White Nights/Белые Ночи

Эрик       Когда Эрик был ребенком, после того как он выполз с пепелища деревни своей бабушки, а Логан нес его полубессознательное тело обратно в Айронхолд, он почти забыл, что значит быть человеком. Его мать потом сказала ему, что его лихорадка длилась всего неделю, но для Эрика каждый день казался длиной в целую жизнь. Все, что он помнил из этой недели, было смутным и неясным. Его тело было израненным и горело от лихорадки, он прятал свои раны под одеждой, как от своего отца, так и от самого себя. Но это было не самое худшее. Какая-то очень важная его часть отделилась и улетела прочь. Внутри него возникла пустота, которая болела гораздо сильнее, чем сломанные ребра.       Эрик отстранился от своего тела. От своих воспоминаний. В течение целых семи дней, центром его сосредоточения был металл: холодное серебро драгоценностей его матери, яростный жар расплавленного железа в кузнях, горький металл меча его отца, пуговицы на одеждах сиделки, которая меняла компресс на горячем лбу Эрика, пока тот терял себя в окружающем мире.       Было бы проще остаться в таком состоянии навсегда. Погрести себя под магнитными пластами камней Айронхолда, и больше никогда не подниматься наружу. Ему бы не пришлось снова сталкиваться с пустотой. Ему бы не пришлось снова видеть своего отца и пытаться совместить свою сыновнюю любовь со знанием, что приказ его собственного отца причинил ему такую сильную боль. Даже кошмары были легче, чем реальность.       Но постепенно тело Эрика вернуло его обратно, словно стрелка компаса. Все казалось иным, после его возвращения. Он словно оставил часть себя где-то позади, и даже его имя, казалось, не принадлежало ему. Эрик быстро устал от детских игр и людей, которые раньше забавляли его. Его Дар был единственным, что возвращало его к реальности. Только его ярость и ненависть позволяли ему чувствовать себя в безопасности.       – А ты никогда не любил меня! Ты хотел использовать меня, как вещь, ты ненавидел меня с самого начала, и я слышал, что ты сказал Магде, Эрик! Честно, да? Я влюбился в тебя, ублюдка, а сейчас я заперт в твоих бескрайних снежных владениях с твоим ребенком внутри себя, и я хочу, чтобы ты выпустил меня из этой комнаты сейчас же!       И теперь, когда слова Чарльза все еще звенели у него в ушах, Эрик обнаружил, что его сознание рванулось в миллион направлений, на много миль вокруг, пытаясь отыскать все металлическое, что окружало его – от его меча на полу и сфер в его кармане, до тарелок и кухонной утвари в городе, выкованных из железа подков на копытах лошадей патруля к югу от замка, серебряные подсвечники Северного народа, золотое ожерелье какой-то женщины, месторождения железа, мелькающие глубоко под землей. Эрик заставлял себя ощущать как можно больше предметов, пока он больше не мог чувствовать пол под своими ногами, и биение своего собственного сердца.       – Нет, – Эрик услышал свой голос словно издалека. Он звучал напряженным и злым, заточенным, словно лезвие ножа в ножнах на его колене, которое внезапно стало очень и очень острым. – Ты манипулировал мною, Чарльз, и я не позволю тебе сделать это снова!       – Манипулировал… О чем ты говоришь? – губы Чарльза искривились и обнажившиеся зубы добавили дикости выражению его лица, пока он стоял напротив Эрика, словно не на полголовы ниже и наполовину легче, яростный, как хорек, вступивший в борьбу с лисой. Его голос был таким же грубым, как поверхность кольца, которое плавилось в огне, но не от жара пламени, а от дикой силы Дара Эрика, тая между углями. – Ты планировал использовать меня со дня нашей свадьбы, Эрик, не пытайся переложить на меня свою вину!       – Очевидно, твои намерения были такими же, – выплюнул Эрик. – Так что не понимаю, почему ты жалуешься.       Решетка у камина свернулась сама собой, превратившись в изогнувшиеся обрубки, с угрозой изогнувшиеся над углями.       Ухмылка Чарльза превратилась в выражение отвращения.       – О, да… Я – «инфантильный манипулятор и шантажист», как я мог забыть? А ты планировал использовать меня и мой Дар – или вместо меня использовать наших детей! По крайней мере я хотел любить нашего ребенка, вместо того, чтобы вынашивать оружие!       Сознание Эрика вернулось в тело так быстро, что он почти почувствовал головокружение. Три металлических шарика подскочили в его кармане, устроившись в его ладони, когда он до боли сжал их, надеясь, что это поможет ему сохранить спокойствие и не даст упасть в камин. Он чувствовал головокружение, ему было душно. Злость Чарльза все еще витала в комнате, наталкиваясь на стены, словно дикое чудовище, и телепатические щиты драконов никак не помогали защитить разум Эрика от этого натиска.       – Что? О чем ты говоришь? Я никогда такого не планировал!       – Я не уверен, что он согласится сотрудничать, но да. Над этим стоит поработать, – ядовито передразнил Чарльз, явно цитируя, но теперь, когда Эрик смотрел, он видел, что лицо Чарльза стало красного, почти бордового цвета от злости, его глаза увлажнились, а губы сложились в болезненную гримасу. Его грудь тяжело вздымалась. – Ты должна доверять мне, я смогу справиться со своим омегой. Я не дам всей этой ситуации выйти из-под контроля.       Что… когда….       Эрику пришлось резко вернуться к раннему моменту разговора, когда он услышал те слова, вернуться в прошлое в своем разуме, чувствуя потерянность и смущение, пока…       Я слышал, что ты сказал Магде, – сказал ему Чарльз. Кусочки головоломки наконец сложились в одно и открыли ужасную истину.       – Чарльз… – Эрик сжал кулаки сильнее, чувствуя, как его желудок падает куда-то вниз, и заставил металлические сферы сохранять форму, сжимая их в руках с такой же силой. – Что еще я мог ей сказать? Я едва знал тебя, и она убила бы тебя, если бы я не успокоил её страхи!       – Ты мог сказать мне что угодно, и я никак не смог бы узнать, было ли это правдой, – выкрикнул Чарльз, прищурив глаза и наклонившись вперед. Каждая мышца его тела казалась напряженной, кожа словно натянулась от этого напряжения. Его голос дрогнул, когда он продолжил: – Она верила тебе и давно тебя знала… Я, должно быть, был идиотом, думая, что вижу разницу, когда ты лжешь или говоришь правду. Ты любишь её. Перестань делать из меня дурака!       – Я не люблю её, – сказал Эрик, чувствуя себя слегка осоловелым от одного предположения, что он вообще мог чувствовать что-то подобное. – Она… Послушай, Чарльз, ты не можешь залезть к кому-то в голову и увидеть какую-то ситуацию, а потом думать, что их трактовка событий была непредвзятой! Я не лгал, когда сказал то, что сказал ей. Всем, что я знал о тебе, было то, что ты был вынужден шантажировать меня знанием о том, кем я являюсь, а сам в то же время не имел ни малейшего понятия о том, что это значит, кроме того, что я оказался тем, кто, как ты думал, был… каким-то варваром. И конечно же твое доверие нужно было заслужить – я не смог бы добиться своих целей, если бы ты отказался сотрудничать. Был ли я уверен, что ты не станешь проблемой? Нет. Хотел ли я позволить Магде убить тебя из-за этого? Конечно же нет!       Кочерга тоже начала плавиться и сползать вниз, чтобы присоединиться к тому, что осталось от каминной решетки.       – Если Магда думает, что я люблю её, это её проблема. Её мысли не делают это правдой.       – Ты все время знал, что я телепат, и ничего не сказал мне! – глаза Чарльза все еще были прикрыты, дыхание было тяжелым и отрывистым. – Ты знал, что я не мог сказать, потому что тогда ты убил бы меня, твой долг был бы казнить меня, и все же ты не сказал мне ни слова – просто выделил людей, которые следили за мной, позволив мне верить, что ты не знаешь, тогда как… Посмотри на все это с моей точки зрения, Эрик… Хороший способ добиться моего сотрудничества: держать меч над моей головой, пока не пришел бы день, когда появится необходимость пустить его в ход. Как я могу верить тебе, когда ты говоришь мне только то, что я хочу услышать?       – Насколько я могу судить, это сделало нас квитами, – прорычал Эрик. – Ты мог бы выдать то, что я оказался Северным дикарем, в любое удобное тебе время. Возможно, ты хотел бы зарубить меня топором лично, вместо того, чтобы заставить Шоу сделать это за тебя. Ты всегда был торговцем, – он оторвал взгляд от Чарльза и с силой разжал свои кулаки, позволив металлическим сферам вращаться по орбите вокруг его руки, быстро набирая скорость. – Или так ты собирался переманить меня на свою сторону, чтобы я выступил против Шоу? Сыграть на моей крови и понадеяться, что я покорно последую за тобой? Последовать традиции твоих предков?       Когда Эрик взглянул на Чарльза, глаза того оказались открыты, а взгляд, которым он окинул Эрика, был наполнен одновременно злобой и болью. Руки он скрестил на груди, скорее пытаясь удержать себя на месте, чем для защиты.       – Я сказал тебе о том, что знал, – теперь Чарльз говорил тихо, как будто из него внезапно улетучилась та сильная эмоция, которая наполняла его мгновение назад. – Я сказал тебе, чего я хотел – чтобы со мной обращались честно, как с человеческим существом. Мы заключили сделку, и я собирался соблюдать её условия. И ты принял эти условия, зная, чего я хотел больше всего, и притворялся месяцами, что был честен со мной. И я почти влюбился в тебя или того человека, которым я тебя считал, а все это время ты утаивал это знание от меня. Знаешь, быть квитами означает быть равными. А не делать, что тебе угодно, и держать это от меня в секрете, потому что по твоему мнению это и есть равенство!       Затем он остановился, и его рот скорбно дернулся, прежде чем он в конце концов сказал:       – Открой дверь, Эрик.       – Нет, – сказал Эрик снова, дыша тяжело и часто, слыша, как биение пульса сливается в ровный гул. – Нет, я не открою дверь. Может быть, ты и способен отнять у меня все, что мне дорого, но пока я жив, ты не сможешь уйти, пока я так не скажу. Ты причинил достаточно вреда.       Он отвернулся от Чарльза, чтобы тот не увидел влаги, собирающийся в уголках его глаз. Так Чарльз не узнает, как сильно он ранил Эрика.       – Разве я прошу так много, – сказал он в конце концов, его голос звучал сухо и странно. – Когда хочу, чтобы ты наконец начал мне доверять? Когда надеюсь, что однажды ты расскажешь мне правду, потому что любишь меня? Потому что будешь знать, что я буду любить тебя за это еще сильнее?       Металлически шары остановились и тяжело упали на пол, замерев. Потом они куда-то укатились. Эрик мысленно отстранился от них и не стал преследовать. Его тело отяжелело, словно подверглись трупному окоченению.       – Я никогда не переставал быть честным с тобой. Ты заглядываешь в чужой разум и принимаешь то, что видишь, за правду. А потом закрываешься от меня и остаешься отстраненным так долго, что мне почти показалось, что ты умер, – Эрик с трудом вздохнул, дыхание словно застряло где-то посередине его горла. – Ты не знаешь, что такое любовь. Если бы ты чувствовал ко мне нечто подобное, то не сломал бы меня с такой готовностью.       – В пекло тебя, Эрик, – сказал Чарльз, в его голосе были явно слышны слезы, и Эрик услышал, как он садится на матрас. – Как ты смеешь… как ты можешь говорить, что полюбишь меня за это еще сильнее? Насколько я знаю, ты видишь мою телепатию исключительно как то, что можно использовать против меня, а не то, за что можно полюбить.       Эрик дернулся.       – Я полностью в твоей власти, и ты знаешь это, – продолжил Чарльз с неотвратимым отчаянием. – Выпусти меня из этой проклятой комнаты, или ты собираешься удерживать меня здесь, пока я не извинюсь за то, что защищался от того, чтобы ты использовал меня против меня же самого?       Эрик не хотел отпирать дверь. Он не хотел видеть, как Чарльз покинет его. Снова, – прошептал тихий голос в его разуме. Но это ранило, почти так же сильно, как видеть Чарльза здесь, ненавидящего его с другой стороны комнаты и все глубже погружающегося в открытую рану чувств Эрика к нему.       Он не осознавал, что принял решение, пока не почувствовал, как защелка в замке встала на свое обычное место. Даже тогда Эрику понадобилось лишнее усилие, чтобы повернуть ручку с помощью своего Дара и раскрыть дверь. Прошептать:       – Так уходи.       – Ты позволишь мне, если я попытаюсь?       Эрик оглянулся на Чарльза через плечо, и впервые в жизни ему было все равно, что Чарльз увидит следы слез на его щеках. Он уже был уязвим. Он больше не мог цепляться за свою гордость или достоинство.       – Я не буду тебя останавливать.       Но Чарльз не сдвинулся с места, наблюдая за Эриком со своего места на краю их постели. Его пальцы сжимали мех, а лицо побледнело и осунулось, из-за чего его глаза стали казаться еще более голубыми в окружении красного.       Между ними повисло долгое и тяжелое молчание, которое, казалось, не собиралось заканчиваться. Они просто смотрели друг на друга, и ни один из них не хотел двигаться и ломать тишину, которая держала их языки за зубами. Горло Эрика саднило от крика, и он понимал, что Чарльз чувствует себя примерно так же, сидя в ожидании того, что весь мир вокруг них рухнет.       Чарльз стал тем, кто нарушил молчание, его голос дрожал:       – Ты… Тебе нравится, что я владею телепатией?       – Мне нравятся сильные Дары.       – И… и ты… – голос Чарльза надломился, но его кулаки стиснули меховое покрывало еще сильнее, и он заставил себя продолжить. – Ты любишь Магду?       – Нет, – хрипло ответил Эрик. Его горло саднило. Его кости стонали от боли. – Я люблю тебя.       – Почему?       Казалось, Чарльз обложил себя пылающими углями.       – Что? Ты хочешь причинить мне еще больше боли?!       – Нет! – воскликнул Чарльз, по его щекам пошли красные пятна, и в этот раз он был тем, кто вздрогнул. – Потому что… Потому что я хочу верить тебе. Я хочу знать. Но я никогда не могу быть уверенным с тобой. Ты не… ты не здесь, мне приходится додумывать твои эмоции, и я подумал… Я подумал, если ты скажешь мне почему, я смогу понять, не лжешь ли ты.       Конечно, – подумал Эрик устало, словно слыша все окружающее через несколько слоев ваты. Чарльз, наверное, привык полагаться на свою телепатию в таких случаях. А если разум Эрика ему не доступен, он вынужден был полагаться на слова и действия. Вещи такого рода он понимал не так легко, как Эрик.       Эрик повернулся к Чарльзу резче, не пряча ничего ни на своем лице, ни в чувствах. Выставив себя напоказ.       – Я не лгу.       Я – не ты, – подумал он какой-то все еще больной частью своего сознания.       – Я не дипломат, Чарльз. Я не смог бы выдумать все это, только чтобы обмануть тебя.       Чарльз показался задетым, и, напрягшись, прикусил губу. Ощущение злости в комнате исчезло, сменившись усталым, но напряженным и сильным ощущением, которое коснулось сознания Эрика на минуту, а потом растворилось. Его словно окутало эмоциями Чарльза, это было первое настоящее ощущение Эриком чувств Чарльза за долгие месяцы.       Эрик оторвал взгляд от лица Чарльза, почувствовав себя вторгшимся на чужую территорию. После того, как Чарльз так долго от него прятался, видеть Чарльза снова раскрытым, вызвало у Эрика желание отвернуться со странным чувством вуайеризма и стыда. Просто чтобы что-нибудь сделать, он подошел к шкафу и начал расстегивать свою рубаху с ворота. К счастью, его пальцы не соскальзывали с пуговиц.       – Ты не должен верить мне, – сказал он после какого-то времени, почти прошептав эти слова. Эрик не был уверен, что говорит эти слова вслух, несмотря на то, что должен был. – Я все равно буду любить тебя.       – Как я могу? – Чарльз двинулся позади него, задавая этот вопрос, эмоциональный фон загудел вокруг них, словно они были на допросе инквизиции. – То, что ты сказал, когда мы впервые встретились, было правдой. То, что ты сказал Магде. Так что заставило тебя изменить свое мнение?       Эрик стянул с себя рубаху, все его тело ломило, словно он провел весь день на самой изматывающей военной тренировке. Он придержал это ощущение, несмотря на то, что оно просто исчезнет завтра утром, и отложил его в сторону.       – Я не говорил, что то, что я сказал ей, было правдой. Я сказал, что я не лгал. Я сказал ей то, что должен был. Но это не было правдой.       – Кое-что было, – тихо сказал Чарльз. – Не так ли? Я тебе не нравился. И это нормально, ты не должен, но… то, как ты выразил это, зацепило мой разум. «Он – инфантильный манипулятор и шантажист. Что тут может понравиться?» – дыхание Чарльза прервалось на полуслове, и последовала долгая пауза, после которого он тяжело сглотнул, словно пытаясь подавить свои чувства. – «Что тут может понравиться?» Ненависть в твоем голосе… Ты имел это в виду. Ты правда имел это в виду.       – Правда, – заметил Эрик и осмелился взглянуть на Чарльза снова, но тут же пожалел об этом; Чарльз казался поникшим и несчастным, его ладонь закрыла его глаза и спрятала их, оставив видными взгляду неровную линию его рта и покрасневшие щеки с дорожками слез.       Эрик окунул обе ладони в таз воды перед шкафом и плеснул её себе в лицо. Он не думал, что холод поможет, и он не помог. Но ему не нужно было смотреть на лицо Чарльза по крайней мере, несколько секунд.       – Ты шантажировал меня. Я разозлился. И из-за этого я чувствовал, что мной манипулируют. Ты сказал, что все, что тебе нужно, это свобода, но я не знал, куда это могло привести. Моя жизнь оказалась в руках того, кто не знал до того самого дня моих людей ни под каким именем, кроме «варваров», «Снежных монстров» или «дикарей». Отсюда инфантилизм.       Эрик остановился, мысленно несколько раз вернувшись к тому событию. Он не запомнил его так ярко, как Чарльз. Все детали казались смазанными и перемешанными между собой.       – Но проблема была в том, что Магда тоже была права, – сказал он. – Ты мне нравился. Несмотря на все вышеперечисленное. А возможно, именно из-за этого. И я был слишком горд, чтобы признаться, что мне мог понравиться Южанин, который так быстро и эффективно обыграл меня. Я был так же зол на себя, как и на тебя.       Голос Чарльза был чуть громче шепота, когда он заговорил, но Эрик услышал каждое слово.       – Ты напугал меня, – сказал Чарльз, хрипло и печально. – Почему… как я мог почувствовать это в тебе, когда ты даже не ощущался мной, как реальный человек, когда я даже не знал тебя? Так, как должен, так, как я понимаю всех остальных?       Сердце Эрика пропустило удар. И даже с этим, ему понадобилось сознательное усилие, чтобы сделать первый шаг по направлению к Чарльзу. И второй, и третий, пока он не упал на колени у ног Чарльза. Его руки обвили колени омеги, а голова уткнулась в них.       – Я не могу пустить тебя в свой разум. У меня нет такой власти. Тебе придется узнать меня по тому, что я делаю и говорю. Но я правда имею в виду то, что делаю.       Еще одна, еще более длинная пауза, единственным звуком в которой был завывающий ветер снаружи и их дыхание, замедлившееся и звучавшее почти в унисон, вдохи и выдохи на фоне бушующего шторма. Эрик взглянул на Чарльза, готовый снова заговорить его, но Чарльз перебил его.       – Это так… так глупо, по-дурацки, но… даже сейчас, я хочу, чтобы ты любил меня в ответ, – сказал Чарльз, его ладони все еще закрывали его глаза и прятали лицо. – Несмотря на то, что это причиняет мне боль. Я ничего не могу с этим поделать. Пожалуйста, не используй это против меня.       Что-то сжалось в груди Эрика, и на короткое мгновение он не был уверен, что может дышать. Все казалось скользким и неровным, словно этот момент времени мог выпасть из его ладоней и исчезнуть навсегда. Его сердце забилось чаще, словно он стоял на тонкой нити высоко над землей, пытаясь бороться с ветром.       – Я не буду, – сказал Эрик, его горло было сухим, как наждачная бумага, потому что это было единственным, что было важно, пока его руки еще крепче обняли колени Чарльза.       – Поклянись, – сказал Чарльз, наконец-то опустив руки. Его глаза были красными, но взгляд оставался ровным, хотя губы были искусанными и припухшими.       – Я клянусь.       В своей жизни Эрик давал много фальшивых обетов: он поклялся в верности Шоу, ненавидя себя, когда ему пришлось наклониться и поцеловать обувь короля, присягая ему на верность, пока тонкие пальцы Шоу по-отечески сжимали затылок Эрика. Но это была не та клятва.       Чарльз хрипло всхлипнул и наконец медленно наклонился вперед, его руки легли на плечи Эрика, когда их лбы соприкоснулись. Круглый изгиб его живота лег между его бедер, когда он раздвинул их в стороны, чтобы наклониться, но затем он оказался близко, и его тепло и неровное дыхание согревали лицо Эрика.       – Хорошо, – его пальцы коснулись обнаженной кожи Эрика. – Хорошо.       Руки Эрика скользнули с колен Чарльза на его руки, почти удерживая его на месте, его живот скручивало от одной мысли о том, что Чарльз отстранится.       – Не забирай это у меня снова, – прошептал он, и он чувствовал себя окровавленным и израненным, говоря это, почти умоляя Чарльза и чувствуя себя ужасно оттого, что всем, что он мог предложить Чарльзу, было его вдребезги разбитое сердце. – Я… Чарльз, я не смогу выдержать это снова. Пожалуйста.       – Ты все еще… – Чарльз осекся, затем продолжил, собравшись с духом. – Ты встречался с Магдой в тот день, когда я покинул замок. И я знаю, что у вас раньше был секс. Все осталось так же? С тех пор, как ты женился на мне?       – Нет. С тех пор был только ты. И я бы не захотел никого другого.       – Несмотря на то, что я не принадлежу к Северному народу?       – Это значит на удивление мало по сравнению с тем, что я чувствую по отношению к тебе.       Чарльз склонился ниже, его руки обернулись вокруг плеч Эрика, пока он не обнял его за шею, положив ладони на плечи. И затем, после пары секунд:       – Ты не мог бы подняться наверх? Моя спина меня убивает.       Эрик медленно поднялся, затем сел рядом с Чарльзом на его стороне кровати, опершись на руки, которые легли на мех, его бедро коснулось колена Чарльза.       – Лучше?       Теперь эмоции Чарльза передавали усталость, которая распространялась все сильнее, пока тот успокаивался.       – Мне просто нужно лечь, – сказал Чарльз, и это тоже прозвучало устало, так что Эрик не удивился, когда Чарльз медленно пустился вниз на постель, а потом перекатился на свою сторону, положив руку под голову, чтобы приподняться чуть выше. – Боги, Эрик. Я просто… Я не думаю, что смогу продолжить этот разговор сейчас.       – Значит, завтра? – Эрик был так же вымотан. Перспектива того, что им сейчас снова придется обсуждать все это, даже спокойно, была устрашающей. Его разум был словно выведен из равновесия или расколот надвое. У него не хватит сил на восстановление, не сейчас.       – Да, пожалуйста, – Чарльз потянулся к подолу своей рубахи и стянул её через голову, а потом кинул через край кровати. Пояс его штанов оказался так низко, что Эрик диву давался, как они вообще держались на его бедрах. Он начал развязывать пояс, даже не поднявшись, словно он был вымотан так же сильно, как и Эрик.       Эрик встал и переместился на другую сторону кровати, прежде чем снять штаны и потянуться к фитилю свечи, чтобы зажать пламя между большим и указательным пальцем. Его Дар уловил все кусочки металла, которые он случайно покорежил или расплавил, но он оставил их как есть, скользнув под меха и улегшись на спину, чувствуя тяжесть во всем теле.       Он почти заснул, когда Чарльз сдвинулся, улегся, переместился снова, а потом осторожно прильнул к нему, чтобы положить голову на плечо Эрика, оставив одну руку на его груди. Мягкий, обнаженный изгиб его живота прижался к боку Эрика.       Мгновение спустя Эрик тоже повернулся, чтобы лечь лицом к Чарльзу, так, чтобы их головы оказались на одной подушке, а рука Эрика оказалась на изгибе бедра Чарльза. Кожа под его ладонью была теплой и ровной. Все предыдущие месяцы, когда бы Эрик ни касался Чарльза, тому каким-то образом удавалось избегать этого.       В темноте Эрик мог слышать изменившееся дыхание Чарльза, а затем шорох волос по льну, когда Чарльз наклонился, чтобы поцеловать его. Сначала он ошибся и угодил в щеку, но потом коснулся уголка губ, а затем и всех губ целиком. Поцелуй Чарльза был вопросом, его губы раскрылись, словно приглашая Эрика, а затем касание стало мягче, едва ли считаясь за поцелуй, просто касание губ к губам, близкое и странное.       Они лежали так какое-то время, разделяя одно дыхание на двоих, прежде чем в какой-то момент уснуть.

~*~

Чарльз       Утром спальня была тихой и спокойной, ночная буря прошла и растворилась. Даже вечно дующий зимний ветер стих, больше не завывая в укромных уголках Айронхолда. Чарльз в полудреме лежал в темноте их спальни, свернувшись в комочек бод боком у своего мужа, устроив голову под его подбородком и переплетя ноги. Рука Эрика лежала на его округлившемся животе.       Было приятно и тепло – чувствовать, как грудь Эрика вздымается и опадает там, где их тела соприкасались, а так же ощущать, как его притягивают ближе, когда он начинает шевелиться, словно Эрик даже во сне не мог отпустить его. Чарльз не открывал глаза, только придвинулся ближе, вслушиваясь в звук сердцебиения Эрика, ровного и медленного биения его пульса. Если верить Эрику, то это сердцебиение принадлежало только Чарльзу, и ему одному.       То, как Эрик говорил – было трудно не поверить в правдивость его слов, и Чарльз… было глупо верить Эрику. Поверить, что он правда имеет в виду то, что говорит, что он любит Чарльза. Желает его. Это было глупо, потому что, кроме ярости и отчаяния Эрика прошлой ночью, у Чарльза не было причин в принципе верить ему – и никаких путей доказательства этого.       И все же… Когда прошлой ночью Эрик сказал, что любит его, умолял его не отстраняться снова, разбитое сердце Чарльза запело.       Он на пробу потянулся разумом вокруг и почувствовал, что повара уже встали и готовят завтрак, весело болтая друг с другом в процессе выпекания свежего хлеба и приготовления каши, запекая мясо и поджаривая яйца. По ощущениям Бреды было уже почти шесть утра, так что Чарльз вернулся обратно в свое тело, медленно отстранив свои ноги от ног альфы, чтобы потянуться и встать с постели.       Эрик дернулся, когда Чарльз двинулся, меж его глаз появилась морщинка, а потом он открыл глаза, и его рука соскользнула с бока Чарльза, чтобы оказаться между ними. Он ничего не сказал, просто почти настороженно посмотрел на Чарльза.       – Доброе утро, – осторожно сказал Чарльз, расслабившись от восхитительного ощущения, которое пронзило его тело во время потягивания, разгоняя кровь по его конечностям.       Эрик пробормотал ответное приветствие, а потом приподнялся и сел у изголовья кровати. Кончики его пальцев дотронулись до головы Чарльза, легко перебирая его волосы. Это движение было одновременно знакомым и незнакомым после стольких месяцев. Затылок Чарльза всегда был чувствительным, а когда Эрик легко поглаживал его, Чарльз вздыхал, чувствуя, как удовольствие собирается в области его головы, за ушами, и переходит на заднюю сторону шеи.       Несмотря на все, что случилось, Чарльз мог лежать и позволить Эрику гладить его по голове весь день, если у них больше не было никаких важных дел. Но они были, и после нескольких очень долгих минут он заставил себя сесть. Рука Эрика соскользнула с его волос, когда Чарльз начал перебирать ногами, чтобы выпрямиться и удобнее сесть около изголовья, попутно устроив себе под спину несколько подушек.       – Итак, – сказал Чарльз, сев прямо и сделав свой голос мягче и уверенней, чем он на самом деле себя ощущал. – Нам нужно завершить вчерашний разговор.       – Хорошо, – сказал Эрик. Он сложил руки перед собой, и слегка наклонил голову ближе к Чарльзу. Под его глазами все еще были темные круги, но он не казался и близко настолько измученным, как вчера вечером.       Чарльз откашлялся, собирая в одно себя и свои мысли.       – Да. Хорошо. Тогда, чтобы собрать все в одно: мы оба знаем, что я телепат и что мы с моей сестрой и другими молодыми дворянами королевства уже довольно долгое время работаем над тем, чтобы подорвать власть короля изнутри, используя экономические и политические стратегии. Я пытался устроить так, чтобы у Шоу было как можно меньше солдат, когда на горизонте появится новый конфликт, который скорее всего будет со Сварти.       Когда он замолк, Эрик сделал рукой жест, призывая его продолжать.       – Ты, с другой стороны, готовился к гражданской войне с Шоу, как только почувствовал бы свою готовность, и потому тренировал свою армию и готовил запасы. Это также значит, что ты заключаешь союз с Ороро и Южными островами, чтобы атаковать Шоу вместе, когда придет время, скорее всего после войны со Сварти, когда он будет слабее всего. Также ты хотел сделать так, чтобы его люди во время войны пострадали сильнее всего, а твои остались в целости и сохранности. Я правильно уловил суть?       – Более-менее, – сказал Эрик. – Я думаю, наш шанс на успех заключается в том, чтобы воспользоваться сильными сторонами друг друга. Если ты думаешь, что я поверю, что мы сможем обойтись без кровопролития, то я точно скажу, что так не выйдет.       Эрик сказал это так сухо и как бы между прочим, что это было почти несопоставимо с его реакцией вчера ночью.       Это было так… странно, почти сюрреалистично, сидеть в кровати обнаженными, открыто обсуждая политику и войну, подумал Чарльз, особенно после времени, когда они вообще не разговаривали о чем-то существенном. Особенно после такого яростного спора, когда Чарльз вообще не был уверен, что Эрик не сорвется на нем, настолько он был зол.       – Разумеется, без кровопролития не обойтись, – сказал Чарльз, качнув рукой, словно отгоняя эту мысль. – Когда дело касается Шоу, кровопролитие будет всегда. Он злобный тиран-психопат, которого надо свергнуть, пока он не решил предпринять следующий шаг. Я не наивен. Но я думаю, крайне важно ограничить общий урон, если мы хотим сохранить королевство единым. Гражданская война моментально привлечет соседние государства, и, кроме того, если Рейвен станет королевой, то я хочу, чтобы ей досталась целая страна.       Эрик взглянул на Чарльза, приподняв бровь.       – Об этом я слышу впервые, – сказал он. – Но я уверен, что ты знаешь мое мнение по этому вопросу, если до этого слушал Ороро.       Именно этот момент, как Чарльз и предполагал, был самым трудным, но он не собирался отступать, и неважно, как сильно Эрик будет сопротивляться.       – Я упоминал об этом вчера вечером, – сказал он, сохраняя свой тон ровным и нейтральным. – Мы с Рейвен – ближайшие родственники короля, его троюродные брат и сестра. Рейвен – наследница престола. Даже если не отбросить тот факт, что если твоя Северная армия вторгнется в страну с намерением занять трон, то вся страна встанет против этого, трон принадлежит Рейвен по праву рождения.       – Так же как и Северный трон – мне, – сказал Эрик. – Неважно, кем является твоя сестра, я не оставлю свои земли под гнетом Южной власти. Больше нет. Ни Шоу, ни Рейвен не будут править здесь.       Что? Чарльз вздохнул, понимая, что его застали врасплох.       – Какой трон? Насколько я знаю, Северные земли были населены племенами до того, как произошло вторжение Шоу.       – Насколько ты знаешь, все мы – дикари. Я боюсь, что твоя информация уже несколько веков как устарела.       – Так просвети меня.       – На Севере живут две расы, – сказал Эрик, поворачиваясь на бок, чтобы смотреть Чарльзу в лицо. Мех скользнул по бедрам Чарльза, когда Эрик сдвинулся под одеялом. – Исконные Северяне, для которых эти земли – дом их предков, и Южане, которые мирно жили на этих землях вместе с нами так долго, что мы уже практически считаем их в равной степени Северянами. Разные религии, разная культура, но четкая граница между нами с годами исчезла. Возможно, в их жилах и течет Южная кровь, но Север стал их родиной, и они присягали на верность исконным королям и королевам Севера, а не королю в Бухте Молотов. Наша иерархия знати… непохожа на вашу. Существуют монархи, но все остальные не были распределены по классам и титулам, как герцоги, маркизы и прочие. Наверное, самым близким к герцогу является религиозный лидер или выдающийся генерал. Но это не зависит от рождения.       Чарльз пытался обдумать слова Эрика и вместить все, что он узнал с тех пор, как приехал на Север.       – И ты – король, – это представляло всю ситуацию в совершенно ином свете, и Чарльз лихорадочно соображал, рассеянно поглаживая свой живот в раздумьях. – Погоди. Твоим отцом был генерал Леншерр, и он был Южным генералом. Каким образом ты можешь быть королем Северных людей?       – А, да, – Эрик едва заметно улыбнулся. – Забыл упомянуть. Северная кровь передается по материнской линии. Моя мать была исконной Северянкой, соответственно я – тоже. И потому что отец моей матери, омега, был Северным королем, она была его наследницей, а значит, я наследую от неё. Понятно?       – Не совсем, – сказал Чарльз, вздохнув. – Потому как, если твоя мать была принцессой, то почему её не убили, когда вырезали всех Северян?       – Её бы убили, да, но она вышла за моего отца. Это был единственный способ сохранить королевский род. Ей повезло, что он не был жесток, хотя я не думаю, что она когда-нибудь сумела полюбить его или прекратить винить его во всех тех вещах, которые он делал по приказу Шоу.       – Твой отец знал и не убил её?! – спросил Чарльз, подняв брови, чувствуя крайнее потрясение – это было огромным нарушением закона, что уж говорить о неподчинении прямому приказу короля. – Но, я так понимаю, Шоу об этом не узнал?       Эрик кивнул.       – Он любил её, вне зависимости от того, что она испытывала по отношению к нему. Он был… непростым человеком.       Чарльз не был уверен, что ему думать, так как все еще с трудом верил в услышанное. Он сокрушенно покачал головой.       – Это правда сложно. Но, с одной стороны, я должен написать своей матери. Она была так разочарована, что я не смог выйти за нашего короля. Она будет в восторге.       Эрик рассмеялся.       – Недолго.       – Потому что?       – По очевидной причине, разве ты не видишь?       – А, потому что ты Северянин? – спросил Чарльз, и Эрик кивнул. – Матушке будет все равно. Пока у тебя есть трон и корона и мы можем зачать ребенка, ей будет все равно, если у тебя не будет конечностей или даже головы, на которую нужно возложить корону.       – В таком случае ты правда удачно вышел замуж. Несуществующий король в своей несуществующей стране, – слова Эрика были горькими.       – Смотри, – сказал Чарльз, снова став серьезным и положив руку поверх ладони Эрика, которая покоилась на кровати. – Давай на какое-то время отложим вопрос о том, кто и где будет править, и сконцентрируемся на первоочередных задачах. Хорошо?       – Тогда что ты предлагаешь? Ты хочешь ослабить ресурсы Шоу и позиции среди молодой знати, но что насчет старой гвардии? Ты не можешь просить Островитян ждать дольше, чем продлится весь этот конфликт со Сварти, – Эрик сжал ладонь Чарльза еще раз и отстранился, после чего встал с постели, поднял с пола вчерашние штаны и перекинул их через руку.       Чарльз изучал линии спины Эрика, замечая, насколько крепкими стали его мышцы, четко очерченными и плавно перетекающими одна в другую между его лопаток. Даже мышцы ягодиц, казалось, были напряжены.       – Может, переместимся в мою библиотеку? – предложил он, перемещаясь на ту же сторону кровати и вставая на пол рядом с Эриком, за его спиной. – Мы можем позавтракать и продолжить.       – Как пожелаешь, – Эрик поднял вчерашнюю одежду Чарльза, перекинул её через ту же руку, что и свою собственную и бросил её у двери. Петли шкафа превратились в бесформенные сгустки металла от воздействия сил Эрика, но держа открылась так легко, словно петли были только что смазаны, и Эрик передал Чарльзу рубаху, нижнее белье и штаны, прежде чем начать одеваться самому.       К тому времени как они добрались до библиотеки, замок уже жил своей жизнью, совершенно не подозревая о том прорыве, что произошел в отношениях герцога и его консорта. Это было до ужаса странно – быть вместе в маленьком, уютном личном помещении Чарльза, где они раньше просто сидели и игнорировали друг друга, а теперь обсуждали планы свержения короля.       – Ты спросил, что я планирую делать со старой гвардией, – сказал Чарльз, как только они устроились, а служанка, которая принесла завтрак, ушла и закрыла за собой дверь. – Все сводится к этому: их наследники скажут им то, что я скажу им, а то, что я скажу, будет иметь смысл. Разумеется, кто-то из них останется на стороне короля, но многие перейдут… Это то, над чем я работаю.       – Это оставляет очень много неясных моментов, – сказал Эрик, разбивая скорлупу своего яйца. – Я сомневаюсь, что многие, если вообще кто-то из твоей старой гвардии поменяет свое мнение только потому, что их наследники присоединились к какому-то повстанческому движению. Они будут цепляться за свою безопасность. Это преимущество молодых – им нечего терять. А альфы шестидесяти, даже пятидесяти лет выстроили свою жизнь вокруг определенных идеалов. И они не отступятся от них.       – Это так, – сказал Чарльз, делая глоток из своей чашки с травяным настоем. – Я рассчитывал, что у нас будет больше времени для этой игры, и в этом случае многие из молодых дворян успеют перенять свои титулы от своих отцов.       – Тогда, я думаю, нам нужно начать с предположения, что мы не играем в долгие игры. Мы играем очень быстро. Если план предполагает результаты долгой игры, то мы можем просто изменить его.       Чарльз проглотил ложку овсянки и кивнул.       – Согласен. Кстати говоря, многие из тех, кто связаны со мной и Рейвен, занимают высокие посты в армии Шоу. Если их призовут на войну, то они будут командовать на линии фронта.       – Что удобно, если их подчиненные не пойдут против них, – сказал Эрик, посыпая свое яйцо солью. – Но сейчас от них мало толку. Что они могут предложить своим воинам, кроме смерти в бесчестье?       – Они могут убрать их с дороги, когда придет пора главной атаки на Шоу. Все, что нужно, – неправильный приказ в правильное время, и они смогут расчистить путь. Иногда это все, что необходимо.       Эрик замолк на мгновение, пережевывая кусок своего яйца, но потом кивнул.       – Как сильно ты сможешь подорвать доступ столицы к ресурсам и продовольствию за следующие, скажем… десять месяцев?       – Сколько времени, по твоему, осталось до войны?       – Неясно, – сказал Эрик, отложив ложку в сторону. – Шоу будет ждать, пока Сварти не сделают первый ход, так что это в буквальном смысле зависит от их терпения. Хотя я стараюсь поддерживать, пусть и неофициально и с определенными сложностями, контакт с лидерами Сварти, мое мнение будет значить очень мало, когда будет приниматься это решение. Я могу сказать «скоро», но мы уже давно так говорим. Я бы мог подумать, что все это – просто больное воображение Шоу, если бы не проблемы с торговлей.       – Тогда, отвечая на твой вопрос, я могу сказать, что мы можем снизить поставки на двадцать-двадцать пять процентов, – сказал Чарльз, говоря между ложками овсянки. – Вестчестер – главный торговый узел в той части Юга. Если караваны, которые будут проходить там, к примеру, внезапно атакуют отряды разведчиков Сварти, король не сможет сделать практически ничего так далеко от границы. А у Вестчестера не хватит военных сил, чтобы защититься.       – Самое время, чтобы быть мирным герцогством, – усмехнулся Эрик. – Марко не смогут помешать?       – Их обоих в любом случае убьют Сварти, если они попытаются, – пробормотал Чарльз в свою чашку.       – Тогда будем надеяться, что попытаются, – усмешка Эрика превратилась в широкую ухмылку, когда он поднес хлеб к своим губам.       Чарльз улыбнулся в ответ, и это было одновременно легче и тяжелее, чем он думал – снова вести себя нормально рядом с Эриком, говорить так, словно они были счастливы вместе. Когда Эрик больше ничего не сказал, Чарльз обратил свое внимание на завтрак, положив одну руку на живот и морщась каждый раз, когда малыш толкался изнутри. Его пока что простой, похожий на серебристую рыбку разум, был полон желания двигаться и быть активным.       Эрик взглянул на него.       – Все в порядке?       – М-м? Да, все хорошо. Я уже привык к этому, – сказал Чарльз, указывая на свой живот. – Малыш терроризирует мои внутренние органы, вот и все.       Эрик отставил чашку в сторону и потянулся к нему, в этот раз не спрашивая разрешения. Он положил одну руку на живот Чарльза, там, где рука Чарльза была всего секунду назад. Он улыбнулся.       – Как это, наверное, странно, – сказал он. – Чувствовать жизнь внутри себя.       – Я могу чувствовать его мысли, – признался Чарльз. Это было облегчением – наконец-то сказать об этом хоть кому-нибудь, поделиться, пусть он и не был уверен, может ли он полностью доверять ему. – Он слышит звуки, голоса, думает и чувствует – очень мало, очень просто. Недостаточно, чтобы понять, что лучше оставить в покое мои внутренности.       – О чем он думает? – Эрик не сводил глаз с живота Чарльза, его ладонь прижалась к нему чуть мягче.       – В основном, он хочет выпрямиться, – голос Чарльза стал нежнее, и он снова улыбнулся, проникая разумом внутрь себя. – Иногда он хочет спать. Ему интересно то, что он слышит. Он может слышать то, что ты говоришь. Он узнает твой голос, как и мой.       – О, – мягко сказал Эрик. Его пальцы на мгновение задержались на животе Чарльза, а выражение лица почему-то стало странным и отстраненным, прежде чем он отстранился назад.       Чарльз не был уверен, что ему делать. Он так привык сдерживать себя и скрывать свои эмоции от Эрика, что снова показывать свои чувства было трудно, чуть ли не невозможно, но в то же время…       …Учитывая то, что Эрик сказал прошлой ночью, вне зависимости от того факта, что Чарльз не чувствовал себя неправым за то, как он отреагировал на воспоминания Магды, Чарльз последние четыре месяца верил, что Эрик был кем-то вроде монстра-манипулятора, и теперь Эрик знал об этом и ждал, что Чарльз отстранился от него снова, и был глубоко ранен тем, что тот отстранился до этого.       Снова строить мосты было трудно. Но не делать этого было еще труднее.       Он взглянул в свою пустую чашку и задумался, а что он вообще мог сказать Эрику, что не показалось бы совершенно глупым.       Эрик медленно закончил есть завтрак, рассматривая кусочки еды, прежде чем отправить их в рот, но все равно съел все, что осталось.       – Мы должны поговорить с Ороро и Армандо, – сказал он, закончив, и отложил нож в сторону. – Нужно рассказать им все. Если мы обо всем договорились, то так тому и быть.       – Эрик… Почему ты любишь меня? – внезапно спросил Чарльз и взглянул на Эрика еще до того, как понял, что именно он сказал, слова сорвались с его губ прежде, чем он смог их остановить. – Я просто… нет, прости меня, ты не обязан отвечать. Не обращай внимания.       Чарльз поднялся на ноги, вся кровь в его венах внезапно рванулась к его лицу, окрасив его в ярко-алый цвет.       Но рука Эрика поймала его запястье прежде, чем он успел уйти.       – Все в порядке, – сказал он. – Ты спросил меня об этом прошлой ночью, и я не дал тебе надлежащего ответа.       – Но… ты не обязан, – неловко сказал Чарльз, прикусывая нижнюю губу. Теперь, когда он спросил, он не был уверен, что хочет услышать ответ, не зная, будет ли он рад его услышать или же нет.       – Это единственный способ для тебя узнать наверняка, лгу я или нет, верно? – спросил Эрик, приподняв одну бровь. – Говорю тебе, все в порядке.       Он отодвинул свое кресло назад и встал, отпустив запястье Чарльза, чтобы положить ту же руку на его плечо, рядом с основанием шеи. Его холодный и ровный взгляд не отрывался от Чарльза.       – Если честно, то я не уверен, почему человек любит кого-то еще. Есть причины, по которым ты мне нравишься: ты умен и скромен, и при этом всесторонне развит. Но есть множество людей с теми же качествами, которых я не люблю. Я думаю, это… возможно, это зависит от того, что ты чувствуешь рядом с определенным человеком. Что я чувствую, когда нахожусь рядом с тобой. Я ненавижу видеть тебя несчастным и хочу быть рядом с тобой, чувствую твое отсутствие, когда тебя нет рядом. Я так сильно забочусь о тебе, что ты стал частью меня, той частью меня, которую я люблю больше, чем себя. Я хочу тебя постоянно, везде и всюду, и я не осознавал этого по-настоящему… пока не потерял тебя.       – Ох, – сказал Чарльз, слишком удивленный, чтобы знать, что сказать, что думать – но внутри него поднималась волна теплоты, и прежде чем он успел подумать об этом, он притянул Эрика вниз и поцеловал его. Ладони Эрика мгновенно оказались на его бедрах, прижимая его ближе, и Чарльз издал звук, который, казалось, пронесся через все его тело, и связал его рот с Эриком, пока его губы раскрылись, а язык скользнул по языку Эрика.       Рука Эрика заскользили по его телу и остановились на поясе, лаская его тело через все слои одежды. Во вкусе Эрика все еще ощущалась соль после завтрака, а он касался Чарльза с гораздо меньшей осторожностью, чем раньше, словно снова помечая его, запутавшись одной ладонью в волосах Чарльза, чтобы удержать его на месте, и целуя изгиб его уха. Это было колющее желание, отчаянная жажда, словно все, что Чарльз подавлял в себе последние несколько месяцев, одновременно ожило.       – Я ненавидел это, – прошептал Чарльза на ухо Эрику, его руки касались спины супруга, поглаживая напряженные мышцы, и крепко цепляясь за него, хотя его живот заметно мешал прильнуть к мужу всем телом. – Я ненавидел то время, когда я думал… когда мне пришлось отстраниться. – Он уткнулся носом в угловатый выступ между шеей и плечом Эрика и глубоко вздохнул, вдыхая знакомый, успокаивающий запах альфы. – Я не понимал, что это будет так больно.       Прикосновения Эрика переместились ниже, за бедра Чарльза, на изгиб его ягодиц.       – Больше не… Не покидай меня больше никогда, – это был полурык, полуприказ, и зубы Эрика поймали складку кожи Чарльза, сжимая их резко и сильно.       Какой-то малой частью сознания Чарльз хотел быть разумным, сказать себе, что он должен быть осторожен, что он не может просто поверить Эрику. Но его пальцы подогнулись от болезненного удовольствия, когда Эрик укусил его, его голова откинулась назад, а тело расслабилось в объятиях Эрика, желая быть ближе.       – Не буду, – сказал он, зная, что даже если он скажет это, то эти слова не станут обещанием, что если у него появится веская причина, то он разорвет собственное сердце в клочья, но сделает это снова, если будет должен. – Не буду.       Эрик толкнул его назад, пока спина Чарльза не столкнулась с твердой поверхностью стены, и пригвоздил его к ней своим телом, его руки и рот оказались на горле Чарльза, и это было ни капли не похоже на те отстраненные прикосновения, которые Эрик дарил ему, когда они были вместе два дня назад. Эти ощущения были свежими и отчаянными, жаждущими, член Эрика напрягся рядом с животом Чарльза. Чарльз позволил Эрику держать себя, практически без сопротивления, его глаза закрылись, а руки расслабились в хватке Эрика.       Возбуждение, которое гудело в его теле, было совершенно иным по сравнению с чувством долга, которое сопровождало их последние контакты, движимые сумасшедшей жаждой. Это было глубже, тело Чарльза медленно и сладко дрожало, его собственный член начал наливаться кровью, даже когда одновременно его сжимающееся от предвкушения отверстие начало становиться влажным.       – Я хочу тебя, – сказал Чарльз, резко вздыхая, когда зубы Эрика сильнее сжали его кожу.       Пальцы Эрика сильнее сжали его запястья, а его губы исчезли, мгновенно оказавшись на его шее. Было что-то практически интимное в том, как Эрик проследил пальцами его предплечье, очень легко, почти не касаясь, затем скользнул мимо локтя, а потом снова зарылся рукой в волосы Чарльза, снова поцеловав в губы, сильно, но не жестко, рука нежно обвила заднюю сторону шеи Чарльза.       Освободив одну руку, Чарльз смог коснуться ею груди Эрика, провести ладонью по твердым мышцам, прессу, долгим движением скользнуть ниже и добраться до края рубахи Эрика, а потом начать ласкать обнаженную кожу пояса, поглаживая его бок. Губы Эрика раскрылись, и он провел языком по зубам Чарльза, прежде чем скользнуть глубже, и Чарльз тихо застонал в ответ.       – Я скучал по этому, – сказал Эрик, наклонил голову, чтобы поцеловать щеку Чарльза, его висок. Его пальцы перебирали волосы Чарльза, короткие ногти почти царапали кожу его затылка.       – Я тоже, – Чарльз пошевелил другой рукой, и Эрик отпустил его. После этого он смог положить эту руку на узкий пояс Эрика. Его большие пальцы скользнули под пояс штанов супруга, чтобы провести по восхитительно упругим мышцам, которые вели к паху Эрика. – По этой… интимности.       Он почти кожей почувствовал улыбку Эрика, прежде чем тот слегка отстранился и взглянул на него снова, свободной рукой касаясь живота Чарльза, лаская кожу на уже заметном выступе.       – Нам нужно уйти в нашу комнату, – сказал он. – В коридоре есть люди. Кто-то может зайти.       Чарльз все еще не мог понять, каким образом они сумели дойти от точки, где они кричали друг на друга, что есть мочи, до той, где они тайком проскальзывали в свою комнату днем для того, чтобы заняться сексом. Но… это было хорошо, что Эрик хотел Чарльза, а тот не должен был отталкивать его, а мог желать его в ответ так же сильно, как простого секса.       – Хорошо, – тихо сказал он, почти боясь довериться своим чувствам, но тем не менее улыбнулся в ответ.       Он отстранился от стены, оказавшись совсем близко с Эриком, прежде чем двинуться вбок к двери. Когда он потянулся к ручке, то тут же протянул вторую руку назад, не смотря, в случае, если Эрик не захочет принять её, но все равно предлагая ответить на его просьбу.       – Идем.       Теплые пальцы Эрика оказались в его ладони секундой спустя, скрепив их ладони так, словно это не было чем-то странным для них, словно эта обычная близость не исчезала на последние несколько месяцев. Это заставило что-то внутри Чарльза сжаться, в хорошем смысле, и он, открывая дверь, наклонил голову вниз, пытаясь спрятать свое выражение лица.       Снаружи оказалась Ороро, с поднятой рукой, которой она вот-вот собиралась постучать, и Чарльз изумленно взглянул на неё, вздрогнув от неожиданности. Её облик и ощущения были такими же, когда она неожиданно оказалась с ним лицом к лицу.       – О! – она неловко опустила руку, а потом сделала несколько шагов назад, чтобы слегка поклониться, более формально, чем когда она только прибыла. Армандо стоял позади неё, и отправил Чарльзу извиняющуюся мысль, взглянув поверх плеча своей сестры и Чарльза на Эрика, который стоял за спиной Чарльза. Удивление, которое окружило разум Армандо, когда он увидел переплетенные руки Эрика и Чарльза, заставило того разжать ладонь.       – Здравствуй, Ороро, – сказал Эрик, но не отпустил руку Чарльза. Даже сжал её ещё сильнее. – Прошу, входи.       – Прошу прощения, если мы помешали, – сказала она, но как только Эрик и Чарльз отошли от дверного проема, она вошла внутрь со спокойной уверенностью, которая вернулась к ней сразу после шока. Когда Чарльз предложил ей кресло, она села, скрестив ноги и расположив руки поверх коленей. Армандо сел рядом с ней, мысленно обращаясь к Чарльзу с вопросом, удалось ли ему добиться договоренности.       Чарльз был смущен и возбужден одновременно, его наполовину твердый член потерся об ткань его штанов, когда он сел. Его тело требовало больше прикосновений от Эрика, и поэтому он постарался держать себя в руках, ничем не выдав своего возбужденного состояния.       – Армандо рассказал мне о своих делах с тобой, Чарльз, и твоей сестрой, – спокойно сказала Ороро, мягко, но неотрывно смотря на Чарльза. – Я так полагаю, только что вы с Эриком разговаривали именно об этом?       – Да, – Эрик, этот ублюдок, сел напротив них, широко расставив ноги и каким-то образом умудряясь выглядеть совершенно спокойным, в то время Чарльз был уверен, что его собственные щеки все еще горят. – Кажется, все это время мы работали в одном направлении.       – До настоящего момента не было необходимости делиться нашими с Рейвен планами с кем-либо еще, кроме того, это было небезопасно. Особенно с теми, кто не был в них задействован, – Чарльз пытался звучать так же спокойно, как Эрик, и хотя бы это ему удалось. – Даже с моим супругом. Прошлой ночью это стало необходимо. Мы с Эриком обговорили наши планы, и мы думаем, что сможем работать над достижением наших целей вместе.       – Я уверен, что Армандо посвятил тебя в курс дела, но мы не можем отрицать, что использование их ресурсов может принести весомую пользу, чтобы подорвать силы Шоу изнутри до того, как мы нападем, – сказал Эрик, смотря на Ороро. – Нам не нужна долгая гражданская война. Мы можем сокрушить их одним ударом, едва начнется битва.       Ороро взглянула между ними, её разум быстро и четко подсчитывал возможные выгоды.       – Согласна, – в конце концов сказала она, когда решила, что, кажется, супруги перед ней наконец-то нашли общий язык. – Армандо много говорил мне о том, что Рейвен Вестчестерская делала в столице вместе с другими молодыми воинами, и, кажется, это он поможет нам закончить все как можно быстрее. Я предлагаю Армандо как основного связного с их группой. Чарльз скоро будет занят новорожденным, а письма идут слишком долго, чтобы добраться до Севера вовремя. У нас на Островах есть Одаренные курьеры, которые быстрее, чем обычные гонцы, если нам понадобится связаться с тобой, Эрик, прежде чем Шоу отзовет тебя на Юг.       – Ты напомнила мне, – сказал Эрик, залезая в карман своих штанов, чтобы достать сверток пергамента, запечатанный красной восковой печатью с гербом его дома. – Это письмо к королеве Сварти. Ты говорила, что сможешь доставить его для меня.       Чарльз вздохнул – он впервые слышал об этом письме.       – В нем упомянуто изменение наших планов?       – В нем нет ничего, что требовало бы изменений в соответствии с ними, – сказал Эрик. – Здесь подтверждение наших намерений начать войну с Шоу, больше ничего, и еще отдельным пунктом добавлено обещание делать все, чтобы помочь воинам Сварти в основных сражениях на поле боя. Они понимают, что Шоу нужно остановить, а если он нападет на нас, то это просто отсрочит неизбежное. Поэтому они нас не предадут.       Успокоившись, Чарльз кивнул, и Армандо принял письмо, после чего спрятал его во внутренний карман.       – Я сохраню его, – сказал он, положив ладонь на тот участок груди, где было письмо. – Чарльз, ты ведь хотел передать мне указания для Рейвен… на словах или теперь уже письмом?       – На словах все еще безопаснее, – сказал Чарльз, почувствовав к Армандо огромную благодарность, так как тот, как и обещал, не раскрыл Ороро секрет его телепатии. Не было смысла рисковать еще больше. Он откинулся в своем кресле и положил руки на живот. – Если Шоу перехватит письмо Эрика, мы рискуем только собой. Если он перехватит мое, жизни многих людей окажутся под угрозой. Будет лучше, если оно останется в твоей голове.       Эрик бросил на Чарльза короткий взгляд – он не был глуп, так что почти наверняка уловил скрытый подтекст разговора.       – Пока Эмма Фрост не выудит послание из его головы, – сказал он, переводя взгляд с Чарльза на Армандо. – Будь осторожен. Держись от неё подальше.       – Совершенно верно, – пробормотал Чарльз, но беззвучно добавил: Я могу защитить послание от неё, когда помещу его в твою голову. Просто не давай ей причин смотреть глубже.       – Если это все, что надо обсудить, то нам не стоит медлить, – сказала Ороро, вставая со своего стула. – Чем раньше я смогу добраться до земель Сварти, а Армандо – до двора, тем быстрее мы сможем все подготовить перед тем, как война начнется.       Чарльз взглянул в сторону зашторенного окна, вслушиваясь в отдаленные завывания поднимающейся вьюги.       – Если вы спуститесь на кухню, то слуги обеспечат вас провиантом, – сказал он, внезапно почувствовав себя странно неуютно, а так же ощутив беспокойство и возбуждение от мысли, что он снова останется с Эриком наедине, как только их гости уйдут. Все двигалось так быстро… – Армандо, мне все еще нужно дать тебе указания.       – Сестричка, почему тебе не спустить вниз за припасами, пока я соберу наши вещи? – предложил Армандо, обращаясь к Ороро, а затем вопросительно взглянул на Чарльза. – Ты сможешь рассказать мне все в наших комнатах, пока я буду собираться?       – Разумеется, – сказал Чарльз и, вежливо улыбаясь, поднялся из кресла.       – Я провожу Ороро, – сказал Эрик, легко коснувшись локтя Чарльза, прежде чем отступить назад. – Мы можем встретиться внизу, когда вы закончите.       Чарльз улыбнулся так беззаботно, как только мог, и последовал за Армандо, не будучи уверенным, испытывал он раздражение или облегчение, покидая Эрика для того, чтобы сделать необходимое.

~*~

Эрик       Они смотрели, как Шторм и Дарвин отправились в дальнейший путь ровно тем же способом, что попали к ним, летя через метель в грозовых облаках, которые были созданы силами Ороро, чтобы полностью скрыть их фигуры от посторонних глаз. Метель снова сомкнулась за их спинами, и вместе с ними исчез единственный проблеск солнечного света, который замок видел за день, и темная тишина и снежная буря снова опустились на замок.       Едва ли перевалило за полдень, но когда их гости удалились, возникло такое ощущение, что на дворе была глубокая ночь. Как странно было осознавать, что меньше суток назад их жизни были настолько иными. Иными в не слишком приятном смысле, но у Эрика уже выработался распорядок дня, которому он неукоснительно следовал, и в этом распорядке он избегал Чарльза всеми возможными способами. Но теперь такое поведение больше не было нормальным, и Эрик обнаружил, что он не слишком-то хорошо представляет себе, что им делать вместо этого. Он и Чарльз практически стали незнакомцами, несмотря на то, что теперь Эрик чувствовал себя по отношению к нему ближе, чем когда-либо. Эрик понял, что его разум бессознательно пытается не обращать внимания на контраст, как сделал бы любой человеческий рассудок в непонятной ситуации.       – Итак… – сказал он, когда молчание стало слишком натянутым. – Вернемся наверх?       Чарльз взглянул на Эрика, и на мгновение помедлил, прежде чем ответить, словно он тоже изо всех сил пытался придумать, что сказать.       – Хорошо, – сказал он, и неуверенно протянул к Эрику руку. Было не так легко, как прежде, идти с переплетенными пальцами, но Эрик сказал сам себе, что скоро он привыкнет.       Им пришлось подниматься в спальню медленнее, чем обычно. Беременность быстро выматывала Чарльза, и Эрик понял, что машинально останавливается на каждом этаже, чтобы позволить Чарльзу перевести дух. Это так же был повод не возвращаться к теме их разговора, потому что Чарльз слишком запыхался, чтобы ответить. Когда они наконец добрались до последнего этажа и их комнат, Чарльз тяжело дышал и покраснел, и это было не так уж непривлекательно… По крайней мере для Эрика.       – Итак, – сказал Чарльз, когда Эрик закрыл дверь в комнату, его глаза на мгновение взглянули в сторону, прежде чем он сглотнул и снова взглянул на Эрика.       – Тебе нужно сесть, – сказал Эрик, многозначительно взглянув на кровать и притянул к себе погнутую кочергу от камина. Затем он нашел коробку с щепой рядом и встал на колени, чтобы снова разжечь погасшие угли. Обручальное кольцо Чарльза так же было там: расплавленное золото лежало на черных, обугленных камнях. Эрик поднял его с помощью своих сил, положив в карман своих штанов.       Эрик кинул в камин пару новых поленьев в кучу углей и попробовал снова. В этот раз искра занялась, и щепки начали гореть, но пламя было не больше, чем у свечи, хотя это скоро изменится.       Когда он развернулся, чтобы взглянуть на Чарльза, его муж сидел на краю кровати, наблюдая за ним.       – Иди сюда, – тихо сказал Чарльз, и скинул с себя обувь, откинувшись на постель, чтобы устроиться головой на подушке, сложив руки на груди.       Эрик сел и секундой спустя пододвинулся, чтобы лечь рядом с Чарльзом, подложив под голову одну руку, а другую положив так, чтобы кончики его пальцев касались круглого и аккуратного живота Чарльза.       Чарльз взглянул на руку Эрика и пододвинул свою, чтобы накрыть его ладонь, нежно надавив, чтобы пальцы Эрика легли на его живот.       – Думаю, тебе это нравится.       Эрик снова взглянул на Чарльза.       – Нравится что? Твоя беременность? Разумеется, да, не смеши меня, – он приподнялся, чтобы коснуться живота Чарльза поцелуем, несколькими дюймами ниже их переплетенных рук. – Но я буду так же счастлив, когда это закончится.       Он не мог перестать думать о словах Чарльза, о том, что он ощущал разум их малыша внутри себя. Эрик хотел увидеть их ребенка своими глазами, подержать его и почувствовать это на самом деле, так же, как и Чарльз. Какой-то частью своего сознания он всерьез полагал, что когда малыш родится, Чарльз спрячет его от него, как скрылся сам, и ребенок вырастет вдалеке от Эрика, который будет только высокой тенью в его жизни.       – М-м-м, – голос Чарльза прошел через все его тело, дрожь коснулась губ Эрика. – Я думаю, что тебе все равно это нравится. Видеть меня беременным твоим ребенком. Я… Я провел много времени, пытаясь интерпретировать выражения твоего лица. Твое выражение лица, когда ты смотришь на меня, то кажешься… – он задумчиво замолк. – Довольным. Удовлетворенным. Собственником. Даже когда… ну…       – Я удовлетворен, – сказал Эрик, снова укладываясь на постель. – И если я – собственник, то только потому что это – мой ребенок, так же как и ты – мой супруг. Что-то никогда не меняется.       Чарльз повернулся на бок, чтобы взглянуть на Эрика. Его колени согнулись, а его рука скользнула под голову, чтобы удерживать её на весу. Его волосы темным ореолом обрамляли лицо, рассыпавшись по подушке, его взгляд стал словно оценивающим, когда он взглянул на Эрика.       – Ты тоже мой, – сказал он. – Я не говорил, что это проблема.       Легкая улыбка появилась на губах Эрика.       – Скажи это снова.       – Даже когда ты сводишь меня с ума, ты тоже мой, – сказал Чарльз, и Эрик поцеловал его, прежде чем он успел закончить предложение, все еще улыбаясь.       Рот Чарльза был раскрыт на «о» от «мой», и Эрик поймал нижнюю губу Чарльза зубами, потянув за неё, прежде чем поцеловать его как следует, встретив язык Чарльза своим собственным. Чарльз застонал, его руки схватили Эрика за грудки, и он притянул его ближе, а затем скользнул одной рукой в волосы Эрика, чтобы удержать его на месте. По крайней мере, целовать Чарльза все еще было просто. Эрик знал его рот, знал, какие звуки будет издавать Чарльз, и от этого по его спине пробежала сладкая дрожь. Практически на одном инстинкте, Эрик потянулся своим Даром, чтобы почувствовать жар кожи Чарльза вокруг его обручального кольца – но, разумеется, ничего там не нашел. Эрик поцеловал его сильнее, Дар нашел пуговицы Чарльза и потянул, чтобы вытянуть их из петель, чтобы обнажить кожу, по которой можно будет провести руками.       Пальцы в волосах Эрика сжались, и Чарльз издал тот тихий рычащий звук, целуя его с большей силой и слегка вздрагивая от холодного воздуха. Его соски напряглись от прикосновений Эрика, в мягкие, но одновременно твердые маленькие бугорки. Когда Эрик круговым движением провел по ним большими пальцами, Чарльз вздохнул и укусил его, вонзившись зубами в нижнюю губу Эрика.       Эрик стянул рубашку Чарльза с его плеч и снял её полностью, проведя обеими руками по его волосам, пока Чарльз устроился на нем сверху, расстегивая пуговицы Чарльза со скоростью, которая приобреталась только вместе с опытом. Эрик не замечал, как сильно он возбудился, пока вес Чарльза не прижался к его бедрам. Эрик попытался заглушить свой стон, но это ему не удалось.       – Ты можешь… – голос Чарльза стал хриплым, когда он отстранился, чтобы заговорить. Его щеки покраснели, ресницы темными тенями лежали на щеках. – Продолжить ласкать мои соски, пожалуйста? Это так хорошо.       От него пахло возбуждением, беременностью и смазкой, и когда он снова оказался у Эрика в объятиях, то застонал снова, удерживаясь на груди Эрика с помощью локтей, и с трудом сдерживая себя, когда Эрик последовал его просьбе и прикоснулся к нему.       Прошло так много времени с тех пор, как у Эрика была возможность видеть его – по-настоящему видеть его, замечая отблески пламени на его полуобнаженном, выставленном напоказ теле. Раньше их близость сопровождалась стыдом и чувством долга, когда они касались тел друг друга в темноте ночи, спрятав друг от друга лица, пока Эрик брал Чарльза со спины, отвернув свое лицо в сторону, страстно желая хотя бы притвориться, что Чарльз все еще заботится о нем.       Но теперь они были лицом к лицу, и Эрик мог видеть, как глаза Чарльза распахиваются, и в них сияет синева, а зрачки расширяются. Он мог видеть округлившийся живот Чарльза, и веснушки, рассыпанные по его плечам, словно южные пряности. Чарльз смотрел на него в течение нескольких очень долгих секунд, его выражение было странной смесью промедления и невыносимого желания, прежде чем он встал на колени и начал двигаться назад, касаясь руками груди Эрика, пока его пальцы не дотянулись до завязок на штанах Эрика и не начали развязывать их.       – Снимешь рубаху?       Эрик сел, чтобы подчиниться, пока пальцы Чарльза продолжали двигаться, и когда с этим было покончено и пальцы Чарльза расшнуровали ширинку Эрика, то он остановился, положив пальцы на треугольник обнажившейся кожи, прямо на дорожку волос, которая вела к его паху от пупка. Но затем Чарльз потянул пояс его штанов, стягивая их вместе с бельем, обнажая стоящий член Эрика, который сразу почувствовал холодный воздух комнаты.       Эрику удалось стянуть с себя обувь секундой ранее, прежде чем Чарльз потянул и стянул его штаны ниже колен и лодыжек, откинув их на край кровати. Казалось, его легкие сейчас разорвутся; он чувствовал головокружение, когда Чарльз касался его, когда знакомые пальцы скользнули по его стволу вверх, действуя так, словно все внимание Эрика уже не было сконцентрировано на Чарльзе.       Было немного странно лежать обнаженным, когда Чарльз все еще был наполовину одет, сидя на бедрах Эрика, прежде чем смочить ладонь слюной и еще раз провести рукой по члену Эрика вверх и вниз, мягко сжимая и сдавливая. Глаза Чарльза были полностью сфокусированы на его руке и толстой, обнаженной головке члена Эрика, то и дело показывавшейся из-под стиснутых пальцев Чарльза. Жар начал медленно расползаться внизу живота Эрика, острое удовольствие заставило его кожу покрыться мурашками.       – По крайней мере в этом мы с тобой всегда соглашались, – пробормотал Чарльз, взглядывая наверх, чтобы встретить взгляд Эрика.       Эрик не был уверен, что это утверждение можно назвать правдивым – но он не собирался спорить, когда Чарльз в буквальном смысле держал его за яйца. Он просто потянулся и положил одну ладонь на затылок Чарльза, отказываясь отводить взгляд, несмотря на то, что прямой зрительный контакт с Чарльзом все еще заставлял его чувствовать себя слишком уязвимым, словно он по незнанию дал обещание, которое не смог сдержать.       Однако Чарльз, казалось, воспринял это как знак, потому что он издал тихий гортанный звук, почти неслышимый снаружи, и последовал за давлением, неловко наклоняясь, чтобы взять головку члена Эрика в свой горячий и влажный рот. Эрик сразу же напрягся, перемещая вес тела на локти. Наблюдать за тем, как Чарльз сосал его член, как этот идеальный рот обхватывал его длину и вбирал его в себя с практически неощутимым сопротивлением, было достаточно, чтобы рука Эрика стиснула волосы Чарльза, а его дыхание сбилось с ритма.       Чарльз глухо застонал, и звук вибрацией отдался по всей длине члена Эрика, пока сильный язык ласкал возбужденную плоть, проходясь по её чувствительной нижней стороне. Голова Чарльза поднималась и опускалась в хватке Эрика, сдвинувшись, когда Чарльз сменил позу, чтобы лечь между ног Эрика, положив оба локтя на бедра альфы. Когда Эрик потянул Чарльза за волосы, голубые глаза Чарльза взглянули на него, и он продолжил сосать, поддерживая зрительный контакт; в его глазах были видны желание и жар.       Чарльз всегда был практически невозможно хорош в этом – и за последние несколько месяцев в этом отношении ничего не изменилось. Чарльз наслаждался удовольствием Эрика, словно оно было его собственным, оставляя член Эрика покрасневшим и дрожащим от нетерпения, скользким от слюны Чарльза, а самого Эрика – неспособным сдержать свои стоны. Жар в его паху нарастал, член слегка вздрогнул, когда язык Чарльза скользнул по самому верху головки члена Эрика, пока тот беспрестанно выстанывал имя Чарльза.       Когда Чарльз отстранился, член Эрика сразу же почувствовал холод, воздух мгновенно закололо чувствительную кожу.       – Одну секунду, – сказал Чарльз и потянулся к завязкам своих штанов, ослабляя их достаточно, чтобы отбросить их в сторону. Совершенно обнаженный, Чарльз оседлал бедра Эрика, взглянув на свой собственный член, которые так же сильно стоял, слегка отклоняясь от его живота. – Итак…       Эрику пришлось на секунду замедлиться, чтобы понять, что Чарльз пытался сказать, но его разум был слишком перегружен ртом Чарльза, чтобы на самом деле попытаться обдумать смысл его слов.       – Что? – спросил он в конце концов.       Голос Чарльза стал более хриплым и грубым от минета.       – Итак, обычно ты бы уже перевернул меня на спину, чтобы как следует оттрахать.       – Нет, – сказал Эрик, чересчур поспешно. Он не был уверен, почему он сказал это; он не знал, почему мысль о том, чтобы отыметь Чарльза прямо сейчас казалась неправильной или несвоевременной, но так и было. Он хотел чего-то иного.       – Нет, закончи так. Я хочу трахнуть тебя в рот.       – О, – Чарльз казался удивленным, приподняв брови. – Эм. Хорошо.       И он снова медленно наклонился, словно ожидая, что Эрик передумает, прежде чем он снова взял член Эрика в рот и начал обсасывать его головку еще раз, обхватив губами ствол.       Эрик позволил своей руке опуститься под его весом: он лег обратно на спину и уставился в потолок, освещенный пламенем камина, пока другая его рука все еще оставалась на шее Чарльза. Секунду спустя он закрыл глаза и постарался снова потеряться в этом ощущении, чувствуя, как сильно бьется сердце, пока влажный и горячий рот Чарльза скользит вниз по его члену. Он был близок к грани, и, стоило ему подумать о напряженном и влажном члене Чарльза, то стал еще ближе. Вес Чарльза опустился на бедра Эрика, приковывая его к месту, пока Чарльз сосал и сглатывал вокруг его члена, мышцы горла тесно обхватывали головку.       Руки Чарльза лежали на подвздошных косточках Эрика, и большой палец правой руки начал проводить мягкую линию по грани кости, проводя её снова и снова, пока голова Чарльза поднималась и опускалась над пахом Эрика. Эрик чувствовал возбуждение Чарльза, его запах, и это подвело его к вершине сексуального наслаждения и перевело за его грань; он застонал, стискивая пальцами пряди волос Чарльза и мех покрывала, его член вздрагивал, пока он кончал в рот Чарльза, практически толкаясь в него.       Чарльз закашлялся и вздохнул, сглатывая все, что мог принять от дрожащего члена Эрика, его горло разрывало, но большая часть спермы оказалась на его подбородке, оставив его покрасневшим и кашляющим. Эрик приподнял подбородок Чарльза секундой позже, как только он смог найти в себе силы, оставшиеся после оргазма. Его тело было тяжелым, теплым и изнеможенным, но он все равно приподнялся вверх, чтобы взглянуть Чарльзу в глаза, попутно вытирая следы спермы с подбородка омеги кончиком большого пальца.       Они провели так много времени, пытаясь зачать ребенка, перед тем как все изменилось, понял Эрик, что он на самом деле ни разу не кончил в рот Чарльза. Неудивительно, что Чарльз закашлялся, расширив все еще слезящиеся глаза, пока он обнимал Эрика, прижимаясь своим все еще напряженным членом к его телу.       Верно, тогда… Чарльз все еще был не удовлетворен, и этот факт подтолкнул Эрика снова собраться с мыслями, практически тут же; Эрик почти забыл об этом во время своего оргазма. Он потянулся и взял член Чарльза в ладонь, поглаживая его мягко, но быстро.       Тело Чарльза изогнулось от прикосновения, его бедра вздрогнули, а живот коснулся предплечья Эрика.       – М-м-м, Боги, – простонал Чарльз, его крайняя плоть сдвинулась, чтобы обнажить скользкую головку розового и подрагивавшего члена. Эрик чувствовал, как дрожали колени Чарльза, там, где они соприкасались с бедрами Эрика, даже когда он толкался в кулак альфы.       Эрик обнял его одной рукой, пытаясь удержать своего омегу на месте. Когда он поцеловал Чарльза, то смог почувствовать на его губах свой вкус, странный и соленый.       – Скажи мне, что тебе нужно, – сказал Эрик, поворачивая запястье так, чтобы обхватить головку члена Чарльза, и задав ровный ритм, пусть даже он был уверен, что Чарльз захочет большего.       Колени Чарльза разошлись в стороны, расширяя его стойку, и он выдохнул, вздрагивая всякий раз, когда Эрик прикасался к нему.       – Что-нибудь внутрь меня, что угодно, – сказал Чарльз, закрыв глаза, румянец расползся по его лицу и груди. – Пожалуйста, Эрик!       Дар Эрика скользнул к металлу прежде, чем он смог сознательно обдумать мелькнувшую мысль. Секундой спустя он нагнулся, отделяя половину металла, который остался от каминной решетки, и притяну её к себе. Он снова поцеловал Чарльза, кусая его за нижнюю губу, параллельно превращая металлические прутья в одну массу, а потом придав этой массе форму свечи диаметром примерно в два пальца Эрика. Когда холодный, ровный металл коснулся входа Чарльза, Эрик мог чувствовать это, так же четко, как если бы это была его кожа, тепло тела Чарльза и его влажность воздействовали на металл, пока Эрик, впившись ногтями в спину Чарльза, вводил его внутрь.       Звук, который издал Чарльз, практически заставил Эрика возбудиться снова: низкий, подавленный вскрик, как только он оказался заполнен холодным железом, твердым и неумолимым внутри него. Эрик мог чувствовать, как Чарльз сжался вокруг него, его мышцы стиснулись и сдавили металл внутри. Его голова наклонилась вперед, и половиной лица он прижался к груди Эрика, приоткрыв рот:       – Ох, пекло…       Эрик продолжал двигать рукой по члену Чарльза, позволяя железу медленно расширяться в теле Чарльза, чтобы не поранить его, проверяя, чего он хочет, и когда будет слишком много; у него было очень и очень много материала для работы. Чарльз практически лежал на нем, едва ли оставляя место для того, чтобы Эрик мог двигать рукой, стонал и вздыхал, его бедра лихорадочно вздрагивали, разрываясь между двумя источниками наслаждения; его горячее дыхание согревало сосок Эрика. Невозможно было хотеть кого-то так сильно, подумал Эрик, так скоро после оргазма, но был его член вовлечен в процесс или нет, Эрик все равно был возбужден, его кожа вспыхивала от жара и голода, половина сознания Эрика была занята тем, что систематизировала каждое движение и звук, совершаемое или издаваемый Чарльзом, словно запоминая на будущее.       Свободная рука Эрика снова нашла волосы Чарльза и сжала несколько его прядей между костяшек пальцев, когда Эрик позволил металлу чуть уменьшиться, чтобы вздрогнуть внутри Чарльза, посылая небольшие волны к сжимающейся плоти, и Чарльз вскрикнул, схватившись за руку альфы. Эрик же улыбнулся и начал трахать Чарльза железом, вводя и выводя его из него, каждый раз убеждаясь, что он касается нужной точки, ведь память металла была лучше, чем память плоти.       Чарльз продолжил издавать эти звуки, с каждым разом становясь все громче и громче, когда Эрик вводил и выводил из него металлическую свечу, его отверстие вздрагивало и растиралось под давлением, пока омега практически не начал кричать.       – Ах, ах, ах! – его пальца так сильно впились в руку Эрику, что тот начал подозревать появление синяков. Эрик потянул Чарльза за волосы, и тот поднял голову; когда его глаза раскрылись, то чернота практически затопила его зрачки, оставив только тонкую полоску голубого.       – Это так… – удалось выговорить Чарльзу, все его тело дрожало от наслаждения, и он кончил на живот и грудь Эрика, дрожа и крича, его задница стиснулась вокруг проникающего предмета, удерживая его на месте, именно там, где нужно.       Эрик дышал так же часто, словно он только что кончил сам, удовольствие Чарльза было настолько ощутимым, что стало практически всепоглощающим. Эрик был опьянен жаром тела Чарльза вокруг металла и выражения его лица. Эрик не успел закончить мысль об этом, когда его Дар уже протолкнул в тело Чарльза еще чуть больше металла, чтобы сделать толще его у основания, закрыть его там, словно это был узел, прижав его ко всем нервным окончаниям отверстия Чарльза, что заставило того стать мягким, тихим и сонным.       – О-о-о-о-х-х-х, черт, – ресницы Чарльза запорхали, когда он опустился на Эрика, сжимаясь и расслабляясь, сжимаясь и расслабляясь вокруг тяжелого веса рядом с колечком мышц, чувствуя, как хорошо он растянут. Он точно так же мог бы лишиться всех костей – настолько он был расслаблен, каждый мускул в его теле, кроме тех, что удерживали фальшивый узел, расслабились от удовольствия. – М-м-м-м-м-м-м, пожалуйста.       Эрик медленно опустился на спину, удерживая Чарльза за плечи одной рукой, стараясь не потревожить его удовольствие. Он наклонил голову, чтобы поцеловать волосы Чарльза, и закрыл глаза, чувствуя, как бешено скачущий пульс наконец-то начал успокаиваться. Чарльз только вздохнул и позволил переместить себя, его задница ритмично сжималась, пытаясь намочить фальшивый узел. Эрик, наверное, мог сделать что угодно, пока Чарльз был в таком состоянии, и не получить в ответ ничего, кроме полного подчинения от своего омеги. Они лежат так какое-то время, Чарльз вздыхал и сжимался вокруг металла, Эрик же был доволен тем, что чувствовал со своей стороны, через ощущения, передаваемые ему металлом, получая таким образом двойную порцию удовольствия.       Когда узел внутри Чарльза был тем, что Эрик мог контролировать, а не простым рефлексом, ему оказалось сложнее заставить себя смягчить металл и вытянуть его наружу. Казалось, он принял сознательное решение прекратить удовольствие Чарльза, несмотря на то, что это нужно было сделать. Но Чарльз просто потянулся, поджав пальцы ног и рук, и лег на то же место, полуприкрыв глаза, чтобы иметь возможность видеть Эрика.       – Это было хорошо, – сказал он, его голос все еще был немного хриплым, и Эрик внезапно ощутил то, как Чарльз дышал, его грудь прижималась к груди Эрика, а ноги были переплетены между собой. – Ты так раньше никогда не делал.       – Хорошо, – сказал Эрик, гладя Чарльза по спине, улыбка коснулась его губ. – Я рад.       Он использовал Дар, чтобы убрать металл с кровати, позволив ему снова преобразоваться в аморфную массу. Тут же его чувства поймали ощущение золота, и Эрик достал то, что осталось от обручального кольца Чарльза из кармана своих штанов, на полу. Было легко стереть пепел с ровного металла, просто потерев его большим пальцем и использовав силу, когда не удалось убрать мелкие частички пепла прикосновением.       Он преобразовал золото в ободок, идеально ровный снаружи, хотя теперь Эрик написал на внутренней стороне кое-что новое, впечатав слова в металл. Когда работа была закончена, он молча предложил кольцо Чарльзу, держа его между указательным и большим пальцами.       Чарльз смотрел на него в течение долгих секунд, выражение его лица не изменилось, за исключением дернувшегося уголка губ, что могло означать как вздох, так и улыбку. Но затем он поднял свою руку и позволил Эрику надеть кольцо на палец, Дар Эрика мгновенно подобрал размер, чтобы он идеально охватывал палец Чарльза.       – Так лучше, – пробормотал Эрик, целуя кольцо и сжимая ладонь Чарльза.       На это Чарльз улыбнулся, эта улыбка была видна в небольшом, мягком изгибе его губ, который никто, кто был к нему не так близок, как Эрик, не увидел бы.       – Ты не жалеешь, что женился на мне? – тихо спросил он.       – Нет, – Эрик положил руку на живот Чарльза, вырисовывая на нем небольшие круги. – Я жалею, что ты не мог доверять мне. Но я не сожалею о том, что люблю тебя.       – Я… – Чарльз запнулся, явно обдумывая что-то, и выражение его лица изменялось, пока он думал, пройдя через десяток эмоций, прежде чем он сказал: – Я жалею, что все произошло так, как произошло. Я не буду извиняться за свою реакцию, потому что я не думаю, что я мог реагировать иначе с информацией, которая осталась у меня. Но, учитывая все, что случилось вчера и сегодня, наши планы, которые мы составили с Ороро, теперь я уверен, что был неправ, если это хоть как-то поможет.       Эрик не был уверен, что это помогло. Как бы счастлив он ни был, что Чарльз, кажется, поверил ему, это не облегчало веса тех четырех месяцев, камнем лежавших на сердце Эрика. Какая-то его часть все еще была изранена и кровоточила, и никакие слова Чарльза не могли исправить это. По крайней мере пока.       – Я понимаю, – сказал он, спустя какое-то время. И это было правдой. Он просто хотел уничтожить в себе всепоглощающий страх того, что Чарльз через какое-то время неизбежно отстранится снова.       Малыш двинулся внутри Чарльза, и Эрик почувствовал движение под своей рукой, легкое покачивание.       – Могу я спросить у тебя кое о чем?       Эрик кивнул.       Рот Чарльза искривился, пока не стало похоже, что он практически дуется.       – О чем вы с Магдой говорили в тот день, когда я встретил её? Ты коснулся её волос, и это казалось… ну, это было весьма интимно, – искорка ревности проскользнула в его голосе, и Эрик обнаружил, что это удовлетворило его куда сильнее, чем он думал.       – Магда – мой самый старый друг, – сказал Эрик. – После тебя, она второй человек, о ком я забочусь больше всего. Я рассказал о твоей беременности. Она была рада.       Чарльз фыркнул, но не ответил, просто сдвинул руку и положил её поверх плеча Эрика – это движение привело к тому, что он закрыл большую часть тела Эрика своим, ненавязчиво, но заметно.       – Ты ревнуешь, не так ли? – ухмыльнулся Эрик, обхватив Чарльза чуть сильнее и удерживая его на месте. – Ты хочешь, чтобы я принадлежал только тебе.       – Если ты думаешь, что Магда была рада, то ты – идиот, – сказал Чарльз, но не стал спорить с утверждением Эрика. – Она думает, то ты все еще её любишь, и она любит тебя. Я – необходимое зло.       – Я поговорю с Магдой. Но ты знаешь, что она неправа. Я люблю её, но… не так, как люблю тебя. Совсем не так.       – Но я не знаю, что она неправа, – сказал Чарльз и приподнялся на локте, смотря на Эрика с нахмуренными бровями; между ними образовалась сердитая морщинка, и уголки его губ опустились вниз, делая его выражение мрачным и грустным. – Ты женился бы на ней, если бы мог, вместо того, чтобы написать Курту обо мне. Ты говоришь, но я не знаю, правда ли это. Ты смотрел на неё так, словно… я не знаю.       – Ты прав, – сказал Эрик, немного удивившись самому себе, когда эти слова вырвались из его рта, спокойно и уверенно. – Я женился бы на ней. В то время я бы предпочел такой выбор. Но нет никакой пользы размышлять о том, что я сделал или не сделал бы в каком-нибудь другом мире. Это не тот мир, в котором мы живем. Возможно, это правда, возможно, ты никогда не освобождаешься полностью от своей первой любви. Но ты можешь встретить кого-то, кого сможешь полюбить сильнее.       – Я люблю только тебя и Рейвен, и она – моя сестра, – сказал Чарльз, и сделал это так сердито, что это было почти забавно.       – Ты будешь любить нашего малыша, – Эрик притянул к себе лицо Чарльза и губами коснулся уголка сердито нахмурившихся губ Чарльза. – Ты полюбишь всех наших детей.       – И все равно, это не то же самое с твоей любовью к Магде, – пробурчал Чарльз, но позволил уложить себя обратно и приник к груди Эрика, положив голову ему на грудь.       – Моя любовь к Магде ничем не отличается от твоей любви к Рейвен. Возможно, когда-то отличалась, но больше нет, – Эрик мог чувствовать дыхание Чарльза на своей коже, теплое и спокойное. – Не её лицо я вижу в своих снах.       Чарльз ничего не ответил, но Эрик смог почувствовать его прикосновение к кольцу на пальце, то, как потеплел согревшийся от его тела металл. Малыш снова толкнулся, в этот раз с той стороны, где Чарльз касался тела Эрика, и это был сильный удар, судя по тому, как Чарльз поморщился.       – По-моему, он хочет наружу, – сказал Эрик.       Чарльз с сарказмом издал смешок.       – Для начала надо подождать еще три месяца. К счастью для меня, – но он тут же нежно погладил округлость своего живота, показывая, что на самом деле он так не думает. – Я стану еще больше.       – Ты будешь увеличиваться с каждой неделей, – согласился Эрик. Он пододвинулся, мягко сдвинув Чарльза с его места поверх себя, так, чтобы Эрик смог улечься на кровати, и наклониться, поцеловав увеличившийся живот Чарльза, прямо в то место, где, как ему показалось, ударил малыш.       – Чудесно, – сухо сказал Чарльз. – Жду, не дождусь, – его рука коснулась волос Эрика, продолжая поглаживать, перебирая пальцами пряди волос.       – Как ты думаешь, он знает, кто я такой? – Эрик не знал, почему ему пришло в голову спросить об этом. Возможно, потому что у него в голове все еще были те темные мысли, в которых Чарльз был далеким, а его ребенок едва ли знал его самого. Чарльз уже сказал, что малыш узнает голос Эрика, но Эрик не понимал, каким образом это возможно. Он едва ли был рядом с Чарльзом большую часть беременности.       – М-м-м, он узнает твой голос, – сказал Чарльз, сдвинув пальцы, чтобы поиграть с завитком у самой шеи Эрика. – Это не… что ж, у него еще недостаточно сформирован разум, чтобы мыслить понятиями. Но он слышит то, как ты говоришь со мной.       – Я люблю тебя, – сказал Эрик животу Чарльзу, говоря на языке Северного народа, едва заметно касаясь губами кожи Чарльза. – Мы оба тебя любим.       Он закрыл глаза и попытался представить себе ребенка, наполовину похожего на Чарльза, наполовину на него, возможно, с волосами Эрика, но с глазами и улыбкой Чарльза.       Была середина дня, и у них обоих было достаточно дел, но в этот момент они просто остались рядом друг с другом, игнорируя весь остальной мир.