***
Всю неделю, что я пролежала в больнице, мы с Питом ни разу не поругались. Я решила забыть про все плохое и просто наслаждаться заботой и вниманием мужа. Не было ничего прекрасней моментов, когда мы оставались втроем. Я, Пит и наш сын. Единственный раз мы спорили друг с другом, когда выбирали имя ребенку. В итоге мы объединили наши варианты, а среднее имя выбрал мой отец. Пит сказал, что я подарила ему самый лучший подарок в жизни, поэтому муж позволил моему папе выбрать второе имя малышу, как благодарность за то, что папа доверил ему свою дочь. Я боялась, что родители Пита обидятся, но они поняли и только поддержали сына. — Ну что, Ник-Эллиот Джей Мелларк, поедем домой? — обратилась я к сыну. Я только что покормила его, и сейчас малыш лежит на моей больничной кровати, дергая ножками и ручками, пока я собираю сумку. Пит вчера не навещал нас, он проверял, что все готово к нашему возвращению. Мне сказали, что комнату Ник-Эллиота готовили все, но особое внимание ей уделял Пит. Мелларк держал в тайне, какой будет спальня сына, но я доверяю вкусу мужа. Закончив сборы, я аккуратно села рядом с сыном и наклонилась к нему. — Ты — моё солнышко, моё чудо. Как же я тебя люблю, — я не могу удержаться и не поцеловать ребенка, вдыхая его запах. Он так вкусно пахнет, я не могу надышаться им. Видимо, малышу становится щекотно, он начинает двигаться активнее. Ник-Эллиот раскрывает свои серо-голубые глазки шире и рот в букву «О», часто дыша. Первый раз, когда он так сделал, я так испугалась. Со мной была тогда мама, она меня успокоила. Сказала, что сын пытается разглядеть меня. Позже врач объяснил, что малыши в его возрасте не могут долго фокусировать взгляд, но чем чаще он видит мое лицо, тем лучше его запоминает. К концу недели наш с Питом сын уже распознавал голоса и лица своих родителей, становясь более активным и издавая только ему понятные звуки. После рождения сына я изменилась. Стала мягче и строже одновременно. Если кто-то нарушал покой ребенка, его расписание или порядок, который я уже установила, ко мне лучше не подходить. Но как только рядом оказывается Ник, я сразу добрею. — Ай, ты маму увидел? Да? Скоро и папа придет, и нам с тобой, наконец, покажут твою комнату, — улыбаясь, разговариваю я с ребенком. Я до сих пор не до конца осознала, что малыш, который девять месяцев находился у меня в животе, толкался и пинался, сейчас здесь, лежит рядом со мной. Я чувствую пустоту внутри себя и наполненность в то же время. — Китнисс, привет, — тихо открыв дверь, прошептала Энни. — Привет. Не бойся, он не спит, — поддержав головку сына, я взяла его на руки, прижав к груди. Ник-Эллиот опять начал кряхтеть. — Кто там пришел? Крестная? Мы с Питом сразу предложили новоиспеченным невесте и жениху стать крестными Мелларку младшему, они не отказались. Однако, когда Энни или Финник брали малыша на руки, он в начале сосредотачивал свой взгляд, а потом начинал капризничать и плакать, видя незнакомые лица. — Я привезла тебе одежду. И Пит скоро приедет, — проинформировала меня подруга. — Хорошо, спасибо. Я сейчас уложу Ника, побудешь с ним, пока я приму душ и переоденусь? — я увидела волнение на лице девушки. — Не бойся, он будет спать. И не проснется в течении двух-трех часов. Если что, просто позови меня. — Окей. Джей-Джей, надеюсь, ты дашь маме спокойно привести себя в порядок, — от слов Энн я рассмеялась. Я быстро укачала сына, положила в его кроватку, забрала свои вещи и пошла в прилегающую к палате ванную. Через полчаса Энн сменил Пит. Он поцеловал меня в щеку. — Хорошо выглядишь. — Спасибо. Я, наконец, смогла спокойно принять душ, — я улыбнулась мужу. В глубине души я не хотела уезжать отсюда. Здесь я чувствовала, будто нахожусь в воздушном шаре. Возвращение означало, что между мной и Питом опять выстроится стена. Ничего не изменится. Я не простила Мелларка. Да, я забыла, что он сделал на определенный период, просто, чтобы самой отдохнуть, но это не значит, что всё будет теперь хорошо. Вид Пита, разговаривающего с сыном, разбивает мне сердце. Смотря на это, я начинаю думать, о том, что все-таки не поздно всё вернуть. Но потом всплывает картина Пита и Камиллы вместе… — Готова? — вырывает меня из мыслей муж. Он уже уложил Ник-Эллиота в переноску, укрыв его одеяльцем. — Да. Пит взял в одну руку переноску, а другую протянул мне. Я задумалась. Сжав губы, я все же вложила свою ладонь в его. Ещё чуть-чуть сказки, я ведь это заслужила и с улыбкой вышла из здания. Рядом с машиной нас уже ожидали наши близкие. Никто из них не посмел крикнуть, увидев, что ребенок спит, и зная, как я могу отреагировать. Я улыбнулась еще шире, покачав головой. Среди родных лиц я заметила Хеймитча. Наконец, он приехал. Я знаю, у него была важная сделка, но сейчас он здесь. Каждый еще раз обнял и поздравил меня. Цинна, Феликс с Вероникой тоже были здесь. После этого все расселись по машинам и поехали к нам с Питом домой. Пит положил руку, повернутой ладонью, чтобы я взяла её. Но я не сделала этого. — Китнисс? — Пит удивленно мельком посмотрел на меня. — Нет, Пит, — после я просто повернула голову к окну.***
Месяц спустя. Сын растет не по дням, а по часам. Он здоровый, крупный мальчик. Каждое мгновение с ним мы с Питом стараемся запечатлеть. Что касается нас самих — ничего не поменялось. Пит делал несколько попыток извиниться, но у него ничего не получилось. Не после того, как я услышала его разговор со своей… любовницей. Flashback «У меня есть как минимум полтора часа, перед тем как Ник-Эллиот проснется для следующего кормления. Материнство не только радость, но ещё и недосыпы, стирание пеленок, нервные срывы. Но я была готова к чему-то подобному. Единственное, что меня бесило, — молоко. Его было так много, что нередко на футболках были мокрые пятна на груди. А врач боялся, что я вовсе не смогу кормить сына. Времени вечно не хватает. Я кормлю сына не по расписанию, а когда малыш сам захочет. Но, видимо, у Ника установлен таймер на два часа. Сегодня я все-таки решила убрать разбросанные всюду детские принадлежности. На самом деле так легче, неважно, в какой ты комнате, пеленка или соска всегда под рукой. Но неприятно вечно видеть разбросанные вещи. Я убрала все комнаты, кроме кабинета Пита. Дверь в комнату была приоткрыта, поэтому я не стуча туда вошла. — Камилла, не звони… — в тот же момент, как я зашла, муж поднял голову и замолк. Я замерла. Не звони? Чтобы вдруг я не узнала, что они видятся? Чтобы задобрить меня, а потом за старое? Со стеклянным взглядом я подошла к столу, забрала бутылочку сына и вышла. The end of Flashback Я не знаю, встречаются сейчас они, или Мелларк нашел другую. У меня просто нет времени на обдумывания этих «интересных» тем в течение дня. Но ночью, перед тем как заснуть, лежа рядом с Питом, вопросы и сомнения все равно одолевают меня. Да, мы до сих пор делим одну кровать. И как бы я не показывала Мелларку, что хочу, чтобы он меня не трогал, в глубине души, сердца я хочу его присутствия рядом со мной, его прикосновений. И всё же наше общение касается только Ника, максимум муж интересуется моим самочувствием. После тяжелых родов, у меня появились осложнения. Но так как я не планирую больше иметь детей, не с Питом, меня не так сильно это волнует. Сегодня у Пита выходной, поэтому целый вечер мы проводим в гостиной с сыном. Мы смеемся и улыбаемся. Обычно я чувствую неловкость и желание скрыться от мужа, когда мы пересекаемся в доме. Но когда мы с ребенком, все проходит намного легче. Будто так и должно быть. Я наблюдаю, как Пит играет с сыном, а тот лежит на коленях у отца и улыбается. Я только что покормила кроху, поэтому он будет ещё бодрствовать примерно полчаса. Прежде чем снова уснет. Ночью мы с Питом укладываем Ник-Эллиота спать на спинку, а днем я позволяю сыну спать на животике. Сначала я беспокоилась, что я делаю что-то неправильно, но врач успокоил меня, сказав, что это только укрепит мышцы сына. Тем не менее, если ребенок спит на животе, я внимательно слежу за тем, чтобы он не уткнулся в матрас лицом и, не дай бог, задохнулся. Этот страх так и не ушел после рождения сына. Кроме этого страха, я боялась выходить с коляской на улицу. По близости с домом всегда кто-то находился. Один раз, выйдя на прогулку, ко мне подбежала девушка-репортер. Она и ее друг-помощник разбудили моего сына. Ну им мало не показалось. Я накричала на них, обвиняя в нарушение частной жизни, обещая сделать всё, чтобы они больше никогда не доставали мам-знаменитостей. О, я бы сделала это, если бы увидела их рядом с собой еще раз. В течение этого месяца пресса все же успокоилась. Моя гипер-популярность осталась в прошлом. Нет, меня еще узнают на улице, но таких «узнающих» стало гораздо меньше. — Я думаю, его пора уже укладывать, — говорю Питу, видя зевающего сына. Мы встали с дивана и вместе отнесли его к нам в спальню. С моей стороны кровати вместо тумбочки теперь стоит колыбель. Обычно эта кроватки кочует в течение дня по дому: где я, там и она. А приходя с работы, Пит относит колыбель обратно в спальню. Каким бы блондин ни был мужем, он самый лучший отец для нашего ребенка. — Ты больше не носишь ту цепочку, — прервал тишину Пит. Я так долго хранила молчание с ним, что слова сами вырвались: — Да. Помнишь, с какими словами ты подарил эту цепочку? Третий год нашей совместной жизни. Пятнадцатое мая. Ты сказал, что мы семья, — смотря на спящего сына, тихо произнесла я. — Но, знаешь, ты ведь просто не доверял мне. Боялся, что я сбегу к Гейлу, когда у него у самого намечалась эта самая семья, — я поджала губы, стараясь сдержать слезы. Развернувшись к мужу лицом, продолжила. — Ты помнишь, я дала тебе шанс в тот вечер? Тебе просто нужно было сказать, что ты действительно готов стать настоящей семьей, а что ты мне ответил? — я выжидала, пока он ответит. Муж взял меня за руку и вывел из спальни. Я позволила это сделать, чтобы не нарушать сон младенца. — Я сказал, что не знаю, потому что не доверяю тебе. В то лето ты… — Да, я была с Гейлом. Одну ночь. И мне нечем хвастаться. Но ещё я помню, что ты превзошел меня в этом. У тебя был повод не доверять мне, и у меня он тоже был… Вернее не один повод. А знаешь, что самое горькое? Что ты опять дал мне повод. После того, как я увидела свет в конце этого долбанного туннеля, — мой голос сорвался. — Хотя, наверное, я должна быть благодарна, ведь ты не дал мне снова ложную надежду. — Но сейчас у нас есть семья. И я не хочу ее потерять. — Ты её уже потерял. Может не всю, но меня… да. Когда ты вернулся той ночью, я… я… я не знаю. Есть моменты, когда я виню себя в том, что ты изменил мне. Если бы я согласилась с тобой в тот вечер, мы бы сейчас наслаждались всеми радостями рождения ребенка. И всё-таки чаще я виню и ненавижу тебя, ты же сказал, что это я сломала тебя. Но как я могла тебя сломать, если ты меня не любил, раз так легко… Я видела вас вместе не только той ночью. Но и на презентации. И ты звонил ей. Мне хватит этих поводов на всю жизнь, Пит, — выдохнув, я просто подвела итог своей тирады. — Когда ты приехал в домик родителей, ты сказала, что тебе нужна я. Тебе нужна Китнисс Эвердин, которую ты любишь. Не за то, что она мать твоего ребенка или твоя жена, а просто потому, что я это я. Ты попытался помочь мне забыть тебя «прошлого», но все это превратилось в пепел, в ничто после твоего поступка. И я больше не поведусь на твою ложь. А знаешь, для чего я сейчас всё это сказала? Чтобы задеть тебя, чтобы сделать также больно, — я ткнула пальцем в грудь Пита, а потом положила ладонь там, где бьётся его сердце. — И я противоречу сама себе сейчас. Ведь как я могу тебе причинить боль, если я никто для твоего сердца, — с этими словами я отошла от парня. Я открыла ему душу, подавила свою гордость и высказалась. Высказалась, чтобы он знал, какую боль мне причинил. Да, я снова вспомнила прошлое. Но оно нам нужно, чтобы не наступать на те же грабли. А я наступила на них. — Ты можешь не верить в это сколько угодно, но я люблю тебя, — я сглотнула, мне нельзя больше попадать в ловушку его красивых слов. — И я буду бороться за свою семью до конца. Я виноват, но не в том, в чем ты меня обвиняешь. Я должен был раньше осознать, как я тобой дорожу. Недопонимание в школе породило ненависть, отвратительную игру, которая затянула меня. Но я больше не позволю отголоскам прошлого испортить будущее, — я усмехнулась при упоминании игры. — Знаешь, что самое интересное. По брачному контракту я бы сейчас могла развестись с тобой. Я ведь родила тебе наследника? — я истерически рассмеялась, вспоминая нашу с дядей беседу о пункте про наследника. — Китнисс, ты устала. Тебе просто надо отдохнуть. — Это не лечится сном. Кхм, так вот про цепочку. Я её носила в дань памяти о том дурацком контракте. Сейчас я свободна. Вернее, через год я буду полностью свободна. — Если тебе так тяжело находиться рядом со мной, я уеду или отвезу вас с Ником к твоим родителям, как тебя будет удобнее, — я видела в глазах Пита ту боль, которая может разбивать сердца. Ту боль, которую я вижу в своем отражении зеркала каждый день. — Я… Нет, я останусь, — на мгновения Пит оживился, но я пресекла его радость. — Не для себя, и не для тебя. Для сына. Ты прекрасный отец, Ник нуждается в тебе. Это была ложь. Я хотела остаться. Как бы я не избегала мужа, мне он нужен был. Хотя бы его присутствие рядом. — Китнисс, я исправлю это. А пока, — он достал коробочку из кармана, — я хочу отдать тебе то, что изначально принадлежало тебе. Я хотел отдать тебе её ещё на презентации, но ты убежала. Пит открывает коробочку. Там лежит та самая птица, та подвеска, которая мне так понравилась. Сойка, расправившая крылья. Я не запрещаю мужу одеть его подарок. Я чувствую его теплое дыхание на шее. Как и тогда, в ту годовщину. — Ты свободна. Никто не в силах сломать твои крылья, Китнисс, — это всё, что сказал Пит. Он вернулся в спальню, а я осталась стоять, трогая рукой птицу. «Я свободна». Пит отпустил меня, не хотя этого. Может, это просто обманка, красивый жест, но я оценила его. Хоть и не должна. Я свободна, но не могу улететь. Сейчас, нет. Но смогу, я буду готова для этого. Я должна буду…***
Три месяца спустя. Время так быстро летит. Ник-Эллиоту сейчас уже четыре с половиной месяца. Он уже с легкостью переворачивается на бок и на спинку, держит уверенно головку, узнает свое имя. Прим, Саманта и Энни дали ему прозвище еще с рождения Джей-Джей из-за его среднего имени, однако сын отзывается только на свое первое имя. К сегодняшнему дню Ник знает всех своих родных в лицо, он уже не плачет и не боится идти на руки к Энни или Финнику. Месяц назад мы приучили сына спать у себя в комнате. Кстати, Пит действительно сделал красивую спальню. Стены выкрашены в бело-голубую крупную полосу. Светлая мебель. Напротив двери стоит кроватка, а рядом пеленальный столик. У окон стоит кожаное темное широкое кресло. В целом за основу была взята морская тематика, но она абсолютно ненавязчива. Ночью, если Ник просыпается, обычно встаю я. Как и сейчас. Из радио-няни раздался плач малыша. Быстро встаю, накидываю халат и иду смотреть, что случилось. В кроватке сын лежал и плакал. — Что случилось, дорогой? Ты хочешь кушать? — услышав мой голос, сын перестал хныкать. На его щечках блестели слезы, а ручки уже тянулись ко мне. Я удовлетворила его желание, и прижала к себе сына. Если бы малыш хотел есть, он бы морщил свои светлые бровки и тянулся ручками к моей груди. — Ну, что случилось? Расскажешь мне? — на мои слова мальчик захлопал в ладошки и что-то, насупившись, агукал. — Что ты говоришь, — продолжая укачивать ребенка, ответила я на его лепетания. Сын тяжело вздохнул и удобнее устроился у меня на руках. Я подошла к окну, откуда лился лунный свет, освещая комнату. За окном уже растаял снег, и колыхались пока еще голые деревья. Открыв тюль, я развернула Ник-Эллиота к окну, держа его вертикально. — Завтра пойдем гулять сюда, да? И нам понадобятся для этого силы. Ты же дашь мне еще чуть-чуть поспать, а утром мы снова увидимся, хорошо? — поцеловав сына в затылок, я аккуратно вернула его в горизонтальное положение у себя на руках. Ник засыпает быстрее, если я ему пою. Он начинает улыбаться, смотря на меня, когда я начинаю петь. Он даже не подозревает, что это совсем не колыбельная, которую я ему обычно исполняю. Каждую свободную минуту, когда я не занята рутиной и сын отдыхает, я отдаюсь музыке. Я продолжаю писать песни. В основном я выкладываю свою боль в тексты, дабы не держать её в себе и не расстраивать своего ребенка. Я решила сейчас спеть одну из старых. Написанную, как раз после того, как я застала Пита, звонящего своей секретарше. — Вспоминай меня хотя бы по кусочкам. Мы поставили точку, но не точно. Вспоминай меня, волк-одиночка. Вспоминай наш снег волшебной ночи. Я тихо напеваю припев еще раз. Я видела, как Ник-Эллиот затихает и, внимательно слушая мой голос, засыпает. Я оторвала взгляд от красивого личика сына, вновь смотря в окно. — Бешеными ритмами ты открыл мне темный мир. Воздушными рифмами ты со мною был. Корнель оставил и забыл, порой играя и бросая пыль, — Пит умеет красиво говорить, жаль, что это всё не имеет веса. — Так хочется тебя обнять, прижаться и забыть всех. Вспоминаю, и мне кажется, что ты и есть снег. История без начала и конца, на месте бег — стратег, захвативший мой берег, — я ненавижу его, но люблю. Сильно. Я бы хотела вернуть всё хорошее, что у нас было. Но у меня просто нет достаточно веры для этого. Я повторяю припев и снова перевожу взгляд на сына. Его глаза закрыты. Медленно подхожу к кроватке ребенка и кладу его туда. Малыш тут же просыпается. Не прекращая петь, я глажу сына по его пухлой щечке: — Мне грустно просто, что все так сложно. Все, чем осыпаны дороги, оказалось сложным. Мой привкус кожи на лезвии ножа, ты — парфюмер там, где пожар. Так жаль, что мы не будем вместе никогда! Добрую печаль вспоминай хоть иногда… Знай, что я рядом — мой милый пес. Если захочешь быть собой — тот же адрес, — я чувствую, как по щеке скатывается слеза. Свободной рукой смахиваю её. — Я помню вкус губ, я помню все прикосновенья. И я запуталась в пустыне слов невинных. Ты отпустил свою печаль первым. Расставит все по местам это время. В твоих глазах порок и чистота горных рек. Мне казалось, что ты — дьявол, а ты — человек. И выход моего кошмара — лишь побег. Я убегаю от судьбы в свой волшебный снег, — когда я закончила песню, дыхание малыша выровнялось. Выпрямившись, я подошла к двери, но не вышла. Я не хотела идти в таком состояние к Питу. Закрыв дверь, я села в кресло, наблюдая, как луну постепенно сменяет солнце, и слушая мирное сопение сына. POV Пит Я проснулся от непонятного шороха. Половина Китнисс пустая. Прислушавшись, я понял, что непонятные звуки исходят от радио-няни. Кит ушла успокаивать сына. Обычно она выключала гаджет, чтобы не разбудить меня или чтобы я не слышал, о чем она разговаривает с Ником. В каких бы отношениях мы сейчас не находились, я вижу, что где-то глубоко внутри себя Китнисс ещё любит меня. Она ненавидит меня, и все же она осталась. Может я и изменился, но как я умел разглядеть под маской ледяной королевы настоящую Китнисс, так и сейчас умею. Какой бы сильной она не хотела казаться, ей тяжело осознавать, что человек, которого она любит, предал её… не в первый раз. И это разбивает мне сердце, хоть и жена считает, что мне все равно на её откровение тогда, три месяца назад. Я не позволю несправедливости погубить мою семью. Я слушаю, как Китнисс поёт нашему сыну. Знаю, жена сочиняет песни. И эта одна из них. Девушка уверена, что я лгу ей и всё, что было между нами — обман. Но это не так. Я докажу ей. POV Китнисс Наутро я проснулась в кровати. Наверное, Пит, уходя на работу, отнес меня обратно в постель. Ник-Эллиот ещё спал, и я успела принять душ, прежде чем сын проснулся. — Доброе утро! — улыбаясь, я поцеловала Ника. Сын руками начал неприятно сжимать грудь, требуя свой завтрак. Удобно устроившись в кресле, я дала малышу грудь. Пока я кормила Ник-Эллиота, в голове всплыли отрывки вчерашней ночи. Я тяжело вдохнула и откинула эти мысли подальше. После кормления я переодела сына для прогулки и вышла с ним в сад. Телефон зазвонил. — Китнисс, привет. — Привет, Энни. Как дела, как себя чувствуешь? — подруга сейчас на восьмом месяце. — Чувствую себя слоном, китом или кем-то подобным. В общем, как ты и предупреждала, — мы обе рассмеялись. — Но я звоню узнать, как у тебя дела. С рождения Джей-Джея ты практически не выходишь из дома. — Я не могу оторваться от него, — одной рукой я вожу коляску от себя и к себе, а другой держу телефон. — Уф, знаешь, Китнисс Эвердин никогда бы не произнесла таких слов. Я думала, ты не очень и хотела заводить детей. — Это в прошлом, — коротко парировала я. Я посмотрела на уже спящего сына и улыбнулась. — Я и не говорю, что это плохо. Ты изменилась в лучшую сторону. Но, дорогая, ты загоняешь себя. Ты сойдешь с ума, все время находясь в четырёх стенах. — И что ты предлагаешь? — Проветриться. Ты, я и наши мужья. Всего лишь на несколько часов. Я знаю, ты переживаешь оставлять сына одного, но слишком сильная привязанность тоже не очень хорошо. Ему скоро пять месяцев, и пока у него не начались резаться зубки, пока Джей не требует действительно твоего постоянного присутствия, воспользуйся возможностью. Китнисс, от этого ты не станешь плохой мамой, — угадав мои мысли, успокоила меня подруга. — Дай мне неделю, подготовиться. Ты и сама скоро поймешь меня. Вы с малышом на протяжении девяти месяцев были неразлучны. Потом он появляется на свет, и ты чувствуешь себя опустошённой в физическом плане. Но ваша связь, она становиться только крепче. Тебе и правда будет тяжело отойти от своего ребенка. — Как хорошо, что у меня есть ты. Теперь мне не надо лезть в интернет по поводу и без. Я могу позвонить тебе, и ты мне в подробностях расскажешь, от чего может плакать ребенок, как его держать, купать, кормить и тому подобное, — весело прощебетала подруга. — Мне кажется, или ты уже сама начинаешь раньше времени сходить с ума? — подколола я подругу. — Поэтому мне и самой нужно отвлечься от всех этих детских штук. — Уговорила. Через неделю, вечером после того как я уложу Ник-Эллиота. — Отлично, — обрадовалась Энн. — Я подумала, может, нам сходить в караоке. Ты хороша в этом. Я согласилась с идеей подруги. На самом деле я рада буду спеть в полный голос. Не напевать колыбельную, а спеть песню, громко, звонко. Мы с Энни проговорили ещё полчаса до момента, когда сын проснулся. — Извини, Энн, мне нужно идти. — Я слышала. Еще созвонимся.***
Завтра вечером мы идем с Питом в караоке, но я так вымоталась этим днём. Ник-Эллиот плохо себя чувствовал и капризничал весь день — у него разболелся животик. Вместе с ним расстраивалась и я. К тому же полчаса, которые я выкраивала для себя, чтобы вздремнуть, пропали. Целый день я провела с сыном, успокаивая его, качая на руках, в коляске, колыбели. Придя с работы Пит отпустил меня поспать: — Кит, иди, отдохни. Мы вместе проведем отлично время. Да, парень? — забирая сына у меня из рук, сказал муж. Оставив Питу бутылочку с молоком, я ещё раз объяснила мужу, в каком состояние сегодня наш ребёнок. Блондин сказал, что всё будет в порядке, отправил меня наверх. Поцеловав маленькую ладошку сына, я с тяжелым сердцем отстранилась от моих светловолосых мужчин… Вернее от моего единственного мужчины — моего маленького мальчика. Уже поднимаясь по лестнице, я услышала, что Ник-Эллиот снова начал плакать. Я уже хотела вернуться, но вспомнила слова Энни. Она права, сын уже должен привыкать к тому, что я не всегда буду рядом. Придя в спальню, я переоделась и залезла под одеяло. Проснулась я от крика сына. За окном уже было темно. Сколько сейчас часов? Рядом со мной кровать прогнулась. Я повернула голову, чтобы посмотреть, что происходит. Пит вставал с постели. — Спи, — это всё, что сказал муж, прежде чем забрать радио-няню и выйти из комнаты. Включив телефон, я посмотрела на часы. Сейчас три часа ночи. Неужели я столько проспала? И спала бы дальше. Пытаюсь успокоиться, убедить себя, что все хорошо и ничего плохого не произошло. Перевернувшись на другой бок, я попыталась снова заснуть. Но не получается. Все мои мысли заняты Питом и Ником. Что они сейчас делают? Прошел ли живот у сына? Что они делали после того как я ушла? В итоге я не смогла вот так просто лежать. Накинув халат, иду к мужу и ребенку. — Ты же не против, что сегодня вместо мамы пришел к тебе я? — голос Пита раздался из спальни сына. Дверь была открыта. Я не зашла в спальню, лишь мельком заглянула в комнату. Муж стоял спиной ко мне у кровати Ник-Эллиота. — Дадим ей отдохнуть? Она сильно переживала за тебя сегодня, — продолжил разговаривать с сыном его папа. — Ты знаешь, как тебе повезло с мамой? Она — красавица, с добрым сердцем и прекрасным голосом. Никогда её не обижай… Как это сделал я, — я напряглась от слов мужа. Встав у стены, я стала слушать, как Пит говорит с Ником. — Наверное, мы никогда не расскажем тебе, как стали семьей. Но все началось еще в школе. Я влюбился в твою маму с первого взгляда. Как оказалось, я ей тоже нравился, но тогда я об этом не знал. У меня было всё: деньги, слава — всё… кроме неё. У меня помутился рассудок, я захотел отомстить ей. Я сыграл на неудаче отца твоей мамы, твоего дедушки. Мы заключили сделку: Китнисс станет моей женой, она сможет развестись со мной, только если родит мне сына. Но до того, как появился ты, у нас были ужасные отношения. Я некрасиво поступал по отношению к твоей матери. В то время я начал работать в компании, у меня начались проблемы со сном. Я пил таблетки. Это только обострило ситуацию, — я сглотнула, вспомнив в каком я была состояние после первой ночи в качестве миссис Мелларк. — Никогда не поднимай руку на женщину, сынок. Никогда. Знаешь, когда ты рос в животике у мамы, у нас всё наладилось. Но как бы мы ни старались, прошлое нас не отпускало. Я знаю, что виноват в этом. И твоя мама имеет полное право ненавидеть меня, не верить, что я люблю её. Но я постарался ей помочь. В тот день мы вновь поссорились. Я ушел. В тот день я всё испортил. Я пошёл в бар, я пил… много. В какой-то момент я просто увидел твою маму. Я был уверен в этом. Я думал, она здесь, чтобы забрать меня. Приехав домой, увидев, кого я привел… Я не мог понять, что случилось. Это была не Китнисс, а моя бывшая сотрудница. Ты знаешь, она была сумасшедшая и влюбленная. Я выгнал её. Но твоя мама не увидела этого. Она думает, я изменил ей. И ей было легко поверить в это… — Пит замолк на несколько минут, а потом продолжил. — Знаешь, она ведь думает, что я ей изменял и раньше. Но это не так. Я никогда не заходил так далеко. Всегда напивался и был настолько пьян, что любая сероглазая брюнетка, с которой я целовался, казалась мне Китнисс. Но дальше этого не заходило. Осознание того, что это вовсе не твоя мама быстро отрезвляло меня. Никто не заменит её. Конечно, это не оправдание, но я никогда не изменял твоей маме, когда она стала мне женой. В шоке я прислонилась к дверному косяку. Получается, девушка в его постели до свадьбы была единственной? Но почему он мне не рассказал об этом раньше? — Я бы рассказал ей, но поверила бы она мне? Она ведь думала, что я тиран-изменщик. Я попытался объясниться твоей маме недавно, что всё не так как кажется. И она не поверила. Я бы и сам не поверил, если бы собственными глазами видел то… что видела она. И мне больно. Больно от того, что я разбил сердце твоей матери. Я ведь люблю её, очень сильно. Больше жизни. Я бы отдал всё на свете, лишь бы она меня простила. Лишь бы посмотрела на меня влюбленными глазами, чтобы снова я смог обнять её. И я не сдамся. Я до конца жизни буду бороться за неё, за нас. Ты не вспомнишь этого разговора, Ник. Но я скажу это сейчас и напомню тебе потом: запомни, семью нужно ценить. Это не игры. Если ты полюбил, если девушка доверила тебе свое сердце — это самое драгоценное, что у тебя когда-либо было или будет. Не смей его разбивать. Не играй с любовью. Ты первый сгоришь в её пламени. Не повторяй ошибки своих родителей. Прикрыв рот рукой, я отошла подальше от Пита. Он любит меня. Он никогда не изменял мне. Я потеряла столько времени с ним. Услышанное повергло меня в шок. Я не могу все сейчас собрать в единую картинку. И только единственный вопрос четко пробивается среди роя мыслей: неужели для нас с Питом ещё есть шанс? Я бесшумно вернулась к нам в спальню и легла на свою половину. Как я могу не верить в эти слова? Он же не знал, что я всё слышала. Он просто не мог врать. — Боже, что я натворила? — я чуть не ушла от Пита. Я ненавидела его. Услышав приближающие шаги, я закрыла глаза. Муж вернулся в кровать. Сделав вид, что я всё ещё сплю, придвинулась спиной к телу Пита. Он нерешительно положил руку мне на талию, прижав к себе. Я так скучала по этому. По его теплу, по его прикосновениям. — Я тебя люблю, я исправлю всё, — муж подарил невесомый поцелуй в плечо. По моим щекам уже бежали слезы. Всё, что я рисовала у себя в голове, про что писала песни… Всё оказалась неправдой. Не слова Пита, а мои слова оказались ложью. И я рада этому.***
— Мам, молоко в комнате Ник-Эллиота. Если что-то случится, звони мне сразу же. Обычно Ник просыпается часам к двум-трем ночи, поэтому мы с Питом должны будем вернуться, — тараторила я. — Китнисс, я вырастила двух ужасно капризных девочек в младенчестве. Мой внук — это просто сказка. Мы с твоим отцом справимся. Отдыхайте. Давай-давай, иди уже, — поцеловав родителей в щёки, я вышла на улицу к мужу. Увидев Пита в белоснежной рубашке с завернутыми рукавами до локтя и джинсах, мое сердце забилось чаще. Я расплылась в счастливой улыбке. Сегодня я специально надела подвеску, которую мне подарил Пит три месяца назад. — Красавица, — сделал мне комплимент муж, когда я подошла к нему. — Спасибо, — Пит аккуратно положил руку мне на талию, пока открывал для меня дверь машины. Я до сих пор не могу поверить, что сегодня мы начнем писать нашу историю с чистого листа. Конечно, некоторые сомнения остаются. Вдруг он на самом деле знал, что я стою за дверью… Но эти сомнения настолько мелочны, что почти ничего не значат. — Ты сегодня так часто улыбаешься, — сказал Пит, когда мы выехали. — Да? Ну… ты же знаешь, как я люблю петь, — нашла я оправдание своей улыбке. — Знаю, — произнес, скорее, для себя Мелларк. Сегодня мы целый день провели с моими родителями, чтобы сын вспомнил своих бабушку и дедушку. Я очень хотела поговорить с Питом, но решила оставить это на момент, когда мы останемся одни в нашем доме.***
Мы входим в караоке-бар, внутри нас уже ждут друзья. Мы обнялись с Энни, а парни обменялись дружеским рукопожатием. Одейры уже заняли нам места рядом со сценой. Мы сели на удобные диванчики. Я выбрала для себя песню Майли Сайрус «Stay», но пока моя очередь не подошла, я проверяю телефон. Вдруг мне позвонили, а я не слышала. Энни отбирает у меня телефон, говоря, что ничего за три часа не случится. — И кажется, твой выход уже скоро. Тебе он не нужен, — размахивая моим телефон, говорит девушка и прячет его у себя в сумочке. — Китнисс возвращается на сцену? — со смехом спрашивает Мелларк. Я фыркаю, встряхивая волосами, которые были уложены на одну сторону. Встаю и, покачивая бедрами, подхожу к микрофону. Начинает играть медленная музыка. На экране появляются строки, но мне они не нужны. Я знаю эту песню наизусть. Пока я пою, я смотрю прямо на Пита, в его глаза. На припеве взгляд Пита становится удивленным. Он должен знать, я пою ему. — And I love you more than I did before And if today I don’t see your face Nothing’s changed, no one can take your place It gets harder everyday, — это мое признание. Я допеваю и сажусь рядом с мужем. Я внимательно смотрю на него. Я хотела поцеловать его, но позволила себе лишь застенчивую улыбку. Пит откашливается и говорит, что ему нужно отойти. Я хмурюсь. Я что-то сделала не так? Куда он пошел? — Не волнуйся, он скоро придет, — хитро улыбаясь, произносит Энни. — Ты что-то знаешь? — с подозрением спрашиваю я подругу. — Вы помирились? В последний раз, когда я с тобой говорила, ты ненавидела Пита, — игнорируя мой вопрос, Энн задает свой. — Это длинный разговор. Но Пит дал мне повод поверить ему. И он не знает об этом. — Хм, значит ему сегодня будет легче. — Что ты… — но подруга цокает, смотрит мне через плечо и снова игнорирует мой вопрос. — Вот, смотри. Твой мужчина пришел. Ты уже выбрал песню, Пит? — и опять этот хитрый прищур. — Финник, ну хоть ты объясни, что происходит, — взмолилась я, посмотрев на друга. Но тот лишь весело пожал плечами. Я обиженно складываю руки на груди и надуваю губы. Не хотят говорить, и не надо. Пит снова встает. Я вопросительно смотрю на него. Его лицо сосредоточено. Блондин сменяет женщину на сцене, выступавшую до него. — Прежде чем заиграет музыка, я хочу пригласить свою жену. Китнисс, можешь подняться сюда, — я оглядываюсь на Энни, и она мне кивает. Я встаю и снова поднимаюсь на подиум. Рядом появляется официант с ещё одним микрофоном. Что происходит? — Споешь со мной? — спршивает Пит. — Не знала, что ты умеешь петь, — говорю ему на ухо. — Мы же в караоке, — парирует муж и я улыбаюсь ему. Из динамиков начинается мелодичный проигрыш. А на экране первые строчки, незнакомые мне. Я никогда не слышала эту песню. Пусть начинает Пит. — I don’t know where I’m at I’m standing at the back And I’m tired of waiting Waiting here in line, hoping that I’ll find what I’ve been chasing, — пока Пит поет последнюю строчку, появляется следуюющая. Я узнаю слова, я не могу не узнать их. Ведь я лично выводила их на бумаге. Я изумлено посмотрела на Пита. Он дописал песню? Потому что я не смогла сделать этого. Я написала только несколько слов для одного куплета и припев. И когда он начинается, я подхватываю: — I shot for the sky I’m stuck on the ground So why do I try, I know I’m going to fall down I thought I could fly, so why did I drown? Never know why, — у меня перехватывает дыхание и я на секунду замолкаю, но потом продолжаю, — it’s coming down, down, down. Во время очередного проигрыша я вновь посмотрела на Пита. Вот, как он хотел всё исправить! И у него получилось. Он подобрал нужные слова. Взглянув на экран, я увидела слова второго куплета. — Not ready to let go Cause then I’d never know That I could be missing, — этот куплет солирую в большей части я, Пит лишь подпевает, помогая не сбиться, —I’m missing way too much So when do I give up, What I’ve been wishing for, — последние три строчки я знаю, поэтому могу смотреть не на экран, а на любимое лицо человека, которого я любила, хотела, потом ненавидела самой страшной ненавистью. Потом опять любила и ненавидела снова. Мы с Питом стоим лицом друг к другу. Припев получается более интенсивным и эмоциональным. Я помню, как я злилась на Мелларка, когда писала эти строки. Они были написаны как раз, когда я улетела в домик родителей на озере. Я не понимала, почему все рушится, как написано в песне. — …Never know why it’s coming down, down, down. Oh I’m going down, down, down. — Can’t find another way around And I don’t want to hear the sound of losing Of what I never found, — каждую строчку начинал муж, а я подхватывала незнакомые, но кажущиеся такими близкими слова. Я прочувствовала всё, что написано в них. Я и только я знаю, о чём они и что хотел сказать Пит. Он действительно боится меня потерять. Ведь я практически и не принадлежу ему, чтобы меня терять… Но на самом деле, я давно в его власти и думала, он это знал. К последнему припеву эмоции взяли верх, голос чуть срывался. Но, собравшись, я допела последние аккорды, вкладывая туда всю накопившуюся боль и обиду на Пита, вспоминая как не хотела его подпускать к себе… Отпуская прошлое. I shot for the sky I’m stuck on the ground So why do I try, I know I’m going to fall down I thought I could fly, so why did I drown? Oh it’s coming down, down, down. Щёки горели, а по ним текли не менее горячие слезы. Пит стирал большим пальцем соленую воду с моего лица. Не выдержав, я поцеловала мужа в губы. — Я люблю тебя, — оторвавшись на секунду, прошептала я и снова поцеловала любимого, подтверждая слова. Пит отстранился первым. До меня донеслись аплодисменты и улюлюканье. От осознание, что всё это время на нас смотрели, я покраснела. Но сюрпризы на этом не заканчиваются. Неожиданно Пит снова заговорил. — Китнисс, я не могу исправить прошлого. Но я хочу нарисовать с тобой радужное будущие, написать новую историю. Нашу историю. Я люблю тебя и хочу признаваться в этом и доказывать тебе это каждый день. Хочу вместе с тобой растить нашего сына в нашем доме. Хочу по утрам просыпаться и видеть твои прекрасные глаза. Ты — моя семья. Да, мы никогда не забудем наше прошлое, но благодаря ему у меня есть ты. Если бы меня спросили, чтобы я изменил. То я ответил бы, что хочу поменять только одну вещь. Я бы раньше дал волю своим чувствам. И мы бы уже давно наслаждались совместной жизнью, — Пит опускается на одно колено и продолжает говорить. — Я знаю, что поступал неправильно. И ты заслуживаешь большего, чем я тебе дал. То, что мы в браке на бумаге, не имеет никакого значения. Поэтому я спрошу тебя, в этот раз по-настоящему: Китнисс Эвердин, ты выйдешь за меня? — Пит достал черную бархатную коробочку и открыл её. Внутри было золотое кольцо с бриллиантом того же цвета в форме сердца. — Ещё раз? — прошептала я. — Нет. По-настоящему, потому что любишь меня также сильно, как и я тебя, — вставая, произнес парень. — Да… Да-да, — я видела, как загорелись глаза Пита при моем ответе. Он снял с моего пальца обручальное кольцо с тем злополучным синем сапфиром и одел новое. Не такое громоздкое, аккуратное, а главное, я чувствовала от него заботу и любовь Пита. Мы, наконец, спустились со сцены. Я увидела плачущую подругу. Она обняла меня, произнося: — Весь этот вечер организовал Пит. Я лишь ему помогла и не ошиблась. Я так счастлива, что у вашей истории счастливый конец. — Нет, Энни. Это только начало. Спасибо, что помогла ему. Спасибо, что всегда была рядом. Эта правда. Пит любит меня. Теперь у нас всё будет хорошо. Конечно, я буду выносить ему мозг, чтоб жизнь мёдом не казалась, но, я уверена, что теперь начинается настоящая, реальная, наша совместная сказка.***
Зайдя к сыну в комнату, мы встали рядом с его кроваткой. Муж обнял меня за талию и притянул к себе. Я положила голову ему на грудь и наблюдала, как сладко спит наш ребенок. — Ты ошибся только в одном, — нарушила я тишину. — Я и раньше тебя любила. И в первый раз, когда выходила за тебя, любила. И в день нашей свадьбы, несмотря ни на что, надеялась и любила. Несмотря на всю ненависть, любила. Ты говорил тогда, что ненависти без чувств не бывает, и ты был прав, — я вывернулась из объятий и развернулась к Питу лицом. — И если бы меня спросили, чтобы я хотела поменять, то я бы ответила, что ничего. Возможно, именно из-за твоей самовлюбленности… Петух, — подразнила я мужа прозвищем, которое я ему дала в начале нашего пути, — я сейчас стою здесь с тобой, а не с кем-то другим. Конечно, нервы ты потрепал нам обоим, но и я хороша. И пока ты меня не перебил… Ещё ты был прав в том, что я не хотела забывать наше прошлое. Но это только для того, чтобы избежать ошибок, в которые, как я ещё думала вчера, опять вляпалась. Но я ничего бы не изменила. Прошлое сделало нас такими, какие мы сейчас. И все же я рада, что этот ад закончился! Пит притянул меня, чтобы сорвать поцелуй с моих губ, я была не против. — Кстати, я слышала, о чем ты разговаривал с Ником прошлой ночью. И если бы не ты, то я сама положила бы конец этому недоразумению сегодня. — То есть, если бы ты не подслушала наш мужской разговор с сыном, то не поверила бы мне сегодня? — Поверила. Тот разговор лишь открыл мне глаза на истину. Но и без него я бы поверила тебе сегодня, — Пит снова притянул меня к себе для поцелуя, но я остановила его. — И ещё ты мне расскажешь, что случилось с этой Камиллой. Расскажешь мне всю историю от начала и до конца. А, и не забудь рассказать, как ты нашел мою недописанную песню. — Позже. А сейчас дай поцеловать тебя. — У тебя будет целая жизнь впереди, чтобы целовать меня, — снова улыбаясь, шепчу я. — И мне всё равно будет мало, — мой смешок от его слов был заглушен поцелуем. Наша жизнь — качели, карусель, называйте, как хотите. Мы можем спотыкаться, падать, но всегда нужно находить силы встать, отряхнуться и идти дальше. Любовь ещё более сложная штука. Ты никогда не знаешь, что ждет тебя за поворотом. Ты можешь влюбиться, попасть в эту слепую зону, и тебя никто не спросит, хочешь ты этого или нет. И никто не скажет наперёд, будешь ли ты счастлив там. Я влюбилась… сильно. В застенчивого парня с белокурыми локонами и такими чистыми голубыми глаза, что можно утонуть в них. Я была в розовых очках, и с меня так бесцеремонно их сорвали. Я возненавидела человека, которого недавно любила… Нет, это ложь. Правда в том, что я не переставала любить, просто ненависть была намного сильнее, подавляя светлые чувства. Я бы сказала, что эти два чувства всегда идут рядом. Ненависть как тень на сердце, клетка для любви. Пока вы ненавидите, вы совершаете ошибку за ошибкой, которая вырастает в преграду на вашем пути к счастью. Ты вроде уже хочешь вернуться назад, но видишь, что теперь за тобой выросли тернии. Ты не сможешь их обойти, потому что в этот самый момент, пока ты оглядывался назад, они буквально окружили тебя. И куда бы ты не пошел — придется пробираться через них, царапаясь и кровоточа. Но я пробралась, мы пробрались. Я всегда слышала фразу, что от ненависти до любви — один шаг. И она не работает на практике. У нас не сработало. От любви до ненависти — один шаг. Но от ненависти до любви путь труднее!