dungeon of witchcraft

Огни вели их непозволительно долго, мерцая в опасной близости и ослепляя, когда какой-то из них решался быть наглее и подобраться к самому лицу. Приходилось отмахиваться, словно от мух, что делать хотелось меньше всего — в голове Тетсуро засело некое сочувствие и чужая боль, которую хотелось засунуть куда подальше, но выходило хреново — хотелось уделить внимание каждому, кто подлетал ближе, отзываясь озорным смехом. Куроо давно стало ясно, что эти огни — души умерших в подземелье детей, людей и прочих существ, которые смогли преодолеть барьер, но были настолько слабы, что тут же падали замертво, пройдя несколько метров. Эта картина была настолько душераздирающей, что от обиды хотелось зарыдать прямо тут, но Тетсуро уверенно держался, не подавая виду и поглядывая на Бокуто, который во всю обвесился шарами, словно бусами, довольно вышагивая и тыкая в каждый из них, словно в диковинного зверька. Ему было весело, но вот Куроо эта картина казалась до абсурдности неприятной, хотелось одернуть, попросить прекратить и чисто по человечески проораться, выпустив переполняющие эмоции. Ему казалось, что играться с душами умерших, называть их «прикольными» и пропускать смешки от их поведения — большая дикость, которую он себе не позволял, продолжая идти молча и рассматривать очередные раскиданные по камням и земле кости, их одежду, аксессуары, вещи. Хотелось прочувствовать каждую историю, прикинуть в голове возможную внешность или исход — то, как мучился человек, хватаясь за последние остатки сил и пытаясь выжить, какую жизнь имел до этого и как попал в это подземелье. Но вместе с этим думать о подобном совершенно не хотелось — это происходило невольно, тут же навязчиво одергиваясь в попытках отвлечься, что было тщетно — кости и огни были везде, спрятать взгляд было некуда, начать думать о чем-то еще — невозможно. — С ними не так страшно, — улыбается Бокуто, смахнув с носа очередной навязчивый огонек. Куроо молчит, упираясь взглядом под ноги. Хотелось провалиться под землю и не чувствовать абсолютно ничего, нежели метаться в смутных ощущениях. Они медленно подходили к поселению, чувствуя магическую энергетику всем своим нутром — силы немного восстановились, барьер был позади и, вероятно, впитал в себя то, чего было достаточно, чтобы пропустить их дальше. Стены вокруг отдавались неприятной рябью, когда мелькали едва заметным серым полотном, если уловить их движение краем глаза — настолько быстро они двигались, сменяя один поворот за другим, что каждая новая кирпичная кладь сливалась с предыдущей, мешаясь в одну большую кашу с каждым новым шагом. Хотелось скорее выйти отсюда, ведь смотреть на однотипные стены и мельтешащие перед лицом шары становилось невозможно тошно. Они заметили первую дверь, когда волочить кажущееся тяжелым от усталости тело стало практически невозможно; полукруглая, кирпичная, с самой разнообразной резьбой на арке поверхности, но смущало и больше всего привлекало наличие ключа, вставленного в замочную скважину. Бокуто не сразу отвлекся на слова Куроо и смог обратить на него внимание, концентрируясь на шарах и перекидываясь с ними какими-то сюсюкающимися и шутливыми фразами, но когда все-таки смог перевести свой взгляд на дверь, то решительно кивнул, что означало — им надо туда. Даже не так — Бокуто обязательно попрется туда, а у Куроо как всегда просто нет выхода, ведь Котаро настолько переполнен решимостью и желанием выйти на поверхность, что будет лазить по каждой чертовой двери, углу, потолку — чему угодно, лишь бы продолбить выход, а если понадобится, то прорыть. Очередной шар неприятно щекочет волосы, поселяясь где-то на макушке и давая более четкий обзор на дверь, когда они оказываются напротив нее. Неизвестность, безусловно, пугала, но они оба на все сто процентов были уверены, что в этом подземелье на них может напасть разве что паук, да и тот запрячется куда подальше, завидев армию светящихся шаров. — Ну-у, — в ожидании тянет Куроо, но Бокуто слегка мнется, протягивая дрожащую руку в сторону дверной ручки. Та дергается, но не поддается. Следом за ней Котаро прокручивает ключ, а после снова хватается за дверь, наконец сумев потянуть ее на себя. Шары за их спинами кучкуются и слегка отступают, словно завидев какую-то опасность и решив побыстрее скрыться, на что Куроо напрягается пуще прежнего, подходя к Бокуто и вставая рядом с ним, чтобы создать видимость хоть какой-то защиты — воздух был пропитан чем-то опасным, сильным и отталкивающим. Бокуто просовывает голову в дверную щель, осматривая помещение и тут же дергаясь назад. — Там кто-то есть, — взбудоражено заявляет Бокуто, тихо прикрывая дверь. — И свет горит. — Думаю, нам стоит с ним поговорить, — предлагает Куроо, слабо дернув плечами. — Или просто пойти дальше и не искать новых приключений на свою жопу, — отнекивается Котаро, на что получает неоднозначный взгляд со стороны друга. — Ты же обычно первый рвешься в бой, где твоя смелость сейчас? — Тетсуро повышает тон, но все еще шепчет, поэтому звучит как минимум смешно, пытаясь кричать шепотом. — Давай, не трусь. — Иди сам, раз такой умный, — неодобрительно отзывается Котаро, отходя от двери и уступая Куроо. Тот тихо фыркает, но все-таки двигается к двери, приоткрывая маленькую щель и всматриваясь в обстановку. За большим письменным столом сидел худощавый парень, длинные руки размахивали кистью и чертили что-то на висящем поперек стола холсте; иероглифы сливались в аккуратные, практически идеальные каллиграфические столбцы, на некоторых местах самодельного пергамента были пятна и темные разводы от чернил, все остальные куски были строго обведены в красную рамку, а по бокам кривыми английскими буквами было сделано несколько пометок. Свет был ничтожным — одна керосиновая лампа, стоящая на краю стола и едва подсвечивающая холст, а все остальное помещение было погружено во мрак. Рукава белой рубашки были перепачканы теми самыми чернилами, ровно как и весь стол — кажется, чернила были даже на пальцах и золотистых, острых и торчащих в разные стороны прядях, но Тетсуро не придал этому особого значения. Он слегка прокашлялся, обращая на себя внимание, но человек напротив даже не думал отвлекаться или реагировать, полностью отдаваясь собственному занятию, поэтому Тетсуро аккуратно приоткрыл дверь чуть шире и протиснулся в комнату полностью, оставляя щель и проходя вперед. — Привет? — неуверенно подал голос Куроо. — Мы тут ищем выход и… Если ты знаешь, то мы бы, — он неуверенно глотал слова, пытаясь собраться с мыслями. — Ты бы… Мог нам помочь, если знаешь? — Я занят, — строго отчеканил тот. Слова, словно ножи, горящим острием вонзались в уши, от тона и неподдельного раздражения хотелось скрыться из комнаты и вновь закрыть ее на ключ (еще, желательно, и ключ куда-нибудь забросить, но это уже другое) и пойти своей дорогой, ища выход с помощью световых шаров. Но Тетсуро решил попробовать снова: — Прости, но это правда очень важно, — он стал двигаться ближе, пытаясь то ли разглядеть иероглифы на пергаменте, то ли проявить наглость и рассмотреть чужое лицо, но его самым наглым образом остановил четкий и строгий голос: — Я же сказал, — он делает вдох, собирая эмоции в один большой ком и выдавая абсолютное безразличие к чужому вмешательству. — Я занят. — Не мог бы ты на секунду отвлечься от своего занятия? — буквально умоляющим тоном фыркает Тетсуро, даже не думая скрывать нарастающую злость. — И вообще, тебя не смущает, что ты сидишь в комнате, которая закрыта на ключ? — Не смущает, — отзывается тот. Куроо недовольно цокает, закатывая глаза. — Бо, я не могу, попробуй ты, — жалобно стонет он, разворачиваясь к выходу. — Полукровкам тут не рады, — вдруг чеканит блондин, оборачиваясь через плечо. Черты лица были мягкими, а нос слегка заострен и вздернут вверх; очки давали слабый блик от лампы, скрывая глаза, но сведенные к переносице брови прекрасно давали понять, что их обладатель не был настроен на разговор. Тетсуро был горьким опытом научен, что нельзя вести дружеские беседы с теми, у кого бликуют очки. Да и в принципе со всеми, кто их носит. Был у него на это какой-то особенный, раздражающий пунктик — недоверие ко всем очкарикам, появляющимся в его жизни; эти четырехглазые создания в большинстве своем были отвратительными занудами, зубрилами и душнилами, совершенно не понимали его шуток, и, о господи, самое обидное — даже не смеялись с них, заставляя испытывать навязчивое чувство стыда. А еще каждый из таких «типичных» очкариков мнил себя самым умным существом на планете земля, имея огромное самомнение и не желая слушать чужую точку зрения, поэтому у Куроо с ними не складывалось заранее — либо хотелось втащить, либо просто открыть окно — душно. — У тебя есть попить? — неловко втискивается Бокуто, останавливаясь рядом с Куроо. — Блин, Бокуто, — Тетсуро пихает того в плечо, одергивая. — Мы тут не за этим. — Да что такого, я ведь просто… — он не успевает договорить, получив еще один сильный тычок в плечо, после чего хмыкает и замолкает. — Уходите, — вновь настаивает блондин, на что Тетсуро возмущенно пыхтит: — Мы бы ушли, если бы знали куда, — он ощутимо повышает голос, борясь с желанием подойти и хорошенько встряхнуть этого очкарика, чтобы он сказал то, что им нужно и дальше занимался своей бесполезной писаниной. — Откуда пришли, — спокойно отвечает он. — Вам не будут рады в Алстербурге. — Нам нигде не будут рады, — парирует Бокуто, пропуская досадный смешок. — Так что уже как-то все равно. — Полукровок либо убивают, либо гонят прочь, — он слабо жмет плечами, давая понять, что ему, в принципе, все равно, но он предупредил их о возможной опасности, хотя делать этого был не обязан. — С чего ты вообще взял, что мы полукровки? — Бокуто слегка оскорбился такому факту, но нотки явного наезда не убавил, продолжая паясничать. — Будто ты чистокровный. — Чистокровный, — кивает тот, все так же рассматривая собственные иероглифы. — А вашу слабую энергетику я почувствовал еще тогда, когда вы вошли в подземелье. — Я без проблем читаю вашу ауру и чувствую, что вы слишком слабы для чистокровных магов. — Чистокровных магов давно не существует, — вклинивается Тетсуро, натянув слабую ухмылку. — Пахнет пиздежом. — Воняет, — согласно кивает Котаро. — Нет смысла доказывать что-то полукровкам, — он спокойно макает кисть в банку с чернилами, после этого промачивая ее в салфетку, чтоб убрать лишнюю влагу и вновь приступить к своему занятию, игнорируя двух незваных гостей за своей спиной. — Просто скажи нам где выход, дай хоть какой-то ориентир и мы оставим тебя в покое, — наконец не выдерживает Куроо, решив, что самой действенной тактикой будет адекватная беседа без проверок чьих-то способностей и попыток взять на понт. — Из-за этого у меня могут быть проблемы, — он отрицательно мотает головой, крепче сжав между пальцев кисть и на секунду замерев. — Если мы расскажем о своих проблемах, то ты ахуеешь, — фыркает Котаро. Куроо поддакивает, но мериться проблемами не собирается, вновь вкрадчиво спрашивая: — А если мы никому не расскажем и сделаем вид, что тебя тут не было? — Но я тут есть, — по голосу можно было понять, что на губах играет довольная ухмылка. Его будто забавляло то, что в его помощи нуждаются, а он всеми силами отказывается ее оказывать. — Давай я ему просто втащу? — спрашивает Бокуто, на что Тетсуро снова тычет его в плечо. Он болезненно стонет, делая шаг от Куроо, а после громко шипя: — Да я просто предложил! — Чувак, ты даже не представляешь, насколько мы оба задолбались бегать по этому подземелью. Мой друг не спал больше суток, мы оба голодные как черт знает кто, хотим отдохнуть или просто прилечь на пять минут. Не будь такой сукой, — на одном дыхании проговаривает Тетсуро, а после затихает в ожидании положительного ответа, неотрывно сверля взглядом чужую спину. Тот ведет плечом, будто ощущая навязчивый, прожигающий и дотошный взгляд, пытаясь смахнуть его со своей спины, а затем оборачиваясь. — Для чего вам нужно попасть в город? — Нам нужен Тсукишима Шоджи, — отвечает Бокуто, на что сидящий напротив слегка меняется в лице, показывая секундное удивление. — У нас есть к нему одно дело, которое связано с Академией Севент Поинт и его старым приятелем. — Он умер, — особо не задумываясь, отвечает парень. — Что-то еще? — Класс! — буквально рычит Бокуто, хватаясь за голову. — Просто заебись! — Стой, Бо, не паникуй, — тихо просит Куроо, тем временем тщательно рассматривая лицо парня напротив. Было в нем что-то отталкивающее, заставляющее отводить взгляд, когда он оказывался пойманным за изучением плавных черт и короткой челки, едва прикрывающей лоб. Хотелось спрятаться и сгореть со стыда, столкнувшись с слегка уставшим, спокойным и полным безразличия взглядом — было очевидно, что ему все равно на их проблемы и на них самих; он хотел побыстрее избавиться от надоедливых гостей, вернувшись к своему занятию — глаза то и дело скользили по входной двери, намекая, что им пора убираться. — Может быть у него есть какие-нибудь родственники? — предположил Бокуто. — Я его родственник, — он грубо проговаривает каждое слово, давая понять, что им вряд ли что-то светит. — Если вам что-то нужно, то либо говорите, либо проваливайте. Бокуто слегка приоткрыл рот, запутавшись в собственных мыслях и не найдя подходящего ответа на чужие слова — все складывалось настолько неожиданно, что становилось слегка неприятно — не было ни малейшего шанса на то, что этот очкарик будет с ними сотрудничать и хоть как-то помогать, поэтому ощущение грядущего провала в считанные секунды накрывало Котаро с головой. Он был слишком эмоционален, чтобы иметь холодную голову и трезвые мысли для решения чего-либо, поэтому в подобных ситуациях предпочитал поддаваться эмоциям, нежели решать что-то и искать возможные лазейки; так и сейчас, он просто-напросто заткнулся и состроил максимально озадаченное лицо из всех возможных, отвернувшись к двери и процедив воздух сквозь зубы. Куроо метнул взгляд на Бокуто, но решил, что найдет другое время для утешения и подбадривания друга, поэтому выгнул бровь, интересуясь: — Ты знаешь что-нибудь о ритуале между душой и магом? — Я знаю десятки таких ритуалов, — ухмыльнулся тот. — Я говорю о ритуале из книги талантов. Он проводится на крови, между магом и осколком души заключается сделка на взаимной выгоде, — Куроо осекается, понимая, что знает об этом ритуале чертовски мало и совершенно не понимает как описать его более точно. — Мы заключили сделку и тот полоумный дух сказал нам, что Тсукишима Шоджи может помочь. — Я не имел дел с книгой таланов, — более вовлечено говорит он. — Но примерно понимаю… О чем идет речь. Что конкретно вам нужно? — По нашей вине в Академии произошел инцидент, поэтому теперь нам некуда пойти, — Тетсуро говорит куда увереннее, почувствовав слабый интерес к беседе со стороны блондина. — И мы, если честно, без понятия, как именно нам нужно выполнить свою часть сделки. — И вы думаете, что кто-то станет возиться с вашими проблемами в ущерб себе? — тот слабо дергает бровью. — Это не так. Куроо в который раз закатывает глаза, стараясь сдержать все рвущиеся наружу эмоции и не придушить этого очкарика прямо на том самом месте, где он сидит — весь такой собранный, спокойный, с легкой насмешкой на губах и идеально ровной осанкой. Он держал кисть в правой руке, аккуратно прислонив ту к лежащему на коленях куску ткани, ноги были поставлены ровно, словно по струнке, а спина была в каком-то неестественно прямом положении; да и весь он походил на какую-то фарфоровую куклу: кожа выглядела так, будто давно не видела света, но имела удивительно здоровый вид — даже мешки под глазами отсутствовали; волосы торчали острыми прядями в разные стороны, но даже это выглядело аккуратно и уложено, словно так и нужно; и если отбросить расползшиеся по рубашке пятна от чернил, то даже она выглядела идеально выглаженной, сидела на нем, словно влитая; ботинки были начищены до блеска, без единого следа, потертости или признака нахождения на поверхности, где этой обуви сразу бы пришел конец — в общем, все в нем неимоверно раздражало Куроо, даже эти чертовы очки с тонкой цепочкой, заправленной за ворот рубашки. Он был слишком спокоен, но в голосе с каждым новым словом ощущалась провокация и насмешка, будто ему донельзя уморительно наблюдать за попытками Куроо выудить из него хоть какую-то информацию. Именно поэтому Тетсуро был предвзят и категоричен ко всем, кто носит очки — даже солнцезащитные, но это уже другая история. — Есть кто-то еще, с кем можно об этом поговорить? — довольно злобно спрашивает Куроо, пихая руки в карман толстовки. — Мой отец. Но не надейтесь, что он будет более мягок с вами. — У вас вся семейка такая отбитая? — вскользь бросает Бокуто, на что получает тихий смешок со стороны Тетсуро и непонимающий взгляд от их нового, но очень уж неприятного знакомого. Он игнорирует слова Бокуто, снова смотря на Куроо с каким-то странным прищуром, будто раздумывая, но после все же говорит: — Если дважды свернете направо, то сможете выйти возле участка моей семьи, — он поджимает губы, что успевает подметить Тетсуро — вероятно, за это его ждет нечто неприятное от родителей, но ему было абсолютно все равно. — И пожалуйста. Будьте вежливы хотя бы с моей семьей. Потому что с ними разговор будет другим, они не будут закрывать глаза на ваши отвратительные издевки и сразу откажут в помощи. — Отлично, — Куроо кивает в знак благодарности, после чего неловко хлопает в ладони и делает пол оборота на пятках, чтоб направиться к двери, но после на секунду замирает, тихо бросая: — Спасибо. Ответом служит тишина. Парень снова поворачивается к пергаменту, промачивая успевшую подсохнуть кисть. Бокуто цокает и жестом показывает Куроо в сторону двери, на что тот давит в себе тяжкий вздох, кидая последний взгляд на чужую спину.

***

До нужной лестницы они доходят в полумраке. Огни, которые вели их большую часть пути — пропали, когда они вышли из комнаты и прокрутили ключ так, как он стоял до этого, долго сомневаясь — стоит ли вообще запирать этого мальчишку в подземелье и для чего это сделано. Но Бокуто заверил: если он не особо торопился сбегать, когда они открыли дверь, то это явно было не во вред ему, скорей всего его не держат там насильно, на что Куроо согласно кивнул, после чего они без задних мыслей двинулись дальше, попутно обмениваясь мнением на тему того самого очкастого чудика, отшучиваясь и перекрещиваясь, чтобы больше не пришлось иметь с ним никаких дел. Свет неприятно бил в глаза, успевшие привыкнуть к полумраку. На поверхности к тому моменту уже начинало слегка темнеть, вечер плавно забирал краски неба; солнце так и не успело выйти, поэтому все казалось каким-то серым и печальным, трава была насквозь мокрой, а по песчаной дороге раскинулись длинные овальные лужи, соединяясь в одну и стекая в тонкий ручей. Дождь закончился к их приходу, но на коже все равно ощущалась слабая, холодная морось, попадая на лицо и заставляя закинуть голову к небу в привычном жесте. Тетсуро одернул себя в тот момент, когда смотрел в непроглядные темные тучи. Для чего же люди каждый раз смотрят на небо, когда начинается дождь? Ведь невозможно увидеть быстро летящие вниз капли и заметить хоть что-то, что спасет от этого самого дождя. Так зачем они раз за разом проделывают это до рефлексов тошное нечто, пытаясь рассмотреть что-то за толщей серых сгустков? Или же выставляют ладонь вперед, когда на лицо уже капнуло несколько крупных капель? Убеждать себя в чем-то и подтверждать настолько очевидные вещи стало какой-то отвратной нормой, которую хотелось пресечь — искать подтверждения, разгадывать загадки, гнаться за чем-то, что и так лежит на поверхности и усложнять свою жизнь до пика, пока не хватит сил даже на то, чтобы выставить ладонь вперед, запрокинуть голову к небу и смотреть, смотреть, смотреть. Надеясь хоть раз увидеть что-то, что не будет таким серым, хмурым и одинаковым. — Бо, — тихо окрикивает Куроо. — Зачем люди смотрят на небо, когда идет дождь? — спрашивает он, а взгляд все так же упорно скользит по тучам. — А черт его знает, — Котаро жмет плечами, слегка уходя вперед и так же поднимая голову. — Может, думают, что вместо дождя на них упадет рояль? — Интересная теория, — Тетсуро улыбается, делая несколько шагов за Бокуто. — А почему ты спрашиваешь? — он переводит взгляд на Куроо, когда тот равняется с ним. — Интересно стало, — неоднозначно отвечает Тетсуро. Бокуто понимающе хмыкает, но не спешит развивать диалог, пихая руки в карманы джинсов и молча уставившись вперед. Еще несколько минут они идут в тишине, разглядывая дома и аллеи с причудливыми названиями улиц, острыми треугольными крышами и большими деревянными окнами. Каждый дом находился как на ладони, не имея заборов и прочих ограничений безопасности — люди словно доверяли друг другу: на участках стояли большие садовые фигурки самых разных животных, росли аккуратно подстриженные кусты, а деревья были в разы выше самих домов, но никто даже не думал убирать их с участка, расставив вокруг причудливые заборчики; там же стояли беседки, качели, ухоженные клумбы; на идеально ровной траве валялись лейки и шланги, были оставлены газонокосилки и прочая садовая утварь — все было уютным и таким домашним, словно это не глушь, а родная окраина Токио. — Нам туда, — Бокуто кивает в сторону самого крупного здания, которое больше напоминало квартирный дом. Он находился ближе всех, был довольно узким, но высоким — пять этажей тянулись вверх, а острая верхушка давала намек на чердак. Вокруг не было никаких растений, газона или раскиданных по всему периметру игрушек, наоборот — все выглядело строго, без лишних деталей, без единого комка грязи на каменной кладке, словно тут и не жили вовсе — весь периметр был вылизан от и до. Куроо стало слегка неловко, когда после промокшей от дождя травы грязь на их ботинках превратилась в жижу, забиваясь глубоко в резьбу подошвы и оставляя за собой следы — вероятно, кто-то усердно убирал весь двор, прежде чем они пришли, поэтому по головке их за две пары следов от дороги к порогу не погладят. — Ты позвонишь? — интересуется Тетсуро, вжимая голову в плечи. Было слегка прохладно, особенно учитывая то, что они провели в подземелье около пятнадцати часов, где не было даже намека на тепло — одни промерзшие насквозь камни, ледяные капли с потолка и пробирающий до костей сквозняк. — Почему я всегда первый? — Бокуто дует щеки, после чего прислоняется к стеклянной части двери лбом и закрывает часть обзора ладонями, чтобы разглядеть хоть что-то по ту сторону. Тетсуро слегка закатывает глаза и через силу фыркает: — Если тебя не пропустить вперед, то ты устроишь получасовой концерт на тему «почему я всегда последний, обо мне совсем никто не думает?». — Не правда, — Котаро морщит лоб, поворачиваясь в сторону Куроо и смотря в чужие глаза с неким прищуром, а рукой тем временем с силой надавливая на дверной звонок и всем своим видом демонстрируя, что ему совершенно не слабо. — Как ребенок, честное слово, — отшучивается Куроо, но все же напрягается, когда Бокуто без тени сомнения в своей затее давит на звонок больше положенного, выгнув дугой одну бровь и с неким вызовом таращась на Тетсуро. Он собирается ответить, в очередной раз возразить и нахмурить толстые совиные брови, но возня по ту сторону двери заставляет отпрянуть от звонка и встать по струнке, готовясь, что сейчас их либо пошлют куда подальше, либо как минимум отчитают за такую долгую и раздражающую трель. — Кто там? — звонкий женский голос сильно давит на уши, заставляя растеряться и проглотить вертящиеся на кончике языка слова. — Давай ты, — все же сдается Бокуто, решив, что его коммуникационных навыков на такие беседы явно недостаточно. Он отходит по правую сторону, пропуская Куроо вперед и прислоняясь спиной к деревянному поручню сбоку крыльца. Тот в свою очередь открывает рот в секундном удивлении, выдавив слабое «а» и пробежавшись взглядом от беспечно подкуривающего Бокуто до щелкающего замка. Из дверного проема высовывается до неприличия хрупкая девушка; с накрахмаленным фартуком и аккуратным, слегка по детски завязанным бантом на хвостике, выбивающимся из общего строя прямых локонов. Она неловко улыбается, разглядывая Куроо, а после неуверенным, слегка дрожащим и высоким голосом спрашивает: — В-вы к кому? — фартук тут же сминается в коротких ногтях, а взгляд бегает туда-сюда в попытках обуздать собственное стеснение. Куроо непонимающе смотрит сначала на нее, потом снова на Бокуто, неоднозначно хмыкая: — А к кому мы? — Откуда я знаю? — возмущенно отзывается Котаро, стряхивая пепел на собственные ботинки. — Нам нужен кто-нибудь с фамилией Тсукишима, — предполагает Тетсуро, решив, что это будет лучшим вариантом, нежели поднимать панику, расспрашивать о жителях дома и всячески демонстрировать то, что они — чужаки, которых надо гнать прочь. — Его сейчас нет, но, — она озирается по сторонам, явно боясь сболтнуть лишнего и не совсем понимая, что вообще стоит говорить в таких ситуациях. — Вы можете подождать в приемной комнате, он будет к десяти часам вечера. — Приемная комната? — хохочет Бокуто, выпуская слабый клубок дыма. — Ахуеть тут, конечно, серьезные дяди живут. Куроо кивает в сторону девушки и та сразу же отступает назад, приоткрыв дверь чуть шире, чтобы впустить так называемых гостей. Бокуто в который раз ворчит о том, что ему не удается нормально покурить и насладиться единственным, что приносит ему хоть какое-то удовольствие, но вскоре фыркает и тушит недокуренную сигарету о подошву ботинка, пихая в карман джинсов — не очень хотелось мусорить и нарываться на гнев хозяина дома.

***

Они располагаются в той самой приемной комнате, где огромные, мягкие и удобные диваны — можно полностью растянуться, совсем на чуть-чуть прикрыть глаза, наслаждаясь теплом и мнимым уютом. Но просто так покой приходить не хотел, раз за разом нарушаясь бегающей туда-сюда девчонкой, которая считала своим долгом предложить чай, кофе, что-нибудь к чаю, что-то из еды, журнал, или просто тихо войти, несколько раз чуть не запнувшись о ковер, либо о собственную ногу, а после пару раз спросив, требуется ли им что-то еще и получив очередной грубый ответ. По такому сценарию прошло около двух часов; Бокуто успел задремать, прикрыв лицо рукавом рубашки, а Куроо боролся с невыносимой предвкушающей скукой, цепляясь взглядом за каждую мелочь и рисуя в голове образ хозяина дома. Когда девушка вошла снова, слабо постучав о дверной косяк — Куроо тут же цыкнул в ее сторону, кивая на сопящего Бокуто. Она смущенно округлила глаза и юркнула в коридор, боясь нарушить чужой покой лишним движением, но Тетсуро вовремя пропустил через себя интересную мысль и подорвался следом. Та не спешила далеко отходить, достав мобильник и что-то печатая в очень уж агрессивной манере, а когда заметила тихо наступающего Куроо, то в который раз дернулась, словно ошпаренная, спрятав телефон куда-то под фартук. — Пожалуйста, не рассказывайте Тсукишиме-сану, — тихо пискнула она, упираясь в Куроо ледяным от неловкости взглядом. — А я должен? — непонимающе спрашивает он. — Тут запрещены телефоны, — кивает девушка. — О как, — Тетсуро слегка лыбится, подходя еще ближе. — Я, на самом деле, не в курсе ваших правил. Но клянусь, что унесу эту тайну с собой в могилу, — он кивает, делая выражение лица немного серьезным, а затем тихо смеется, завидев панику в чужих глазах. — Да расслабься ты. — Просто… Я тут первую неделю, — звонко отзывается та. — Мне бы не хотелось, чтобы меня уволили за такую мелочь. — Не ссы, я тут вообще первый день, — он позволяет себе положить ладонь на ее тонкое плечо, пытаясь сделать этот жест максимально добрым и располагающим — так, чтобы она не потерялась в собственном страхе и наконец смогла говорить внятно, а не выдавливать из себя омерзительный по меркам Куроо писк. — Я не уверен, что с тобой можно говорить о хозяине дома, но… — Нельзя, — перебивает она, отрицательно мотая головой. — Ты можешь хотя бы описать его? — отфыркивается Тетсуро. В диалогах с настолько робкими и эмоциональными людьми он был не силен, но имел несколько лазеек и очаровательную улыбку во все тридцать два. — Он очень… Хмурый, — она слегка задумалась, отводя взгляд. — И еще… Вечно недовольный, задумчивый и какой-то… Нет, не злой, — она сглатывает подступивший ком беспокойства, теряясь в словах. — Не располагающий. Но точно не злой. — Не располагающий? — переспрашивает Куроо, словно пробуя на вкус эту черту. — Ну… Такой, что хочется провалиться под землю от одного взгляда и лишний раз не разговаривать, — она ведет плечом, явно сомневаясь в собственных словах. — Думаю, это так. — Как себя стоит с ним вести? — Куроо с явным интересом разглядывает чужое лицо, сощурив глаза и как-то хищно усмехнувшись собственным догадкам на тему хозяина дома. — Лучше не говорить лишнего. Формулировать слова заранее, не поддаваться эмоциям и… Не вести себя, — она запинается, вдохнув побольше воздуха в легкие и так же шумно выдохнув полной грудью. — Как я. — Вот уж трястись и запинаться через слово я точно не планировал, — смеется он, на что получает слегка недовольный, но больше смущенный взгляд — щеки девушки становятся ярче прежнего, румянец покрывает, кажется, даже уши, за которые аккуратно были заправлены несколько мешающих светлых прядей. Она не находит нужных слов, чтобы возразить, плотно поджав губы и уставившись в пол. Куроо вновь щурится, а после тихого смешка отходит на шаг, слабо кивая. Больше ему ничего от этой девчонки не требовалось, а его планы на хоть какое-то развлечение и интересный диалог с ноткой крысьей натуры и попыткой выудить информацию о проживающих в этом доме людях провалился со звонким треском, так как нервишки его собеседницы трещали по швам, готовя для Тетсуро подобие истерики на фоне такого красноречивого допроса. — Спасибо и на том, — с улыбкой произносит он, выдавливая ее из себя всеми силами. — Проведешь мне… Экскурсию, что ли? — Вам не положено покидать гостевую комнату, — отнекивается она, а голос отдается тенью беспокойства. Не такого, каким оно было раньше — смущение сменилось на более острую панику, последние крупицы серьезности скопились в хмурой мордашке, а ладони в который раз смяли белый фартук в машинальном защитном действии. И чем больше она говорила, тем меньше была в состоянии управлять своей речью. — Почему? — без тени лукавства интересуется Куроо. — Потому что я не знаю кто Вы, — выдает она чуть осмелевшим тоном, но после снова утихает. — Да и хозяин не был бы этому рад. — О, так давай познакомимся, — бодро говорит он и протягивает ладонь вперед. — Куроо Тетсуро. Она несколько секунд молчит, переминаясь с ноги на ногу и явно обдумывая разумность своего поступка, но приличие берет верх, заставляя быстро и коротко выпалить: — Х-хитока Ячи! — она прикрывает глаза и делает слабый поклон, жмурясь и протягивая ладонь в сторону Куроо. Тот сжимает ее в слабом рукопожатии, довольно хмыкая. — Очень приятно, Хитока, — буквально нараспев тараторит Куроо с той же насмешливой и уверенной улыбкой, а та в свою очередь приоткрывает один глаз, смотря на чужую руку, уверенно сжимающую ее собственную. — Взаимно, — кивает Ячи, поглядывая из-под пушистых ресниц. Нота их знакомства могла бы быть очень даже положительной, если бы не щелкнувшая входная дверь, на которую девчонка тут же среагировала, ретируясь в сторону своего поста, чтобы встретить пришедшего. Один раз она успела зацепиться за ворс ковра, потеряв туфлю на среднем каблуке — видимо, те нужны были ей, чтобы не комплексовать из-за низкого роста, либо иметь какой-то шарм, так как ее миловидное лицо вызывало только одно желание — обнять, потискать за пунцовые щеки и ткнуть в маленький носик, вызывая не менее бурную реакцию. — Ячи, — донесся хриплый мужской голос, звучавший довольно по-доброму, ласково укутывая и располагая одной только мелодичностью. — Ты отнесла ужин моему сыну? — с порога поинтересовался тот. Куроо, словно последняя мышь, спрятался за углом, тихо подслушивая незамысловатый диалог и поглядывая на мирно сопящего Бокуто, которого, по-хорошему, следовало бы разбудить, но тогда он может не успеть произвести хорошее впечатление на хозяина дома. Потому что Бокуто, без сомнений, выкинет какую-нибудь хрень спросонья. — У Вас гости, — робко ответила она. — Поэтому я… Не успела. Мне было велено смотреть за ними, а Киеко рано ушла по делам. — По делам? — с некой ноткой недовольства переспросил мужчина. — Вычту из ее зарплаты, — он фыркнул без лишних размышлений, проходя чуть дальше в холл, на что Куроо напрягся еще больше, всем телом вжимаясь в стену. — Я уверена, что у нее была причина! — громко пискнула Ячи, понимая, что нечаянно сдала свою коллегу. — Что за гости? — словно пропустив слова девушки мимо ушей, поинтересовался тот. — Двое парней. Они сказали, что им нужен кто-нибудь с вашей фамилией, — растерянно протараторила Хитока, идя следом за мужчиной. — Когда прислуга научится не пускать в дом кого попало? — рыкнул тот, сопровождая свои слова шумным вздохом. От прошлой теплоты в голосе не осталось совершенно ничего. — Ты спросила откуда они? Цель визита? — Нет, я… — Ясно, — коротко перебил тот, фыркая. — Из твоей зарплаты тоже вычту. Еще один проступок и увольнение. — Х-хорошо! — пропищала девушка, огибая угол и наталкиваясь на Куроо. Тот сконфуженно улыбнулся, пропуская Хитоку вперед. Следующим вошел хозяин дома, бросив на Куроо недовольный взгляд, полный какого-то недоумения и презрения. Тетсуро этот взгляд показался до жути знакомым — ровно так же на него смотрел тот пацан в подземелье, будто стараясь прожечь взглядом — то ли изучая, то ли высматривая какие-то отличительные черты. Тетсуро тихо промямлил «Здравствуйте», кивнув мужчине, а тот в свою очередь гадко ухмыльнулся, поправив очки, съехавшие на край переносицы. — Не ожидал увидеть тут полукровку, — без намека на приветствие и хоть какую-то вежливость произнес тот. — Не ожидал, что каждый второй в этом городе будет тыкать меня в это, — парировал Тетсуро, сложив руки на груди. Было ясно, что дружелюбную беседу с ним вести никто не намерен — все было так, как говорил тот очкарик, что помладше, сразу подметивший в них полукровок. А вот очкарик постарше, кажется, сочился какой-то более яркой и сильной энергетикой — его подпитку Куроо почувствовал еще тогда, когда он показался на пороге, от него буквально несло магией, если не воняло. — Зачем пожаловали? — интересуется мужчина, проходя вглубь приемной комнаты и замечая сопящего Бокуто. Он кинул на него еще более непонимающий взгляд, но будить все-таки не собирался, вновь обернувшись на Куроо и ожидая внятного ответа. — Нас прислал Акааши Кейджи, — в надежде хотя бы на какую-то долю понимания сказал Куроо. — Не припомню такого. Можете быть свободны, — отчеканил тот, поэтому Тетсуро сразу стало ясно, что просто так этот напыщенный дяденька не станет тратить на них свое «драгоценное» время. — Нет уж, постойте, — Куроо недовольно хмыкнул, пытаясь хоть как-то завоевать чужой интерес. — Этот человек был знаком с Тсукишимой Шоджи. И сказал, что Шоджи-сан может приютить нас на время и помочь решить несколько… Проблем. — Шоджи мертв, — так же сухо отозвался тот. — Да, это мы уже выяснили, — соглашается Куроо, словно для него это самая очевидная вещь, тем самым заставляя своего собеседника напрячься. — Но что нам теперь делать? — Выяснили? — он дернул бровью. — Какой-то пацан в подземелье рассказал, что Шоджи-сан мертв. И, собственно, послал нас к Вам. — Вот же, — фыркнул тот, как-то недобро глянув на Тетсуро. — Вы не должны были с ним говорить. — Почему это? — так же недобро огрызнулся Куроо. — А вы думаете, что он заперт там просто так?