~*~
Припорошенная снегом зима шла медленно.~*~
К пятому месяцу беременности тело Чарльза заметно округлилось, а он оказался неспособен оставаться на одном месте достаточно долго, чтобы не встать и не пойти куда-нибудь еще; несмотря на всю выдержку Мойры, он мог чувствовать, что даже её терпение иссякает, когда она подавляла вздох, стоило ему встать со своего кресла. Ему было плохо от того, что его живот постоянно становился больше и двигался, от того, что ему приходилось зарываться в одеяла и подушки, потому что без них ему было слишком холодно. Ему было плохо от постоянного головокружения и голода, от того, что ему приходилось отправляться на кухню каждые два часа и просить слуг на кухне принести ему что-нибудь, пусть они и находили это очаровательным. Айронхолд, который обычно казался таким огромным, что в его коридорах легко было потеряться, теперь казался маленьким, словно табакерка, и куда бы он ни взглянул, то натыкался на новую стену. Он не сомневался, что слуги на кухне и Мойра запротестовали бы, но однажды, когда небеса были прозрачно-чистыми, а двор был расчищен от сугробов, Чарльз завернулся в свою медвежью шубу и выскользнул наружу после того, как Эрик ушел утром, и до того, как успела прийти Мойра. Но даже его толстые кожаные сапоги не могли спасти его от холода, который пронизывал замерзшие камни. Воздух был свежим и холодным, и, выйдя наружу, Чарльз глубоко вздохнул, наполнив воздухом все легкие и выпустив его наружу. Засунув руки в противоположные рукава, он обхватил себя за локти, чтобы сохранить тепло. В отличие от сдавленного, спертого воздуха внутри, снаружи было свежо, воздух двигался и казался живым, и Чарльз почувствовал, что его тело вздрогнуло, словно возвращаясь к жизни; каждый вдох и выдох тонкой паутинкой оседал снаружи. Кузнец Фордж был в кузне, обрабатывая раскаленный докрасна металл сильными ударами молота. Он снова и снова опускал руку, а сталь становилась все длиннее от каждого удара. Чарльз не знал его настоящего имени, как и не знал, было ли оно у него, но кузнец делал с металлом чудеса, которые были подвластны разве что Дару Эрика. Он кивнул, когда заметил, что Чарльз стоит в дверях, но ничего не сказал и вернулся к работе, ведя себя так, словно за ним никто не наблюдал. Это было приятно. Его разум состоял из образов металла и моделей, мыслей о том, как улучшить свои изделия и ничего о Чарльзе или его беременности, кроме того, что он не возражал его присутствию. Чарльз стоял и смотрел, как Фордж опускает клинок в большую бочку с водой, отчего возникло огромное количество пара. Он оставил его остывать и вернулся, чтобы взять следующий, раскаленный добела. В конце концов Чарльз обнаружил себя бродящим рядом с выставленными напоказ мечами, которые стояли у стены, вверх рукоятями и вниз остриями, которые сияли в свете пламени. Большая их часть были очень простыми, ровными лезвиями с зазубринами, которые скользили по всей длине металла и длинных, удобных незамысловатых рукоятей. Однако, несколько мечей были явно сложнее всех остальных, и именно они привлекли внимание Чарльза, который потянулся к искусно сделанным ножнам, которые скрывали клинок, словно две руки обхватывали его с двух сторон и одна, поменьше, держала его посередине. Каждая из них была тщательно выделана, и все вместе это выглядело слишком красиво, чтобы крепиться на клинке, но когда он коснулся ножен, они оказались мягкими, но тяжелыми, крепко закрепленными на основании меча. Рукоять была сделана с таким же мастерством, металлические концы были превращены в головы волков, а тот конец, что уходил вверх, был превращен в еще одного, большего волка. Чарльз провел пальцем по невероятному металлическому меху, когда Логан сказал за его спиной: – Его сделал твой супруг. Как и тот, что рядом. Чарльз вздрогнул и обернулся, чувствуя, что его застали врасплох. Он не почувствовал, как приблизился капитан Железной гвардии, и не услышал его. Логан двигался тихо, как кот, когда сам того хотел, и его разум Чарльз не мог прочитать при всем желании – он был полон странных звуков, цветов и неприятных ощущений, которые вызывали мигрень, – так что он давно бросил попытки прочесть его разум, предпочитая просто заглушать. Логан издал смешок и отстранился от дверного проема, который вел в одну из задних комнат, отстранив меч, которым восхищался Чарльз, от стены и взяв его в свои мозолистые ладони. Его лицо было испачкано чем-то черным и покрыто неровной щетиной, словно он недавно брился с помощью собственных когтей. – Эрик приходит сюда, когда ему нужно подумать, – сказал он, поворачивая клинок и внимательно рассматривая его, а потом чуть-чуть отполировав его рукавом. – У этого хороший баланс. – А что ты здесь делаешь? – спросил Чарльз, приподняв бровь и пытаясь вернуть себе былую уверенность. – Я? Сушу рыбу. – Рыбу? – Влажная, скользкая, с мутными глазами, слишком много костей? Чарльз вздохнул, наполовину позабавленный, наполовину оскорбленный. – Я знаю, что такое рыба. Я имею в виду, почему ты сушишь рыбу здесь? Этим он заработал еще один смешок, но потом Логан жестом пригласил Чарльза следовать за собой в заднюю комнату, пропустив его вперед и зайдя внутрь следом. Меньшая комната, в которой оказался Чарльз, была наполнена дымом и холодом, и воздух был настолько тяжелым, что ему пришлось постараться, чтобы не закашляться. На стенах были расположены рейки для сушки, стройные ряды деревянных планок, крепившихся на деревянных столбиках, на каждой из которых висело по десятку рыб, очищенной от внутренностей и костей, чтобы филейные части могли свободно сушиться на воздухе. Запах дыма и рыбы практически сбивал с ног. – Дым из кузницы помогает рыбе высохнуть быстрее, – сказал Логан, пробуя ближайшую рыбину своим когтем, оставив её качаться и вращаться на своей нити. – Фордж построил трубу – ты сам можешь видеть, – которая проводит сюда дым. Комната достаточно далеко от кузни, чтобы не нагреваться лишком сильно, так что она идеальна для сушки. Обычно дверь должна быть закрыта, но я сейчас чищу рыбу и мне все-таки нужно дышать. Чарльз оглядел комнату, полную рыбы, подсчитывая её количество. – И для чего все это? – спросил он, сохраняя ровное лицо несмотря на череду небольших колик в животе, и спрятал руки в карманы, незаметно положив их на живот. – Я видел погреба в замке, там достаточно запасов на зиму. Логан фыркнул. – Это не на зиму. Это для войны. Солдатам нужно есть. – А, понятно, – сказал Чарльз, и, благодаря тянущему ощущению в животе сказал следующую фразу, не успев обдумать её, как следует. – Могу я помочь? Логан удивленно взглянул на него, мохнатые брови сошлись на переносице, но после нескольких секунд он фыркнул и сказал: – Думаю, да. Почему бы, седьмое пекло, и нет? – и затем он вручил Чарльзу нож. – Тебе придется снять с себя эту шубу. И всю одежду, которую ты не хочешь запачкать рыбой. Какое-то время они работали в молчании. Чарльз помогал нарезать филе на куски, чтобы рыба сохла быстрее и не сворачивалась, игнорируя сок, стекавший по его рукам и пачкавший одежду, радуясь, что наконец он хоть что-то делает. Логан, казалось, был счастлив просто оставить его в покое, только изредка вмешиваясь, чтобы подправить его технику, показывая, под каким углом лучше резать, чтобы сок скорее стекал по куску и из рыбы. – Ты становишься круглее, – сказал Логан через какое-то время, и Чарльз остановился, чтобы взглянуть на него, просто потому что… ну… ему показалось, что это было достаточно грубым замечанием со стороны Логана, и он не был уверен, что сказать в ответ. – Я слышал, такое случается во время беременности, – ответил он после долгой паузы. Вздох. – Да нихрена, – Логан сдвинулся, чтобы подойти к дальним планкам, рядом с которыми работал Чарльз, и начал работать с ними, продолжив. – Когда у тебя срок? – Еще четыре месяца. Так что, скорее всего, ранняя весна. – Ага. Ну и как оно? – спросил Логан, и только тут Чарльз понял, что тот пытается завязать разговор. Чарльз раньше никогда не проводил много времени рядом с Логаном и даже не особо разговаривал – тот всегда был либо в патруле, либо работал с другими альфами, и когда бы Чарльз ни видел его, он всегда был рядом с Эриком и говорил о военных заботах. Это было неожиданно, но потенциально очень хорошо, если Чарльз сумеет с ним подружиться. В конце концов, он – правая рука Эрика в Айронхолде, и иметь больше друзей, вне зависимости от их мотивов, будет очень полезно. – Я в порядке, – сказал Чарльз, откладывая нож на шаткий маленький столик в конце своего ряда. – Никакой тошноты, что, как говорят, редкость. Я полагаю, все идет более-менее по плану, насколько я понимаю. – Эрик уже сказал мне, что собирается оставить меня присматривать за Айронхолдом, когда его отзовут на Юг на войну с придурками Сварти, – сказал Логан, и хотя его лицо было скрыто дымом, голос звучал достаточно дружелюбно. – Надеюсь, что это произойдет после того, как малыш родится, разумеется. Не хочу вмешиваться во все это. Лучше останусь на десерт, когда все в замке будут счастливы и праздновать появление на свет нового маленького герцога или герцогини, и не доставят мне хлопот, вместо того, чтобы доставать меня расспросами, пройдут ли роды хорошо, когда твоего альфы не будет рядом. – Я не думаю, что от присутствия Эрика будет зависеть, пройдут роды хорошо или нет, – сказал Чарльз наверное чуть резче, чем намеревался, потому что Логан издал смешок. – Кроме того, чтобы протаптывать тропу в полу – нет, не думаю… тут ты прав! Но люди не так уж сильно беспокоятся по этому поводу, если альфы нет рядом. Обычно это сами омеги. – Я бы предпочел, если бы никого вообще не вызвали на Юг, – Чарльз огляделся в поисках тряпки, чтобы вытереть руки, и обнаружил её у самой двери и стер рыбный сок со своих рук, игнорируя тяжелое чувство в груди от одной мысли о том, что Эрик уедет на войну. – Я бы предпочел, чтобы вся Северная армия просто осталась здесь и продолжала спокойно жить, наблюдая за рождением детей или посевом нового урожая. Логан подошел к нему, а потом передал ему более чистую тряпку, забрав к себе грязную. Его голос стал грубее, когда он сказал: – Ты будешь в порядке. Он вылезет из кожи вон, чтобы быть здесь, когда родится его первенец, а король Шоу может пойти и сделать минет быку, если ему взбредет в голову иное. Так что не беспокойся. – Я не беспокоюсь, – сказал Чарльз, но, несмотря на самого себя, все же почувствовал себя чуть лучше.~*~
Странное ощущение длилось до позднего дня, долго после того, как Мойра выкрала Чарльза обратно в его гостиную, чтобы отогреть его от холодной и пропахшей дымом комнаты снаружи. К тому времени, как Эрик пришел, чтобы провести с ним какое-то время, оно немного отступило, но Чарльз был достаточно расслаблен, когда дверь открылась и вошел Эрик, а Мойра выскользнула наружу, закрыв дверь с тихим щелчком. Трудно определить, каким образом возникло их молчаливое соглашение, но в какой-то момент Чарльз и Эрик начали по привычке проводить пару часов вместе в одной комнате ежедневно, не разговаривая, но сосредоточившись на своих делах и занятиях. Если бы это было просто выполнением супружеского долга, Чарльз был бы гораздо более обеспокоен молчаливым присутствием Эрика в соседнем кресле, но на самом деле им просто нужно было проводить несколько часов рядом друг с другом, чтобы не сойти с ума во время беременности. В те дни, когда Чарльз не видел Эрика между подъемами и сном, он чувствовал себя нехорошо и неуютно, бессмысленно бродя тут и там, пока он не сдавался и не шел на поиски Эрика. Он мог только предполагать, что Эрик чувствовал нечто подобное, потому что если Чарльз не приходил к нему, тогда Эрик приходил к Чарльзу, с таким же неспокойным и недовольным лицом, какое было у самого Чарльза. Чувствовать запах Эрика рядом с собой каждый день, то, как его запах наполнял комнату, то, как он переплетался теплым воздухом от камина, помогало успокоить жажду, сделать её управляемой, спокойной. Секс тоже помогал. Но это была совершенно другая жажда, и Чарльз был рад, что они так легко игнорировали друг друга в одной и той же комнате в течение дня. Сегодня Эрик сел в свое кресло, взглянув на Чарльза, но отвернувшись, как только их взгляды встретились, словно это было нарушением негласных правил. Он принес с собой три металлических шарика, которые, как только Эрик достал их из кармана, начали вращаться над его ладонью. Свет игрался между ними тенями, то разгораясь, то затухая, пока они молчали, и Чарльз взглянул в свою книгу, обращая свое внимание обратно от своего мужа к астрономии. Он все еще мог видеть их уголком глаза, когда Эрик начал превращать их в странные почти жидкие формы, словно он мог растопить металл, не приближая его к огню. Два других шарика начали вращаться вокруг головы Эрика, словно для сохранения, пока внимание Эрика было сосредоточено на третьем. При любых других обстоятельствах Чарльз был бы восхищен – если бы это был любой другой Одаренный, он бы засыпал его вопросами, попытался бы понять механику, но слишком большое внимание к действиям Эрика заставляло его думать слишком много об Эрике и о его действиях, к ощущению гармонии и стиранию воспоминания о предательстве. Чарльз перевернул страницу книги, изучая иллюстрацию на следующей странице, и ему понадобилась вся сила воли, чтобы не взглянуть вверх, когда Эрик поднялся из кресла. На какое-то мгновение Чарльз решил – испугался? – что Эрик собирается уйти. Но Эрик не уходил, он приблизился, нарушая молчаливые правила их соглашения. Плечи Чарльза напряглись, он почти ожидал, что сейчас Эрик потребует каким-либо образом обратить на него внимание. Но… Эрик снова сел, только в этот раз у камина, удобно скрестив ноги пока три шарика кружились вокруг его головы и руки. Когда Чарльз взглянул на Эрика, тот вообще не смотрел на него, сфокусировавшись на плавящемся металле в своей ладони. Возможно, ему нужно тепло? Чарльз снова расслабился, подогнул ноги под одеялом и прижался к спинке кресла, чтобы продолжить читать книгу. По крайней мере сегодня Эрик полностью сконцентрирован на металле. Раньше у него была раздражающая привычка половину времени смотреть на Чарльза – Чарльз ловил его на этом практически каждый раз, поднимая глаза вверх. Но сейчас сталь заняла место Чарльза, вращаясь в воздухе и превращаясь в форму идеально круглого кольца – идеального размера, чтобы уместиться на пальце, – прежде чем сжаться и снова упасть на ладонь Эрика. Чарльз снова опустил взгляд в книгу, и в течение какого-то времени все было в порядке. Эрик занимался своей работой с металлом, Чарльз читал о звездной навигации, пока не почувствовал резкий импульс в своем животе, достаточно сильный, чтобы заставить его вздохнуть и прижать пальцы к тому месту. Потом это случилось снова, на дюйм ниже, и в этот раз Чарльз опустил книгу, задумчиво прижав ладонь к тому месту, где он это почувствовал. Эрик заметил; разумеется, он всегда замечал. Даже с его новыми металлическими сферами, он, кажется, заметил бы каждый вздох, который Чарльз делал в течение дня, и вздыхал бы в ответ. В этот раз Эрик не вздыхает, но жидкий металл в его руке неожиданно снова стал тяжелым шариком и к нему присоединились еще два, прежде чем Эрик снова спрятал их в карман. – Что-то не так? – спросил Эрик. Чарльз покачал головой, и это случилось снова, в более или менее том же месте – он мог почувствовать это как рукой, так и телом, словно кто-то нежно толкнулся в его ладонь (хотя в животе это ощущение было куда сильнее). – Я в порядке. Я думаю, это малыш пинается. – О, – тон Эрика был ровным, но в его голосе было что-то такое, чего не было до, или, возможно, это просто свет так отразился в его глазах. – Могу я… почувствовать это? Чарльз практически хотел отказаться, все правила и ограничения, которые он выставил для самого себя в контактах с Эриком, говорили ему, что это слишком интимно, что вне секса им лучше не прикасаться друг к другу. Но… это был ребенок Эрика тоже, вне зависимости от того, насколько ужасным мужем он был, так что Чарльз вздохнул и сказал: – Хорошо, – отодвигая одеяло, которое прикрывало его ноги, чтобы поднять рубаху и оголить кожу. – Здесь. Эрик поднялся на ноги, и на какое-то мгновение Чарльзу стало страшно – обычно в присутствии друг друга они оба либо лежали, либо сидели. Стоящий так близко Эрик со своим ростом весьма неприятным путем напомнил Чарльзу, что без возможности каким-то чудом забраться в разум Эрика, тот сможет легко его одолеть. Эрик сократил дистанцию меньше, чем двумя шагами, и встал на колени, на пол, рядом с Чарльзом. Он просто смотрел на живот Чарльза в течение пары минут, словно решая, коснуться или нет. Его рука, когда он в итоге поднял её, замедлилась, прежде чем кончики пальцев коснулись кожи Чарльза. Они сидели так какое-то время, пока малыш двигался внутри живота Чарльза, Эрик напряженно застыл и нахмурился. Наконец он сказал: – Я не… Я ничего не чувствую. Он не хочет двигаться для меня, – его голос звучал странно, словно надломлено. – Ты так ничего не почувствуешь, тебе нужна ровная поверхность. Это не сильное ощущение, – сказал Чарльз так холодно, как только мог, и положил свою ладонь на пальцы Эрика, слегка передвинув их и прижав к своей коже, пока ладонь Эрика полностью не легла на живот Чарльза. Рука Эрика была большой и теплой, и Чарльз держал её на месте, пока малыш не толкнулся снова. Выражение лица Эрика мгновенно посветлело, и он прижал руку к животу Чарльза, поглаживая его кожу большим пальцем, вырисовывая на ней маленькие круги. – Я почувствовал это, – пробормотал он. – Я почувствовал в этот раз. Он тут, – он взглянул на Чарльза, улыбаясь так широко, словно забыв, что по идее он должен быть зол на него. – Он толкнулся! Чарльз сам чувствовал себя потрясенным, радостным и влюбленным в первый признак маленькой личности внутри себя, не просто своего увеличивающегося тела, но движения, настоящего, вещественного доказательства его реальности. – Если ты думаешь, что ты чувствуешь его, представь, как его чувствую я, – сказал он, но слова получаются вовсе не такими нейтральными, как он хотел. Другая рука Эрика схватила запястье Чарльза, сжав его чуть сильнее, прежде чем прижать эту, вторую ладонь к животу Чарльза, и взглянуть вниз, наклонившись лбом вперед, пока холодный кончик носа Эрика не коснулся его кожи, горячо выдыхая при каждом вздохе. Это… Эрик выглядел… Чарльз закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла, лишь бы не смотреть, потому что Эрик казался настолько искренне счастливым, стоя на коленях и почти боготворя беременный живот Чарльза и их растущего ребенка внутри него, что от этого становилось больно. Так что Чарльз сосредоточился на ощущении движения малыша внутри; теперь, когда он распознал ощущение, то понял, что легкое недомогание, которое он чувствовал в области живота в последнее время, скорее всего, было следствием того, что малыш двигался, потягивался и учился использовать свои конечности. Тогда он задумался, начнет ли он ощущать его разум, если он потянется к нему, сумеет ли он найти его, или, как и у его отца, разум его ребенка будет закрыт от него, будет нечитаемым и далеким. Он хотел сказать Эрику, что малыш уже остановился, что тот может отсесть обратно, но не смог заставить себя сказать это. Слишком хорошим было ощущение того, что тебя касаются с чистыми намерениями, без какого-либо желания манипулировать. О чем бы еще Эрик ни солгал, он не лжет об этом. Он хочет ребенка Чарльза, если не его самого. Когда ребенок успокоился, Эрик прижал руки к животу Чарльза, пытаясь найти его снова, словно пытаясь подтолкнуть его двигаться снова, бормоча что-то на том языке, который, как и многие другие вещи, Эрик все еще держал в секрете от Чарльза. Тем вечером, когда Чарльзу снова удалось спровоцировать Эрика на секс, тот трахал его, постоянно держа одну руку на животе Чарльза, словно ожидая, что случится что-то еще.~*~
Следующий месяц прошел так же, только с каждым днем становилось все темнее и холоднее, пока короткие минуты солнечного света в те дни, когда небо становилось чистым, не превратились в некое подобие мечты, а все живое не свернулось где-нибудь в теплом уголке, чтобы переждать самую суровую пору зимы. Живот Чарльза рос, и малыш чувствовал там себя как дома, двигаясь и поворачиваясь через нерегулярные промежутки, толкаясь изнутри него. Когда Чарльз устраивался в кресле со своими книгами и записями, радуясь возможности поучиться, пока у него была свободная минутка и предлог для ничегонеделания, чаще все заканчивалось тем, что он откладывал их в сторону и просто слушал, сконцентрировавшись на маленькой жизни внутри себя, искру разума которой он уже начал ощущать: простые и легкие мысли, которые формировались в небольшой, драгоценный разум. Разумеется, он не мог поделиться этим с Эриком, но нашел в этом успокоение в течение долгих темных дней, пока падало еще больше снега, который погреб Айронхолд под своим белоснежным одеялом. Чарльз спускался в Большой зал на ужин, когда началось какое-то движение, в глубине замка, каким-то образом связанное с бушующей бурей снаружи. Он четко слышал крики, но чувствовал удивление и недоумение, исходящее от разумов группы людей, которая собралась у дверей во внутренний двор, с изумлением наблюдавшим за чем-то снаружи, позволяя холодному воздуху прорываться внутрь. Он мгновенно сменил направление, двигаясь к центру движения. – Что здесь происходит? – спросил Чарльз, приблизившись, чтобы его могли услышать, хотя только некоторые слуги, стоящие позади толпы, обернулись и увидели его, а потом почтительно расступились. Он прошел через образованный ими проход, оттолкнув других в сторону, когда это потребовалось, пока он не достиг открытых дверей. – Ради всех Богов, закройте двери, пока мы тут все не замерзли до смерти! Одна женщина обернулась к нему и поклонилась в грубоватой вежливости, сжав пальцами передник. – Просим прощения, но эти люди приближаются к стенам замка, – сказала она, восхищение и потрясение били из неё, как из горячего источника. – Летающие люди! – Что? – Чарльз выглянул наружу, но все, что он смог увидеть – так это стену белой метели, которая окружила Айронхолд, погребя под собой камни внутреннего двора. – Я никого не вижу. – Страж на стене увидел их снаружи, – сказала женщина, снова выглянув и поспешно дернувшись назад, когда ветер начал трепать её длинные волосы. – Он сказал, что они летят и будут здесь в любую минуту. Женщина замолчала, открыв рот, и они, неизвестные путешественники, приземлились на землю перед дверьми прямо сверху, едва издав при этом хотя бы звук. Их было двое, мужчина и женщина, и их словно окружала сфера чистого воздуха, снаружи которой бушевал ветер. Женщина была высокой и статной, её темная кожа контрастировала с белоснежными волосами и глазами такого же цвета. Мужчина был похожим, с темной кожей, но его покрывал толстый слой меха, который практически скрывал это, а длинные кожаные крылья, которые росли из его плеч, тяжело вздымались, когда они осматривали толпу, которая таращилась на них из-за дверей. Им повезло, что погода не была лучше, подумал Чарльз, и что Эрика здесь еще нет, а то они бы так просто не приземлились. – Кто идет? – спросил он, сложив руки рупором, чтобы его голос донесся до них, после чего вышел чуть вперед, закрывая собой вход в замок. Женщина сделала шаг вперед, гордо подняв подбородок. – Шторм и Дарвин из Дома Южных Островов, мы – усталые путники, надеемся переждать где-нибудь эту непогоду! С кем я говорю? – И можем мы войти? – добавил мужчина с кривой улыбкой. – Я – герцог-консорт, Чарльз из дома Леншерров. Прошу вас, войдите внутрь, прежде чем из Айронхолда выйдет все тепло, – ответил Чарльз и повернулся, чтобы сделать знак для собравшейся толпе отступить назад. Они сделали это быстро, но неохотно, как только самые охочие до сплетен сообразили, что смогут первыми рассказать новость друзьям. Двое Островитян вошли осторожными шагами, но как только они оказались внутри, то оба заметно расслабились – Чарльз был восхищен тем, как глаза женщины превратились из белоснежного в кристально-голубой, а мех мужчины исчез вместе с крыльями, словно они возникали по требованию, а не были его естественной формой. – Добро пожаловать в Айронхолд, – сказал Чарльз, закрыв дверь и повернувшись, чтобы смерить их обоих оценивающим взглядом. – Должен сказать, странно видеть путешественников любого рода, Одаренных или нет, на Севере в этом время года. И тем более так далеко от Юга. – Мы рады, что вы были так добры, что пустили нас внутрь, – начала женщина, но в этот момент наконец пришел Эрик, почти вбежав в коридор с выражением ярости на лице… пока он не увидел женщину. – Ороро, – сказал Эрик, и мрачное выражение исчезло с его лица, в то время как шаг замедлился, хотя Чарльз видел, что он тяжело дышал. – Как ты здесь оказалась? – он взглянул на мужчину. – И кто это? – Это мой младший брат, Армандо, – сказала женщина – Ороро, – и выражение её лица внезапно стало теплее когда она повернулась к Эрику. Она поклонилась, и, как только она выпрямилась, Чарльз понял, что она – альфа, и почти такого же роста, как и Эрик, которого ну никак нельзя было назвать низким. – Я рада видеть тебя, Эрик. – Вы сказали, вас зовут Шторм и Дарвин, – сказал Чарльз, вздыхая про себя. – Это традиция Островитян, – почти снисходительно объяснил Эрик. – Из-за их Даров. Ороро, ты все еще не сказала, как вы тут оказались, – но, несмотря на свои слова, Эрик едва ли казался расстроенным. Он протянул руку, и Ороро приняла её, крепко сжав. Она улыбнулась, белоснежной и приятной улыбкой, и именно в этот момент Чарльз увидел в её разуме настоящую причину их прибытия, даже когда она сказала: – Мы путешествуем, но снег в конце концов одолел даже меня, так что я подумала, что нам лучше остановиться в Айронхолде, пока не стало слишком поздно. В своей голове, Ороро думает о пламени. О горящих кораблях и запахе сгоревшей плоти и волос, о криках и марширующих колоннах войск, о короле, который забрал с Островов все, что хотел, – их наследие и богатства. О мобилизации, которая последовала, и о еще одной, и о еще одной, о ненависти и алчности, которые привели королевство к войне со Сварти. И о том, как она и её семья решили: хватит. Она пришла просить Эрика сражаться с ними и вместо того, чтобы быть на стороне короля Шоу, атаковать само королевство. Чарльзу понадобилась вся его выдержка, чтобы не среагировать. Но все же он слегка покачнулся от ярких картин насилия в её памяти, и силе её убежденности в важности её дела. Он с великим трудом удержал глаза от того, чтобы они расширились, и не открыл рот. Эрик заметил, конечно же, и отпустил руку Ороро, чтобы подойти к Чарльзу, успокаивающе обняв его за пояс. Взгляд, которым Эрик окинул его, был острым, настороженным, хотя он очень быстро отвел глаза. – Мы только собирались ужинать, – сказал Эрик, и Чарльз почувствовал слабую боль в районе бедра: пальцы Эрика вонзились в его кожу. – Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам и останетесь в Айронхолде столько, сколько понадобится. Чарльз положил свою руку на ладонь Эрика, переплетя свои пальцы с эриковыми, словно они делали так постоянно, чтобы Эрик прекратил щипать его. – Если вы хотите сначала согреться и переодеться, то мы можем сделать так, чтобы ужин принесли в ваши комнаты. Но Ороро покачала головой, все еще улыбаясь той маскирующей улыбкой. – Я думаю, я лучше сначала немного поем – долгое использование моих сил высасывает энергию. Кроме того, я бы хотела получше узнать вас, Ваша Светлость. Я была удивлена, услышав, что Эрик женился. – Прошу, зовите меня Чарльзом, – пробормотал Чарльз. – Тогда, – сказал Эрик, легко рассмеявшись. – Я уверен, что в столице найдется немало тех, кто теперь должен тебе кругленькую сумму за твой выигрыш в том старом споре, Ороро. Идем, обеденный зал находится там, – он отпустил пояс Чарльза, но теперь, когда его руки были свободны, Чарльз мог видеть, обручальное кольцо на пальце Эрика крутилось с головокружительной скоростью. Пока они шли по замку через основные коридоры, гости вызвали большое волнение. Чарльз мог чувствовать изумление людей, когда Ороро и Дарвин проходили мимо – их кожа и волосы так сильно отличались от обычно зимней бледности Северян, – а еще внимание привлекал их потрепанный облик, все еще висящие на плечах сумки и тяжелые мешки. Тот факт, что они не взяли с собой никаких слуг сказал Чарльзу очень много даже без прочтения разума Ороро. Ни один человек из знати не путешествовал без слуг, если только его миссия не должна была остаться в полном секрете. К тому времени, как они дошли до главного стола, два дополнительных прибора для гостей уже были накрыты, и тарелки стояли на столе, испуская вкуснейший запах. Островитяне так же не придерживались этикета: они просто положили свои вещи у ближайшей стены и сели за стол, Ороро справа от Эрика, Армандо слева от Чарльза. – Прошу, приступайте, – сказал Чарльз, и они начали ужин. Прошло несколько долгих минут, пока их гости пытались не проглотить еду вместе с приборами. Чарльз едва ли отставал от них, хотя малыш опять начал двигаться, и есть было не очень удобно. Однако, после того как первый голод прошел, Армандо замедлился, чтобы выпить эля из своего кубка и повернулся к Чарльзу. – Твоя сестра попросила передать вам письмо, – весело сказал он, опуская кубок вниз. – Она так же просила передать, что любит вас, хотя прошу прощения, если я передаю это только вслух. В то же время, в своей голове Армандо, очень осторожно сказал: Мне нужно поговорить с вами наедине. Рейвен отправила для вас сообщение. Чарльз на мгновение замер от неожиданности, ложка неловко стукнула по тарелке. Но затем он улыбнулся с искренним счастьем, которое засверкало в его глазах. – Спасибо большое. Прошло уже много времени с тех пор, как мне приходила от неё весточка. В разуме он спросил: Вы знаете Рейвен? Как много она вам рассказала? Очевидно, больше, чем остальным. Она сказала передать, что вы можете мне доверять, – ответил Армандо и проиграл в голове воспоминание – встреча с Рейвен, полученное письмо и дальнейшие инструкции, на которых он не стал фокусироваться сейчас, вместо этого сделав ударение на её доверии и их соглашении о молчании. – Ороро не знает, только я. Мы можем встретиться позднее? Не сегодня, – сказал Чарльз и отпил из собственного бокала, – они молчали слишком долго, чтобы не успеть прожевать пищу. – Я посмотрю, что можно сделать. – Ороро говорила мне о вас, Армандо, – сказал Эрик. Он наблюдал за ними, его пальцы держали ложку, но он ничего не ел. – Тогда, когда мы были при дворе вместе. Она рассказывала, что ребенком вы были большим шутником. Мне стоит предупредить слуг и сказать им быть чуть осмотрительнее? – Только если они не любят сюрпризы, – улыбнулся Армандо. – И в любом случае Ороро никогда не позволила бы мне устраивать фокусы в доме, где мы гостим. Вы в полной безопасности. Ороро наклонилась к Эрику, её волосы качнулись над её плечами. – Эрик – старый друг, и он всегда был чересчур серьезен, даже для Северянина. Возможно, он извлечет пользу из пары шуток, – она улыбнулась Эрику, но тот сам с трудом выдавил улыбку. Чарльз так же улыбнулся, хотя поведение Эрика начинало его беспокоить, раз уж Ороро была тем, рядом с кем он мог чувствовать себя спокойно. Эрик обычно был напряжен, когда что-то начинало касаться Чарльза, и Чарльз задался вопросом, а заметил ли Эрик слишком долгое молчание между ним и Армандо. Несколькими минутами спустя, после того, как оба Островитянина наелись досыта, а его тарелка осталась практически нетронутой, Эрик поднялся. – Мне позвать кого-нибудь, чтобы они показали вам ваши комнаты? Чарльз вздохнул, быстро обдумывая, что делать, и поднялся на ноги, пусть и гораздо менее изящно, чем Эрик. – Ты даже ничего не поел. Я прикажу кому-нибудь приготовить гостевые комнаты, а ты можешь остаться здесь и доесть свой ужин. – Я уже сыт, спасибо, Чарльз, – сказал Эрик и обошел стол по кругу, чтобы предложить Чарльзу руку. – Или ты все еще голоден? Я бы тоже не хотел ужинать в одиночестве. Проклятье. Если бы он смог проводить гостей в их комнаты лично, то это дало бы ему возможность поговорить с Армандо или изучить разум Ороро за поверхностными мыслями о спокойствии и будущем. Эрик определенно понимал, что что-то затевается. Чарльз снова заставил себя улыбнуться и сказал, сохраняя ровный тон. – Пока что мне достаточно, я думаю, но потом я точно еще проголодаюсь, – он положил руку на локоть Эрика, легко и непринужденно. – Спасибо вам за ваше гостеприимство, – сказала Ороро, поднимаясь на ноги вместе со своим братом. – Это было нетрудно, – ответил Эрик, ведя Чарльза к дверям, гости следовали за ними. – Эльза и Хельга проводят вас к вашим комнатам. Они будут к вашим услугам, пока вы будете гостить у нас. Просто позовите, если вам что-нибудь понадобится. Эрик знает о моей телепатии, – отправил Чарльз Дарвину, пока они шли, говоря тихо и отвернув лицо в сторону, на случай, если выражение его лица выдаст его. – И хотя он не знает, что я знаю об этом, я бы предпочел, чтобы так и оставалось. Не упоминай телепатию ни при ком здесь. Хорошо, – ответил Дарвин, и когда они с сестрой отделились от них на лестнице, а Хельга увела их в другую сторону, Чарльз даже не обернулся.~*~
Эрик Чарльз начал становиться проблемой. Эрик мог признаться в этом только самому себе, в своей личной библиотеке, стоя у окна и смотря на белоснежную ледяную и безжизненную равнину. Наверное, ему стоило ожидать чего-то подобного с того момента, как он понял, каким Даром тот владеет. Но, как бы то ни было, в то время Эрик думал, что информация станет его преимуществом. Сначала это был секрет, которым он в случае необходимости смог бы шантажировать Чарльза, точно так же, как тот шантажировал его. Позднее это стало… чем-то еще, чем-то, о чем он хотел бы узнать от самого Чарльза, чем-то, что Чарльз доверил бы ему, рассказав об этом своими словами и ощущениями. Но не сейчас. Теперь он видел, чем на самом деле стал этот секрет: пламенем, которое вырывалось из-под контроля, которое угрожало спалить дотла все, что Эрик с таким трудом создавал. Он прижался лбом к холодному стеклу. Он выплавил его сам, семь или восемь лет назад, после того, как увидел, что молния во время удара могла сделать с черным песком на пляже. В то время это казалось величайшим достижением. Теперь это было очередной мертвой вещью, бездушной, в которой не было никаких нитей, чтобы его чувства вспыхнули так же, как металлические шары в его кармане. Когда Эрик поговорит с Ороро, будет только вопросом времени, когда Чарльз извлечет информацию из её разума и узнает о планах Эрика о вторжении на Юг и свержении Шоу с трона. И Чарльз немедленно обратится к нему. Тихий голос, который Эрик обычно считал голосом прагматичности, предположил, что Эрик все еще мог использовать телепатию Чарльза как оружие. Несмотря на то, что все его нутро вжималось от одной мысли о шантаже Чарльза таким образом, это все еще был более разумный выбор, чем просто позволить Шоу казнить Эрика, его людей, и всех оставшихся исконных Северян на Севере. Этот голос был бы прав, если бы, только если бы Эрик не думал, что Чарльз может пригрозить продать свой Дар телепата Шоу в обмен на самозащиту за новость об измене Эрика. Когда-то давным-давно он бы даже не подумал, что Чарльз способен на подобное предательство. Но спустя несколько месяцев, когда Чарльз был настолько холоден и отстранен, Эрик не знал, что ему думать. Он чувствовал тяжесть на своих плечах, его тело почти предавало его и грозило утянуть вниз, пока он думал. Если Чарльз готов предать Эрика, чтобы избежать войны, тогда он сделает это вне зависимости от того, что скажет Эрик. И тогда Эрик должен убить его на месте, прежде чем тот успеет сделать хоть что-нибудь. Но сама мысль об этом вызвала тошнотворное ощущение в его животе, и он прикрыл глаза, чувствуя, как яростно задрожали металлические перегородки на стекле, прежде чем он смог взять себя в руки и вернуть контроль над своим Даром. Прагматично, да. Убийство Чарльза стало бы очевидным выбором, будь Эрик исключительно рационален, если бы он ставил благо своего народа превыше всего. Но рационально или нет, у Эрика не хватит духу совершить нечто подобное. Матушка, прости меня. Он не мог убить мужчину, которого любит. Он не мог убить своего нерожденного ребенка. Он не мог спасти даже свой народ. Нет, даже если Чарльз с радостью будет наблюдать за казнью Эрика, которого обвинят в измене. Не сейчас, никогда. Но даже отказ от этого пути не смог уменьшить комок в его горле или судорожное биение сердца в груди. Он достал один из железных шариков из кармана и положил его на ладонь, разглаживая все неровности и разводы, превращая его в идеальную сферу. Итак, что теперь? В таком случае, он умрет. Но что, если Чарльз не выдаст его? И было ли это достаточным предположением, чтобы строить дальнейшие доводы. Если рассмотреть то, что он знает: Чарльз умен. Он может манипулировать, готов угрожать и шантажировать, когда в этом есть необходимость. Он Южанин по рождению, и все еще думает о месте своего рождения в положительном свете. Он высказывал сочувствие к Северянам на месте той резни, и у Эрика была причина, – пусть и крайне сентиментальная – чтобы поверить, что это сочувствие было искренним. И, конечно же, у него были причины думать, что постепенное влечение Чарльза к нему тоже было искренним – пока тот не пошел на попятный. Насколько просто для него будет похоронить воспоминания о тех телах или раненом ребенке, которого сам Чарльз помогал выхаживать? Нет. Он не должен использовать эмоции Чарльза как доказательства. Эрик уже понял, что он совершенно не понимает их истинную сущность, и они меняются слишком быстро, чтобы Эрик мог на них полагаться. Какие бы предположения он не строил, они должны основываться на том, что Чарльз неизбежно будет искать в ситуации наибольшую выгоду для себя. Себя и своей сестры. К подобной философии в данный момент Эрик никак не мог привыкнуть. Эрик отвернулся от окна, вернулся к своему столу и, сев в кресло, положил шарик поверх стопки пергамента, позволяя ему кататься небольшими кругами, пока он думал. Но тогда что было в интересах Чарльза? Быть выданным как телепат – определенно нет. Для Чарльза было бы весьма рискованным шагом надеяться на то, что Шоу станет использовать его, когда у него уже был один ручной телепат, и из-за этого сохранит Чарльзу жизнь. Чарльз не будет испытывать судьбу, если только Эрик не загонит его в угол, и у него не будет другого выхода; а это случится, если Эрик попытается использовать свое знание о телепатии Чарльза как средство сохранить свои секреты. Так что шантаж был бессмысленной затеей. Эрик не мог не заметить, что почувствовал от этого слабое облечение. Оказаться на стороне проигравших в войне так же будет не в интересах Чарльза. Если он хочет выжить, то тогда должен быть на стороне победителей. Эрика. Но Эрик не сможет победить, если его предадут так быстро. Пока что он не готов, и он потеряет эффект неожиданности. Это заставит Чарльза быть готовым передать информацию из Айронхолда людям Шоу, хотя, это будет трудно, так как Эрик контролировал его переписку. Но не невозможно. Эрик не мог контролировать все, что приходило и покидало замок, даже если на них обрушится болезнь. И таким образом он не сможет строить свою армию. Эрик остановил движение металлического шарика и превратил его в ровный тончайший круг металла, стиснув челюсти. У него не было решения. Не было простого безопасного способа контролировать Чарльза или уверенности, что ему можно доверять. Возможно, если бы все между ними было таким же, как и прежде, Эрик смог бы утверждать, что Чарльз останется на его стороне даже в такое время. Как бы то ни было, все, на что Эрик может надеяться – это выигрыш времени, при этом умоляя Чарльза сохранить его секреты. Он может убедить Чарльза в силе его войск, и таким образом убедить Чарльза в том, что Север находится в более выигрышном положении. Чарльз никогда не был при дворе; у него нет привязанности к Шоу, за исключением клятвы верности, которую его отец когда-то дал королю. Не говоря уж о том, что политика Шоу в отношении телепатов не могла добавить королю лишних очков в глазах Чарльза. Эрик хотел бы, чтобы ему не приходилось так расчетливо анализировать поведение Чарльза, но это было реальностью, к которой они пришли. И он не сомневался, что когда Чарльз обнаружит планы Эрика, то окинет Эрика настолько же ледяным взглядом. Он избегал Ороро уже три дня, говоря страже предавать всем посетителям, что он уехал в разведку или на военной тренировке, или исправляет систему отопления. Она уже должна была понять, что он скрывается от неё по какой-то причине; но она даже представить себе не могла, что на самом деле он скрывался от Чарльза. Но теперь никаких фальшивых предлогов. У него был план борьбы с Чарльзом или позволение Чарльзу бороться с ним, даже если это был очень неубедительный план. Он не мог думать о других вариантах, настолько хрупким было равновесие. Он попросил одного из стражей внизу пригласить её и устроился на своем любимом диване, еще раз окидывая взглядом окрестности, белый снег и серое небо. Через десять минут она постучала. – Войдите, – сказал Эрик, не отворачиваясь от окна. Ороро вошла в библиотеку покачивающейся походкой того, кто привык к морским путешествиям, уверенно и легко, несмотря на взгляд Эрика. Она оценивающе оглядела комнату, её бледные глаза с одобрением взглянули на длинные книжные полки. – Я почти забыла, насколько приятна эта комната. Хороша для пряток, разумеется, но у твоего отца был достаточно хороший вкус, чтобы обставить её книгами. – Я всегда думал, что это лучшая комната во всем Айронхолде, – сказал Эрик. – Как тебе вид? – спросил он, указывая на окно. – Впечатляет, – сказала Ороро, бросая взгляд на земли внизу, её глаза заволокло туманной дымкой на мгновение, в течение которого она использовала свой Дар. – У нас дома нет ничего на такой высоте. Я скучала по этой комнате, когда мое обитание здесь подошло к концу, но тут не было ничего похожего на это огромное стекло – твое добавление, я полагаю? В любом случае, глядя на него я понимаю, как давно я тебя не видела, Эрик. Затем она повернулась к нему и смерила его спокойным, но мягким взглядом, линия её рта осталась ровной и ненапряженной. – Итак. Раз уж мы так хорошо друг друга знаем – перейдем сразу к делу. Ты закончил притворяться, что не знаешь, о чем я приехала с тобой поговорить? В середине зимы, в твои заснеженные Северные владения? Это было не такое простое путешествие, поверь мне. Металлический круг на столе Эрика медленно приплыл по воздуху к его руке, преобразовавшись в ровный шарик, прежде чем коснуться кончиков его пальцев. – Да, – сказал он после секундного молчания. – Ты хочешь, чтобы я объявил войну королю. Напасть на него с Севера, пока твои соплеменники нападут на него со стороны Вестчестера и столицы. Ороро кивнула, сложив руки за спиной, и приняла широкую стойку морского капитана. – Да. Ты и я, Эрик, мы оба знаем по горькому личному опыту, каким монстром и тираном является король Шоу. И он никогда не остановится, и даже не умрет, пока кто-то не покончит с ним. Пока мы с тобой не положим конец его власти. Эрик медленно поднялся с дивана, убирая железный шарик в свой карман, а потом положив туда и ладонь. – Ты знаешь, я бы отдал жизнь за то, чтобы увидеть его мертвым, – долгие годы это было единственной целью жизни Эрика: надежда на то, что однажды он станет тем человеком, который вырвет все еще бьющееся сердце из груди Шоу. – Ты знаешь, что я хочу его сокрушить. Даже в то время, когда они вдвоем были при дворе Шоу, они шептались об измене в шатре Ороро или ночью в покоях Эрика; все думали, что у них была интрижка, хотя это было не так: спать вместе было не так уж необычно для юных, беззаботных и несвязанных альф. Эммы Фрост в то время еще не было при дворе. Никто ни о чем не знал, а если кто-то и подозревал, то не о чем было говорить, кроме как о подростковом бунте. – Я готовил своих воинов к этой войне с тех пор, как умер мой отец, – мягко сказал Эрик, наблюдая за Ороро спокойным взглядом. – Я поведу их на Юг, и я увижу смерть Шоу. Я завоюю его трон и сделаю его своим. Если ты с этим согласна, то тогда можешь считать меня самым верным союзником. Но у меня, однако, есть одно условие. – Какое? – Мои войска сильны, но они еще не готовы к войне такого масштаба. А силы Шоу все еще велики и хорошо натасканы, у них достаточно ресурсов. Учитывая то, как давно Шоу планировал эту войну против Сварти, так и должно быть, – железо в кармане Эрика теперь раскалилось, но на его коже не осталось ожогов, несмотря на то, что нити в ткани его штанов обуглились. – Мы должны дождаться конца этой войны. Я могу заверить, что Шоу примет на себя основной удар. Мы позволим Сварти пробить брешь в его обороне, поставках и вооружении. А потом, когда он ослабнет, мы покончим с ним. Ороро выглядела задумчивой во время его речи, и когда он закончил, кивнула снова, один раз, резко и четко. – Это имеет смысл, хотя мне жаль, что нам нужно ждать и потратить еще больше жизней на жажду Шоу к завоеваниям. – Лучше потратить его жизни, чем наши, – сказал Эрик. – Да, – подтвердила Ороро. – Но ты забываешь – на Севере твои юные альфы присоединятся к войскам по доброй воле. На Островах юные альфы все еще отправляются ко двору Шоу, и они заплатят цену за наше промедление. Мы потеряем слишком много своих вместе с людьми Шоу. – И еще больше потеряем, если атакуем сейчас, когда он все еще полон сил. Мы потеряем жизни, но ничего от этого не получим, кроме наших голов на пиках на крепостной стены в Бухте Молота. На это Ороро вздохнула, взглянув в сторону окна, сжав губы, уголки которых опустились вниз. – Справедливо, – сказала она, складывая руки на груди а потом опуская их чуть ниже. – Хорошо. Я собираюсь посетить земли Сварти после путешествия сюда, чтобы поговорить с их королевой. Если хочешь отправить ей письмо, то мы сможем соединить силы всех трех лагерей, чтобы обрушиться на Шоу, не выдавая наших планов. Она взглянула на Эрика долгим, требовательным и яростным взглядом. – Мы не можем позволить себе ждать дольше, чем пройдет эта война, Эрик. Больше нет. Я скорее умру, чем буду снова жить под его гнетом. – Ты и не будешь, – ответил Эрик. – Мы победим. Шоу заплатит за все, что он сделал с моими и твоими людьми, – он положил руку на её плечо. – Я рад, что ты идешь на это со мной, Ороро. Я надеялся, что так и будет. Ветер за окном взвыл, и ударил в окно, словно пытаясь пробить его. Ороро щелкнула пальцами, и все затихло достаточно, чтобы был слышен её голос. – Я рада, что ты тоже со мной, Эрик. В этих землях нет благородного человека, которому я могла бы доверять больше, чем тебе, хотя это, наверное, из-за того, что я была рядом, когда ты упал в бочку с соленьями и Логану пришлось вылавливать тебя из неё. Это придает мне определенную долю уверенности. Эрик резко рассмеялся, удивившись сам себе. – Да, да, я помню. Ты заставила кухарок подавать мне соленья с супом целых две недели после этого! – Чтобы помочь тебе справиться с твоей травмой, – беспечно сказала Ороро, хотя теперь она тоже улыбалась. – И взгляни на себя сейчас. Это сделало тебя великим воином, Эрик. Ни один человек в мире не смог бы помочь свергнуть тирана лучше, чем ты. – И все благодаря твоим соленьям, несомненно. – Кстати, о соленьях, – Ороро сделала паузу, прежде чем продолжить. – Мы можем доверять твоему супругу? Он из Южных владений, в конце концов, и его сестра, Рейвен Вестчестерская, в данный момент живет при дворе, пока не наступит пора её совершеннолетия. Я знаю, что он носит твоего ребенка, но можем мы быть уверенными, что он встанет на твою сторону против своих собственных людей, когда придет время? Чарльз Ксавьер всегда был известен, как тихоня. Никто не мог предсказать, к какой партии он примкнет, когда придет пора появиться при дворе. – Я не уверен, – сказал Эрик, не найдя в себе сил солгать в лицо Ороро, его рука упала с её плеча. – Он непостоянный. Переменчивый. Не так давно я бы сказал «да», но сейчас? – Эрик вздохнул. – Я поговорю с ним. – Очень хорошо. Я уверена, все будет хорошо. И Эрик? – М-м? Она улыбнулась, положив ладонь на его локоть. – Поздравляю.~*~
Чарльз Эрик определенно что-то подозревал. Было очень трудно поговорить с Армандо наедине, когда Логан и Мойра следовали за ним по пятам, поочередно убеждаясь, что он сделал достаточно упражнений и что с ним все в порядке. Сборы армии были особенно красноречивыми – число людей, которые были в Айронхолде увеличивалось даже в это время года, а еще они паковали оружие, что точно говорило о том, что Эрик что-то планировал. К тому же Логан раньше никогда не проявлял интереса к тому, что Чарльз понимал, а что не понимал в вооружении Северных войск, а еще Чарльз прочитал из разума Мойры, что Эрик попросил её быть рядом с Чарльзом неотлучно в течение нескольких дней, так что не было никаких сомнений в том, что Эрик был обеспокоен тем, что их гости могли оказаться рядом с Чарльзом. В конце концов Чарльз сделал то, чем он не был горд, и, как только это было сделано, он пригласил Армандо в свою гостиную в середине четвертого дня их с сестрой визита. Армандо вошел в гостиную c осторожной уверенностью, а потом резко остановился, когда увидел Мойру, которая спала в своем кресле, склонив голову на плечо. – Она в порядке? Чарльз слабо улыбнулся. – Она просто спит. Мне пришлось немного её подтолкнуть, но она будет в порядке. – Должен сказать, я рад наконец-то встретиться с вами, – сказал Армандо, обходя кресло Мойры по широкому кругу, чтобы подойти к Чарльзу, хотя и не сел, ожидая ухода Чарльза или конца разговора. – Особенно после всех рассказов Рейвен. Сейчас я вижу, что она была более чем правдива. Если бы Чарльз не видел, что его слова были абсолютно искренни, то подумал бы, что Армандо говорил неискренне, хотя тот на самом деле имел в виду каждое слово. Чарльз издал смешок, указывая ему на кресло, которое стояло рядом с его собственным. – Что у меня хорошие манеры или что я в данный момент размером с корову? – И то, и то, Ваша Светлость, – уголки губ Армандо приподнялись вверх, и он сел на предложенное место, развернув колени по направлению к Чарльзу. – Прошу, зови меня Чарльзом. Здесь никто не придерживается этикета, и я к этому уже привык. Как Рейвен? – Она в порядке, – ответил Армандо. – Хотя твое последнее письмо к ней оставило её… вне себя. Она хотела, чтобы я передал тебе, что она в ярости из-за того, что ты написал ей о своем супруге, и что она приедет сюда лично, как только это позволят дороги. «Чтобы оторвать ему член», если цитировать, – Армандо подчеркнуто свел колени, добавив немного театральности в этот жест. Чарльз заставил себя улыбнуться, хотя напоминание об этом заставило его сердце всколыхнуться в груди и вызвало к жизни старую боль. Он сдвинулся в кресле, чтобы поддержать свой тяжелый живот руками. – Благодарю. Я рад знать, что она в порядке. Прости меня, очевидно, что ты знаешь её, но откуда? Рейвен не упоминала тебя ранее, и это меня немного настораживает. Особенно если она доверила тебе важную информацию. – Я в одном из её отрядов, – ответил Армандо. – И Рейвен узнает потенциального союзника, когда видит его. Она организовала группу среди нас – молодых дворян, недовольных властью короля, все с целью создать небольшие бреши в экономической и политической структуре. Она в данный момент довольно… влиятельна, скажем так. По моему мнению, это рискованно, но если Эмма Фрост и заметила, то ничего не сказала. – Хм, – Чарльз просмотрел поверхностные воспоминания Армандо на предмет ассоциативных воспоминаний – Рейвен говорит у камина с юными альфами и бетами, выписывает изящные фигуры во время дуэли на мечах с мастером меча Азазелем, пишет письма и рассказывает им о Чарльзе, передает им ориентиры и учит их тому, чему Чарльз научил её лично. Он не мог не почувствовать гордости и озабоченности, хотя радость почти затмила его беспокойство. Прошло слишком много времени с тех пор, как он видел свою сестру, даже в воспоминаниях. – Эмма Фрост в первую очередь заинтересована в самосохранении и собственном комфорте, так что этим все и закончится, – сказал Чарльз, потянувшись за кочергой, чтобы поворошить угли в камине. – Когда я был при дворе, то видел достаточно её мыслей, чтобы знать, что она так же устала от власти короля, как и все остальные, так что я сомневаюсь, что она скажет ему хоть что-то, если она думает, что у нас есть шанс на победу. Она должна понимать, что дни правления Шоу подходят к концу – королевство выдержит немного, прежде чем достигнет точки кипения. Для неё гораздо лучшим выходом будет относительно спокойный государственный переворот, что предпочел бы и я, над чем мы и работаем. – Не все мы, – сказал Армандо со скорбной улыбкой. – Ты и Рейвен с молодой знатью, возможно, да. Но это не та причина, почему Ороро отправилась на Север. Ты должен уже знать об этом. – О, да, я в курсе, – вздохнул Чарльз, долго и тяжело, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, откладывая кочергу в сторону, прежде чем он поддастся желанию ударить ею что-нибудь, как мечом. – Их с моим супругом планы. Прошлой ночью она заключила договор с Эриком, и они собираются атаковать Шоу после войны со Сварти. Вместо того чтобы предотвратить её совсем и сделать этот просчет слабостью Шоу. Альфы! Армандо вздохнул, сложив пальцы вместе. – Возможно, это только потому что я – тоже альфа, но я не думаю, что они неправы. Шоу не станет спокойно отступать в сторону только из-за жалоб нескольких молодых дворян. Для этого ему понадобится толчок с использованием железа. – Я не настолько наивен, чтобы думать, что Шоу уйдет с дороги мирно, но в данный момент гражданская война погубит тысячи жизней, – сказал Чарльз. – Опять же, чем меньше знати будет на его стороне, тем меньше орудий будет в его распоряжении, тем меньше денег у него будет на их провиант и вооружение. Чем сильнее мы подорвем его власть, тем проще будет свергнуть его с трона, тем меньше кровопролития будет необходимо – это простая математика, но вместо этого они собираются ринуться вперед в порыве праведного гнева и сражаться в эпичной битве не на жизнь, а на смерть. Возможно, это потому, что я – омега, но я предпочитаю ограничить ненамеренные разрушения. Армандо покачал головой. – Насколько я понимаю, если Железный герцог согласится объединиться с Островитянами чтобы покончить с этим, нет никакого смысла оставаться здесь и играть в пацифизм, наблюдая за кровопролитием. Ты – его супруг. Я – брат Ороро. Мы можем создать союз. Эта война со Сварти – идеальное прикрытие для того, чтобы сделать то, что нам необходимо за следующие несколько месяцев или даже лет. Для начала, войска Шоу будут достаточно слабы после этой войны. Если ты поговоришь об этом со своим мужем, а я со своей сестрой, то я уверен, что мы сможем прийти к взаимовыгодному соглашению. Чарльз покачал головой, скорбно изогнув губы. – Эрик хочет возмездия, а не мира. Шоу устроил геноцид на Севере, вторгнувшись в эти земли… Эрик жаждет совершить то же самое на Юге, и ему все равно, что большая часть Южан не имела никакого отношения к той войне. Эрик никогда не примет то, что Рейвен – ближайшая родственница-альфа короля, как и то, что она сможет править королевством, как справедливая и прекрасная королева. Он видит только кровь, которую нужно пролить. Он сделал глубокий вдох, прикрыв глаза, прежде чем найти в себе силы продолжить: – Кроме того, он вообще не разговаривал со мной об этом. В этом плане я для Эрика никто. Только утроба. Он не станет меня слушать. – И все же, ты должен попытаться, – сказал Армандо. – Я скажу прямо; ты сказал, что тебя не волнуют формальности, так что я не буду ими обременяться. Ответственность в том, чтобы просчитать все это лежит только на тебе. Все мы в кругах сторонников Рейвен видим тебя как нашего лидера. Если ты окажешься слаб и побоишься пойти на противостояние с собственным альфой, то моментально потеряешь поддержку. Ты должен поговорить с ним. Эти слова ужалили, и Чарльз стиснул ладонь в кулак, сжав челюсти, – но затем сглотнул и заставил себя сказать: – Ты прав. Да проклянут меня Боги, но Эрик должен увидеть в этом смысл. Юг никогда не примет его как короля – и скоро возникнет новая революция, как и в случае с Шоу, когда он сделал то же самое. Чарльз чувствовал, как все его внутренности сжимаются, а рядом с ними серебряной рыбкой скользит разум малыша, нечитаемый, странный, свернувшийся в безопасности в животе Чарльза, ожидая возможности появиться на свет, который Чарльз взял на себя ответственность сделать безопасным для него или неё, превратить его в мир, в котором его дитя сможет жить спокойно. Ладно. Хорошо. Он взглянул на Армандо, и его взгляд был мягким, губы сжаты в ровную линию, отражая эмоции самого Чарльза. – Хорошо. Я создам некоторые инструкции для Рейвен, которые я помещу в твою голову для сохранности, – не письменно, потому что это могут перехватить. Вне зависимости от того, что будет у нас с Эриком, я хочу, чтобы она следовала им, если условия не изменятся настолько сильно, что я не смог этого предусмотреть. Пожалуйста, передай их ей как можно скорее, и лично, если это будет возможно. Мне нужно, чтобы ты сообщил мне, как много последователей у Рейвен, и кто входит в эту группу. Ты сможешь составить для меня список? – Я сделаю его для тебя к концу дня. Привычного дня, – глаза Армандо указали на маленькое окно, за которым уже собиралась темнота. – Хорошо. Спасибо, Армандо, – улыбнулся Чарльз, и предложил Армандо руку для рукопожатия – и ладонь, обхватившая его пальцы была жесткой, но теплой, и теперь он смог понять, почему Рейвен понравился этот человек. – Я думаю, я слишком долго был заперт здесь – мне нужен был толчок. Спасибо за то, что был честен со мной. – Разумеется, – сказал Армандо, вставая из кресла, когда Чарльз высвободил ладонь. – Я поговорю со своей сестрой о том же. Надеюсь, мы сможем прийти к решению до того, как покинем Айронхолд. – Тогда я поговорю с Эриком, – сказал Чарльз, игнорируя тяжесть в его сердце, которая возникла от перспективы выяснения отношений со своим супругом.~*~
В конце концов Чарльз решил устроить их разговор точно так же, как когда они впервые спорили, в их первую брачную ночь. Он зашел в их спальню и опустился на край кровати, ожидая, пока Эрик войдет внутрь. Его руки свободно касались друг друга, лицо было совершенно спокойным, когда он спрятал злость за непроницаемой маской, дыша с осторожным спокойствием – не слишком быстро, не слишком медленно. Без страха. Без слабости. Он поговорит с Эриком и, если сможет, сумеет удержаться от эмоциональных выпадов. Они поговорят о войне, и ни о чем больше. Если Эрик попытается перевести тему на причину отстраненности Чарльза – что ж, это была не лучшая тема для обсуждения. Чарльз с трудом сглотнул и продолжил ждать. Он потерял ощущение времени в вечной темноте зимы. Толстая свеча в подсвечнике у их постели сгорела на треть с того момента, как Чарльз зажег её. Скорее всего, было уже за полночь. Но даже тогда Чарльз не сдвинулся с места, (за исключением случая, когда малыш заставил его встать и использовать по назначению ванную комнату), игнорируя изнеможение, которое накатило на его разум и тело, пока сильнейшее желание уснуть не исчезло само собой. Когда Эрик наконец вошел, он открыл дверь медленно и тихо, словно пытаясь не потревожить Чарльза. Когда он увидел, что Чарльз не только не спит, но сидит в изножье их постели, ожидая его, на его лице проявилось не удивление, но выражение зловещего понимания. – Я думал, ты выждешь еще день или два, – сказал Эрик, закрывая за собой дверь. От внимания Чарльза не ускользнуло едва заметное движение его пальцев по ручке, хотя щелчка не последовало – Эрик очень мягко затворил дверь на замок. – Тогда, кажется, ты не так уж хорошо меня знаешь, – Чарльз не стал вставать, хотя закрытая дверь его побеспокоила – их не подслушают, но это значило, что у него не было пути отступления, если Эрику не понравится то, что Чарльз собирался сказать. Он сжал челюсти, но его голос остался спокойным, когда он сказал: – Я знаю о твоих планах войны, Эрик. И нам нужно поговорить об этом, пока не стало слишком поздно. Я не могу просто позволить тебе пойти и ввергнуть все королевство в гражданскую войну. Во-первых, это будет стоить жизней слишком многим невинным людям. А во-вторых, это дико и глупо, и ты очень многого не знаешь о ситуации на Юге. Долгая пауза. Затем: – Спасибо, – сказал Эрик, склоняясь в чересчур манерном поклоне. – За столь щедро оказанную услугу и выражение твоего мнения. Ты знаешь, как сильно я ценю твое видение этой войны. Разумеется, Эрик не захотел слушать. Чарльз вздохнул, закатил глаза и продолжил. – Ради… не будь придурком, Эрик. Я работал над свержением власти короля последние три года, а ты собираешься атаковать, подобно бешеному буйволу, и разрушить все, чего мне удалось достичь. По крайней мере, позволь мне все объяснить, прежде чем ты начнешь фыркать и гневно рычать. Эрик снял меч с пояса, подхватив ножны и все их содержимое с помощью Дара и оттолкнув их от себя с немного большей силой, чем требовалось. И стиснул зубы, говоря: – Да уж, будь так добр объяснить. С нетерпением жду возможности услышать, какие же планы ты строил в шестнадцатилетнем возрасте. Чарльз остался на месте, хотя искушение встать на ноги было велико, чтобы прибавить себе немного роста в ответ. Но если Эрик начал злиться, то он мог стать агрессивным. Вместо этого Чарльз приподнял подбородок. – Последние три года я использовал торговлю, экономические стратегии, шпионаж и политические союзы, чтобы подорвать влияние Шоу среди знати королевства. Я хотел, чтобы он стал слабым тогда, когда ему нужно быть сильным, укрепить позиции дворян, которым я доверяю, и распространял информацию о его темных делишках среди тех, кто мог отвернуться от него. И все это – с целью свергнуть его власть над королевством и ослабить его силу. Чарльз остановился и изменил решение. Он встал, заложил руки за спину, чувствуя, как его уверенность поднимается с каждым его словом. – Итак, когда дело дойдет до финальной схватки, Шоу останется без союзников, без сил, неспособным как следует защищаться, неспособным кормить, управлять или платить своей армии или наемникам. И его будет гораздо проще свергнуть, чем короля, правящего королевством, которое сражается с общим врагом. С таким, как, скажем, объединенной армией Северян и Островитян, в то время как ни тех, ни других жители основной части королевства не воспринимают как своих, как часть королевства. Мы с Рейвен – ближайшие родственники короля. Когда придет время, Рейвен станет королевой, и мы отнимем у Шоу все, что ему дорого, с минимумом кровопролития. Чарльз поднял подбородок выше. – Как видишь, я был очень занят в шестнадцать лет. И не был дураком. Эрик скрестил руки на груди, но его злость, по крайней мере, на время утихла, а не вспыхнула вновь. – Восхитительно, – сухо сказал он. – Как странно тогда получается, что я никогда не сталкивался ни с кем, кто пытался бы переманить меня на сторону противников Шоу, учитывая то, что мои люди – основа его армии. Интересно, каких же особенно важных дворян ты склонял на свою сторону, если я не был одним из них. И Чарльз покачал головой, не в силах сдержать слабую улыбку. – Эрик, я вышел за тебя. – Как же хорошо ты удерживал меня рядом с собой, учитывая, что ты ничего не знал о моих намерениях, кроме свадьбы и весьма развитой шпионской сети, – протянул Эрик, подступая на полшага ближе к тому месту, где стоял Чарльз. – Как легко это было, воспользоваться моими чувствами, когда мы наткнулись на место той резни в августе. Воспоминание о том дне вспыхнуло в разуме Чарльза, как будто оно никогда не исчезало, и он вздохнул, оскорбленный самой мыслью о таком. – Я бы никогда не использовал это против тебя! – Чарльз сглотнул несвоевременно появившуюся боль от слов Эрика, пытаясь сфокусироваться на том, что он пытался сказать. – Шоу – монстр, которого надо остановить. Ты уже знал об этом – кем ты меня считаешь, если думаешь, что я мог специально столкнуть тебя с таким? Я прибыл сюда, потому что мне нужно было выйти за кого-то, и потому что был шанс, что я смогу перетянуть тебя на нашу сторону. У меня не осталось времени, чтобы показать тебе, почему это необходимо. Я не принуждаю людей. – Ох, – сказал Эрик, издав короткий смешок, выпрямляя руки и сокращая оставшееся расстояние между собой и кроватью, пока они с Чарльзом не оказались слишком близко и Чарльз не смог почувствовать резкий запах своего альфы. – У тебя не осталось времени? Но у тебя все так хорошо получалось, правда, – он коснулся щеки Чарльза, изображая привязанность, его губы изогнулись в ядовитой усмешке. – Ты практически заставил меня влюбиться в себя, а потом взял и отверг все мои чувства! Я не уверен, какой эффект это должно было оказать на мою лояльность тебе, но уверен, это сработало не так, как ты планировал. Почти влюбиться – ложь скользнула в горло, как рыбная кость, и дыхание Чарльза замерло у него в груди, кровь прилила к лицу, а ярость начала подниматься в его груди, пока он не взорвался. Ужасно злобные и безрассудные, слова были уже у него на языке, когда его руки стиснулись в кулаки. – Ты – едва ли моя жертва, Эрик! Ты использовал меня с самого начала, пытался манипулировать мной, использовать меня – я просил тебя о честности, а ты… – А я что? – Эрик отодвинулся от Чарльза, выпрямляясь в полный рост, обручальное кольцо Чарльза на безымянном пальце неожиданно полыхнуло жаром. – Я поклялся душой своей матери, даже вы на своем поганом Юге должны понимать это как честность! Я что, Чарльз? Чарльз сорвал кольцо со своего пальца и швырнул его на пол, металл ударился об камень с громким звоном и отскочил в пламя камина. – А ты никогда не любил меня! – крикнул Чарльз, чувствуя себя выгоревшим и ощетинившимся, вся его злость внезапно стала ощутимой и реальной, как будто в комнату ворвался дикий зверь. Он видел, что Эрик почувствовал это, его глаза расширились, пока злость Чарльза набирала свою силу и выплеснулась в воздух, заставляя все вокруг вскипеть. – Ты хотел использовать меня, как вещь, ты ненавидел меня с самого начала, я слышал, что ты сказал Магде, Эрик! Честно, да? Я влюбился в тебя, ублюдка, а сейчас я заперт в твоих бескрайних снежных владениях, с твоим ребенком внутри себя, и я хочу, чтобы ты выпустил меня из этой комнаты сейчас же!