White Nights/Белые Ночи

Эрик       Эрик внимательно наблюдал за Чарльзом следующие несколько дней, но судя по тому, что он видел, Чарльз был искренен, сказав, что на самом деле хочет этого – хочет снова быть с Эриком, начать заново, с того момента, где они были. Это не смогло заставить подозрения Эрика о том, что скоро все равно все пойдет наперекосяк, совсем исчезнуть, но этого было достаточно, чтобы он не чувствовал себя варваром, касаясь Чарльза, или слишком открытым, когда смотрел ему в глаза.       По крайней мере, ему стало легче концентрироваться на работе, когда постоянная мысль об отстраненности Чарльза не сидела где-то в глубине его сознания. Даже Логан заметил, что Эрик теперь стал более внимательным во время их тренировок на мечах, хотя он и не подвергал себя такому риску, как раньше.       – Ты перестраховываешься, парень, – сказал Логан.       И он был прав: Эрик обнаружил, что ему сложнее быть безрассудным, когда беременность Чарльза стала настолько очевидной. Он не хотел, чтобы его ребенок вырос так же, как дети многих других генералов, и страх того, что Чарльз будет держать его на расстоянии от ребенка, встал на второе место после страха, что его даже не будет рядом, чтобы Чарльз смог оттолкнуть его. Донесения, которые приходили к нему с Юга, указывали, что Шоу собирает свои войска; кажется, до этого Шоу был спокоен относительно того, что Эрик был оставлен ответственным за Север, но Шоу слишком хорошо знал о личной неприязни Эрика к себе. Если он решит, что риск, связанный с Эриком, больше того не стоит, эта война станет идеальным моментом, чтобы убедиться в том, что Эрик падет на поле битвы, пронзенный деревянным клинком или разбивший голову о камни.       Но больше всего он беспокоился о самом Чарльзе. Какова вероятность того, что Чарльз упадёт или поскользнется, спускаясь из их покоев? Съест что-то протухшее или отравленное? Словит простуду у открытого окна и сляжет с лихорадкой?       Потому Эрик решил: лучше держать Чарльза рядом с собой – тогда он сможет следить за ним одним глазом. Он начал брать Чарльза с собой на встречи со своими лейтенантами, заставляя их вопросительные взгляды исчезнуть с помощью своего холодного взгляда, хотя Чарльз достаточно быстро заработал себе уважение, прерывая обсуждение спокойными ремарками. Эрик обнаружил, что ему нравится простое присутствие Чарльза рядом, там, где другие люди могли видеть его с округлившимся животом, в котором был ребенок Эрика. В его груди загоралась немного странная гордость, когда кто-то спрашивал Чарльза, когда будет его срок, и выбрали ли они имена.       – Еще не скоро, – отвечал Чарльз на первое. – Еще нет, – на второе, улыбаясь в ответ на оба вопроса, хотя Эрик знал, что Чарльз становится все более сварливым из-за настолько видимой беременности. Сначала Эрик думал, что Чарльз жалеет о том, что они оставили их дистанцию позади, но с каждым разом, когда Чарльз неохотно позволял себя успокоить, Эрику становилось все понятнее, что настроение его супруга скорее связано с постоянно увеличивающимися размерами и постоянной необходимостью в ванной, чем с Эриком.       – Я сам могу съесть свой несчастный ужин, – в конце концов вспылил Чарльз на зимнее солнцестояние, когда каждый стол был богато украшен к празднику, сердито сжав вилку в правой руке.       Эрик проткнул одну из мясных колбасок Чарльза и уже практически поднес её к своему рту; тарелка Чарльза была придвинута к нему так, чтобы тот не мог до неё дотянуться, пока Эрик не удостоверится в безопасности пищи для потребления.       – Конечно можешь, – примирительно сказал Эрик. – Просто дай мне сначала проверить. Так безопаснее.       – Проверить на что? – Чарльз схватил тарелку и притянул её к себе, нахмурив брови, прежде чем проткнуть капусту вилкой и демонстративно отправить её к себе в рот. – Вевни ме ми ковбаски.       Эрик вздохнул, но не стал возвращать себе тарелку. Пока что.       – Они могут быть недожаренными, – заметил он. – Они могли испортиться. Их могли отравить. Нет никакой нужды подвергать себя опасности, когда её можно так просто избежать.       Чарльз проглотил то, что было у него во рту, но спокойствия у него не прибавилось.       – Хорошо, что ты заботишься об этом только когда я беременный, – сказал он, закатив глаза. – Ради всех богов, Эрик, ты и сам чертовски хорошо знаешь, что это всего лишь инстинкт. Прекрати мучиться паранойей и дай мне спокойно съесть мой ужин. Разве ты ещё не достаточно потрудился? – он указал на свой округлившийся живот, из-за которого ему приходилось сидеть практически в футе от края стола.       Эрик поджал губы и, потянувшись к Чарльзу, притянул его тарелку обратно к себе, чтобы с помощью ножа Чарльза разрезать колбаску пополам и поднять её на уровень глаз, чтобы внимательно рассмотреть внутренности. Хорошо приготовлено, подумал он. Но даже если так, он рад, что проверил.       – Это не паранойя, – сказал он, хотя мысленно обратил внимание на то, что его разум избегал предположения о том, что это может быть иррациональным инстинктом, после чего снял колбаску со своей вилки и позволил Чарльзу вернуть свою тарелку.       – Если бы ты не был беременным, пищевое отравление означало бы всего лишь несколько неприятных дней. Но я не знаю, какой эффект оно может оказать на ребенка.       – Тогда поговори с поварами. Если верить тебе, то все они очень сильно меня любят, так что если они и соберутся отравить кого-нибудь из нас, то это точно буду не я.       Эрик поднял свой бокал и слуга приблизился, чтобы снова наполнить его вином. Он отпил напиток, чтобы избежать необходимости сразу же отвечать Чарльзу, и алкоголь теплой волной прокатился по его телу.       – Я не перестану заботиться о благе нашего ребенка только потому, что тебе это не нравится, – сказал он наконец. – Можешь злиться на меня, если хочешь. Мне все равно.       Чарльз снова закатил глаза и подождал, пока Эрик отвлекся, чтобы украсть колбаску из тарелки супруга, вилка мелькнула под локтем Эрика, протыкая мясное изделие; Эрик не заметил, пока Чарльз не откусил от неё, его глаза довольно сияли, смотря на него поверх колбаски, чересчур довольный собой.       Эрик с помощью своего дара вытянул вилку из его руки и прикончил вторую половинку колбаски самостоятельно, усмехнувшись в сторону Чарльза, прежде чем передать ему пустую вилку вместе с маленьким цветком.       – Ублюдок, – сказал Чарльз, и тут же украл у Эрика весь его сыр.       После ужина они бродили по нижним этажам замка, приветствуя различных гостей, которые приехали на празднование солнцестояния, и пробуя различные виды пряного сидра, привезенные гостями из города. Эрик, возможно, позволил себе чуть больше обычного: он чувствовал приятную раскрепощенность к тому времени, как они собрались уходить и снова направились в сторону своих покоев. Он едва осознавал, что это первый раз, когда он провожает Чарльза в постель. Даже в прошедшую после их осторожного воссоединения неделю он всегда выжидал несколько часов после того, как Чарльз поднимался к себе, прежде чем самому удалиться ко сну.       Но на деле это было приятно – видеть, как Чарльз готовится к постели, пока Эрик занимался тем же: Чарльз сидел у туалетного столика, чтобы снять броши и украшения со своей одежды, пока Эрик сидел на своей стороне кровати и снимал свои ботинки. Чарльз расчесывал свои волосы, пока они не легли легкой волной около его ушей, а Эрик раздевался донага. В конце концов Чарльз разделся и сложил свою одежду, а потом положил её в ящики для одежды, его изменившееся тело казалось бледным и округлым отблесках свечей. На его коже теперь были розовые полосы, похожие на те, которые Эрик видел у тигров на Юге.       Как только Чарльз почистил зубы смесью золы и соды, которую они держали в небольшой миске около туалетного столика, растирая их с помощью лоскутка ткани, он взял в руки большой сосуд и открутил у него пробку, после чего в воздухе разлился запах можжевельника.       – Что это? – спросил Эрик со своего места в изножье кровати, встречая взгляд Чарльз в зеркале, установленном над туалетным столиком.       – М-м-м? А, это китовый жир, смешанный с какими-то травами, чтобы запах был приятнее, – сказал Чарльз, смотря на Эрика через плечо почти удивленным – но не недовольным – взглядом, и обнаружил его сидящим и наблюдающим за ним, – Хэнк дал его мне. Он помогает свести растяжки к минимуму, пока я так быстро расту. Я втираю его в кожу живота каждый вечер, перед тем как ложиться спать.       – А, – Эрик позволил ему вернуться к делу, и двинулся, чтобы усесться у изголовья, после чего потянулся за книгой, которую он оставлял на прикроватной тумбочке. Но его внимание не осталось прикованным к ней; оно постоянно возвращалось к Чарльзу, фиксируясь на руках Чарльза, которые втирали жирную массу в его кожу. Ему не нравилось думать о том, как Хэнк показывал Чарльзу, как втирать его, о руках другого мужчины на обнаженной коже Чарльза.       – Иди сюда, – сказал Эрик после нескольких минут. – Позволь мне.       Руки Чарльза замерли, и в какой-то момент Эрик подумал, что он откажется – но затем Чарльз встал со своего стула и подошел к кровати, предлагая Эрику сосуд.       – Вот так, – взобравшись рядом с ним, Чарльз позволил Эрику притянуть его к матрасу и откинулся на грудь Эрика, устроившись в пространстве меж его ног.       Эрик погрузил пальцы в сосуд. Жир оказался твердым и застывшим, и ему пришлось растирать его меж ладоней и согревать, прежде чем тот стал достаточно мягким, чтобы втирать его в кожу Чарльза.       – Так? – спросил он, оглаживая руками живот Чарльза.       – Да, – сказал Чарльз, несильно ерзая рядом с Эриком, чтобы устроиться поудобнее; его задница коснулась промежности Эрика, а голова откинулась назад, чтобы устроиться на плече Эрика. – Везде. И нужно втирать его прямо в кожу, чтобы крем впитался.       – Я знаю, как пользоваться кремом, – сказал Эрик, но сделал так, как сказал ему Чарльз, тратя немного времени, чтобы втирать жирную субстанцию в живот Чарльза. Малыш в последнее время пинался больше обычного, заметил он. Даже сейчас он мог чувствовать легкое шевеление под своими ладонями, пока ребенок менял положение где-то в глубине тела Чарльза.       Чарльз просто вздохнул и расслабился в объятиях Эрика, его руки легли на бедра Эрика по обе стороны от своих собственных, его переносица касалась стороны горла Эрика, дыхание было теплым и ровным. Его живот был большим и плотным, мягким под даже самым легким прикосновением рук Эрика.       – Так хорошо, – сказал Чарльз, издавая довольный звук, похожий на урчание, когда Эрик коснулся его пупка.       – Как много мне нужно использовать? – спросил Эрик; сосуд был наполовину пуст, но он не был уверен, как долго Чарльз использовал его.       – М-м-м?       – Как долго тебе нужно, чтобы я это делал?       Эрик почувствовал, как Чарльз улыбнулся, его губы изогнулись там, где они касались горла Эрика, и только потом, скользнув под изгиб живота Чарльза он понял, что тот возбуждался, его член напрягался меж его ног, но был спрятан от взгляда Эрика животом. Чарльз снова двинулся, только бедрами, потираясь об Эрика.       – Я не знаю. Как долго ты готов продолжать?       Эрик моргнул – Чарльз его застал врасплох. Он все еще не мог перестать удивляться, когда Чарльз говорил нечто подобное, учитывая то, как смущен Чарльз был из-за своего тела и аппетитов, когда они начали заниматься сексом. Но его член уже проявил интерес к процессу, дернувшись рядом с поясом Чарльза, когда тот провел своей задницей рядом с ним.       – Так долго, как ты позволишь мне, я полагаю, – сказал Эрик.       Чарльз издал еще один звук и снова потерся об Эрика, его руки погладили бедра альфы.       – Тогда продолжай? Пожалуйста?       – Как пожелаешь, – Эрик погрузил руку обратно в сосуд, а потом снова растер жир меж ладоней, но когда в этот раз он коснулся Чарльза, это было для того, чтобы обхватить рукой его наполовину твердый член, поглаживая его мягким движением по направлению к головке. – Вот так?       – А-а-а-а, да, именно так, – застонал Чарльз, крепко стиснув руками ноги Эрика и слегка изогнув спину. Его член дрогнул в руке альфы, напрягаясь еще сильнее.       Эрик усмехнулся и продолжил, сначала медленно, затем быстрее, как только Чарльз полностью возбудился, укусил Чарльза там, где его шея переходила в плечо, достаточно сильно, чтобы оставить маленькую, багровую метку. Этим он заслужил глубокий, дрожащий стон от Чарльза, который поставил ноги так, чтобы он мог тереться об эрекцию Эрика там, где его член соприкасался с округлившимися от беременности ягодицами Чарльза.       Эрик знал, как именно ему нужно касаться Чарльза, чтобы заставить его кончить сильно и быстро. Ему приходилось увиливать от Чарльза несколько раз на этой неделе, когда Чарльз с кристальной очевидностью искал Эрика, чтобы тот трахнул его, но было проще, когда сам Чарльз уже кончил. Эрик дрочил ему практически жестко, а Чарльз извивался и стонал рядом с ним, пока в конце концов Чарльз не кончил горячим потоком спермы в кулак Эрика и на свой собственный живот, вонзив ногти в бедра Эрика.       Это отличалось от тех разов, когда Чарльз был сцеплен с Эриком: он был расслаблен, но не настолько сметен оргазмом, что едва мог двигаться. Чарльз вздохнул, пока его бедра дрожали от накатывавших волн удовольствия, и обвил голову Эрика рукой, после чего притянул его ниже и поцеловал, сильно и сладко. В его рту все еще сохранился вкус золы, и немного сидра, который он пил внизу. Разум Эрика был настолько затуманен, что он не мог сдержать улыбку, которая появилась на его губах, их зубы слегка столкнулись. Он толкнулся бедрами вперед, потираясь промежностью о ягодицы Чарльза; этого не было достаточно, но прикосновений было немало хоть для какой-то стимуляции.       Чарльз понял его замысел довольно быстро. В этот раз он поставил обе ноги на постель, все еще целуя Эрика в губы, и начал двигаться рядом с Эриком, пока тот не стал скользить членом по горячей скользкой расщелине между ягодиц Чарльза, что было почти так же хорошо, как быть внутри него. Эрик обвил руку вокруг бедер Чарльза и с её помощью стал толкаться вперед, дроча самому себе с помощью плоти Чарльза, чувствуя, как его яйца ударяются об плоть его супруга. Он прикусил нижнюю губу Чарльза, только чтобы услышать резкий выдох, который он получил в ответ, и Чарльз зашипел, толкаясь обратно жестче.       – Давай же, трахни меня, – сказал Чарльз в рот Эрика, его дыхание было сбитым. – Трахни меня, Эрик…       Эрик закрыл глаза и продолжил толкаться вперед, крепче обхватив бедра Чарльза и прижавшись к нему переносицей. Прошло не так много времени, и он почувствовал, как напрягаются мускулы у него на животе; он оскалился, задыхаясь, толкаясь членом вверх и вниз между ягодиц Чарльза, до самого оргазма, во время которого он стонал имя омеги; его бедра тряслись. Его последние спазматические движения запачкали семенем расщелину меж ягодиц и пояс Чарльза, сделав их влажными и липкими.       Когда Эрик достаточно пришел в себя, чтобы обратить внимание на происходящее вокруг, Чарльз смотрел на него, положив голову на плечо со странным выражением на лице. Эрик поцеловал его, чтобы удержать от вопросов, мягко и медленно, отводя рукой один из упавших локонов с лица Чарльза.       Чарльз не сопротивлялся, хотя Эрик понимал, что он должен задаваться вопросом, в чем была проблема. Вместо этого он вернул поцелуй, откинувшись на грудь Эрика, и когда поцелуй прервался, он просто сказал, ровно, подчеркнуто не спрашивая:       – Теперь мне снова придется мыться. Мой зад ужасно липкий.       Эрик поднял уголок губ.       – Я не прошу прощения, – сказал он, отпуская бедра Чарльза, чтобы обвить его живот руками.       – Ну а я не встаю, – сказал Чарльз, – я размером с кита и двигаюсь как медуза на суше. Так что или ты терпишь мое ужасное настроение с утра, или можешь сейчас принести мне ткань для того, чтобы вытереться. Тебе выбирать.       – Хорошо, – сказал Эрик, целуя Чарльза в лоб, прежде чем подтолкнуть омегу вперед, чтобы тот поднялся с его груди и позволил ему выбраться из-под себя. Эрик встал с постели, подошел к углу, где лежали банные принадлежности Чарльза (теперь он был на слишком большом сроке, чтобы пользоваться геотермальными ваннами, которые были слишком горячими для беременного омеги). Эрик смочил ткань в тепловатой воде у камина и принес её обратно, передав Чарльзу.       Чарльзу пришлось встать на колени, чтобы вытереть свою спину, но как только он закончил, то передал ткань обратно Эрику с насмешливой улыбкой, прежде чем медленно устроиться обратно на постели – больше никаких беззаботных прыжков – на своей стороне, наблюдая за Эриком, пока тот обходил комнату, туша свечи голыми руками. Он казался обеспокоенным, но ничего не сказал, и Эрик не стал на него давить.

~*~

      После первой ночи солнцестояния празднования только увеличились. Люди приезжали в Айронхолд со всего Севера: знать и простолюдины вместе с народом Севера. Этой ночью все пили огненное вино вместо сидра, а на ужин подавали соленое мясо акул и целые головы сыра. Весь вечер был построен вокруг солдат Эрика, которые устраивали представления в нескольких боковых комнатах, сражаясь на мечах и кулаками.       Звон металла и звуки ударов о плоть отражались от высоких потолков коридоров, для поединков были выделены большие пространства, вокруг которых собирались слуги и гости, подбадривая криками своих фаворитов и освистывая их оппонентов; Эрик видел, что заключалось множество пари, что обычно он старался пресекать, но сегодня ночью у него не было никакого желания беспокоиться по этому поводу. Пусть веселятся – рядом с ним был Чарльз, который наблюдал за поединками большими, любопытными глазами и который надулся только тогда, когда проходивший мимо доктор Остманн сказал ему не пить сегодня ни капли огненного вина и перейти на гораздо более мягкий эль, который был разрешен даже детям.       Они медленно ходили по комнатам, наблюдая за различными поединками и пробуя разную еду, которую проносили мимо те слуги, у которых была смена. Эрик заметил в одном из состязаний Логана, боровшегося с обнаженным торсом против другого мужчины, настолько же мускулистого. В другом бою две женщины-альфы сражались с помощью деревянных шестов, так же обнаженные до пояса, как и мужчины, потные и рычащие друг на друга, пока они атаковали друг друга с одинаковой яростью.       – Посмотри на Джодис, – пробормотал Эрик Чарльзу, когда они подошли ближе; толпа тут же расступилась, чтобы освободить им место. – Рыжеволосая.       Она двигалась практически как танцор, уклоняясь от ударов её соперницы, или блокируя их с помощью своего шеста, и тем же движением переходя в резкую атаку. Проблема была в том, что она была предсказуема: Эрик мог сказать это спустя всего несколько секунд наблюдения. Она наступала на правую ногу, прежде чем атаковать, и всегда переходила в удар после защитного маневра.       – Видишь? – спросил он у Чарльза.       – Она очень хорошенькая, – сухо сказал Чарльз, косо взглянув на Эрика. – Если это то, что ты имеешь в виду.       – Нет. Смотри, как она сражается. Попробуй заметить прием, когда она блокирует палку Азы.       Чарльз затих на время нескольких следующих ударов, но когда Эрик взглянул на него, то смог увидеть, как глаза Чарльза следят за движениями воительниц, запоминая их и ища то, что увидел Эрик.       – Хм-м, – сказал Чарльз после одного особенно жестокого обмена ударами, когда Аза сумела направить удар прямо в грудь Джодис. – Её легко предугадать, не так ли?       Эрик кивнул. Чарльз был наблюдателен; если бы он не был слишком взрослым для обучения, то, наверное, смог бы стать хорошим бойцом, со временем и тренировками. И это не вспоминая о телепатии; с использованием этого в игре Эрик сомневался, что кто-либо сможет сражаться с ним и продержаться очень долго. Омегам нельзя было сражаться в армиях Шоу, разумеется, но Эрик тренировал их так же, как и остальных, зная, что их число может означать многое, когда придет время отвоевать обратно то, что Шоу похитил у него.       – Идем со мной, – сказал Эрик, ловя Чарльза за запястье и утягивая его за собой по коридору в сторону еще нескольких помещений со сражавшимися воинами.       Следующая пара, которую он показал Чарльзу, использовала мечи, затупленные для тренировок, но все равно достаточно тяжелые, чтобы поранить при соприкосновении. Дуэлянты сами по себе были парой: невысокая альфа-женщина и её муж-омега, одетые только в обтягивающие одежды лазутчиков, в поту; на щеке омеги красовался небольшой порез, в то время как конец их раунда уже приближался.       – Он – омега, – спросил Чарльз, подняв брови в удивлении.       – Да, – подтвердил Эрик, складывая руки за спиной. – Фрейр и его альфа Кристин.       – Он хорош, – сказал Чарльз, следя взглядом за ходом боя. – Ни один Южный альфа не осмелится дать своему омеге меч, если бы они думали, что он или она могут им владеть.       Эрик с трудом скрыл улыбку. Он видел достаточно Южных альф, чтобы сильнее сочувствовать убийственным наклонностям их омег.       – Тогда хорошо, что она принадлежит к народу Севера, для её же собственного блага.       Они остались и наблюдали, как Кристин пришпилила Фрейра к мату, прижав меч к его горлу, и он сдался, смеясь, когда она дала ему руку, чтобы помочь подняться на ноги; когда они поцеловались, Чарльз отвернулся в сторону, и Эрику пришлось бороться с соблазном выяснить, был ли бы Чарльз так же смущен, если бы его самого целовали и отмечали, как собственность перед толпой незнакомцев.       – Мы можем пойти присесть ненадолго? – спросил Чарльз, подхватывая Эрика под локоть и опираясь на него. – Я немного устал.       – Конечно.       В последнее время колени Чарльза опухали – побочный эффект беременности, и Эрик знал, что он не должен позволять Чарльзу долго оставаться на ногах. Они пробили себе дорогу к приемной комнате, и Эрик подождал, пока Чарльз не устроился в кресле, прежде чем усесться самому, принимая еще один бокал с вином от проходящего слуги и выпивая его несколькими глотками. Он уже был наполовину пьян и собирался пройти до конца пути в течение вечера. Какой вообще смысл в празднике, если сам герцог не мог немного расслабиться?       Чарльз сложил свои руки на животе, запахнув свой плащ поплотнее. Это был тот темно-зеленый плащ, который Эрик дал ему в день их свадьбы, крест герба Леншерров был вышит на груди, и все это очень шло Чарльзу, который был наряжен в цвет Эрика, и был беременным ребенком Эрика, свидетельство чего было очевидно меж складок тяжелой ткани. Эрик понадеялся, что тот будет носить этот плащ чаще.       – Тебе идет этот цвет, – сказал Эрик.       – Спасибо, – улыбнулся Чарльз и потянулся, чтобы выудить из руки Эрика стакан, и, прежде чем тот успел сообразить, что к чему, поднес его к своему носу. – М-м-м… У твоего вина хороший запах.       – Но слишком крепкое для твоих деликатных внутренностей, – Эрик обнажил зубы в ухмылке. – Я не позволю тебе отравлять моего ребенка в таком юном возрасте.       – Если я не могу выпить его, так дай хотя бы понюхать, – сказал Чарльз, не отдавая бокал обратно.       – Он просто пахнет алкоголем, – не самый приятный запах, по мнению Эрика, но беременным омегам нравились странные вещи. – Хочешь, я принесу тебе эль? Или сидр?       – О, очень хорошо, – сказал Чарльз с преувеличенной интонацией недовольства заботой. – Тогда сидр, если ты не возражаешь? Я просто подержу этот бокал, пока ты не вернешься.       Эрик оставил бокал ему, так как не думал, что Чарльз намеренно проигнорирует предупреждение Остманна, даже если он ходит по замку с недостаточным количеством мехов и ест недожаренные колбаски. Огненное вино ударило ему в голову сильнее, чем он думал, но он не осознавал этого, пока не встал и кровь не ударила ему в голову, вызвав у него легкое головокружение. Но эффект был несколько приятным, и он не смог удержаться от того, чтобы наклониться и поцеловать Чарльза в лоб, прежде чем он отступил, вдыхая сладкий запах омеги.       – Один сидр, – сказал он мягко.       – Спасибо, – Чарльз, казалось, хотел добавить что-то еще, но затем к нему подошел кто-то из гостей, и он отвлекся, улыбаясь кому-то и вовлекаясь в разговор.       Эрик ускользнул, следуя в управлении толпы в зале и следя за выделяющимися синими мантиями слуг, которые сегодня были на них. У первого, кого он нашел, не было сидра, хотя у него была маленькая тарелка хакарла в кубиках, который Эрик хотел дать попробовать Чарльзу, даже если не любил его сам. У следующего слуги было только огненное вино. Эрик взял у него еще один бокал, хотя в этот раз он пил медленно: не имело значения, насколько пьян он будет к концу вечера, не было никакого смысла напиваться слишком быстро, чтобы на следующее утро он не был бы способен вспомнить то, что было вечером.       В главном холле процесс замедлился. Люди часто останавливали его, чтобы поприветствовать или спросить о Чарльзе, и Эрик начал чувствовать, что все сильнее чувствует ускользающее время. Скоро Чарльз будет беспокоиться, что его задерживает, а Эрику все еще не удалось найти ему то, за чем он ушел. Но все равно мысль о том, что он вернется к Чарльзу с пустыми руками, раздражала его, даже если ему было довольно-таки просто отвязаться от голоса в голове, который говорил ему, какой же он слабый альфа, если не может даже напиток принести своему омеге. (Он не осознавал, что все те истории оказались правдой, о всех этих невероятных вещах, о которых думали альфы, когда их омеги ожидали ребенка, и все же вот он, и вместе с ним все остальное. Он мог бы обвинить выпивку, если бы не был точно уверен, что вино тут не причем.)       В конце концов он решил подождать в конце коридора, где было не так много народа, но где слуги проходили на своем пути с кухни и на кухню. И тут его нашла Магда, появившись меж двух проходивших мимо людей, подойдя к нему со стороны с обычным спокойствием в своем лучшем платье и зеленым шарфом в волосах.       – Здравствуй, – сказала она.       – И тебе тоже счастливого солнцестояния, – сказал Эрик ей, салютуя ей бокалом с вином. – Ты давно здесь? Я тебя не видел.       Магда казалась слегка обеспокоенной, словно было что-то, что она хотела сказать, но не осмеливалась; спустя несколько секунд, она сказала:       – Нет, недолго. Понадобилось некоторое время, чтобы добраться до замка через снежные поля, – и сложила руки под грудью, отходя немного в сторону, чтобы не стоять на пути у проходивших мимо слуг. – Как… Я рада видеть тебя.       – Я тоже рад тебя видеть, – Эрик хотел положить руку ей на плечо, чтобы помочь ей расслабиться, но учитывая то, что Чарльз сказал ему об её интерпретации его чувств к ней, он сдержался. – Нет никакой нужды так напрягаться. Чарльз уже сказал мне, что он сделал. И он рассказал мне о том, что слышал.       Не то чтобы это могло позволить Магде говорить об этом, подумал он, если Чарльз не стал убирать телепатического блока из её разума, но он подумал, что это будет лучше, чем держать её в неведении и заставлять думать, что её вынуждают держать от него в секрете важную информацию. Он отпил от своего бокала и предложил его ей.       – Я подозреваю, твой супруг не был бы так счастлив, если бы я это сделала, – холодно ответила Магда, но все же приняла из его руки бокал и отпила из него, не сводя с Эрика внимательного, оценивающего взгляда.       – Где он? – спросила она, передавая ему бокал, и, хотя её голос был спокойным, то выражение лица было далеким от спокойствия.       – Ждет, когда я вернусь с сидром, – сказал Эрик. – Кажется, пока мне не везет. Популярный напиток сегодня, – он отставил тарелку с хакарлом и оперся плечом на стену, засунув свободу руку в карман, чтобы дотронуться до гладкой поверхности одной из металлических сфер внутри. Ему нужно было поговорить с ней, и лучше раньше, чем позже, но сейчас было не самое подходящее время; он едва ли виделся с ней за всю зиму, последний раз был тогда, когда Чарльз вторгся её разум, и он бы предпочел поговорить об этом в другое время, когда была возможность обсудить все как следует, а не в тесном коридоре в окружении незнакомцев.       Она сделала глубокий вдох и с дрожью выдохнула обратно, даже когда она встала рядом со стеной, все её тело – воплощение спокойствия. Эрик знал Магду достаточно давно, чтобы понимать, когда она была расстроена, и у него была хорошая догадка о причинах её настроения. Она не могла говорить о том, что Чарльз с ней сделал, так что она не могла даже сказать ему, что она чувствует по этом поводу, даже пожаловаться или зарычать, но он был уверен, что причина её печали лежит именно в этом.       – Он не должен был этого делать, – сказал Эрик. – Это было… насилие. Но я думаю, он думал, что в тот момент это было правильным вариантом. Или даже единственным, – это не сильно могло её успокоить, подумал он. Эрик понятия не имел, как Чарльз отреагирует на просьбу убрать блок из разума Магды, даже в виде жеста доброй воли.       – Есть вещи, о которых я не могу говорить, – ответила Магда, и её голос был напряженным, она словно цедила слова сквозь зубы: должно быть, она боролась с запретом сказать даже так мало, в её взгляде полыхнула ярость. – Но я хочу, чтобы ты знал, Эрик, что я… несчастлива, глядя на то, как ты встаешь на сторону… южанина, а не одного из твоего собственного народа.       Даже настолько общие слова были сказаны так напряженно, что их было едва слышно.       Жар волной прошел по позвоночнику, и губы Эрика сложились в тонкую полоску.       – Я не встаю на его сторону, – отрезал он. – Он сделал то, что по своему мнению должен был, чтобы защитить себя… это объяснение, а не оправдание.       Но, разумеется, даже этого было недостаточно, чтобы исправить положение. Магда не сделала ничего плохого, а вот Чарльз – да, вне зависимости от того, что он мог считать необходимым.       – Я знаю, что ты не сделала ничего, чтобы заслужить такое. И, само собой, я думаю, что он не должен был этого делать – есть много вещей, которые Чарльз не должен был делать. Но он все равно мой супруг.       – Да, – сказал Чарльз, выступая из конца прохода в коридор. Эрик вздрогнул и почти пролил свое вино, оттолкнувшись от стены. Уголки губ Чарльза были опущены и его руки были сложены на груди, зеркально отображая позу Магды. – Я – твой супруг. И, откровенно говоря, увидев, как она сказала тебе убить меня, учитывая ситуацию, я еще был довольно мягок. Мне это может не нравиться, но я буду защищать себя.

~*~

Чарльз       Чарльза словно тряхнуло, когда он мысленно отправился на поиски Эрика, ища его через чужие глаза, потому что Чарльзу было слишком лень встать и отправиться на поиски на ногах, и обнаружил Эрика разговаривающим ни с кем иным, как с Магдой в боковом коридоре замка, лениво опершись о стену, словно во всей ситуации не было ничего плохого. Сидя в своем кресле в приемном зале и разговаривая с мэром поселения около Айронхолда, Чарльз не мог не почувствовать, как все внутри него сжимается от болезненных эмоций, словно чья-то гигантская рука внезапно проникла внутрь и резко сжала сердце.       – Прошу меня простить, – сказал он, слишком отвлеченный, чтобы заметить, что ему ответили, и встал из своего кресла, чтобы направиться к коридору, где, как он мог чувствовать, Магда смотрела на Эрика, думая о том, как сильно она боится Чарльза и как сильно она хочет объяснить Эрику, какой оскорбленной он заставил её почувствовать, насколько Чарльз опасен. Чарльз мгновенно ощетинился – я покажу ей опасность! – сразу же подготовившись сражаться, если ему придется.       Когда он в конце концов увидел их своими глазами, Эрик говорил:       – Есть много вещей, которые Чарльз не должен был делать. Но он все равно мой супруг, – и Чарльзу пришлось сглотнуть ком в горле, прежде чем он смог вмешаться и заметить, что она это заслужила.       – Отмени то, что ты сделал, – сказала Магда, резко разворачиваясь на одном каблуке, чтобы посмотреть Чарльзу в лицо, приподнимая подбородок, чтобы спрятать страх и вместо него показать решительность. – Если все мы знаем, что случилось, тогда по крайней мере позволь мне цивилизованно поговорить об этом, вместо того, чтобы затыкать мне рот.       – Сделай это, Чарльз, – сказал Эрик, смотря на Чарльза, и тот вздохнул, задетый повелительным тоном в голосе Эрика.       – Это же не просто пальцами щелкнуть, – сказал он, пытаясь говорить равнодушным тоном. – Мне нужно несколько секунд, и если мы собираемся цивилизованно поговорить, то давайте сделаем это не в коридоре для слуг.       Чарльз знаком попросил их следовать за ним и, выйдя из коридора для слуг, подошел к лестнице, которая вела на верхние этажи, после чего направился к комнате, которую использовали прачки для стирки белья. В ней были лавки, на которых можно было посидеть, и не было никого, кто мог бы подслушать.       Эрик и Магда вошли за ним в дружном молчании, хотя, когда дверь закрылась, Магда была единственной из них двоих, кто сел, оставив спину идеально прямой. Эрик поднял бокал и прикончил остатки огненного вина, после чего со стуком поставил бокал на стол.       Это была небольшая комната, полная чистых простыней и одежды, запаха щелочи и лаванды, слишком сильного и оттого слегка тошнотворного. Пахло так, как Чарльз себя чувствовал, когда смотрел на Эрика, стоявшего между ним и Магдой, и не мог прочесть выражение его лица, чтобы даже догадаться, о чем Эрик думал.       – Смотри, – сказал Чарльз Магде, как только он сел, и отложил в сторону стопку сложенной льняной ткани, которая была оставлена на стуле. – Я прошу прощения за необходимость ограничения того, что ты могла сказать. Я не люблю… редактировать людей подобным образом, когда можно обойтись без этого. Но учитывая твои отношения с Эриком и твое откровенно беспокоящее меня мнение, что Эрик должен либо убить меня, либо мной манипулировать, чтобы я начал сотрудничать с вами, у меня не было выбора.       – Тот факт то, что я могу проткнуть тебя мечом, не значит, что ты можешь убить меня за то, что я ношу его на поясе, – резко ответила Магда, и Чарльз почти восхитился ей в этот момент, потому что она боялась его – она была зла, возмущена его мысленным вторжением, но и боялась тоже того, что он все еще мог с ней сделать, если бы захотел. – У тебя не было никакого права делать это со мной, и уж точно никакого права оставлять меня в таком состоянии после того, как ты поговорил с Эриком.       – Я не буду делать неискренних извинений за то, о чем не сожалею, – сказал он, но все же двинулся вперед, чтобы положить на висок Магды два пальца, проигнорировав её попытку отстраниться, и положив их мягче на её тонкую кожу. – Я действовал из соображений самозащиты для себя и моего ребенка. Но сейчас я его уберу.       Когда Магда сделала короткий и напряженный кивок, Чарльз закрыл глаза и скользнул мимо её поверхностных мыслей на более глубокий уровень сознания.       Здесь он мог сделать с ней все, что угодно – к примеру, заставить её прекратить испытывать чувства к Эрику, и это было тем, что Чарльз с радостью сделал бы – но вместо этого он просто отыскал свои собственные следы, обнаружив то место, где был раньше, и осторожно вернул все на свои места, отстранившись только когда уверился, что все сделано. Ему было стыдно видеть, какую сырую и скомканную работу он сделал в первый раз – разуму Магды, наверное, было непросто это выносить.       – Вот так, – сухо сказал он, отстранившись на свое место. – Все сделано.       – Спасибо, – сказал Эрик, когда стало понятно, что Магда не собирается благодарить. Он все еще стоял у дверей, сложив на груди скрещенные руки, с почти явно умышленным равнодушием на лице. После нескольких секунд натянутого молчания он сказал:       – Чарльз, вне зависимости от того, каким необходимым это казалось в то время, разумеется, в обратной перспективе ты можешь признать, что это было чересчур.       – Если ты предпочтешь, чтобы я неискренне извинился, то я могу сделать это, – сказал Чарльз, сжав губы и пытаясь сделать так, чтобы не было заметно, как сильно его задели слова Эрика. – Легко сказать: «В обратной перспективе это было неправильно», – но это не значит, что моя реакция была неуместной в то время. Я уже извинился за то, за что могу извиниться честно.       Эрик приподнял бровь.       – Так в обратной перспективе это все-таки было неправильно?       Чарльз поджал губы, раздраженный сверх меры; Эрик, казалось, специально тыкал Чарльза носом в прошлые ошибки, игнорируя все те секреты, которые Эрик держал при себе, из-за чего Чарльз в первую очередь и принял то решение.       – Если бы у меня были все те сведения, которыми я обладаю сейчас, разумеется, я бы не стал действовать так же, – сказал он, сохраняя тот холодно-вежливый тон, которому он научился еще на коленях своей матери. – К сожалению для всех, кого это касается, я не был. Я – телепат, Эрик… Чего еще ты от меня ожидал?       Эрик не ответил, просто взглянул на Магду почти с ожиданием.       – Ты мне не нравишься, – сказала Магда, так резко, что Чарльз почти подался назад, её глаза сверкали; он почти мог представить, как меж прядей её волос мерцает электричество, а они направлены на него из-за злости и попытки защититься, показывая, какой еще более опасной она может быть по сравнению с ним. – Мне не нравится то, что ты сделал со мной. Я могу понять это с чисто прагматической точки зрения, но я не обязана принимать это, и я не должна любить тебя.       – Если мы в конце концов поняли друг друга, – сказал Эрик, и в первый раз за эту ночь он показался изможденным, подняв руку, чтобы потереть переносицу, – и нет других важных дел, то я собираюсь отправиться в постель. Вы двое можете продолжать сколько хотите, хотя я лично посоветовал бы воздержаться от этого.       – На самом деле, – сказала Магда, переводя свой пристальный взгляд с Чарльза на Эрика, смотря на него мягче, но так же сосредоточенно. – Мне также нужно рассказать тебе о продвижении в другом деле. Об этом лучше поговорить с глазу на глаз.       Чарльз выдохнул, нахмурив брови.       – Тогда можешь идти, потому что я не собираюсь позволить тебе лить яд в уши Эрика.       Эрик опустил руку.       – Если это касается военных дел, то ты можешь говорить об этом при Чарльзе. Как оказалось, у него есть непосредственный интерес в сотрудничестве с нами для воплощения наших планов против Шоу в жизнь.       Магда переводила взгляд между ними, выражение её лица было жестким, и Чарльз почувствовал момент, когда она приняла, что ей придется включить Чарльза в то, что, как она всегда думала, должно быть личной вещью между ней и Эриком, несмотря на её неприязнь к нему. Это причиняло ей боль, реальную и эмоциональную, и в глубине души Чарльзу было даже жаль её, когда ей пришлось принять его очень конкретное место в жизни Эрика, которое она чувствует и всегда чувствовала своим.       – Последняя группа секты стридов готовы присоединиться к твоим войскам, – сказала она, её голос был напряженным и хриплым от чувств, переполнявших её. – Я уже кратко посвятила их лидера в наши цели, так что пока я не присоединюсь к тебе на фронте, он будет командующим в мое отсутствие.       Присоединится к Эрику? Чарльз сжал зубы, готовый повернуться к Эрику и потребовать объяснений, но когда он взглянул на Эрика, тот выглядел… усталым, практически постаревшим, и протест просто замолк в его горле.       – Отправь их вниз, когда дороги расчистятся, – сказал Эрик. – Пока я определю их в батальон Логана. Что-то еще?       – Я… – начала Магда, и Чарльз не мог не услышать молчаливое биение её невысказанных чувств к Эрику на фоне тех трех слов, которые влекли еще три, которые она так и не сказала. Эта трогательность мучительна, и в любой другой ситуации с любыми другими людьми Чарльз посочувствовал бы им, но… он не мог, не в этот раз. Он не мог даже сожалеть, что те обстоятельства, которые удерживали её от получения того, чего, кого она хотела, сложились так, что Эрик достался Чарльзу вместо неё. – Наставник прислал некоторые травы, для беременности. Вот, – когда она передала их Чарльзу, то держала пальцы так, чтобы те не задели ладонь Чарльза, избегая даже малейшего прикосновения. – Больше ничего.       – Спасибо, Магда. Тогда мы с Чарльзом оставим тебя, – сказал Эрик, и он был первым, кто подошел к двери, хотя он придержал её, чтобы Магда и Чарльз вышли первыми, а его пальцы коснулись поясницы Чарльза, когда тот вышел вслед за Магдой.       Они разошлись в коридоре, Магда отправилась обратно на праздник, но Эрик снова коснулся спины Чарльза и повел его в другом направлении, не произнося ни слова, пока они вместе шли к лестнице, прочь от всех остальных людей.       – Я люблю тебя, – тихо сказал Чарльз, и он не был уверен, были ли это его слова, или те, которые Магда не могла сказать Эрику.       Эрик казался искренне удивленным, но только кивнул в ответ и позволил свой руке задержаться на поясе Чарльза чуть дольше, прежде чем узкая лестница заставила их идти по одному. Эрик позволил Чарльзу идти первым, несмотря на то, что тот был медленней.       – Магда отправится с тобой на войну? – спросил Чарльз, когда они проходили третий этаж, потому что легче было спросить, когда ему не нужно было смотреть на Эрика, а только на ступени перед собой, камень вслед за камнем.       – Не на войну со Сварти, – ответил Эрик. – Пока технически мы – часть армии Шоу, омеги не могут сражаться на поле боя. Но она будет капитаном своего собственного батальона коренных Северных воинов, когда мы обратимся против короля.       Чарльз прогудел что-то в знак того, что он услышал, легко положив руку на перила.       – Я слышал, на войне по ночам холодно, – сказал он, вес того, что он не хотел сказать, все равно был очевиден в его словах, несмотря на то, что он этого не хотел. Он не мог не вспомнить те картины из воспоминаний Магды, о ней и Эрике прежде; картины, которые, как она надеялась, будут и частью её будущего; моменты, которые она так часто вспоминала, раздумывая над тем, как снова сделать их правдой.       – У каждого солдата есть свое собственное, индивидуальное, спальное место, – сказал Эрик. Он слегка выделил голосом слово «индивидуальное», потому что не упустил скрытый смысл в словах Чарльза.       – Хорошо, – не было смысла притворяться, что он не спрашивал, пусть и не прямо. – Я просто… ну… – возможно, лестница была не лучшим местом для этого разговора, но это было безопасней, чем спросить, когда они вместе будут в спальне, выйдя из этого обвинительного контекста, в месте, где они провели так много времени во сне и занимаясь сексом. – Ну, Магда очень красивая.       – Так и есть, – согласился Эрик, хотя Чарльз понимал, что он вряд ли мог бы возразить, учитывая то, что Чарльз знал, что Эрик уже спал с ней раньше. – Ты, знаешь ли, тоже недурно выглядишь.       – Вот как. Это – твой комплимент, – сказал Чарльз, чувствуя веселье, несмотря на самого себя.       – Ты напрашивался на него, – в голосе Эрика была четко слышна улыбка, даже если Чарльз не мог её видеть.       Если бы он был честен до конца, то тут было зарыто кое-что еще кроме его продолжающейся неуверенности, но Чарльз решил не говорить Эрику об этом.       – Так ты заметил её шарф? – спросил он вместо этого, и в конце концов они добрались до верхнего этажа.       – Зеленый?       – Ты заметил, как превосходно он подходил к моему плащу? – спросил Чарльз более прямо, поворачиваясь к Эрику, когда достиг ровной поверхности, блокируя выход с лестницы. Таким образом он хотя бы раз оказался на полголовы выше своего супруга, и положил руку на свое бедро под упомянутым плащом, вопросительно приподнимая бровь. – Это был зеленый Леншерров.       Эрик поймал край ткани пальцами и смотрел на него пару секунд, а затем издал мягкий вздох.       – У меня еще не было возможности поговорить с ней об этом. Это был первый раз, когда я видел её с тех пор, как мы обсуждали наши планы, и мне казалось неверным поднимать эту тему в тот раз. И не сейчас, когда она была так расстроена из-за тебя.       – Когда-нибудь наступит время, когда она будет менее расстроена тем фактом, что я существую? – спросил Чарльз, но тут же пожалел об этом – мелочно и зло было копаться в этом, когда Эрик уже сказал, что он что-то сделает с ожиданиями Магды. – Прости. Просто… представь, что ты знаешь, что кто-то еще любит меня, и ты мог слышать это в его разуме, так, словно это – твой собственный опыт, все это время чувствуя, как сильно они ненавидят тебя самого. Это неприятно.       – Все в порядке, – сказал Эрик, и снова прижал пальцы ко лбу, словно снимая напряжение. – Если честно, Чарльз, я немного пьян… Мы можем продолжить эту беседу утром? Мы поговорим об этом, просто сейчас я немного не в том состоянии.       Чарльз вздохнул, но не мог не почувствовать немного нежности. Он отступил от лестницы, давая Эрику подняться наверх, снова подхватывая мужа под локоть.       – Хорошо.       Но спать он лег, все равно думая об этом, о Магде и Эрике, и никак не мог вытряхнуть из головы эту мыслишку.

~*~

Эрик       Он проснулся в середине ночи. Сначала он подумал, что, наверное, ничего не случилось – может быть, его разбудил какой-то шум снаружи, – но когда он открыл глаза, Чарльз лежал на локте и смотрел на него, его глаза темнели в золотых отсветах камина.       – Прости, – пробормотал Чарльз, его голос мягко звучал в тихой комнате; единственными звуками внутри были треск поленьев в пламени и завывание огня. – Я просто. Эм.       Алкоголь еще не полностью выветрился. Эрик все еще чувствовал приятное тепло и развязность, но способность сопоставлять факты почти вернулась по сравнению с тем, каким он был до этого.       – В чем дело? – спросил он, переворачиваясь на бок, чтобы оказаться с Чарльзом лицом к лицу.       – Я не могу спать, – Чарльз сдвинулся вниз, пока они не оказались на одном уровне. – Обещаешь не смеяться?       Эрик не мог себе вообразить, в чем дело; Чарльз едва ли был нежной фиалкой, и прошло уже много времени с тех пор, как он формулировал что-либо в адрес Эрика в такой манере… так нерешительно.       – Хорошо.       – Я так возбужден, что не могу спать, – сказал Чарльз, и в неверном свете Эрик увидел, как тот вспыхнул, его щеки покраснели от стыда. – И я просто… Ты нужен мне, и мне жаль, что пришлось тебя разбудить, но не мог бы ты, пожалуйста, трахнуть меня? Ты не… не делал этого всю неделю, и все нормально, правда, но…       Эрик был не до конца уверен, что сказать. Возможно, ему следовало знать, что в конце концов Чарльз спросит, и наверное ему нужно было приготовить какое-то объяснение своему поведению, но он и сам не знал, в чем было дело. Всякий раз, когда Чарльз упоминал об этом, Эрик чувствовал, как какая-то его часть настороженно закрывается и отстраняется. Он все еще помнил пустоту, которую он чувствовал, когда трахал Чарльза раньше, в те месяцы их молчаливого противостояния – как иначе все было тогда, по сравнению с теми разами, когда он знал, что Чарльзу было до него дело. Ему казалось, что он должен трахать Чарльза, он чувствовал себя… обязанным, как альфа Чарльза, поступать именно так, обязанным из-за всепоглощающего чувства вины, которое возникло из-за того, что он сделал что-то, что заставило Чарльза ненавидеть его. И в этом была настоящая проблема. Чарльз всегда хотел этого, ему был нужен член Эрика в его заднице, и Эрик, все еще не отошедший после их примирения, не мог знать, хотел ли Чарльз секса потому, что он любил его, или ему просто нужен был член Эрика. Для секса с Эриком Чарльзу вовсе не обязательно было любить Эрика; это он сделал совершенно очевидным. Хотя за прошедшую неделю Чарльз позволял им получать взаимное удовольствие другими способами без единой жалобы, так что это должно было хоть что-то значить.       Но может быть, Эрик молчал слишком долго… Выражение лица Чарльза изменилось, стало более закрытым.       – Не обращай внимания, – пробормотал Чарльз, опустив взгляд вниз и в сторону. – Тогда я скоро вернусь, – он двинулся, чтобы выбраться из постели, но Эрик поймал Чарльза за пояс и притянул его обратно, прижимая омегу к своей груди, и прежде чем тот успел заговорить, Эрик коснулся губами кожи на задней стороне его шеи, в то время как его рука скользнула по боку Чарльза к подъему его бедра.       Было невероятно приятно чувствовать, как Чарльз немедленно расслабился рядом с телом Эрика, подняв свою руку, чтобы обхватить руку Эрика там, где он касался его.       – Пожалуйста, – сказал он, проводя своими короткими ногтями по его предплечью.       Эрик потянулся другой рукой меж их тел, ожидая момента, когда Чарльз поймет намек и согнет одно колено, прежде чем он скользнул пальцами меж скользких от смазки ягодиц Чарльза и погладил расщелину, чувствуя, как анус Чарльза вздрагивает от его прикосновения. Это должно прекратиться, подумал Эрик. Он не мог продолжать отталкивать Чарльза и ожидать, что не потеряет его снова. Он должен поверить, что он может делать все то, что делал прежде, и что когда он завершит, Чарльз все еще будет рядом с ним.       Он чувствовал, как кожа расщелины меж ягодиц Чарльза натягивается, в то время как его член тяжелел, оттягиваясь вперед. Чарльз застонал, когда пальцы Эрика погладили его вход, прижимаясь к нему и двигаясь навстречу прикосновению, и тогда потерся об Эрика и повернулся в поясе так, чтобы альфа мог нагнуться и поцеловать его, обнимая его одной рукой и удерживая на месте.       – Ты заставляешь меня чувствовать себя так… – начал Чарльз, зажмурив глаза и раскрыв рот, когда Эрик мягко нажал на его вход, и кончики его пальцев скользнули в отверстие Чарльза.       Чарльз уже был очень влажным, и его отверстие позволило пальцам Эрик легко проникнуть внутрь до костяшек; наверное, он не мог уснуть часами, думая об этом, желая этого. Теперь, когда Эрик смотрел, то мог заметить, что соски Чарльза были напряжены и казались влажными, словно он щипал себя за них, пытаясь найти удовлетворение самостоятельно.       – Как "так"? – Эрик развел пальцы внутри Чарльза, растягивая его в разные стороны.       – М-м-м-м, так хорошо, – ответил Чарльз, его губы касались щеки Эрика, пока он вздыхал. – Боги, Эрик, я никогда не думал, что смогу хотеть альфу, хотеть кого угодно так, как я хочу тебя.       Член Эрика в конце концов начал напрягаться, и это только подействовало на него сильнее, когда Чарльз говорил подобные вещи, и он прижался к заднице Чарльза. Эрик направил одну руку Чарльза, чтобы тот обхватил его член, пока альфа растягивал его, чтобы в Чарльза, тело которого пульсировало в ответ на проникновение, вошел третий палец. Даже после девяти месяцев брака Чарльз все равно был тугим, все еще сжимался в ответ на любое проникновение, близко и интимно.       Рука Чарльза двигалась вверх и вниз по члену Эрика в ровном ритме, несмотря на неудобный угол, его большой палец скользил по нижней стороне и дразнил головку.       – Скажи мне, что тоже хочешь меня, – сказал Чарльз, целуя Эрика в щеку.       Эрик поцеловал его в ответ, ловя его нижнюю губу зубами и толкаясь вперед в кулак Чарльза. Он вынул пальцы из задницы Чарльза и обхватил ими основание своего члена, перехватывая контроль у Чарльза, прежде чем направить головку своего члена к отверстию омеги и толкнуться внутрь.       Внутри Чарльза его охватили жар и влага, его гладкое отверстие сильно обхватило, дрожа вокруг его члена, Эрика, когда тот скользнул глубже; Чарльз застонал, глубоко и мощно, и сдвинул свою верхнюю ногу вперед, пытаясь дать Эрику больше места, чтобы тот толкнулся в него. Ощущение было прекрасным, когда тело Чарльза обхватывало его, как перчатка руку, и когда Эрик подался назад, соприкасаясь бедрами с ягодицами Чарльза, ему показалось, что он может чувствовать пульс Чарльза там, где они соприкасались, где дрожащая плоть Чарльза касалась его члена.       Чарльз застонал, его дыхание застряло в горле.       – Двигайся, – потребовал он, его грудь тяжело вздымалась и опускалась, щеки вспыхнули.       Эрику не нужно было говорить дважды. Он протолкнул одну руку под телом Чарльза и обхватил его вокруг груди для равновесия, другой рукой держа Чарльза за живот, прежде чем начал толкаться в отверстие Чарльза, трахая его сильными, глубокими толчками.       – Тебе это нравится, – пробормотал он в ухо Чарльза. – Ты жаден до моего члена, не так ли? Отчаянно жаждешь заполучить его.       В его организме было все еще достаточно огненного вина, потому что он сказал это прежде, чем хорошенько обдумал, – прежде, чем вспомнил, как плохо Чарльз ответил на подобное подначивание в утро после их свадьбы, когда Эрик сказал практически то же самое, и Чарльз взорвался от возмущения. Но в этот раз Чарльз лишь застонал, стискивая Эрика внутри и прильнув к его телу, расслабленный и свободный, пока Эрик трахал его. Это было достаточным сюрпризом, чтобы член Эрика двинулся в его заднице, и альфа прикусил кожу под плечом Чарльза, ставя на нем идеальную небольшую отметину.       – Скажи мне, как сильно ты этого хочешь, – сказал Эрик, поглаживая большим пальцем один из напряженых сосков Чарльза. Они все еще были влажными, но Эрик проигнорировал это – ему просто было проще гладить их, не боясь чрезмерного напряжения. – Умоляй меня трахнуть тебя.       Всякий раз, стоило Эрику толкнуться, Чарльз издавал резкие тихие звуки, но они стали приглушенными, когда Чарльз спрятал лицо в подушку, вздрагивая от наслаждения.       – Нет, – сказал Чарльз, и это могло бы показаться отказом, если бы Эрик не мог слышать вызова в голосе Чарльза.       – Умоляй меня, или я не стану сцепляться с тобой, – это была пустая угроза, сказанная на сбитом дыхании, и они оба об этом знали; Эрик толкался бедрами сильнее, его член уже дрожал. – И я знаю, что ты хочешь этого. Тебе нужен альфа, чтобы дать тебе узел и закрыть тебя им. Ты сделаешь все для этого.       Последовала долгая пауза, в течение которой Эрик не был уверен, что Чарльз ответит согласием, но затем…       – Пожалуйста, – сказал Чарльз, отклоняя голову на бок и обнажая длинную бледную нетронутую шею. Он был настолько влажным внутри, что теперь Эрик слышал хлюпающий звук с каждым толчком, естественная смазка Чарльза облегчала Эрику путь внутрь и наружу из узкого отверстия, пока он толкался в тугое кольцо мышц. – Прошу, Эрик, трахни меня жестко, мне нужно это!       Эрик практически содрогнулся при звуке этих слов и принял приглашение в виде обнаженного горла Чарльза без промедления, отмечая его там, где люди заметят это. Основание его члена было горячим и гиперчувствительным; вскоре он уже не сможет сдерживать узел. Он трахал Чарльза, его член напрягался, пока на одном толчке внутрь он внезапно не понял, что больше не может сдерживаться, и что они сцеплены, его узел глубоко погружен в отверстие Чарльза, и Эрик застонал, кончая внутрь Чарльза, наполняя его своей спермой.       Чарльз стонал, пока узел набухал внутри него, растягивая его; он извивался от этого ощущения, пока Эрик не обхватил его поперек груди, удерживая рядом с собой, заставляя лежать тихо, после чего потянулся к члену Чарльза. Нескольких прикосновений было достаточно – Чарльз кончил в руку Эрика с громким криком, стиснувшись вокруг узла, пока его тело начало ритмично сжиматься, выдаивая из члена альфы семя.       – Эрик, – пробормотал Чарльз, оглушенный потоком гормонов, его тело сжималось и разжималось вокруг члена Эрика, удовольствие волнами проходило через его тело.       Член Эрика вздрогнул внутри него еще раз, все еще выплескивая сперму, и Эрик поцеловал затылок Чарльза, а потом плечо. Его страхи, что Чарльз исчезнет или что Чарльз хотел его только для того, что он мог предложить ему в сексуальном плане, практически развеялись. Чарльз все еще был рядом, имя Эрика было на его губах. Ничего не изменилось.       Одной рукой он погладил круглый живот Чарльза, и снова поцеловал того в плечо, закрывая глаза. Понадобилось практически сорок пять минут, чтобы узел спал, его член, пульсируя, изливал семя в разы дольше, чем когда бы то ни было. Чарльз задремал в процессе, а Эрик остался бодрствовать, пропуская пальцы через волосы Чарльза, пока сон не сморил и его.

~*~

Чарльз       Рейвен прибыла весной, само воплощение воинственности, в своих лучших доспехах, сидя на белой лошади, с веточкой вереска в волосах, единственным атрибутом, который смягчал её внешний облик.       Она прибыла в Айронхолд с тремя Вестчестерскими воинами и эскортом из лучших стражников Айронхолда, копыта её лошади стучали по камням, наконец-то появившимся из-под тающего снега. Сначала она показалась незнакомкой, настолько жестким было выражение её лица; но когда она увидела Чарльза, стоящего у раскрытых дверей крепости, то издала звук, который можно было назвать писком, и практически выскочила из седла, достоинство тут же было отодвинуто на второй план по сравнению с необходимостью подбежать к нему и обхватить его шею руками, как она и делала, когда была его маленькой сестренкой. Когда она обняла его, её хватка была немного сильнее обычного, руки крепко обхватили его тело практически впиваясь в него.       – Боги, Чарльз, ты огромный! – воскликнула Рейвен, не отпуская его, её разум был полон облегчения и беспокойства, сильный и всепроникающий, несмотря на привычные попытки Чарльза блокировать её эмоции. – Кажется, если я тебя стисну, то ты тут же лопнешь!       Было трудно блокировать её, когда Рейвен думала так громко, но Чарльз старался, как мог – в конце концов, много лет назад он пообещал ей, и старался держать обещание даже сейчас, когда он не мог сделать ничего, кроме как по-настоящему почувствовать её рядом.       – Надеюсь, что нет. Я не думаю, что лопнувший живот лучшим образом скажется на ребенке, – сказал Чарльз, все же улыбаясь, приникая к стройной фигуре своей сестры, пока она покачивалась вместе с ним из стороны в сторону. – Я так скучал по тебе… Я так рад видеть тебя, Рейвен.       – Я тоже, – сказала она, слова звучали немного нечетко где-то в районе его шеи. – Я бы приехала раньше, но ваша погода ужасна – сюда было не пробраться до самого марта. Мне так жаль, что я не могла добраться сюда так долго!       Чарльз отстранился достаточно, просто чтобы взглянуть на неё, и было так странно видеть Рейвен практически такой же, какой он видел её почти год назад. Её чешуйки были привычного слегка матового цвета, который улетучится вместе с солнцем, её глаза, лицо и волосы остались в точности такими же, даже её голос, такой знакомый и так долго не звучавший рядом с ним. Это было иронично, учитывая способность Рейвен, что Чарльз был так поражен её неизменностью, в то время как все в его жизни так сильно изменилось. Он был озадачен её беспокойством, но когда в конце концов она не стала объяснять, он просто сказал:       – Сейчас все в порядке, правда… Я просто рад, что теперь ты здесь. А теперь идем, лучше уйти внутрь подальше от холода.       Рейвен кивнула, резко и четко.       – Да, идем.       Она позволила ему провести себя внутрь, слуга тут же подошел, чтобы забрать несколько накидок из меха, которые она накинула для тепла, в гостевую комнату, которая уже давно была приготовлена для её прибытия.       – Ты голодна? – спросил Чарльз, подхватывая её под локоть, чтобы они могли идти рядом. – Мы можем попросить принести нам что-нибудь с кухни и устроиться у камина в Большом Зале.       – Умираю с голода, – рука Рейвен стиснула его руку чуть сильнее, перед тем, как она спросила: – Итак… где твой муж? – её голос был таким равнодушным, что это почти причиняло боль.       – Эрик ждет нас в Большом Зале с обедом, – вздохнул Чарльз, замечая напряженное выражение в глазах Рейвен и мягкую линию её рта, зная, что оба знака не сулят ничего хорошего. – Рейвен, что не так?       Она взглянула на Чарльза, когда он говорил, но ничего не сказала, пока они не оказались вне зоны слышимости слуг, которые тоже ходили этим коридором. Как только они оказались одни, она сказала тихо, понизив голос:       – Чарльз, нам нужно поговорить. Где мы сможем остаться наедине?       – В чем дело? – спросил Чарльз, его сердце забилось быстрее. – Что-то не так?       Но Рейвен только покачала головой, потянув его за локоть.       – Не здесь. Где мы можем поговорить?       В её белых мехах и синем облике, с широко раскрытыми глазами и напряженным взглядом, Рейвен выглядела более дикой и необузданной, чем кто-либо, кого Чарльз представлял себе из жителей Севера, её рыжие волосы были растрепанны ветром, а правая рука лежала на рукояти кинжала в ножнах на поясе; она выглядела так, словно собиралась причинить кому-то вред, и, казалось, ей это даже нравилось, её разум мерцал волнами стремления защитить и беспокойства. У Чарльза не было особого выбора, так что в конце концов он сказал:       – Мы пойдем наверх, в наши с Эриком покои. В это время дня там никого нет. Рейвен, в чем дело?       – Я скажу тебе, когда мы окажемся там, – сказала Рейвен, утягивая его за собой. – Сейчас же, идем, Чарльз.       Чарльз не мог не задаться вопросом, о чем сейчас думает Эрик, когда они с Рейвен шли на верхние этажи замка. Разумеется, когда они не придут на обед, Эрик начнет переживать из-за отсрочки, и пойдет искать их. Но в данный момент лучше привести Рейвен в закрытое пространство и узнать, чем она так сильно обеспокоена. Он не мог не думать о том, что их могли раскрыть, что один из их союзников был пойман и убит Шоу или, что еще хуже, у него выпытали информацию, которая могла привести короля к Чарльзу и Эрику.       Он с тяжелым сердцем поднимался наверх, ожидая услышать плохие новости и желая иметь возможность отказаться слышать их.       Но даже когда дверь внешней комнаты их с Эриком покоев оказалась закрытой за ними, Рейвен не расслабилась, вместо этого подойдя к двери в их спальню, и заглянув внутрь, проверяя нет ли там кого-нибудь. Её выражение лица изменилось и стало даже жестче, когда она увидела их широкую кровать, и её движения стали резче, словно она была механической игрушечной мельницей, лопасти которой крутились слишком быстро. Когда она повернулась к Чарльзу, её взгляд был неистовым, больше похожим на взгляд тигрицы с их горячей желтизной.       – Я приехала, чтобы забрать тебя домой, – сказала Рейвен, кратко и уверенно, вставая около Чарльза так, словно она собралась его обнять, если бы она выглядела менее опасной. – Я получила твое последнее письмо, но не смогла выехать до конца зимы. Чарльз, мне так жаль. Но сейчас я здесь, и я заберу тебя с собой обратно в Вестчестер. Я уже все спланировала.       – Что? – голос Чарльза стал высоким и странным, и ему пришлось сглотнуть и начать сначала, каждая мышца в его теле напряглась от удивления. – Рейвен, что… ты ведь это не серьезно! Ты не можешь просто приехать сюда и увезти меня обратно!       Рейвен приподняла подбородок, её челюсти были сжаты, сдвинуты там, где она сжала зубы.       – Могу и увезу, – сказала она, кладя руку на рукоять меча. – Я слишком люблю тебя, чтобы оставить тебя здесь, когда тебя использует и тобой манипулирует этот Северный ублюдок! Одно дело – выйти за какого-то неизвестного нам Северного варвара, когда я думала, что ты по крайней мере сможешь контролировать его ментально, если все пойдет наперекосяк, но когда ты не можешь сделать даже этого, а альфа оказался таким злобным манипулятором, как этот!..       – Но все не так, – перебил её Чарльз, кладя руку на запястье её руки, которой она стискивала меч, заставляя её оставить клинок в ножнах. Его дыхание слегка участилось, его сердце тяжело билось в груди, пока он не почувствовал, что вскоре сможет сглотнуть его обратно. – Я был неправ, Рейвен. Я сообщил Армандо, что нужно передать тебе… ты не виделась с ним?       – Чарльз, я прибыла на Север, как только дороги стали достаточно чистыми, чтобы можно было пробраться, – сказала Рейвен, тяжело вздыхая. – Армандо не добрался до столицы к тому времени, как я уехала. Но если честно, сейчас ты выглядишь испуганным, и не нужно быть твоей сестрой, чтобы знать тебя достаточно хорошо и понять, что ты лжешь, когда пугаешься – вот что ты делаешь! Значит, все должно быть еще хуже, чем я думала, если ты так напуган своим мужем, чтобы солгать мне о том, что он не манипулировал тобой, после того, как ты написал мне об этом в письме! Ты даже не написал это в скрытом коде!       – Рейвен…       – Будет трудно сбежать и двигаться достаточно быстро, когда ты на таком позднем сроке, но я думаю, мы справимся, если будем следовать моему плану, – продолжила Рейвен, не обращая никакого внимания на его протест. Все её тело было напряжено и готово действовать, и Чарльз так сильно любил её, потому что видел, что она испугана, но все равно приехала за ним, решительно намереваясь его спасти, и плевать на последствия. – Но нам надо уходить сейчас, пока он ничего не понял. Собирайся, и быстро.       – Рейвен, я никуда не поеду, я не могу, – сказал Чарльз, отпуская её запястье, чтобы обнять её, игнорируя её нежелание быть удерживаемой, и привлекая её к своему округлившемуся телу, рукой наклоняя её голову к своей щеке. – Мне нужно объяснить…       Он почувствовал, что сейчас случится, еще до того, как все началось, ощущение знакомого нечитаемого разума оказалось прямо снаружи, и Чарльз был в идеальной позиции, чтобы взглянуть через плечо Рейвен на дверь в спальню, в тот самый момент, когда она, скрипя несмазанными еще с зимы петлями, открылась, и вошел Эрик.       Рейвен дернулась в руках Чарльза и практически отбросила его в сторону, крутанувшись на каблуках, чтобы оказаться между Эриком и Чарльзом, спиной к последнему; из её разума, словно пламя, разливались злость и беспокойство, слишком сильные, чтобы Чарльз мог их игнорировать, и когда он сделал шаг вперед, пытаясь положить руку на её спину, чтобы остановить её, Рейвен дотянулась до своего пояса и вытащила меч.       Последовала долгая, напряженная пауза, и Чарльз подумал: о нет, – а Эрик просто взглянул на Рейвен с удивлением, которое быстро перешло в напряжение, сильные линии его лица мгновенно превратились в маску, за исключением глаз, которые метались между Рейвен и Чарльзом, просчитывая ситуацию. Но только когда Эрик поднял руку и сделал короткий, четко рассчитанный манящий жест, и ничего не случилось, Чарльз понял, что сделала Рейвен, и узнал клинок в её руке.       Рейвен привезла с собой Драконий Зуб, меч-реликвию их Дома, который был от рукояти до кончика лезвия вырезан из цельной драконьей кости, без единого грамма металла.       – Назад, – приказала она, указывая мечом на Эрика и доставая из ножен на поясе идентичный кинжал из драконьей кости, Клык, держа их обоих на весу, в полной готовности атаковать.       – Рейвен! – резко сказал Чарльз, но и она, и Эрик его проигнорировали.       Голос Эрика, когда он заговорил, был сухим, как песок.       – Добро пожаловать в Айронхолд, – сказал он, засунув левую руку в карман. – Я вижу, вы воссоединились с моим супругом, Рейвен Вестчестерская.       Чарльз мог чувствовать, так же, как и видеть, как Рейвен ощетинилась, её чешуйки встали дыбом на задней стороне её шеи.       – Держись подальше от моего брата, – прорычала она, и меч не дрожал в её руке. Другую руку она осторожно отвела себе за спину, безмолвно предлагая Чарльзу кинжал. – Я заставлю тебя, если придется.       – Заставишь? Неужели, – Эрик достал руку из кармана; когда он раскрыл ладонь, три металлические сферы взмыли вверх, чтобы проплыть над его поднятой ладонью, медленно вращаясь. – Таковы манеры Дома Вестчестера? Или мое гостеприимство правда настолько ужасно?       – Рейвен, остановись, – сказал Чарльз, забирая у неё кинжал и отбрасывая его в сторону на пол. Рейвен оглянулась на звук и одарила его наполовину обиженным взглядом, но Чарльз продолжил прежде, чем она успела что-то сказать: – Рейвен, мое письмо к тебе ужасно запоздало… здесь все значительно изменилось, и тебе нужно остановиться, прежде чем ты сделаешь что-то, о чем пожалеешь из-за плохой информированности! Пожалуйста, убери меч в сторону. И Эрик, прекрати её раззадоривать. Она не причинит вреда ни мне, ни тебе.       Эрик одарил Чарльза откровенно сомневающимся взглядом и остался в точности там, где и был, как и Рейвен, чей разум был похож на одно большое упрямство, когда она снова повернулась спиной к Чарльзу, оставаясь между ним и Эриком.       – О, да ради всех Богов! – воскликнул Чарльз, и прежде чем Рейвен успела сделать хоть что-нибудь, Чарльз вышел вперед и схватил её руку с мечом обеими руками, отклоняя её в сторону рядом со своим телом, чтобы меч был направлен в его сторону вместо того, чтобы указывать на Эрика. – Эрик и я уже давно все выяснили, и я был неправ по поводу его намерений, так что нет никакой нужды выкрадывать меня обратно в Вестчестер, я здесь в полной безопасности!       – Выкрасть тебя обратно? – эхом повторил Эрик, еще сильнее поднимая брови. Его голос был сухим, как рыбья кость, что значило, что он был зол, как бешеный буйвол, – когда он сказал: – Я не осознавал, что вы так стремитесь развязать войну еще до того, как вступите в соответствующий возраст, маленькая герцогиня. Вы так торопитесь.       – Прекрати пререкаться с ней, – сказал Чарльз, борясь с попытками Рейвен освободить руку с мечом – ему приходилось использовать весь свой вес, чтобы справиться с её увеличившейся силой, но он был достаточно тяжелым, чтобы держать её более или менее неподвижной, пока она все еще не хотела бороться с ним слишком сильно, в случае, если она причинит ему боль. – Рейвен, просто прекрати. Дай мне все объяснить.       – Чарльз, – сказала Рейвен, и она почти признала свое поражение, беспокойство расцветало в её разуме все сильнее, пока не пересилило злость, её попытки вырваться слабели. – Ты в самом деле пытаешься убедить меня, что из всех людей ты так ошибся, и я на самом деле могу доверять этому ублюдку? Потому что я в жизни не видела, чтобы ты так ошибался.       – Все сложно, – сказал Чарльз. – Но да. Прошу. По крайней мере, убери Драконий Зуб в сторону.       – Да здравствует Рейвен Вестчестерская, – пробормотал Эрик. – Покорительница драконов.       Чарльзу хотелось влепить Эрику затрещину.       – Ты не сильно помогаешь! – он обошел Рейвен, чтобы встать между двумя альфами, обхватив свой живот руками и одарив альф суровым взглядом. – А теперь, в интересах всех нас, чтобы мы наконец закончили с этим и пошли дальше, Рейвен, я собираюсь просто показать тебе, что произошло, с помощью телепатии. Спасибо за то, что приехала за мной, но в этом правда нет необходимости.       Чарльз положил два пальца к виску, обозначая использование своего Дара, чтобы предупредить Рейвен, транслируя в её голову события последних шести месяцев, которые прошли с того дня, как он написал ей то письмо, едва замечая пустое выражение её лица, пока она воспринимала новую информацию разом, то, как она пошатнулась, незащищенная в то время, которое понадобилось ему, чтобы показать ей все. Он убрал из фактов всю эмоциональную окраску, просто передавая ей информацию, а не сами воспоминания – в них было завязано слишком много: от его чувств к Эрику до их воссоединения после, его собственные боль, страх и неуверенность, все то, что было слишком личным, чтобы делиться прямо.       Рейвен моргнула, снова фокусируя взгляд, и хотя она все еще была зла и её переполняли подозрения, она была в смятении от того, что ей пришлось увидеть все разом, не дождавшись того, что Чарльз собирался сказать сначала.       – Вот, – сказал Чарльз, приподнимая бровь и склоняя голову на бок, устало и раздосадовано. – Теперь ты видишь почему я просил тебя подождать?       – Как я могла ждать, когда я думала… – начала Рейвен, а потом замолкла, её взгляд метнулся к Эрику. – Когда я думала, что тебе причиняют боль и используют в своих интересах, – закончила она в своем разуме, достаточно громко, чтобы Чарльз услышал её слова несмотря на блок против неё.       – Я очень сильно люблю тебя, – сказал Чарльз и сделал шаг вперед, чтобы поцеловать её в щеку, облегчение волной прошло по его телу, оставив его чувствовать легкость в сравнении с предыдущими минутами. – Спасибо, что защищаешь меня. Даже если это было чрезмерно.       Три стальные сферы Эрика вернулись в его карман. Казалось, его настроение не особо улучшилось от того, что меч Рейвен больше не указывал на него, но по крайней мере, он больше никому не угрожал.       – Если вы способны выдержать мое общество, обед остывает.       С этими словами он развернулся и вышел, закрыв за собой дверь.       – Что ж, это прошло неплохо, – со вздохом сказал Чарльз, и Рейвен стукнула его по плечу. – Ау!       – Ты мог остановить меня в любое время, – сказала она напряженным голосом. Когда он взглянул на неё, её щеки были ярко-красными, глаза прищурены, а плечи оказались на очень маленьком расстоянии от ушей. – Если не принимать во внимание тот факт, что я не доверяю ему, так как могу устроить взбучку даже после этого любовного послания ему, которое ты поместил мне в голову, ты мог бы дать мне все эти сведения в любой момент, а вместо этого ты позволил мне выставить себя идиоткой. Спасибо.       – Учитывая, что я вообще не должен читать твои мысли, если только у нас нет выбора, я подумал, что рассказать все на словах будет более приемлемо.       – О да, потому что не то чтобы ты не вошел в мои мысли и не сделал этого уже тогда, когда было слишком поздно, – сказала Рейвен, но теперь в её голосе было меньше злости. Она убрала меч с долгим, ровным звуком движения кости рядом с кожей, подходя к тому месту, где упал кинжал, так же убирая его на место. – Ты на самом деле доверяешь ему, Чарльз?       Чарльз кивнул, даже прежде чем успел подумать над ответом, потому что у него было время, чтобы ответить на этот вопрос самому себе.       – Да, доверяю.       Рейвен вздохнула, скривив губы, но когда она подошла к нему, то взяла его под локоть, притягивая его к себе.       – Хорошо, – сказала она, кивая в сторону двери. – Я думаю, нам лучше узнать, думаю ли я, что ему правда стоит доверять.

~*~

      Самым раздражающим во всем этом было то, что Чарльз знал: в других обстоятельствах Эрик и Рейвен понравились бы друг другу, возможно, даже стали бы хорошими друзьями. Они оба были разумными, практичными людьми, с сильным моральным кодексом и преданностью, но прямо сейчас их упрямство было тем, что заставляло их обоих напрягаться и огрызаться друг на друга, смотря друг на друга словно ястребы в ожидании следующего признака агрессии.       В конце концов после еды единственной разумной вещью было разделить их и взять Рейвен на прогулку по Айронхолду, чтобы показать ей холодный Северный замок, который он теперь стал называть домом.       – А вон та гора – Черный Северный вулкан, – сказал Чарльз, опираясь между двух зубцов на бастионе, указывая на северо-запад, на гору с усеченной верхушкой, которая неприметно сидела меж своих братьев, её склоны были покрыты снегом, а сама она казалась вполне невинной. – В окрестностях есть потрясающие поля, покрытые застывшей лавой, там, где вулкан недавно извергался и оставил за собой свежий камень. Там такие странные виды.       – Потому что это вполне разумно – строить свой замок так близко к вулкану, – сухо сказала Рейвен, следя за направлением его взгляда. – Тебя это не пугает?       Чарльз улыбнулся, пока они шли по верху стены, рука в руке. Солдаты на стене игнорировали их, только если им не нужно было уступить им дорогу, но Чарльз слышал их позабавленное изумление тем, что они с Рейвен были закутаны в меха, в то время как все остальные уже переоделись в легкую весеннюю одежду.       – Здесь у земли так много особенностей, что трудно беспокоиться о всех них разом, – сказал он, и Рейвен сказала:       – Ах да, твои рисунки! Они мне понравились, – и они прошли меж горы и стены замка, через тоннель в горе, который завершал круг.       – Здесь всегда так холодно? – спросила она, когда они повернули направо, к стене с катапультами, и Чарльз рассмеялся.       – Если тебе кажется, что это – холод, тогда тебе нужно было быть здесь два месяца назад. Какое-то время я целыми днями не выходил на улицу, а солнце не появлялось из-за горизонта целый месяц.       – Это безумие! – Рейвен и вправду выглядела шокированной, приподняв брови и расширив глаза. – И ты хочешь остаться здесь?       – Ну, пусть это и не Вестчестер, но мне многое здесь нравится, – сказал Чарльз со слабой, предназначенной только для себя улыбкой, которую ему все же не удалось спрятать от проницательного взора слишком хорошо знавшей его сестры.       – Ага-ага, – кивнула она, потягиваясь всем телом и разминая мышцы, которые не были такими еще год назад, когда Чарльз в последний раз видел её. Он чувствовал это даже сквозь слои меха и ткани, которые она надела, чтобы согреться, – новую силу в её руках, взращенную в стенах столицы. – Я думаю, это «многое» и стало причиной того, почему ты забеременел не во время течки.       Щеки Чарльза вспыхнули ярким, близким к бордовому, румянцем.       – Рейвен!       – Я просто сказала, что это не случилось ни с того ни с сего, – продолжила Рейвен, хотя по её лицу было очевидно, как сильно ей нравится его подкалывать. – Я имею в виду, он ублюдок, но, по крайней мере, хорошо выглядящий ублюдок. Так что физическую сторону я вполне могу понять, даже если все остальное явно желает лучшего.       – Ты кошмарна, – все существо Чарльза молило её остановиться, молчаливо моля богов позволить ему провалиться сквозь пол и избежать продолжения этого разговора. – Я размером с кита, и тебе следует быть аккуратней с моими чувствами, когда я вынашиваю твоего будущего племянника или племянницу. 
       – Нет, серьезно, – сказала Рейвен, все еще ухмыляясь, и преобразилась в точную копию Чарльза, начиная с обручального кольца на пальце, заканчивая румянцем смущения на щеках. Взглянув на себя со стороны, Чарльз понял, как сильно изменилось его тело, как сильно оно отличается от того, каким обычно она отображала его в прежние дни. Даже его зад казался круглее, очевидно, из-за беременности. – Я – Чарльз, и как только Курт точно не женится на мне, мне придется жить со своими семейными обязанностями и тонко переносить их, – передразнила она его чересчур серьезным голосом, так похожим на его собственный. – Я просто буду лежать на спине и думать о благе Геноши, пока мой альфа будет заниматься своим делом. Это все, чего может пожелать омега в своей жизни, – тут Рейвен остановилась и подмигнула ему, что выглядело крайне странно на его собственном лице. – И, кажется, это не такая уж и большая проблема.       – Я тебя ненавижу, – простонал Чарльз, зная, что теперь он покраснел до кончиков ушей, и Рейвен рассмеялась, обнимая его за плечи, когда они поднялись на стену, чтобы взглянуть на катапульты. Реакция Рейвен была крайне похожа на реакцию Кейна, когда они с Чарльзом впервые увидели это. Это показалось Чарльзу символичным моментом, как завершившийся круг событий, но, как только Чарльз смог увидеть дорогу и мост внизу вместе со сверкающим в свете солнца водопадом, он понял, что счастлив, что она здесь с ним и что он может рассказать ей обо всем, ведь его взгляд на многие вещи очень сильно изменился с его первых дней в замке.       – Чарльз, – уже позже позвал откуда-то сзади знакомый голос Эрика, когда они стояли прямо за дверью кузни, наблюдая за тем, как Фордж переделывал пробитые доспехи и разбивал их молотом на примерно одинаковые куски. – Прошло уже много времени, ты можешь подхватить простуду… – и затем, секунду спустя, последовало неуверенное: – Чарльз?       Невозможно было устоять, особенно, учитывая годы практики. Чарльз и Рейвен одновременно обернулись к Эрику, одинаково взглянули на него, и спросили одинаковым голосом.       – Да?       До сего дня Чарльз никогда не видел Эрика полностью выбитым из колеи, и, возможно, даже сейчас сказать, что он был выбит из колеи было бы нечестно, хотя взгляд альфы, мечущийся между ними двоими, выдавал его замешательство, как и напряженная поза. Между Рейвен и Чарльзом было невозможно найти никаких различий, Рейвен носила на себе форму Чарльза так же легко, как и прежде, несмотря на изменения в его теле. Наконец, Эрик решил сказать:       – Тебя двое.       – Да, – сказал Чарльз, но Рейвен сказала другое:       – Я ведь говорил тебе, какой у Рейвен дар. Она может принять облик кого угодно. Я – одна из её самых любимых форм.       – От этого это не становится менее странным для меня, – сказал Эрик, взглянув на Рейвен, потом на Чарльза, потом снова на Рейвен, абсолютно неуверенный, чей взгляд ему нужно встретить.       – Возникли проблемы? – спросил приятно позабавленный Чарльз. – Не волнуйся. Большинство людей не могут понять, кто из нас кто, когда мы так делаем. Это все равно, что быть близнецами, только не все время.       – Я думаю, я смогу узнать своего собственного супруга, когда вижу его, – сказал Эрик, и, если Чарльзу не показалось, в его тоне послышались нотки беспомощности.       – Неужели? Тогда давай, определи, – сказала Рейвен. Она улыбнулась и наклонила голову вбок, точно так же, как делает Чарльз. Их меховые накидки были достаточно похожими, чтобы не выдать их, и они покрывали зимнюю одежду, так что единственным, что могло облегчить Эрику задачу, была интуиция.       Эрик подошел ближе, сокращая расстояние между ними, пристально вгляделся в их лица, внимательно рассмотрев одно за другим, остановив взгляд на изгибе губ Чарльза и ровный румянец на щеках Рейвен, сравнивал их снова и снова, пока наконец не обвил рукой талию Рейвен, с тихим смешком целуя уголок её – Чарльза – губ.       – Как я и сказал.       – Что ж, это почти разбило мне сердце, – сказал Чарльз, сам не зная, что он почувствовал от этого, разрываясь между смехом и дикой обидой, когда Рейвен вернулась в свою собственную форму под все еще обнимавшей её рукой Эрика. В ответ на это Эрик, будто обжегшись, отдернул от неё руку и отступил назад.       – Весьма впечатляюще, Вестчестер, – фыркнул он, практически сведя на нет весь комплимент одним тоном, хотя, несомненно, это он и был. Выражение его лица было бесценным в первый момент шока и изумления, после которого последовала не очень удачная попытка скрыть свое потрясенное выражение лица.       Чарльз позволил себе рассмеяться, а потом подошел, чтобы удобно устроиться в личном пространстве Эрика, смотря на своего супруга и обнимая его спину рукой.       – Здорово, правда?       – Весьма, – сказал Эрик, его тело и лицо все еще были напряжены. – Я так понимаю, Дары редко проявляются на Юге так сильно.       – Чаще среди знати, – сказал Чарльз, обхватывая пальцами дальний край ремня Эрика. – Из-за смешения, или, я бы сказал, кровосмешения. У знати большая концентрация по сравнению с остальным населением.       – А ваши родители тоже были Одаренными?       Чарльз фыркнул.       – Нет. Наш дедушка по линии отца, насколько я знаю, был весьма сильным эмпатом, а бабушка по материнской обладала слабыми кинетическими способностями. Вот и все, – Чарльз не понял, зачем Эрик об этом спрашивает, пока не поймал взгляд Эрика, устремленный к его животу, что-то собственническое в его взгляде. Чарльз не смог сдержать смешка, и взглянул на Рейвен, которая разделяла его позабавленное отношение к его супругу.       – Так, как долго времени у меня есть, прежде чем я подхвачу простуду?       – Это едва ли точная наука, – сказал Эрик. – Но я бы предпочел, чтобы ты вошел внутрь. Я могу приказать принести в библиотеку кофей, если ты хочешь посидеть у огня.       Эрик был чрезмерно заботлив последние два месяца, и иногда это сводило Чарльза с ума, но знание, что это был лишь зов инстинкта защитить Чарльза, окрашивало это стремление в милые тона, когда Чарльз был в хорошем настроении. Так что в этот раз он оставил это без комментариев, сделав Рейвен знак следовать за ним, когда Эрик обнял Чарльза за пояс и притянул его к себе, уводя его в направлении к двери замка. Эрик был теплым, большим, и Чарльз в тот момент даже не хотел жаловаться, просто положил голову на плечо Эрика, прежде чем войти внутрь, как Эрик того и хотел.       Позже Чарльз был смущен тем, что проснулся в своем кресле в библиотеке, где он, очевидно, уснул, чтобы обнаружить своего мужа и свою сестру, играющих в шахматы друг против друга, наполовину в шутку, наполовину всерьез, отпускающих в адрес друг друга оскорбления, пока фигуры исчезали с доски, только для того, чтобы они оба остановились и взглянули на Чарльза, мягко сказав ему снова засыпать.

~*~

      Рейвен решила остаться в Айронхолде, пока не родится малыш, что на самом деле было даром Богов – когда осталось меньше месяца до родов, Чарльз постоянно чувствует усталость и раздражительность, чувствуя себя больше похожим на куклу-неваляшку, чем на нормального человека. Рейвен в ответ старалась помочь ему, а порой проявляла равную раздражительность, будучи мягкой, когда ему это нужно и сварливой в ответ, когда кто-то должен сказать ему прекратить вести себя так отвратительно; она и Эрик оставляли его в одиночестве лишь тогда, когда он приходил в крайне дурное расположение духа, почти не дуясь на них из-за этого.       – Я просто хочу, чтобы он уже вышел, – пожаловался Чарльз Эрику спустя две недели после приезда Рейвен, сидя в низком кресле-качалке, которое было установлено в углу их спальни рядом со старинной деревянной колыбелью, которая ожидала новорожденного. – Я ненавижу быть такого размера. У меня уже идет лактация. Я чувствую себя отвратительным.       – Ты не отвратителен, – Эрик говорил ему это столько раз, что на этот раз он сказал это устало и раздраженно. Он сидел на кровати, управляя кусочком серебра, чтобы сделать для малыша вращающуюся карусель, украшенную крошечными птичками и звездочками. За этим было невероятно увлекательно наблюдать, и обычно Чарльз был бы заинтригован до такой степени, что встал бы и сел рядом, чтобы понаблюдать за процессом, но сейчас он чувствовал себя слишком раздраженным, чтобы двигаться.       – По твоему голосу не скажешь, что ты имеешь это в виду, – простонал Чарльз, хотя он прекрасно знал, что это было неправдой. Он скользнул в кресле ниже, устраиваясь так, чтобы медленно качнуться вперед и назад с помощью одной ноги. – Я просто огромных размеров шар недовольства. Ты можешь катать меня по полу.       – Только потому, что я уже говорил тебе об этом тысячу раз, – сказал Эрик, отвлекаясь от своей работы, чтобы повернуться в сторону Чарльза и вздохнуть. – Если ты отказываешься в это верить, тогда мне больше нечего сказать.       – Ух.       Эрик издал короткий смешок и щелкнул пальцами, отправляя три серебряные звездочки вращаться вокруг головы Чарльза. Они сверкали и переливались на свету, будучи практически идеального размера, чтобы уместиться на ладони Чарльза, каждая грань была закруглена и смягчена. Чарльз потянулся, чтобы дотронуться до одной в воздухе, и она охотно устроилась у него на ладони.       – Это прекрасная работа, – сказал он, переворачивая звезду, чтобы рассмотреть легкие узоры на серебре: цветы и животные, деревья и птицы, каждый из которых был сделан исключительно с использованием Дара Эрика. – Я не знал, что ты способен на такую тонкую манипуляцию.       В этот раз Эрик правда поднял на него взгляд, откладывая птицу, над которой он работал, в сторону и кивая в сторону Чарльза.       – Сними свое кольцо.       Чарльз подчинился, стягивая его с руки и держа его меж указательным и большим пальцами, рассматривая ближе. Он так редко снимал его, что был удивлен, когда заметил слова, выгравированные на обратной стороне ободка, крошечной копией почерка Эрика, острого и угловатого. У него на душе потеплело от осознания того, что Эрик оставил здесь что-то для него, что-то тайное – этого точно не было там, когда он впервые надел кольцо, когда они были женаты.       Чарльз перевернул его, пытаясь прочесть, но через несколько секунд до него дошло, что надпись была не на всеобщем языке.       – Что тут написано? – спросил он.       – Это из священной книги Северного народа, – сказал Эрик, складывая руки вместе, переплетая пальцы. – «Как сможет быть моя душа, если она останется без твоей?»       Последовала пауза, словно Эрик хотел сказать что-то еще, но он молчал.       – Ох, – мягко сказал Чарльз, и почувствовал себя практически смущенным почему-то от такой искренности, из-за того, что Эрик выбрал для него эти слова, и на него хлынула теплая волна нежности; его сварливость тут же испарилась, сменившись радостью, источник которой был где-то в его груди, сияя внутри него так, словно в любой момент она могла перелиться через край. Он качнулся вперед в кресле, используя момент, чтобы подняться на ноги, и подошел к Эрику, чтобы сладко поцеловать его.       Когда поцелуй завершился, Чарльз сказал, тихо и искренне:       – Это прекрасно. Спасибо.       – Я рад, что тебе понравилось, – Эрик резко замкнулся и отвернулся чуть в сторону, когда забрал кольцо из рук Чарльза, чтобы снова надеть его на палец своего мужа.       Чарльз сел рядом с ним на кровать, осторожно отодвигая в сторону кусочки карусели.       – Жаль, что я не могу прочесть твои мысли, – сказал он, приникая головой к плечу Эрика. – Я знаю, что это твой Дар, но это было бы… Я бы хотел этого. Я думаю, хорошо, что я знаю, что ты бы позволил мне. Многие люди не разрешают. На самом деле, Рейвен не принимает этого.       Эрик затих на несколько секунд, а затем повернутся лицом к Чарльзу, прижимаясь поцелуем к его волосам, внезапно крепче обхватывая руку Чарльза. Прошла практически минута, прежде чем он сказал:       – Я собираюсь вниз, чтобы устроить поединок с твоей сестрой.       – Хорошо, – сказал Чарльз, и, оценив свое состояние, продолжил: – Я спущусь и посмотрю, если кто-нибудь принесет мне кресло.       Местом поединка был назначен Большой Зал, столы были отодвинуты к стенам, чтобы открыть больше пространство посередине, достаточное для дуэли на мечах. Чарльз занял место за дальней стороной стола по настоянию Рейвен, чтобы между ним и битвой было по меньшей мере три фута деревянной столешницы.       Рейвен была одета в самую простую одежду, легкие штаны и тонкую рубашку; она сделала волосы такими короткими, чтобы нельзя было схватить её за волосы в процессе схватки.       – Как вы деретесь здесь, на Севере? – спросила она у Эрика, слегка покачиваясь с пятки на носок.       – Только оружие, – ответил Эрик, кладя руку в карман своей черной туники, которую он надевал исключительно на тренировки, чтобы отложить в сторону три стальные сферы, которые он все время держал при себе, заставляя их откатиться по столу к Чарльзу. Чарльз поймал их все, прежде чем они успели упасть с края. – Без способностей, – Эрик оставил кинжалы, которые носил на бедре, и у колена, так же, как и Рейвен, оставил при себе Клык.       Это, должно быть, было странно для Эрика, подумал Чарльз, быть неспособным ощущать меч Рейвен, когда она вынула его из ножен, кость дракона казалась мутно-белой в свете факелов зала без окон – он, наверное, так привык сражаться с альфами с металлическим оружием, обладать способностью контролировать режущую поверхность, что Чарльз мог представить, что ему было весьма непросто драться с противником с неконтролируемым клинком. Но Эрик не показал ничего из этого на своем лице, вставая в позицию в шести шагах от Рейвен; оба они застыли в ожидании того, кто первым сделает первый шаг.       Рейвен не выдержала первой, делая выпад в сторону Эрика с неопорной ноги, делая движение мечом и тут же отодвигаясь назад. Эрик легко блокировал её атаку – это была проверка со стороны Рейвен, точно так же, как и следующее движение Эрика. Они играли друг с другом еще некоторое время, все атаки были направлены лишь на то, чтобы понять слабости и особенности стиля противника.       Может быть, причина была в том, что он сидел достаточно далеко, чтобы видеть общую картину, но Чарльз уловил суть стиля Рейвен спустя несколько минут этого танца, хотя и не был уверен, что Эрик тоже смог это сделать. Левая пятка Рейвен двигалась, прежде чем она переходила в атаку, её бедро склонялось в ту же сторону, прежде чем она отодвигалась. Она была очень быстрой, её естественная форма помогала ей с быстротой молнии отражать атаки Эрика, но у Эрика был больший объем досягаемости и больше естественной силы в мышцах, так что её атаки были гораздо более поверхностны.       Эрик использовал весь зал, не избегая применять преимущество каждого дюйма пространства, за исключением весьма широкого ореола там, где сидел Чарльз, но они избегали этого сектора вдвоем. Он выматывал Рейвен, понял Чарльз через какое-то время. Она могла быть быстрее, но ноги Эрика были длиннее, и его выдержка была больше – он вел её по всему залу, пока она наконец не выдохлась.       – Это бой или осмотр достопримечательностей? – выдохнула Рейвен между ударами, ухмыляясь, её зубы свернули белым на фоне синей кожи. – Я могу надеть на тебя поводок, если хочешь показывать дорогу.       – Войны не ведут в фехтовальных комплексах, Вестчестер, – ответил Эрик, возвращая ухмылку и атакуя с такой внезапной силой, что Рейвен пришлось практически слиться с полом, чтобы избежать этой атаки. – Чему они вас там вообще учат?       Рейвен нагнулась так, что только Чарльз мог видеть смену выражение её лица на напряженное и победное, и у него не было времени среагировать, прежде чем она проникла за защиту Эрика, её меч вывел напряженную дугу, прежде чем самым кончиком коснуться его щеки, проводя тонкую кровавую линию.       – Этому, – сказала она, достаточно близко к Эрику для поцелуя, поднимая меч для новой атаки.       Но прежде чем она успела сдвинуться, Эрик поднял свой меч за них обоих, и, сделав короткое движение рукоятью, легко приставил меч к задней стороне шеи Рейвен. Даже со своего места Чарльз мог видеть его приподнятую бровь.       – Мертва, – произнес Эрик.       Последовал долгий момент молчания, прерываемый только звуками их сбитого дыхания.       – Проклятье, – сказала Рейвен, опуская меч, но оставаясь на месте, пока острое лезвие меча Эрика все еще касалось её шеи. – Хороший бой.       Эрик согласно кивнул.       – В следующий раз, – сказал он. – Трать меньше усилий на позерство и больше на то, чтобы остаться в живых. Чарльз, ты уловил её стиль?       – Ты покачиваешься перед тем, как ударить, – сказал Чарльз, повышая голос, чтобы Рейвен точно могла его услышать. Он сидел, положив ноги на второй стул, удобно устроившись и будучи достаточно развлеченным их боем, чтобы быть в хорошем настроении. – У тебя западает левое бедро. Если бы Эрик ударил тебя по нему, то ты бы проиграла задолго до того, как Эрик выиграл.       Рейвен вздохнула, но Эрик одобрительно улыбнулся ему.       – Было бы интересно посмотреть на то, как использование ваших Даров изменит положение дел, – продолжил Чарльз, пытаясь понять, какую роль это сыграло бы, и тут внезапно почувствовал толчок в области поясницы, который заставил его поморщиться. – Ох.       – Что такое? – Эрик отбросил меч единым, быстрым движением, используя не столько руки, все его внимание мгновенно направилось к Чарльзу. – Это малыш?       – Я не знаю. Это может быть всего лишь фантомной схваткой, – сказал Чарльз, наклоняясь вперед, чтобы потереть спину костяшками пальцев. – Уф. У меня странное чувство, словно я съел что-то нехорошее. Я весь день чувствовал себя странно.       Эрик подошел к тому месту, где он сидел, и положил руку на его живот, словно он каким-то образом мог сказать, начинаются ли у Чарльза роды, основываясь лишь на прикосновении.       – Ты можешь прочесть что-либо в разуме малыша?       – О да, – саркастически сказал Чарльз, снова морщась. – Он думает, о, хм, время появиться на свет, – и когда Рейвен подошла к ним, он взял её за руку, которую она протянула ему, и встал на ноги, заполняя пространство между ними, его двумя альфами, стоя близко втроем. – Нет, я просто чувствую себя странно.       – Я прикажу отправить в нашу комнату доктора, – сказал Эрик. – Тебе нужно прилечь.       – Если у него начинается предродовой период, то пройдет еще много времени, – сказала Рейвен, качая головой. – Чарльзу нет смысла идти и ложиться прямо сейчас, может пройти еще двенадцать часов, прежде чем ему придется начать тужиться. Нам лучше пойти и прогуляться.       – Я не хочу вести его наружу, – сказал Эрик, почти рыча. – Он не будет рожать моего ребенка где-то посреди поля.       – Только по Айронхолду, – сказала Чарльз, неловко двигаясь, чувствуя, как его внутренности сжимаются. – И Хэнк сказал, что все это займет какое-то время, если начнется.       Хотя его слова прозвучали спокойно, внутри он уже слегка паниковал, его сердце билось чуть сильнее, дыхание стало прерывистым. Теперь, когда это на самом деле происходило, он не был уверен, что хочет, чтобы малыш в конце концов родился, учитывая, какими опасными могли быть роды и как мало он знал, чего ожидать.       – Ты хочешь пройтись со мной? – спросил он внезапно, глядя на своего мужа; ему стало бы лучше, если бы Эрик согласился, но он чувствовал себя глупо из-за своей необходимости в запахе своего альфы для сохранения спокойствия.       – Да, хорошо, – Эрик не звучал, так, словно ему эта просьба показалась глупой. Его рука сдвинулась на середину спины Чарльза, теплая и успокаивающая. – Если ты думаешь, что это поможет.       – Все мы пойдем, – сказала Рейвен и взяла Чарльза под руку с другой стороны, улыбаясь ему, несмотря на то, что, как он чувствовал, она тоже была обеспокоена при мысли о том, через что ему предстоит пройти. Но рядом с ними двумя Чарльз почувствовал себя спокойнее, и они пошли гулять по стенам замка и двору, часто останавливаясь, чтобы Чарльз смог справиться с неприятными ощущениями, с которыми его тело готовилось к родам.       Малыш понял, что что-то происходит, но не понимал, что именно, чтобы беспокоиться, ему просто было любопытно, и он неспокойно переворачивался, толкался и пинался, делая процесс еще более неудобным для Чарльза. И если бы он не знал Эрика так хорошо, как знал на самом деле, то мог бы подумать, что его муж совершенно спокоен, но когда бы то Чарльзу ни понадобилось остановиться, он мог видеть, как ноздри Эрика раздувались, а в его глазах появлялся дикий огонек, который говорил Чарльзу, что Эрик был в такой же панике, как и сам Чарльз, просто скрывал это лучше. Руки Эрика на теле Чарльза были еще более собственническими и сильными, чем обычно, инстинкт диктовал ему держаться ближе к его уязвимому омеге, но еще более впечатляющим было то, что он не рычал и не бросался на Рейвен, другую альфу, которая была так близко к Чарльзу.       Рейвен, возможно, была самой спокойной из них троих, несмотря на то, что была самой юной; она проецировала Чарльзу спокойствие, вместе с изображениями его, Чарльза, с малышом на руках, пытаясь напомнить ему о конечной цели. Она гладила его по руке и не пыталась проникнуть на территорию Эрика, только шутила и рассказывала забавные истории, стараясь отвлечь Чарльза прогулкой.       К шести часам вечера уже стало темнеть, и стало понятно, что Чарльз определенно готовится к родам, но он согласился вернуться внутрь только тогда, когда Эрик почти заставил его, и позволил своему супругу, который вел себя больше как пес-охранник, отвести себя наверх.       – Ладно, сходи за доктором Остманном и Хэнком, – сказал Чарльз Эрику, когда тот препроводил его в их спальню, Рейвен стояла рядом в качестве поддержки и успокаивающе сжимала его руку. Он начал чувствовать постоянные схватки, каждые двадцать минут или около того, сильные и пугающие. – Я сдаюсь.       – Ты будешь в порядке, – сказал Эрик и помог Чарльзу сесть, а потом поцеловал его в лоб, прежде чем уйти, заставив обручальное кольцо Чарльза потеплеть.       Чарльз попытался изобразить, как ему казалось, ободряющую улыбку, но сразу же почувствовал себя напуганным, стоило Эрику уйти из поля его зрения. Он знал, что это его собственные инстинкты говорят ему держать Эрика поблизости, но от этого ему не сильно полегчало.       – Все будет хорошо, – Рейвен села рядом с ним на низкий стол, который стоял рядом с креслом-качалкой Чарльза, в котором тот сидел, и положила руку на подлокотник кресла, заставляя его мягко покачиваться вперед и назад. – Омеги и женщины всех видов делают это постоянно.       Чарльз положил руку на её колено, поглаживая большим пальцем косточку.       – Я знаю.       – И тебя все равно бесит быть размером с кита.       – И это я тоже знаю.       – Руки Хэнка будут трогать всю твою задницу снаружи и изнутри, – сказала Рейвен и рассмеялась, когда Чарльз издал раздосадованный звук и шлепнул её по руке, в то время как его лицо залилось краской, а его тело охватила очередная судорога; он был смущен до глубины души, но все же чувствовал такое облегчение и радость, что она была рядом, что не мог найти в себе сил сказать ей уйти.       Прошло несколько минут, и доктор Остманн, Хэнк и Эрик вернулись, Хэнк со сбитым дыханием и красным лицом от подъема на лестницу тащил широкий деревянный родильный стул. Эрик сразу же подошел к Чарльзу, встав рядом с ним, одной рукой погладив его по волосам.       – Как вы себя чувствуете? – спросил Остманн, указывая Хэнку поставить стул в сторону и кладя руку на лоб Чарльза. – Эрик сказал, у вас начались схватки? Как часто?       Чарльз прильнул к ладони Эрика, не нарочно желая отодвинуться от доктора, но нуждаясь в успокоении и не чувствуя себя хорошо, когда до него дотрагивался кто-то кроме его альфы.       – Каждые двадцать минут примерно, я думаю. Все началось после ланча.       – Значит, все идет быстро. Хорошо, – сказал Остманн, убирая руку и отступая в сторону. – У вас очень хорошие и крепкие бедра, очень широкие, так что для вас это будет проще, чем для некоторых. Если бы вы были сложены, как альфа, у нас было бы куда больше проблем. Эрик не смог бы выпихнуть из себя ребенка, даже если бы попытался, настолько он узок в бедрах.       – Но у него все еще может быть другой, в отличие от меня, – сказал Чарльз. Он постарался рассмеяться, но в итоге стиснул зубы при очередной схватке, и слова вышли сдавленными.       – Да, хорошо, – успокаивающе сказал Эрик, целуя Чарльза в лоб, прежде чем убрать с его лба упавшую прядь волос. – Как скажешь.       – Пока что нам ничего не остается, кроме как ждать, когда приблизится нужный момент, – сказал Остманн, ставя свою сумку на стол под боком у Рейвен. – Я буду говорить Хэнку, что делать, но буду здесь все время. Альфам придется уйти, когда я скажу.       – Тут нет ничего такого, чего я еще не видел, – запротестовал Эрик, хмурясь. – Едва ли есть необходимость держать меня подальше из соображений скромности.       Остманн нахмурился на него, мохнатые брови свелись вместе, как два сердитых ежика на его лице.       – Ты когда-нибудь видел, как он выталкивает ребенка из отверстия, которое обычно размером с твой палец? Нет? Хочешь, чтобы это отверстие привлекало тебя дальше? Тогда ты уйдешь, когда я скажу.       Чарльз, казалось, был алым от смущения, но он все равно повернулся к Эрику, посмотрел на него и сказал:       – Я правда предпочел бы, чтобы ты подождал с Рейвен.       Эрик, видимо, сомневался, но в конце концов кивнул, сжав губы в тонкую линию.       – Только когда будет абсолютно необходимо, – сказал он.       – Очень хорошо. Тогда вам стоит подождать снаружи несколько минут, пока Хэнк проверит, как далеко все продвинулось, – сказал Остманн, и когда Эрик мягко покачал головой, сказал: – Вы, сестра, можете быть достаточно тактичной, чтобы подождать снаружи.       Рейвен кивнула, разумно решив, что незнание – лучшая часть мужества.       – Я вернусь через минуту, – она вскочила на ноги и вышла в коридор, где Чарльз чувствовал её, потому что она не ушла далеко.       Хэнк сказал Чарльзу снять штаны и лечь на постель на бок, и Чарльз смог проглотить свое смущение достаточно, чтобы сделать, как ему сказано, с благодарностью наблюдая, как Эрик сел на кровать и привлек тело Чарльза к себе, заставив руки Чарльза обвиться вокруг своего пояса, смотря на Хэнка подозрительным взглядом, когда тот попросил Чарльза поднять ногу, чтобы был виден его вход.       Когда Хэнк сказал:       – Я, эм, я просто попробую пальцем вашу, эм, шейку, – Эрик зарычал, глубоко и низко, и эту ровную вибрацию Чарльз мог чувствовать всем своим телом. Хэнк замер, словно его вот-вот атакуют, на его лице застыло выражение страха – Эрик пах так, словно он был готов в любой момент атаковать, его естественный запах альфы усилился, когда он обнажил зубы.       – Все хорошо, – сказал Чарльз, откидывая голову на плечо Эрика и сильнее обхватывая его руками, напоминая Эрику, зачем они это делают.       – Найди шейку матки и скажи мне, как она ощущается, – сказал Остманн Хэнку, и его голос звучал так спокойно, что на него хотелось сорваться.       – Хорошо, – сказал Хэнк, который был так же обеспокоен, как и Чарльз, и он снова приблизился.       Чарльз старался сохранять ровное и спокойное дыхание, когда Хэнк коснулся его, но это прикосновение было таким странным, когда он знал, что тем, кто касался его там, был не Эрик, и было так трудно сохранять спокойствие, когда он чувствовал постоянное, звучное рычание Эрика, которое проходило через все его тело; он с трудом не вытолкнул Хэнка наружу, когда его палец скользнул в его задницу там, где естественная смазка уже облегчала будущие роды. Он двигался странно и неловко, и ощущение глубокого погружения только усилилось, когда кончик пальца нашел то место, которое Чарльз раньше никогда не чувствовал.       – Его, эм, шейка, кажется мягкой, – сообщил Хэнк через плечо, осторожно двигая пальцем в интимном месте. – Я легко могу ввести туда палец. Головка, эм, ребенка расположена правильно. Я могу почувствовать её там.       – Хорошо, – сказал Остманн, и его голос звучал довольно. – А теперь убери свой палец, пока герцог тебя не покусал.       Чарльзу удалось сдержать звук стыда, когда Хэнк почти выдернул палец обратно, но он был близок к провалу. Эрик немедленно подобрал штаны Чарльза и накинул их поверх его обнаженной задницы, скрывая его тело от чужих глаз.       – У нас есть еще примерно час или два, перед тем, как вам нужно будет начать тужиться, – сказал Остманн где-то за спиной Чарльза. – Лучше всего расслабиться, двигаться, если хотите, и стараться сохранять спокойствие.       Чарльз провел большую часть следующих трех часов лежа там, где и был, – в объятиях Эрика, издавая стоны, когда его тело сводило от схваток, позволяя Эрику гладить его волосы и стараясь игнорировать то, как слегка подрагивали руки Эрика. Рейвен скоро вернулась в комнату, помогая Хэнку приносить горячую воду и пеленки, так что она постоянно входила и выходила из комнаты, подходя, когда была возможность, и держала Чарльза за руку, рассказывая ему разные истории.       К тому времени как Остманн был достаточно удовлетворен состоянием Чарльза и разрешил ему тужиться, Хэнк прощупал его внутри еще четыре раза. Чарльз уже чувствовал себя готовым и нетерпеливым, чувствуя болезненные схватки каждые три или четыре минуты за последнюю четверть часа. Эрик был чрезвычайно несчастлив из-за того, что его попросили выйти, несмотря на раннее неохотное согласие.       – Нет, – сказал он, одной рукой вцепившись в рубашку Чарльза, второй обхватив его затылок, удерживая его на месте. – Я не оставлю его, ему больно!       – Ты должен, – мягко ответил Остманн, перекрывая звук стонов Чарльза. Все его тело словно разрывало само себя изнутри, и он мог видеть, как его живот двигается и стискивает ребенка, выталкивая его наружу. – Ты не можешь остаться здесь… Есть вещи, которые не предназначены для альф, и эта – одна их них. Я уже позволил тебе остаться дольше, чем хотелось бы, Эрик. Теперь иди наружу и жди!       Чарльз сказал:       – Иди, я буду в порядке, – и только тогда хватка Эрика ослабла, и он беспомощно, несчастно взглянул на Чарльза.       – Ты уверен? – спросил он, и когда Чарльз кивнул, морщась, он выскользнул из-под лежащего ничком Чарльза, а затем наклонился, чтобы страстно поцеловать его в губы, не обращая никакого внимания на присутствующих. – Я буду снаружи. Я люблю тебя.       – Я тоже люблю тебя, – сказал Чарльз и почти что вскрикнул, когда накатила новая волна схваток.       Казалось, прошла вечность, прежде чем Хэнк поднял Чарльза с кровати и помог ему взобраться на родильный стул, сделанный в виде большой подковы, чтобы у Хэнка было место для передвижений, пока малыш выходил наружу. И потом…       Чарльз не очень хорошо помнил то, что было после, кроме бесконечной агонии схваток: его тело словно разрывало само себя изнутри, когда наконец отошли воды и малыш двинулся по раскрытому каналу, отталкивая все на своем пути, пока он тужился, тужился и тужился, крича, пока Хэнк массировал его живот, чтобы помочь мышцам и всему остальному растянуться шире, шире и шире.       Подумать только – одиннадцать месяцев назад ему казалось, что заниматься сексом в первый раз было больно.       Чарльз с трудом осознавал происходящее, когда вышла головка малыша, но Хэнк издал радостный звук и потянул, и Чарльз закричал, когда малыш вышел полностью, все остальное выскользнуло разом. Он, тяжело дыша, с облегчением откинулся на доктора Остманна, пока где-то рядом он услышал первый звук того, как его малыш откашлялся, а потом заплакал, резкий звук разлетелся по всей комнате.       Он открыл глаза, чувствуя, как пот катится по нему с ног до головы, и не заботясь о том, что он обнажен, не беспокоясь, что его живот все еще сжимается, работая над тем, чтобы освободить плаценту, – потому что Хэнк нес его малыша, почти полностью чистого и все еще плачущего, пока Хэнк уложил его – её, это была девочка, – в его руках, тяжелую и настоящую, свернувшуюся в комочек у его груди, её крики постепенно превратились в всхлипы, прежде чем наконец затихнуть.       Её головка была покрыта густыми слегка курчавыми короткими волосами, ярко-зеленого цвета.       – Ох, – сказал Чарльз, потрясенный и изумленный, и настолько невероятно счастливый, что казалось, он мог взорваться, и начал плакать, но в этот раз не от боли, а от радости.