очки, — утвердительно ответил ее муж. Родители Шерлока были действительно слепы, подумал Хан, однако создавали впечатление состоявшейся семейной пары душа в душу; людей, которым не требуется даже смотреть друг на друга, чтобы взаимно прочесть все мысли. Марла. Хан поджал губы. Он потоскует позже.       — Будь они неладны! Я ему говорю: носи их на цепочке, на шее, а он мне: как Лари Грейсон?       — Лари Грейсон!       Хан не выдержал. Вскочил с кресла, направился к карте прямиком через журнальный стол.       — Так нашли вы его в результате, свой лотерейный билет?       Отец Шерлока проводил его взглядом, мать — даже не повернула голову. Хан встал на диван. Внизу еле слышно скрипнула дверь, но люди не обратили внимания.       — Ну да, к счастью! И на поезд, слава богу, не опоздали. Собор Святого Павла посмотрели, Тауэр. А вот в парламент никого не пускают. Там у них дебаты, — она возмущенно посмотрела на Хана, будто это его вина и будто его там с ними не было. На лестнице раздались шаги. Хан примерно вычислил вес и походку. По всему выходило — Джон. Хан мысленно удовлетворенно ухмыльнулся.       Дверь открылась.       — Джон.       — Ты занят, прости, — Джон замахал руками.       Хан спрыгнул с дивана, поднял за локти людей:       — Нет, нет. Они уже уходят.       Хотя Майкрофт советовал спровадить их именно таким образом, мать Шерлока, казалось, была удивлена.       — Разве?       — Да.       — У тебя же дело… — Джон, как всегда, даже на ушные хрящи не удосужился посмотреть. Как и эти родители. Хотя, какая разница: Хан все равно — не Шерлок. Хан приподнял уголки губ в вежливом полуоскале:       — Нет, не дело. Все, все!       — Да мы тут до субботы пробудем!       — Так, чудно, — Хан аккуратно проталкивал их мимо Джона, — Отлично, все, пока!       — И мы ждем звонка.       — Да, хорошо. Пока, — Хан почти успел захлопнуть дверь, но женщина обернулась:       — Как мы все-таки рады, Шерлок! Людям всегда лезут в голову плохие мысли! Мы так рады, что все это в прошлом.       — Мы ждем звонка, хорошо? — отец Шерлока был мягким, но упорным человеком. — Она волнуется.       — Обещаешь?       Хан обернулся, посмотрел на Джона.       — Никогда ничего не обещай. По крайней мере, если знаешь, что есть вероятность хотя бы в долю процента, что не сможешь выполнить, — не обещай, — сказал один доктор в лаборатории, когда началось обучение.       Маленький черноволосый мальчишка, по-турецки сидящий на цветном коврике с пластиковой машинкой в ручонках, поднял на него почти прозрачные голубые глаза и спросил:       — Почему?       — Потому что люди не выполняют обещаний. Почти никогда. Но ты лучше.       Мальчишка нахмурился.       — В чем?       Доктор наклонился к нему, ласково взял за плечи, заглянул в открытые детские глазенки, не обезображенные еще смертями:       — Во всем.       Хан помедлил секунду. Повернулся к матери.       — Обещаю.       Она коснулась его щеки ладонью…       Ласково.       Хана дернуло током где-то в районе позвоночника.       — Все-все, — пробормотал он и, наконец, захлопнул дверь.       Выдохнул.       Джон бесцельно перекладывал бумаги на столе.       — Прости, я, — начал Хан       Джон махнул рукой:       — Все в порядке. Клиенты?       — Нет, мои родители.       — Родители?       — Приехали на несколько дней.       — ТВОИ — родители?       — Майкрофт обещал сводить их на «Отверженных» и хотел на меня это скинуть.       — Это — твои родители?! — Джон подошел к окну, провожая их, уже идущих по улице, взглядом.       — Да.       — Вот как. Это не то, чего я…       — Что?       Я тоже не ожидал, Джон.       — Ну, в смысле они… Такие… Ну… — Хан вопросительно склонил голову. — Обычные? — Джон улыбнулся.       Хан заставил лицо разгладиться.       — Каждый должен нести свой крест, — Джон улыбался. Прошел пару шагов, улыбка вдруг повяла. Он посмотрел на Хана.       — Они тоже знали.       Хан виновато опустил голову.       — Что последние два года ты в прятки играл.       Нет.       — Возможно.       — Так вот почему их не было на похоронах!       — Ну прости, прости, — Хан отметил, что не извинялся столько раз подряд уже не помнит, сколько сотен лет, — еще раз! Прости, — Джон важен. — Все-таки сбрил?       Джон посмотрел на него исподлобья.       — Да. Они мне не идут.       — Я рад.       — Так не нравились?       — Да, предпочитаю гладко выбритых… Врачей.       Джон покосился на него; опустился в кресло.       — Такое услышишь не каждый день.       — Как себя чувствуешь?       — Ничего, слегка… Подкопченным.       — Да…       Шерлок стоял на фоне окна. Джон прищурился: человеческие глаза страдают от резкого контраста между светом и тенью.       — Как ты считаешь, кто вчера это сделал? И почему они выбрали целью меня?       Хан заставил себя не пожимать плечами. С раздражением отметил, что за такое короткое время стал слишком мягок. Сжал зубы.       — Не знаю.       — Может, это попытка добраться до тебя, и связана с террористической угрозой, о которой ты говорил?       Может быть, у Джона и есть несколько извилин. Но не более.       — Не знаю, я не вижу связи, все так туманно. Почему агент отдал жизнь, чтоб сообщить нечто столь незначительное? Вот, что странно.       — Отдал жизнь?       — По словам Майкрофта. Подпольная группа планирует нападение на Лондон. Это — все, что мы знаем.       Хан кратко пересказал историю с маркерами. Кто такие, откуда взялись, что должны сделать, чтобы отметиться на этой стене. Джон узнал одного.       — Шестой — лорд Моран, пэр Англии, министр международного развития. Столп общества, — добавил Хан.       — Точно.       — Работает на Северную Корею с девяносто шестого года.       — Что?       — Большая крыса. Крыса номер один. И недавно он-таки сделал нечто весьма подозрительное.       — Да, очень странно, — медленно проговорил Джон, в десятый раз просматривая запись пропажи пассажира из последнего вагона. — И он не мог нигде сойти?       — Судя по планам тоннеля, нет. Я явно, явно, явно что-то упускаю, но что-то совершенно очевидное.       — Есть мысли, кто они такие — эти люди из подпольной сети?       Хан достал телефон, просмотрел несколько только что пришедших фото.       — У разведки наверняка есть список главных подозреваемых, — продолжил Джон.       — Наша крыса вылезла из норы.       — Алькаида? ИРА снова активизировалось, может они задумали выступить, и…       — Да, да, дА, ДА! — Хан вдруг внезапно понял, — Просто идиот, слепой идиот!       Джону же нужно зрительное подтверждение эмоций. По крайней мере, Шерлок так с ним общался.       — Что?       — Какая задумка, просто блестящая! Информация Майкрофта отнюдь не туманна, она конкретна! Абсолютно конкретна.       — О чем ты говоришь?       — Это не подпольная сеть, Джон, это — подземная сеть.       — Ясно, — кивнул Джон с абсолютно пустым взглядом. — Что?       — Порой обман столь дерзок, что ты не видишь его, даже если все совершенно очевидно, — Хан снова включил запись, сделанную в метро. — Смотри. Станцию Вестминстер покидает семь вагонов. Но всего лишь шесть прибывает на Сент-Джеймс Парк.       — Да, но ведь это невозможно.       — Моран не испарился. Он остался в вагоне под землей. Машинист куда-то отвел состав и отцепил последний вагон.       Джон посмотрел на него, как на умалишенного:       — Но где отцепил, ведь между этими станциями ничего нет.       — Если верить плану. Но исключив все невозможное, мы получим истину. Этот вагон не мог исчезнуть. Он где-то под землей.       — Допустим, — согласился Джон, — но с какой целью его понадобилось отцеплять?       — Он исчезает между Сент-Джеймс Парк и Венстминстер. Лорд Моран вместе с ним. Ночью тебя чуть не сожгли вместе с чучелом Гая Фокса… — Хан остановился, поймав себя на бесцельном расхаживании взад-вперед. Раньше такого не наблюдалось. — Послушай, Джон, какое сегодня число?       — Э… Хм, ноябрь… О боже.       Хан обернулся к карте. Приблизился осторожно, будто на охоте. Ничего не смог поделать, когда тело себя так повело: слишком давно он не чувствовал накала схватки.       — Лорд Моран — пэр Англии. Он должен быть в Палате Лордов. Сегодня слушанье по новому закону об антитерроре, — Джон открыл было рот, чтобы что-то сказать. Хан осклабился, — но его там не будет. Ведь сегодня — у нас пятое ноября.       — Помни-помни…       — Порох, измена и заговор.*       — Суматра-Роуд, Суматра-Роуд… — тихо бормотал Джон, пока они спускались в метро, — Так там бомба? В вагоне перевозили бомбу?       — Возможно.       Джон похлопал себя по карманам, вытащил телефон. Хан нахмурился.       — Что ты делаешь?       — Звоню в полицию.       — Что? Не вздумай.       — Шерлок, это не забавно, нужно эвакуировать парламент.       Да ну?       — Они помешают, как всегда. Так эффективнее и спокойнее.       Хан остановился возле решетчатой двери в одном из переходов станции. Аккуратно достал из-под пальто отмычку, любезно предоставленную Майкрофтом. Джон продолжал нудеть:       — Ага. Только незаконно.       Это когда-то останавливало?       — Немного.       Они прошли в дверь. Темень. Для Джона — непроглядная, для Хана — в самый раз. Включили фонари. Джон продолжал смотреть на экран смартфона.       — Что ты делаешь?       — Ничего.       Правильно: глушилки, оставленные здесь, работают на совесть.       Узкий коридор с тянущимися по стенам трубами, несколько крутых лестниц — и вот уже вышли в широкий тоннель станции. Почти готовая, пустая.       ПУСТАЯ?!       — Здесь что-то не то. Он обязан здесь быть, — Хан сжал виски руками, заново перебирая в памяти все факты, складывая их по новой, как оригами, выводя из одного другое.       Понял.       Хан было двинулся дальше… А, Джону же нужно подтверждение. Удивление вышло натуральным:       — О!       Хан посчитал долг выполненным и рванулся к путям. Джон побежал следом.       — Что?       Хан легко спрыгнул к рельсам… Джон остановился.       — Стой, Шерлок!       — Что?!       — Здесь же… — Джон повел фонариком по нише, — напряжение.       Хан медленно закрыл глаза.       — Это безопасно, если не прикасаться к рельсам.       Джон послушно начал спускаться, хотя сарказма в голосе от этого не стало меньше:       — А, ну конечно. Не прикасаться? Отлично.       — Нам сюда.       — Ты уверен?       — Уверен.       Прошли пару сотен метров. Заметили на потолке люки-решетки, вполне подходящие для того, чтобы вылететь от дополнительных зарядов во время взрыва. А вот и вагон. Они осторожно приблизились. Ни света, ни движения. Будто мертво.       Вошли. Тихо. Никаких бомб, людей.       — Тут пусто. Ничего, — констатировал Джон.       Хан осветил провода, компактно протянутые вдоль углов сверху вниз.       — Ты так считаешь?       Провода тянулись к ближайшему сиденью. Хан поддел пальцами мякиш, оторвал крепление. Приподнял сиденье. Бледные лучи автоматической подсветки, проведенной внутри, озарили вагон, лицо Хана и комок явно недружелюбных проводов. Хан внимательно посмотрел на Джона:       — Он и есть бомба.       — Что?       Хан откинул сиденье.       — Он не перевозил взрывчатку. Весь вагон — это бомба.       Остальные сиденья поднялись без усилий, и под каждым оказалось то же самое. Джон в панике оглядывался. Хан прошелся туда-сюда. Под ботинком щелкнула неплотно пригнанная жесть пола. Хан наклонился. Убрал пластину. Так и знал: блок управления. Таймер, проводочки, коробка корпуса — все на месте. Теперь — разобраться с выключателем. Джон шумно дышал:       — Нужна группа специалистов.       Хан подлил в голос драматизма:       — Боюсь, что на это нет времени.       — И что же делать? — Джон не мог оторвать глаз от перспективы своей смерти, тихо замершей у его ног. На таймере светились две с половиной минуты.       Хан покачал головой.       — Не представляю.       Взгляд Джона стал тверже, брови сдвинулись:       — Ты должен что-то придумать.       — С чего ты взял, что я могу.       — С того, что ты Шерлок Холмс и умнее всех на свете.       — Тем не менее, я не знаю, как обезвредить гигантскую бомбу. А ты? — наблюдать за паникой довольно забавно.       — У меня нет опыта сапера, я чертов доктор!       — И солдат. Как ты не устаешь напоминать.       — А мы… Мы не можем… Ну, выдернуть таймер, например?       — От этого она сразу взорвется.       Джон, не веди себя, как дитя.       — Значит, что-то ты знаешь?       Хан вздохнул, оглянулся. Вдруг зажегся свет, раздался какой-то гул. Потом все затихло, и Хан четко услышал тихое тиканье. Две-двадцать три. Двадцать две. Двадцать одна. Двадцать…       Джона начало трясти. Он сделал пару шагов туда-обратно:       — О-о, боже мой! Почему ты не позвонил в полицию?!       Хан запустил руку в волосы:       — Можешь не…       — ПОЧЕМУ ТЫ НИКОГДА НЕ ЗВОНИШЬ В ПОЛИЦИЮ?!       Так, семейный скандал пора заканчивать. Адреналин приятно растекался по венам.       — Все равно поздно.       Джон обвиняюще ткнул в него пальцем:       — Ты не знаешь, как ее обезвредить. Ты не знаешь, как обезвредить бомбу, но не позвонил в полицию!       У Хана возникла интересная мысль.       — Уходи, Джон. Уходи скорей, — Хан указал на выход из вагона.       — В этом нет ни малейшего смысла, уходить все равно уже поздно. А если мы не попытаемся что-то сделать, погибнет КУЧА народу!       Ну ладно. Мысль оказалась недейственной. Хан посмотрел на таймер. Одна-пятьдесят шесть. Можно уже и выключить. Джон указал пальцем на голову Хана:       — Твои чертоги.       — М?       — Используй свои чертоги разума!       Джон. У тебя, похоже, небольшая сложность в восприятии времени. Или Шерлок был способен решать такие вопросы очень быстро.       — Как это поможет?       — Ты ведь знаешь абсолютно все на свете!       Хан не выдержал:       — Ты думаешь, вопрос, как обезвредить бомбу, я просто засунул подальше?!       — ДА!       — Возможно… — Хан скорчил испуганную гримасу, закрыл глаза. Джон продолжал зудеть, не осознавая, что это ничего не даст.       — Думай. Думай, пожалуйста, думай.       Хан старательно изображал бешеную работу мысли.       — Давай же!       — Ааа-аа… Нет!       У Джона отвисла челюсть:       — О боже.       Хан сдернул с шеи шарф, откинул в сторону. Джон оглядывался по сторонам:       — Это конец…       Хан опустился на пол. Протянул руку, мягко коснулся увиденного тумблера. Цифровое табло послушно замерло. Хан заметался, беспорядочно шаря руками по корпусу в панике. Джон разглядывал пустоту:       — Господи…       — О боже. Выключить… А… Эмм… Выключить… — Хан поднял голову, посмотрел Джону в глаза. — Прости.       — Что?       Хан решил играть до конца. Надо же и в этом мире веселиться, правда?       — Прости, я не знаю, Джон. Не знаю, как это сделать, — Хан выпрямился и сел на колени. — Прости меня.       — Что?       Хан молитвенно сложил руки, склонил голову. Вспомнил Марлу. Глаза наполнились влагой:       — Прошу, Джон, прости меня. За всю причиненную боль.       Джон погрозил ему пальцем:       — Нет, нет, нет. Это трюк.       — Нет.       — Твой очередной гнусный трюк.       — Нет.       — Ты хочешь выудить из меня добрые слова.       Хан усмехнулся. Ты тоже чуешь адреналин, Джон?       — Случай неподходящий.       — Ты хочешь с чистой совестью уйти, хотя вел себя, как… — Джон шмыгнул носом. Опустил голову и ухватился за поручень вагона. В чувствах топнул ногой.       — Я хотел только одного: чтобы ты был жив.       Хан поднялся с колен:       — Как видишь, нужно быть осторожным в своих желаниях… Если б я не вернулся, ты бы не стоял сейчас здесь. У тебя было бы будущее. С твоей Мэри…       — Да. Я знаю.       Хан зажал в зубах кулак, стараясь сдержать усмешку.       Джон сходил до дальней части вагона, развернулся.       — Знаешь, мне это непросто. Всегда трудно говорить такие вещи.       — Я знаю.       — Ты был самым лучшим и мудрым из всех, кого я знал. Черт, да конечно, я тебя прощаю.       Хан смотрел на него грубо потертыми только что, а потому красными припухшими глазами. Джон выпрямился, закрыл глаза.       А у него все же неплохо с внутренними часами.       Постоял десяток секунд. Опустил голову. Тихо хныкнул.       Хан не стал больше сдерживать смех. Поначалу похожий на плач, через пару секунд он утратил эту схожесть. Джон посмотрел на него.       — Ну ты и…       — Ты бы себя видел!       — СКОТИНА!       — Купился!       — ЧЕРТ!       — Все-таки купился.       — Гаденыш! Я знал, я знал! Ну…       — Но я тебе так благодарен за все эти слова, я догадывался.       — Но если ты хоть кому-нибудь расскажешь… Хоть кому-нибудь — все, учти! Ты знал, как ее обезвредить!       — Тут есть выключатель. Всегда есть выключатель.       — О!       — У террористов были бы проблемы, не будь там выключателя.       — Так значит, за каким чертом ты устроил все это…       — Не все было ложью, — серьезно заявил Хан, — я совершенно не представляю, как выключить эти дурацкие лампочки.       Джон посмотрел на него исподлобья. Хан снова засмеялся.       — И в полицию ты позвонил!       — Ну, разумеется, позвонил.       — Я точно тебя убью.       Навряд ли.       — Умоляю. Убить меня — это уже два года как неактуально.       ***       Громкая музыка почти перекрывала голос:       — Шерлок, пожалуйста! Умоляю тебя! Ты можешь заменить меня на втором акте?       — Прости, дорогой брат, но ты обещал. Ничем не могу помочь, — Хан стоял перед зеркалом, поправляя новый пиджак. По пути домой он заскочил за рубашкой, и вот теперь чувствовал себя почти комфортно. Пальто все равно хотелось выкинуть.       — Ты не понимаешь, для меня это ужасно! Невыносимо! …       Хан положил трубку. Подошел Джон:       — Тебе придется спуститься. Внизу журналисты.       Хан дружелюбно осклабился:       — Через минуту.       В общей гостиной миссис Хадсон с неизменным подносом «чая для всех» ворковала с Мэри. Лестрад с шампанским в руках скучал в кресле Шерлока. Хан посмотрел на него: уже привык считать это место своим.       — …свадьба весной!       Мэри кивнула:       — Да, если только помолвка не сорвется.       Джон бросил свое «Да». Мэри продолжила:       — В прошлый раз нам помешали…       — Будем ждать, — Лестрад поднял бокал. Джон улыбнулся.       — Ты ведь придешь, Шерлок?       Хан отвернулся к окну.       — Свадьба и я? Плохое сочетание.       Вошла Молли, за ней — высокий юноша в темном пальто.       — Всем привет! Это — Том. Том — это мои друзья.       — Привет, — Том немного стушевался.       Лестрад кивнул ему, Джон, улыбнувшись, пожал руку:       — Том, привет, я Джон, очень приятно.       Хан повернулся к выходу:       — Готов?       — Готов, — Джон поправил куртку.       Хан, было, сделал пару шагов, но путь преградил Том, неуклюже застрявший именно на пути к дверям. Хан прошелся по нему взглядом с ботинок до темной вихрастой макушки, не забыв отметить так знакомо повязанный серый шарф. Похоже, Майкрофт не смог гарантировать конфиденциальность тех материалов, с которыми был знаком Хан. Ну, или один из пары трупов двухгодичной давности вдруг воскрес. Они пожали друг другу руки, и Том посторонился. Джон вышел следом, прикрыв за собой дверь.       Хан накинул на шею шарф. Джон наморщил лоб:       — Ты заметил?       — Больше ни слова.       — Да, понимаю. А другой вопрос?       — М? — Хан закончил с шарфом и теперь застегивал пальто.       — Почему меня пытались убить? Если они узнали, что ты вышел на след, то почему убивать меня? Засовывать в костер?       Не убивать. Просто привлечь внимание. И быть осторожным.       — Я не знаю… И мне это не нравится. В отличие от приукрашенных баек в твоем блоге, жизнь — грязная штука. Я не знаю, кто за всем этим стоит, но обязательно выясню, обещаю.       Джон как-то подозрительно на него посмотрел с лестницы.       — Не притворяйся, что тебе это не в радость.       — М?       — Что ты вернулся. И снова герой.       Что происходит?       — М, не глупи.       — Только идиот не заметит, что тебе это нравится.       Значит, я хороший актер.       Хан обернулся:       — Что?       — Быть Шерлоком Холмсом, — сказал Джон, спускаясь с лестницы. Хан замер, ожидая чего угодно. Джон остановился на последней ступени.       — Я даже не понимаю, о чем ты, — Хан отвернулся, взял шапку.       — Шерлок, ты расскажешь мне, как ты это сделал? Как ты спрыгнул с крыши и выжил.       Пронесло. Никак, Джон.       — Ты знаешь мои методы, Джон. Я известен своей живучестью.       — Нет, серьезно. Когда тебя не стало, я был на могиле.       — Очень надеюсь.       — Я произнес там речь. Собственно, я говорил с тобой.       — Я знаю. Я был там, — никому ведь не важно, что в образе объектива?       — И я попросил тебя о чуде. Чтобы ты стал живым.       — Я слышал, — Хан сделал паузу, потом громко вдохнул, натянул улыбку, — Ну, что ж. Пора быть Шерлоком Холмсом.       Хан надел охотничью шляпу Шерлока и открыл дверь. Навстречу журналистам; это будет еще один экзамен для нервов.       ***       Хан вышел из ателье. Оставил заказ еще на пару пиджаков, пальто и несколько рубашек. Под ногами захрустел нерастаявший от холодного солнца снег. Китаянка была все так же вежлива и обходительна; через пару недель можно будет зайти сюда еще раз. Аугмент направился в один из безликих переулков, таких одинаковых в любом уголке Лондона. За поворотом, подрагивая от холода, кутался в старую куртку бездомный. Хан направился прямиком к нему.       — Я все сделал, как вы просили, все сделал! — залопотал Вилли, едва завидев Хана.       Хан остановился в паре шагов. Вилли торопливо залез в карман, вытащил что-то бесформенное в скомканном целлофановом пакете. Протянул Хану. Аугмент взял комок из дрожащей ладони, сунул в карман. Оглянулся по сторонам, сделал шаг в сторону бездомного. Вилли сжался, но продолжал стоять.       — Покажи это всем, кому сможешь, из своих знакомых.       Хан протянул Вилли пару листов бумаги. С одного бесстрастно взирал карандашными карими глазами темноволосый человек с челкой, сделанной, будто по линейке, с ровным лицом и крупными чертами. С другого — светлоглазый молодой повеса со смазливым выражением лица. На схожей одежде обоих был одинаковый знак — галочка в овале, похожая на чайку. Вилли бегло посмотрел на рисунки, аккуратно сложил вчетверо и сунул за пазуху.       — Я обязательно покажу!       — Через неделю в шесть на углу Теобалдс Роуд и А-двести один.       — Я приду!       Хан развернулся, молча вышел из переулка. В Вилли он, как ни странно, не сомневался.       На Бейкер-стрит 221б он поднялся в свою комнату, тщательно запер дверь. Стащил с плеч баклажановую рубашку, небрежно набросил на книжный шкаф. Посмотрел на часы.       Решив не терять времени даром, опустился на пол, аккуратно прошелся пальцами по шву между половицами. Что-то нащупав, поддел ногтями край доски, приподнял. Под половицей обнаружилась ниша, небольшая, странно чистая. Хан давно подозревал о ней, как-то раз заметив, что половица издает другой звук. Он сел на край кровати, снова посмотрел на часы. Всего пара минут прошла. Аугмент походил по комнате, раскрыл книгу. Десять минут. Двенадцать.       На пятнадцатой минуте внизу грубо распахнули дверь, да так, что она сильно приложилась о стену. Раздался многоногий топот по лестнице, дверь комнаты Шерлока открыли невежливым ударом. Хан стоял посреди комнаты наперевес с раскрытой на середине книгой, удивленно рассматривая дула, наставленные на него в какой-то паре шагов. Спецназ тоже замер.       — У тебя, думаю, все хорошо, — Майкрофт показался в дверях, — пропустите.       Он протолкался сквозь строй, сдернул рубашку со шкафа. Камеры снова начали свою запись. Майкрофт покачал головой:       — Не делай так, Шерлок. Ты заставляешь меня волноваться.       Хан поднял брови.       — Как скажешь, дорогой братишка.       Майкрофт дернул плечами, смерил взглядом нишу в полу, отметил лежащую рядом половицу. Приподнял бровь.       — Всего хорошего, Шерлок.       — Я ему передам.       Как только люди убрались, Хан разочарованно осмотрел неудавшийся тайник, поставил половицу на место. Сходил в душ и упал в постель. Однако ни одна камера не засекла торжествующей ухмылки на входе в ванную.       — Слушаю тебя, — Хан стоял на пороге 221б, а в дверях толокся Вилли, не решаясь войти.       — Мистер Холмс, я показал всем, — он потряс подзасаленными рисунками недельной давности. — Парниши никто не видел.       — А второго?       — Второй есть, да. Только волосы не такие дурацкие, а так — да, да.       — Где? — хмуро спросил Хан, уже протянув руку к пальто.       — Да вот, недалеко тут даже, мистер Холмс.       Хан набросил пальто. Бездомный отпрянул от него, когда Хан выходил из квартиры. Замок, молоток вправо. Можно идти.       — Показывай.       Вилли кивнул, двинувшись вперед. Пара поворотов, пара светофоров, парк… Повернули на Девоншир-стрит.       — Вот, мистер Холмс, — Вилли показывал грязной рукой на первый этаж обычного здания.       — Он домовладелец? — Хан рассматривал занавески и подсиненный тюль.       Вилли втянул голову в плечи.       — Не знаю, мистер Холмс!       — Одинокий?       — Там еще парнишка какой-то, в эти же двери ходит. С собакой часто гуляет тут, в парк ходит.       — Что за пес?       — Не знаю я псов, мистер Холмс! Черный, лабрадор наверно. Подпёсок еще ж совсем!       Хан нахмурился. Это все было слишком странно.       — Следи за домом. Через две недели скажи, что и как.       Хан жестом руки показал Вилли, что тот свободен. Бездомный торопливо пошагал по улице, иногда оглядываясь на Хана.       Аугмент обошел окрестности. Удобных проулков не было, однако через дом нашлось отличное кафе со столиками прямо на улице. Хан заказал чашку чая с лимоном.       Ближе к пяти часам, когда была выпита третья чашка и приговорен горячий обед, к дому по Девоншир-стрит 22 подошел темноволосый человек в куртке. Пошарив в карманах, он достал ключи, открыл двери. Раздался радостный, еще визгливый щенячий лай. Человек наклонился, погладил не видимую из-за двери собаку; зашел в дом. Колыхнулись занавески. Хан неотрывно наблюдал. Через какое-то время дверь снова открылась. Первым выскочил пес — действительно, похож на щенка черного лабрадора. За ним — тот же самый человек. Он запер дверь, подергал ее, удостоверившись. Двинулся в сторону парка.       Хан кинул на стол скомканные деньги. Пальто било полами по икрам, но Хан не собирался догонять человека: просто не хотел терять его из виду. В парк Паддингтон Хан заходить не стал. Шел неторопливо вдоль ограды, благо молодой пес носился с той стороны забора, как реактивная ракета, заливаясь на белок и голубей. Витая кованая решетка позволяла прекрасно видеть все по ту сторону, в том числе и хозяина пса, легкомысленно трепавшегося по телефону. Хан присмотрелся. До боли — в физическом смысле — знакомые черты. То, как человек хмурил густые, будто нарисованные, брови, и то, как сверкали крупные белые зубы на слегка смугловатом лице — все Хан видел в свое время. Когда через экран, а когда и вживую. Нельзя было ошибиться, охота все еще ведется, только он, Хан, почему-то этого еще не понял. Спок здесь, чтобы наблюдать за ним. Энтерпрайзу, должно быть, известно, что Марла не пережила телепортации, и, чтобы за ним приглядывать, послали сюда его. Выследить и дать отмашку тем, кому их продал Кирк.       Хан сжал зубы. Каким образом Спок попал на ту Землю, где даже не было Евгенических войн, он задумается позже, а сейчас… Сейчас, пожалуй, еще понаблюдает.       «07.23 — 07.25 был в ванной       7.27 — 07.34 одевался       07.35 — 08.20 пробежка кругами до Девоншир-стрит       8.20 — 08.22 был в ванной       08.23 — 08.27 завтрак       08.28 — 09.36 читал в своей комнате.       09.37 — 09.41 ходил по кухне. Рассматривал пробирки и пакетики в шкафу       09.42 — 09.53 помыл пробирки       09.54 — 15.43 ставил опыты на кухне       15.44 посмотрел на часы, быстро оделся и ушел       16.02 нашли по камере в кафе на Девоншир-стрит. Пил что-то       17.03 ушел из кафе, прогулялся мимо парка Паддингтон. В парк не заходил       17.57 пошел домой»…       Майкрофт отложил обычный ежедневный отчет. Снял очки. Болела переносица и локоть. Хан, как обычно, был точен. Душ две минуты, завтрак — пять, чтение — час. Этот распорядок установился уже через неделю после его возвращения и не менялся до сих пор. Обычно потом он слонялся по комнате или бегал по городу за мелкими прохвостами, которых Майкрофт ему старательно подсовывал. Однако теперь добавились пробежки, кафе по вечерам на Девоншир-стрит и обязательный маршрут через парк после. Майкрофту казалось, что это не просто прогулки, они, конечно, должны нести какую-то цель. Не может такой человек делать что-то бесцельно, он просто презирает такую растрату времени. Майкрофт задумался. Что-то здесь должно быть.       Мистер Британия потянулся в кресле. Скоро уже рождество, а Хан так ничего и не разнюхал. Майкрофт подошел к окну, за которым бились снежинки. Опять ветер. Он вернулся к столу, придвинул дневной отчет и размашисто отметил синей ручкой: «Что за вечерние прогулки?»       Хан шел вдоль кованого забора, машинально отмечая знакомые вехи. Спок звонит кому-то по телефону, потом кидает палку собаке, отчего она подпрыгивает на месте от нетерпения и срывается за деревья, чтобы с полным превосходства и гордости за себя взглядом вернуть палку. Наигравшись, усталый пес смирно идет рядом с хозяином домой, где зажигается свет, включается телевизор, а Спок уходит на второй этаж. Бездомные описали ему то, что не видел он сам: иногда обитатель дома ходит в ближайший паб и напивается так, что спит там же до утра. Собаке редко, но достается за поведение, а парень, который иногда заходит — просто выгуливает пса за деньги. Спок всегда в шапке, но Вилли утверждает, что уши у него «как блин круглые, клянусь вот этой рукой!» Хан задумался. Ноги сами куда-то вели. Очнулся он на пороге 221б, когда доставал ключи.       Вечером он, как обычно, принял душ, поужинал вчерашним мясом. Посмотрел на стену, где ничего не продвинулось с тех пор, как оттуда пропали фото «маркеров». Да, несколько дел было раскрыто, но ничего достойного особенного интереса. Хан вошел в свою комнату. Камер теперь там было не две, а пять. Хан покопался в вещах, выбрал пару одинаковых пиджаков и несколько белоснежных рубашек. Как попало раскидал по углам, одна попала на шкаф, да так там и осталась. Хан убедился, что все камеры закрыты, стремительно сбежал по лестнице и покинул 221б.       Две минуты. Две минуты стремительного бега. Мышцы гудели, мозг прояснялся. Тело вспоминало и было радо нагрузке, как неожиданному подарку в самый обычный день. Хан с удовольствием сжал зубы и помчался еще быстрее. Девоншир-стрит встретила желтыми фонарями, светлячками от кафе и темными окнами горожан. Хан протиснулся между 22 и 24 домом, перепрыгнул забор 22-го. Задний двор, самый обычный, был без света. Хан прокрался к двери. Заперто, конечно же. Собака осложняла дело. Хан взялся за ручку двери. Она нехотя заскрипела, потом тихо затрещала и осталась у Хана в руках. Дверь открылась наружу. Хан проскользнул в дом; раздался жалобный визг. Пес, спавший именно на этом коврике, подскочил, вырывая хвост из-под ботинка, и тут же был мягко опущен на пол со сломанной шеей. Хан оглянулся по сторонам, но со второго этажа лишь раздалось сонное «Харви! А ну спать!», скрип кровати и храп. Хан подошел к лестнице, оценил высоту подъема. Ступая на самые края ступеней возле самых перил, взобрался на второй этаж. Планировка была почти та же, что и на Бейкер-стрит. Хан свернул в сторону, открыл незапертую дверь спальни. Под одеялом мерно дышал спящий Спок. Хан обошел кровать, заглянул ему в лицо. Расслабленное, словно детское. Глаза за закрытыми веками мелко дрожали, будто следили за чем-то быстрым, губы чуть приоткрыты, густые черные брови уголками опускались к скулам. Ухо закрыто одеялом. Хан потянулся к голове. Дотронулся до светлой ткани, потянул вниз. Спок перевернулся на спину, положил руку над головой. Хан сжал зубы. Спок теперь лежал на середине широкой кровати и возвращаться на край явно не собирался. Хан навис над ним, цепляясь кончиками пальцев за гладкую стену, и тут под ногой скрипнула половица. Хан застыл. Спок медленно повернулся на бок и открыл глаза. Осмотрел Хана, спокойно опустил веки. Стремительно дернулся, но аугмент уже прыгнул сверху, придавив своим весом одеяло и ноги. Спок попытался замахнуться, но обе руки были пойманы за запястья и тут же прижаты к подушкам над его головой. Спок пыхтел и пытался освободиться, Хан нависал сверху.       — Ти-ихо, — успокаивающе, размеренно заговорил Хан. Спок перестал трепыхаться и уставился на Хана.       — Что вам надо? Деньги на кухне, я покажу!       — Поверни.те голову.       — Ч-что?       — Коммандер, поверните голову, мне жутко интересно, чем купили ваши уши.       — Ка-какие уши? — не понял Спок, но послушно посмотрел в окно. Острого хряща действительно не было, и при всем желании не преобразовать вытянутые хищные уши вулканца вот в такие круглые обрубки. Хан поджал губы.       — Деньги на кухне! Отпустите, пожалуйста, я покажу! — губы Не-Спока тряслись, лоб вспотел. Хан кивнул, аккуратно слез с кровати. Встал возле выхода, изобразив скупой приглашающий жест. Не-Спок поднялся, с трудом протиснулся в ставшую тесной дверь, посеменил к лестнице. Хан пошел следом. Человек коснулся рукой перил, когда Хан сказал:       — Секунду, коммандер.       Не-Спок обернулся к захватчику и почувствовал, как на затылке и подбородке смыкается сильная хватка. Хан помог ему оглянуться почти на сто восемьдесят градусов, а затем легко подтолкнул в сторону кухни. Не-Спок ничком упал, оставив на переносице памятную вмятину, и марионеточно сложился на нижней ступени. Хан протиснулся мимо, вышел в черную дверь. Легко преодолел забор и по ближайшей пожарной лестнице забрался на какую-то крышу. Там он разогнался, перемахнул на соседний дом, а потом на соседний и еще на один. Через пару кварталов сел на край крыши, посмотрел вниз. Занимался рассвет.