~*~
Утром, едва встав с постели, Чарльз по приказу Леншерра, – как будто он не мог додуматься до этого самостоятельно! – был отправлен искупаться в ванну, которая находилась ближе к фундаменту крепости и наполнялась геотермальной водой. Войдя и оставив одежду в алькове у входа, Чарльз впервые за долгое время был оставлен в полном одиночестве. Потолок комнаты опирался на высокие колонны, а само помещение было заполнено паром, из-за чего очертания всех предметов перед глазами Чарльза мгновенно стали размытыми, стоило ему погрузиться в горячую и смягчённую каким-то маслами воду. По краю бассейна была построена каменная скамья, на которую можно было сесть, но в воде оказалось столько минеральных солей, что вскоре Чарльз обнаружил себя расслабленно лежащим на поверхности воды. Он уставился на потолок, украшенный причудливой резьбой, которая всё ещё хранила на себе следы рук тех, кто когда-то нашёл этот грот в глубине горной породы. Ему чудилось, что он оказался в этой пещере в те времена, когда Южные короли ещё не проникли так далеко на Север, а замок всё ещё принадлежал Северянам. Он задержал дыхание и опустился на дно, с головой погружаясь под воду, чувствуя, как она обволакивает его тело, смачивает волосы и мягко успокаивает каждую часть тела. Вода сделала тело Чарльза абсолютно чистым, чтобы позднее его передали в руки альфе, который своим проникновением снова сделает его грязным. Эти минуты, возможно, были последними, когда Чарльз полностью принадлежал сам себе… В конце концов, больше задерживать дыхание стало невозможно, и Чарльз вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, но вместо этого его лёгкие наполнил горячий пар.~*~
Чарльз услышал пение хора ещё до того, как вошел в двери Зала Богов*. Хор голосов пел традиционную песнь, воззывающую к Богам в просьбе благословить этот союз, сделать его плодотворным, счастливым и долговечным. С Кейном позади своего левого плеча и Маргарет на месте ещё несвязанного узами омеги справа, Чарльзу не на кого было оборачиваться, поэтому он смотрел прямо перед собой, и вскоре услышал громкий скрип открывающихся деревянных дверей, по крайней мере девять футов высотой, за которыми скрывался наполненный людьми зал. Чарльз приподнял подбородок, распрямил плечи, выпрямил колени и пошел вперёд до того, как Кейн успел схватить его за локоть, чтобы подтолкнуть вперёд. Внутри зал был полон людей – кого-то Чарльз знал, кто-то был ему совершенно незнаком. Люди толпились по обе стороны от прохода, и Чарльз задался вопросом, действительно ли им нужно стоять так близко, чтобы у него начался приступ клаустрофобии? Голоса певцов уносились ввысь, где эхом отзывались от потолочных балок, заполняя огромное пространство над головами гостей вибрирующей музыкой, отдельные ноты которой резонансом отзывались в каменных стенах. В воздухе витал аромат цветов, и только Боги знали, откуда Северяне умудрились достать тепличные цветы даже в летнее время года в здешнем климате и почему церемония проводилась в этом Святилище почти что на самом краю крепости, когда в замке был огромный зал у самого входа, через который Логан провёл Чарльза в день приезда… Чарльз поймал себя на том, что беспокойству постепенно удалось рассеять его внимание и заставил себя сосредоточиться, чтобы удержать свои чувства и эмоции под контролем. Он выходил замуж. Он планировал это. Это – неотъемлемая часть всего плана, несмотря на то, что Леншерр внезапно оказался устойчив к телепатии. Длинный подол плаща стелился по ковру за Чарльзом, по всей его длине был вышит герб Вестчестера, что позволяло каждому в зале видеть его принадлежность к благородному семейству Ксавьеров, и это заставляло Чарльза соответствовать, выглядеть достойно, как и положено особе высоких кровей, чтобы заработать себе авторитет и уважение, которые потом можно будет использовать в игре на политической арене. Хор голосов достиг кульминации, и Чарльз осознал, что достиг основания лестницы в самом конце зала и теперь стоит прямо перед Леншерром и жрицей, и они оба выжидающе смотрят на него. Священница–альфа, одетая в длинную черную мантию, а Леншерр… Леншерр выглядел просто потрясающе в своем бархатном камзоле зеленого и угольно-серого цветов, великолепный и неумолимый. В выражении его глаз не было ни мягкости, ни нервозности, а плотно сжатые губы только подчёркивали сильный подбородок и строгое выражение лица. Леншерр был одет в мантию из зеленой шерсти, которая была выполнена в военном стиле, и выглядел даже заметнее, чем обычная одежда для сражений, и на плечах герцога смотрелась как крылья ворона, а не плащ, который он должен будет надеть на своего супруга. Он смотрел на Чарльза тем же оценивающим и прожигающим взглядом, который, кажется, применялся Леншерром именно для того, чтобы вызывать у Чарльза дрожь в коленях и жар внутри. И Чарльз не мог ничего поделать, его губы самопроизвольно приоткрылись, чтобы издать сдавленный вздох, но буквально в следующее мгновение Чарльз с силой сжал их, невольно выдавая собственное недовольство собой за потерю контроля. Чарльз был уверен, что на мгновение Леншерр заметил это: выражение его лица стало ещё более натянутым, как молчаливый ответ на замешательство Чарльза. Но это произошло всего за секунду до того, как Леншерр сдвинулся с места, чтобы спуститься вниз. Его сапоги глухо простучали по камню, прежде чем он достиг подножия лестницы и взял Чарльза за дрожащую руку, чтобы увести его от Кейна наверх, туда, где их обоих ждала жрица. – Ты можешь укрыть этого юношу своим плащом, чтобы взять его под свою защиту, – сказала жрица, когда они достигли верхней ступени лестницы. Она начала церемонию как только голоса певцов, как по сигналу, замолкли, а эхо постепенно исчезло, рассеиваясь по залу. Чарльз повернулся, чтобы взглянуть на Леншерра, и тот смотрел на него так, словно прямо сейчас он ненавидел Чарльза, серые глаза прожигали его насквозь, даже когда ровные пальцы альфы дотянулись до застежки на плаще омеги, и открыли её, не коснувшись металла. Сила его Дара помогла вышитой серебром мантии соскользнуть с плеч Чарльза вниз, и синий вельвет медленно упал на пол, перед этим скользнув по спине Чарльза. И прежде чем Чарльз успел даже почувствовать холод, Леншерр уже снял с себя собственный плащ и закутал в него своего почти супруга. Плащ пах шерстью, дымом и острым глубоким запахом альфы. Высокий воротник плаща был похож на ошейник, который навсегда привязал Чарльза к этому альфе и его запаху, и Чарльз чувствовал слабость, его дыхание сбилось и с трудом покидало легкие, когда Леншерр клал свои тяжелые ладони ему на плечи и держал их там так, будто Чарльз просто не обратил на это внимания. – Ваша Светлость, – сказала жрица, её голос прорезался через этот долгий, странный момент как острие ножа. – Милорд, милорды и леди, мы стоим здесь перед лицами Богов и людей, чтобы засвидетельствовать союз этого Альфы и этого Омеги. Одна плоть, одно сердце, одна душа. Отныне и навеки. У кого-нибудь есть возражения против этого союза? Чарльз почувствовал, как руки Леншерра сжали его плечи, одно едва заметное движение, – возможно, это было предупреждение на случай, если Чарльз захочет сорвать церемонию? – прежде чем Леншерр повернулся лицом к толпе и смотрел только туда, пока обряд продолжался. Молитвы и клятвы прошли даже слишком быстро; несмотря на неуверенность, Чарльз выдержал спокойный, преисполненный достоинства тон, пока он вслух признавал власть Леншерра над собой, давал ему обет в верности и стойкости. Ему казалось, что после этого прошло мгновение, прежде чем жрица стянула их запястья красным шелковым шнурком, привязывая их друг к другу ладонь к ладони, и подняла их связанные руки вверх, чтобы показать их всем собравшимся. Бурная реакция оказалась куда громче той, которую ожидал Чарльз, и только то, что Леншерр выбрал именно этот момент, чтобы переплести их пальцы, крепко сжав его ладонь в своей, заставила Чарльза не вздрогнуть, а изумленно уставиться на своего новоиспеченного супруга, который смотрел на него тем же прямым, холодным взглядом без намека на улыбку**. Леншерр – Чарльзу показалось, ему стоило попытаться думать о нём как об Эрике, раз уж он сам теперь тоже официально стал Леншерром, – вёл его, когда они спускались по лестнице и оказались окружёнными толпой, и это сломало какое-то неудобство между ними, потому что узкий проход, по которому они шли из зала, оказался полон людей, которые желали им всего наилучшего, подбадривали, поздравляли, хлопали их по спинам и пожимали им руки, и всё это было слишком громко и слишком близко по сравнению с тем, что происходило обычно. Чарльз улыбался так широко, как мог, но постоянно скромно смотрел на Леншерра, который тянул его за руку, ведя через толпу гостей прямо к выходу из одного зала в другой, Большой. Герцог не казался заинтересованным в том, чтобы остановиться для получения поздравлений. Он крепко сжимал руку Чарльза, но свадебный шнурок всё равно больно впивался в кожу Чарльза. Большой зал был украшен в том же стиле, что и Зал Богов, цветами и свечами, и это помещение находилось так глубоко в толще горы, что сюда не проникал естественный свет. Столы были уставлены с роскошью свадебного пира, тарелки и кубки почти не видны из-за яств, покрывающих каждую свободную поверхность, из-за чего столы едва выдерживали такой вес. Скорее всего, еду выносили, пока шла церемония, потому что мясо всё ещё дымилось, пока Чарльз шел за широкими шагами Ленш… Эрика к главному столу, который стоял в противоположном конце зала. Кажется, Эрик вспомнил о том, что Чарльз привязан к его запястью, только когда они обошли стол и остановились у своих мест в самой середине стола. Тогда он остановился, и Чарльз не был уверен, чего ему нужно было ожидать от человека, которому теперь принадлежало его тело и бессмертная душа. Но Эрик сказал только: – Садись, – и отодвинул стул Чарльза, а потом сдвинулся в сторону, давая Чарльзу пространство для того, чтобы сесть в своё кресло. Чарльз смотрел вниз, на пол, и вежливо улыбался, садясь на своё место и аккуратно удерживая руку выше, чтобы не натягивать шнурок, который связывал их. – Спасибо. Гости сразу же заполнили зал, большинство из них тут же сели на свои места, не тратя времени на болтовню, но ничего не ели, пока всё ещё стоящий Эрик не обратился к ним сдержанным, но дружелюбным тоном: – Добро пожаловать к нашему столу! Теперь, пожалуйста, ешьте, пока вся еда не остыла! И гости начали трапезу с весёлым гомоном, смехом и выкриками, почти заглушая музыку, которая внезапно начала играть где-то на заднем плане. Весёлые переливы скрипки и флейты наигрывали что-то живое и лёгкое, что сразу же отозвалось в груди Чарльза неровным стаккато. Так же, возможно, его сердце забилось быстрее, потому что Эрик положил его и свою до сих пор связанные руки на ногу Чарльза, прямо над коленом, не сжимая, но просто оставив её там, как будто у него есть на это полное право. Хотя, теперь у него это право точно было. – Вина? – спросил Эрик, и Чарльз сглотнул, пытаясь заглушить собственные чувства. – Да, благодарю, муж мой.~*~
Эрик Эрик думал, он будет счастлив наконец выйти из обеденного зала, когда они пробудут там достаточно времени, чтобы приличия были соблюдены. Думал, что будет счастлив наконец уйти от толпы Южан и осознания того, что он с трудом мог проглотить хотя бы несколько кусков из своей тарелки, хотя его то и дело прерывал какой-нибудь гость, встававший за главным столом и произносивший тост в честь новобрачных. Наверняка гравлакс*** был вкусным, но у него не было возможности насладиться вкусом блюда. Но теперь, сопровождая Чарльза по ступеням лестницы в его – их, мысленно поправил он себя, – комнаты, он почти мечтал о том, чтобы вернуться обратно в переполненный зал. Слуги подготавливали комнату Эрика, пока все были внизу, во время церемонии и позднее, во время пира. Кто-то взял на себя труд зажечь около тысячи свечей и задрапировать окна, чтобы создать в комнате эффект настоящей ночи. Эрик поймал себя на мысли, что пересчитывал свечи на столах и полках и удивился – откуда в его замке вообще оказалось столько свечей? Мысленно он отметил обычные конусообразные свечи, но тут же понял, что пытался оттянуть время. Попытка понять, что за сильный, неестественный аромат витал в воздухе – ладана или сосны, – тоже служил исключительно этой цели, затягивая неудобное молчание. Только что завершилась первая часть этого фарса, имя которому свадьба, теперь наступило время закрепить всё окончательно, независимо от того, как бы Эрик не хотел отвертеться от исполнения своего долга. Они должны преодолеть последний барьер и исполнить свои обязанности в физическом отношении. Не то чтобы Ксавьер был непривлекателен. Попытка убедить себя в обратном стала бы достижением нового уровня самообмана даже для Эрика. И дело даже не в том, что Эрик не хотел Ксавьера. Он был бы счастлив затащить его в постель, но только будучи абсолютно уверенным в том, что когда он проснется утром, вторая половина кровати будет пуста. Он ведь спал с Южанами до этого. Но, как оказалось, секс на одну ночь и секс на протяжении всей оставшейся жизни – это совершенно разные вещи. Думать о Ксавьере как о ком-то прекрасном тоже казалось неправильным, как будто он предаст свой народ одной мыслью об этом. Эрик вырос с твёрдым убеждением, что его супруг будет Северянином*, просто потому что любой другой вариант казался ему просто смехотворным. Потому что его мать говорила ему, что он должен унаследовать трон Северных* земель после её смерти, а Король Севера должен жениться на ком-то из своего народа. Но так было, когда он был юн. Юн и совершенно далёк от политики, которая казалась ему странной игрой, чем-то, чем занимались скучные люди, пока те, кто умнее и мужественнее просто шли и убивали тех, кто стоял у них на пути. И даже повзрослев, Эрик воспринимал политику как кучу бесполезных расшаркиваний и болтовни, но теперь его планы подразумевали определенные территориальные изменения, а эти изменения, как его уверили, не проходили гладко без союзников, а значит ему нужно было создавать альянсы с другими правителями. Альянсы и союзы подразумевали собой династические браки. Союз с Южанами, даже такой незначительный, как этот, тем более подразумевал брак, а это означало участие омеги благородных кровей из Южных графств. Этих неразумных, незнакомых Эрику созданий растили в полной изоляции от внешнего мира, потому они с равной долей вероятности могли оказаться и бездушными созданиями и нежными феями, и ни о тех, ни о других Эрик всё равно не знал многого, а потому совершенно их не понимал. Он ожидал, что как только Наставник услышит об этом, он тут же отвергнет саму мысль о браке Эрика с Южным омегой. Но, как оказалось, драконы решили, что такой союз будет полезен в долгосрочной перспективе, и Эрик мог даже не дожить до того возраста, когда сможет понять или увидеть, в чем или как проявится эта выгода. Единственным, что помогло ему пройти через фарс свадебной церемонии, была мысль о том, что всё, что он делает, – он делает для своего народа. Для поколений Северного народа*, которые с трудом выживали под гнётом власти Шоу, пока отец Эрика, тоже коренной Южанин, не умер, и Эрик не взял власть над Северным краем в свои руки. Даже забавно: для спасения своих людей ему пришлось задействовать пешку из лагеря Южан. И Эрик всё ещё не решил для себя, ужасно или поразительно удачно всё сложилось. Но даже так он не мог не думать о том, что случилось бы, если бы ему не нужен был этот проклятый союз. Если бы это Магда была скреплена с ним за запястье, и, мягко улыбаясь, тянула его за собой в темноту. Этим союзом могла бы гордиться его мать. Он попытался представить себе Эйдину, встречающую его и Ксавьера на следующее утро, когда они вышли бы из своих комнат, и как бы она поцеловала своего нового сына в обе щеки, приветствуя его в их роду, сияя от радости и желая им удачи. Но мысль об этом была настолько смехотворна, что Эрик даже не мог удержать эту картинку в своей голове дольше, чем на мгновение. Нет, он был уверен: если бы Эйдина была жива, она бы плакала во время церемонии и молилась бы за душу сына – чтобы мудрость драконов не подвела их и эта попытка спасти их народ не прогневала Б-га. Ксавьер всё ещё стоял рядом, его взгляд скромно был опущен, а пряди волос упали на лицо. Его рука всё ещё была приподнята и притянута к запястью Эрика. Как долго они так простояли? Может секунду. Или, может быть, час, Эрик не знал точно. Без открытых окон и солнечного света ему не на что было ориентироваться, кроме как на темноту. Эрик повернулся к Ксавьеру и начал распутывать узел на красном шнурке. Несколько секунд спустя шёлк распутался и скользнул между их запястий. Эрик подхватил его прежде, чем конец шнурка успел коснуться пола, и протянул его своему мужу: это был их обет. Всё равно эта реликвия языческого обряда будет значить для Ксавьера больше, чем когда-нибудь будет значить для Эрика. – Спасибо, – тихо сказал Ксавьер и обмотал шнурок вокруг своей ладони, а потом прикрыл пальцами, как будто для него это было что-то важное и драгоценное. – Пожалуйста, – ответил Эрик, его голос звучал странно. Или может быть это были сами слова – их подчеркнутая официальность. Но в любом случае они здесь были не для разговоров. Эрик сжал губы в тонкую линию, борясь со странным побуждением начать всё с легкой беседы, как будто они могли мирно разговаривать на отвлеченные темы, пока будут заниматься тем, чем должны, до самого утра. Ксавьер до сих пор не смотрел на него, что крайне разочаровывало. Эрик успел понаблюдать за мальчиком достаточно, чтобы понять, что на самом деле тот – нечто большее, чем скромный принц-омега, маску которого Ксавьер так упорно держал на себе в его присутствии. Но Эрик понимал, что ему не очень интересно, какого мнения Ксавьер придерживался об определенных политических событиях на Юге или что тот думал по поводу классической литературы. Б-же, как же они наскучат друг другу… – Когда ты хочешь взять меня? – не повышая голоса, спросил его Ксавьер, опуская шнурок в задний карман своих брюк. Верно. Эрик старался мысленно обходить эту тему, но какая-то часть его разума, ещё подчинённая язычеству, всё же настойчиво притягивала его обратно к этой теме. Где и как Эрик захочет трахнуть девственника этой ночью? Эрик был уверен, что Ксавьер слышал об этом ото всех – своей матери, своих слуг, его друзей из ещё не связанных узами омег, – как это прекрасно – в первый раз оказаться в постели со своим супругом. Как это уникально и неповторимо, насколько священна эта ночь для его языческих богов… Но Ксавьер был достаточно умён, чтобы понимать, что на самом деле всё будет совсем по-другому. Он был достаточно умён, чтобы бояться этой ночи, хотя, надо признать, ему очень хорошо удавалось прятать этот страх. Хорошо, подумал Эрик. К черту всё. Да, это может быть больно, в этом нет никаких сомнений, но он не собирался, как одержимый набрасываться на Ксавьера, это было бы крайне неосмотрительно. Ксавьеру могло казаться, что всё это – не более чем политическое соглашение, сделка, и, надо заметить, он был не так уж неправ. Но Эрик отлично знал, что его навыки в том, как надо обращаться с омегой в постели, были более чем хороши. И хотя Ксавьер мог не осознавать всех последствий того, что между ними произойдёт (особенно когда он стоял здесь в мантии Эрика, пах как собственность Эрика, с разрешением всей империи Шоу и благословением драконов на этот брак), это не делало его похожим на романтичного идиота. Он чувствовал к Эрику тот самый страх, который любой, даже глуповатый омега испытывал к своему новому альфе. В конце концов, они друг о друге почти ничего не знали. Наверняка Ксавьер с ужасом думал, что Эрик собирался избивать его и трахать до потери пульса каждую неделю всю оставшуюся жизнь. И выйти замуж за Эрика, жить в далеком Северном краю, бояться которого Ксавьера учили всю жизнь, в любом случае не могло быть для него самой приятной перспективой. Как бы мучительна эта свадьба ни была – и продолжала таковой быть – для Эрика, его новоиспеченный супруг всё ещё чувствовал то же самое, если не полностью (ему никогда не понять всего того, что чувствовал Эрик), то хотя бы частично. – Расслабься, – Эрик с удивлением обнаружил, что это сказал он сам, и силой своего Дара дотянулся до застёжки на плаще Ксавьера, прежде чем его пальцы успели сделать это, хотя дальше он использовал только руки, чтобы снять плащ с плеч Ксавьера и отбросить его на стоявшее неподалеку кресло. Двумя пальцами он дотронулся до подбородка Ксавьера и приподнял его вверх, заставляя омегу посмотреть прямо ему в лицо. Он чувствовал тревогу Ксавьера, которая проникла в облако феромонов вокруг омеги, как мельчайшие частицы железа. Но что бы Ксавьер не чувствовал, Эрик хотел видеть это. Чарльз не изображал из себя скромника прежде, и у Эрика не было ни малейшего желания, чтобы тот решил начать сейчас. – Как ты думаешь, насколько жестоким я буду по отношению к тебе? Ксавьер попытался сохранить невозмутимое выражение лица, но лёгкая дрожь покрасневшей нижней губы всё равно выдала его. – Настолько, насколько вы пожелаете, Ваша Светлость. – Кончай с «Вашей Светлостью», пожалуйста, – сказал он. – Меня зовут Эрик. Еще можешь обращаться ко мне «сэр», если настаиваешь на официальных обращениях, но мне казалось, мы уже прошли эту стадию. В ту же секунду голубые глаза взглянули наверх, чтобы встретиться со взглядом Эрика, и наконец Ксавьер, сохраняя совершенно ровное лицо, сказал: – Боюсь, если я покончу с Вашей Светлостью, у меня не будет супруга. Эрик не мог в полной мере контролировать свою реакцию, но был уверен, что она точно отразилась на его лице, пусть и на мгновение, прежде чем он снова взял выражение своего лица под контроль. Легкие горели от едва сдерживаемого смеха, пока он после нескольких секунд выдохнул и снова взглянул на Ксавьера с непроницаемым видом. Он был уверен, что со стороны выглядел, как идиот, полностью выбитый из колеи собственным омегой, но всё ещё стоявший напротив него и не имевший ни малейшего понятия, что делать дальше. Эрик даже не был уверен, что ввергло его в больший шок: слова Ксавьера или его собственный ступор. Хотя этот фокус омеги был достоин такой реакции… Наконец потрясение отпустило его настолько, что ему удалось выдавить из себя слабую улыбку, но он до сих пор чувствовал себя неуверенно. И ему не нравилось ощущение того, что он был незащищён. Это делало его… уязвимым. – Я не собираюсь причинять тебе боль, – сказал Эрик, решив вернуться к прежней теме обсуждения. – По крайней мере, не больше, чем это обычно происходит при такого рода процессах. Чарльз опустил глаза, снова прячась от Эрика. Кажется, внезапно проглянувшие наружу личность и характер Ксавьера тут же спрятались обратно в свою раковину, словно чего-то испугавшись. Его очарование тут же исчезло. – Тогда я рад слышать это. – Уверен, так и есть, – ответил Эрик чуть более сухо, отступив назад и позволив Чарльзу следовать за ним через переднюю, потом сквозь освещённый свечами проход, за которым скрылась его спальня. И, чёрт подери, ему показалось, что он знает, кого ему нужно «поблагодарить» за раскиданные по полу лепестки роз (Логан!!!), как будто не было достаточно свечей, установленных по всей спальне. Шторы так же были опущены, но Эрику начал нравиться приятный полумрак, царивший в комнате. Но сделано это было по большей части для удобства Чарльза, а не для него. Потому что сам Эрик очень хотел бы изучить каждый миллиметр обнаженного тела своего супруга в свете белой ночи****, но это могло подождать. В конце концов, пройдет несколько месяцев, прежде чем Чарльз забеременеет… Эрик остановился, когда они достигли медвежьей шкуры, которая лежала у кровати, и снова повернулся к Чарльзу. В этот раз ему было не нужно долгих объяснений, прежде чем начать расстёгивать пуговицы на рубашке Чарльза. Костяные, не серебряные, что было крайне печально, но, возможно даже более возбуждающе. К тому же, Эрик сомневался, что людям Чарльза пришлась бы по вкусу мысль о том, что герцог Севера разорвал тело их графа на части, не используя для этого ничего кроме металла украшений на одежде. Если Эрик думал, что Чарльз примет во всём этом какое-то участие, – станет раздевать его в ответ или, по крайней мере, поможет разделаться с пуговицами на собственной рубашке – то скоро до него дошло, что ничего подобного не произойдёт. Чарльз стоял, как деревянная кукла, молчаливый и податливый, пока Эрик пронизывал каждую пуговичку через нужное отверстие. Взгляд Эрика задержался на коже Чарльза чуть дольше, чем он сам от себя ожидал, пока сантиметр за сантиметром рубашка не сползла с плеч Чарльза вниз, по его рукам, и не упала на пол рядом с ними. Тело Чарльза хранило в себе мягкость благородного юноши, которого никогда не просили сражаться за свою страну с мечом в руках. Кожа омеги было бледной и гладкой, с мягкими линиями на местах соединения членов его тела. Но его тело было подтянутым и стройным: результат регулярных прогулок верхом или чего-то подобного; но этого было недостаточно, Эрик не чувствовал силы под мягкой кожей омеги, как не было её в линиях вен или едва обрисованных мускулах предплечий. Эта мягкость не сохранится надолго, разумеется: на Севере даже мужьям герцогов не позволяется часами сидеть взаперти, распивая вино и читая стихи. Но сейчас Эрик с удивлением обнаружил, что ему это нравилось. В последнюю очередь его привлекала необычность, но его восхищало то, как ощущалась кожа Чарльза под его руками. К тому моменту, когда Эрик расстегнул кожаный ремень на брюках Чарльза, он понял, что не заставлял себя продолжать, а сам хотел увидеть больше. Он не мог не думать о том, что Чарльз на самом деле очень привлекателен, как редкий тепличный цветок, доставленный из Южных королевств, экзотичный и уникальный. И чем больше кожи Эрик обнажал, тем сильнее запах Чарльза наполнял комнату. Кто бы ни выбирал аромат масел, выбор был хорошим. Натуральный запах Чарльза напоминал Эрику розмарин, и эти два аромата превосходно дополняли друг друга, стирая что-то в разуме Эрика, что, как ему казалось, было его осторожностью. Эрик стянул брюки Чарльза вниз, его пальцы дрожали от нетерпения, которое ещё боролся с потерявшей свои позиции осторожностью, и наконец Чарльз отмер настолько, чтобы скинуть обувь и отбросить штаны в сторону. После этого движения щеки Чарльза заалели, краска разлилась по его лицу вниз, к груди. Его кожа даже стала чуть горячее, когда Эрик восхищенно провел ладонью по линии его челюсти. Чарльз отвернулся, его скулы покраснели ещё сильнее, становясь почти бордовыми. Эрик порывисто поклялся себе найти того, кто сказал Чарльзу, что он должен стыдиться своего тела, и проследить, чтобы он был наказан за это, потому что Чарльз… Он был утончённым и изысканным, со всеми своими изгибами и едва заметной угловатостью, с широкими бедрами, которые позволят ему легко выносить ребёнка Эрика… Всё, о чём Эрик был способен думать в тот момент – Чарльз не имел права не быть уверенным и дерзким, не имел права не гордиться своей красотой. Разумеется, он не осознавал, каким оружием она могла стать: Чарльз мог сейчас попросить у Эрика о чём угодно, и ему для этого не нужно было делать ничего, кроме как остаться на месте, а Эрику было бы очень трудно отказать ему. Эрик склонился ниже, закрыл глаза, и его губы накрыли теплую кожу шеи Чарльза, прямо под его ухом. В присутствии Чарльза Эрик не мог сдерживать свою животную сущность, как будто он вырос в пещере, а не в замке, но помимо этого он ощущал сильнейшую потребность защищать Чарльза, держать его в безопасности. Эрик подумал, что, кажется, он серьезно недооценил влияние такого рода связи на свой разум. Как было бы просто, будь он сам омегой, убить любого альфу, которому хватило бы глупости раздеть его. Он мог бы свергнуть власть Шоу одним движением руки, если, конечно, в Шоу ещё осталось хоть что-то человеческое, чтобы испытывать нечто подобное. Возможно, эта мысль должна была разбудить его подозрительность, но этого не произошло. Что-то в запахе омеги имело над ним большую власть, чем осторожность и страх. Эрик спал с другими омегами до этого, и никогда не чувствовал ничего подобного. Разумеется, другие омеги никогда не были его парой, а он сам никогда не собирался получить от них наследника своего рода. И у него никогда не было союза, благословлённого драконом. Его руки свободно изучали тело Чарльза, прошлись по впадинам между подвздошными косточками и бедрами партнера, провели по изгибу ягодиц, чутко коснулись спины – Чарльз начал мелко дрожать, по его коже волнами побежали мурашки. Его член всё ещё был мягким, но это неудивительно, учитывая его неопытность. Чарльз казался абсолютно неподготовленным к тому моменту, когда Эрик взял его член в ладонь и начал водить ею по стволу вверх и вниз. Чарльз вздрогнул и издал едва слышный вздох, который стал больше похож на хныканье, когда Эрик запустил свободную руку в волосы Чарльза. Лбом он прислонился к плечу Чарльза, увлечённо наблюдая за тем, как, благодаря его стараниям, член Чарльза встал почти наполовину. Крайняя плоть слегка сдвинулась вбок, открывая Эрику вид на розовую головку члена Чарльза. Эрик подумал, что он мог бы увидеть его полностью, если доведет Чарльза до полного возбуждения, но тут же ему стало понятно, что это будет невозможно, если он уделит телу Чарльза так мало внимания. Чарльз изогнулся, но не отстранился, вместо этого спросил, и его голос был напряжённым. – Ты собираешься раздеться? Эрик не был настолько самонадеян, чтобы подумать, что этот вопрос был продиктован чем-то кроме желания справиться со всем побыстрее. Возможно, так же повлияло нетерпение, может быть, стыд, а возможно, что и всё вместе. Он почти неохотно отстранился от Чарльза. Но его собственные пуговицы были сделаны из металла, и расстегнуть рубашку у него заняло меньше секунды, чтобы потом откинуть её в сторону. Следующими стали брюки, и опять помогли стальные пуговицы и медные нити, с помощью которых они были сшиты. Чарльз хотел видеть его обнажённым – очень хорошо, он будет обнажён. И Эрик собирался добиться того, чтобы Чарльзу это понравилось, пусть даже это могло занять всю ночь. Последовала долгая секунда тишины, когда Чарльз усиленно пытался не смотреть, но потом он моргнул, повернул голову, чтобы уставиться между ног Эрика, и выдал гораздо более резким тоном, чем всё, что Эрик когда-либо слышал от него. – Твою мать, да ты – чёртов Северянин!~*~
Что бы такого ни было в запахе Чарльза, что заставляло Эрика рядом с ним разом терять голову, это мгновенно исчезло, стало настолько неожиданным словам вылететь изо рта его супруга. Все инстинкты Эрика мгновенно проснулись, готовые к атаке, и он почти почувствовал, как его собственные гормоны начали действовать по-иному, мгновенно перенеся Чарльза из разряда омеги в разряд угрозы. Его мысли быстро двигались в давно отработанном направлении – усвоенном ещё на поле битвы, когда у него были всего мгновения, чтобы принять решение и среагировать, или потерять свою жизнь. Он откинул в сторону причину и дал волю своим рефлексам, позволяя интуиции метнуться в любом направлении, пока он сознательно не сформировал решение проблемы. Из всего произошедшего было кристально ясно, что его выдал его собственный член, и Эрику очень хотелось узнать, откуда Чарльз смог узнать об этом обычае и том, что он означает. Но на деле ответ на этот вопрос был гораздо менее важен, чем вопрос, который следовал из этого: что, к чёрту, Эрик собирался со всем этим делать? Потому что инстинкт отчаянно приказывал: убей его! А Эрик сомневался, что убить его новоиспеченного мужа-омегу с Юга будет хорошим шагом для исполнения всех его долгосрочных планов. Традиционно, в первую брачную не было разрешено никакого оружия, но для Эрика с его Даром этот запрет ничего не значил. Внезапно, он ясно почувствовал каждую частичку металла во всей комнате, начиная металлом в пуговицах на его одежде, заканчивая металлом, циркулирующим по венам Чарльза. Любой из них мгновенно отозвался бы на его зов, если бы он позвал, в любой момент. И первая брачная ночь ещё не означала брачную постель. У Эрика было как минимум восемь заточенных и готовых к бою предметов оружия, каждый из которых был снабжён стальным лезвием… Он заставил себя выбросить прочь из головы голоса, требующие крови Чарльза, и попытался обдумать другие, более возможные пути отступления. Подкупить его, предложил один из голосов, но этот вариант быстро был отметен, как только Эрик вспомнил о богатом приданом своего супруга. Шантаж? Нет, у него на Чарльза ничего не было, пока что не было. Придумай что-нибудь, настаивал этот голос, и в самом деле, это была не такая уж плохая идея, если ему ещё раз внезапно понадобится что-то подобное. Жгучее желание схватить двухлезвийный меч, висевший на стене над его кроватью буквально прожигало дыру в его мыслях. Отрицать это? Нет, невозможно. Не в том случае, если Чарльз так умён, как показывал до этого, и тем более не в том случае, если он, как начал догадываться Эрик, во много раз умнее, чем кажется. Эрик позволил той части своего разума, что жаждала убийства, обернуться вокруг рукояти меча и разлиться по бритвенно-острому лезвию, наслаждаясь этим ощущением, одновременно умоляя его почувствовать жар стали и пустить оружие в ход. Закрыть Чарльза в замке и никогда не выпускать его наружу – это выход, но тогда придётся спешно организовывать для сводного брата Чарльза несчастный случай по дороге домой на Юг, а это в свою очередь означает кучу взяток, которые станут напрасной тратой средств, ведь как только подкупленные окажутся вне зоны досягаемости армии Эрика, у них будут развязаны руки. Эрику пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы удержать себя от применения своего меча по назначению. Прежде всего необходимо, заключила самая разумная часть сознания Эрика, выяснить, как много известно Чарльзу, и что он собирается делать с тем, что он знает. Оценить степень опасности. Реагировать соответственно тому, что он узнает. – Прошу прощения? – сказал Эрик, его голос был холоднее, чем когда бы то ни было. Эти два слова прозвучали жёстче, чем приговор о смертной казни или распоряжение о начале войны. Весь процесс принятия решения занял у него всего секунду. Взгляд Чарльза перескочил с промежности Эрика на его лицо, и если его щеки резко побледнели, то в его глазах внезапно загорелся живой огонек, которого до этого момента Эрик никогда не замечал. Через это выражение глаз ему, наконец, стала видна подлинная сущность Чарльза. – Ты на самом деле думал, что я не замечу отсутствия половины твоего члена? – ехидно спросил он, держа себя жёстко, каким-то образом умудряясь выглядеть достойно, несмотря на свою наготу. – Я – омега, а не тупой. Я так понимаю, никто не знает? Едва ли это половина моего члена, хотел поспорить Эрик, но разговоры такого рода быстро вернут ему ощущение того, что Чарльз являлся его мужем, а не врагом. Поэтому он просто опустил это. – Напротив, – сказал Эрик, и произнести эти слова с таким видом, будто он наслаждался ими, довольно-таки просто, даже если то, что он чувствовал можно обозначить как угодно, кроме наслаждения. – Все знают. Все, кого это касается, по крайней мере. Даже если я позволю тебе выйти из этой комнаты живым, ты не пройдёшь и трёх шагов, прежде чем будешь зарезан. Так что да, я – Северянин. Варвар. Вспомни всё, что ты слышал о нас и скажи мне, что ты собираешься делать? Чарльз приподнял бровь. Его лицо теперь поразительно стало живым по сравнению с тем, каким оно было буквально несколько минут назад. – Если ты хоть пальцем до меня дотронешься, в этом замке достаточно благородных Южан, которые потребуют от тебя сдаться им добровольно, а если ты этого не сделаешь, начнется кровавая резня, после которой тебе придется объявить войну всему остальному королевству, – сказал он. – Но ты этого делать не будешь. Тебе нужен наследник, что значит, что тебе нужен омега, и тебе нужны связи с Югом, что значит, что тебе нужен омега с Юга. И по воле случая им оказался я, если ты всё же не вернёшь меня моей семье и не попробуешь с другим, осознавая возможность того, что подобное может произойти снова, что, кстати, вполне, вероятно. Так что я требую соглашения. Тот факт, что Эрика так и подмывало объяснить, как сильно ему хотелось отдать приказ о том, чтобы вырезать всех чертовых Южан в своем замке и объявить войну всему королевству Шоу прямо здесь, прямо сейчас, явно, не стоил упоминания. И если же он выберет этот выход, он точно не станет говорить об этом Чарльзу. Он просто убьёт его. – А, ну конечно же, – насмешливо протянул Эрик. – Как я мог забыть – вы же торговцы. Как необычно. Очень хорошо, юный купец, скажи мне, что ты хочешь предложить мне? Разумеется, Эрик осознавал, что, несмотря на свое намерение изменить свои планы ранее, действительно заниматься этим ему придётся исключительно по милости Чарльза. Но Эрик никогда не спросил бы Чарльза прямо, о том чего он хочет сам. Скорее отдал бы своей страже приказ обнажить оружие. Глаза Чарльза сузились. – Раз уж так получилось, нам обоим нужно одно и то же. Тебе нужен супруг, и мне нужен супруг. Я сохраню твой секрет и буду тебе верным мужем, буду согревать твою постель, вынашивать твоих детей, следить за домашними делами в твоё отсутствие. Взамен ты позволишь мне продолжить мою учёбу и вернёшь мне мою независимость. Я хочу, чтобы со мной обращались, как с человеческим существом с разумом и чувствами, а не как с какой-то кобылой для твоей конюшни. – Понимаю, – сказал Эрик. – Ты хочешь, чтобы с тобой обращались, как с равным мне? Хочешь независимости? Драконово пламя, это было почти смешно. Эрик почти смеялся. Почти. Чарльз мог попросить половину земель Эрика или прямой доступ к его финансам, или, ладно, он мог попросить что угодно. И вместо этого он попросил о самых основных правах, которыми обладал любой Северный* омега без всяких условий и споров. – Ты, рождённый и выросший на Юге, за сохранение моего секрета просишь только о том, чтобы я обращался с тобой так, как любой из страшных варваров-Северян обращается со своим омегой? Я думаю, что если всё, чего ты хочешь, – стать одним из варваров, то ты крайне удачно вышел замуж. – Не смейся надо мной, – огрызнулся Чарльз. – Ты можешь притворяться благородным дикарём сколько душе твоей будет угодно, но ты всё равно купил меня у моего приёмного отца как свинью в лавке. Это может казаться тебе мелочью, но возможность отправлять мои чёртовы личные письма и заниматься наукой остаётся крайне важной для меня. Взгляни на себя, альфа, рождённый с правом делать то, что ты хочешь, когда и где захочешь, и никто не скажет тебе и слова против, потому что тогда ты будешь неправильным или не альфой вовсе! Твою мать, мне плевать, если это кажется тебе смешным и неважным, но это достаточно важно для меня, чтобы быть моей ценой. – На самом деле твой приёмный отец заплатил мне за оказанную его дому честь, когда прислал с тобой приданое, – заметил Эрик, поднимая вверх один палец. – Во-вторых, – ещё один палец взлетел вверх, – уж прости меня, но мне кажется, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Какие бы порядки не царили на Юге в отношениях между альфами и омегами, мне нет до них никакого дела. Я признаю, что не собирался обращаться с тобой как с омегой Северных земель*, когда сегодня вечером заключил с тобой союз, и причина этому проста: ты не являешься Северным омегой. Но я не собирался запрещать тебе твои занятия наукой, если это то, чем ты хочешь заниматься в свободное время. Эрик опустил руку и начал обходить Чарльза по кругу, как будто, увидев его тело целиком, он смог бы разгадать все скрытые мотивы своего супруга в этом соглашении и пресечь их на корню. – Итак, позволь мне кратко повторить условия нашей сделки. Ты хочешь свободы. Я собираюсь дать её тебе. Я надеюсь, ты понимаешь, что это будет свобода ровно того же рода, какую я, как альфа, даю любому Северянину, независимо от того, кем он является: альфой, омегой или кем-то ещё. Это даст тебе ту независимость, которой ты так хочешь. Но я делаю это не потому, что хочу показаться тебе «благородным дикарём». И я надеюсь, что ты достаточно умён, чтобы понять, что не стоит повторять эту фразу при других. – Тебе станет легче, если я внесу одну небольшую поправку? – спросил Чарльз и скрестил руки на груди, плотно сжав губы. – Если ты будешь так щедр, то никогда не позволяй Кейну или моему приемному отцу приближаться к этому замку ближе чем на сотню миль. Это будет замечательным свадебным подарком. Внимание Эрика привлек тот факт, что Чарльз не стал углубляться в подробности своих взаимоотношений с родственниками. Это помогло ему мыслить шире. Разумеется, Чарльз не упоминал о том, что он оставлял за собой право разорвать их соглашение в любой момент и поведать миру, что Эрик на деле являлся ужасным варваром Северных земель. Хотя, если он когда-либо решится повести себя подобным образом, его главное достижение – политический вес, который у него появился благодаря браку с Эриком, сразу же превратится в ничто. В этом случае Чарльз тут же оказался бы связан с предводителем восстания, что означало, что он никогда не предаст Эрика первым. Им удалось, подумал Эрик, достичь определенного рода соглашения. Это не означало, что он не отдаст Мойре приказ наблюдать за Чарльзом и докладывать ему обо всех его действиях, которые Эрик позже сможет использовать против него, но пока… Но пока что, возможно, Эрик поверил в то, что мотивы Чарльза состояли только из умеренных политических амбиций и желания сбросить с себя путы, которыми Южные омеги связаны уже долгие века. Эрик понимал, что не может ненавидеть его за что-либо из этого, даже за шантаж, ведь у Чарльза не было никаких причин думать, что Эрик и так собирался дать ему возможность жить так, как тот хочет. – Очень хорошо, – наконец сказал Эрик и, обойдя вокруг Чарльза последний раз, остановился, сложив руки за спиной. – Значит, мы договорились? Чарльз кивнул. – Да. Что-то внутри Эрика расслабилось, но только слегка. Он не собирался снова повторить свою ошибку и полностью забыть об осторожности, особенно в ближайшее время. Он чувствовал, как его сердце несколько раз ударилось о грудную клетку, и кивнул в сторону члена Чарльза. – Как ты понимаешь, ты всё ещё должен позволить мне трахнуть тебя, иначе наш брак окажется под угрозой аннулирования. И я до сих пор хочу получить наследника своего рода. Краска снова залила щеки Чарльза, но его голос стал ровным и спокойным, когда он ответил: – Я уже сказал, что я не против, разве нет? Эрик резко улыбнулся, но ничего не ответил. Он только положил руку на грудь Чарльза и толкнул его назад, пока омега не оказался вынужден забраться на кровать и лечь на её середину, тут же замерев в ожидании. Он оперся на локти, и внимательно смотрел на Эрика, со страхом ожидая его движения вперёд. Эрик последовал за ним спустя мгновение, накрыв более тонкое тело Чарльза своим, целуя его в то же место на шее, что и десять минут назад. В этот раз Чарльз откинул голову назад, чтобы дать Эрику больше пространства, а с его губ сорвался тихий вздох, не поощряющий или отталкивающий; скорее просто нервный. Это странно, подумал Эрик. Инстинкт должен был воздействовать на Чарльза сильнее, чем на него, особенно когда часть рационального разума Эрика всё ещё не перестала воспринимать Чарльза как врага. Но инстинкты постепенно взяли верх – потому что Эрик уже воспринял этот вздох так, как будто это был стон. И он ещё пытался не обдумывать то, что ему, похоже, нравилось быть в постели с шантажистом. Эта мысль придавала всему действию оттенок опасной привлекательности. Эрик целовал Чарльза от подбородка к ключицам, его руки обвели торс омеги, и остановились на поясе, почти полностью обхватывая тело Ксавьера ладонями. До Эрика внезапно дошло, что хрупкость его супруга не продлится долго, учитывая характер того, чем они занимаются. – Знаешь, – сказал Эрик почти лениво, снова обхватив член Чарльза правой ладонью, легко проводя по стволу вверх и вниз. – Если ты собираешься стать дикарём, тебе следует знать: мы, варвары, предпочитаем, чтобы наши омеги получали удовольствие от секса. Если, конечно, твоё достоинство не будет оскорблено такими действиями. Подбородок Чарльза снова опустился вниз, хотя по большей части это было следствием того, то он приоткрыл губы. – Ты отлично знаешь, что это - мой первый раз, – огрызнулся он, пытаясь свести ноги вместе, но это движение тут же было блокировано телом Эрика. – Прости, если я не удовлетворяю твоих запросов. Эрик закатил глаза. – Конечно же я забыл, – сказал он. – У всех первый раз должен быть страшным и болезненным опытом, чтобы потом ты боялся повторить его, чтобы не причинять себе большей боли. Он продолжил оглаживать член Чарльза, снова целуя его в шею, но в этот раз захватил его кожу зубами и слегка прикусил. – Только потому, что это твой первый раз, не значит, что ты не должен получить никакого удовольствия от процесса. – Я не это имел в виду, – Чарльз повернул голову вбок, и прикрыл глаза локтём, извиваясь под телом Эрика, пока его член медленно твердел и уперся ему прямо в живот. Сейчас он казался куда более похожим на юного и неопытного омегу, образ которого он поддерживал ранее. Помолчав секунду, он продолжил: – Я… ох! Я просто не знаю, что делать, понятно? – Не беспокойся по этому поводу, – сказал Эрик, потирая член Чарльза большим пальцем и проводя подушечкой пальца рядом с щелью на головке. – Ты можешь быть изобретательным после. Сейчас, – Эрик ухмыльнулся, целуя грудь Чарльза, постепенно спускаясь вниз к подтянутому животу, и снова сев на колени, – я доставляю удовольствие. Он взял член Чарльза в рот, сначала только кончик, просто чтобы увидеть его реакцию, ожидая того, как красные пятна расцветут на коже Чарльза, а после заглотил ствол почти до основания, зарывшись носом в тёмные кудрявые волосы в паху омеги. Тело под ним изогнулось, и Чарльз испустил громкий вздох, его пальцы зарылись в мех, покрывающий кровать, а бледные бёдра вздрогнули. – Ох… Эрик подавил торжествующую ухмылку и поднял голову вверх, снова пососав кончик, коснувшись языком складки кожи между головкой члена и стволом, прежде чем ещё раз опуститься к основанию, расслабив горло так, чтобы член Чарльза вошёл в его рот полностью. Он точно знал, что это движение приносило почти невыносимое удовольствие, и реакция последовала незамедлительно: Чарльз вскрикнул, дернулся ещё сильнее, вскинув бёдра вверх, его руки сжались в кулаки, зарывшись пальцами в мех. Его член затвердел во рту Эрика, вздрогнув ещё сильнее, чем всё остальное тело. – Ох, пожалуйста! Эрик почти забыл, как чувствительно бывало тело партнера в первый раз. Разумеется, Чарльз, скорее всего, удовлетворял себя рукой, но со строгими нравами, царящими в отношении чистоты Южных омег, он наверняка никогда не пробовал кончить в чей-нибудь рот. Эрик замурлыкал, выражая своё удовлетворение единственно доступным ему способом, и приподнял ноги Чарльза вверх, согнув их в коленях и удерживая обеими руками. Он продолжал посасывать член Чарльза, пока одна из его ладоней переместилась с бедра Чарльза туда, где кожа омеги была шёлковой на ощупь и полна флюидов. Его средний палец медленно, но уверенно вошел в тесное, узкое и пульсирующее отверстие. Звук, который Чарльз издал в этот раз, больше выражал протест. Он снова попытался свести ноги, его тело напряглось, сопротивляясь вторжению, как бы пытаясь вытолкнуть его прочь. Он был не так глуп, чтобы протестовать вслух, но всё его тело словно кричало: «нет!», от изогнувшейся спины до напряжённых бедер. Эрик не мог не подумать о том, что если они оба согласились с тем, что Эрику придётся войти в это отверстие членом, а не пальцами, так что чем быстрее он сможет помочь Чарльзу справиться со страхом и понять, что от проникновения можно получить удовольствие, тем легче будет им обоим. Он поднял голову, позволяя члену Чарльза коснуться внутренней стороны его щеки, и снова двинул пальцем в поисках заветной точки внутри партнера, той самой, что была у любого омеги. Обычно её было проще найти у мужчин, чем у женщин, но всё равно прошло несколько секунд, прежде чем он нашел это мягкое, нежное местечко и помассировал его. – Ох, м-м-м-м-м, ох, Боги… – вскрикнул Чарльз, его щеки вспыхнули ярко-красным, а бёдра раскрылись и опустились на постель. Эрик быстро понял, как сильно ему нравился такой Чарльз: от одного вида омеги он всем телом потерся о постель, а его член начал нетерпеливо подрагивать. Но, оставаясь в таком положении, ему было никуда не деться от феромонов Чарльза, и Эрик почувствовал, что его уносило всё дальше и дальше от обычной рассудительности и спокойствия. Как будто его разум теперь был способен думать только в одном направлении: о желании видеть больше, видеть, как Чарльз сгорал от желания, чувствовать, как ему был нужен член Эрика, и слышать, как Чарльз стонал его имя, пока Эрик помечал его. Эрик отсасывал Чарльзу так, будто это было единственное, что было важно для него в этом мире, направив все свои умения на достижение единственной важной цели: привести Чарльза к пику. Его палец так сильно разрабатывал Чарльза изнутри, что, кажется, омега даже не заметил, когда Эрик добавил к первому пальцу второй. Чарльз пытался хватать ртом воздух, а между вздохами издавал мягкие, тягучие стоны, его грудь тяжело опускалась и поднималась, а соски были напряжены. Он казался полностью сдавшимся на милость победителя, его тело находилось в полной власти Эрика. Не прошло много времени, прежде чем член омеги начал дрожать, и руки Чарльза, схватив Эрика за плечи, попытались оттолкнуть мужчину вниз. Но Эрик продолжил настойчиво двигаться, пока бёдра Чарльза не вздрогнули, и он с громким и бесстыдным стоном не кончил Эрику в рот. Эрик продолжил стимулировать Чарльза во время оргазма, его взгляд был неотрывно прикован к лицу Чарльза, тщательно запоминая каждую эмоцию, которую он мог увидеть сквозь предплечье омеги, которое, как нарочно, закрывало ему вид на лицо Чарльза. Эрик выпустил член Чарльза изо рта, и, оставив лёгкие поцелуи на его теле, выпрямился рядом с Чарльзом на постели во весь рост. Его пальцы остались в теле Чарльза, хотя в тот момент Эрик больше был озабочен тем, как сделать его открытым для себя, чем стимуляцией изнутри. Чарльз раскинулся на постели, его рот был открыт и жадно глотал воздух. Его лицо было всё ещё прикрыто руками, поэтому всё, что мог видеть Эрик, были припухшие, искусанные губы и бледная кожа горла. Волосы Чарльза были взъерошены и растрёпаны, сильнее всего в тех местах, которыми он задевал постель, извиваясь и ёрзая, так сильно отзываясь на прикосновения Эрика. Приятный контраст, подумал Эрик, для начала. Эрик поднял руку и взял Чарльза за запястье, мягко отведя руку омеги вниз, открыв взгляду ярко-красное, искажённое эмоциями лицо. – Тебе стыдно? – спросил Эрик. Вопрос был абсолютно искренним, даже если у Эрика были свои предположения об ответе Чарльза. Б-же, Эрик даже не мог заставить себя сойти с кровати. Он хотел Чарльза так сильно, как никогда и никого не хотел. – Разумеется, – ответил Чарльз и открыл глаза, чтобы взглянуть на Эрика. Голубые глаза сияли на алом лице, и их блеск был ещё сильнее из-за влаги, которая наполняла их. – Почему ты… То есть, я имею в виду, разве ты не можешь просто покончить со всем этим? – Что ж, ты не должен стыдиться, – сказал Эрик, одновременно проникнув в тело омеги третьим пальцем, воспользовавшись тем, что внимание Чарльза переключилось на него. – Просто ради интереса, тебе стыдно, когда кончает омега? Или на альф это тоже распространяется? Чарльз сжался, когда Эрик снова начал разрабатывать его, и нахмурился, поняв, что его нарочно отвлекли. Но потом он сделал резкий вздох. – Мне стыдно, когда ты так смотришь на меня, – с трудом выговорил он, при этом явно пытаясь выглядеть хмуро, но это ему снова не удалось. – Когда твои пальцы во мне, и я не могу прекратить – м-м-м-м, – издавать эти звуки, чувствуя себя полным дураком… – Если это значит быть глупым, то тогда глупость крайне идёт тебе, – сказал Эрик, приподняв один уголок губ в слабой ухмылке. Чарльз уже очень был влажным и легко сможет принять в себя член Эрика, но Эрик не собирался прерываться, ему нужно было закончить мысль, даже если его член возненавидит его за это. – Очень скоро я буду выглядеть как дурак. Когда наступит время, можешь пялиться на это сколько угодно. Чарльз отвел взгляд, его ладони были сжаты в кулаки, и легли рядом с дрожащими бедрами. – Пожалуйста, просто закончи с этим. Эрик попытался скрыть своё разочарование, напомнив себе, что Чарльз вырос в совершенно другой среде с совершенно иными ожиданиями и представлениями о приличиях, но это не сильно ему помогло. Не то чтобы это разочарование оказало большое влияние на его эрекцию, что к лучшему, потому что Эрик был абсолютно уверен, что минет, который он сделал Чарльзу точно не засчитается за настоящее единение. – Как пожелаешь, – сказал он, вынув пальцы из задницы Чарльза и заменив их головкой своего члена. В то мгновение, когда он проник в мягкую тесноту мышц Чарльза, войдя в его тело по самые яйца, дрожь наслаждения прошла по его телу, и он вздохнул, роняя голову вниз так, что его профиль оказался прямо над покрасневшим лицом омеги. Чарльз издал громкий, нерасшифровывающийся звук, всё его тело подалось навстречу, его бёдра подрагивали по обе стороны от ягодиц Эрика. Кулаки Чарльза сжались сильнее; затем, сцепившись, они застыли на меховом одеяле, и Чарльз дотянулся руками до плеч Эрика, жёстко хватаясь за них. Эрик снова поднял голову, одной рукой зарылся в волосы Чарльза, проведя большим пальцем по влажному от пота лбу супруга. Он не поверил бы, если бы Чарльз сказал, что ему слишком больно, или что Эрику нужно было замедлиться. Вместо этого он читал знаки прямо с тела и лица Чарльза. Он начал медленно, входя в Чарльза неглубокими толчками, их взгляды были прикованы друг к другу. Сердце Эрика начало стучать громче, провоцируя выброс гормонов в кровь в ответ на присутствие феромонов Чарльза, и его кровь бежала по венам ещё быстрее, оставив его голову пустой от желания. Губы Чарльза разомкнулись, выдыхая, а его глаза расширились от шока, когда Эрик проник в него полностью. Будучи уверенным, что Чарльз выдержит это, Эрик слегка ускорил темп, его правая рука легла на бедро Чарльза, притягивая его к телу Эрика, чтобы у него не было риска случайно выскользнуть и получить травму. По наитию, со всё ещё открытыми глазами, Эрик украл поцелуй с губ Чарльза, – он впервые позволил себе сделать это, – и сделал это ради эксперимента, просто посмотреть, что Чарльз будет делать после. И какое-то мгновение ничего не происходило – Чарльз смотрел на Эрика так, будто поверить не мог, что Эрик на самом деле это делал, мышцы его ануса напряглись и вздрогнули вокруг члена Эрика, но руки на плечах медленно двинулись дальше, к спине альфы, и Чарльз привлек Эрика ближе, одновременно издав дрожащий стон. Раздвинув бёдра так широко, что они почти коснулись поверхности кровати, Чарльз спрятал лицо на груди Эрика, так сильно сжав руками его спину и плечи, что он почти вдохнул запах прямо с его кожи. Омега вздрагивал и пах просто восхитительно. Он ощущался восхитительно, осознал Эрик буквально секунду спустя, почувствовав, как член Чарльза медленно затвердел, упираясь в живот Эрика. Эрик толкнулся ещё сильнее, позволив своим инстинктам вести его дальше, вторгнувшись в тело Чарльза и почувствовав его глубокий запах. Рука Эрика зарылась в волосы на затылке Чарльза, практически удерживая его на месте на тот случай, если бы Чарльз снова решил спрятать лицо. Чарльз был ужасно узким, но и влажным, и трудно было сказать, понял бы Эрик, что этот омега девственник, если бы не знал этого наверняка. Несмотря на неопытность, Чарльз обвился вокруг тела Эрика так, будто он делал это уже много раз, как будто был создан для того, чтобы идеально подходить Эрику во всех отношениях. И Эрик тут же вспомнил о красном шнурке, которым перед этим были связаны их запястья, и тут же к нему в голову пришла очень странная мысль – о том, что они сами, их запахи, и их души идеально подходят друг другу, так же, как и их тела. Он поцеловал изгиб ушной раковины Чарльза, затем поцеловал его в лоб, но остановился, отвлеченный кое-чем более важным: его член начал подрагивать в анусе Чарльза, жар разлился у него в паху. Эрик не пытался заглушить собственные стоны, вздохи, имя Чарльза, постоянно срывающееся с его губ. Эрик хотел, чтобы Чарльз услышал это. Он хотел, чтобы тот узнал, что он делал с ним, со всем его существом. Кровать скрипела под их весом, едва выдерживая темп движений, и мир Эрика сократился до одного-единственного человека, как только его бедра начали дрожать, сбивая ритм толчков. Он кончил сильно и быстро, наконец закрепив их тела набухшим узлом. Позже он с удивлением осознал, что в тот самый момент, когда он достиг пика, Чарльз внезапно вскрикнул, откинув голову назад и тесно сжавшись вокруг Эрика, схватившись за него всеми четырьмя конечностями. Его анус пульсировал и вздрагивал вокруг той заветной точки внутри, пока он сильно кончал, почти крича. Эрик опустил руку между их телами, не до конца доверяя своим ощущениям, пока не почувствовал жар и липкую сперму на своих пальцах. Он улегся на Чарльза с таким удобством, с каким ему позволили опуститься их сцепленные тела, его сердце наконец начало замедляться, но он всё равно сомневался, что ему удастся скоро выровнять дыхание. Его рука, расслабленная и слабая, снова коснулась задней стороны шеи Чарльза, аккуратно удержав его, пока тот не опустился обратно на мех. Эрик остался максимально близко к нему, пока узел всё ещё держал их тела соединёнными. Чарльз задыхался, его тело вяло лежало на одеяле, бедра все ещё были стиснуты вокруг ног Эрика. Вся энергия, что была в нём, ушла вместе с оргазмом. Теперь на его лице было только сонное выражение, что, возможно, частично связано с тем, что произошёл выброс успокаивающих гормонов, который бывал у омег во время того, как их помечают, чтобы те были спокойными и не сопротивлялись единению. Глаза Чарльза были прикрыты, губы приоткрыты в удивленном «о», как будто он тоже был удивлен тем, что произошло во время их сцепки. Конечно же, подумал Эрик, и эта мысль была вялой и заторможенной, конечно, он просто видел в Чарльзе отражение собственных эмоций, думал, что Чарльз чувствовал то, что Эрик хотел, чтобы он чувствовал. Но, опять же, он всегда считал себя хорошо разбирающимся в людях. И здесь снова появилась загвоздка: Чарльзу один раз уже удалось обхитрить его. Не полностью, но всё же он преуспел в этом куда больше остальных. Возможно, Эрику не стоило сейчас лежать рядом с ним, позволяя себе предаваться полузабытым мечтам о желаниях и защите. Но сейчас он был слишком вымотан, чтобы бороться с этим, тем более, когда обнаженный и тёплый Чарльз всё ещё находился в его руках. И даже позднее, когда узел спал, и Эрик оказался способен отстраниться и завернуть тяжелое тело Чарльза в одеяло, он снова вытянулся рядом с супругом, приподняв голову Чарльза так, чтобы положить под неё подушку. Ему казалось, что Чарльз засыпал или уже уснул, но тот внезапно сел на постели рядом с ним, и Эрик заметил проблеск голубого между век Чарльза, который означал, что тот все ещё не спит. – Спи, – сказал Эрик, держась от него на расстоянии вытянутой руки. – Нам никуда не нужно идти утром. – Ты собираешься трахнуть меня утром ещё раз? – поинтересовался Чарльз, его голос прозвучал устало и сонно в контраст вопросу. Он с силой провел руками по лицу, слегка разведя пальцы в стороны. – Не знаю. Ещё не решил. – Что ж, полагаю, я всё равно узнаю, – пробормотал Чарльз, и в этот раз его глаза и вправду закрылись, а он снова лег на постель. Эрик лежал неподвижно дольше, чем нужно, смотря на спящего Чарльза и считая секунды, которые требовались ему, чтобы сделать вдох или выдох, как будто замеряя, сколько времени было нужно Чарльзу, чтобы уснуть. Эрик внезапно испугался пошевелиться раньше, чем нужно, и тем самым побеспокоить Чарльза. В спальне царила странная атмосфера покоя и удовлетворенности, будто Эрик позволил себе понежиться в постели после секса, что случалось нечасто. Это ощущение то накатывало, то уходило прочь, двигаясь в ритме его сердцебиения. И только когда Чарльз вздохнул и вздрогнул, Эрик почувствовал то смутное ощущение, что беспокоило его все это время, но в этот раз он понял, что это такое. Омега в его постели был телепатом.