dungeon of witchcraft

— Я надеялся, что ты хотя бы умеешь водить! — Котаро всеми силами пытался удержать равновесие и не улететь носом в лобовое стекло, сжимая в руках провода и упираясь ногами в пол. Резвые повороты заставляли шататься в разные стороны, напрягая тело настолько, что в ушах начинало звенеть, а ноги немели, наливаясь свинцом. — Умею! — оскорбленно заявляет Куроо, выкручивая руль практически до упора. Машина успела заглохнуть дважды, но хвост так и не появлялся — кажется, у них была огромная фора на то, чтоб петлять по лесным проезженным тропинкам и теряться где-то в гуще деревьев, а после наконец-то выехать на широкую асфальтированную трассу. — Куда дальше? — Бокуто оборачивается назад, всматриваясь на пустую, окутанную сумраком дорогу. Постепенно начинало светать, небо едва тронулось светлыми отблесками, приобретая грязно-голубой оттенок; свет фар четко рассекал неизвестно откуда взявшуюся пыль, клубом поднимающуюся из-под колес. — Пристегнись для начала, — тихо фыркает Тетсуро, когда машина в который раз глохнет. Бокуто размыкает провода и сжимает их одной рукой, второй перетягивая через себя широкий ремень и с характерным щелчком вставляя в лунку. — Если ты и дальше будешь так гнать, то мы точно во что-нибудь впилимся, — Котаро снова сцепляет провода между собой, а Куроо давит на газ, свободной от руля рукой нащупывая телефон и включая первый попавшийся трек из сохраненной медиатеки. Следующие десять минут дороги прошли молча, тишина нарушалась звонким мурлыканьем динамика и шумом из приоткрытого от тошной духоты окна; обещанный съезд все-таки обнаружился, отражая свет фар предупреждающим о названии поселения знаком, заставляя расслабленно выдохнуть и повернуть на проезженную песчаную тропинку. На знаке было указано, что поселение находится в двадцати километрах, но в голове упорно вертелся вопрос — где же найти тот самый спуск в подземелье, о котором говорил Акааши. Малая часть информации, которую они получили — это ориентир по знаку, а дальше от них требовалось скинуть автомобиль где-нибудь между деревьев и идти пешком, а вот куда идти — хрен его знает. Машина была брошена в самых непроглядных кустах и ветвях, когда ехать уже не представлялось возможным — шины цеплялись за вязкий слой земли и таранили ее совершенно неохотно, медленно продвигаясь вперед и раздражая Куроо до невозможности. — Ебаный в рот, Бокуто. Что будем делать? — Тетсуро шумно бьет ладонью по рулю, когда машина окончательно встает на месте и вязнет в очередной яме. — Ножками, бро. Ножками, — тяжко вздыхает Котаро, дергая ручку автомобиля и выходя наружу. — Ты хотя бы знаешь в какую сторону? — спрашивает Куроо, глуша музыку на телефоне. Земля под ногами удивительно вязкая и сырая, засасывающая подошву ботинок и отдающаяся неприятной мокротой по носкам тут же, как ноги касаются поверхности. — Вот черт, — тихо ругается Тетсуро, подсвечивая налипшую грязь экраном телефона. — Мы скорее увязнем, чем выберемся отсюда. — Нам нужно свернуть на тропинку, Акааши сказал, что мы увидим ее, когда пройдем пол километра вперед, — Котаро точно так же фыркнул, стряхивая с обуви грязь и отходя чуть вперед. — А так как эти пол километра мы уже проехали — остается пройти назад и найти протоптанный вход. Ветки неприятно хлестали по лицу, вызывая досадное шипение от очередной деревянной пощечины. Этот лес отталкивал всеми своими закидонами, вызывая желание поскорее убраться отсюда и никак не располагая к себе. — Еще бы хоть что-то было видно, — фыркает в ответ Куроо, чавкая ботинками и двигаясь с места за Бокуто. Они снова выбираются на песчаную дорогу — ту самую, которая ведет к неизвестному поселению. Знак гласил, что это место называется «Алстербург», что звучало неимоверно гордо, дорого и престижно, но на деле, со слов Акааши, являлось простой деревушкой на окраине крупного города, где подавляющее большинство жителей имели магические способности и после окончания Академии находили там место для жилья, создавали семьи, перебирались в более крупные города и оставляли там свое потомство, населяя город волшебными детьми и отдавая свои магические корни. — Почему эта дорога такая раздолбанная? — возмущенно бурчит Котаро, чавкая по длинной, глубокой луже. — Наверное, тут часто ездят машины, — отвечает тот, неоднозначно пожимая плечами. Становилось слегка не по себе, когда в голову закрадывались мысли о Сугаваре, о возможном хвосте и хоть какой-то неудаче, которая маячила перед носом и пугала своей неизвестностью. Они с Бокуто были настолько бесполезными, что хотелось развернуться, поднять руки вверх и сдаться охране, лишь бы лишний раз не испытывать судьбу, так как их силы, конечно, не стояли на одном уровне с обычными человеческими возможностями, но были настолько жалкими и бесполезными, что от собственной беспомощности становилось мерзко. — Это не она? — Котаро указал пальцем в протоптанный спуск на склоне, когда они прошли пару десятков метров назад, завидев дорогу, с которой свернули сюда. — Возможно? — смутно отзывается Тетсуро, разглядывая крутой спуск. Было очень кстати то, что они свернули по правую сторону дороги, иначе сейчас бы летели на всей скорости вниз по большому склону, а после неизвестно сколько пытались выбраться из непроглядного, черного оврага. Вероятно, это была простая канава или слишком здоровый кювет, но в полумраке было невозможно разглядеть то, где кончается эта яма. — И мы пойдем туда?— интересуется Бокуто, с огромным сомнением разглядывая неизвестную черноту внизу спуска. — А у нас есть другие варианты? — спрашивает Куроо, но тут же отвечает сам: — Нет, — с ноткой принятия в голосе он отрицательно мотает головой и включает телефонный фонарик — и, о господи, спасибо тому человеку, который придумал это чудо техники, иначе они просто не справились бы, если учесть то, сколько раз этот самый фонарик приходил им на помощь. Ступать приходится аккуратно, сохраняя определенный угол и едва удерживая равновесие, при этом высматривая все возможные помехи и отпихивая их сторону — будь это криво лежащая ветка, о которую можно споткнуться, либо перекрывающий путь камень, который, конечно, можно перешагнуть, но есть шанс кубарем слететь вниз, если расставить ноги шире нужного и потерять равновесие. Сначала шел Бокуто, вызвавшись быть первопроходцем и принимая всю разведку на себя, а Куроо, отставая буквально на метр, неуверенно плелся сзади, копошась в телефоне и отмечая полностью отсутствующие палки связи — неудивительно, ведь они были довольно далеко от Академии, поэтому о связи можно было только мечтать. Окажись они в городе — нужно обязательно приобрести новую, работающую сим карту, если они обзаведутся хоть каким-то бюджетом и дальнейшим планом. — Бро! — тихо зовет Бокуто, заставляя Куроо напрячься и остановиться. — Я, кажется, вижу какую-то дверь, напоминает подвал. — Отлично, — отзывается он, снова уткнувшись в телефон. Но что-то идет не так, когда нога с новым шагом сталкивается с чем-то твердым, а мир вокруг в ту же секунду плывет, сжимаясь в молниеносно пролетающий слайд. Воздух рассекается болезненным стоном, сопровождаясь хрустом проминающихся веток. Спустя несколько секунд приходит осознание, отдаваясь болью в левой ноге и невозможно саднящим лбом. — Бля-я-ять, — тянет Тетсуро, приподнимаясь на руках и вспоминая о главном — телефон, который при падении успел отлететь куда-то в траву. — Что случилось? — Котаро обеспокоенно поднимается назад, протягивая ладонь в сторону Куроо с какой-то опасливой неуверенностью. — Споткнулся, — раздраженно говорит Тетсуро, хватаясь за чужую руку и поднимаясь, но тут же болезненно ахая — левая нога не хотела служить привычной опорой, пронизываясь десятками острых игл при каждой попытке соприкоснуться с землей. — Супер, — фыркает он, короткими ногтями хватаясь за куртку Бокуто. — Что? — Котаро непонимающе хлопает глазами. — Подвернул, сломал? Сильно болит? — Сильно, — кивает Куроо, после чего получает от Бокуто понимающий кивок и скорую поддержку; он закидывает чужую руку себе на плечо, позволяя ощутимо перенести вес с больной ноги на спину Котаро. — И как ты умудрился? — на манеру заботливой мамочки вопрошает Бокуто, подтягивая друга за собой. — Стой, нужно найти телефон, — вспоминает Тетсуро, оборачиваясь назад и скользя взглядом по гуще травы. — Забей на него, у нас есть проблема посерьезнее, — настаивает Бокуто, с силой протаскивая Куроо вниз. Тот неохотно прыгает на одной ноге, периодически опираясь на больную и шипя себе под нос. Телефон, безусловно, не был настолько важным, как их собственные задницы, но терять ценную вещь с кучей фотографий и воспоминаний хотелось меньше всего — хотя, возможно, это свидетельствовало о начале чего-то более хорошего, ведь воспоминания можно создать заново, и они, без преувеличений, будут куда лучше, чем то время, что он провел в Академии. Рядом есть нужный человек, вдалеке маячат хоть какие-то, пока что смутные, но перспективы — и все только в его руках. У него была еще одна удивительно-отвратительная черта — привязываться к людям, к событиям и вещам, любая потеря болезненно саднила в голове и расстаться с чем-то было крайне сложно, тем более — перемены и смена обстановки — не его конек, стабильность ценилась им в разы больше, поэтому все, что происходило сейчас, накладывалось друг на друга, создавая безумно стрессовую ситуацию и заставляя подмечать одни минусы, как, например — дико ноющая нога, потерянный телефон, побег из Академии, непроглядная лесная глушь, боязнь за оставшихся в Академии друзей, страх перед тем, что ждет их дальше, и множество всего, что умножало все это на два, заставляя прокручивать каждый мельчайший факт в и без того забитой голове, отвлекая, навевая панику и теряя собственные мысли в бесконечном потоке страха. Вопрос «что будет дальше?» за сегодняшний день мелькал на горизонте куда чаще, чем обычно. — Забей на телефон, забей на друзей, забей на свою жизнь, — тихо парирует Тетсуро. Хотелось сесть прямо тут, раскинуть свое тело по мокрой траве и просто лежать, прочищая голову от навязчивых, сигналящих и тревожных мыслей. Отдохнуть, переварить все события последней недели и выплеснуть эмоции, но это не представлялось возможным. И хоть сил идти дальше уже не было — он продолжал, стиснув зубы и опираясь на больную ногу чаще, чем представлялось возможным, чтоб лишний раз не давить всем своим весом на Бокуто, ведь Куроо был не единственным, кто заебался и хочет скорее закончить этот мучительный и невозможно длинный день. — Прекрати ворчать, — настаивает Котаро, на что Тетсуро процеживает воздух сквозь плотно сжатые зубы, но молчит, решив, что нагнетать лишний раз — значит, рыть могилу им обоим, подрывая и так отсутствующий «командный» дух. Это приключение перестало быть веселым, когда они пересекли ворота и на всей скорости двинули прочь. Было очевидно, что все не будет так, как происходит в классических боевиках и киношных погонях — адреналин не бил по голове, усталость все больше и больше обволакивала все тело, утягивая за собой куда-то вниз; хотелось домой — в свою комнату, где вечно недовольный Дайшо, веселый Бокуто и Сугавара а-ля кот Леопольд, в очередной раз отчитывающий Ойкаву за громкую попсу на всю комнату. Где та атмосфера, которая хоть и не была идеальной, но давала временное спокойствие и ощущение стабильности, будто так и должно быть, а эта затея — самое глупое, что можно было выбрать и на что Куроо так безрассудно променял свою спокойную, местами интересную, и, о боже, безопасную жизнь. Пот неприятно щекотал затылок, тонкой дорожкой стекая за кофту, скапливаясь на лбу, носу и подбородке; спина давно продувалась ветром, захватывая влагу и делая ее прохладной, что немного отрезвляло и позволяло не утопать в захлестывающей боли. Кажется, на лице осталось несколько ссадин, кожу неприятно жгло от попадания соленых капель, делая яркий акцент на некоторых местах и сильно разогревая кожу. — Я сейчас ебнусь, — шумно процедил Тетсуро, когда склон наконец закончился, под ногами появилась более устойчивая и ровная поверхность, а Бокуто затормозил у деревянной, обросшей мхом двери, привалив Куроо к ближайшему дереву. — Упадешь? — переспросил Бокуто, оборачиваясь. — И это тоже. Но я имел в виду, что поеду крышей, — ответил тот, оседая вниз по стволу дерева. — Если уже не поехал. — Я тоже к этому близок, — себе под нос рычит Котаро, руками пытаясь разгрести дверь, заваленную ветками, мхом и чем-то песчано-пыльным. Грязь неприятно забивалась под короткие ногти, сушила ладони и заставляла чуть сморщиться, сдавленно фыркнув в сторону — к такому Котаро явно не привык, но был готов абсолютно на любые риски, ведь такими темпами он точно научится всему, что не преподают в Академии — угонять тачки, в потемках бродить по лесу, тащить на себе покалеченного друга и заниматься черт пойми чем по чьей-то наглой прихоти. Дверь не поддавалась — ставни настолько проржавели, что соскрести весь слой земли и прочего мусора не представлялось возможным. Бокуто не смог поднять дверь даже тогда, когда показались две металлические ручки — они попросту не открывались под весом накиданной сверху земли. — Попробуй палкой, — предлагает Куроо, осматриваясь вокруг и не находя ничего подходящего. — И извини, что так вышло, — он усаживается на траву, вытянув поврежденную ногу вперед. — Я теперь буду обузой для тебя. — Не правда, — уверенно заявляет Бокуто, отыскав на земле самую толстую и увесистую ветку. — Заберемся внутрь и попробуем что-нибудь из регенерирующих заклинаний. — А ты помнишь хотя бы одно? — с ноткой нескрываемой иронии спрашивает Тетсуро. Бокуто оборачивается на друга, хмурит и без того напряженное лицо, отвечая: — Вспомню, — и это звучит куда увереннее и напористее, чем то, как рьяно он разрывал вход. Продолжалось это ровно до того момента, как сухая ветка не раскрошилась в руках на несколько частей и была откинута туда, откуда ее ранее взяли — в гущу травы. Котаро обеими руками ухватился за створки, ногой упираясь в деревянное основание входа и со всей силой тормоша застрявшие двери вверх-вниз. Одна из них слабо поддалась на долю секунды, но Бокуто, обрадовавшись слишком рано и так же рано ослабив хватку, снова остался с носом. — Вот же, — расстроенно, но больше раздраженно тянет он. — Какие упертые. — Поможешь мне встать? Я попробую вытянуть с тобой, — Тетсуро слегка уперся руками в землю, демонстрируя свою готовность подняться. — А ну сиди! — недовольно отзывается Бокуто, тут же сконцентрировав всю имеющуюся силу в руках и ногах, чтоб упереться о землю и ветхую конструкцию, надавить на блядские ручки и с силой распахнуть одну створку двери, которая с грохотом завалилась на бок, криво слетая с одной из петель. — Эй, чел, полегче, — Куроо удивленно скользнул взглядом по ничего не осознавшему Бокуто, который в свою очередь дал себе несколько секунд, чтоб переварить поступившую информацию, а после вернуться в привычный режим — беззаботно повести плечом и принять то, что дала ему сама судьба, ведь иначе — как бы он справился с этой чертовой дверью? — Так, — Котаро свесил голову вниз, всматриваясь в полуразвалившуюся лестницу и абсолютный, не предвещающий ничего хорошего мрак. Мимолетно он успел отметить тот факт, что с темнотой приходят только беды, а в дневное время суток все более-менее мирно; даже дышится и живется чуть легче, ведь появляется слабое ощущение безопасности и невидимой защиты, когда всё на виду — каждый твой шаг, неаккуратное действие и любая угроза. — И что там? — Тетсуро возится на месте, опирается на здоровую ногу и кое как приподнимается, обнявшись со стволом так, будто тот был последним оплотом спасения. — Ну, — чуть мнется Бокуто, сверля лестницу взглядом. — Ничего хорошего, — он жмет плечами, оборачиваясь на Куроо. — Не знаю, сможем ли мы вообще там пройти. Мне кажется, что там сплошные руины и темнота. — С темнотой уживемся, — кивает Тетсуро, когда Бокуто оказывается рядом и снова становится для него некой опорой, закидывая руку на свое плечо. — Надеюсь, что смогу проползти сам. Не хочу тебя напрягать. — Ты меня не напрягаешь, прекрати говорить глупости, — Котаро плюется раздражением, борясь с желанием пихнуть Куроо куда-нибудь в бок, но останавливало его только то, что он едва держится на ногах и в любой момент может завалиться. — Я вижу по твоему сонному лицу, что ты уже на грани, — вздыхает Тетсуро. — Я правда волнуюсь. — Ничего оно не сонное, — так же давит тяжкий вдох Бокуто, всеми силами пытаясь показать, что он еще не до конца выжат. Но на деле все было немного иначе — глаза давно жгло от желания прикрыть их хотя бы на секунду, температура тела ощутимо подскочила вверх, голова наполнилась свинцом, сигналя о том, что в ближайшее время было бы неплохо уложить ее на подушку и сладко вздремнуть. Бокуто спускается первым, чтобы страховать Куроо от еще одного неаккуратного падения — в свете последних событий это было неудивительно, ведь от его внимательности можно ожидать чего угодно. Лестница скрипит, переминаясь чужими ботинками. Скрежет старых деревянных досок эхом разносится по остальной части пространства, теряясь где-то вдалеке, роняя на землю пару норовящих скатиться на самую голову камней и глуша собой звук стекающих с потолка капель; порыв ветра разносится от самого входа до потаенных углов, отдаваясь неприятным сквозняком и заставляя поежиться — утро и правда начиналось зябкого холода и пробирающего до костей ветра, не давая ни единого намека на солнце. Погода обещала быть ужасной, небо в два счета затянулось серыми тучами, всем своим угрюмым видом обозначая, что рассвета сегодня не видать. — Давай руку, — требует Бокуто, протягивая ладонь и приподнимаясь на носочках от лестницы, чтоб удобно доставать до Куроо. Тот в свою очередь неоднозначно промаргивается, в который раз подмечая абсурдность ситуации, но глушит в себе очередное закравшееся сомнение, перекидывая здоровую ногу через небольшой подъем, перемещая на нее весь вес и крепко хватаясь за руку Котаро. Вторая нога оказывается на лестнице так же ловко, конечно, не без болезненного «ой», но это меньшее, чем он мог бы отделаться — на удивление, все проходит гладко. Опора находится быстро, а двери, со скрипом притянутые за сырой, наполовину сгнивший трос, закрываются за Куроо так же быстро, как и последняя скрывшаяся полоска света. Если до этого можно было рассмотреть хоть что-то из-за слабого утреннего света, то сейчас вокруг стояла действительно пугающая чернота. И они в этой черноте были совершенно одни — хотя, кто знает, что прячется по углам и как от этого спастись, когда у вас три здоровые ноги, один телефонный фонарик и напрочь отсутствующие силы. — Присядь, — Бокуто кивает на камень, смазано подсветив его фонариком. Куроо молчаливо кивает, заваливаясь на камень; когда он прикоснулся к нему рукой, то успел отметить, что тот покрыт чем-то водянистым и липким, джинсы неприятно скользили на поверхности, обрубая все попытки удобно усесться. Из глубины тоннеля раздался неизвестный звук, исказившийся эхом настолько, что различить в нем хоть что-то было практически невозможно. Бокуто ощутимо тряхнуло, но медлить и отвлекаться он был не намерен, поэтому, присев перед Куроо на корточки, коснулся его колена обеими руками, направив в них всю свою энергию, а после тихо, но довольно четко произнес: — Divide in duo dolor, — ресницы на полуприкрытых веках слегка подрагивали от общего напряжения тела, а руки наполнились приятным теплом, высвобождая скудные крупицы магии — и этого было вполне достаточно, чтоб Тетсуро сразу же почувствовал разливающуюся истому и отступающую боль. Не полностью, но так, что ощущалось только в самом месте ушиба. — Где ты научился такому? — Куроо хмурится, мечась взглядом от собственной ноги к рукам Котаро. Тот жмет плечами. — Я разделил твою боль пополам и забрал часть себе, — спокойно ответил тот. — Были моменты, когда я применял такое на животных, которых приносили для колдовской практики. — Какой ты все-таки… — Тетсуро не смог подавить едва заметную, но теплую улыбку. — Хороший. — Обычный, — Бокуто улыбается в ответ, поднимаясь во весь рост и остро ощущая боль от переноса веса на ногу. — Ауч, это и вправду неприятно. — Я бы пропал без тебя, — с трудом подавив в себе все теплые порывы, Куроо поднимается следом. Нога все еще предательски дает о себе знать, но теперь он хотя бы способен двигаться дальше и хоть как-то игнорировать ноющую боль. — Знаешь, эта колдовская чушь отнимает много сил, — вдруг начинает Бокуто, когда они двигаются с места, ориентируясь по слабому свету. — Я буквально чувствую, что слабею с каждой минутой. А мы только в начале. — Должно быть какое-нибудь заклинание для восстановления сил, — уверяет Тетсуро, но позже осекается. — У меня в телефоне были заклинания первой помощи… — А так как телефона у тебя больше нет, — Котаро слегка расстраивается, но старается не выдать себя. — То и хрен с ним.

***

Двадцать минут пути проходят в абсолютной тишине. Бокуто то и дело отвлекался на навязчивые звуки, шарахался от всего нового, что болезненно скользило эхом по ушам сквозь длинный слой камней. Куроо тут же принимался шипеть на него, успокаивая и уверяя, что от их шагов где-то впереди могут обваливаться те же самые камни, так как вибрация на давно не тронутой поверхности отражается вполне логичной реакцией. Но этого было мало. Что-то тревожное поселилось в голове Бокуто, бурно реагируя на каждый звук. Куроо, если быть точным, вообще не слышал никаких звуков, полностью игнорируя окружающую обстановку и уверенно двигаясь вперед — либо настолько сильно погружаясь в собственные мысли, либо ставя наличие этих звуков под сильное сомнение. И когда они проходят малую часть пути, отметив, что по времени идут уже больше получаса — Бокуто окончательно накрывает волной паники. Треск слышится откуда-то сбоку, рядом с тем местом, где только что была его нога — за спиной, куда очень сильно не хочется оборачиваться и искать возможный источник шума, ведь тот явно притаился, чтобы цапнуть его за рожу при любой удавшейся возможности. Безусловно, фантазия у Бокуто была красочная и бурная, а страх носил огромные глазища, рисуя по темноте скрывающиеся за поворотами тени, отблески фонарика и маленькие силуэты, будто кто-то намеренно издавал звуки и прятался, чтобы напугать их и развернуть назад. Отправной точкой стал четкий силуэт человека, который нырнул за ближайший камень. Бокуто с сомнением прищурился, подходя к камню вплотную и подсвечивая его фонариком со всех сторон — было чисто; и, кажется, слава Богу, но почему-то менее страшно от этого не стало. Куроо на все эти закидоны тихо посмеивался, говоря, что Бокуто в который раз напугался собственной тени, но вот самому Котаро было ой как не до смеха, ведь тень занимала совершенно не такую позу, как он сам, а после раз за разом юркала туда, где ее уже было невозможно найти; она словно вела их, когда перед ними вставала очередная развилка на несколько ходов — Бокуто было страшно, но он всеми силами старался довериться своему чутью и этой блядской тени, которая так и маячила у нужного входа, зазывая и скрываясь в абсолютном мраке. Еще несколько минут не происходило совершенно ничего, на что они могли бы обратить внимание, пока с другого конца тоннеля снова не прилетели отголоски завывающих ртов — тогда стало по настоящему страшно, ведь звуки исходили оттуда, куда они шли, а идти навстречу опасности — такой себе подвиг, за которых их вряд ли похвалят и наградят посмертно, ведь их жалкие тельца даже не подумают искать в каком-то Богом забытом подземелье. — Ты слышал? — тихо спрашивает Бокуто, замирая на месте. — Нет, — так же тихо отзывается Куроо, оборачиваясь на друга. — Ты в очередной раз пытаешься меня напугать? — Да нет же, — настаивает тот, а после шикает, приложив пальцы к губам и требуя от Куроо секундного молчания, чтоб вслушаться в звук. Эхо становилось все четче, будто то, что издавало этот рев, с каждой секундой надвигалось на них, отдаленно напоминая какой-то звонкий, душераздирающий плач. Бокуто охватила невозможная паника, сердце раз за разом пропускало удар, отдаваясь пульсацией в ушах и мешаясь с собственным учащенным дыханием. Зрачки расширились, блуждая по темноте туда-сюда в поисках возможной угрозы, а руки лихорадочно ворочали телефон в разные стороны, подсвечивая каждый угол и камень в попытках отыскать хоть что-то, что может дать ему подсказку. Именно сейчас, когда нечто подступало к ним с другого конца, обозначая свое присутствие оглушительным боевым кличем, — та самая гребаная тень, преследующая его с самого начала пути, отступила, не желая подсказывать дальнейшие ходя и бросая их на произвол судьбы — хотя, оставался малый шанс на то, что эта же тень и была источником звука, нагло заманивающая их в свои загребущие лапы. — Ты серьезно не слышишь? — почти шепотом переспрашивает Бокуто, хлопая огромными глазами и подходя ближе к Куроо — стало настолько страшно, что хотелось обвить его всеми руками и ногами, чтобы максимально обезопасить себя и почувствовать хоть какую-то защиту. — Серьезнее некуда, бро, — кивает Куроо, ощутимо напрягаясь. За последнее время Бокуто много раз вел себя так, как это было для него не свойственно; делал те вещи, которые никогда не сделал бы в трезвом рассудке, плюс ко всему находился в таких состояниях, в которых Куроо не видел его ни разу; поэтому сейчас, хоть и было слегка страшно, но не настолько, как это было в первый раз — Тетсуро постепенно начал мириться с тем, что Бокуто существует на своей волне и познает что-то новое, что сам Куроо не мог увидеть, услышать и почувствовать. Но вот сам Котаро, вероятно, не был готов к подобному, пугаясь абсолютно любого потустороннего воздействия и отказываясь принимать именно эту реальность до конца. — Ладно, пошли дальше, — с неким напрягом соглашается он. — Возможно, у меня уже галлюцинации от недосыпа и боли. Они вновь начинают движение, но идут более осторожно, сохраняя какую-то вынужденную и гнетущую тишину, чтобы слышать малейший звук впереди и быть наготове. — А если там реально что-то есть? — не выдержав, между делом уточняет Куроо, здоровой ногой пиная не особо большой камень на своем пути. — Нам нужно пройти любой ценой, это наш единственный шанс, — уверенно отвечает Бокуто. — А ты никогда не задумывался, — Тетсуро осекается, на секунду задумываясь о том, как будут звучать его слова. — Что будет, если просто вернуться домой? Бокуто давит неоднозначную усмешку, было неясно — казались ли слова Куроо смешными, либо горькими и отчего-то неприятными. — Ты же знаешь, — вздыхает Котаро. — Они нас не помнят, мы для них давно чужие люди. У них свои жизни, и поверь мне, будет куда лучше, если мы не станем впутывать их во все это. — А если попытаться вернуть воспоминания? — Куроо смотрит на Бокуто так, словно в его голове родился очередной безумный план, который окажется хуже, чем предыдущий. — Любая печать может быть разрушена. — Бро, — немного серьезно начинает Котаро. — Задумайся: тебе нужны твои родители, которые сейчас и без тебя налаживают свою прекрасную и беззаботную жизнь, либо тебе нужен привычный покой, ради которой они будут рвать жопу и подвергать себя опасности? Куроо не находит ответа, взглядом упираясь под собственные ноги. Безусловно, Бокуто был в чем-то прав — он вел себя как ребенок, желая спрятаться под маминой юбкой, как только завидел реальную угрозу; но вот то, что эта угроза могла коснуться всей его семьи, он не учел, эгоистично полагая, что кто-то обязательно защитит его, спрячет и окружит заботой, которая болезненными воспоминаниями отзывалась где-то в разодранном на клочья сердце. Ему пришлось слишком рано повзрослеть, научиться отвечать за себя и забыть о том, что такое эта ваша материнская любовь и забота. Именно поэтому он настолько сильно вцепился в единственного друга, считая, что на данный момент ближе Котаро у него никого нет. И вряд ли когда-то будет. Его друзья, девушка и все, кто был ему дорог — в прошлом. Но он был готов сделать все, чтобы увидеть их хотя бы еще раз, успеть попрощаться, объясниться и сказать все то, что прокручивал в голове почти каждый день перед сном, но так и не успел. Ему казалось, что у него нет ничего и никого, за что можно было бы уцепиться и поставить на чашу весов, но только тогда, когда его маленький, местами проблемный, но все-таки уютный мир дал трещину, оставаясь до невозможности тоскливыми воспоминаниями — он понял всю ценность того, что имел на тот момент. И прекрасно осознал то, насколько сейчас одинок и беспомощен. — Ты прав, — коротко ответил Куроо, решив, что прикидывать варианты и спорить с Котаро бесполезно. — Но я все равно скучаю. — Я тоже, — Бокуто чуть улыбнулся. — Но ты не один, правда. У нас есть мы, — он подошел ближе, в привычной манере хлопнув того по спине широкой ладонью. — Куда бы ты не делся — я всегда пойду за тобой. — Какие речи, сейчас расплачусь, — хохотнул Тетсуро, но все-таки не смог сдержать теплой улыбки. Это были именно те слова, которые он хотел слышать сейчас — когда чувствуешь, что ты один в чертовом мире, а судьба болезненно проезжается по всем костям и выкидывает подыхать в какую-нибудь канаву, словно ненужную вещь. И хоть все это звучало до одури неловко, скомкано и картинно, будто в каких-то дешевых фильмах о настоящей дружбе — он прекрасно понимал, что надерет задницу любой твари, которая позарится на самое ценное, что сейчас у него есть. — Наруто говорил, что твой дом там, где о тебе думают, — с серьезным лицом хмыкает Бокуто. — Ну ты загнул, — Тетсуро пропускает тихий смешок. — А еще Наруто не сдавался, поэтому и мы пойдем до конца. — Слишком много мотивирующих речей, у меня сейчас голова лопнет, — Бокуто зарывается пятерней в волосы, в привычной манере убирая назад налипшую на лоб челку. — С каких пор цитаты из аниме стали мотивирующими? Они еще долго отшучивались, пытаясь разрядить обстановку и перекидываясь разными острыми фразочками, а путь медленно сокращался, мелькая развилка за развилкой и заставляя действовать на чистом энтузиазме, чтоб выбрать новый вход. На очередной арке Бокуто снова стало не по себе, тело налилось свинцом, словно нечто навязчиво притягивало к земле, заставляя опуститься на холодную поверхность и полностью обмякнуть, а ноги не слушались, делая каждый шаг ленивым, более медленным и тяжким. — Ты тоже почувствовал? — тихо спрашивает Котаро, в который раз останавливаясь на месте. — Я сейчас завалюсь. — Скорей всего, это тот самый барьер, о котором говорил твой призрачный чувак, — предположил Тетсуро, остановившись следом за Бокуто и обернувшись на него через плечо. — Я чувствую очень внезапную усталость. — Как будто что-то высасывает силы, — согласно кивнул тот. — Если мы сейчас остановимся, то потом у нас вообще не будет никаких сил, чтобы пройти этот отрезок. Он же когда-нибудь закончится, верно? — Куроо огляделся вокруг, цепляясь взглядом за массивную кирпичную арку. Подойдя чуть ближе, он с неким интересом опустился на корточки и провел подушечками пальцев по земле, перетирая песчинки между пальцев. — Чувствую сильную магию, — тихо предупредил он, отряхивая ладони. Руки наполнились привычным теплом, когда вырвалась первая искра. — Что ты делаешь? — слегка удивленно поинтересовался Бокуто, подойдя ближе. — Прощупываю барьер, — спокойно ответил он. Ладони хаотично перебирали воздух, пытаясь коснуться чего-то невидимого, аккуратно нащупывая нужный угол с помощью последних оставшихся сил — его подпитка была настолько слабой, что в серьезной дали от Академии он ощущал полную пустоту в своих запасах магии. У каждого магического создания есть так называемая нить, напрямую связывающая его с кристаллами, которые питают силой весь магический мир. С каждым годом практики эта нить становится прочнее, вплетаясь в саму душу и становясь неотъемлемой частью существования. Когда подпитка достигает пика, а способности совершенны на самый максимальный процент, то находиться рядом с кристаллами не требуется, а использовать способности в полной мере можно из любой точки мира, так как связь настолько прочна, что ее не разрушить никакой печатью или воздействием. Но в их случае эту нить мог «отрезать» тот самый Акааши Кейджи, пользуясь тем, что их подпитка ничтожна. Силы были на исходе даже тогда, когда они находились в радиусе десяти-пятнадцати километров от академии — страшно было представить, что произошло бы, будь они в другой стране. Конкретно сейчас их физические и магические силы слабели под барьером, который означал лишь то, что «вы покидаете ближайшую зону Академии и отправляетесь в свободное плаванье», но служил скорее для того, чтобы оградить всех обитателей Академии от незваных гостей — видимо, на то была весомая причина и кто-то пытался пробраться на территорию через этот ход, иначе зачем его вообще придумали? Акааши так же упоминал, что простой человек не мог пройти и половины пути, падая замертво в тех самых коридорах подземелья, поэтому оставалось только гадать о возможном исходе, если уже сейчас их физические силы стремительно впитывались в барьер, не желая пропускать дальше. — Эта штука питается мной, — Бокуто тяжело дышит, опирается ладонью о стену и неотрывно наблюдает за Куроо. — Я это чувствую. — И поглощает магию, — говорит совершенно очевидную вещь Тетсуро, решив, что не стоит тратить силы на тщетные попытки. — Если мы пройдем, то из нас отсосут все силы. Буквально. — Если из нас что-то отсосут, то это будет только мой хуй, — Котаро раздраженно фыркает и отрывается от стены, решительно направляясь в сторону арки. — Я же не слабак какой-то. — Бо, не выделывайся лишний раз, — Куроо успевает схватиться за чужой рукав, резко оттягивая назад, словно шкодливого кота. Бокуто снова недовольно хмыкает, но не торопится идти дальше, послушно замирая на месте и опираясь на Куроо. Кажется, настолько усталым он еще никогда себя не чувствовал — словно бежал марафон несколько часов, а после еще столько же впахивал в тренажерном зале, делая силовые упражнения без единой минуты отдыха. Когда Куроо все-таки сделал еще одну неуверенную попытку, отцепив от себя Бокуто и прилипнув к арке, стало совсем тошно — организм сигналил о том, что стоит присесть, прилечь, распластаться по земле и закрыть глаза, проспав несколько суток. — Там что-то есть, — из-за спины Куроо вновь заявил Бокуто, так же подходя вплотную. — Я видел какую-то тень. — Это наши тени, Бо. От фонарика, — цокнул Тетсуро, слегка закатив глаза. — Успокойся уже. — Да нет же, — напористо повторил Бокуто. — Там есть угол, я видел, что туда что-то спряталось. — Ты накручиваешь и себя, и меня, — Куроо начинал слегка заводиться, совершенно не понимая, чего тот добивается подобными фразами и как утихомирить его бурную фантазию. Вдумчивый взгляд скользнул по всей поверхности арки, ища хоть какую-то лазейку, либо метку печати — хоть что-то, что помогло бы ослабить воздействие барьера, ведь неизвестно, какой силой он обладает и какой урон может нанести, если попробовать пройти через него. Возможно, он находился даже не тут, а чуть дальше, но аура была настолько сильной и пугающей, что магическое вмешательство ощущалось куда отчетливее, чем пару поворотов назад. Но Бокуто был уверен, что что-то видел. Ему искренне не хотелось подохнуть прямо тут, так и не выбравшись на поверхность, поэтому, собрав всю свою волю в кулак, он обогнул Куроо и спокойно прошел под аркой, сжав ладони. — Хрень собачья — эти ваши барьеры, — горделиво произнес он, оборачиваясь на Куроо. — Ты, видимо, голову забыл на поверхности, — фыркает Тетсуро и чуть мнется, но после картинно вздыхает на чужое безрассудство, проходя следом. Пока Тетсуро рассматривал арку с обратной стороны, безуспешно пытаясь отыскать хоть какие-то следы печати, Бокуто успел уйти немного вперед, ссылаясь на то, что Куроо все равно его догонит, и все-таки слабо полагаясь на собственные силы — фонарик был всего один, мелькал в руках Куроо, не давая совершенно никакой видимости, пока тот подсвечивал кирпичные сколы и внимательно вглядывался в каждую полоску и метку. В темноте в который раз что-то блеснуло, теряясь за камнем. Бокуто удивился куда меньше, чем во все прошлые разы, наоборот — подкрепился каким-то интересом и уверенностью, ведь если бы это «что-то» хотело напасть, то сделало бы это уже давно, не играясь с ними в прятки и не утягивая за собой в непроглядный мрак. Решительность вертелась на языке, отдаваясь чем-то ярким и горящим, заставляя делать шаг за шагом в сторону мерцающего огонька, который то вылезал, то вновь скрывался за разными углами, камнями и поверхностями. Он шел вперед, отбросив абсолютно все мысли и полыхая идеей добраться до огонька, словно глупая кошка, охотящаяся на лазерную указку и двигающаяся в нужном хозяину направлении; но ровно до того момента, пока под ногами не оказалась очередная хрустящая и глухо стучащая по ушам преграда. Он напрягся, нагибаясь вниз и касаясь руками того, что перекатывалось под ногами и хрустело под напором ботинок. По ощущениям — это были самые обычные ветки, острые концы неприятно царапали кожу, впиваясь в пальцы ребристой поверхностью. Куроо подошел настолько неожиданно, что Бокуто тихо шикнул, почувствовав руку на своем плече и недовольно отпрянув в сторону, но затем, как только свет фонаря коснулся самого Котаро — он резко поменялся в лице и отшатнулся, увидев перед собой аккуратно разложенные кости. Тетсуро проследил за его взглядом, сглатывая мгновенно подступивший ком и оттягивая Бокуто в сторону. — Я только что прошелся по чьим-то костям, — озвучил самую очевидную вещь Котаро, с омерзением вытирая руки о собственную рубашку. Было мерзко, тошно и местами жутко. — Их так… Много, — удивленно протянул Куроо, светя телефоном подальше — из усыпанного костями пола вполне себе можно было сложить дорожку, их было настолько много, что любое кладбище позавидовало бы; некоторые терялись в старой, потертой одежде, а остальные и вовсе были хаотично раскиданы друг от друга, будто кто-то игрался в них, складывал из них фигуры и растаскивал по всему подземелью забавы ради. — Мне стремно, — тихо проговорил Бокуто, отступая назад, чтобы ненароком не наступить на чьи-то останки. Куроо понимающе хмыкнул, но делать было нечего — им нужно было пройти дальше, даже если придется в буквальном смысле идти по головам… Ногам, рукам и прочим конечностям. — Опять эта херня, — Бокуто вымученно стонет, отворачиваясь от мерцающего отблеска. — Что им от меня нужно? — он поджимает губы, складывая руки в замок. Но навязчивый блеск на этом не успокаивается, наглея и подкрадываясь ближе — на этот раз почти вплотную, окружая ноги холодом и заставляя обратить на себя внимание. Котаро замер на месте, бросив несколько паникующих взглядов сначала в сторону непонимающего Куроо, затем в сторону мерцающего сгустка, кружащего вокруг его ног. Следом за ним подкрался другой, отдаваясь слабым светом и озаряя все пространство вокруг себя; делая помещение настолько ярким, будто сюда наконец провели свет и им не придется шарахаться по потемкам с одним единственным фонариком. Яркость росла, привлекая взгляд Тетсуро и заставляя неприятно морщить глаза — он стоял молча, наблюдая, как Бокуто обвивают десятки световых шаров, слепя своим мерцанием и бликуя на все помещение. Они гонялись друг за другом, обвивая чужие ноги и поднимаясь вверх — словно играя в догонялки, резво вылетая из одного угла к другому, но после все равно возвращаясь к Бокуто, прячась за его руку, либо теряясь где-то в волосах. — Они меня сожрут? — тихо пропыхтел Бокуто, боясь сделать лишнее движение и с нескрываемым страхом следя за каждым подлетающим сгустком — их становилось настолько много, что глаза начинало щипать от слишком яркого света; особенно когда они сбивались в стаю, после разлетаясь по разным углам, раз за разом возвращаясь назад из глубины подземелья. Каждый из них издавал разные звуки, напоминающие смех, плач и диких вопль, но слышалось это отдаленно, больше напоминая ораву приглушенных отголосков, пытающихся донести что-то, но имея настолько ничтожную силу, что это выглядело жалко — они маячили перед лицом, пытались утянуть за собой и обратить взгляд на рассыпанные кости, каждый вел к разному концу коридора, останавливаясь над черепами и другими конечностями. — Не думаю, — отозвался Куроо, протягивая руку к единственному шару, который осмелился подлететь поближе — все остальные были настолько увлечены Бокуто, пытаясь урвать хоть чуточку его внимания, что становилось слегка завидно. — Мне кажется, что они пытаются с тобой играть. — Что это вообще такое? — Котаро слегка расслабился, опасливо вытягивая руку вперед и пытаясь поймать хоть один из сгустков, но тот ловко ускользнул в бок, после чего развернулся и вновь подлетел поближе, подогревая в Бокуто какой-то азарт. От всех веяло морозной прохладой, что не вязалось с теплой аурой и мерцающим светом. Они будто были сотканы из ярких нитей, пронизывая собой воздух и питаясь друг от друга — некоторые шары сливались в один, спустя долю секунды разъединяясь на много маленьких и кружа где-то под потолком. Куроо отвлекся на тот самый, единственный и, кажется, самый мерцающий шар, который отлетал от него на пару секунд, чтобы снова вернуться и замереть рядом, явно пытаясь что-то показать. И Тетсуро был слишком слаб, чтоб отказать маленькому комку света — он проследовал за ним, отойдя всего на пару шагов, а после замирая на месте. Шар остановился возле синего платья с ажурными кружевами, из-под него выглядывал маленький череп, местами сколотый и треснувший от времени, запачканный грязью и увешанный толстым слоем паутины. Для Куроо все тут же стало ясно, когда огонек нырнул под платье и тут же погас, слегка потревожив пыльный подол. — Малышка, — он присел рядом с останками, нервно сжав губы в одну тонкую линию. — Мне очень жаль.