— Я готов взять всю вину за него, — сипло отвечает Куроо. — Это признание? — брелок на ручке женщины дергается в разные стороны, когда она с загоревшимися глазами начинает чиркать что-то по свежему блокнотному листу. — Да, — Тетсуро улыбается одними уголками губ, оглядывая всех собравшихся вокруг него, а после опуская глаза в пол. — Именно оно. — Готовы ли вы написать письменное признание? — Еще бы.
Куроо не хотел думать о том, что что-то может пойти не так, если Бокуто останется наедине с этой сущностью. Если верить словам самого Бокуто — Акааши не такой уж и плохой — конечно, беря в расчет только две жалкие встречи, за которые ему могли навешать такой лапши, что он во век не сможешь стянуть эти макаронины с ушей. Но эта ситуация плавно вытеснялась другой, более важной мыслью — Сугавара, как и все остальные ученики, в опасности. Когда тот позвонил, то было уже довольно поздно играть в героя и помогать с очередным нападением гримов — на этот раз они заблокировали выход из жилого корпуса и принялись крушить на своем пути все, что видели; ученики не могли выбраться через пожарную лестницу и попрятались кто куда — кто-то забрался в шкаф, кто-то под кровать. Сугавара и Ойкава додумались подпереть двери увесистыми тумбами, но на этаже воцарилась отвратительная тишина, дающая понять, что вся шумиха сейчас происходит внизу, где первокурсники, учебный год для которых начался всего несколько месяцев назад, паниковали и волновались за свои неумелые шкуры, сбиваясь в одну большую галдящую толпу и пытаясь пробраться к выходу. Со слов Сугавары Куроо прекрасно знал, что шансов у него мало, учитывая то, что никто из преподавательского состава так и не взял трубку — странное совпадение, либо нарочное происшествие, чтоб проверить новеньких на прочность и вовремя отозвать этих тварей? Черт знает, но в понимании Тетсуро ситуация была самой наидерьмовейшей, ведь отвлечь гримов со стороны входа, чтоб выманить на улицу и при этом остаться целым — задача непростая. Тетсуро прикидывал возможные варианты, раз за разом подмечая, что его все еще никто не просил заниматься спасением чьих-то задниц и играть в героя, но иного выхода у него не было. Наконец, минув несчастный двор и пару тропинок, он полной грудью втянул прохладный воздух и на секунду прикрыл глаза, взвешивая в своей голове все «за» и «против». Против, конечно, было куда больше, но природный альтруизм задавить не так уж и просто. Он снова набирает Сугавару, но голос в телефоне ласково мурчит про отсутствующую связь, что заставляет чертыхнуться себе под нос и убрать мобильный куда подальше. Связь тут и правда была отвратительной, телефоны были настроены на волну академии и не поддерживали звонки во внешний мир — тут даже стояла собственная вышка, теоретически все было сделано для того, чтоб защитить их, оградить их способности от мира людей и не позволить как-то себя выдать. Но фактически — их держали в за огромным забором на окраине какого-то леса против их собственной воли. Верхушки деревьев тянулись на несколько десятков километров вдаль, что прекрасно просматривалось из самого высокого окна, а по другую сторону деревьев было куда меньше — иногда отчетливо слышались звуки скрипящих шин, сигнальный рокот оповещений о местных новостях, громкие песни и пляски на очередной праздник, который, кажется, собирал всех жителей того самого города, ведь на ушах от шума стояла вся Академия, собаки на блок посте оглушительно лаяли, маги поддавались какой-то необъяснимой панике и тяге поскорее выбраться отсюда — туда, где люди. Где веселье, смех, пьяные пляски и жизнь без заточения за высоким забором. Куроо делает еще один вдох, чтобы привести себя в чувства и успокоить неприятный мандраж. Помогает хреново, но дает пару лишних секунд, чтоб пересмотреть свой план и все-таки направиться в другую сторону — назад, вероятно, к Бокуто, но скорей всего к вооруженным амбалам у входа, которые смогут сделать хоть что-то. А заодно и проведать Бокуто. Обязательно. Руки опасливо прячутся в теплую толстовку, пальцы тут же сжимаются в кулаки, разжимаясь с каждым новым выдохом в попытки успокоиться. Кажется, эта ситуация казалась менее абсурдной, когда он только подходил к жилому корпусу, но сейчас в его голове упорно мелькали знакомые когтистые лапы, заставляя оборачиваться назад — туда, где невидимая опасность может нагрянуть в любой момент и напасть со спины, а после сожрать, не задумываясь о пощаде. — Бо? — едва слышно зовет Куроо, когда оказывается на том самом месте, где оставил Бокуто. Ответа не следует, но вкрадчивая речь где-то вблизи заставляет включить в себе самый максимум концентрации — конечно, не без магической подпитки, но Тетсуро мнил, что он хорош и без этих колдовских штучек. Огибая очередное дерево в поисках друга, он все-таки находит светлую макушку, прислонившуюся спиной к дереву и вещающую что-то на абсолютную пустоту перед собой с ну очень уж серьезным лицом. — Вот ты где, — выдыхает Тетсуро. — Подожди, — цыкает Котаро, даже не думая отвлекаться на друга. — Это важно. — Что важно, Бо? — непонимающе спрашивает Тетсуро, успев на секунду забыть о том, что магов, возможно, сейчас рвут на маленькие кусочки огромными лапищами. — Я все еще не вижу его. Акааши, вставший буквально напротив Тетсуро, тщетно щелкал пальцами прямо перед его лицом, но тот упорно продолжал смотреть куда-то в сторону, на что брюнет тяжко цокнул: — Не видит, правда. Его способностей недостаточно, — и жмет плечами, возвращаясь на свое место — рядом с Бокуто. — А моих? — переспрашивает Котаро, чуть загоревшись глазами. — Вы — медиум, Бокуто-сан, — вздыхает он. — Вы можете видеть всех, кто позволит вам это. С Куроо-саном это может сработать только в том случае, если он приложит к этому усилия и захочет контакта с умершей душой. — Медиум? — светится Бокуто. — Это, наверное, круто! Тетсуро, наблюдающий за этим «театром одного актера», слабо фыркает себе под нос очередное ругательство, а после более отчетливо говорит: — Это все, конечно, забавно, но у нас есть проблема больших масштабов. — Нас кто-то спалил? — вопрошает Котаро, отрывая спину от дерева и недовольно отряхивая приставшие к куртке кусочки острой коры. — Хуже, — отвечает Куроо. — Общагу атакуют гримы, все заперты в своих комнатах, преподы не берут трубку. Бокуто становится серьезным в ту же секунду, сведя густые брови к переносице и не находя подходящих для этой ситуации слов. — Это моя вина, — тихо произносит Акааши — кажется, с надеждой на то, что его слова пропустят мимо ушей, но Бокуто реагирует куда быстрее, чем ожидалось: — Конечно! Все, что происходит — исключительно твоя вина. И твоя эгоистичная морда делит эту вину пополам с гребаным Дайшо, который смылся непонятно куда! — нос расширяется от злобного пыхтения, а руки безумно сильно чешутся, чтоб вдарить по этой бестолковой тыкве — но он бы не смог, даже если бы Акааши был материальным. — Я что-то пропустил? — неуверенно вклинивается Тетсуро, поглядывая то в сторону Бокуто, то туда, где предположительно находился Акааши, если судить по взгляду самого Котаро. — Да, ты пропустил просто бомбический рассказ о том, как мы дружно пожертвовали кровь для самой провальной затеи на свете! — не успокаивается Бокуто, кажется, заводясь только сильнее с каждой секундой. — Дайшо провернул классный трюк и смылся из Академии, а нам расхлебывать это говно. Куроо с Акааши начинают говорить одновременно, но Бокуто достаточно громко шипит, расставив руки в стороны: — По очереди, — гаркает он, заставляя обоих заткнуться. — Куроо, сначала ты. — Класс, меня перебивает призрак, — иронично цокает Тетсуро. — Так вот, что ты сейчас сказал? Где этот невидимый чувак, я хочу дать ему по роже. — Вы мне неприятны, держитесь от меня подальше, — отвечает Акааши, но Куроо, естественно, его не слышит, продолжая: — Дайшо сделал что? — куда громче восклицает он. — Дайшо сделал очередную пакость, — с тенью смирения отвечает Бокуто. — Я в полном, мать его, ахуе. — Поверь мне, я тоже. — Теперь вы обязаны сделать все, что в ваших силах, чтоб воплотить мои желания, — подытоживает Акааши. Бокуто раздраженно фыркает, отходя чуть подальше и ровняясь с Куроо. Не было никаких сил просто так стоять рядом с Акааши и не иметь возможности хорошенько его встряхнуть — хотя бы за то, что он стоит с такой наглой, спокойной рожей. — Если кратко, — начинает Котаро. — То тот ритуал был обменом, про который ты мне рассказывал. Мы призвали беспокойную душу, магической силы которой достаточно, чтоб питать наши таланты — это и было частью сделки. Теперь наша очередь исполнять вторую часть. Куроо заметно наполняется злобой, проходя через все стадии наглядно: за отрицание он взял тихий смешок, а за принятие — грубый, басистый мат на японском, который спокойно мог пролететь через половину леса и эхом донестись до какого-нибудь разгуливающего в ночи зеваки. А после, тяжко пропустив через сжатые зубы воздух, Тетсуро как-то досадно хмыкает: — И чего же хочет этот уебок? — Жить, — отзывается Акааши. — Жить, — с ноткой отчаяния дублирует Бокуто. — Иметь материальное тело, либо изменить события прошлого. — А что будет, если мы не выполним свою часть? — кажется, в руках Тетсуро нагрелся новый, опасный и дурной план. — Нет, ну чисто в теории. — В качестве долга поглощу всю магическую силу, которая у вас имеется, — Акааши жмет плечами, намекая, что его устроит даже такой вариант. — И наделю силой тех, кто в состоянии выполнить свою часть сделки, а вы… Останетесь обычными пустышками без каких-либо сил. Слово «пустышки» больно резануло Бокуто по какому-то давнему, отвратительному комплексу, который он таил в себе всю гребаную жизнь, пытаясь отличиться хоть где-то, но не имея никакого прогресса ни в одном своем начинании. Пройти такой путь, чтобы вернуться в человеческий мир и так просто отрезать себя от чуда, о котором многие даже не смели мечтать? — Нам пизда, — кратко переводит Бокуто. — Звучит, конечно, как лютый бред, но мы лишимся всех способностей или что-то типа того. Пробовать на собственной шкуре не хочется, предпочту поверить. — И как он намеревается лишить нас способностей? — Куроо давит ухмылку, иронично выгибая бровь в дугу. — Если простым языком, то у меня есть нитка, которую я могу обрезать, — Кейджи, не найдя спокойного положения, глухо шаркает травой под ногами, сведя руки в замок за спиной. — По законам сделки я имею право уничтожить вашу нить магической подпитки. — Короче, у него на руках все карты, братан, — снова дублирует Бокуто. — Он отрежет нам подпитку по законам сделки, — произносит тот, на что Акааши тяжко вздыхает, не уловив основной сути собственных слов в чужом «переводе». — Я бы ему тоже что-нибудь отрезал, — заключает Тетсуро, мысленно отметив, что они и правда в дерьмовом положении. — Бунт гримов — тоже его рук дело? Акааши отрицательно мотает головой из стороны в сторону: — Это из-за ваших сил. Баланс магического мира слаб, и если кристаллы вырабатывают больше подпитки, чем нужно, то все теряет гармонию — кому-то достается меньше, ведь кристаллы не могут черпать силы извне, — Кейджи слабо морщится, поймав на себе прямой взгляд Куроо, который все равно упорно смотрел в пустоту, да так, что хотелось сгореть со стыда. — Контроль над гримами ослаб. Вы становитесь сильнее, а кто-то так же стремительно слабеет. От неловкого молчания Тетсуро мнется на месте, в ожидании перебирая шнурки толстовки между пальцев и неотрывно смотря в одну точку — туда, куда смотрит Бокуто, прожигая несуществующее что-товсем своим взглядом, видом, вдохом. — Да, — говорит Котаро. — Он виновник. — Да вы издеваетесь, — недовольно тянет Кейджи, поняв, что переводчик из Бокуто такой себе. — Нет, это ты издеваешься! — настаивает Котаро, складывая сжатые ладони на груди. — Это в ваших силах, Бокуто-сан. — Но мы не хотим этого делать! — продолжает гнуть тот. — Именно, — вклинивается Куроо. — Найди себе другую рабочую силу, нас втянули в это очередной наебкой и мы не настроены сотрудничать. — У вас обоих нет выбора, — спокойно произносит Акааши, всем своим видом демонстрируя накатывающую усталость от этого бесполезного диалога. — Просто примите это как факт. — Что нужно сделать, чтоб эта хрень с гримами прекратилась? — более вовлеченно интересуется Куроо, даже не дав Бокуто сказать. — Убраться отсюда подальше, чтоб ваша подпитка не рушила баланс. — Съебаться нам надо, кроче, — выдыхает Бокуто. Руки до невозможности холодеют, да и все вокруг в принципе отдает неприятным холодом под гнетом сложившейся ситуации. Куроо смог сложить в голове хотя бы два паззлика, но цельная картина упорно не хотела хоть как-то мелькать на горизонте, рисуя вопросы с каждым появлением новой информации. — Просто кинуть всех учеников на произвол судьбы? — более напряженно спрашивает Куроо, надеясь получить хоть хоть один ответ, который его устроит. — Если мы уйдем, то наши способности не будут рушить какой-то там баланс, — кивает Котаро, на что ловит неоднозначный вздох со стороны Куроо. Он не может рисковать чужими жизнями, имея в голове хоть малый процент того, что все как всегда пойдет по пизде. — Переводчик из вас никакой, Бокуто-сан, — наконец решается сказать Акааши, озвучивая самую гложущую мысль. — Заткнись, пожалуйста. Мне тошно даже от твоего голоса, — хмыкает Котаро. Кажется, он бьет по нужной точке, ведь Акааши, чуть опустив голову, затыкается, все также продолжая в ответ глазеть на Куроо. — И какой у нас план? — Тетсуро трет ладони — то ли в предвкушении, то ли в попытке хоть немного согреться. Свалить из Академии и наконец оказаться в привычном ему мире — то, о чем он грезил последние несколько месяцев, перепробовав все эти ваши «интересные» магические штуки и порядком заскучав. Нет, тут не было плохо. Временами Куроо казалось, что он и правда там, где должен быть — где сигареты подкидывают под огромную решетку у выхода, словно закладку, которую ты обменял на пару скрученных косяков зачетной заговоренной травы и смешал это с быстродействующим релаксантом, толком не научившись его варить; где на обед подают исключительно сбалансированную еду, не позволяя вдоволь наесться крохотной порцией, но допуская возможность своровать куски куриных голеней у отвлеченных разговором друзей; где можно лежать под звездным небом, разложив на траве чье-то стащенное из душа полотенце, но после так же заботливо его вернуть — когда насмотришься на кружащий голову звездный полет, задействовав все свои органы чувств, но больше всего — глаза направив в них всю свою подпитку, словно в бинокль; шутить странные шутки, читать странные книги, чувствовать странную, царящую в воздухе атмосферу, прекрасно понимая — тут живет настоящая магия, когда тысяча искр разлетаются в разные стороны всего лишь от пары рук, карты сами прыгают в ладони, образовывая неписанные домики и сооружения, а семечка, посаженная секундой ранее, тут же расцветает в огромную, приторно пахучую лилию. Но что-то все равно не давало покоя, отрезая Тетсуро от настоящего мира — хотелось свободы, да так, чтоб вдохнуть полной грудью, будучи вольным делать любой неосторожный шаг. Не опасаясь, что кто-то тут же даст по ушам и отстранит от занятий, развлечений и мероприятий на целую неделю, заставляя тухнуть в комнате, пока все остальные разваливаются в зале на мягких пуфах, смотря очередной фильм — обязательно скучный, но несущий какую-то глубокую мысль. — Вы можете уйти прямо сейчас. Есть человек, который примет вас, если вы упомянете мое имя, — предлагает Акааши, на что Бокуто возмущенно ахает: — Куда мы пойдем посреди ночи? У нас нет денег, теплых вещей и хоть каких-то контактов с внешним миром, умник. — В мое время поблизости была деревня. Дети часто сбегали в лес, бродили около забора и рассказывали нам про местных жителей, — Кейджи чуть морщится, теряясь между воспоминаниями. — Но директор Академии посчитал лишним оставлять их в живых, твердя про очередную угрозу. — Они что, — Котаро хлопает глазами. — Детей порешали? — Я не уверен, — Кейджи слабо ведет плечом, взглядом впиваясь в собственные ботинки. — Некоторые говорили, что их тайно проводили через военные катакомбы. Слухи были разными, но очевидцев, слышащих детские крики — больше. — Вы вообще о чем? — встревает Куроо, корча лицо, мол, алло, я все еще тут, обратите на меня внимание, мои нервы и так на пределе. — Рядом есть деревня, — сухо отвечает Котаро, при этом сверля Акааши слишком напряженным взглядом. Куроо строит очень задумчивое лицо, прикидывая возможные исходы. Именно тогда, когда у него появился шанс покинуть то самое место, которое он ненавидел всей душой — в голову закрались маленькие нотки сомнения. Разумность этой идеи ставилась под большое сомнение, а угроза возрастала вдвое — тех, кто умудрялся сбегать, ловили и придавали забвению самым жестоким образом, вырывая абсолютно все воспоминания об академии с корнем и ставя мощную печать, которая в свою очередь не позволяла носителю магических способностей обнаружить их случайным образом, либо призвать воспоминания более сильной магией. Ведь только тот, кто ставит печать, может ее разрушить — опытные маги создают собственные заклинания, печати и текста, делая свои навыки уникальным и в какой-то мере полезными. — И как вы предлагаете это сделать? Акаааши кидает многозначный взгляд в сторону Бокуто, губы едва тянутся в неком подобии улыбки, но выражение лица по прежнему кажется каким-то отстраненным — будто не он сейчас втягивает их в ситуацию, которая может стоить им жизни. Но, переборов улыбку, все-таки говорит: — У меня есть одна лазейка. Идти придется почти сутки, катакомбы петляют множеством кругов, чтоб вымотать тех, кто пытается добраться до Академии. Магический барьер может подорвать ваше самочувствие, но подпитки будет достаточно, чтоб пройти этот путь. Простые люди, не имеющие способностей, не проходят и половины, — Кейджи чуть хмурится на последних словах, переводя взгляд на Бокуто и прожигая им в упор: — Вам будет сложно, Бокуто-сан. Не пугайтесь того, что можете увидеть. Бокуто хмурится вслед за Акааши, трактуя его слова как-то по особенному и полыхая десятками вопросов, которые были совершенно ни к чему — на счету была каждая минута. Страх перед очередной неизвестной задачей отрезвляюще бьет по щекам, заставляя собрать всю волю в кулак. Нельзя ошибаться, нельзя медлить, нельзя оглядываться назад. — Вам нужно взять с собой мою вещь, чтобы призвать меня там, где вы окажетесь. Это место держит меня, а барьер не позволяет зайти дальше, — Кейджи пропускает тяжкий вздох, следом шарясь по карманам пиджака. — Я оставляю с Вами частичку себя, которая не будет позволять Вам терять контроль. — Контроль над чем? — Котаро хлопает совиными глазами, наблюдая за чужим движением, после чего Акааши чуть мнет в руках, рассматривает, но все-таки протягивает маленький кусочек ткани, растянутый в разные стороны на рваные, лезущие в разные стороны нитки. Куроо тем временем, порядком устав слушать бред сумасшедшего, достает телефон и вновь набирает Сугавару. В голове чистая, совершенно нетронутая никакими логическими связями пустота — как он будет объяснять весь этот ларец Пандоры, который вскрылся совершенно случайным образом — неизвестно, зато известно, что их ровно так же нужно уводить отсюда, да поскорее. Черт знает, что будет дальше, если из-под контроля выйдет что-нибудь еще. Гудки слегка отрезвляют, давая во власть слабые поводья, чтоб хоть как-то увести все от грани провала — но те тут же ослабевают в его собственных руках, когда на том конце звучит голос: — Суга ушел к первокурсникам, — Ойкава тяжело дышит в самую трубку, эмоции пронизывают Тетсуро сквозь телефон, заставляя с головой окунуться в чужую панику. — Я не знаю, что происходит внизу, но все сбились на четвертый этаж, а меньшая часть осталась на первом. — Тебе нужно найти Сугавару и валить оттуда, — четко произносит Тетсуро. — Сейчас же. — И как мы по-твоему это сделаем? — Тоору переходит на привычную язвительность, но голос все так же отдает нервозностью. — Да хоть через окно. Это происходит из-за нас, и если ты хочешь, чтоб все закончилось, то найди Сугу и Коджи. Мы будем ждать у ворот. — Из-за нас- Но звонок тут же обрывается по инициативе Куроо, объяснить все произошедшее в максимально ужатом варианте — невозможно, если брать в расчет их шаткое положение. Ойкава не из тупых. Он должен сделать все правильно. Обязательно.***
— Может, все-таки через подвал? — Бокуто выглядывает за толстую решетку забора, но сталкивается со слепящим глаза фонариком, тут же прячась назад — за колонну. — Бля! — Тише ты, — шикает Куроо, отдергивая друга поближе к себе. За добрые полчаса в ожидании хоть какой-то весточки от Ойкавы они успели родить шаткий, но хоть какой-никакой план. У них не было совершенно никакой тактики, а на руках имелись сырые, голые факты, которые не внушали никакой надежды. Акааши рассказал про еще один вход, что находился посреди леса, ведь так было добраться куда быстрее и безопаснее, срезав половину пути почти напрямую, а Тетсуро прикинул не совсем надежный план по угону чужой тачки, руководствуясь смутными воспоминаниями о том, как в школьные годы они с Кенмой совершенно случайным образом завели чужое авто и протаранили пару мусорок. Или не случайным, но это было давно, да и неправда. — Так, еще раз, — Куроо втягивает носом столько воздуха, сколько позволяют легкие, тут же делая шумный выдох. — Я смогу сделать одну маленькую пробоину в поле. Только одну, — повторяет Тетсуро. — Я подтолкну тебя и ты сконцентрируешь всю свою энергию в одно, — он снова делает акцент. — Одно, слышишь. Одно блядское дерево, самое дальнее, которое заметишь. — Понял, — кивает Бокуто. — Дальше, когда они отвлекутся, ты подсадишь меня и я постараюсь хоть как-то перелезть через ебаный забор, — Куроо решительно делает еще один выдох, сопровождая его кивком. — Я спал на всех парах полета, поэтому я иду к тачке и пытаюсь хоть как-то ее открыть, а ты перелезаешь забор своими силами. Котаро кивает каждому слову, пытаясь хоть как-то связать это в цельный план, больше ставя на то, что они облажаются. Полная каша в голове от потока новой информации совершенно сбивала с толку, сказывался и недосып — глаза предательски жгло, голова гудела, будто в ней поселился надоедливый рой пчел, отдаваясь тонким звоном где-то в перепонках. — И помни, — Куроо кладет ладони на плечи Бокуто, заглядывая в глаза. — Охрана — обычные люди. Они не знают, что охраняют, поэтому в крайнем случае их можно сбить с толку любой магией. Бокуто в который раз кивает. Кажется, от этих кивков скоро отвалится шея, но ничего другого он даже выдавить бы не смог — хотелось поскорее расправиться с самой ответственной частью, а дальше будь, что будет. Он сглатывает подступивший к горлу ком, переводя взгляд на Акааши: — Попробуй связаться с кем-то из них и объяснить, как выбраться. Мы больше не можем ждать, — договорив, они с Куроо переглядываются. Акааши сутулится, вжимая голову в плечи, но после все же кивает, тихо произнося: — Вам нужно учесть все исходы событий и быть осторожными, — как-то даже заботливо говорит он, сцепив руки в замок. Было неясно — овладевало им волнение за собственную удачу в этом деле, либо он и вправду переживал за них. Но Бокуто, пытаясь заглянуть ему в самую душу (но упорно смотря в глаза), точно мог сказать, что есть в нем что-то человечное и, возможно, даже доброе. Хоть он и был всего лишь призраком, но прекрасно пропускал через себя все эмоции, давая ответную реакцию — пусть и не такую, какую хотелось Бокуто, но слабой улыбки на бледных губах и искреннего взгляда было достаточно, чтобы хоть немного довериться ему. Не без укора в сторону собственной безответственности, но все же. — А почему мы не можем просто доехать на машине? — Бокуто отворачивается в сторону Куроо, боясь сболтнуть лишнего и поддаться секундному порыву. Ловкий перевод темы не замечает никто, кроме самого Котаро, нервно переминающегося с ноги на ногу. — За нами обязательно будет хвост, мы не знаем местность и не сможем так просто оторваться, — Тетсуро проходится взглядом по снующему туда-сюда патрулю, подмечая, что их только трое. — Поэтому самым надежным вариантом будет залечь на дно в первый день, пока они рыскают по лесу и деревне. — Настоящие герои всегда идут в обход, так ведь? — улыбается Бокуто, с силой хлопая Куроо по спине, да так, что тот от неожиданности слегка подпрыгивает на месте. — Именно так, — кивает Куроо, тихо шипя себе под нос и потирая собственную спину. — Удар у тебя, конечно, что надо. — А ты как думал, — Котаро резво подмигивает, встряхивая ладонь. — Мне тоже не особо приятно. — Ну, двинем? Куроо кивает сам себе, вслух отсчитывая от трех до одного, после чего шумно втягивает воздух, отчаянно пытаясь заполнить им все легкие. Ладони трутся друг об друга, а губы лихорадочно шепчут что-то едва разборчивое на ломанной латыни — Куроо никогда не был хорош в древней грамматики, а с произношением все было еще хуже, поэтому заклинания выходили через раз. Если перепутать произношение или поменять слова местами, то самый лучший исход — неудача, а вот самый плохой и неожиданный — призыв потусторонней твари, который вряд ли будет ожидаемым и закончится чем-то хорошим. Акааши, разглядывая Куроо, заметно хмурится — от него исходят теплые волны, Тетсуро ощущает чужую помощь каждой клеточкой тела и наконец размыкает ладони, складывает пальцы в кривой жест и тут же переводит руки к барьеру над забором, выпуская слабый, походящий на солнце сгусток, который стремительно касается нужной точки в воздухе и растворяется по небольшой части пространства, окрашивая ее в собственный цвет. Поле мерцает, идет слабыми трещинами и выталкивает из себя яркие желтые сгустки, отчаянно отказываясь принимать в себя чужую магию и отторгая все, что нагло вторглось в его структуру, и когда заклинание терпит неудачу, Тетсуро сводит брови, но пробует снова. На вторую, более уверенную попытку, барьер вновь противится, но поглощает заклинание целиком, а после отслаивается по кускам, давая слабую трещину — этого вполне хватает, чтоб действовать дальше. Бокуто делает слабый кивок, обозначающий, что он готов к следующему шагу, после чего вплотную подходит к забору — так, чтобы быть прямо под пробоиной, а после встает на колени и опирается руками на холодную, мокрую землю, подставляя Тетсуро свою крепкую спину. — Только не ебнись, прошу, — настаивает Бокуто. — Все будет нормально, — заверяет Тетсуро, делая один шаг назад для более удобного разбега. Взгляд невольно падает на чужую задницу, ведь Бокуто стоял в довольно комичной позе. — Зацени, Акааши. Эта охуенная жопа тебе никогда не достанется, — Куроо давит смешок, указывая на развернувшуюся картину, на что Бокуто тихо фыркает. Вдох-выдох. Одна нога назад, а вторая чуть ближе к свободе. Доля секунды, чтобы сорваться на слабый бег, а после подпрыгнуть вверх и оттолкнуться от чужой спины, подмечая тихое, но довольно болезненное шипение снизу. Правая рука цепляется за верхушку забора, чуть подрагивая от веса тела, но после в ход идет и левая, давая немного подтянуться и повиснуть в более-менее уверенном положении, пока Бокуто сквозь нечеловеческое рычание поднимается на ноги и сразу же двигается дальше по плану — он не медлит, отчаянно давя острую боль и неприятно ноющую спину за стиснутыми зубами. Куроо подтягивается полностью, упираясь ногами в твердую поверхность и едва касаясь концами ботинок собственных ладоней — висеть так, мягко говоря, некомфортно, но долго делать этого не приходится. Когда снизу слышится слабый сигнал, призывающий к действию, Тетсуро без лишних раздумий хватается за обратную сторону забора через ту самую пробоину и кое-как перелезает, пока Бокуто выпускает вслед за ним слабый искрящийся шар; в момент приземления Тетсуро шар резво бьет по коре дерева, рикошетом отскакивая в другую сторону и взрываясь тысячью искр где-то ближе к верхушке, чтоб потом осесть на землю яркими, белыми искрами. «Отлично.» — думает Куроо, когда понимает, что его не особо грациозное приземление растворилось в ловкой обманке от Бокуто, которую местная охрана тут же приняла за угрозу, незамедлительно скрываясь между деревьями с громким оповещением остальных о возможной атаке и звуком наспех перезаряжаемого оружия. Тетсуро заслуженно дает себе фору, переводит сбившееся буквально за несколько секунд дыхание, но после срывается с места и несется к ближайшей машине, вминая острые концы веток в землю с ярким хрустом. Подошва цепляется за бугры хаотично раскиданных по всей поверхности камней, чуть замедляя и заставляя отвлекаться, чтобы вглядываться в кромешную темноту под собственными ногами — черт знает, сколько еще таких камней валяется на его пути и какой из них окажется тем самым, который заставит пропахать носом землю. Машина кидает слабый глянцевый отблеск, приковывая все внимание — кажется, эту красотку он бы угнал даже без особой надобности, увидев на окраинах родного города и вспомнив прошлые школьные годы. У него был очаровательно маниакальный пунктик на красивые, дорогие машины — Кенма считал это очередным заскоком, которых у Куроо было больше, чем у любого нормального человека, но никак не пытался с этим бороться, молча глотая все, во что Куроо вновь решил бы его втянуть и, возможно, подвергнуть опасности. Так же у Куроо была пугающе хорошая фантазия, но до смеха кривые руки, поэтому зачастую он брал Кенму в охапку и двигал делать очередную глупость, не сильно беспокоясь и задумываясь о последствиях. Как и сейчас. Возможно, это была самая глупая глупость в его жизни, но пути назад уже не было. Тетсуро слабо размахивает рукой, всматриваясь между прямых решеток забора, а после, получив ответную реакцию, стягивает с себя куртку и криво обматывает сжатую в кулак ладонь. Очередной вдох делается куда сложнее, чем предыдущий — спину неощутимо колет предчувствием опасности, будто именно сейчас охрана решит развернуться и двинуться назад, обнаружить склонившегося над окном машины Куроо и пустить ему парочку пуль в живот. Когда он слабо замахивается, концентрируя всю свою силу в сжатой ладони — позади снова раздается четкий звук взрыва, дающий долю секунды, чтобы с силой вдарить по не такому уж толстому стеклу. Звон теряется в общей массе звуков, топот ног мешается с зашедшейся в злобной трели сигнализацией, треском отдающей по ушам и подгоняя к горлу ощутимый ком опасности; стекло неприятно хрустит под подошвой, успев осесть даже на ботинки, а смятая куртка соскальзывает с руки на землю, да черт с ней — таких курток у него будет еще много, а вот жизнь, мать ее, одна. — Давай, Бо, — просящим тоном шепчет Тетсуро. Но Бокуто не появляется и через десять секунд, и через минуту, когда один из амбалов кричит остальным четкое «все чисто», громкими переборами шагов надвигаясь назад. По ту сторону забора почти идеальная, непроглядная чернота — даже белые кроссовки с яркими нашивками не отблескивают от тусклого фонарного света где-то позади, давая понять, что Бокуто там нет. — Бля-я-я-ять, — злобно шепчет Тетсуро, дергая дверь автомобиля на себя и резво ныряя на переднее сиденье. — Как же я ненавижу эту жизнь, чтоб вас всех, — снова рычит он, копошась между проводами, тянущимися от замка системы зажигания; зубы с силой сдавливают мобильник, криво подсвечивающий переплетения разноцветных узлов. Стартерный провод находится спустя пару вытянутых по ошибке, ровно как и провод питания — кажется, Тетсуро перевернул и выпотрошил всю систему зажигания, но времени было буквально в обрез, для того, чтобы сделать все в лучшем виде и хоть как-то завести тачку. — Не ждал? — Бокуто всовывает лицо в разбитое окно, на что получает рваный вдох и слабое вздрагивание плеч. — Живо полезай! — шипит Куроо, но на душе становится чуточку легче — малая часть страха отступает, когда Котаро пробирается на соседнее сиденье и шумно выдыхает. — Испугался? — довольно улыбается тот, чуть расслабившись и растянувшись на мягкой обивке. — Обосрался, — раздраженно отвечает Тетсуро, пихая в руки друга два провода. — Держи. Отпустишь — заглохнем. Когда провода соединяются и чиркают слабой искрой — машина тут же приветливо шумит, давая понять, что если не сейчас, то уже никогда. Педаль газа до упора давится в пол, скрежет шин по крупным бугристым камням неприятно режет воцарившуюся тишину, а топот ног усиливается, мешаясь с неразборчивым матом, переходящим на яростный крик. — Погнали!