— Вы утверждаете, что три года учились в закрытом учебном заведении, верно? — женщина отвратительно громко щелкает ручкой, заставляя и без того нервного Куроо шумно опустить ладони на стол. — Я не скажу ничего нового, вы слышали это уж точно больше трех раз. — Да, но я так и не услышала признания. Не усложняйте себе жизнь, Тетсуро. Вас уже давно загнали в тупик. — Мне нечего больше сказать. — Допустим. Как вы попали туда?
День, мягко говоря, отвратительный. Под хмурые взгляды прохожих из-под круглых зонтов, Тетсуро, словно облезлый помойный кот, спокойным прогулочным шагом направлялся домой под косой стеной ливня, бормоча под нос что-то про треклятого мозгоправа с его маркетинговыми многоходовочками. Ну и к черту бы все, век технологий на дворе, какое-нибудь дешевенькое снотворное можно загуглить и купить в ближайшей аптеке, да только вот пользы от него не будет никакой — полоумные мужики с раскалывающими голову на две половинки хрустящего арбуза криками никуда не денутся. Каждый день ему снятся совершенно разные сны, каждый из которых пропитан яркими ощущениями и неподдельными эмоциями, Тетсуро переживает во сне каждую мелочь, чувствует на своей тщедушной шкуре абсолютно все, просыпается спустя пару часов сна измотанный и больше не может заснуть, прокручивая каждый сон в голове раз за разом, деталь за деталью, лицо за лицом. Какие-то людишки в белых одеждах протягивают ему руки всей толпой и тянут за собой — это что, из психушки сигналят о вакантных местах и новом наборе желающих? Или те стремные, залитые кровью рожи, которые так похожи на лицо Кенмы, нырнувшего башкой в яблочный пунш на день рождения. Каждое утро Куроо казалось, что он даже под колесами подобного не видел. Ему из раза в раз приходилось собирать себя в кучу по привычному сценарию, скидывать стопку книжек в поясную сумку и топать в школу, где на задних партах можно было урвать пару часов драгоценного сна. Он хотел было уже свернуть в знакомую подворотню, но вовремя затормозил, заметив преграждающую путь ауди. Дождевой поток спокойно скользил по идеально глянцевой поверхности машины, тонированные окна наводили некой необъяснимой жути и в голове возникал сам собой разумеющийся вопрос «Откуда такая тачка в нашем районе?», на который Тетсуро предпочел мысленно облизаться, подавить агрессивно рвущиеся наружу нотки зависти и пойти дальше, обходя эту красотку. Челка предательски налипла на лоб, когда он открыл задний карман поясной сумки в поиске ключей — не видно ничерташеньки, а от дождя еще и слышно ровно так же. Первым под руку попадается телефон, экран навязчиво горит и приглашает Тетсуро заглянуть в него одним видящем глазом из-под мокрой косой челки, обнаружить несколько пропущенных от матери и нервно продолжить поиск ключей, которые находятся практически сразу же — слава Богу, теперь последние крупицы удачи на этот день точно израсходованы. — Милый, уходи! — неразборчиво слышится по ту сторону двери, когда Куроо прокручивает ключ в замочной скважине. Шум дождя заглушает абсолютно все звуки — что снаружи, что внутри. Он хмыкает, чуть приоткрыв дверь: — Это кто еще? — взгляд падает на вылизанную дочиста пару лакированных ботинок, паника на коротких ножках подкрадывается откуда-то сзади, где не закрытая дверь, которую по-хорошему надо бы закрыть, но страх твердит, что на всякий случай этого не стоит делать. От пробирающего до костей сквозняка дверь ходит туда-сюда, звонко хлопая и впуская в дом гроздья дождя, без того холодные руки холодеют пуще прежнего, но Куроо по своему природному слабоумию аккуратно снимает ботинки и оставляет их вместе с промокшими насквозь носками в прихожей. — Мам? Тишина в ответ. Мокрые ноги приминают половицы, а те в свою очередь режут уши недовольным скрипом. — Мам, ты тут? Ты кричала? — Тетсуро становится более тревожно, когда он подходит к кухне. Но женщина находится довольно быстро, смотрит на него огромными глазами из-за угла — так, что те, кажется, вылезут наружу и с мокрым чавканьем покатятся по деревянному полу в сторону выхода, до кучи помахав маленькими ручками напоследок. — Что происходит? — снова пытается в безуспешный диалог Куроо. — У нас гости? Нас грабят? Если нас грабит тот чувак на потрясной ауди, то у меня к нему большие вопросы. — Ну что ты, — следом за мамой с кухни выныривает блондинистая макушка с мордой тех самых европейцев из розовых девчачих снов. — Я пришел по твою душу, ваши гроши мне совершенно ни к чему. Эта мечта двенадцатилетки показывается полностью — в жанрах хорошего фильма о секретных агентах — естественно, в дорогущем костюме, с иголочки, идеальный до каждой ниточки и волосинки, а на ногах безвкусно красуются мамины розовые тапки с кривой кошачьей мордой. — Я школьник, мне ещё рано служить. Могу даже справку… Его нагло перебивают сквозь гаденький смешок: — Верю. Я бы тебя и без справки служить не взял, больно уж хилый, сразу камнями закидают. — Мы не рады незваным гостям, у нас своих забот полно. — Какой ты негостеприимный, трудно с тобой будет, — снова лыбится тот идеальный мужик. — У меня к тебе разговор. Прогуляешься со мной до машины? После слов о машине Куроо, кажется, даже не готов был слушать дальше, но зато был на все сто готов поскорее запрыгнуть в эту дорогущую тачку, даже если его там убьют, нашинкуют на органы и вставят каким-нибудь богатым пропитым дядям за несколько тысяч долларов. — Тетсуро, — женщина на ватных ногах, невидящим от слез взглядом, которые встали буквально поперек глаз, наощупь коснулась его плеча и поджала губы, словно ее сына взаправду сейчас заберут на органы, а она зацапает все деньги с продажи своего чада себе и будет жить припеваючи. — Мама любит тебя. — Да что тут за хрень происходит, мне кто-нибудь объяснит? — Куроо, готовый взвыть от непонимания, злобы и страха все-таки собирается с силами и двигает в сторону мокрющей обуви. — Не напрягайся, я объясню. Тетсуро выгибает одну бровь и не отрывает взгляда от стремного мужика, натягивая мокрые конверсы на босую ногу. — Уж постарайтесь.***
— Давай так, парень. Я не хочу долго распинаться, это классическая схема. От повторения этого год за годом у меня уже мозг кипит, окей? — мужчина как-то тушуется, открывая перед Тетсуро дверь на переднее сиденье. Тот непонимающе пялится: — Тачка, конечно, огонь, но с чего бы мне вдруг просто так в нее садиться? — вопрос, кажется, куда более логичный, чем все происходящее в принципе. Какое-то странное чувство распирает грудь изнутри, сковывает все до последней клетки и заставляет дышать чуть тяжелее — местами страшно, очень страшно. — Это не совсем подходящая для людских глаз тема. — Ну, — начал Куроо, неловко запустив пятерню в черное гнездо на макушке. — Органы у меня так себе, приводов вроде как не было, с полицией не сотрудничаю, друзей не сдаю, не употребляю. Мужчина облокотился спиной на капот, давя очередной едкий смешок. Руки были выжидающе сложены на груди, а взгляд сопровождался резким кивком в сторону открытой двери. Тетсуро не был чужд страх, а инстинкт самосохранения вопил о том, что все-таки, на минуточку, ну хоть на секундочку, надо задуматься о том, что он вообще делает на улице с незнакомым дядькой около тонированной и, скорей всего, даже бронированной ауди. — Полезай уже, не трать мое время, — брови чуть сводятся на переносицу, а складка на лбу грубеет. — Быстрее начнем — быстрее закончим. — Да ну черт бы с Вами, — Куроо машет ладонью, мол, будь, что будет, а после ныряет в ту самую класснючую тачку, прикрывая за собой дверь с неумело громким хлопком. На этом моменте, кажется, где-то у него в голове завопил нервный таксист, прося не хлопать дверьми и относиться к чужой машине аккуратнее. Тот самый незваный гость обходит машину и плюхается рядом, с неким наслаждением упираясь руками в кожаный руль и буквально стряхивая довольные искры с глаз себе на пиджак. — Скажи мне, Куроо Тетсуро, какие у тебя перспективы на будущее? Планы, мечты? — Думаю об этом буквально каждый день. И жопа подгорает нехило от одной только мысли, — растерянный, но, кажется, самый честный на свете взгляд упирается в такой же, направленный на него, но более напористый. — Если вдруг найдете мои перспективы валяющимися где-то на обочине ближайшей свалки, то маякните, а то я как-то давно не наблюдал их, скучаю, жду, письма пишу. — Ну уж юмор из перспектив мы вычеркиваем сразу, — блондин ловко вытащил из бардачка какой-то потрепанный жизнью блокнотик, а следом обнаружилась и ручка. — Вы реально вычеркиваете? — непонимающе, но больше с ноткой нервозности интересуется Куроо, на что получает отрицательный кивок. — Я предлагаю тебе немного другую перспективу. Как насчет, — блокнот отправляется на колени, освобождая растопыренные ладони. — Академии для одаренных подростков? — У меня из талантов только иммунитет к похмелью после недельной попойки. Тот все-таки пропускает тихий смешок: — А говорил, что не употребляешь. — А вы говорили, что не будете тратить мое время. И я, если честно, уже слегка затрахался сидеть в душной тачке и перекидываться убогими панчлайнами. С толку, мысли, да и вообще со всего, что происходило у Тетсуро в голове на данный момент его сбивает щелчок — и свет в салоне машины тухнет, дождь перестает рьяно барабанить по капоту и стеклам, шум по ту сторону окна затихает буквально в тот же миг и погружает Куроо в абсолютную пустоту. Не двинуться, не вздохнуть — руки не слушаются, а ноги будто прижаты к полу чем-то безумно тяжелым, он чувствует все свое тело, но совершенно никак не может на него повлиять. «Стоп, что?» — спустя буквально секунду проносится в голове у Куроо, когда до него доходит, что дневной свет не так уж и просто выключить одним щелчком пальцев. — Мать же вашу, — тихо проговаривает он, но губы, все к тому же самому удивлению, даже не думают шевелиться. — Твоя девушка? — раздается сзади, на что Тетсуро оборачивается — физического тела словно нет, в пространстве (если оно, конечно, есть) он так же не может собрать себя по кусочкам и сделать хоть шаг вперед. Перед ним стоит красивая, улыбчивая и такая родная Алиса, вытянув худющие руки-палки вперед в зазывающем жесте. — Так, — Куроо напрягся еще больше, поджав губы. — Отпустите ее, это уже не смешно. — Ее никто не держит, — эхом разносится по липкой черноте. — Разве что… Ты. Отпусти ее, она больше не твоя забота. — Сколько Вам дал этот ублюдок? Клянусь, я разобью ему рожу. — Этот ублюдок? — голос выныривает из темноты, заинтересованно окружая Куроо со всех сторон, отдаваясь гулким эхом по бокам и так же быстро обрываясь. — Ее отец против ваших отношений? Досадно, — эхо маячит со всех сторон, уши болезненно сдавливает. — Но простая смертная вряд ли может служить достойной парой для особенного ребенка. — Какой еще особенный ребенок? — отзывается Куроо, и если бы он мог, то возмутился и изобразил бы на своем лице весь спектр гнева, страха и непонимания всей этой чертовщины. — Ты, к сожалению, давно уже не ребенок. Если бы не твоя любопытная матушка, то ты бы попал к нам намного раньше. Тебе многому предстоит научиться из-за этой глупой, незнающей женщины, которая возомнила себя чем-то значимым в твоей жизни. Тетсуро жмурится, пропускает половину слов мимо ушей, но те все равно звонкими отголосками добираются до самых узких и темных углов подсознания, напугав там очередную удобно устроившуюся мышь. — Я сплю, да? Эта херня похожа на очередной бред, — указательный палец на правой руке едва ощутимо трясется, поддаваясь мимолетному контролю. — Я помню весь сегодняшний день в отличных деталях, разве такое бывает? — Ты спишь. Но я прекрасно контролирую тебя, твой сон и все мысли, которые ты пропускаешь через себя. Это то, чему тебя научат. То, чем ты должен заниматься. Та самая особенная перспектива, — голос постепенно угасал, становясь тише с каждым словом. — Это — твое предназначение. Еще один щелчок.— Ваши способности, — женщина слегка тушуется. — Что они из себя представляют? Вы можете их продемонстрировать? — Нет, — сухо отвечает Куроо. — Не могу. — Вы наблюдались у психолога, психотеропевта или других специалистов?
Окутанное туманом пространство раскинуло свои когтистые лапища, буквально схватив хозяина этого беспорядка за шкирку и закинув в самый эпицентр дымной кучи. Туман, словно густая молочная пена, оседал на ступнях, растекался по воздуху движением рук и ни в какую не хотел давать хоть немного обзора на местность, мимолетно являя скудную картину: пара деревьев в радиусе видимости, куча людей, бездумно бороздящих просторы молочной мглы и два сцепившихся за руки силуэта. Тот, что повыше и покоренастее, словно боясь быть обнаруженным, прикрывает собой второго, что пониже и похилее. Куроо путается в поглощающем липком страхе, кричит, активно размахивает руками и издает уже, кажется, нечеловеческие звуки, пытаясь привлечь к себе внимание. Ноги предательски не слушаются, все тело словно огромное соломенное чучело — прибито к земле на огромный деревянный кол с возможностью размахивать бесполезными конечностями, что вряд ли заимеет толк, ведь сделать хоть шаг вперед не представляется возможным. — Он может спасти только свою шкуру, — тихо доносится из ряда плывущих теней. — Не рассчитывайте на него. Он трус. Тетсуро делает еще несколько тщетных попыток привлечь внимание к своей персоне, но вскоре принимает свое маленькое поражение и с некой тревожностью принимает роль зрителя. — Найдите меня. Вы оба должны помочь мне, — он снова твердит, словно мантру, четко проговаривая каждое слово раз за разом. — Найдите, найдите, найдите! Тетсуро раздраженно бросает в ответ: — У меня сейчас голова треснет от твоих криков, придурок! — но никакой реакции в его сторону не следует, Куроо словно не существует для этого пространства. — Я исполню любое твое желание, — так же четко проговаривает ближайшая тень, голоса мешаются в одно неразборчивое бурчание. Те, что стоят в опасной близости, на несколько секунд замирают, а после, сжав связку рук еще крепче, срываются с места и тут же исчезают в тумане, а тот тут же рассекается яркими вспышками света, словно его и не было вовсе. Куроо наконец делает уверенный шаг вперед, но тут же дергается когтистой лапой своего надзирателя на прежнее место, исчезая в очередной вспышке света. <i> Глаза предательски слепит, но Тетсуро с огромным трудом и нежеланием продирает их, сталкиваясь с плясками мерзких солнечных лучей по собственному лицу. Сон. Очередной. Мерзкий, отвратительный и непонятный. — Доброе, мать вашу, утро.***
— Уверяю Вас, это в порядке вещей, — мужчина лениво чиркает ручкой и переворачивает блокнотную страничку. — Какого характера Ваши сны? — В смысле какого? Говорю же, кошмары. Я не могу нормально спать третий месяц, — с тенью раздражения отвечает Куроо. — Выпишите мне какие-нибудь таблетки и я это… Пойду уже? — Я не могу выписать вам снотворное, проблема может быть куда глубже. Тревожность, паранойя? Вам это знакомо? Тетсуро жалеет в тысячный раз, что наведался к этому бестолковому мозгоправу, но заветные таблетки для сна он все-таки получит, не уходить же ему после часа в очереди и нудной получасовой беседы ни с чем. — Нет, — он фыркает и нервно сминает между пальцев край толстовки. — Я просто хочу высыпаться, черт возьми! Не видеть перед глазами пляшущие пятна от недосыпа, не засыпать в школе. Просто выспаться, это понятно? Тот бросает недовольный взгляд из-под очков, чуть хмуря брови на переносице: — Понятно, понятно. Боюсь, что подобные сны вызывает стресс, простое снотворное не поможет вашему ментальному состоянию прийти в норму. Если у Вас найдется свободный день, — мужчина быстро начиркал по чистому листу свой номер и оторвал страничку, протягивая Тетсуро. — То запишитесь на прием, мы детально разберем ваши проблемы и назначим лечение. Куроо без задней мысли хватает бумажку, складывает пополам и пихает в карман толстовки. Воздух процеживается сквозь зубы от подступающей злобы, но он молчит, тянет губы в вымученной улыбке и кивает. — Повторный прием будет платным. — Да вашу ж мать!— Что Вы можете рассказать о культе? — Сколько еще раз я должен повторить, что это не культ? — Столько, сколько потребуется, — кажется, она раздражалась куда больше, чем Тетсуро, сохраняющий внешне подозрительно безразличный к ситуации вид. — Что связывало вас с Бокуто Котаро?
***
Бокуто смотрит на надпись «выхода нет» и заливается тихим, слегка нервозным смехом. — Пойдем уже, иначе нам реально открутят голову, — Тетсуро хватает друга под локоть и тащит в сторону той самой надписи, прихватив с собой чужой рюкзак с подоконника. За эту неделю Бокуто успел понять, что выхода реально нет, голова набивалась пустыми идеями с каждой новой мыслью, а образ того странного парня мучительной тенью стоял перед глазами, стоило ему закрыть их хоть на минуту. Его тяге ко всему необычному, неизученному и странному можно было только позавидовать — Бокуто нравилось открывать людей, считывать их эмоции и листать страницу за страницей, нащупывая тонкую грань дозволенного, а от его навязчивости бежали все, кто довольно быстро умудрялся сокращать дистанцию и впускать его ближе, чем нужно. Кроме Куроо. Они были знакомы непозволительно мало для того, чтоб называть друг друга близкими людьми, но в этой дыре никого ближе не наблюдалось — за натянутыми улыбками скрывалось либо безразличие, либо лицемерие. Так называемая «элита» школы не воспринимала Бокуто от слова совсем — Дайшо, который после перевода в более сильную группу частенько мелькал в кругу талантливых магов, совсем потерял всякое уважение к Котаро и действовал по схеме «если я буду гнобить слабых, то со мной будут дружить», но по факту не являлся членом всей этой мутной тусовки и все равно предпочитал проводить свободное время в компании тех самых неудачников и изгоев. — Я похожу внизу до отбоя. Может, он снова появится, — тихо бурчит Котаро, осматривая пролет пожарной лестницы. Три этажа вниз. Если пройтись по каждой комнате, то шанс разыскать того новенького возрастет, но обходить каждую комнату жилого корпуса, пугать готовящихся ко сну учеников и получить втык от декана — отвратительно плохая перспектива. С чего он вообще решил, что тот пацан вообще захочет с ним дружить? — Не говори мне, что собрался сталкерить того новенького. Это какое-то помешательство, ты видел его всего раз, — Тетсуро пихает в руки друга его рюкзак и как-то нервно поправляет сползающий капюшон толстовки. — Я хочу найти себе хоть какую-то адекватную компанию перед выпуском, чтоб запомнить учебные дни и провести чуть их веселее, чем мог бы, — Бокуто чуть осекается, понимая, что балансирует на грани того, чтоб задеть Тетсуро и усомниться в его адекватности. — Порядком надоело тереться с Дайшо и Ойкавой, которые за любое мое слово готовы порвать меня на куски и харкнуть желчью. — Не хочу прозвучать тупо, но разве тебе мало меня? — Тетсуро картинно дует щеки, сцепив руки в замок. — Разве не круто будет тусоваться втроем? Он тут недавно, ему можно все показать, многому научить, заставить многое попробовать и оставить после себя классного чувака, который так же будет учить новеньких местным порядкам! — Ясно, — Тетсуро едва умудряется подавить сочувствующий вздох. — Кто-то снова хочет напасть на новое мясо и втянуть его хрен пойми куда, — улыбка сама собой тянет уголки губ в разные стороны. — Ты уверен, что он вообще существует? Либо он удивительно быстро бегает, либо ты ещё быстрее едешь крышей. Котаро закрывает уши ладонями и с тихо, практически нараспев брошенным «больше ничего не хочу слышать», направляется вниз, попутно натягивая тугие лямки рюкзака на плечи. Тетсуро остается только по-доброму ухмыльнуться и мысленно пожелать ему удачи, развернувшись в противоположную от Бокуто сторону — вверх, на свой этаж. Слова Котаро неприятно лязгали по какому-то спусковому механизму, словно приоткрывая завесу давно крадущихся огромной гурьбой мыслей. А что же будет после выпуска? Сдадут ли они экзамены, будут ли достаточно полезными, чтоб остаться в этой маленькой части магического мира? Поговаривают, что если завалить экзамены — тебя придадут забвению. «Как лоха последнего» — думалось Куроо. Все года жизни тут — впустую, весь ценный опыт, все дозволенное чудо — в топку. Здравствуй, простая рутина в людской серой повседневности. Книга талантов по-хорошему помогла только Сугаваре, на одном из уроков магической безопасности он ловко прикрыл Коджи от неудачного эксперимента с огненным шаром — тот проявил всю свою природную дурость и ровно наоборот и повторил пример того, как не стоит делать, чуть не подорвав к хренам весь класс. Сугавара среагировал на уровне инстинктов, создав слабое и рухнувшее буквально через несколько секунд биополе. Если развивать этот талант, то можно стать отличным щитом, без труда генерировать защиту от любых физических и магических воздействий, да и в принципе хоть так оправдать свою полезность. Тетсуро мнется на пороге собственной комнаты и нехотя хватается за ручку, краем уха улавливая привычный шум по ту сторону. Заходить туда не хотелось от слова совсем, а голова от недосыпа и семи часов практики ныла настолько, что Куроо был бы и рад скорее уложить ее на подушку, но сон опять решит помахать ручкой и зайти в другой раз, теша его бесконечными ночными кошмарами. Когда дверь с тихим щелчком приоткрывается — в комнате воцаряется мертвецки подозрительная тишина, темнота накатывает огромным комом, не спасают даже тусклые лампочки, пробирающиеся в комнату из коридора. Он щелкает выключателем и сталкивается взглядами с Дайшо, который тут же прячет куда-то в одеяло слабо дымящуюся свечу. — Вашу мать, я отошел всего на час, — с недовольной рожей Тетсуро прикрывает за собой дверь и швыряет куда-то в угол комнаты рюкзак, скользя взглядом по собравшейся толпе. Все участники очередного цирка с конями, свечами и прочими странными штуками с облегчением пропускают выдох, заметно расслабляя свои всполошившиеся тушки, но в воздухе продолжает висеть немой вопрос, направленный в сторону Дайшо. — Он снова сходил туда, — наконец не выдерживает Сугавара, но Тетсуро такой ответ все равно не устраивает. — Зачем? — на Сугавару он и не думает озираться, но пристально оглядывает Дайшо. — По-че-му? — он произносит это четко и довольно громко, вглядываясь в змеиные глаза-щелочки. — Вы не осознаёте, что это не шутки, а нарушение гребаных правил и одного раза для вылета вполне хватило? — Брось, до экзаменов осталось жалких четыре месяца. Мы хотим набраться достаточно знаний, чтоб не упасть лицом в грязь, — Сугуру отвечает так, будто Куроо это и вовсе не касается, чуть щурясь узкими глазами. — Но для вас с Бокуто нырять туда с головой — обычное дело. Дайшо за эти годы, кажется, нарастил такую шкуру, что из позиции вечной защиты от подколов Куроо в последний год обучения решил все-таки перейти в оборону, больно пробираясь до каждого уязвимого местечка. Тетсуро пропускает вдох, выдавливая настолько едкую ухмылку, насколько это вообще можно было сделать, а затем делает уверенный шаг вперед, цедя сквозь зубы: — Я его сейчас захуярю, честное слово, — он крупными шагами за пару секунд оказывается возле Дайшо, но Сугавара раскидывает руки в разные стороны и так же быстро преграждает ему путь, натягивая кривую нервную улыбку. — Давайте не сейчас, прошу, — и если бы не вечно мелькающий где-то поблизости Сугавара и его щенячий взгляд, то Куроо уже давно бы разукрасил эту ехидно жмурящуюся откуда-то из-за чужого плеча морду. — А когда? Я держусь третий год, а Бокуто не хочет приходить в собственную комнату и отсвечивает под окнами в поисках какого-то мутного чувака. Этот хренов манипулятор, довольный, блять, собой, отравляет всем жизнь уже который год, и я уверен, что со мной согласятся все, — Куроо снова пропускает вдох, из-за сжатых кулаков на ладонях остаются полукруглые вмятины от ногтей. — Кто-то серьезно может назвать его другом? Он трется тут и тешит свое гаденькое самолюбие, потому что никто больше не хочет терпеть его дерьмовый характер, кроме вас. Дайшо снова позволяет себе издать смешок, но все-таки, слегка боясь за свою шкуру, решает не разводить конфликт на пустом месте, озираясь на остальных и ища хоть какой-то поддержки глазами. — У вас с Бокуто это сезонное, да? — Ойкава неторопливо прикрывает ноутбук, разворачиваясь на стуле в сторону Тетсуро. — Дружно решили поехать крышей? Хватит гавкать на всех, кто чем-то вам не угодил. — Ребят, ради Христа… — Суга, помолчи, — Тетсуро рявкает так, что Сугавара вопросительно гнет бровь дугой. — Куроо, — тот из позиции защиты ловко переходит в оборону, складывая раскинутые до этого руки на груди. — Я не буду молчать, когда ты в очередной раз врываешься сюда, мешаешь нам заниматься своими делами и хочешь набить кому-то морду за безобидную шутку. — Расслабься, Коуши, — Сугуру лениво поднимается с кровати и кладет ладонь на чужое плечо, аккуратно проходясь по нему пальцами в слабом поглаживании. — Я, так уж и быть, выйду прогуляться перед отбоем, чтоб он успокоился и не придушил меня во сне. — Верно. Спи с открытыми глазами, чтоб вовремя увидеть подушку на своей роже, — Тетсуро отходит в сторону и не без тени раздражения опускается на свою кровать. — Лучше уж с открытыми глазами, — несколько секунд уходит у Дайшо на то, чтоб прихватить из шкафа легкий бомбер и довольной походкой направиться к двери, но перед выходом тихонько буркнуть себе под нос: — Чем вообще не спать из-за проблем с башкой. Тетсуро хватает первое попавшееся под руку и рявкает что-то в духе «чтоб ты там сдох», швыряясь подушкой в тут же закрывшуюся за довольной улыбкой во все тридцать два дверь. — Серьезно, лучше не возвращайся, — говорит он уже, кажется, сам себе. — И подайте эту чертову подушку, если я встану, то упаду прямо под дверью.