***
В резиденции никого не было — Саманта в школе, Кимберли на встрече со своей подругой, Мистер Мелларк работает. А Пит учится. В отличие от меня он смог поступить в лучший юридический университет, ведь компания отца должна перейти к нему, а управлять ею без образования не получится. Окончив школу, я думала о театральном училище, профиль — хореография. Но ничего не вышло. Этот брак, сцена, премьеры и многое другое… Времени на подачу документов не было, да и я совсем забыла об этом, учитывая, что творилась в тот момент с моей жизнью. Я была рада, что дом пустовал. Я могла спокойной обо всем подумать и решить, что делать, если моя беременность подтвердится. Хотя, вариантов не очень много, где аборт не рассматривается! Я поднялась на второй этаж и, захватив свой ежедневник из спальни, скрылась в своем убежище – библиотеке. POV Пит. Сегодня нас отпустили намного раньше. Профессор заболел, а оставшиеся пары были его предметом. Я спешил вернуться домой. Китнисс наверняка уже возвращается с приема, я очень переживаю за нее, ведь по сути, если мои предположения окажутся правдивы, виноват буду я. Но я не могу сказать, что беременность Китнисс станет для меня неприятным событием. Ведь это будет и мой ребенок тоже. Я могу стать отцом. И, как бы ни изменили меня популярность и деньги, я всегда хотел создать свою собственную полноценную семью. Вряд ли Кит поверила бы мне, услышав эти слова. И я не могу винить ее в этом, ведь она была права в словах, что я изменял ей. Разве можно после этого поверить, что я хочу создать настоящую семью. Неприятностью окажется тот факт, что я должен буду отпустить жену после того как появится ребенок. В независимости от пола младенца я не смогу больше держать Китнисс в «клетке», не могу поступить с ней так. Но сделать это будет очень трудно, я не смогу без нее. Хотя и сейчас нельзя сказать, что мы супруги.Однако мне хватает лишь видимости брака. Я не могу описать эту потребность. И, может быть неделю назад, когда Кит предложила все начать заново, я готов был сдаться. Я готов был вернуться в то состояние парня, который был в девятом классе. Я готов был снять ту броню, что не давала мне влюбиться в нее… Я готов это сделать сейчас и стану добиваться её. Но после того вечернего разговор и SMS Китнисс ей вряд ли это нужно. Да и потом, сложно выйти из роли «собственника» или парня, который издевается над Эвердин. Точнее даже, не сложно стать прежним собой. Сложно не сорваться, когда Китнисс начинает раздражать, а это она умеет!Но что об этом думать, когда ничего не ясно. И о расставании пока думать не приходится.
С этими мыслями я подъехал к дому и собирался найти Китнисс, чтобы узнать, как все прошло. Но в комнате ее не оказалось. Я знаю единственное место, где она могла быть. Это её убежище, и зря Кит думает, что это место, где она может прятаться и я об этом бы не узнал. Я осторожно приоткрыл дверь и вошел в библиотеку. Где в глубине послышался женский голос, без сомнения, он принадлежал Китнисс. Стараясь не шуметь, я приблизился к источнику звука. Жена с кем-то разговаривала по телефону: — Спасибо, Мэтт… Да, тогда увидимся завтра. Только давай вечером, часов в шесть? Да, я буду одна. — С кем она собирается встретиться завтра вечером одна?! Она знает, что во второй половине дня завтра я буду с отцом в компании, и нас не будет до поздней ночи. Вот об этом я и говорил, сложно быть «хорошим» Питом в этот момент. Когда Китнисс кладет телефон на стол, я спрашиваю. Голос звучит твердо и грубо: — И с кем ты должна встретиться завтра? POV Китнисс Пятью минутами ранее. Я собираюсь позвонить человеку, которому доверяю. Он познакомился с мамой на одной из ее конференций. Он был молодым и перспективным врачом. Я познакомилась с ним, когда мне было пятнадцать. А моим врачом он стал с шестнадцати лет. Во время диспансеризаций в школе я не могла проходить обследование у гинеколога, которого не знаю, так тем более мужчины. Я боялась обследований, как огня. Поэтому мне приходилось отдельно получать справку о моем здоровье у своего врача. Да, Мэтт не женщина. Но после той конференции он стал хорошим другом семьи. Я ему доверяла и доверяю. У него прекрасная жена и дочка. Наши семьи часто проводят время вместе. Сейчас ему тридцать два. И не смотря на такой возраст, Мэтт добился много: у него своя собственная клиника по его части. Набираю номер Мэтта и жду пока он ответит. — Алло, Китнисс? — Да, привет. Как дела у Аманды и Хлои? — Все как всегда, они в порядке. Аманду повысили, а Хлоя поступила в медицинский. — Вся в тебя? — Это да. Китнисс, ты же не просто позвонила? — Ммм… Ты прав. Я хотела записаться на приём. — Хорошо, но ты недавно была у меня. — Я знаю, но теперь это другое. — Я не стала дожидаться вопроса, и сама ответила зачем я позвонила. — Я, возможно, беременна. Но никто об этом еще не знает, и, пока это не подтвердится, я не собираюсь никому об этом говорить. — сразу предупредила я. — Даже мужу? — Мэтт не сумел скрыть изумление в голосе. — Тем более ему! — Но, поняв свою ошибку, тут же исправилась: — Не хочу лишний раз его разочаровывать, если это будет не так. — Никто не должен знать, что наш брак чистой воды фикция. Ну, кроме Хэймитча. — Понятно. У меня завтра никого нет, нужно разобраться с кое-какими делами. Но можешь выбрать любое для тебя время, мне это не принципиально. — Спасибо Мэтт, — Еще не за что. — Эта фраза заставила меня улыбнуться, даже если веселого в ней ничего нет. — Тогда увидимся завтра. Только давай вечером, часов в шесть? — Не хочу, чтоб Мелларк что-то заподозрил, пока рано. — Ты придешь одна? Знаешь, может, стоит сказать парню, иногда хорошо когда есть поддержка. — Я пропустила его слова и ответила лишь на вопрос: — Да я буду одна. — Тогда до завтра, — бодро попрощался Мэтт. — Пока. — Я закончила вызов и положила телефон рядом с ежедневником. Неожиданно за спиной раздался ледяной голос: — И с кем ты должна встретится завтра? Я неспеша развернулась и поднялась со стула: — Ты разве не слышал? С Мэттом. — Я не боюсь! По-моему, я уже все испробовала с Мелларком. А событие недельной давности сделало меня сильнее! Больше я не буду ни ломаться, ни унижаться перед ним. А сейчас затеяла свою игру. — И кто же он? — все так же спокойно задал вопрос Пит, но чуть нахмурился. Ха, его это волнует больше, чем он готов признать. — Ну, знаешь ли… — Я кинула игривый взгляд на мужа. — Я тут решила разнообразить нашу жизнь. Так вот, дабы огласить счет, мне нужно узнать за прошедшую неделю… — Как бы много сарказма, ненависти ни звучало у меня в голосе, мне причиняет ужасную боль вопрос, который я хочу задать: — Со сколькими ты успел переспать? — Ни с кем, — прошептал муж. Я громко выдохнула. Его ответ стал бальзамом на душу, и не думаю, что Пит врет. Вся уверенность вести дальнейший разговор пропал, ведь я планировала все по-другому, да и тот яд, что подкреплял мои силы, пропал. — Наверное, это сложно — без всякого энтузиазма, — почти шепотом уколола я парня. — Китнисс, что за парень?! Но я пошла по-другому пути и, вспомнив разговор в самолете, ответила: — Помнишь, три года назад, тот откровенный… Очень откровенный разговор? — Я грустно ухмыльнулась. — Скорее всего, нет. Зачем помнить такие мелочи, да? Но я напомню. Тогда я очень хотела узнать, зачем я тебе нужна. Ты мне сказал, что любил, потом, придумав, что это безответно, решил мстить. Этот контракт был одним пунктом из твоей вендетты… — Китнисс, я помню тот разговор. Но для меня это не мелочи, я помню вопрос, на который я… — На который ты не смог ответить. И, Пит, разве для тебя это не мелочь, если по возвращению ничего не изменилось? Ты же не знал, зачем я тебе, но это не оправдание! Ты просто не хочешь знать, вот в чем твоя проблема. И тебе не хочется в этом разбираться, поэтому для тебя это и есть мелочь, которую можно стереть из памяти. Далее произошло то, чего я не ожидала: — Как ты можешь говорить за меня?! Ты не знаешь, что творится в моей голове, ты не знаешь, о чём я думаю и чего хочу! Ты не имеешь право за меня говорить! — Пит взорвался и перешел на крик. «Как бы я хотела знать, о чем ты думаешь, что творится с тобой, но ты не позволяешь мне узнать. Не позволяешь и не позволишь узнать тебя. А я бы этого так хотела!» — но я никогда не произнесу эти слова вслух. Вместо этого я резко перешла к теме начала этого разговора: — Твой вопрос, с кем я завтра увижусь. С Мэттом. И что он за парень? — я подошла вплотную к мужу, и наклонив голову так, чтобы прошептать прямо в губы: — Я не знаю. — плавно отведя голову на безопасное расстояние, повернулась спиной к оппоненту. Несколько секунд стояла тишина, но её прервал Мелларк: — Я не позволю! — как бы я к нему не тянулась, я не позволю ему думать, что я все еще его собственность. Я должна показать, что сняла оковы рабыни, которые он нацепил на меня. Ко мне вернулся тот настрой, с которым я и начала эту игру: — О, дорогой, мы живем не в то время, когда мужьям было позволительно все. Даже измены. А вот женам это было непростительно. Все поменялось, равноправие существует. Не только тебе можно гулять направо и налево. Так сколько побед на твоем счету? Пять, десять, может больше? — мне не будет больно услышать ответ, я буду готова. Уровень адреналина в крови не даст почувствовать, как кровоточит сердце. — Прекрати. Если ты этого хочешь. Ты хочешь равноправие? — Я хочу больше, чем равноправие, я хочу… — «Тебя». Я замерла, поняв, что чуть не проболталась. — Я хочу свободы. — Это не было ложью. Теперь напрягся муж. Мне кажется, или он нервничает? — Какую свободу ты хочешь получить? — хрипло спрашивает Мелларк. «Свободу выражать чувства» — Свободу во всем. — Я… я не могу тебя отпустить. Я понимающе киваю: — Мы это уже проходили. Поэтому все это бессмысленно, пропусти меня. Схватив свои вещи, я почти ушла, когда услышала то, что так хотела услышать давно: — Китнисс, — голос звучал практически умоляюще, — давай завтра вечером сходим куда-нибудь поужинать? — Я вся сжалась, зажмурилась и прикусила губу, чтобы не дать слезам волю. Я так долго этого ждала, но... — Зачем? — еле слышно парировала я. — Начать все заново. Ты меня спрашивала вечером в день нашей Годовщины, я отвечаю сейчас. Китнисс… — Не знаю, верить ли ему. Я уверена лишь в том, что он причинил слишком много боли, и я не могу вот так взять и все забыть. Я могу лишь отплатить ему его же словами. Распрямив плечи, и с гордо поднятой головой, пусть и спиной к нему, я объясняю: — Пит, а тот вечер стал моей точкой невозврата.***
Сначала я хотела признаться, что собиралась к врачу, но потом решила поиграть. И я даже не знаю, как себя чувствовать после этого. Я не спала всю ночь, не могла. Только под утро вздремнула. А когда проснулась, дома была только Кимберли. Когда я вспомнила, что вчера произошло и что сегодня решится моя судьба, то поняла, что Мэтт был прав. Мне нужна поддержка. Но к кому я могу обратиться? Прим слишком мала, родители точно не подходят, Энни наверняка расскажет Финнику, а тот — Питу. Хейметч… Он с самого начала знает мою историю. Быстро позавтракав, набираю номер дяди. — Эй, Солнышко! Сколько лет, сколько зим! Что произошло? — И тебе привет. Может, я тебе звоню узнать, как у тебя дела? — Да, ладно тебе. Я не обижаюсь. — Нет, правда, как у вас с Эффи… Все в порядке? — Мне стыдно, что я позвонила ему только тогда, когда у меня проблемы. — Получше, чем у вас с Питом, — со смехом высказался Хеймитч. Наверное, только он может развеселить меня в трудную минут. Он и Прим! — Я рада, тебе тоже пора обрести свое «солнышко», — ехидно парировала я. — Эм, спасибо, но нет. Такое «солнышко», как ты, выдержать сложно… Как тебя твой муж терпит! — Я понимаю, что дядя иронизирует. Поэтому его слова не режут по больному. — Спасибо тебе, дядя, за такие ласковые слова. — Я знаю, что сейчас мы оба улыбаемся. Мы с ним похожи. Может, не внешне, не характерами. Но темпераментами и душами. Это сложно объяснить. — Так все же зачем ты, племянница, позвонила? — Можешь сегодня мне сделать одно одолжение? — Что же это? — Мне нужна твоя поддержка. — Все интереснее и интереснее… — Хеймитч, пожалуйста, не перебивай, мне и так сложно! — Мне правда сложно просить об этом. — Сегодня вечером у меня назначен прием у Мэтта. — Эбернетти начал хохотать, а потом с сомнением спросил: — Ты уверена, что обратилась по адресу? Может, лучше Эффи сходит с тобой? — О Господи! Я покраснела, ведь все не так преподнесла, черт! — Ты не понял. Я… Я… Хеймитч, у меня, возможно, будет ребенок. — В телефоне раздалась лишь оглушительная тишина. — Хеймитч, скажи хоть что-нибудь. — Ну, это может стать твоим билетом на свободу… — серьезно сказал мужчина. — Я не смогу оставить ребенка Питу, я просто не смогу! Я не думаю, что он будет плохим отцом. Но что, если ему будет все равно? Он ведь и так водит сюда своих девиц. Он слишком молод. Как и я… — Ты же не собираешься… — Нет, я не собираюсь делать аборт. Но ведь пока еще ничего не известно. — Хорошо, во сколько за тобой заехать? Я говорю время и адрес клиники. Мы прощаемся, и я думаю, чем заняться до пяти часов, когда приедет Хеймитч. Решаю остаться в комнате, может, придумаю что-нибудь для выступлений. За четыре с половиной часа моя постель была вся в скомканных листах бумаги. Слова, которые я начинала писать, поначалу нравились, потом превращались лишь во фразы, не несущие смысла. Но в конце концов я смогла написать два куплета и припев. И сколько бы я ни перечитывала строчки, там оставалась вся боль и то, что осталось не высказано. Если эта песня выйдет в свет, никто не узнает, что я испытывала, чтобы написать её. А самое главное, я надеюсь, этого не поймет тот, из-за кого эти строки родились во мне. Но именно эта тема и будет концептом для моего нового альбома. За десять минут до приезда дяди я быстро собралась и спустилась вниз с мыслями, что надо предупредить Феликса о моей задумке. Ровно в пять подъехала машина: — Ничего себе, какая пунктуальность! — Садись в машину пока я не передумал, — пробурчал Эбернетти. — Я так понимаю, Мелларк не в курсе. — Все так.***
— Ну, ты зови меня, если надо. Вот только после опроса. Думаю, нам обоим лучше, если во время твоей беседы с врачом меня не будет, — смущено произнес дядя. Я улыбнулась и, постучавшись, вошла. — Мэтт? — А, Китнисс, привет! Как себя чувствуешь? — Небеременной. — Действительно я так себя чувствую. — Это мы узнаем позже. — Я не одна, ты был прав. Мне нужен кто-то, кто поддержит. — Я думаю, что знаю, кого ты выбрала, — с улыбкой сказал Мэтт. — Это мы узнаем позже! — так же улыбнулась я. — Ладно, теперь к делу. Давай начнем с симптомов. — Усталость, раньше к вечеру поднималась температура, тошнило очень редко. Похудела. — Месячные? — Нет. Но, когда я болею, так всегда. Потом я принимала те таблетки. — Китнисс, это не стопроцентная гарантия. Надеюсь, ты делала перерыв между приемами? Нельзя их принимать все время, это может сильно отразится на организме. — Да, делала. Тем более, все три года ты мне напоминал об этом. Но, когда принимала, то принимала исправно. — Хотя не сильно мне это надо было… — По поводу худобы, такое бывает. Тошнота тоже не у всех. Поэтому мы можем сразу перейти к УЗИ. Пока я проходила в другую часть кабинета, Мэтт позвал Хеймитча. А когда они присоединились ко мне, то первым, что я услышала, были слова Мэтта: — Я был прав. Хеймитч всегда рядом со своей племянницей. — Мы обменялись улыбками. И Мэтт включил аппарат, смазал живот гелем. Густая жидкость холодила кожу. А потом я увидела на экране изображение. Я перевела взгляд на Хейметча, и он без слов сжал мою руку. Он знает, как мне страшно. — Китнисс, ты определенно… — Я зажмурилась и сильно сжала руку дяди. — … беременна. — Я попыталась выдохнуть. Но получилось так, будто я задыхаюсь. Я решила взглянуть на экран, где решилась моя дальнейшая жизнь. Мэтт показал, где находится будущий ребенок… Мой ребенок… Мой и Пита. Внутри меня зародилась жизнь, крошечное существо. В этот момент мне отчаянно захотелось, что бы за руку меня держал Пит. Мне захотелось разделить этот момент с ним. Я не помню, когда по щекам уже катились слезы. Я уже не могла сказать, что не хотела этого. Это чувство, когда замираешь и затаиваешь дыхание при мысли об этом, в хорошем смысле. Это то чувство, когда еще не до конца осознал и воспринимаешь как за чудо. То чувство, когда время замирает и ты понимаешь... Это твой ребенок… Ты станешь мамой. Точнее нельзя описать. После шока понимаешь, что это волшебный момент… Твой ребенок. — Примерно шесть недель, — выводит меня из оцепенения голос врача. Срок подходит. Все случилось тогда, после той вечеринки. Но я уже не жалею, я улыбаюсь. Пока я не столкнулась с реальностью… Я хочу насладиться тем умиротворением и спокойствием, что сейчас ощущаю. — Сделать снимок? — я лишь киваю. Поворачиваю голову и смотрю на Хеймитча. Господи, он плачет! Но его глаза светятся счастьем. Странные звуки раздаются за ширмой. В кабинет кто-то вошел. И буквально через секунду я вижу Пита. В полузабытье я ему говорю: — Ты станешь отцом. — Муж переводит взгляд с дяди на врача, и наконец-то смотрит на меня, потом на мой живот. Его небесно-голубые глаза внимательно изучают обстановку. Но потом муж подходит к Эбернетти, и дядя молча уступает ему место. Он слишком хорошо меня знает. Как ни странно, но Пит берет меня за руку, и в этот момент я понимаю, что он станет прекрасным отцом. Он наклоняется, целует меня в лоб, а потом шепчет на ухо: — Прости, это из-за меня. — Я слышала нотки раскаяния, но мне хотелось рассмеяться сейчас. Из-за него? А как же еще? Естественно, и из-за него тоже, по-другому дети не появляются. — Да, Пит, ты тоже принял здесь участие. — Пытаясь сдержать смех, проговариваю я. Когда я вновь сажусь за стол, слушаю рекомендации Мэтта. — Это все. Следующий прием, если ничего не будет беспокоить, через месяц. — Спасибо, Мэтт. — Пит резко поворачивает голову и удивлено смотрит на меня и врача. — Мы пойдем, пока. Передавай привет жене и дочери. В приподнятом настроении я выхожу из клиники с дядей и Питом. Домой еду с мужем. Поэтому мы прощаемся с Хейметчем сейчас: — Береги себя, Солнышко. Ты такая взрослая… Я горжусь тобой. — Эбернетти прижимает меня к себе, и мы так стоим, пока Мелларк не прерывает нас.***
Уже сидя в машине мужа, я решила спросить: — Как ты узнал, где я была? — Следил. Я отпросился у отца. Увидел, как ты садишься в чей-то автомобиль, и поехал за вами. — Машина принадлежит Хеймитчу, — поясняю я. — Потом я это понял. Подождал пока вы войдете в клинику вместе с твоим дядей. Я был удивлен. Ты говорила, что будешь одна… так еще и больница? В общем, дальше найти тебя было не трудно, да и кто откажет мне, когда я твой муж? — Я не стала ничего говорить. Только когда мы стали подъезжать ближе к дому, Пит прервал тишину: — Это все я. — и опять Мелларк чуть ли не шепчет. Эту фразу он произнес еще в кабинете УЗИ, но я подумала, он решил пошутить. — Я не понимаю. — но следующие его слова оказались далеки от шутки. И такого предательства я не ожидала: — Это я подменил твои таблетки. — Не нужно уточнять, что за таблетки. Я не хочу знать, как он нашел их. Смысл разбираться, если это случилось. — Ты?.. — у меня пропал дар речи. Это известие шокировало не хуже новости о моем положении. Если не больше. — Прости, я не знал, что делал. — Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Опять он «не знает»! — Не надо. Я злюсь… Нет, я в ярости, но не жалею о произошедшем. — Мелларк поступил подло, но тогда не было бы того, кто находится у меня под сердцем. И сейчас я не знаю, как бы чувствовала себя без этого маленького чуда. Я уже не представляю себя без него. Так все быстро поменялось. — Так этот Мэтт - врач. Я лишь киваю на его утверждение. — А ты ревновал или это чувство собственности? — Я не удержалась. Не знаю, что будет хуже — ничего не услышать в ответ или услышать, что он собственник. — Ревновал. — Я не ослышалась? И я не сплю? Если это сон, то я не хочу просыпаться! — Так может, мы поужинаем где-нибудь? — Что случилось, Пит? И не надо твоих «я не знаю», с меня довольно этого. — Я устал бороться с собой. Я не хочу тебя отпускать, потому что знаю, что мы можем быть настоящей парой, настоящей семьей. — Это ты говоришь сейчас. Но пройдет время… Ты поймешь, что не прав? Я не хочу бросаться в омут с головой. Прошло время, когда я хваталась за каждое твое слово, которое давало надежду. Это замкнутый круг, и чтобы разорвать его… Я готова пойти на уступку. Если через три месяца твое решение не изменится, я поужинаю с тобой где-нибудь. — Этим обещанием я обрекла и себя. Ждать три месяца и получить неизвестно что, когда сейчас Пит предоставил самый большой и прозрачный шанс построить реальные отношения. Но это единственный выход. Ему надо самому убедиться в желании сделать это.