White Nights/Белые Ночи

Эрик       Вся почва покрылась снегом, но Эрик был на улице так долго, что едва ли замечал холод; он уже давно снял с себя пропитавшиеся потом рубаху и накидку и тренировался с Логаном обнажённым до пояса. Логан каждую неделю увеличивал время тренировок. Казалось, октябрь промчался даже быстрее, чем сентябрь, и Логан, несмотря на свой возраст, гораздо более чутко относился ко времени, чем сам Эрик. У них не было чёткой даты начала претворения их планов в жизнь, но судя по тому, как Логан сражался, он был абсолютно убежден, что им придётся выдвигаться не позднее завтра.       Эрик был быстрым, но Логан был сильнее, и Эрик никогда не чувствовал этого так сильно, как когда был вынужден сражаться уже третий час подряд. Скорее всего, уже было время ужина. Темнота укрыла землю некоторое время назад. Когда начал идти снег, слуги вышли наружу, чтобы зажечь факелы по всему периметру внутреннего двора, практически не обращая внимания на двух мужчин сражающихся на тренировочных деревянных мечах.       Логан определённо нисколько не устал. Напротив, он становился всё более сильным и непредсказуемым. Или это Эрик начал уставать и, сам того не замечая, стал делать прорехи в обороне. Ему редко удавалось перейти в атаку, и ещё реже ему удавалось опрокинуть Логана на каменный пол. Снегопад стал сильнее, видимость снизилась. Преимущество было у Логана, зрение которого было куда острее, чем у Эрика.       В восточной стене двора открылась дверь; Эрик взглянул в ту сторону поверх плеча Логана и парировал удар, в то время как укутанный в меха и сопровождаемый Мойрой Чарльз вышел наружу. Эрик ждал, что Чарльз окликнет их и скажет идти внутрь, но он этого не сделал. Он просто смотрел, стоя под тенью крыши, там, где снег не мог достать до него, и греясь у одного из факелов.       Когда они вернулись в Айронхолд два месяца назад, всё пошло своим чередом, как будто они его и не покидали. В знакомом окружении они возобновили старые привычки. Скорее… это сделал именно Чарльз, подумал Эрик, перепрыгивая через жаровню спиной вперёд, пока Логан пытался загнать его в угол. Логан просто откинул топку в сторону, разбросав горящие угли по двору, сделав площадку ещё более небезопасной, чем она была с толстым слоем снега.       Мое преимущество, – подумал Эрик, уворачиваясь от удара Логана. Он был быстрее, и у него были меньшие по размеру ступни. Он может танцевать меж углей. Логану придётся обходить их стороной и терпеть боль, пока ожоги будут заживать. Эрик бросился в лазейку, когда заметил её, отскакивая в центр площадки, оставляя большую часть углей между собой и Логаном.       Эрику понадобилась большая часть этих двух месяцев, чтобы вернуть их с Чарльзом отношения примерно на тот же уровень, до которого они продвинулись на том пустынном берегу реки. Но он считал это время проведённым с пользой. Он предпочёл бы получить симпатию Чарльза постепенно, шаг за шагом, для их же общего блага, чем получить её разом и так же неожиданно утратить.       Он взглянул в сторону Чарльза, и Логан почти поймал его в момент слабости. Эрику пришлось отойти на два шага назад, чтобы не позволить Логану нанести удар ему в живот. Однако этот выпад стоил Логану боли в ногах, и даже метель не смогла скрыть болезненной гримасы на его лице или того, как он начал прихрамывать на левую ногу.       Эрик заставил себя сфокусироваться, пытаясь использовать колено Логана как уязвимое место, почти надеясь, что он сумеет пробить его оборону и нарушить равновесие одним ударом. Чересчур оптимистично, разумеется. Логан легко принял удар и парировал его, и к тому моменту, как Эрик склонился вправо, надеясь использовать брешь в обороне Логана, нога Логана уже исцелилась, и он восстановил баланс как раз вовремя, чтобы не дать Эрику опрокинуть себя на спину в снег и угли.       – Я думаю, время уже позднее, – внезапно вмешался Чарльз, его голос легко перекрыл завывание ветра и снегопад. – Вы можете сражаться до бесконечности, но вам уже давно следует признать ничью.       Всего секунды оказалось достаточно. Логан ударил, когда внимание Эрика металось между схваткой с Логаном и собственным супругом. И Эрику пришлось быстро отступить, чтобы не оказаться на углях. Слишком быстро – он почувствовал скользкий лёд под правой ногой за секунду до того как потерять равновесие. Раскаленная боль пронзила его ногу, когда его колено вывернулось, и Эрик коротко вскрикнул, прежде чем приземлиться спиной на каменные плиты. Остаток воздуха словно выбили из его лёгких.       Он слышал, как Чарльз что-то резко сказал, но не понял, что именно. Внимание Эрика переметнулось к дуэли. Секундой спустя он снова был на ногах, и беспокойство Логана стало его ошибкой. Эрик рванулся между мечом и телом соперника, прижав кончик своего меча к груди Логана.       Логан замер, его дыхание замедлилось, и он с трудом удержался от падения назад.       – Хорошо, – поощрительно сказал Логан, когда снова смог стоять на ногах.       Эрик ухмыльнулся. Секундой спустя боль вернулась, и он застонал, перенося вес с правой ноги на левую и опираясь на колонну, прижал руку к бедру и резко зашипел сквозь сжатые зубы.       Он не осознавал, что Чарльз был рядом, пока он не оказался прямо перед ним; затянутые в перчатки руки легли на плечо и грудь Эрика, пока Чарльз обеспокоенно хмурился.       – Ты в порядке? – спросил он, потянувшись, чтобы обнять Эрика и перенести его вес на себя. – Идиот, зачем ты продолжил бой с вывихом?       Эрик дал Логану забрать свой меч, опираясь на каменную колонну и выпрямляясь.       – Всё в порядке, – сказал Эрик, в то же самое время как Логан заметил:       – Ты не можешь сдаться и проиграть бой только из-за того, что получил ранение, Чак.       – Это едва ли был настоящий бой, – возразил Чарльз, с сарказмом закатив глаза.       Эрик убрал руку Чарльза со своего колена.       – Это просто растяжение, – сказал он так, словно это всё объясняло. Он всё ещё улыбался, когда перенёс вес на больную ногу, несмотря на то, что попытка сделать шаг вперёд заставила боль вернуться и ударить с такой силой, что Эрику пришлось ухватиться за Чарльза для поддержки.       – Идиот, – повторил Чарльз, но его голос был мягким и обеспокоенным, и в этот раз он чуть согнулся под весом Эрика, его щёки вспыхнули от холодного ветра, а губы сжались в тонкую линию. – Пойдём внутрь, там ты сможешь сесть, и я отправлю кого-нибудь за лекарем.       – Мне не нужен лекарь, – сказал Эрик, но всё же позволил Чарльзу увести себя в замок. – Я ведь не истекаю кровью на улице.       Воздух внутри был слишком жарким для его холодной кожи, и Эрик мгновенно почувствовал жар. Он с трудом представлял себе, каково было Чарльзу, завернутому в шубу из медвежьей шкуры, которую Эрик сделал специально для него, но тот, казалось, даже не заметил разницы. Он легко поддерживал Эрика, когда они подошли к нескольким скамьям, стоявшим у огня. Когда они подошли и Эрик сел, Чарльз дал волю своему сарказму.       – Да, мы все знаем, что ты очень большой и сильный альфа. Мойра, ты не могла бы позвать сюда лекаря? Благодарю.       Эрик хотел отдать контрприказ, но Чарльз поднял его ногу и расположил её вдоль скамьи, после чего мягко снял обувь Эрика. Из-за этого Эрик отвлёкся, и, когда он смог что-то сказать, Мойра уже не могла услышать его.       Логан насмешливо фыркнул из-за спины Чарльза. Эрик взглянул на него с каменным выражением лица, хотя он прекрасно понимал, что ни один суровый взгляд не сумеет урезонить Логана.       – Оно опухло, – сказал Чарльз спустя несколько секунд, пододвинувшись ближе, так, что колено Эрика практически лежало у него на бёдрах. Потом он наконец-то снял свою шубу, но только для того, чтобы свернуть её и положить мягкий свёрток под колено Эрика. – Какие ощущения?       – Я уже сказал тебе, что всё в порядке, – раздражённо сказал Эрик, скрестив руки на груди и притворившись, что он не видит выражения лица Логана. – Травмы случаются. Я просто сделаю перерыв, и всё будет в порядке. Во всём этом нет необходимости.       Поленья в очаге треснули, и его языки метнулись вверх и в стороны, пока сами угли глубже утопли в тёмно-сером пепле. Выражение лица Чарльза стало жёстче и в конце концов стало оскорблённым.       – Что ж, я могу понять, когда мне говорят, что я здесь не нужен, – он отстранился и встал со скамьи, оставив шубу под коленом Эрика, но лишив его своей поддержки, после чего взглянул в сторону Большого Зала, из которого доносились звуки ужина, который начался, несмотря на их отсутствие. – Прости, что побеспокоил.       Эрик с трудом сдержал вздох.       – Логан, уйди отсюда, – приказал он. Логан склонился в подчеркнуто почтительном поклоне, прежде чем, присвистывая, удалиться в сторону лестницы, забрав с собой оба тренировочных меча.       – Это не из-за тебя, – сказал Эрик, беря Чарльза за руку и притягивая его обратно к себе. – Я просто не люблю… – он неуверенно махнул рукой, – всё это. И я не люблю, когда Логан фыркает надо мной, будто я какой-то беспомощный котёнок.       – Логан понятия не имеет о том, что такое нормальная медицина, – сказал Чарльз, его тон всё ещё был резким, хотя Эрик ощутимо расслабился от того, каким взглядом Чарльз смотрел на него теперь, когда его нижняя губа была не напряжена, а слегка изогнута в улыбке. – И это моя вина, что ты отвлёкся.       – Ты был отвлекающим, – сказал Эрик. – Но в том, что я отвлёкся, нет ничьей вины, кроме моей собственной, – он улыбнулся лучшей версией той улыбки, которая всегда помогала, когда Чарльз расстраивался или злился, и притянул его к себе. – Иди сюда, – он понизил голос. – Ты хорошо пахнешь.       – Я пахну так же, как и всегда, – но Чарльз позволил утянуть себя в объятия, и сел сбоку, перекинув ноги через здоровое бедро Эрика, склонив голову к плечу альфы. Они пропускали ужин, но Чарльз ни словом не показал своего недовольства, когда Эрик поцеловал его в макушку, смакуя его запах. Чарльз лишь вздохнул, расслабляясь в руках Эрика так, словно он всегда принадлежал ему, идеально вписываясь в изгиб тела Эрика. Чарльзу нравилась близость, по крайней мере, когда он знал, что Эрик позволит ему высвободиться, если он того захочет.       – Сегодня я получил письмо от Рейвен, – сказал Чарльз несколько минут спустя, в течение которых Эрик едва дышал, игнорируя боль в своём колене. – Она пишет, что ситуация на Восточной границе с народом земель Сварти становится всё более напряжённой.       – Да? – спросил Эрик мягко, но не очень заинтересованно, пропуская руку сквозь волосы Чарльза, хотя всё его внимание тут же переключилось на его слова.       – Угу, – кивнул Чарльз, подставляясь под прикосновение, – его затылок был крайне чувствительным, что Эрик обнаружил во время повторного завоевания открытости Чарльза, и это был практически всегда работающий способ заставить его расслабиться в руках Эрика. – По её словам, король заявил, что Сварти не выполнили свои обязательства по мирному договору в этом году, а они возразили, что всё было сделано, и король ищет повод начать войну.       Эрик чувствовал, как Чарльз медленно моргал, прижавшись к его телу, как ресницы Чарльза щекотали его кожу вместе с едва заметным дуновением, когда он вздохнул, прижимаясь к груди Эрика.       – Это всё торговля, – сказал Чарльз, – сделки и корабли. Все знают, что корабли постоянно погибают в море и что караваны грабят, но Сварти заявляют, что это были мы. Это звучит очень настораживающе.       – Я уверен, что Шоу мог отправить людей в Восточные области, если бы там был хотя бы намёк на угрозу, – сказал Эрик, пытаясь заставить себя звучать непринуждённо, хотя мысленно он уже обдумывал все возможные варианты. В конце концов, могло произойти так, что у Сварти возникла большая проблема в отношениях с Геношей, а могло быть так, что это были просто проблемы нескольких знатных семейств. Бандиты могли на деле быть солдатами Сварти, переодетыми в разбойников. И в то же самое время это могли быть люди Шоу, жаждущие крови и убийств, пытающиеся разжечь конфликт, который вовлечет всю страну в пучину войны.       Он нежно обводил пальцем край уха Чарльза и, прикрыв глаза, склонил голову, чтобы снова вдохнуть его запах. Боль в колене превратилась в неприятную пульсацию.       – Хотя если изменение достаточно серьёзно, чтобы Сварти могли жаловаться, то значит, что что-то не так, – сказал Эрик. – Или внезапно увеличилось число пиратов и бандитов, или кто-то очень сильно хочет начать войну.       К тому же, Эрик не был бы сильно удивлён, если бы это был Шоу. Тот всегда был жадным до новых земель и завоеваний.       – Кстати, это не очень-то удачно, – сказал Чарльз, кладя свою ладонь поверх руки Эрика, которая обнимала его за пояс. – Я хотел потратить деньги из своего приданого на кое-какие товары Сварти, чтобы торговать ими здесь, на Севере. Но если всё так серьёзно, то это было бы очень неудачным вложением денег в данный момент. Товары с островов – хорошая возможность для установления связей, но мне пришлось бы использовать тот факт, что я родом из Вестчестера, чтобы уговорить их на сотрудничество. Они не станут торговать со здешними.       – В Южной экономике всегда есть дыра для небольшого количества огненного вина, – полушутливо сказал Эрик, пряча улыбку в волосах Чарльза.       Чарльз фыркнул.       – Ты смеёшься, но я думаю, что это был бы хороший повод наладить зимнюю торговлю. Если бы я только мог снарядить корабль, караван или что-нибудь подобное, чтобы отправить им немного этого редкого товара в знак своих добрых намерений.       Их прервал звук шагов, приближавшихся из главного коридора, и Чарльз встал на ноги, высвободившись из рук Эрика, прежде чем в залу вошла Мойра вместе с Хэнком, который шёл позади неё, неся с собой суму лекаря.       – Ваша Светлость, – сказал Хэнк, склоняясь в неуверенном поклоне. Сколько раз Эрик говорил ему, что в этих глупых Южных церемониях нет никакой нужды, всё было без толку. – Я могу взглянуть?       Эрик взглянул на Чарльза, приподняв бровь, но ничего не сказал лично МакКою. Он проиграл эту битву уже давно.       – Я – твой пациент, МакКой. Приступай.       – Он упал и вывихнул колено во время тренировки, – сказал Чарльз, сжалившись над юношей и улыбаясь ему. – Я думаю, его нужно вправить, но было бы лучше, если бы ты убедился, что оно не сломано, и тогда мы могли бы просто оставить его в покое.       МакКой снова кивнул Чарльзу и, пробормотав «Милорд», опустился на колени рядом с Эриком, поставив рядом суму с лекарствами и инструментами. Он потянулся к серебряной застёжке, но Эрик открыл её раньше, чем МакКой смог даже прикоснуться к ней. Молодой лекарь казался изумлённым, как всегда, даже несмотря на то, что у него самого был весьма впечатляющий дар, и Эрик с трудом подавил улыбку.       Однако МакКой осмотрел колено Эрика с очевидным профессионализмом. Это была та самая причина, по которой Эрик держал его в замке, несмотря на то, что тот родился на Юге. Не имело значения, каким нервным он мог становиться, когда боялся нарушить правила приличия или показаться невежливым, МакКой был чертовски хорошим помощником лекаря. Он ощупал всё колено Эрика и, к счастью, работал в Айронхолде достаточно, чтобы не спрашивать Эрика об его ощущениях. Он просто смотрел на пациента и решал сам: он и Остманн знали солдат Эрика достаточно хорошо, чтобы понимать, что все они были слишком гордыми, чтобы признать, что им было больно.       – Ничего не сломано, – сказал МакКой после осмотра и достал из сумки повязки, начав обматывать колено Эрика. – В кости может быть трещина, но сейчас слишком рано, чтобы говорить об этом с полной уверенностью. Не ступайте на эту ногу, Ваша Светлость, или оно будет заживать целый год вместо месяца. Я пришлю в ваши покои пару костылей, – он заправил край повязки и встал. – Держите её на весу, как сейчас, если это возможно. Прижимайте лед к колену в течение десяти минут, потом перерыв, после чего снова ледяной компресс. Так же используйте ванны, они помогут снять отек. Но я уверен, что вы и так всё это знаете, Ваша Светлость.       Чарльз казался невероятно самодовольным. Эрик подчеркнуто не смотрел на него.       – Спасибо, МакКой, – сказал он. – Возвращайся на ужин. Я отправлю за тобой, если понадобится что-то ещё.       – Мойра, ты тоже можешь идти на ужин, – сказал Чарльз, повернувшись к ней с отстранённой улыбкой. – Я отправлю кого-нибудь другого собрать лёд для колена герцога.       – Как скажете, милорд, – Мойра склонилась в реверансе в истинно Южном стиле, будучи неотличимой от служанки, которой она так успешно притворялась.       Когда она ушла, тихо и незаметно, как всегда, Чарльз повернулся к Эрику, и даже если он ничего не сказал, ему и не нужно было – его выражение лица всё сказало за него.       – Не злорадствуй, – мрачно сказал Эрик. – Тебе не идёт.       – Я не злорадствую.       – Именно это ты и делаешь. Я никогда не видел тебя насколько счастливым из-за неудачи кого-то другого.       Чарльз состроил печальное выражение лица, повесил голову, как нашкодивший щенок, и опустил плечи.       – Лучше? – спросил он несчастным тоном.       – Не начинай, – попросил Эрик, хотя улыбка против воли появилась на его лице. – Давай, помоги своему супругу подняться по лестнице. Мы отправим кого-нибудь за ужином и съедим его в постели.       – Бедный старый человек, – сказал Чарльз, в уголках его глаз собрались едва заметные морщинки, но теплота его тона согрела Эрика изнутри. Он подставил плечо под руку Эрика, обнял его за пояс, помогая ему идти и принимая на себя вес альфы, когда они двинулись к ближайшей лестнице.       Они потратили добрых пятнадцать минут, мелкими шагами взбираясь по лестнице на верхний этаж. Эрик терпеть не мог травмы. В обычном состоянии он бы взобрался на неё дважды за время, ушедшее у них на половину пути. Необходимость опираться на стенку и Чарльза, а также неработоспособность правой ноги сделали его передвижения убийственно медленными, особенно когда его мышцы начали болеть от тренировки с Логаном.       Но они преодолели её, и Эрик никогда не был так счастлив оказаться в собственной постели, даже когда груда волчьих шкур легла под его коленом.       Чарльз исчез на пару минут, чтобы распорядиться принести лёд и ужин, а потом вернулся с несколькими книгами под мышкой, которые он положил у кровати со стороны Эрика, прежде чем сесть и скрестить ноги на своей стороне.       – Как ощущения? – спросил Чарльз.       – Не лучшие, – заметил Эрик, наклоняясь вперёд и закатывая штанину, чтобы взглянуть на своё опухшее и увеличившееся чуть ли не в два раза колено и покрасневшую кожу. – Но будь я проклят, если эти лекари попытаются напоить меня маковым молоком. У меня есть чем заняться, кроме того, чтобы спать целыми днями.       – Но если тебе больно… – начал Чарльз.       Эрик покачал головой.       – Нет. Определённо нет. Не говоря о том, что одна мысль об этом вызывает у меня тошноту, я уверен, ты тоже не хочешь проводить целые дни с кувшином у моего рта.       – Логан поранил тебя, он держал бы кувшин, – возразил Чарльз. – Но хорошо. Я могу принести твои бумаги сюда, если ты этого хочешь.       – Завтра, – сказал Эрик. – Сегодня, я думаю, можно лечь и пораньше.       Он не хотел признавать этого, но он выиграл эту дуэль только благодаря счастливому случаю. Если бы не он, Эрик бы уже давно выдохся.       Метель за окном стала громче за ставнями, когда буран приблизился ближе. Их комната была освещена огоньками свеч, и всё казалось теплым и мягким. В своём огромном свитере и толстых носках мягко улыбающийся Чарльз тоже казался мягким, расслабленным, пока его локти лежали на его коленях, а щека на предплечье.       – Я рад, что ты не упал на угли, – сказал Чарльз.       Эрик улыбнулся и потянулся рукой к рукаву свитера Чарльза, осторожно касаясь шерстяной ткани загрубевшими пальцами.       – Ты уверен? – спросил он. – У тебя было бы очень большое наследство.       – Это было бы отвратительно. Я боялся, что так произойдёт, потому и вмешался. Но в то же время кажется, словно сам толкнул тебя.       Эрик издал раздосадованный звук.       – Это был спарринг. Логан бы не допустил того, чтобы я оказался настолько уязвим, чтобы он смог убить меня. На поле боя есть вещи гораздо хуже, чем немного снега и углей.       – Что ж, тогда прости, что я не так спокойно отношусь к этому, – тихо сказал Чарльз, убирая руку прочь и пытаясь освободить свой рукав из пальцев Эрика, чтобы обхватить себя руками в защитном жесте. Но Эрик не стал медлить, а дотронулся рукой до щеки Чарльза, развернул его лицо к себе и притянул для поцелуя.       Поцелуй был сладок, губы Чарльза были тёплыми и приоткрылись навстречу губам Эрика, не сохраняя невинность прикосновения, а прижимаясь ближе, позволяя Эрику вести в поцелуе и не отстраняясь прочь. Рукой Чарльз опёрся о бедро Эрика, перенося свой вес на неё при наклоне вперёд.       Когда поцелуй прервался, глаза Чарльза были закрыты, а лбом он прижался к Эрику, слегка покачивая головой из стороны в сторону.       – Постарайся не сгореть до смерти, – прошептал Чарльз. – Если не для себя, то хотя бы для меня.       – Я предприму всё, что в моих силах, – заверил его Эрик, касаясь кончиком пальцев мягкой щеки Чарльза. Через мгновение он отстранился в сторону, только потому что в дверь дважды постучал пришедший слуга.       – Войдите, – сказал он, и Бринджар подчинился, неся два подноса с едой в двух руках и пакет со льдом в третьей.       – Еда ещё горячая, – заверил их Бринджар, поставив подносы в изножье кровати и передав лёд Чарльзу. При этом его третья рука удлинилась до практически невероятных размеров. – МакКой прислал костыли. Они в соседей комнате.       – Спасибо, – сказал Эрик, кивком головы дав понять, что слуга может идти.       Чарльз приложил лёд к колену Эрика, распределяя его так, чтобы он касался всей поверхности колена, и Эрик внезапно начал чувствовать холод, проникавший через ткань одежды, охлаждая повреждённую кожу.       – Так, – удовлетворённо сказал Чарльз, и отсел назад, чтобы потянуться за одним из подносов и передать его Эрику. – И вот так.       Он сел со своим собственным подносом так же прямо, как если бы он сидел за обеденным столом внизу, несмотря на то, что он всё ещё сидел на их постели, скрестив ноги, его губы ещё казались припухшими от поцелуев, а на его ногах красовались носки.       Еда Эрика была тёплой: мясо полосатика, зажаренное на вертеле, хорошо прожаренный хлеб, квашеная капуста и репа, кровяная колбаса с ржаной мукой и овсом. Было даже небольшое варёное утиное яйцо, – деликатес в их краях, – стоявшее в подставке рядом со стаканами огненного вина и травяного чая.       Эрик с охотой принялся за еду, и ему потребовалось несколько минут, чтобы заметить, с каким энтузиазмом Чарльз набросился на свой обед, его обычные прекрасные манеры оказались практически перебиты его аппетитом.       Не то чтобы Чарльз обычно был разборчивым едоком, – и слава Б-гу, учитывая разницу в кухнях между его домом и герцогством Эрика, – но сейчас уровень его аппетита был в некоторой степени ненормален. Чарльз откусывал от куска мяса, вертел с которым он держал в одной руке, а потом отправлял в рот вилку, которую держал в другой, уничтожая свою капусту, а потом без промедления заедал репой.       – Проголодался? – спросил Эрик, приподняв брови, отложив в сторону собственный вертел, не в силах скрыть позабавленной улыбки.       Чарльз вспыхнул.       – Я думаю, моё тело готовится к тому, чтобы пережить зиму, – сказал он, не откладывая в сторону свою вилку, его глаза не отрывались от тарелки, несмотря на то, что его только что отвлекли. – Это всё из-за холодной погоды. Мне кажется, что я постоянно голоден.       – Я не думал, что ты вообще любишь мясо полосатика.       – Ну, раньше не любил, но теперь распробовал, – сказал Чарльз и подцепил вилкой утиное яйцо, чтобы отправить его к себе в рот.       – Определённо, – пробормотал Эрик, отрывая кусочек от своего жареного хлеба и осторожно разрезая его. Если подумать, то Чарльз в последнее время был постоянно голоден. Недавно он среди ночи захотел солёной тюленины. Эрику пришлось отправить кого-то из слуг на кухню после полуночи, чтобы принести его к ним в спальню. И тюленина была ещё одним блюдом, к которому Чарльз никогда не был особенно расположен, по крайней мере, до последнего времени.       Он краем глаза взглянул на Чарльза, который потянулся за своим бокалом с шнапсом, и остановил его, закрыв ладонью края чаши.       – Погоди, – сказал он. – Пододвинься поближе.       – Зачем?       – Потому что я так сказал, – свободной рукой Эрик отодвинул в сторону поднос, держа другую там, где она была. – Давай, иди сюда.       – Хорошо, – озадаченно сказал Чарльз, и положил свой поднос на постель, а потом пододвинулся, садясь рядом с Эриком. – В чём дело?       Эрик потянулся и положил руку на шею Чарльза, притягивая его ещё ближе, чтобы наклониться и почувствовать его запах, зарываясь носом куда-то за ухо Чарльза, в то место, где проходила граница волос и кожи. Запах не был чётким, ни в каком смысле, но он был хорошим – хорошим и иным, соединённым с чем-то, что вызывало у Эрика чувство уверенности, – нет, даже не уверенности, а причастности или что-то вроде этой эмоции, которую он никогда не испытывал до этого. Но в его голосе не было ни малейшего сомнения, когда он отодвинулся и взглянул в глаза Чарльза.       – Я думаю, ты забеременел.       – Что? – лицо Чарльза побелело, как снег, который шёл на улице, затем стало землянично-красным, его руки метнулись к животу, пока он посмотрел на Эрика, затем на себя, одеревенев от шока, с приоткрытыми губами. Прошло несколько минут, прежде чем он отмер. – Я полагаю, это может объяснить… ты правда так думаешь?       Теперь, когда Эрик понял это, он не мог не заметить, как кожа Чарльза практически переливалась в свете свечей, как округлились его щёки, и, несмотря на то, что линии его стройного тела были скрыты под его огромным свитером, Эрик был почти точно уверен, что они тоже смягчились.       – Практически точно, – сказал Эрик, полностью забыв про еду. И теперь, когда он сознательно подумал об этом, он мог чувствовать инстинкт, который начал поднимать голову, тихое и практически незаметное пока что стремление защищать Чарльза. Защищать Чарльза-и-ребёнка. Он нежно прикоснулся к животу Чарльза, хотя пока что было нечего чувствовать, кроме тяжёлой шерстяной ткани. И когда они занимались сексом сегодня утром, Эрик не заметил ни единого намёка на изменение в фигуре.       – У тебя даже запах изменился.       – Но ведь… У меня даже не было течки, – Чарльз выглядел смущённым, практически оторопевшим, его глаза расширились, когда он заметил руку Эрика на своём животе. – Я думал, случаи зачатия вне течки очень редки…       – Так и есть, – согласился Эрик, его взгляд метался между лицом и животом Чарльза. – Но я думаю, мы занимались сексом достаточно, чтобы такое могло произойти. Ты… – он замолчал, практически оборвал себя на полуслове, прежде чем заставить себя закончить вопрос. – Что ты сейчас чувствуешь?       Чарльз взглянул на Эрика, изучая выражение его лица. Он собирался начать говорить несколько раз, но каждый раз всё-таки молчал, обрывая себя ещё до того, как начинал говорить. Наконец он осторожно сказал:       – Я не уверен? Я знаю, что это была первоочередная причина, по которой ты согласился на брак со мной, чтобы я выносил и родил твоего наследника, но когда это случилось, всё кажется совсем иным. Я не чувствую внутри себя другую жизнь.       – Я думаю, пока что он слишком маленький, – сказал Эрик, не в силах сдержать осторожной улыбки. – Как семя.       Он положил обе руки на лицо Чарльза, обхватив его с двух сторон.       – Ты юн. Это нормально – чувствовать неуверенность в первое время. Но потом ты будешь счастлив.       – Ты бы тоже был ошарашен, если бы выяснил в процессе ужина, что вынашиваешь ребёнка, вскоре раздуешься во все стороны и будешь ковылять по Айронхолду всю зиму, – сварливо ответил Чарльз, но всё же подался вперёд на прикосновение Эрика и поцеловал его ладонь, изгиб его несмелой, странной улыбки был спрятан от взора Эрика его собственной рукой, но он мог чувствовать её напротив линии жизни на своей ладони, как и тепло дыхания Чарльза.       – Раз уж ты упомянул – тебе нужно есть, – сказал Эрик, потянувшись за своим утиным яйцом, и передавая его Чарльзу с серьёзным видом. – Я не дам тебе морить голодом ни себя, ни нашего ребёнка.       Чарльз закатил глаза.       – Учитывая то, как я ем в последние дни, то не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться.       Но он открыл рот и всё равно съел яйцо прямо из рук Эрика.       Эрик ухмыльнулся и потянул Чарльза вниз, заставив того лечь на спину, головой в подушки, и проигнорировал звук протеста, сорвавшийся с губ Чарльза, как и боль в собственном колене, когда он перевернулся на свою сторону. Задрав вверх ткань свитера Чарльза, Эрик замер, смотря на всё ещё ровную кожу его живота. Ладонь Эрика была настолько большой, что практически полностью накрывала живот Чарльза. Но нет, напомнил он себе, больше нет. Он подвинулся вперёд и поцеловал кожу Чарльза прямо над пупком. Ему придется уже сейчас начать приготовления. Им понадобится комната для малыша, Чарльзу будет нужна новая одежда, им нужно будет нанять кормилицу, и многие важные люди (Наставник, что было важнее всего) должны скорее узнать эту новость. И Эрик… Эрик хотел начать выбирать имя.       – Я отправлю за доктором Остманном, чтобы он осмотрел меня завтра, – сказал Чарльз, слегка извиваясь под прикосновениями Эрика – наверное, если бы Эрик позволил ему встать, то тот бы остался лежать на месте, но Чарльзу всегда было нужно доказать, что он может сбежать, если захочет. Он начал привыкать к тому, что его держат, но иногда это было похоже на брак с очень изворотливым котом. – Он и Хэнк скажут точно, да или нет.       – Угу, – Эрик не был уверен, что значит «нет». Теперь, когда он уловил изменение в запахе Чарльза, его было невозможно игнорировать. Он мог только удивляться, как он не заметил раньше.       Живот Чарльза поднимался и опадал вместе с его дыханием, кожа была молочно-белой от недостатка солнечного света за исключением дорожки тёмных волос, которая начиналась чуть ниже его пупка. Когда Эрик снова положил ладонь на его живот, рука Чарльза легла сверху, удерживая её там, и когда Эрик поднял голову, Чарльз улыбался, несмотря на стоявшую в глазах влагу, из-за которой его глаза подозрительно блестели.       – У меня будет твой ребёнок, – сказал он, зарываясь свободной рукой в ткань рубашки и держась за неё.       – Да, – сказал Эрик, целуя костяшки руки Чарльза, ни на секунду не прерывая зрительный контакт. – Да, так и будет, – и он знал, что для Чарльза это не могло быть просто – этот ребёнок изменит всё, и они были в шаге от того, чтобы вступить на путь неизвестности. Но он был счастлив, несмотря ни на что. И даже если казалось невозможным, что когда-нибудь он будет счастлив оттого, что у Южанина будет ребёнок от него, то это было неважно. Он отчаянно желал, чтобы Чарльз был счастлив. Если бы только… Если бы он мог раскрыть Чарльзу свой разум, и, возможно, разделись своё счастье с ним. Дать Чарльзу почувствовать это самому. Но вместо этого он сказал:       – Твоё дитя будет любить тебя больше, чем кого-либо на этом свете. Так, как ты любил своего отца, так, как я любил свою мать.       – Я в порядке, Эрик, – сказал Чарльз с тёплой улыбкой. Он перевернулся на бок, и они оказались лицом к лицу, обнимая друг друга, головами на одной подушке. Его колени до невозможности чувственно касались ног Эрика. – Я не несчастлив, я просто… нервничаю, скорее всего. Моё тело скоро сильно изменится, и все это увидят. А потом я дам жизнь нашему малышу, а потом… – он осёкся, сжав пальцы в ладони Эрика. – Всю жизнь мне твердили, что беременность – это цель моего существования, вне зависимости от того, чего хочу я сам. Просто это странно, всю жизнь ждать этого, а потом всё происходит, но тогда, когда я совсем этого не ожидал, не во время течки.       – Это не единственная цель твоего существования, – сказал Эрик, сжимая руку Чарльза. – Что бы люди тебе ни говорили, ты знаешь, что это не так.       Чарльз фыркнул.       – Я говорил тебе об этом, когда прибыл сюда.       – Ну, значит, мы поняли друг друга, – Эрик не мог перестать думать о своём ребёнке, о том, что в эту самую секунду он рос в теле Чарльза. Ждать ещё шесть или семь месяцев казалось невозможным. Боль в его колене превратилась в далекое воспоминание, убранное в сторону ради более приятных мыслей.       – Итак, – сказал Чарльз спустя несколько секунд, издав долгий, тяжёлый вздох, – я могу закончить свой ужин, или ты будешь обнюхивать меня дальше?       – Ешь, – сказал Эрик и сел, всё ещё улыбаясь, после чего взял в руки свою тарелку и переложил колбасу вместе с доброй половиной капусты и жареного хлеба в тарелку Чарльза. – Вот. Тебе это нужнее.       Чарльз выглядел удивлённым, но не отказался, а просто взял вилку и тарелку в свои руки.       – Доедай своё тоже. Если ты собираешься сидеть и смотреть, как я ем, я унесу тарелку в другую комнату.       – Я ем, – сказал Эрик и откусил кусочек полосатика, чтобы доказать это. Мясо уже давно остыло, но Эрик притворился, что наслаждается вкусом в той же мере. – Видишь? Идеально.       – Ты лжец, – улыбнувшись, заметил Чарльз.

~*~

Чарльз       Чарльз не смог уснуть той ночью.       Не то чтобы он был несчастлив по поводу беременности, но… Он был переполнен радостью, возбуждением, неуверенностью, надеждой и страхом и ещё столькими вещами, что не мог успокоить свой разум для того, чтобы просто задремать. В один момент он был безумно счастлив, в другой сомневался, что всё это происходит на самом деле, потому что происходящее казалось ему чем-то вроде сна наяву – сама мысль о ребёнке, его ребёнке, внутри него, ближе, чем были для него собственные плоть и кровь.       Он лежал под одеялами во тьме их спальни и вслушивался в завывания вьюги за окнами замка, представляя себе плотные снежинки, спускавшиеся с небес и покрывавшие всё белоснежным одеялом, падавшие в ванну на крыше и тут же таявшие или, возможно, переполнявшие её таким холодом, что даже ревущий водопад превратился в сплошную глыбу сияющего льда.       Эрик спал рядом позади Чарльза, тёплый, тяжёлый, обняв Чарльза за пояс и прикрыв его живот ладонью с целью защиты. Когда Чарльз попытался отодвинуться, чтобы получить возможность свободно дышать, Эрик просто притянул его обратно, при этом даже не проснувшись и уткнувшись носом в его шею, как будто ему было жизненно необходимо чувствовать запах Чарльза. Чарльз думал разбудить его, чтобы Эрик мог отпустить его, но… так же сильно, как ему хотелось пространства, он мечтал о близости, безопасности и спокойствии в руках Эрика. Чтобы Эрик хотел, чтобы он был рядом даже во сне.       Чарльз вздохнул в подушку, попытавшись расслабиться, чтобы задремать. Он был счастлив, просто… теперь он оказался по-настоящему крепко привязан к своему супругу, хотя он начал осознавать, что доверял Эрику до такой степени, что даже не хотел думать о том, что тот может как-то использовать эту связь против него. Однако это не меняло того факта, что Эрик теперь обладал им в буквальном смысле, снаружи и изнутри. Часть Эрика росла внутри Чарльза, изменяла его тело, и Чарльз ничего не мог с этим поделать, даже если бы захотел. Эрик обладал им, по-настоящему, и это было чудесно и пугающе одновременно.       Он был счастлив. И он был напуган своим счастьем и тем, что мог быть неправ. Это была самая большая проблема.       Видимо, в какой-то момент Чарльз всё-таки уснул, потому что он проснулся на следующее утро и увидел Эрика, который стоял напротив окна, одна створка которого была раскрыта, впуская в комнату холодный воздух. Эрик смотрел в окно, повернувшись к Чарльзу спиной, обнажённое тело почти сияло в тусклом свете, пока вокруг него кружились снежинки.       – Снег всё ещё идёт? – сонно спросил Чарльз, свернувшись калачиком на своей стороне кровати и натянув меховое одеяло до самых ушей.       – И очень сильно, – Эрик улыбался, когда он обернулся к Чарльзу, но окно всё же закрыл. – Как спалось?       Чарльз моргнул, чувствуя, что его голова никак не хочет просыпаться.       – Тебе не холодно?       – Не совсем, – сказал Эрик, неспешно подходя к кровати и переползая через кучу меха, под которой скрывался Чарльз. Поцеловав его в щёку, Эрик вытянулся рядом с супругом. – А что? Нужны ещё одеяла?       – Нет, – Чарльз пододвинулся, чтобы прижаться щекой к плечу Эрика, снова прикрыв глаза. После бессонной ночи он чувствовал себя таким сонным, что с трудом сохранял ясность рассудка. – На тебе снег.       Эрик издал невнятный звук и запустил руку в волосы Чарльза, нежно массируя его затылок кончиками пальцев. По коже Чарльза разлилось странное ощущение, сначала по голове, потом по задней стороне шеи, затем по позвоночнику, и он не смог сдержать тихого стона удовольствия, каждый мускул в его теле мгновенно расслабился.       – М-м-м… Так хорошо…       – Тебе нужно позавтракать, – сказал Эрик не терпящим возражений тоном. – Я принесу тебе что-нибудь. Чего ты хочешь?       Чарльз заставил себя открыть глаза и взглянул на Эрика, пытаясь сморгнуть сонливость.       – Придержи… – зевок. – Придержи коней, я могу принести еду сам.       Он перекатился на спину вытянул руки и ноги, широко растопырив пальцы ног и рук, прежде чем подняться с постели.       – Хэнк сказал… – Чарльз снова зевнул, потом продолжил. – Хэнк сказал, чтобы ты не наступал на больную ногу.       – Не обращай внимания на слова МакКоя, – Эрик снова поднялся на ноги и уже был близок к изножью кровати. – Я принесу его. Просто скажи мне, что ты хочешь.       – Не ступайте на эту ногу, Ваша Милость, или она будет заживать не месяц, а год, – передразнил Чарльз тон Эрика, повторив то, что Хэнк сказал вчера. – Ложись и позволь мне пойти, раз уж ты так сильно хочешь завтракать, хорошо? – он улыбнулся, чтобы смягчить собственный ворчливый тон, после чего сел и помог себе встать с помощью изголовья кровати. – Уже поздно, не так ли? Обычно ты не даёшь мне спать так долго.       – Я подумал, тебе это нужно, – сказал Эрик, садясь обратно на постель и даже приподнимая больную ногу, когда Чарльз подложил под неё подушку. – Скажи, чтобы они приготовили мне кофей, ладно? Крепкий, без сливок и мёда.       Чарльз наградил Эрика долгим взглядом, прежде чем выбраться из постели, пытаясь прочесть выражение его лица, но оно было таким же непроницаемым, как всегда, – Чарльз мог видеть эмоции на его лице, но не чувствовал мыслей, которые следовали за ним. Он, как обычно, не мог почувствовать, что именно Эрик думал, что он чувствовал, хотя отчаянно этого желал. К счастью, Эрик воспринял медлительность Чарльза как обычную утреннюю сонливость.       – Конечно, – сказал Чарльз, подходя к своему шкафу, чтобы накинуть на себя что-нибудь.       Когда он увидел своё отражение в большом, дорогом зеркале, которое висело на дверце, Чарльз помедлил, просто смотря на себя и пытаясь увидеть какие-нибудь различия. Их было немного, по крайней мере, того, что он мог видеть, – возможно, чуть больше плоти на костях, чем прежде, но этим всё и ограничивалось. Он не выглядел… не казался беременным.       Он попытался представить себя округлившимся и располневшим, с тяжёлым животом, в котором будет скрыт ребёнок.       – Я скоро стану толстым, – сказал он, открывая шкаф и доставая оттуда тяжёлую шерстяную тунику, после чего накинул её на плечи и завязал на поясе, пряча свою фигуру от посторонних глаз.       – Не говори ерунды, – сказал Эрик, и Чарльз, даже не глядя, почувствовал на себе его взгляд. – Ты будешь беременным, а это едва ли одно и то же.       – Я уже беременный. А вот толстым ещё только стану, – возразил Чарльз, глядя на Эрика через плечо, который сидел на кровати, опираясь спиной об изголовье, и почувствовал ту же волну приятной дрожи, которая пронзила его, когда Эрик дотрагивался до его головы, просто от того, что он смотрел на него. Своего супруга. – Тебе ведь нравится то, как я выгляжу сейчас, – сказал он, утверждая это вместо того, чтобы задать вопрос, как он хотел сделать ранее.       – Ты будешь нравиться мне, даже когда ты будешь на девятом месяце беременности, – мягко сказал Эрик. – Ты нравишься мне вне зависимости от этого.       И Чарльз… улыбнулся, удовольствие и благодарность окатили его волной с головы до пят, его пальцы подогнулись на каменных плитах, а глаза засияли в уголках. Чёткое ощущение счастья накатило на него, согрев его тело изнутри.       – Ты мне тоже нравишься, – сказал он, почувствовав смущение, и не смог дождаться реакции Эрика, вместо этого сбежав в гостиную их покоев, откуда вышел в холодный внешний коридор, где его уже ждала служанка. Девушка казалась удивлённой увидеть его так поздно – в мыслях она даже начала беспокоиться, всё ли было в порядке. Но она была счастлива спуститься кухню и принести им завтрак, как только Чарльз объяснил ей, что ему было нужно.       – Спасибо, – сказал он, и она изящно поклонилась, улыбнувшись ему, прежде чем он успел вернуться в покои.       Когда он вернулся в спальню, Эрик уже надел свою собственную, более лёгкую тунику. Скорее всего, он воспользовался отсутствием Чарльза, чтобы встать и надеть её, так как сейчас он сидел на том же месте, где Чарльз его оставил, держа в руках открытую книгу. Он взглянул на Чарльза, когда тот закрыл дверь.       – Что ты нам принёс?       – Я мог сам принести тебе все необходимое, – сказал Чарльз, подходя к тому месту, где лежали огнива, после чего столкнул их вместе, выбивая искру, прежде чем подойти к ближайшей свече и сделать то же самое. – Я попросил, чтобы нам принесли овсянку на молоке с мёдом, свежего хлеба и то, что они приготовили для всех остальных. Твой кофей и чай для меня.       Ему понадобилось несколько попыток, чтобы зажечь свечу, но когда он смог это сделать, он смог использовать её, чтобы зажечь остальные, – снаружи было слишком холодно и снежно, чтобы открыть ставни и позволить дневному свету проникнуть внутрь.       – Я не знаю, но может быть, тебе будет интересно, – сказал Эрик пожалуй слишком непринуждённо. – У Северного народа есть рецепты травяных настоев и лекарств, которые помогают беременным омегам. Я могу достать их для тебя, если ты хочешь.       Чарльз обходил всю комнату, зажигая свечи, но при этих словах обернулся и улыбнулся Эрику.       – Если доктор Остманн скажет, что всё в порядке, – сказал он, отставляя последнюю свечу на стол. Он обернулся, глядя на закрытые ставни, и поддался внезапному порыву открыть одну из них, чтобы выглянуть наружу.       Это было действительно прекрасно – мурашки мгновенно выступили на коже Чарльза, но он остался на месте, смотря на суровый пейзаж, среди которого они жили, и чувствовал себя… хорошо, думая о своём ребёнке, о том, что он был в тепле и безопасности, даже если пока он был слишком маленьким, едва ли являющимся человеком. Он не чувствовал разума, никаких мыслей, которые он мог прочесть, но теперь Чарльз с внезапной уверенностью осознал, что он на самом деле был там, внутри. Его ребёнок.       После еды Чарльз почувствовал приятную тяжесть и наполненность, даже некоторую лень, которую он не чувствовал с того самого дня, как прибыл на Север, – обычно Эрик был непреклонен по поводу постоянной активности, но сегодня, приняв во внимание изменившийся запах Чарльза и своё собственное вывихнутое колено, его супруг, казалось, позволил им обоим взять паузу. Рука Эрика нежно гладила его живот, вверх и вниз, всё было уютным и спокойным, и Чарльз внезапно с лёгкой тоской подумал: я хотел бы, чтобы наш брак привел не только к этому. Потому что, несмотря на то, что Эрику, наверное, нравился Чарльз, что он хотел его тело и желал видеть его рядом, хотел, чтобы он был счастлив, то, каким Эрик был сейчас, его взгляд, прикосновения и голос были такими нежными по отношению к животу Чарльза, и это было всем, чего он мог желать.       – Мне наверное стоит пойти вниз к доктору Остманну, – сказал он, остановив руку Эрика своей ладонью, – чтобы убедиться?       – Почему мы не можем отправить за толковым лекарем, чтобы он мог прийти сюда, к нам? – спросил Эрик. – Я могу остаться с тобой. Кровать в любом случае будет удобнее, чем его стол.       Рот Чарльза дёрнулся в улыбке.       – Если только ты обещаешь не причинить вреда Хэнку, когда ему придется прикоснуться ко мне во время осмотра.       – Я искренне постараюсь, но большего обещать не могу.       Было невозможно сдержаться и не поддразнить его, не попытаться спровоцировать собственнические замашки Эрика, чтобы тот показал, что не намерен делить Чарльза ни с кем.       – Ему, скорее всего, придётся прощупать весь мой живот, чтобы убедиться, – сказал Чарльз с ноткой лёгкой обеспокоенности. – Я уверен, что он будет очень тактичен… Он и доктор Остманн были очень профессиональны, когда осматривали меня перед свадьбой, но я могу спуститься к ним, если тебе будет комфортнее не смотреть на это.       – Нет, – поспешно сказал Эрик, что не могло не радовать. Его рука обняла Чарльза чуть сильнее. – Нет, мы проведём осмотр здесь.       – Хорошо, – удовлетворённо улыбнулся Чарльз и не без труда вывернулся из хватки Эрика, чтобы встать и одеться.

~*~

      Доктор Остманн, казалось, продрог от холода, когда прибыл; даже в тепле их спальни старик потирал руки, как будто они онемели. Его сопровождал Хэнк, который всё равно казался неспособным вести кого-либо куда-либо. И всё же Остманн мягко улыбнулся Чарльзу, который поднялся, чтобы поприветствовать вошедших, и жестом попросил Хэнка принести ему стул из покоев, на который он мог бы сесть.       Сам Чарльз был усажен на край постели, одетый в рубашку, жилет и штаны, несмотря на понимание того, что ему снова придётся раздеться для осмотра. Эрик не озаботился сменой одежды. Он всё ещё сидел в изголовье кровати, рядом с ним лежала открытая книга, пока он сам наблюдал за Остманном и Хэнком прищуренным взглядом.       – Итак, я полагаю, я здесь ради вас, а не вашего супруга? – спросил Остманн, усевшись на стул и дождавшись, пока Хэнк неловко встанет сбоку от него. – Я не очень привык к вызовам на дом, особенно если вы вполне можете ходить.       – Эрик хотел присутствовать, а он не может ходить, посему… – Чарльз взглянул на Эрика, прежде чем снова повернуться к Остманну. – Эрик думает, что я могу ждать ребёнка.       При этих словах испещрённое морщинами лицо Остманна исказилось от удивления, а затем он окинул Чарльза долгим оценивающим взглядом, отмечая возможные изменения.       – Начнись у вас течка, я бы об этом узнал, так что я немного удивлён услышать это. Но всё-таки. Необычно, но не то чтобы о таком не слышали, – сказал он, постукивая пальцами по сухому бедру. – Мой нюх уже не такой, как раньше… Хэнк?       Хэнк вздрогнул, показавшись крайне нервным, его пальцы стиснули ручку лекарской сумы.       – Да?       – Давай, обнюхай его, – нетерпеливо сказал Остманн, указывая на Чарльза, который с трудом сдерживал смех. А Эрик…       Эрик зарычал. Мягко, едва слышно, но определённо зарычал. Хэнк моргнул, и на какой-то момент Чарльзу показалось, что он не осмелится подойти. Но тут Остманн подтолкнул его вперёд, и Хэнк буквально налетел на кровать.       – Простите… – пробормотал он. – Прошу прощения, Ваша Светлость, я… – он наклонился к Чарльзу демонстративно смотря куда угодно, лишь бы не на него, и втянул воздух, пытаясь оставаться от него так далеко, как это было возможно. – Я не… не могу сказать.       – Я думаю, сынок, тебе нужно подойти чуть ближе, – с лёгкой насмешкой сказал Остманн.       Хэнк сделал ещё один шаг вперёд и наклонился снова, смотря поверх плеча Чарльза прямо на Эрика, как будто готовясь отпрыгнуть, если тот решит напасть. Он снова вдохнул и практически сразу же дернулся назад, оставив между собой и Чарльзом несколько шагов.       – Да, – сказал он, побледнев. – Да, я так думаю.       – Ты так думаешь? – уточнил Остманн.       – Да. Я имею в виду, да, он прав, – голос Хэнка стал чуть мягче и профессиональней. – Примите мои поздравления, Ваша Светлость.       Чарльз вспыхнул, чувствуя, как мурашки забегали по его телу, а ладони стиснулись в кулаки, удерживая его на месте.       – Ох, – сказал он, чувствуя себя так, словно это было каким-то сюрпризом вместо того, о чём он уже почти знал наверняка.       – Нужно, чтобы Хэнк прощупал ваш живот, чтобы мы могли понять, на каком вы сроке, – жизнерадостно сказал Остманн, сложив свои руки с чётко видными кровеносными сосудами поверх колен. – Будет лучше, если вы начнете привыкать друг к другу сейчас, потому что принимать роды весной, скорее всего, будет именно Хэнк. Мои руки в любом случае уже не те, какими были раньше.       Всё ещё бледный Хэнк взглянул на Эрика, но всё же решился:       – Милорд, вы бы не могли снять рубашку и лечь на спину?       Чарльз медленно расстегнул жилет, потом рубашку, после чего позволил ткани соскользнуть со своих плеч. Он отложил её назад и лег на кровать, отодвинувшись назад так, что только его колени были согнуты, а мех щекотал спину между лопаток. Он чувствовал себя очень уязвимым, лежа вот так, и это чувство только усилилось, когда Хэнк приблизился нему сбоку и положил руки на левую сторону живота Чарльза. Они были тёплыми и немного грубоватыми, почти как подушечки лап у кошачьих.       – Скажите мне, если будет больно, – сказал Хэнк и начал бережно нажимать, двигаясь по всей поверхности живота.       Чарльз запрокинул голову назад, чтобы видеть Эрика, и обнаружил его внимательно следящим за руками Хэнка, едва моргая. Каким-то образом он умудрялся выглядеть подозрительным и самодовольным одновременно, и Чарльз смотрел на него, пока Хэнк нажимал и прощупывал его живот в поисках чего-то определённого.       – Пока что я не чувствую матку, так что меньше трёх месяцев, скорее всего, два, что имеет смысл, – сказал Хэнк, опускаясь ниже к подвздошным костям. – Я вижу, вы немного прибавили в весе?       – Да, – сказал Чарльз, и Хэнк остановился, смотря на него, всё ещё прижимая руки к его коже чуть ниже пупка. – И последние две недели я практически постоянно чувствовал голод.       – Хороший знак, – сказал Остманн, похлопав Чарльза по колену. – Что ж, это всё, что мы можем сделать на данный момент. Эрик уже сделал самую трудную часть, а вам нужно только есть и спать и позволить природным процессам идти своим чередом.       Чарльз не мог решить, возмущаться ему или нет, – Остманн не имел ввиду ничего плохого, его мысли были наполнены родительской теплотой и тихой радостью от знания, что у герцогства скоро будет наследник. Но сказать, что Эрик сделал самую трудную часть!..       – Я хотел бы, чтобы Чарльз принимал некоторые традиционные лекарства, – сказал Эрик, выделив голосом последние слова, чтобы было понятно, какие именно лекарства он имеет в виду. – Чарльз хотел получить ваше заверение, что это будет приемлемо.       Лицо старика практически разделилось пополам, когда он улыбнулся.       – Я помню, что мать Эрика принимала их перед его рождением, так что, я полагаю, это зависит от того, как вы оцениваете результат.       Чарльз улыбнулся на это замечание, садясь, когда Хэнк отстранился, и потянулся за своей рубашкой.       – Значит, вы полагаете, что это безопасно?       – Да-да. Многие думают, что это также помогает унаследовать сильный Дар, – заметил Остманн. – Они не причинят вашему малышу никакого вреда, скорее даже наоборот, если верить моему опыту. Первые беременности практически всегда заканчиваются выкидышами, но традиционные лекарства помогают справиться с этой проблемой.       – Спасибо, доктор, – сказал Чарльз, решив принять это как должное, чем думать о возможности потери ребёнка, когда он только-только привык к мысли о его скором рождении. – И тебе спасибо, Хэнк.       И Чарльз помедлил, поняв, что в его голове возник вопрос, подчеркнуто смотря на свои пальцы, которые застегивали пуговицы его рубашки. Он чувствовал собственную неуверенность и смущение, но всё равно спросил:       – Это будет… мы должны избегать, ну, интимности во время беременности?       Остманн медленно поднялся со своего стула, опираясь на Хэнка, который помогал ему подняться на ноги.       – Интимность во время беременности должна быть абсолютно безопасной, – сказал он совершенно спокойно, что немного успокоило смущение Чарльза. – Поэтому вам не о чем волноваться. Я отправлю список продуктов, которые пойдут вам на пользу и укрепят малыша, и если у вас ещё появятся вопросы, то вы всегда можете найти меня в нашем крыле.       Чарльз наблюдал за тем, как они выходят со смешанным чувством облегчения и счастья. Теперь, когда он был уверен, было трудно спрятать свою радость, которая уже давно бурлила в его разуме, и Чарльз улыбнулся, повернувшись к Эрику.       – Клянусь, я был готов порвать ему глотку, когда он обнюхивал тебя, – заметил Эрик практически равнодушно, вытягивая руку к Чарльзу, чтобы тот подошёл и сел рядом с ним.       Матрас прогнулся под коленями Чарльза, когда он переползал на сторону Эрика, и кровать покачивалась под ним, как палуба корабля, когда он сел рядом с Эриком.       – Он просто выполнял свою работу, – сказал Чарльз, поднимая голову вверх, чтобы взглянуть на Эрика. – Я не хочу Хэнка, даже если у него очень красивые руки.       – У меня красивые руки, – сказал Эрик даже чересчур быстро. Он вытянул одну ладонь вперёд, разведя пальцы в стороны, словно желая доказать это. – Тебе нравятся мои руки.       – Мне нравится в тебе всё, – улыбнулся Чарльз и, потянувшись, вернул руку Эрика к себе и притворился, что внимательно рассматривает её. – Очень красивая.       – Гораздо лучше, чем у помощника лекаря, – уточнил Эрик. – Особенно потому что ты знаешь, где они были.       – О, я знаю, где были руки Хэнка. Он крайне дотошен, – Чарльз не мог удержаться и не поддразнить Эрика чуть больше, хотя он подозревал, что его широкая улыбка выдавала его с головой. – Он всегда был очень профессионален.       – Возможно, мне и МакКою стоит перемолвиться словечком, – сказал Эрик, и в его голосе возникли мягкие рычащие нотки, несмотря на то, что он улыбался и целовал изгиб уха Чарльза. – Переоценить рамки его профессионализма. Логан поможет мне объяснить, что я имею в виду.       Чарльз опустил взгляд вниз, пытаясь вернуть своему лицу спокойное выражение, но всё равно вспыхнул, что было красноречиво, учитывая то направление, которое приняла их беседа.       – Ну, ты сам приказал мне пройти полноценный осмотр перед свадьбой, чтобы ты мог быть уверен, что я нетронут. Можно сказать, ты виноват в том, что Хэнк увидел больше подробностей, чем ты сам того хотел.       – Проклятье, – сказал Эрик после короткой, но очень тревожной паузы. – Ты прав.       И несмотря ни на что, Чарльз сомневался, что ему послышалась суровость в тоне Эрика. – Мне нужно отрезать его руки, сейчас же. И вырвать глаза. Остманн не будет счастлив.       – Ты не можешь поступить так с бедным Хэнком, – рассмеялся Чарльз, где-то глубоко внутри чувствуя удовлетворение и невероятную лёгкость от того, как сильно Эрик стремится обладать им. Он встал на колени, обернулся и перекинул одну ногу через бедро Эрика, усаживаясь на его бёдра, смотря прямо в глаза своего супруга.       – Тебе нужно просто заставить меня забыть об этом, – сказал Чарльз, улыбаясь.

~*~

      Снегопад продолжался ещё три дня, нескончаемый и неутомимый, и когда на утро четвертого дня он всё-таки закончился, Чарльз был уже готов лезть на стены, потому что ему было нужно выбраться из замка, или он сошёл бы с ума.       – Здесь так красиво, – сказала Мойра, когда они бок о бок прокладывали путь через снежные заносы, снегоступы утопали в поверхностном слое хрустящего снега, распределяя их вес так, чтобы они не утопали в нём по бёдра при каждом шаге. – Снегопады на Севере могут быть очень сильными, но они смывают все недостатки мира и оставляют его чистым и нетронутым после.       Её щёки порозовели от холода, мех около её лица слегка заиндевел от её дыхания. Она ничего не сказала, когда Чарльз сообщил ей, что они отправляются на прогулку, и даже не поинтересовалась, знал ли об этом Эрик или дал ли он на то своё разрешение, что Чарльзу в ней до ужаса нравилось.       Её разум был приятным, спокойным, ровным и таким структурированным, что читать его было одним удовольствием. Она всегда была готова закатать рукава и помочь ему, не имело значения, о чём он просил её, при этом всегда помня о своей первоочередной задаче – присматривать за ним и сообщать Эрику о том, чем он занимался. Она думала о том, что сказать Эрику позднее, так, чтобы он не беспокоился. Мойра была одной из очень узкого круга лиц людей, которые знали о беременности Чарльза, и с уважением относилась к его свободе, потому что Эрик, несмотря на это, все равно не отходил от Чарльза ни на шаг, как будто он мог исчезнуть, если Эрика не будет рядом.       – Я надеюсь, мы не попадём в снегопад по пути, – сказал Чарльз, засовывая руки глубже в карманы шубы. – Я просто думал о возможностях с огненным вином и не мог дождаться возможности поговорить об этом с виноделом. Я не подумал о том, что его семья живёт за пределами города, а то подумал бы раньше, что сейчас они скорее всего откапывают себя из-под снега.       Мойра с улыбкой покачала головой.       – Я бы не стала об этом беспокоиться. Мы давно привыкли к такой погоде. Джонатан наверняка уже выпустил своего оленя из загона и добрался до бочонков.       Чарльз мог слышать, как параллельно она просчитывала возможные углы нападения, пока они шли, её разум негромко бормотал что-то вроде: Здесь достаточно ровная поверхность, и я увижу, как они приблизятся, Чарльз достаточно умён, чтобы сбежать, и у меня есть мой нож, вместе с глубокой убеждённостью в своей способности справиться с любым, кто мог захотеть причинить ему вред. Как служанка Мойра была так себе, – серьёзно, Чарльз видел гораздо более квалифицированных слуг в прошлом, – но не было смысла отрицать, что она была гораздо лучшей компанией, чем любой из не-шпионов, которые прислуживали ему ранее.       Это было забавно, правда, то, что Эрик не знал, что Чарльз в курсе о Мойре, и думал, что он защищает Чарльза без ведома самого Чарльза. Даже если сначала Мойра должна была убедиться, что Чарльз не представлял из себя угрозы, Эрик уже в тот момент возложил на неё обязанности телохранителя Чарльза, и несмотря на то, что изначально Чарльз был раздражён этим, теперь он просто принял это как часть излишне беспокоящейся натуры Эрика. Кроме того, если это когда-нибудь станет проблемой, он всегда сможет остановить Мойру с помощью телепатии. Она не читала его писем, так что ей было нечего обнаруживать.       Пейзаж был белоснежным, на всё пространство, которое он мог видеть, все земли вокруг были покрыты снежным одеялом, и небо над их головами было синим и чистым, как будто это было окно в рай. Они остановились у небольшой рощицы, и Мойра указала ему на стайку снежных зайцев, которые смотрели на них; заячьи глаза темнели на фоне белого меха, а носы подрагивали, прежде чем они внезапно дернулись и исчезли из виду.       – Это была самка с детенышами? – спросил Чарльз, пытаясь звучать как обычно, но его руки сами собой скользнули в карманы, чтобы коснуться своего живота, так осторожно, словно он мог повредить его неосторожным прикосновением, словно яичную скорлупу.       – Возможно, – Мойра издала смешок и кивнула ему, чтобы начать идти снова, её ноги в неженских брюках с силой распинывали мягкий снег, чтобы протоптать тропу.       Вскоре они достигли фермы, здания были практически скрыты под белым покрывалом, как и всё остальное, пока они не приблизились вплотную. Мойра и так знала, где находятся те, кого они ищут, но Чарльз смог почувствовать разумы людей, которые жили в этих домах, тёплые и разговаривающие во время работы, некоторые из них откапывали фермы из-под снега, другие готовили или кормили животных, остальные доставали бочонки. По крайней мере, они казались дружелюбными, и когда Чарльз и Мойра приблизились, омега, который вышел встречать их, гостеприимно улыбался, протянув к Чарльзу руки, словно они были давними друзьями.       – Ваша Светлость, я очень рад приветствовать вас, – сказал мужчина, проведя их внутрь дома на тёплую кухню, и закрыв за ними дверь. – Я – Роберт, эта ферма принадлежит моим родителям. Мой отец поприветствует Вас, как только вернётся. Моя младшая сестра уже ушла за ним.       Чарльз улыбнулся, очарованный тёплым приёмом, – городские жители всегда были дружелюбны к нему, но стоило ему выйти за границы города, как его начинали встречать с подозрением, а не искренним гостеприимством.       – Спасибо, – сказал он, снимая перчатки и расстёгивая шубу, пока Мойра делала то же самое позади него. – Прошу вас, зовите меня Чарльз. Мне жаль, что я не мог предупредить вас ранее, но я слышал, что ваш отец – лучший производитель огненного вина, и я хотел обсудить с ним одно дело.       – Я слышал в городе, что вы заинтересованы в торговых связях, – сказал Роберт, предлагая им присесть за стол, и ведя себя без лишних церемоний. Он был невысоким человеком, коренастым для омеги, с кудрявыми волосами и тёмными глазами, которые смотрели на Чарльза с искренним любопытством. Но когда он подумал, что Магда будет рада узнать о нём больше, в этой мысли было странное, более глубокое любопытство, которое действительно заинтересовало Чарльза.       Он уже хотел заглянуть глубже и понять причину этой эмоции, когда дверь позади него открылась, и внутрь вошёл старший омега, седой и морщинистый, который отряхнул снег с обуви, прежде чем подойти и предложить Чарльзу руку для пожатия, и не позволил Чарльзу встать, когда он попытался.       – Нет-нет, сидите. Я – Джонатан, – сказал мужчина, небрежно скидывая свою шубу и шарф на стол и игнорируя вздох Роберта. – Нет нужды вставать, если снова нужно будет сесть. Роб, Саэдис сейчас кормит оленя, ты можешь пойти помочь ей или остаться, как пожелаешь.       – Я останусь, – сказал Роб, убирая шубу своего отца со стола и вешая её на спинку своего стула. – Лорд Чарльз говорил мне, что он хотел обсудить с тобой дело по поводу нашего вина.       – О?       Чарльз кивнул, слегка ошарашенный тем, что глава семьи был омегой, но это был приятный сюрприз.       – Моя семья традиционно занимается торговлей, несмотря на благородное происхождение, и я не сильно отличаюсь. Мне кажется, Север может многое предложить остальному королевству в экономическом плане, и эти возможности не были использованы ранее. Я бы хотел начать с огненного вина, так что когда я спросил, мой супруг сказал, что мне нужно поговорить именно с вами.       – Сначала это будут небольшие поставки, – продолжил Чарльз, когда мысли Джонатана перетекли в заинтересованном направлении. – Но это будет только начало.       – Сейчас я не уверен, что у нас будут лишние запасы в этом году для кого-нибудь, кроме Севера, – сказал Джонатан, откинувшись на стул и поглаживая свой подбородок. – Но мы определённо можем это обсудить.       – Чудесно, – сказал Чарльз и уселся поудобнее для долгого разговора.

~*~

      К тому времени как они обговорили все детали и цены и обошли вокруг фермы, Джонатан и Роберт успели обозначить некоторые аспекты производства вина и поспорили между собой, как будет лучше обойтись с ними, если выпускать продукт в большем количестве. Мойра очень чётко думала о наступающей ночи и пыталась сдержаться от того, чтобы просто не сказать ему, что им пора возвращаться. Чарльз сумел достичь устной чёткой договоренности с Джонатаном по поводу вина на будущий год, и чувствовал себя так, словно он сумел сделать что-то, чем мог быть действительно горд, что-то, на что он мог опереться.       – Спасибо вам большое, – сказал Чарльз Джонатану и Роберту, улыбаясь им обоим, когда они вернулись во двор фермы, подходя к загону напротив двери дома. – Я очень ценю вашу помощь.       – Не за что, – сказал Джонатан, его мысли уже витали вокруг его собственных планов и подсчетов возможной выгоды. – Есть что-нибудь, что мы можем сделать для вас, пока вы не вернулись обратно в крепость?       – Нет, это всё, благодарю вас, – сказал Чарльз и повернулся к Мойре, чтобы сказать, что они на самом деле должны идти. Но открыв рот, он почувствовал еще один разум, приближающийся к ним с севера, твёрдый, закалённый разум, подобный клинку, и настолько сфокусированный, что Чарльз остановился, прежде чем начать говорить, и обернулся, пока обладательница объехала вокруг загона и подошла к ним.       Это была женщина, одетая практически так же, как и Мойра, в блеклые, но тёплые мужские штаны и высокие сапоги, длинный плащ развевался вокруг её бёдер. Красный шарф перевязывал её волосы, и был единственным цветным пятном в её одеянии, ярко выделяясь на фоне её темных волос, которые, как туча, окружали её лицо тёмным ореолом. Она шла с поражающей уверенностью в себе, и Чарльз увидел короткий меч, прикреплённый к её поясу, её рука покоилась на его рукояти, несмотря на то, что её мысли были совершенно спокойны, наполнены воспоминаниями о доме.       Она увидела, что они стояли около входа в то же время, когда все остальные заметили её, и женщина резко остановилась, уставившись на Чарльза, словно он был призраком.       Он практически поздоровался, когда первая волна её шока накрыла его, и она подумала, резким потоком изображений, стремительным, как полёт стрелы: Это муж Эрика, что он здесь делает, просто пришла домой увидеть отца, Эрик сказал, что он забеременел, и Чарльз увидел изображение, чёткое и драгоценное, как Эрик чуть раньше сегодня днём был в библиотеке, поддерживая свою ногу на весу, смотря на эту женщину, Магду, с нежностью, и потянулся, чтобы поправить один из её локонов, и отпустил его, дав ему упасть на её плечо, прикосновение было близким и интимным. Всё в порядке, Чарльз ушёл на какое-то время. Мы можем спокойно поговорить.       – Что, – наполовину выдохнул Чарльз, чуть громче, чем шепотом, и когда Мойра с любопытством взглянула на него, он услышал как Магда думает, резко и постоянно пытаясь скрыть свои мысли прочь, чёрт, чёрт, он телепат, интересно, ребёнок унаследует это, чёрт… телепат, не должна думать…       И тут Чарльз увидел самое худшее.       Разговор на леднике, ледяной ветер бьёт Магде в лицо и заставляет лицо Эрика покраснеть и его кожу стать суше, когда он говорит, что Чарльз стоит того, чтобы поработать, что его стоит использовать, соглашается, пусть он и не говорит этого прямо, что он должен будет манипулировать Чарльзом, чтобы заставить его полюбить Эрика, доверять ему, что они будут использовать его ребёнка и его телепатию… Эрик знал, знал с первого дня их брака, и ничего не сказал ему, осознал Чарльз, чувствуя ужасное головокружение, всё ещё смотря Магде прямо в глаза, пока каждая доля секунды казалась целым столетием.       Чувства Магды, наложенные на всё это, сделали всё только хуже, беззаветная любовь, обожание и безнадежность, связанные с тем, что Эрик теперь женат. Чарльз ощутил ужасное чувство тоски в душе, когда Эрик сказал ей, что Чарльз телепат, и не сказал о своём знании самому Чарльзу, удержал это, не доверил Чарльзу знать о своей осведомлённости, Южанин, его слишком сильно напрягает моё присутствие, не могу сказать что-то иное о себе.       Там были и другие воспоминания, связанные с этим, которые проигрывались, когда Чарльз пытался высвободиться из разума Магды, старые воспоминания. Эрик в постели с ней, её лицо не так чётко очерчено, на годы моложе, чем сейчас, возможно, обе его руки запутались в её темных волосах, он целовал её так, словно он искренне любил её, и доверял её мягкому телу, ласкал её грудь и бёдра и шептал острые, подначивающие слова, когда она ласкала его в ответ, и царапала его спину, когда она хотела, чтобы он двигался быстрее. Эрик выглядел таким юным в её памяти, и Магда знала… Чарльз почувствовал себя больным, потому что Магда знала, даже если Эрик никогда не скажет это вслух, что он всё ещё любил её, что женился бы на ней, если бы не Чарльз и не нужда их народа в нём – в его Южной утробе…       Кобыла, подумал Чарльз и услышал голос Эрика, который словно пронзал его ножом с каждым словом: он – инфантильный манипулятор и шантажист.       Чарльз внезапно отчаянно пожелал оказаться смертельно больным.       – Рейчел, что ты делаешь дома? – удивлённо и обрадованно спросил Джонатан, и Магда ответила, сама звуча подавленно, её мысли превратились в сплошную какофонию чёрт-чёрт-чёрт-чёрт.       – Теперь Магда, пап, помнишь?       – Нам нужно возвращаться в Айронхолд, – услышал Чарльз, как будто со стороны, свой собственный голос, его взгляд всё ещё был прикован к Магде, не в силах отрицать тот факт, что она прекрасна и принадлежит к Северному народу, и всё то, что было между ним и Эриком, было простой ложью. Она смотрела на него в ответ почти что с жалостью, её мысли были полны ужаса и остроты, как наточенные мечи, пока она размышляла, как много он услышал.       – Спасибо вам за гостеприимство, Джонатан. Я пришлю к вам кого-нибудь по весне, если не смогу самостоятельно.       – Без проблем, в любое время, – сказал мужчина, всё ещё улыбаясь своей дочери, и Чарльз отступил на шаг, два, прежде чем повернуться, и только благодаря огромному усилию воли двинулся шагом, вместо того, чтобы убежать, подобно лисице, преследуемой охотничьими собаками.