dungeon of witchcraft

— Оставь меня в покое до суда, — настаивает Куроо, нервно постукивая по столу короткими ногтями. — Ваши показания могут сыграть Вам на руку и смягчить срок, — так же напирает женщина. Кажется, ее звали Анджела, но на деле она была сущим дьяволом. — Вы сажаете не того, — в который раз говорит Тетсуро, едва сдержав улыбку. — Но Вы не называете имен. — А какой в этом смысл, если вы уже нашли того, на ком можно отыграться? — Если Вы поможете поймать преступника, то выйдете сухим из воды, — продолжает уламывать та, но получается безумно хреново. Тетсуро уже был натаскан отвечать только на те вопросы, которые будут удобными. — Он — сущий кошмар, блядское зло и самый отвратительный человек, которого я встречал. Вам никогда до него не добраться, — Куроо проходится языком по пересохшим губам, заметно окатываясь волнением. — Его не существует. — Если Вы думаете, что можете косить под дурачка и вам урежут срок, то глубоко заблуждаетесь, Тетсуро.

— А он точно явится? — в третий раз уточняет Куроо. Небо давно заволокли черные, тяжелые облака, погрузив всю академию в непроглядную темень, разве что фонари помогали разглядеть хоть что-то в радиусе нескольких метров, чтоб быть наготове делать ноги. Тьма неприятно сгущалась, мешаясь в липкую жижу и раскрывая все звуки, шорохи и скрипы. Бокуто вздрагивал каждый раз, когда с дерева по соседству слетала очередная птица, будто боясь быть затянутой в ту самую темноту и сожранной ей без остатка. Либо Боялся сам Бокуто, полностью отрицая в себе какие-то нотки чрезмерного волнения. «Это же просто Акааши, верно?» — вторил он сам себе, делая глубокий вдох-выдох под понимающий взгляд Куроо. Просто Акааши, который всем своим видом показывал, что и мухи не обидит, скорее кинет на нее полный холода и безучастности взгляд, а она тут же загнется, не выдержав такого равнодушия в свою сторону. Возможно, Бокуто и был той самой мухой. Но и этот факт он так же умело в себе отрицал. — Я уже жопу себе отсидел, — снова фырчит Куроо, последняя сигарета одиноко перекатывается в пустой пачке. — Он должен, — тихо отвечает Бокуто. — Иначе я сам сделаю этот гребаный призыв и заставлю его таскаться за мной каждый блядский день, — он переводит взгляд куда-то в густеющую с каждой секундой темноту, громко и раздельно повторяя: — Каждый день, понял меня?! — Тише ты, — дергает Куроо. Так глупо привлечь к себе внимание посторонних хотелось меньше всего. — Нет же, — Бокуто оборачивается, улыбаясь самой отчаянной улыбкой, которую Куроо видел за все их знакомство, а после снова обращается к темноте: — Если ты не покажешь свою морду, то я позабочусь о том, чтоб от твоей души не осталось ни единого куска. Мы воспользуемся всем, чтоб изгнать тебя и ты не получишь того, за чем пришел. — Ты ведь в курсе, что со стороны похож на шизика? — с горьким смешком интересуется Тетсуро, но не видит ничего смешного во всей раскинувшейся картине. — Я терпеть не могу, когда мне ссут в уши, — отзывается Котаро. — Ну, фактически… Было бы странно начать общение с «привет, я сдох пару десятков лет назад, пришел по зову одного уебка, чтоб подпортить вам жизни», — Куроо жмет плечами, мол, вполне нормальная ситуация, все в порядке вещей. Оправдывать эту сущность было бы глупо, но сейчас он был как никогда прав, что било Бокуто еще больнее. Телефон в кармане Куроо заливается непривычной вибрацией, заставляя обратить на себя внимание и на секунду пропустить вздох. Бокуто следом поворачивается на звук, но когда видит, что Тетсуро прикладывает телефон к уху и ощутимо меняется в лице, то тут же подходит ближе и начинает шепотом вопрошать, получая слабый тычок в плечо и тихое «да помолчи ты». — А от меня вы чего хотите? — недоумевающе восклицает Куроо в трубку, подрываясь с лавочки. — Да что там?! — уже куда более реагирует Бокуто, безуспешно пытаясь давить свое любопытство. — Так, а ну тихо, — снова рыкает Куроо, отходя на пару шагов от Котаро, чтоб тот лишний раз не мешал ему слушать. — Тяните время, — обращается уже к тому, кто был на другом конце телефона. Бокуто хмыкает себе под нос что-то в духе «больно надо», отворачивается назад и пихает промерзшие руки в карманы. В его голове было много вариантов на разговор Куроо, но цеплялся он исключительно за самые плохие. Если их спалили, то нужно немедленно возвращаться и на ходу придумывать какую-нибудь легенду, граничащую с самым ужасным боевиком. — Бокуто-сан, — вкрадчиво доносится со всех сторон. Котаро тут же подрывается с места, щуря глаза в непроглядную толщу тьмы. — Бокуто-сан, — снова звучит куда ближе, чем в первый раз. — Где ты, черт возьми? — так же аккуратно, словно боясь спугнуть, спрашивает Котаро. Где-то сбоку Куроо снова машет на него ладонью, прося хоть секунду помолчать. Котаро напрягается каждой клеточкой тела, делая пару мелких шагов в сторону навязчивого звука. Не может же Акааши так ловко подгадать момент, когда Куроо отвлечется? Тогда адекватность Бокуто и существование Акааши снова поставится под сомнение. Бокуто всеми фибрами своей души этого не хотел. Но так же хотел наконец нырнуть в этот омут сомнений, чтоб вынырнуть с чистой, не забитой всяким бредом головой. — Бокуто-сан, — отголосками звучит в его собственной голове, опьяняя и утягивая в какое-то болото громких, давящих со всех сторон звуков. Котаро морщится и хватается за уши, пытаясь прекратить это безумие, освободить себя от чужого навязчивого вмешательства и вытеснить это существо из собственной головы, но голос с каждым разом звучит все отчетливее — ровно тогда, когда Бокуто наконец принимает тот факт, что Акааши на самом деле нет — он всего лишь звучит в его голове, напоминая о своем существовании. Страхом наполняются даже легкие, вытесняя оттуда весь оставшийся кислород и заставляя жадно хватать его ртом; ладони сильно крутит в рваных движениях, отдавая контроль кому-то, кто вряд ли захочет сотворить с его телом что-то хорошее, всеми силами глуша сознание Котаро. — Прочь, — сквозь стиснутые зубы рычит Бокуто, сгибаясь пополам над землей и сцепляя руки на собственном горле, чтоб сделать хотя бы один уверенный вдох. — Вылезай из моей головы, мать твою! — он орет так, что с деревьев небольшой кучкой подрываются давно заснувшие птицы, оседает на колени и упирается руками в сырую траву, сжимая ту в ладонях и вырывая из земли с корнем — но голос не отступает, ярким эхом терзая каждую новую мысль, разрывая ее на маленькие кусочки и оставляя за собой кружащую голову пустоту. — Бо? — Тетсуро реагирует так же быстро, как и пихает телефон в карман. — Бо, ты чего? — он оказывается рядом, присаживаясь рядом с Бокуто на корточки. Тот бормочет что-то себе под нос, мешая ругательства на японском и английском, активно мотая головой и будто пытаясь вытрясти что-то из ушей. Тетсуро моментально ловит панику, совершенно не зная, чем в таких ситуациях можно помочь, поэтому хватает Бокуто за плечи и начинает активно тормошить, восклицая что-то успокаивающее, но эффекта это не дает. И когда Куроо понимает, что с этим ничего не сделать, то буквально берет Бокуто за подбородок, поворачивает лицом к себе и бьет ладонью по щеке — наотмашь, да так, что у того из глаз вот-вот начнут сыпаться искры. — Оставь нас, — хрипло стонет Котаро, тут же теряя опору, заваливаясь на спину и хватаясь ладонью за полыхающую щеку. — Он должен отстать, если мы останемся одни. — Но я не могу вот так просто… — Уйди, Куроо, — снова говорит Бокуто, уже более отчетливо, но куда грубее — с головой выдавая все свое волнение и некое давление со стороны, словно эти самые слова вовсе не принадлежали ему. — Но мы нужны Сугаваре, — непонимающе отзывается Куроо. — Я не могу уйти без тебя. Что-то снова пойдет не так. — Все будет хорошо, — настойчиво кивает Котаро, растянувшись по сырой траве. Кажется, влагой насквозь пропиталась вся спина и одежда, но он упорно игнорировал это, жадно хватая ртом воздух и мечась из стороны в сторону с нервно подрагивающими ладонями. — Сука, я тебе это припомню, — чеканит Куроо, поднимаясь с колен и, кажется, обращаясь далеко не к Бокуто. Но сам Бокуто пропускает это мимо ушей, сосредоточившись внутреннем голосе, который безустанно повторял его собственное имя и совершенно не желал отступать, даже когда Куроо, пару раз обернувшись, скрылся за ближайшим углом, и даже тогда, когда прошло достаточное количество времени, чтоб Бокуто мог свыкнуться с новым жильцом в своем собственном разуме, вертя им как угодно. Во рту было до омерзения сухо, хотелось зарыться носом во влажную траву и дышать до тех пор, пока тело не перестанет истошно сигналить, подрагивая и полыхая огнем. Руки не слушались, отрезая все возможные попытки подняться или хоть как-то поменять положение — Бокуто ворочался с бока на бок, пытаясь устроиться хоть немного удобнее, теплее и отрезвляюще, каждым новым движением возвращая себе контроль. — Поговорим? — едва слышным эхом звенит в воздухе, стягивая Котаро в напряженную струну. — Прекрати эту хрень, — настаивает Бокуто, цепляясь за свою же футболку. — И поговорим. — Мне не нравится Куроо-сан, — звучит уже сверху. Когда Котаро поднимает взгляд к макушкам деревьев, то отчетливо видит перед собой того самого виновника сегодняшнего «торжества», задумчиво склонившегося над растянувшимся по земле Бокуто — злоба тут же приятной волной возвращает контроль конечностям, обдавая предвкушающей прохладой. Хотелось вмазать по этой спокойной мордашке прямо сейчас, но для начала подняться с земли, а уж потом решать, что с ним будет. Пряди волос четко обрамляли овал лица, свисающими локонами набрасывая на физиономию Акааши огромную тень. Бокуто, впервые для себя, нехотя, но все-таки отметил, что в данную секунду Кейджи выглядел до невозможности жутко, если отбросить все те сюрпризы, которые он нагло проделывал с его сознанием. Затем Акааши, совершенно не смущаясь мокрой травы, аккуратно уселся где-то рядом, сводя колени вместе и молча хлопая глазами, пока Бокуто, приложив большие усилия, оперся ладонями о землю и, наконец, принял сидячее положение, уставившись на чужое лицо с немым вопросом. — Он — слабое звено, — снова говорит Кейджи, заправляя за ухо выбившийся из общей копны волос локон. — Из него не выйдет ничего толкового. — Следи за славами, пацан, — с насмешкой озвучивает Бокуто, фыркая куда-то себе под нос. Его друг — лучший человек на свете, ему, как казалось Бокуто, было подвластно абсолютно все, если бы он прилагал достаточно усилий. Но в голове у Куроо было только одно — узнать, для чего все это и что же будет дальше, поэтому в учебе он особо не преуспевал, желая скорее приступить к жизни мага вне школы, опробовать новые знания на простых людях и добиться чего-то великого с помощью своих собственных сил. — Он смог создать петлю, — как-то даже расстроенно заявил Акааши. — Но не смог ничего в ней поменять. Даже не попытался, повел себя как трус. — Так ему это не приснилось? — Котаро более вовлеченно мотнул головой, затем потянул воротник футболки вверх, обтирая мокрое от пота лицо и зачесывая назад сырые волосы. — Там был ты? — Пока у меня есть время, — Акааши едва заметно дрогнул губами в слабой улыбке. — Я использую все доступные способы предотвращения собственной смерти. Думаю, моя смерть не новость для Вас, Бокуто-сан. — Да уж, — иронично хмыкает Котаро, ощущая, что былой запал набить сидящую напротив морду улетучился совершенно непонятным для него образом, словно его и не было. Акааши, чтоб его, излучал невероятное спокойствие, укутывая Бокуто в незримое тепло и снимая весь негатив с напряжением одним щелчком пальцев. Было во всем его естестве что-то до одури успокаивающее и обнимающее невозможным к противостоянию комфортом. — Вы ждете от меня объяснений? — Кейджи смотрит с вызовом, чуть наклонив голову вбок, а после, столкнувшись глазами с Бокуто, чуть притупляет пылкий взгляд и поджимает губы. — Простите, что мне пришлось заставить вас испытывать некий… Дискомфорт. — Пацан, у меня чуть глаза на лоб не полезли. Ты не можешь делать это менее… Устрашающе, что ли? — с ноткой нескрываемой обиды щурится Бокуто. — Я пытался позвать Вас. Но Ваша подпитка настолько сильна, что тело не выдерживает, поднимает температуру и пытается защитить себя чужого вмешательства, — Акааши теряется, взглядом пытаясь зацепиться за что-то более интересное, чем Бокуто, чтоб проглотить всю неловкость от собственного проступка. — Если ты сделаешь так еще раз, то я точно двину кони и отправлюсь за тобой на тот свет, — Котаро чуть хмурится, мысленно коря самого себя за то, что не может противостоять очарованию Акааши, отвечать ему дерзко, бойко и злобно, чтоб он прочувствовал все то, что за сегодня испытал на себе сам Бокуто. Хотелось сказать что-то обидное, задушить одним взглядом, устроить скандал и разнести к чертям половину сада, но он никак не выдавал этих эмоций внешне, сохраняя подозрительное для самого себя спокойствие и даже не думая рваться в драку, как это бывало обычно. — Зря вы ищите Сугуру Дайшо, — каким-то будничным тоном бросает Акааши, словно так и было нужно. — Его пропажа — это твоих рук дело? — Бокуто гнет бровь, не зная, как реагировать на это — он, вроде как, рад, но не настолько сильно ненавидит Дайшо, чтоб обесценить его жизнь парой обидных шуток и мелких ссор. — Мы заключили сделку, — парень жмет плечами, не выказывая никакого интереса к этому факту, на что получает кивок от Бокуто, словно тот знал, что все именно так. — Я провел его за территорию академии, чтоб он добрался до моего старого приятеля и помог мне с одной вещью. Возможно, так я смогу обрести материальное тело, либо изменить события прошлого. Я правда… — Кейджи чуть мнется, сжимая ладони в каком-то слишком отчаявшемся жесте. — Хочу прожить достойную жизнь. — Путем разрушения чужих? — с ощутимым укором парирует Бокуто, на что получает слишком давящий взгляд. — Я умер в семнадцать, Бокуто-сан. И провел достаточно десятилетий в пустоте, чтоб иметь страх снова вернуться туда, — губы предательски подрагивали, выдавая Акааши с головой. На лице отражались настолько смутные эмоции, которые он всеми силами пытался в себе задавить, что Бокуто и сам на долю секунды проникся сочувствием, но вовремя ткнул себя в то, что жизнь какого-то призрачного чувака не стоит наравне с жизнью его друзей. Да и его собственной жизнью, в конце концов. — Меня это не волнует, — как-то даже строго сказал Бокуто, словно отчитывает чужого ребенка за плохое поведение и отвратительный поступок. — Ты — самое настоящее зло. — Зато это волнует меня. И если вы не хотите принимать в этом участие, то не стоит пихать свой нос в чужие дела, пока это напрямую не коснулось вас, — Акааши, прочувствовав некое недовольство в чужом голосе, ровно так же заметно оброс какой-то коркой, сведя темные брови на переносице. — Дайшо-сан слишком глуп. Он думает о том, как обрести большую силу, но совершенно не задумывается об ответственности. Это погубит его. — Его погубит твой тупой план, — отфыркивается Котаро. — Он сам призвал меня. И я дал всем вам то, что вы сейчас имеете, — Акааши морщится, чуть отворачивая голову в сторону жилого корпуса. — Куроо-сан сейчас пытается выжать из себя весь свой героизм, но это может закончиться провалом. — О чем ты вообще? — Котаро заметно повышает голос, напрягаясь всем телом. — Любая темная магия оставляет свой след. Особенно настолько стильная, — Кейджи удобнее устраивается на траве, вытягивая худющие ноги вперед. — Ваши таланты — моя заслуга, они идут на руку и мне, и вам. Дайшо-сан знал, что в этой книге есть заклинание призыва. Он делал все намерено — так, чтоб никто из вас ничего толком не понял, но разделил его участь. Бокуто не мог точно сформулировать вопрос, но ответ и так вертелся на языке, отдаваясь привкусом падали и заставляя поморщиться от собственных догадок. Нет, ему не хотелось винить Акааши, ведь любой дух подчиняется правилам и заклинаниям, которые придумали еще задолго до их существования. А вот Дайшо пошел на это осознанно, подставив не только себя, но и всех, кто хотел отвратительно привлекающей халявы. — Вы все пожертвовали свою кровь для ритуала, верно? — интересуется Акааши, получая слабый кивок в ответ. — Значит, каждый из вас заключил сделку с моей душой. Пути назад нет, Бокуто-сан. Я дал вам то, о чем вы меня просили. Теперь ваша очередь.