***
Днем ранее. — Эн, твой план не работает! Только Марвел зря деньги тратит на цветы и конфеты для Диадемы, — саркастически смеюсь я. — Ты не права! Но план чуть-чуть изменился. Я «случайно» услышала, как Ди сказала своему ухажёру, что у нее еще подруга есть. Так вот, Марвел понял ее совсем по-другому! Он подумал, что если он подружится с Миртой, то завоюет ее. — Это каким дураком нужно быть? Ясно же, что наша «королева» имела ввиду. Что Мирта свободна, и он может ухаживать за ней! — продолжаю хохотать я. — Да какая разница, кому понятно. Главное, что он все перевернул с ног на голову. Наш парень уже пригласил Мирту в кино, видела бы ты ее лицо! Она был удивлена, но потом улыбалась так, будто он любовь всей ее жизни, — отчитывает меня подруга. Марвел, конечно, хорош! Я оценила весь идиотизм его поступка. — Нужно записать этот способ в список «Как подружиться с подружкой, чтобы добиться любви девушки», — говорю я. — Так на свидания приглашают, а не подружиться хотят! — Китнисс, какая разница. Их дружески-романтическое свидание прошло отлично! Марвел пусть и с луны свалился, зато он хороший парень, в отличии от… — она не стала договаривать, так как и ежу понятно, что хуже Мелларка нет никого. — Тогда я счастлива за них. Только вот, если Мирте он понравился, а она ему нравится? Ты задумывалась над этим, вот представь: Мирта заговорит об их отношениях, и наш «гений» скажет: «Нет, ты все неправильно поняла, я это делал ради Диадемы», что тогда, а? — продолжаю доказывать Кресте, что ее план провалится. — Это дело времени! То, как он пытается подружиться с ней, не оставит его в стороне, и тогда… Они станут парой! — потирает ладони Эн. Я пожимаю плечами и предлагаю сменить тему. Весь день мы болтали о предстоящем кастинге, а еще я показала ей плоды моих стараний. — Это здорово! Ты точно пройдешь! — обрушила шквал приятных слов подруга. — Надеюсь, но там много профессиональных танцоров, и есть те, кто побеждал в крупных соревнованиях, — я говорю про Кашмиру и Блеска. Они из разряда профи, всегда выступают вместе и очень редко спускаются ниже третьего места. Они выиграли тридцать девять соревнований, в двадцати семи заняли вторые места, а в пятнадцати — третьи и только в восьми конкурсах оказались четвертыми и пятыми. — Запомни главное правило: танцуй для себя, танцуй так, как танцуешь, когда одна, и ты можешь делать все, что душе угодно! — советовала подруга. Признаться, полезный совет. — Спасибо, ты всегда была моей лучшей подругой, — тянусь, чтоб обнять Эн, и она принимает объятия. — А ты моей! — в ответ говорит подруга. — Может, пойдем, а то завтра тебе на кастинг, и мои родители уже волнуются, третью смс прислали, — Энни показывает вибрирующий телефон со значком сообщения. — Да, конечно! — соглашаюсь я, так как и мои родные тоже не любят, когда я прихожу под полночь. Настоящее время. На выходе из центра меня ждут родные, они сейчас волнуются, но не я. Наверно, совет Энни сказал свое положительное влияние. Я выступаю под номером восемь, передо мной осталась всего одна девушка, зато еще куча народу за мной. Мне повезло войти в число первых, во-первых, люди, которые нас оценивают, не устали, а во-вторых, когда стоишь, пусть даже в середине, по-любому начинаешь нервничать. А нервозность не лучший друг танцора. Вот раздается очередной сигнал, оповещающий об окончании номера одного участника и начала выступление другого. Смело иду в студию, где сидят пятеро людей. Какие-то лица узнаю по просмотренным ранее соревнованиям и передачам о танцах, а некоторых вижу впервые. Наверно, они отвечают за кастинги. Встаю на середину зала, представляюсь и ставлю диск с моей песней. Песню я выбрала не ту, с которой выступали дети, я буду танцевать под Medina «You and I». Хореография достаточно сложная, если вначале темп медленный, что больше подходит для пластического номера, то к середине темп нарастает, и выполнять движения нужно быстро, но доводя их до конца и, конечно, не забывать про выражения лица. Три минуты пролетели, как одна. Я полностью погрузилась в танец и в его смысл, ведь каждая постановка, каждая хореография несет в себе историю. Выпрямившись, я ждала, что кто-нибудь хоть что-то скажет, но нет. Один из судьи издал несколько хлопков, а потом прозвучал сигнал. Я не ждала похвалы, но хоть чего-нибудь, хоть какой-нибудь эмоции! «Я провалила!» — первая мысль, пришедшая в раздевалке. С печальным видом я выхожу из здания и направляюсь к машине, где ждут мама, дядя и Прим. — Ну, как прошло? — спрашивает мама. — Никак! — неожиданно грубо отвечаю я. — Солнышко, жизнь не закончилась на этом, и почему ты так решила? — Хеймитч, на их лицах ничего не было, они ничего не сказали, один только похлопал, только так хлопают, когда ты провалился! — взрываюсь я, а по щекам предательски текут слезы. — Это еще ничего не значит, милая, — многозначительно бросает мама. Всю дорогу домой мы не перемолвились ни единым словом. Сестра держала мою руку, только она, наверно, меня понимает. Дома обстановка накалилась: я не выходила из комнаты, и мама заходила, чтобы предложить покушать, я же огрызалась. Звонок Энни не помог, пусть она только сочувствовала. Но в душе я понимаю, что нельзя замыкаться в себе. Хеймитч прав — это не последний кастинг в моей жизни, да и потом, если последний, у меня все равно есть работа мечты и победы моих воспитанников, этого у меня никто не отнимет. Под вечер я успокаиваюсь и спускаюсь на ужин. Мы не говорим о танцах, больше о школе и о том, что я собираюсь делать после выпускного, к сожалению, перерастающую в тему о моем увлечении и смысле моей жизни. В планы входит повышение классификации и какие-нибудь курсы. А дальше, даже не знаю и не хочу загадывать, что судьба уготовит. Маму такой расклад не устраивает, но Хеймитч меня поддерживает, этого достаточно. — Китнисс, пожалуйста, окончи университет, выбирай любой факультете и специализацию, а потом, если не понравится профессия, иди танцевать! Ты же знаешь, что этот вид деятельности не долгосрочен! — умоляет меня мама. — Нет уж, спасибо, мне школы хватило! Я люблю танцевать, и потом, если не удастся выбраться на сцену, то тогда буду работать у Гейла. Или буду работать где-нибудь в качестве хореографа! — Дочь, а что, если ты никому не нужна будешь. Шоу-бизнес — опасная вещь, — продолжает гнуть свою линию мама. — Это моя жизнь! Бизнес тоже опасен, только папа работает в этой сфере! Мы даже не удостоились узнать, что он там делает! — срываюсь на крик я и выпаливаю все то, что хранила в себе долгое время. — Китнисс Эвердин, хватит! — строго отчитывает меня дядя. — Что «хватит»? Может, это вы прекратите вставать у меня на пути! — ору я и бегу к себе. Я не плачу, я зла на всех: на маму, папу, Хеймитча. Спальня у меня просто огромная. Делалась она специально для меня, ведь я люблю танцы, а для этого нужно место, много места. Прим никогда не жаловалась, что ее комната меньше, за что я ей благодарна. Я включаю свой любимый плейлист, встаю в центр комнаты и вымещаю все свои чувства в танце. Танец — это мои эмоции и чувства.***
— Привет, — здоровается Энни. Я улыбаюсь, и мы идем в класс, а по пути она готовит меня к жестокой реальности. — Слушай, вчера пришел Мелларк, и, как всегда, мы стали темой для обсуждения. Пит говорил, что ты боишься его. На самом деле это было совпадение. После вашей последнего разговора по поводу «где, кто сидит» его не было в школе, и, как на зло, когда он вернулся, у тебя был кастинг. Но наша звездочка этого не знает и поэтому говорит, что ты не пришла в школу, потому что боишься его, и еще говорит, какой он крутой, и тем, кто этого не понимает, здесь не место, — оповещает меня подруга. — И хорошо, что не знает, это личная тема для меня. Пусть дальше так думает, — выдыхаю я, вспоминая слова Эбернети. Ты развязала войну, а если нет, то это пока. Поэтому, солнышко, или сделай так, чтобы он не обращал внимание на тебя, или не перечь ему. Я не хочу начинать войну, пусть это звучит как полный бред, но я доверяю дяде. — Китнисс, ты же хотела показать, что не зависишь от его мнения! — Планы изменились, — говорю я и вхожу в класс. На меня обрушиваются подколы, нелицеприятные отзывы и многое другое. Замечаю взгляд Мелларка — самолюбивый и властный. Он сидит на парте, а ноги поставил на спинку стула. Я отвожу глаза, делая вид, будто действительно стесняюсь или боюсь его. Проходя мимо парты, услышала, как он прошептал: — Вот, так лучше, Эвердин, — раньше я все бы отдала, чтобы он назвал меня по имени, но сейчас чувствую отвращение, гнев и ярость. Если бы не Хеймитч, я бы давно дала ему пощечину! Почему все так сложно, я бы не ходила в школу, работала в студии и ходила бы по кастингам. «Я ненавижу тебя, Пит Мелларк!».