Лаборатория для Безумца

      После той неимоверно долгой ночи прошла уже неделя. Неделя скитаний, бегства и противоречий. Неделя, когда каждый отгородил себя друг от друга, боясь даже взглянуть в глаза. Стыд, вина, позор — всё смешалось в одно, заставляя убегать как можно дальше при виде знакомого силуэта, закусывать губы от безысходности и думать, как же выбраться из этого дерьма.       За эту неделю в голове юного изобретателя смешалось многое, но верх взял-таки именно страх. Ему хотелось поговорить, забыться или хотя бы заставить забыть об этом своего помощника, но как только на горизонте он замечал знакомый силуэт, всё это желание куда-то улетучивалось, и Иккинг со всех ног нёсся в своё маленькое убежище, именуемое личной лабораторией. Сил на то, чтобы расставить всё по полочкам, не было, отчего накатывало чувство страшной безысходности, казалось бы, несравнимой ни с чем.       Иккинг боялся. Боялся, что теперь он не захочет его видеть, ведь именно он спровоцировал эту ситуацию. Не захочет слушать его, они больше никогда не станут напарниками ни в одном деле. Между ними будто бы выстроилась высокая несокрушимая стена, которую невозможно было ни обойти, ни пересечь. Боялся, что даже ни единая угроза не удержит его рядом. А толку? Он ведь не сможет причинить вреда ни ему, ни кому-то близкому для Джексона. Никогда не мог, всегда это были лишь пустые обещания! Иккинг просто был хорошим актёром и лгуном, не более.       Он уже и не знает, когда этот человек стал для него так дорог. Наверное, ещё тогда, когда он впервые подал руку помощи, тогда, когда все другие проходили мимо. Тогда, когда ещё маленький и не очень умелый наследник великого вождя понёсся навстречу к огнедышащей твари, чтобы доказать отцу и всем, что, несмотря на то, что он невелик ростом (Хотя и было-то ему сколько? Десять лет!), но оправдает все обещания. Тот день стал для каждого особенным.       Первые попытки сражаться с драконами.       Первое спасение простого человека.       В тот день малыш Иккинг просто хотел доказать своим ровесникам и отцу, что он способный ребёнок. Тогда он, под издёвки и встревоженные крики других детей, которые и не думали его останавливать или спасать — тоже боялись, все тогда боялись — помчался прямиком вперёд, под ногами взрослых викингов, поднимая над головой деревянную палку, кровожадное оружие, как ему тогда казалось. Только потом, встав перед мордой дракона, маленький Иккинг со страхом замер, прижимая к себе всю ту же самую палку. И, пока пасть рептилии не замкнулась на нём, его успели спасти, оттолкнув в сторону.       Не самое лучшее стечение обстоятельств для знакомства, но никто же не выбирал?       После этого дня ещё не окрепший тринадцатилетний Джексон стал для Хэддока младшего неким предметом для подражания. С каждым разом он становился всё более ловчее и сильнее, он завоёвывал уважение детей и взрослых, был любимцем всей ребятни, в том числе и самого изобретателя, который не пропускал ни одной истории, сидя за стеной и внимательно слушая каждое слово, веря, казалось бы, всем этим нелепым историям о храбрых воинах, которых на самом деле и не существовало. Наверное, где-то в глубине его прогнившей чёрной души он даже полюбил его, но не так, как многие в этой деревне. Но понимание этого пришло несколько поздно.       Пожалуй, это и стало очередной причиной нежелания потерять его. Хотя бы пусть просто будет рядом, хотя бы пусть просто вновь станет его помощником, большего и не надо! Так думал Иккинг, когда сидел в своей комнатушке. Думал он и о том, что с Джексоном нужно поговорить. Не о том, что случилось в ту ночь. А о том, для чего всё это делал изобретатель. На протяжении нескольких долгих месяцев, забирая жизни невинных. Может, тогда, когда он узнает правду, он всё поймёт и простит его за всё?       С такой мыслью Иккинг написал небольшую записку и, сложив её в несколько раз и перевязав ниткой, вновь выбрался из своей маленькой лаборатории, в поисках одного человека, который вновь должен его выручить. Конечно же, Джинджер нашёл он довольно быстро и что порадовало его, так это то, что она была одна, в смысле без своего брата. И, передав ей небольшой свёрсток, Хэддок попросил, чтобы девочка передала его Джексону. Она несколько недоумённо посмотрела на своего знакомого, но всё же согласно кивнула.

***

      Что же касается самого Джексона… он не боялся. Он просто чувствовал жгучую вину, от которой не мог спокойно проводить время, от которой ночью невозможно было заснуть, ибо после каждого сна он просыпался в холодном поту. Некая тревога засела в его груди. Он не понимал, из-за чего. Можно было предположить из-за того, что в какой-то момент юноше показалось, что это может отразиться на его семье, которую он уже завтра может не обнаружить в своих кроватях. Но с другой стороны он понимал, что Иккинг не станет убивать ни его, ни тем более его семью. Просто… зачем?       Когда в один из таких дней он сидел и, перебирая бумажки с его старыми попытками чертежей, думал всё о том же — как решить эту проблему — Джинджер принесла ему небольшую записку, говоря, что она от его маленького босса. Не понимаю я вас, ведёте себя как дети малые, — фыркнув, сказала девочка и вновь покинула комнату, возвращаясь к своим делам. Джексон проводил её взглядом, а потом неуверенно посмотрел на небольшую бумажку, которая лежала у него на ладони.       Приходи сегодня ночью на место. Нужно поговорить. Иккинг.       Может Джексон не обладал превосходными знаниями языка и читал и писал с великим трудом, но это короткое послание он понял без проблем. Однако в данном случае его не могло это радовать, ведь идти он категорически не хотел. Можно было просто остаться дома, проигнорировать эту просьбу (или приказ?), но если так… тогда его так и будет преследовать эта суматоха, от которой невозможно будет избежать. Сделать хотя бы одно — попросить прощения — и уже станет намного легче. Но… идти совершенно не хотелось.       Юноша смял записку в руке и кинул её в ведро, где покоилась ещё куча ненужных бумаг.

***

      — Джексон, ты точно уверен, что не следует сходить к Готти? — в очередной раз поинтересовалась мать семьи, приобняв своего сына за плечи. Царапины вновь заныли, но юноша проигнорировал эту несильную боль и попытался даже улыбнуться.       — Со мной правда всё в порядке, — ответил он, поглядев на мать.       — Ты уже который день не выходишь из дому? Нас всех тревожит твоё состояние. Может, что-то случилось? Ты выглядишь усталым, такое чувство, что совсем не спишь.       — Я правда чувствую себя просто прекрасно, — заверил её Джексон, убирая чужую ладонь со своего лба. — Уверен, уже завтра я вновь смогу принять участие в жизни деревни.       — Но… — она выдохнула. — Хорошо.       Женщина поцеловала своего сына в лоб и, последний раз глянув на него, пошла вниз, дабы продолжить заниматься своими делами. Джексон кинул на неё виноватый взгляд и вновь уставился в окно, наблюдая за тем, как небо медленно окрашивается в тёмные тона ночи. Он заставляет переживать свою семью из-за каких-то глупостей. Из-за его заморочек, которые, в большинстве случаев, он навязал себе сам. Наверное, именно из-за этого он переиначил своё решение.       Всё это время он сидел у окна. Когда рядом засыпала сестра, когда снизу стихли шаги родителей, когда вся деревня погрузилась в тишину, накрывая всех пеленой дремоты. Один Джексон не видел сна; он не спал несколько суток, но и сейчас желание прилечь и прикрыть глаза его ни разу не посетило. Это было ему на руку, поэтому, когда луна возвышалась высоко над головами, он покинул свой пост, оставляя стул пустым.

***

      Этой ночью дождь, идущий весь день, не желал прекращаться. Именно поэтому Джексон сильнее укутался в накидке и поправил капюшон, который так и норовил слететь с головы. Тёмные намокшие пряди неприятно прилипали к лицу, ноги уже изрядно промокли, но он не останавливался и шёл вперёд, туда, куда, думал он, больше никогда не вернётся. Никакой машины, никакого тела, бумаг или деталей. Лишь один маленький силуэт, закутанный в плащ и ожидающий лишь его.       Встретившись с Иккингом взглядом, он услышал, как тот предлагает отойти с открытого пространства и, когда они укрылись под одним из деревьев, которое хоть немного, но укрывало их от дождя, они встали и, глядя на поляну, замолчали. Каждый думал о своём. Нужно же как-то начать разговор! А кто из них должен его начать? Джексон, который хотел извиниться, или Иккинг, который и попросил юноши прийти сюда? Наверное…       — Я позвал тебя сюда, чтобы поговорить, — нарушил тишину Хэддок, сообщая, пожалуй, очевидную новость.       — О чём? — поинтересовался помощник, но тут же заткнулся, не желая того перебивать. Однако Иккинг этого словно и не заметил.       — Я не хочу затрагивать тему, о которой ты можешь подумать. Мне бы просто хотелось забыть о том инциденте, как, думаю, и тебе. — Не лги хотя бы себе! — Мне просто хочется рассказать тебе… о другом…       Иккинг неуверенно, но всё же сосредоточено глянул на Джексона, который выжидал дальнейших слов.       — Могу ли я тебе полностью доверять? — спросил тогда изобретатель.       — Наверное, у меня уже нет выбора, — попытался отшутиться Оверланд, как делал это обычно в напряженных ситуациях. Но тут же его улыбка стёрлась с лица под взглядом своего босса, и он коротко кивнул.       — Тебе должно быть интересно, для чего были проведены все эти, как казалось, бесполезные казни? Они уносили невинные жертвы, были не честными, подлыми, бессмысленными. Теперь, когда всё, наконец, закончилось, мне не хочется утаивать от тебя мотивов. Может, я об этом пожалею… но уже поздно, не так ли?       Парнишка нервно хохотнул себе под нос, а Джексон от его слов даже застыл, как статуя. Конечно же ему было интересно, для чего всё это проводилось. Ему было интересно, что двигало Иккинга на такие поступки, ведь всему должна быть причина. И теперь, спустя долгие месяцы, он, наконец, узнает это! От этого мурашки пробегали по спине, а во рту, кажется, стало слишком много слюны. Оверланд не решался глянуть на своего босса, но стал внимательно прислушиваться к его словам. К каждому его слову.

***

      Первый раз, когда я начал думать о том, чтобы отомстить — да-да, именно отомстить — драконам, было восемь лет назад. Я был тогда ещё совсем маленьким, и в этот день я, в очередной раз, спросил у отца, куда подевалась моя мать. Ведь она должна быть, даже несмотря на то, что я её не помню. И отец сказал, что её убили драконы, тогда, когда мне отроду и года не было. «Она всегда в наших сердцах» — из раза в раз твердит он мне, но уже тогда я решил, что отомщу за неё. Перебью всех драконов, чего бы мне это ни стоило.       Уже в десять лет я впервые направился в бой, после двух лет моральной подготовки. Как ты помнишь, ничего у меня в тот день благополучно не получилось, но после той вылазки мной стала двигать не только месть самим драконам. В тот день, когда все остальные дети затрусили, но потом громко высмеивали мои порывы полезть в драку, я решил, что докажу и им, что стою большего. Что окажусь сильнее любого из них, да всех вместе взятых! После ещё нескольких попыток в открытую напасть на дракона, я понял, что пора браться за более сильное оружие. Тогда стали появляться первые чертежи машин для убийства.       Первое время я лишь очень и очень долго думал, какими они будут, как функционируют или выглядят. Тогда я долгое время проводил в кузне не просто для вида; я просил у Плеваки о том, чтобы он обучил меня всему тому, что знает о кузнецком деле. Уже тогда, в одиннадцать лет, я стал придумывать свои механизмы, складывая записи из каких-то старых книг и советов по механике. Я прочитал всё от корки до корки, до сих пор помню каждое слово как молитву, которую читают за ужином. Но и этого оказалось недостаточно.       Через год упорных теоретических работ я вновь появился на поле боя, но уже со своими машинами. Я не испытывал их; просто построил и отправлялся в путь, рассчитывая на удачу. Конечно же, она мне не сопутствовала. Машины разваливались, работали не так, как мне хотелось. Каждая вылазка проваливалась. Страдали не драконы, а дома и животные, которых я случайно задевал. После нескольких моих попыток стали смеяться не только дети, но и взрослые. Это меня разозлило. Пожалуй, тогда я решился на самое безумное в своей жизни: проверять машины. Но не просто проверять… а на людях.       Помнишь, когда начались исчезновения? Два года назад. Именно тогда я начал проводить свои эксперименты в полной силе. Но я не выбирал случайных людей для своих планов. У меня был специальный список. Звучит безумно? Да вот только ты должен понять, что всё в этом мире безумно. Я вылавливал каждого из этого списка, втирался им в доверие, а потом тестировал на них машины. Многие не умирали лишь от одного снаряда; приходилось добивать их вручную. Это было трудно, несомненно, но со временем привыкаешь.       Однажды за мной кое-кто проследил. Я не хотел убивать того ребёнка, клянусь! Но у меня не было выбора — на кону стояла и моя шкура, и репутация, машины, эксперименты. Всё! После того дня я стал носить своё драконье обличье. С ним я становился быстрее — жертва просто не могла убежать. Я почувствовал силу, то, что я на самом деле могу то, чего не может другой! Я стал сильнее всех в деревне, сильнее, наверное, самого дракона!.. Не морского, конечно же.       У меня была власть. Уже даже не месть двигала мной. Я знал, что я сильнее и умнее всех в деревне. И в будущем я стал бы отличным вождём! Но многих я не хотел видеть в своём племени. Они-то и становились моими жертвами. Конечно, мне не нужны были лишние жертвы. Те, кто совал свой любопытный нос, а потом не мог найти, к примеру, ногу или руку перед тем, как я добил его. Это казалось таким лёгким, но раздражающим. Ведь ничего не получалось! А список становился всё меньше и меньше.       Я смог доказать свою силу и ум. Я смог стать сильнее многих, хотя и не воссоздал машину, в которой так нуждался. До тех пор, пока по моим следам не пошёл ты.       Я не планировал тебя убивать. Ни в тот день, ни в какой-то другой. До сих пор не жалею о том, что оставил тебя в живых, ведь ты мне… очень сильно помог. Знаешь, мне до сих пор кажется, что боги всё же смиловались надо мной, может, я в самом-то деле и не проклят. Ведь в конечном итоге я получил не только машину, о которой жаждал на протяжении долгих лет, но и ещё кое-что другое…

***

      — Я понимаю, звучит это безумно, — уже под конец сказал Иккинг, нервно перебирая в пальцах ткань плаща. — Но ведь ты понимаешь меня? Ты понимаешь, что всё это было не просто так? Дж… Джек?       Парнишка неуверенно повернулся в сторону Джексона, что склонил голову, да так, что лица его было невозможно разглядеть. Иккинг тут же напрягся, а от испуга мурашки побежали у него по спине. Он уже хотел шагнуть в сторону, заглянуть в лицо своему помощнику, как тот вздрогнул, будто бы очнувшись от дрёма, и медленно перевёл взгляд на Хэддока, который от этого даже отступил назад.       Чёрный узкий зрачок испуганно подрагивал, глядя прямиком в глаза изобретателя. На лице Джексона читались страх, ужас, словно он вновь вернулся в тот день, когда впервые увидел казнь, когда впервые увидел то, как человек убивает другого человека. Он просто не мог поверить в то, что ему сейчас рассказали. Бред, абсурд! Это всё просто какая-то белиберда, бред сумасшедшего, такое не может двигать обычным человеком!.. Но ведь… Иккинг уже давно не обычный человек.       Монстр, — с ужасом подумал Оверланд, отступая назад.       — Я всегда считал, что ты умнее всех в нашей деревни, — хрипло проговорил Джексон.       — Прошу тебя, дай мне закончить! — перебил его Иккинг, но юноша лишь отрицательно мотнул головой.       — Но теперь я понял, что так не поступают гении. Ты самый настоящий глупец, глупее любого. Ты хуже всех тех рептилий, которые разоряют хотя бы ради того, чтобы жить, а не обрести власть над другими. Просто ради забавы!       — Нет же, всё не так, уже не так!..       Но он его уже больше не слушал. Испугавшись того, что тот его схватит за руку, Оверланд рванул в сторону, а потом и вовсе побежал как можно дальше. Он игнорировал просьбы откуда-то позади о том, чтобы он остановился, дослушал до конца, но юноша не остановился. Лишь потом, когда почти что прибыл в деревню, он встал на месте и оглянулся. Никто его даже не думал преследовать. Но отчего… отчего он так испугался? Что его убьют? Что этому безумцу придёт ещё что-то в голову?       Я не планировал тебя убивать. Ни в тот день, ни в какой-то другой.       Обещание матери он так и не выполнил.