Лаборатория для Безумца

      Перевернувшись на спину, тем самым открывая испуганного и растрёпанного Иккинга «всему миру», Джексон схватился за плечо, сильно его сжимая. Кровь обильно лилась на белый снег, юноша жмурил глаза и скалил зубы. Некоторые лезвия прошлись слишком глубоко, задевая саму кость, что вызывало страшную боль от каждого движения. Казалось бы, он ещё никогда не испытывал такой страшной муки, ведь даже в бою с драконами ему не наносили таких серьёзных ран.       Хэддок, придя в себя от шока и испуга, сильно ударил кулаком о землю. Он злился, ведь опять ничего не вышло! Он вложил столько сил, желания, надежды в эту глупую и бесполезную машину! Но теперь стало ясно, что одного желания мало. И что малец прилагал слишком мало усилий. Поднявшись с холодного примятого снега, Иккинг уже было хотел раскаяться в своих грехах, в том, что он не прав, но, заметив, в каком состоянии его помощник, вновь как-то испуганно дёрнулся.       Тут же подскочив куда-то к сумке, изобретатель стал высыпать оттуда какие-то скляночки. Поднимал каждую к лицу, вычитывая названия, которые написаны на них и, найдя нужное, схватил ещё пару каких-то тряпиц, вновь подполз к Джексону. Тот открыл один глаз и уже не скалил зубы, а просто пытался свыкнуться с болью, которая пронизывала всё тело. Даже с таким превеликим трудом у него не получалось этого сделать.       — Повернись на бок, — приказал, хотя нет. Тут уже скорее обеспокоенно и даже как-то заикаясь попросил у него Иккинг. Оверланд открыл второй глаз и решил поинтересоваться:       — Что ты собираешься делать? — голос его отдавал какой-то странной хрипотой. Словно он его сорвал. Может, так оно и есть? И в этом переполохе просто никто ничего не заметил?       — Повернись на бок. Я знаю, что делаю.       Юноша всё же решил не возражать и с трудом, но перевернулся на бок, тихо застонав при этом. Кровь пропитала всю одежду рядом с раной, оставила большой след на белой земле. Капли дождя и снега, что падали с неба, неприятно покалывали не покрытое кожей место, прибавляя к старой боли ещё и будто бы маленькие разряды тока. Оценить масштаб проблемы Иккинг не мог, ведь его помощник сжимает рану рукой. Поэтому, выдохнув, он всё ещё как-то неуверенно попросил его убрать ладонь.       С трудом, с великим трудом, но Джексон отпустил свою здоровую руку, роняя её перед собой. Теперь-то, заметив рану, Иккинг скривился в лице, на котором тут же стало читаться соболезнование и какая-то доля вины. Ведь из-за него, собственно говоря, приключилось такое дело. Глубокая рана размером с кулак, которая доходила прямиком до кости. Конечно, волшебные травы Готти помогут, но зарастать будет всё очень долго, не говоря уже о том, насколько этот процесс болезненный.       Перво-наперво пришлось всучить Джексону какую-то тряпку. Обычную, небольшую, коричневого цвета, которую Хэддок заставил его засунуть в рот. Второй такой пришлось перевязать руку над раной. Под вопросительный взгляд Иккинг лишь цокнул, говоря простое: «чтоб язык не откусил». Понимающе кивнув, юноша сделал всё так, как надо. Всё же, это знал даже он, просто… забыл на мгновение. Кажется, он даже забыл то, как его зовут, что уж там о таком говорить.       — Что ж, надеюсь, ты у нас умеешь терпеть.       Иккинг ещё раз глянул на Оверланда, который чуть кивнул, показывая тем самым, что может вытерпеть всё то, что ему предстоит пережить в данный момент. На такой ноте изобретатель открыл небольшую бутылочку с водой и вылил содержимое на рану, тем самым промывая её. Но тут же пришлось немалыми усилиями удержать «больного» на месте, ибо тот ринулся в бок, потянувшись к больному месту окровавленной ладонью, которую также пришлось перехватить. Но уже коленом. Тогда, когда приглушённые вопли затихли, и юноша просто лежал, тяжело дыша, Иккинг выдохнул и полез к другой баночке.       Спрашивается, для чего ему такой арсенал носить с собой? Зачем этому мальчугану столько лекарств от всевозможных болячек и болезней? Всё очень просто. Мальчишка на своём опыте знает, что на такой «работе», как у него, можно получить всевозможные ссадины. Об этом говорили шрамы, которые он получал от особо буйных, от своего же оружия, или от неряшливости. Тут уж от чего зависит.       Вот и сейчас вся эта огромная аптечка, которая была нагло стащена из-под носа старейшины, очень даже пригодилась. Открыв очередную баночку, но уже меньших размеров, Иккинг ещё раз посмотрел на рану. Никогда он ещё не сталкивался с такими, да и не являлся мальчишка великим лекарем, но что же поделать? Практика никогда не помешает. Хэддок, правда, не был уверен, что этот способ поможет и тут… но была не была.       Высыпав содержимое баночки себе на ладонь, на которой теперь красовался мелкий белый порошок, он осторожно стал ссыпать его на рану, отчего ту стало противно покалывать, но то было терпимо. Джексон просто зашипел, громко выдыхая носом. Через минуту ожидания, этот порошок, как и ожидалось, остановил кровотечение окончательно. Теперь дело оставалось за… малым? Ещё пару каких-то порошков, шипучих лекарств, после которых приходилось ещё не раз сдерживать буйного больного.       Конечно, Хэддок не был уверен, что это хоть как-то поможет. Но на первое время… до похода к Готти стоит сделать хотя бы нечто такое. Поэтому, больше не пытаясь высыпать всё подряд, он просто перевязал руку тряпицей, которая тут же пропиталась кровью. Удовлетворительно кивнув, Иккинг чуть отодвинулся назад, показывая тем самым, что всё закончено. Ещё раз недовольно выдохнув, Джексон вынул кляп изо рта и осторожно сел, жмурясь при этом.       Отцепив теперь уже изломанные крылья, которые упали на грязную землю, юноша сделал из своего плаща небольшую корзинку, в которой удобно поместилась рука. Так она не будет болтаться из стороны в сторону, отдавая пульсирующей болью до самых костей. После этого, вновь выдохнув, Оверланд повернул голову и уставился на разломанную в хлам машину. Но вздрогнул, когда услышал внезапное хихиканье со стороны.       — Я проклят богами, — с безнадёжной улыбкой сказал Иккинг, глядя на своё изобретение. Точнее то, что от него осталось. — Сколько я пытался довести эту рухлядь до совершенства? Полгода, около года? Уже и не упомнить. А тут она сама решила, что это всё брехня, что пора отодвинуть всё это к чертям собачьим.       Он повернулся к Джексону, после чего кивнул.       — Машины для убийства? Не для меня это, видно. Не руками, так и не машиной. Значит, будем… ловить?       Юноша удивлённо смотрел на своего босса, который так внезапно сменился в лице. Да, изначально он слышал нотки злости, но сейчас отчего-то в них была только грусть, какая-то безысходность. Казалось, если бы не вариант о поимке, то он бы напрочь плюнул на это дело. Плюнул, и тогда никогда бы больше не решился вступить в схватку с крылатой рептилией. А этого допустить нельзя. Он ведь сломается, всё порушится. Потерять такого человека из-за какой-то промашки…       — У нас всё получится. Я тебе помогу.       Джексон положил здоровую руку на плечо Иккингу, отчего тот вздрогнул и поднял на него взгляд. Однако, заметив то, что та была вся в неприятной липкой крови, он тут же отдёрнул её, виновато глядя на отпечаток ладони на зелёной, пусть и немного сырой, тунике. Хэддок удивлённо моргнул глазами, но тут же нашел какую-то тряпку и, намочив её водой, взял руку своего помощника, пытаясь очистить ту от крови. Уже потом, когда та была относительно чистой, он отвёл взгляд в сторону, произнося почти еле слышное: «Спасибо», вызывая тем самым смешок со стороны Джексона.

***

      Джексон лежал в кровати, глядя в потолок. Ещё не так давно он пришёл домой, где его тут же уложили на кровать. «Постельный режим!» — велела его мать, вновь начиная ругать своего сына за такую глупость. Словно ему на сегодня не хватило выговоров, вот ей-богу! Как только они пришли под утро, тут же подняли дом Оверландов на уши. Заметив своего сына в таком побитом состоянии, с кругами под глазами, всего в крови, его мать чуть не упала без сознания.       Правда, они придумали довольно хорошую отговорку. Сказка почти что не отличалась от той, что они обговорили ночью. От той, что каждый раз рассказывал Иккинг. Правда, тут маленький изобретатель взял всю вину на себя, как бы этого яростно ни отрицал Джексон. История состояла в том, что один услышал что-то лесу, позвал второго, ибо в одиночку идти не хотелось. Там обнаружили дракона, который тут же на них напал. Пока Оверланд младший защищал будущего вождя, получил рану, после чего рептилия скрылась из виду.       В историю поверили и, сразу после рассказа, поволокли несчастного юношу к целительнице. В общем, бедную Готти тоже ждало громкое утро. Уже там, сделав всё так, как надо, старушка выпроводила всех из своего дома. Но и тут их маленькое приключение не закончилось. На очереди обоим парням предстояло выслушать гневную тираду от самого вождя племени, отца Иккинга — Стоика Обширного. Эта новость не радовала никого. Как и самих парней, так и родителей одного из. Хотя те понимали, что, возможно, это их образумит. Ох, да как же!       Стоик говорил громко, долго. Это как так получилось, что они ослушались его приказа и отправились ночью в лес? Тем более на какой-то рык! Ведь драконы похищают людей, их больше никто не находит. А что было бы после этого? Что было бы, если б и их забрали? Конечно, они оба понимали, что это бред, и никто бы их не забрал. Но тут уже каждому пришлось играть отведённую роль. И, конечно, под конец вождь похвалил их за такую храбрость и отвагу, но сказал, чтобы впредь те не ходили одни. Брали с собой более опытных людей! «Один из которых вчера пропал», — как-то задумчиво произнёс Стоик, заставив парней переглянуться.       Вот и теперь Джексон лежал на кровати, глядя в такой знакомый потолок, на такой знакомой твёрдой кровати. Он дико устал, страшно хотелось закрыть веки и уснуть. Столько всего навалилось в один день, а лёгкая пульсирующая боль в сонном состоянии била по вискам. Прикрыв глаза, он уже было хотел хотя бы немного вздремнуть, но внезапный шорох со стороны окна заставил его вновь открыть их. Его комната на втором этаже, а звуки слишком близко. Странно это всё…       При этой мысли юноша повернул голову к большому окну, и в то же мгновение на карнизе появились длинные тонкие пальцы. Ещё пару секунд, с пыхтением показалась и каштановая макушка, блестящие, но в то же время недовольные изумрудные глаза. Потом уже и половину тела хилого викинга смог лицезреть Оверланд, который удивлённо вскинул брови кверху. На немой вопрос Иккинг махнул ладонью, перекидывая одну ногу. На этом он остановился, усаживаясь в таком не очень удобном положении на окне.       — Решил проведать, как ты тут, — почесав веснушчатый нос, довольно просто ответил Хэддок, после чего перевёл взгляд на Джексона. Тот изогнул бровь.       — Тебя же, вроде как, на двое суток дома заперли?       — Отец всегда запирает меня «на двое суток». Буквально через день, — он фыркнул, вызывая смешок со стороны своего помощника.       — Я в полном порядке. Сказали недельку не напрягать руку, а там дальше, как заживать будет, посмотрят.       — То есть неделя? — переспросил Иккинг. Видно, Джексон понял, о чём он, на что отрицательно мотнул головой.       — Я бы даже сказал, чуть больше. Как я буду спрыгивать с окна одной рукой — страшная загадка, об этом тоже было бы неплохо подумать.       — Так или иначе, не торопись, — начал было Иккинг, перекидывая ногу обратно. Он о чём-то сильно задумался, видно о том, что до той поры нужно всё подготовить. Что это «всё»? Чертежи, конечно же! Ведь опять придётся начинать всё с нуля, а это, на самом-то деле, не очень воодушевляло.       Хэддок уже почти было вновь скрылся, но тут его макушка и глаза опять показались в окне, и он, отведя взгляд в сторону, добавил напоследок:       — Выздоравливай, Джек.       Мгновение — ни макушки, ни маленьких пальцев как и не бывало. Какой-то тихий грохот, ругательства, а потом снова тишина, долгожданная и немного непривычная. Такое поведение было воистину необычным, ведь за последнее время мнение о мальчугане у Джексона вечно менялось. Со скромного мальчишки до монстра, с монстра до маленького капризного ребёнка, с него на гения, а теперь всё вновь пришло в русло «непоседливого дитя». Каким бы умным и смышлёным Иккинг ни был, он оставался и будет оставаться обычным ребёнком, ведь так ему положено.       На такой ноте Оверланд вновь прикрыл глаза. Теперь уже ни один посторонний звук не мешал ему погрузиться в мир Морфея, отдаться мимолётному мгновению того, где его ничто не будет тревожить. Но почему-то из головы ни на минуту не вылетал этот маленький зеленоглазый мальчишка.

***

      Несколько последующих дней Джексон, кажется, даже выучил наизусть, ведь они были так однообразны! Пробуждение, перевязка, обед, сон, пробуждение, перевязка, ужин, сон. Больше сна, больше лекарств, ведь «во сне всё лучше заживает!». Кажется, ему уже даже надоело спать, ведь иногда к нему приходили не очень радостные сны, от которых невозможно было сбежать: снотворное так просто не отпустит юношу из плена сна, заставляя того смотреть на страшные картины безумства и смертей.       Уже потом, через неделю, когда рана уже так сильно не саднила, а точнее совсем не саднила, если ею не крутить, его даже стали выпускать на улицу. Как бы это странно ни звучало, но ведь первые дни юноша испытывал страшную усталость от потери крови, да и вообще, его мать, порой, слишком сильно переживала за своё чадо. И вот сейчас, вновь проходясь по улицам и далеко не в сторону домика старейшины, на лице Оверланда сияла довольная улыбка. Он здоровался с каждым, кого встретит на пути, и сейчас это не казалось надоедливым.       Проходя мимо кузни, Джексон решил поинтересоваться у Плеваки, как там Иккинг. Только вот того уже несколько дней не было в кузнице, а если он и прибегал, то мастерил какие-то мелкие детали, или хватал карандаши с бумагой, да и убегал неизвестно куда. Юноша удивлённо приподнял брови, но потом, поблагодарив за информацию, пошёл дальше. Вероятно, бегать по утрам в то место он не мог… или мог?       Так или иначе, этот день юноша вновь провёл в окружении детей, рассказывая им историю о своём захватывающем приключении, которое они придумали пару дней назад вместе со своим маленьким боссом. Ребятня восхищённо ахала, в очередной раз называя его героем, но вот то, что ко второму персонажу истории они выражали неприязнь, не понравилось и самому Оверланду. Такое чувство, что никчёмным и тупоголовым назвали его, а никак уж не будущего вождя племени.       Вечером, когда все в доме уснули, Джексон незаметно спустился по лестнице и тихо открыл входную дверь. Так убегать было рискованно, но иного выбора не было. Только так ему удастся выбраться из дому, не повредив при этом многострадальную руку. К великому удивлению, никто не проснулся от этого внезапного ухода, и даже на улице ему тут же никто не попался. Поэтому он, укутавшись в накидку посильнее, направился в сторону леса.       Зачем он направился туда так рано? Ведь можно же было ещё немного отлежаться дома, пару дней так точно бы ему хватило для восстановления работоспособности. Вот только Джексон понимал, что для его «работы» двух рук совсем не надо. Что-то подать, порыться в чертежах, нажать на рычаг — всего этого требует лишь одна рука, не более. С такой мыслью он рискнул и направился в сторону уже такого излюбленного места. В сторону небольшой поляны, снег в которой был постоянно истоптан ногами.       Если раньше сюда идти совершенно не хотелось, то сейчас Джексона сковывали другие чувства. Он вполне осознанно шёл по знакомой, заваленной новыми слоями снега, тропинке. В голове вертелись мысли: Где же всё это время мог пропадать его маленький босс? Неужто он все дни проводил на этой поляне, придумывая новые машины, что-то сооружая? Просто захотелось проверить, увидеть, что с ним всё в порядке, что ничего серьёзного не случилось. Уж слишком он был обеспокоен и задумчив в тот день.       Всё та же знакомая поляна, на которой совершенно не осталось никаких признаков того, что тут кто-то умирал или истекал кровью. От старой машины так же не было и следа, лишь притоптанный снег, куча бумаг на расстеленном покрывале, много карандашей, каких-то мелких и не очень деталей. А среди всего этого сидел худощавый парнишка, облачённый в меховую накидку. Он поднял свои удивлённые глаза на гостя, после чего шмыгнул носом, который был измазан в угольной саже, так же, как и руки изобретателя.